"Избранник ворона" - читать интересную книгу автора (Вересов Дмитрий)XI (Ленинград, 1974)Лицо у матери было злое и растерянное. – Я ничего не желаю слышать! – гремел ее прославленный голос; и в резонанс ему звенела посуда на обеденном столе. – Тощая авантюристка, кошка драная из какого-то Мочегонска! Не допущу! – Во-первых, я уже сутки как совершеннолетний и вполне могу принимать самостоятельные решения. – Да? А во-вторых? – А во-вторых, город называется не Мочегонск, а Мончегорск. И не пытайся острить, если не умеешь. – Ах, вот как? Спасибо за критику!.. Может быть, вы и жить собираетесь в этом благословенном городишке, в блочном бараке с видом на гипсового Ильича? – К твоему сведению, никаких гипсовых Ильичей там нет, а на центральной площади стоит роскошный бронзовый лось... – Лось? Очень уместно. И месяца не пройдет, как она наградит тебя рогами не хуже того лося. – Не смей оскорблять Линду, слышишь! Она не такая! – Все они не такие. До свадьбы. А как получат свидетельство о браке и ленинградскую прописку, так и пускаются во все тяжкие. Знаем мы этих провинциальных проныр! Имей в виду, я не намерена спокойно смотреть, как мой сын собственными руками губит свою жизнь! – Да плевать тебе на мою жизнь и всегда было плевать! Ты в свою жизнь вторжения боишься, боишься неудобств. Не беспокойся, мы ни на что не претендуем и помощи просить не намерены – крыша над головой у нас есть, и себя мы как-нибудь прокормим. – Себя – может быть. А ребенка? – Какого ребенка? Детей мы пока не планируем. – Так она даже не беременна?! Тогда я вообще не понимаю, зачем надо жениться? – Потому что я люблю ее! Ты хоть понимаешь, что это такое? Хотя да, конечно, понимаешь, ты же каждый вечер поешь о любви! Мать грохнула об пол пустую тарелку и выбежала в коридор. – Жестокий ты, внучек, – сказала бабушка... Ольга Владимировна, и прежде не злоупотреблявшая общением с сыном, теперь и вовсе перестала с ним разговаривать, да и он старался поменьше показываться ей на глаза, проводя все время у невесты. В тех редких случаях, когда они сталкивались – обычно это происходило во второй половине дня, когда Нил после занятий забегал домой принять ванну или забрать что-нибудь нужное, – мать окидывала его пламенным взглядом, в котором он читал: "У меня больше нет сына!" – "Актерка! – думал он: – Тоже мне, мать-перемать! Обойдемся!" И обходились. Из Теберды компания возвратилась несколько богаче, чем уехала. Помогли и Ниловы волшебные очки, и еще кой-какие фокусы – условные сигналы, рельефные наколки на картах. Имелись и другие схемы, сути которых Нил не знал, только видел, как из комнаты, записанной на девчонок – реально в ней жили Катя с Ринго – выходил какой-то толстый человек и в коридоре дрожащими руками совал Ринго деньги. Нил не вникал: здешний отдых был полноценен и радостен. Утром и днем – походы, головокружительные спуски на горных лыжах, вечерами – карты и легкое музицирование, ночами – Линда. Возвратился он, окрепший физически и за две недели полностью покрывший свой недавний проигрыш. День свадьбы приближался. Нил совсем перестал бывать дома, но и на Четвертой Советской становилось день ото дня скучнее. Линда, завалившая зимнюю сессию, интенсивно готовилась к пересдачам и целыми днями пропадала в Публичке на Краснопутиловской. Ринго с Катей снова укатили куда-то. "Ниеншанц" находился в стадии реорганизации: Геру Гюгеля с треском вышибли с пятого курса, и он скрывался от весеннего призыва у родственников на Урале, а нового соло-гитариста они пока не нашли. Возвратясь с лекций, Нил маялся бездельем, слонялся из угла в угол, едва ли не каждый час примерял свадебный костюм, закупленный все в том же чековом магазине. Линда приходила поздно, вымотанная до предела, наспех ужинала и бухалась в кровать, а Нил, взяв книжку или гитару, пил чай на кухне, наигрывал что-нибудь тихое и лирическое и идиллически тосковал. В один из таких вечеров, когда до регистрации оставалась всего неделя, в квартиру решительным шагом вошел чуть запыхавшийся Ринго. – Одевайся, поехали, – кинул он Нилу. – Куда? Зачем? – Надо у родственника вещички забрать. – В такое время? Полночь скоро. – Он завтра утром уезжает. – А я тебе зачем? – Нести поможешь. Вещей много. Они довольно долго ехали на метро, потом еще шли куда-то по унылым улицам, застроенным одинаковыми длинными девятиэтажками. Та, возле которой остановился Ринго, ничем от других не отличалась. – Жди здесь, – бросил он, показывая на сырую скамейку у крайнего подъезда. – Так ведь мокро... – Ну, пройдись. Только недалеко. Я скоро. Он исчез в подъезде. В одной умной книжке Нил вычитал, что труднодоступное в теории понятие относительности времени знакомо каждому в обыденной практике. Сколько длятся пять минут, когда вы ждете любимую на назначенном свидании, и сколько – когда вы на это самое свидание опаздываете? И то обстоятельство, что ждал он отнюдь не любимую, бега времени не убыстряло. Нил выкурил три сигареты подряд, начал четвертую, закашлялся и выкинул в лужу. Прохудившаяся правая подметка не хуже насоса закачивала воду с мокрого тротуара. "Простуда обеспечена, – обреченно подумал он. – А может, ну его на фиг, этого Ринго, и без меня справится, на метро бы только успеть". Нил дошел до соседнего дома, столь же безликого и длинного, и сообразил, что совершенно не представляет себе, где метро. Фонари на широком безымянном проспекте горели через два на третий, прохожих в этот мрачный, поздний час не было, из транспорта – лишь редкие, стремительные автомобили. – Тьфу! – сказал Нил и двинулся поскорее назад, пока окончательно не потерял ориентировку и мог еще найти подъезд, где расстался с Ринго. А вот, кстати, и он. Стоит у той самой скамейки, поставив на нее две объемистые сумки. – Ну, где черти носили? – сердито спросил Ринго, завидев Нила. – Я же сказал: жди здесь. Ладно, бери сумку – и ходу. Последнюю электричку пропустим. Не пропустили. Ринго развалился на скамейке в пустом вагоне, закурил и с ухмылкой поглядел на Нила. – Родственничек-то ничего попался, не бедный. Реализую, потом и вам с Линдой деньжат подкину. Вроде как приданое. – Что за родственник? – внезапно насторожившись, спросил Нил. – Дедушкин двоюродный брат. В Ростове зажмурился, наследство оставил. Я его и не знал совсем. – А-а. – Нил мгновенно успокоился. – Слушай, но это же твое имущество. Нам чужого не надо. – Бери, пока дают. Куда мне, солить, что ли? Деньги – грязь. Но без них тускло. А я не хочу, чтобы мои друзья жили тускло. – Ринго, – прочувствованно сказал Нил. – Будь моим свидетелем на свадьбе. Ринго прыснул в кулак. – Ты что? – Спасибо, конечно, только извини, старик, не могу. – Почему? – обиженно спросил Нил. – Я на этот день уже приглашен в свидетели. – Кем? – Линдой. Жених был весь в белом, зато невеста!.. С белокурой, чуть завитой головы эффектно ниспадала черная фата, черный кружевной подол подметал загсовский ковер, на плече, вцепившись коготками в черный газовый шарфик, ошалело таращился крошечный черный котенок. Присутствующих было немного: Ринго с Катей, Джон с Йоко, казавшиеся в этом зеркально-хрустальном зале особенно пыльными, успевшие уже залить глаза Ларин с Пушкаревым, чуть особняком – сияющая, как всегда безупречная Таня Захаржевская, из чувства высшей симметрии и поэтической справедливости приглашенная Нилом в свидетелиlt; Этой сцены Нил не наблюдал, знал о ней в изложении Линды, которая, в свою очередь, услышала о ней от уязвленной матери. К его приходу из университета будущая теща немного отошла от утренней обиды, осыпала его комплиментами, но разглядывала при этом так, будто старалась высмотреть какие-то тайные изъяны и пороки. Он держался спокойно, вежливо отвечал на ее вопросы, при этом в голове у него складывался будущий диалог с такими же, как он, женатиками "А у моей тещи, братцы, есть одно достоинство, перевешивающее все недостатки" – "И какое же?" – "Тысяча верст, разделяющие нас". Тесть сидел в углу, ерзал, блудливыми глазками поглядывал на часы, за время смотрин не проронил ни слова, а потом так же молча встал и покорно поплелся за своей дорогой половиной, намеревавшейся совершить тур по ленинградским магазинам... – Теперь можете поцеловаться! – закончив ритуальную речь о ячейке социалистического общества, милостиво позволила регистраторша, толстая дама в блестящей блузке. Нил повернул лицо к Линде, наклонил голову. Черный котенок на ее плече вдруг встрепенулся и когтистой лапкой царапнул Нила по носу... |
||
|