"Пламя над бездной" - читать интересную книгу автора (Виндж Вернор)

7

«Ретрансляторы» — распространенное название. Оно что-нибудь значит почти в любой среде. Как названия «Новый Город» или «Новый Дом», оно встречается повсюду, где люди строят колонии или участвуют в сети связи. Можно пролететь миллиард световых лет или миллиард лет и найти такие названия у всех рас с природным разумом.

Но в нынешнюю эру существовал экземпляр «Ретранслятора», известный более всех других. Этот экземпляр фигурировал в двух процентах списков маршрутизации всего графика Известной Сети. Ретранслятор, находящийся в двадцати тысячах световых лет, был на прямой видимости от тридцати процентов Края, включая многие звездные системы у самого дна, где звездолет не мог двигаться быстрее светового года в день. Не хуже были расположены еще несколько имеющих металлы солнечных систем, поэтому существовала конкуренция. Но там, где другие цивилизации теряли интерес, уходили в Переход или погибали в апокалипсисе, Организация Вриними оставалась. На пятидесятой тысяче лет ее существования членами ее были несколько рас. Ни одна из них не сохраняла лидерство — но исходная точка зрения и правила оставались неизменными. Положение и длительность работы: Ретранслятор был главной средой связи с Магеллановым Облаком и одним из немногих сайтов, имеющих хоть какую-то связь с галактикой Скульптора.

На Сьяндре Кеи репутация Ретранслятора была баснословной. После двух лет стажировки Равна поняла, что реальность превосходит репутацию. Ретранслятор находился в Среднем Крае, и единственным предметом экспорта Организации была ретрансляция и доступ к местному архиву. А импортировала она самое тонкое биологическое и обрабатывающее оборудование из Верхнего Края. Доки Ретранслятора были роскошью, которую могли позволить себе лишь богатейшие. Они тянулись на тысячи километров: ангары, ремонтные доки, центры перевалки, парки и игровые площадки. Обитаемые станции побольше были даже на Сьяндре Кеи. Но Доки были не на орбите. Они парили в тысяче километров над планетой на антигравитационной раме таких размеров, каких Равна никогда не видела. Годового дохода профессора на Сьяндре Кеи хватило бы на квадратный метр антигравитационной ткани — лоскут, который не продержался бы и года. Здесь же ее были миллионы гектаров, держащих миллиарды тонн. Только замена мертвой ткани требовала такого объема торговли с Верхним Краем, какой по плечу не всякому звездному кластеру.

А теперь у меня здесь свой офис. Работа под непосредственным руководством Грондра Калира давала особые права; Равна откинулась в кресле и оглядела панораму центрального моря. На высоте Доков гравитация была примерно три четверти g. Над серединой платформы воздушные фонтаны создавали годную для дыхания атмосферу. Накануне Равна поплавала на парусной лодке по прозрачному до дна морю. Странное ощущение: под килем — облака планеты, над головой — фиолетовое небо и звезды.

Сегодня утром она устроила себе прибой — это просто, если подрегулировать антигравы бассейна. Еще пару недель назад ей бы такое во сне не приснилось. Пару недель назад она закапывалась в архив, довольная, что участвует в работе с одной из величайших баз данных Известной Сети. А теперь будто она прошла полный круг и вернулась к детским мечтам о приключении. Вот только иногда она чувствовала себя в этом приключении не героем, а негодяем: Фам Нювен был живой человек, а не товар для продажи.

Она встала и пошла навстречу рыжеволосому гостю.

Сейчас при нем не было меча и пистолета из придуманного Грондром костюма. Но его одежда была из плетеной ткани, как в древних авантюрных историях, и двигался он с ленивой уверенностью. После разговора с Грондром Равна прочитала кое-что по антропологии со Старой Земли. Рыжие волосы и черные глаза там были известны, хотя редко встречались у одного человека. А вот кожа цвета дыма была бы там примечательной. Этот человек был, как и она, продуктом послеземной эволюции.

Он остановился на расстоянии вытянутой руки от нее и улыбнулся до ушей:

— Вы очень похожи на человека. Равна Бергсндот?

Она ответила улыбкой и кивком:

— Господин Фам Нювен?

— Конечно. Мы с вами оба здорово умеем угадывать.

И он прошел мимо нее внутрь офиса. Самоуверенный парнишка.

Она пошла за ним, не уверенная, что так надо по протоколу. Впрочем, с собратом-человеком проблем не ждешь…

Вообще же беседа пошла на удивление гладко. С восстановления Фама Нювена прошло больше тридцати дней. Большую, часть их он провел в напряженной зубрежке языка. Парень был на удивление талантлив, он уже бегло говорил на торговом трисквелине с простонародным акцентом. И еще он был здорово симпатичным. Равна уже два года как уехала с Сьяндры Кеи, и еще ей предстоял год стажировки. Она справлялась с этим отлично. Завела много близких друзей — Эграван, Сараль. Но от простого трепа с этим парнем вернулось прежнее чувство одиночества. В каком-то смысле он был ей более чужд, чем кто-либо на Ретрансляторе… и почему-то хотелось схватить его руками и стереть поцелуем эту нахальную улыбочку.

Грондр Вринимикалир говорил правду. Этот парень горел энтузиазмом насчет планов Организации на него! Теоретически это означало, что она может сделать свою работу с чистой совестью. На практике же…

— Мистер Нювен, моя обязанность — сориентировать вас в вашем новом мире. Я знаю, что последние несколько дней вас интенсивно инструктировали, но есть определенные лимиты скорости, с которой могут усваиваться подобные знания.

— Зовите меня Фам, — ухмыльнулся рыжий. — Это точно, я сейчас как слишком туго набитый мешок. Во сне все время слышатся голосочки. Я черт-те сколько узнал, ничего не испытав. Хуже того, я был мишенью для всего этого «образования». Если вринимийцы хотят меня надуть, лучшего способа не придумаешь. Вот почему я учусь пользоваться местной библиотекой. И вот почему я настаивал на встрече с кем-нибудь вроде вас.

Он заметил мелькнувшее на ее лице удивление.

— Ха! Вы этого не знали? Понимаете, разговор с реальным лицом даст мне шанс увидеть то, что заранее не планировалось. А кроме того, я всегда чертовски хорошо разбирался в людях и думаю, что вы для меня тоже не загадка.

По его ухмылке было видно, что он понимает, насколько раздражает Равну своими словами.

Равна подняла взгляд на зеленые лепестки прибрежных деревьев. Может быть, этот хмырь и заслуживает того, во что лезет.

— Значит, у вас большой опыт работы с людьми?

— Я много где был, даже с ограничениями Медленной Зоны, много где. Равна. Я знаю, что с виду не скажешь, но мне шестьдесят семь лет субъективного времени. Спасибо вашей Организации за отличное оттаивание. — Он приподнял несуществующую шляпу. — Я был программистом-оружейником в дальнем рейсе Кенг Хо… — Вдруг его глаза расширились, и он сказал что-то неразборчивое. На секунду у него появился почти несчастный вид.

Равна протянула к нему руку:

— Память?

Фам Нювен кивнул:

— Она, черт возьми. За это я не могу сказать спасибо вашему народу.

Фам Нювен был заморожен после насильственной смерти, а не в плановом порядке. Почти чудо, что Организация Вриними вообще смогла его восстановить — по крайней мере при технологии Среднего Края. Но с памятью вышло хуже всего. Химические основы памяти не выживают при хаотичном замораживании.

Такая ситуация могла заставить сжаться на пару размеров самомнение даже такого человека, как Фам Нювен. Равне стало его жаль.

— Вряд ли что-то утрачено совсем. Вы просто должны найти к некоторым вещам другой путь подхода.

— Ага, мне говорили. Начни с других воспоминаний, подойди в обход к тому, чего не можешь достичь впрямую. Ладно… это все лучше, чем быть мертвым.

Его нахальство вернулось, но не полностью — как раз до уровня истинного шарма. Они еще долго говорили, пока рыжий обходил моменты, которые он не мог «достичь впрямую».

И постепенно Равна стала ощущать нечто, чего никак не предполагала возможным в себе по отношению к выходцу из Медленной Зоны — восхищение. За время одной жизни Фам Нювен достиг всего, что возможно для разумного существа в Медленной Зоне. Равна всю свою жизнь испытывала жалость по отношению к заключенным там, как в тюрьме, цивилизациям. Они никогда не узнают славы, вряд ли они могут узнать и правду. Но этот парень за счет удачи, умения и чистой силы воли преодолевал барьер за барьером. Знал ли правду Грондр, когда нарисовал рыжего с мечом и пулевым пистолетом? Ведь Фам Нювен был варваром. Он родился в захудалом колониальном мире — он называл его Канберра. По описанию это место было очень похоже на средневековую Ньору, хотя там и не было матриархата. Он был младшим сыном короля. Вырос он среди мечей, яда и интриг, в каменном замке у холодного-холодного моря. Наверняка бы этот маленький принц был бы убит — или стал бы королем — если бы жизнь так и шла средневековым порядком. Но когда ему исполнилось тринадцать, все переменилось. В мир, где о радио и воздушных полетах только ходили легенды, пришли межзвездные торговцы. Через год торговли феодальная политика Канберры перевернулась вверх дном.

— Кенг Хо направил на Канберру экспедицию из трех кораблей. Они влипли, считая, что мы должны быть на более высоком уровне технологии. Снабдить их мы не могли, так что два звездолета остались на планете, и вывернули, наверное, мой несчастный мир наизнанку. Я отбыл на третьем — троянским конем под видом заложника, по дурацкому плану моего отца. Повезло мне, что меня в космос не выбросили.

Компания Кенг Хо состояла из нескольких сот кораблей с обычными двигателями и работала в районе, захватывавшем сотни световых лет. Их корабли развивали скорость чуть ли не до трети световой. В основном они были торговцами, иногда — спасателями, еще реже — завоевателями. По последним сведениям Фама Нювена, компания населила тридцать миров и работала уже три тысячи лет. Это была такая экстравагантная цивилизация, какая только может существовать в Медленной Зоне. И конечно, до оживления Фама Нювена никто в Крае о ней даже не слышал. Кенг Хо была одной из миллионов обреченных цивилизаций, похороненной в глубине световых лет Медленной Зоны. Только крупное везение могло вывести их в Край, где можно двигаться быстрее света.

Но для тринадцатилетнего мальчика, рожденного в век мечей и кольчуг, Кенг Хо была такой переменой, какой редко кто из живших и живущих может испытать. За пару недель он из средневекового принца стал юнгой на звездолете.

— Сперва они не знали, что со мной делать. Предлагали засунуть меня в холодильник и выгрузить на следующей остановке. А что еще делать с пацаном, который твердо знает, что есть только один мир и он плоский? Который провел всю жизнь, изучая науку махать мечом?

Он резко замолчал, когда поток воспоминаний наткнулся на поврежденную территорию. Потом глаза его скользнули в сторону от Равны, а улыбка заиграла прежней самоуверенностью.

— Я был злобным зверем. Вряд ли вы, цивилизованные люди, понимаете, что это такое — вырасти среди теток и дядей, которые замышляют тебя убить, а тебя обучают их опережать. В цивилизации я встречал и больших негодяев — некоторые могли спалить целую планету и назвать это «умиротворением», — но такого чистой воды вероломства, как в детстве, я не видал никогда.

По рассказам Фама Нювена, лишь слепое везение спасло экипаж от его заговора. За последующие годы он научился приспосабливаться, приобрел навыки цивилизации. Должным образом укрощенный, он стал бы идеальным капитаном кораблей Кенг Хо. И стал, и был им много лет. В районе Кенг Хо была пара еще и других рас и несколько миров, колонизированных людьми. На скорости в три десятых световой Фам Нювен десятилетия проводил в гибернаторах, перелетая от звезды к звезде, потом год или два в порту, стараясь заработать на товарах и информации, которая могла уже намертво устареть. Но некоторой защитой ему служила репутация Кенг Хо. «Политика приходит и уходит, но Жадность пребывает вовеки» — таков был девиз флота, и они пережили большинство своих клиентов. Даже религиозные фанатики старались не навлекать на себя возмездие Кенг Хо. Правда, чаще всего искусство и хитрость капитана спасали положение. И мало кто из капитанов мог сравниться в этом с мальчишкой, который жил в Фаме Нювене.

— Я был почти идеальным шкипером. Почти. Потому что мне всегда хотелось посмотреть, что там за краем изученного нами космоса. Каждый раз, когда я становился по-настоящему богат — так богат, что мог создать собственную флотилию, — подворачивался сумасшедший шанс, и я терял все. У меня была репутация самого большого дурака на всем флоте. То я веду пять кораблей, то в следующем рейсе сижу на обслуживающих программах у какого-нибудь проклятого рутинера. Поскольку в субсветовых путешествиях время растягивается, были целые поколения, которые знали меня как легендарного гения, — и другие, для которых мое имя было синонимом недотепы.

Он снова запнулся, и в глазах его сверкнуло приятное удивление.

— Ха! Я вспомнил, что делал там под конец. Это было как раз в недотепистой половине цикла, но не важно. Был это капитан двадцати кораблей, еще психованней меня… не могу вспомнить, как ее звали… ее? Быть не могло, у капитана-женщины я никогда не служил.

Он уже говорил наполовину сам с собой.

— В общем, этот парень готов был поставить все на такой шанс, который нормальные люди обсуждают разве что за пивом. Корабль у него назывался — как же это перевести? — вроде «Дикий гусь». Можете себе представить, что это был за капитан. Он считал, что где-то во вселенной должна быть высокотехнологичная цивилизация. Вопрос в том, чтобы ее найти. Он даже каким-то странным образом догадался насчет Зон. Проблема была в том, что он был недостаточно сумасшедшим и одну маленькую штуку он понял неправильно. Какую, догадываетесь?

Равна кивнула. Учитывая, где нашли разбитый корабль Фама, это было очевидно.

— Ага. Спорить могу, что сама идея старше космофлота: «старшие расы» должны быть ближе к ядру галактики, где звезды теснее и энергию можно черпать из такой экзотики, как черные дыры. И туда он поволок всю свою двадцатку. Они собирались, идти вперед, пока не найдут кого-нибудь или не будут вынуждены остановиться и основать колонию. Капитан считал, что успех за время нашей жизни маловероятен. Но если хорошо спланировать, мы сможем найти тесно забитый звездами регион и основать новую Кенг Хо — а она пойдет дальше.

В любом случае мне повезло, что меня взяли на борт хотя бы программистом, — все, что можно было знать обо мне плохого, этот капитан знал.

Экспедиция длилась тысячу лет, прошла путь в двести пятьдесят световых лет к ядру галактики. Кенг Хо была ближе ко дну Медленной Зоны, чем Старая Земля, и оттуда они еще пошли внутрь. И все равно им не повезло, что они напоролись на край Бездны после всего двухсот пятидесяти световых лет. «Дикий гусь» терял контакт с кораблями один за другим. Иногда это случалось без предупреждения, иногда была видимость сбоя компьютеров или грубой ошибки. Выжившие смотрели на эту картину и считали, что отказывают обычные компоненты. И никто, конечно, не связал проблему с регионом космоса.

— Мы сбросили скорость, нашли солнечную систему с полуобитаемой планетой. Всех остальных мы растеряли начисто. Что мы делали… не могу ясно вспомнить. — Он сухо рассмеялся. — Наверное, мы были точно на грани, шатаясь где-то в районе коэффициента интеллекта 60. Помню, как дурачились с системой жизнеобеспечения. Наверное, поэтому и погибли.

Он глянул грустно и с недоумением. Потом пожал плечами:

— А потом я проснулся в нежных тисках Организации Вриними, тут, где можно путешествовать быстрее света и где виден край самих Небес.

Равна минуту помолчала, глядя на берег с прибоем. Разговор длился довольно долго. Солнце заглядывало под лепестки деревьев, свет разливался по офису. Понимает ли Грондр, что у него в руках? Почти все, приходящее из Медленной Зоны, имеет коллекционную ценность. Но Фам Нювен — явление уникальное. Он лично пережил больше, чем целые цивилизации, и он заходил глубоко в Бездну. Теперь понятно, почему он смотрит на Переход и называет его Небесами. Это не наивность и не ошибка образовательной программы Организации, фам Нювен прошел через два барьера, изменивших его полностью

— от дикаря до звездного путешественника и от звездного путешественника до жителя Края. Каждый из этих прыжков невозможно вообразить. Теперь он видел, что возможен еще шаг, и полностью был готов себя продать, чтобы его сделать.

Так чего же мне рисковать своей работой ч его переубеждать?

Но ее рот уже жил собственной жизнью.

— А зачем торопиться с Переходом, Фам? Разберитесь сначала, что есть здесь, на Краю. Вас с радостью примут почти в любой цивилизации. А в людских мирах вы станете чудом века.

Отблеском доньоранского человечества.

Местные группы новостей на Сьяндре Кеи считали, что Равна проявила дикое честолюбие, приняв стажировку за двадцать тысяч световых лет от дома. Вернувшись, она сможет выбирать работу Действительного Академика в любом из десятков миров. По сравнению с судьбой Фама Ню-вена это просто ерунда. Есть народы столь богатые, что просто будут готовы подарить ему целый мир, лишь бы он остался.

— Вы сможете сами назвать цену. Ленивая улыбка рыжего стала шире.

— Да, понимаете, я уже ее назвал, и вроде бы вринимийцы на нее согласны.

«Хорошо бы в самом деле что-нибудь сделать с этой улыбкой», — подумала Равна. Билет Фама Нювена в Переход был оплачен внезапным интересом какой-то Силы к Страумскому Отклонению. И «я» этого простака могло закончить свою жизнь в миллионах кубов смерти, управляя миллионом миллионов процессов моделирования человеческой натуры.

Грондр позвонил через пять минут после ухода Фама Нювена. Равна знала, что Организация будет подслушивать, и она уже говорила Грондру о своих опасениях по поводу этой «продажи» разумного существа. И все же при виде Грондра она слегка занервничала.

— Когда он собирается к Переходу?

Грондр протер фасетки. Кажется, он не сердился.

— Не в ближайшие десять или двадцать дней. Сила, которая его покупает, еще более заинтересована в изучении наших архивов и наблюдении за тем, что проходит через Ретранслятор. И еще… несмотря на весь энтузиазм этого человека, он на самом деле крайне осторожен.

— Вот как?

— Да. Он настоял на изучении библиотеки и разрешении бродить по системе, где хочет. Болтает со случайно выбранными сотрудниками по всем Докам. Особенно он настаивал на разговоре с вами. — Части рта Грондра щелкнули в улыбке. — Не бойтесь говорить ему все, что думаете. В основном он вынюхивает скрытый яд. Если он услышит от вас горькую правду, станет нам больше доверять.

Теперь до нее стала доходить причина уверенности Грондра. Этот чертов Фам Нювен все-таки здорово твердолоб.

— Да, сэр. Он просил меня сегодня вечером показать ему иностранный квартал.

Как вам хорошо известно.

— Отлично. Хотел бы я, чтобы все дело прошло так же гладко.

Грондр повернулся так, что теперь на Равну глядели только боковые фасетки. Вокруг него повсюду были дисплеи состояния коммуникаций Организации и операций баз данных. По тому, что видела Равна, работа шла интенсивная.

— Может быть, мне не стоило бы поднимать этот вопрос, но есть вероятность, что вы сможете помочь. Дело идет очень живо. — Не похоже было, что Грондру приятно сообщать хорошие новости. — Тут девять цивилизаций с Вершины Края запрашивают широкополосную передачу данных. С этим мы справимся. Но та Сила, что послала сюда корабль…

Равна перебила его не думая — еще несколько дней назад она бы побоялась это сделать.

— А кстати, кто это? Не может ли оказаться, что мы играем со Страумским Отклонением?

Мысль, что это заполучит рыжего, заставила ее похолодеть.

— Нет, если оно не одурачило и все остальные Силы. У нас в маркетинге мы называем нашего гостя «Старик». Это несколько шутливо, но тем не менее правда. Мы его знаем одиннадцать лет.

Никто не знал реальное время жизни Перешедших, но редко какая Сила держала связь более пяти или десяти лет. Они теряли интерес, или становились чем-то другим, или умирали на самом деле. Объяснений было миллион, и тысячи их можно было заподозрить в том, что они исходят от самих Сил. Равна подозревала, что объяснение на самом деле простейшее: разумность — служанка гибкости и перемены. Неразумные животные могут изменяться лишь со скоростью эволюции. Люди и эквивалентные им расы, выйдя на разбег технологий, выходят на границы своих зон за тысячелетия. В Переходе сверхчеловечность может возникнуть так быстро, что ее создатели будут уничтожены. Не удивительно, что исчезают и сами Силы.

Поэтому называние одиннадцатилетней силы словом «Старик» было вполне разумно.

— Мы считаем, что Старик — это вариант типа 73. Они редко бывают злонамеренными. Но теперь он причиняет нам существенные неудобства. На двадцать дней он монополизировал огромный и все возрастающий процент полосы частот Ретранслятора. С момента прибытия корабля он не слезает с архива и наших локальных сетей. Мы просили Старика отправлять несрочные данные кораблем, но он отказался. Сегодня стало еще хуже. Почти пять процентов ретранслятора обслуживают только его. И это создание передает информации почти столько же, сколько получает.

Это и в самом деле странно, но…

— Он же платит за это дело, разве нет? Если Старик платит вашу цену, что же вас беспокоит?

— Равна, мы надеемся, что наша Организация будет работать еще много лет, когда Старика давно уже не будет. И нет ничего, что он мог бы нам предложить на все это время.

Равна кивнула. На самом деле была некоторая «магическая» автоматика, которая могла здесь работать, но ее долговременная эффективность сомнительна. А тут дело коммерческое, а не упражнение по курсу прикладной теологии.

— Старик легко может перебить любое предложение с Середины Края. Но если мы дадим ему весь сервис, который он запрашивает, для остальных клиентов мы станем практически не функционирующими — а это тот народ, от которого мы будем зависеть потом.

Образ Грондра сменился отчетом доступа к архиву. Этот формат Равна знала и сразу увидела, что жалоба Грондра бьет точно в цель. Известная Сеть — явление огромное, иерархическая анархия, соединяющая сотни миллионов миров. И все же даже у главных магистралей была полоса частот будто из Века Земли; простой наручный компьютер на локальной сети справлялся бы лучше. Вот почему весь трафик вокруг Архива был в основном локальный — с информационных кораблей, приходящих в систему Ретранслятора. Но теперь… за последние сто часов удаленный доступ к архиву превзошел местный и по числу запросов, и по объему данных! И девяносто процентов этих запросов шла с одного счета — счета Старика.

За кадром продолжал звучать голос Грондра.

— Нам пришлось полностью выделить для этой Силы один из передатчиков хребтовой сети… Откровенно говоря, больше нескольких дней нам такой режим не выдержать. Итоговые расходы будут слишком велики.

На экране снова появилось лицо Грондра.

— В общем, я думаю, что вы видите: сделка насчет варвара — самая мелкая из наших проблем. Последние двадцать дней принесли дохода больше, чем последние два года — куда больше, чем мы можем верифицировать и освоить. Наш собственный успех поставил нас под угрозу.

Он сделал ироническую улыбку-гримасу.

Еще пару минут они поговорили о Фаме Нювене, затем Грондр отключился. Равна пошла погулять на свой пляж. Солнце уже опустилось за горизонт, и песок приятно грел ноги. Доки облетали планету примерно по сороковой северной параллели за двадцать часов. Равна подошла вплотную к прибою, к выглаженному и мокрому песку. Морской туман влажно холодил кожу. Над белыми вершинами голубое небо быстро меняло цвет через индиговый на черный. В нем двигались серебряные искорки — антигравитационные двигатели несли корабль к Докам. Все это было баснословно, неимоверно дорого. Поначалу Равна была просто ошеломлена. Но теперь, после двух лет стажировки на Ретрансляторе, она поняла смысл этого. Организация Вриними хотела дать понять всему Краю, что у нее хватит ресурсов на удовлетворение любых требований к связи или архиву. И еще она хотела создать у Края впечатление, что у нее есть тайные дары от Перехода — дары, которые могут сильно осложнить жизнь возможному агрессору.

Равна любовалась на брызги, чувствуя, как они оседают на ресницах. Значит, у Грондра возникла серьезная проблема — попробуй сказать Силе «пойди, погуляй!». А Равне Бергсндот следовало беспокоиться только о слишком самоуверенном олухе, который чертовски решительно рвался к самоуничтожению.

Равна повернулась и пошла вдоль воды. Каждая третья волна заливала ей щиколотки.

Равна вздохнула. Фам Нювен, безусловно, олух… но такой, который вызывает восхищение. Разумом она всегда знала, что нет разницы между возможной разумностью жителей Края и первобытных дикарей Медленной Зоны. В зоне Края лучше работала почти вся автоматика; были возможны путешествия со сверхсветовой скоростью. Но построить истинно сверхчеловеческий разум — для этого надо уйти в Переход.

Так что ее не должно удивлять, что Фам Нювен оказался способным. Очень способным. Трисквелин он выучил с неимоверной легкостью. Она нисколько не сомневалась, что он был капитаном, как он сам заявил. А быть торговцем в Медленной Зоне, рисковать столетиями среди звезд, чтобы прибыть к цивилизации, которая могла за это время погибнуть или стать смертельно враждебной всему внешнему… такую смелость трудно было вообразить. Она понимала: он мог считать путь к Переходу очередным трудным приключением. Всего за двадцать дней он должен был усвоить целую новую вселенную. Ему просто не хватило времени понять, что правила меняются, когда игроки — более чем люди.

Что ж, у него есть еще несколько дополнительных дней. Он может передумать. И теперь, после разговора с Грондром, она не будет чувствовать себя в этом виноватой.