Часть вторая

Глава 17

Мокрая и холодная весна наступала мучительно медленно. Последние восемь дней шел дождь. Джоанна так мечтала о любой перемене, пусть даже возврате зимней тьмы.

Она пробиралась по грязи, которая раньше была мхом. Был полдень, и еще три часа тусклого света впереди. Шрамозадый обещал, что, если не будет облаков, сегодня покажется солнце. Джоанна иногда думала, что никогда вообще его не увидит.

Большой двор замка лежал на склоне холма. До самого его подножия лежали вперемешку грязь и почерневший снег, наметенный у деревянных домов. Летом отсюда был величественный вид. Зимой на снегу играли синие и зеленые сполохи полярного сияния, блестя отсветами на замерзшей гавани и очерчивая контуры дальних холмов на фоне неба. А теперь за дымкой дождя не видно даже дальше городских стен. Облака висели над головой низким зазубренным потолком. На стенах замка, как знала Джоанна, были часовые, но в такую погоду они наверняка прятались за бойницами. Не видно было ни одного зверя, ни одной стаи. Мир Стальных Когтей был пустыней по сравнению со Страумом, но не с Верхней Лабораторией. Та была безвоздушной скалой на орбите вокруг красного карлика. А мир Стальных Когтей был живым, в нем было движение, и иногда он казался таким же приветливым, как какой-нибудь туристский заповедник на Страуме. Джоанна, разумеется, понимала, что этот мир куда добрее к расе людей, чем многие освоенные человечеством миры, — разумеется, мягче Ньоры и, может быть, так же хорош, как Старая Земля.

Джоанна добралась наконец до своей хижины. Остановилась на секунду у ее закругленных стен и оглядела двор. Да, очень похоже на средневековую Ньору. Но истории Века Принцесс не упоминали одну неумолимую силу природы: всюду, куда только было видно, шел дождь. А в отсутствии приличной технологии даже холодный дождь может быть смертелен. Как и ветер. И море совсем не годилось для прогулок под парусом — холодные бугры прибоя, рябые от дождя, бесконечно налетающие на берег. Даже леса вокруг города могли быть опасными. По такому лесу хотелось бродить, но без радиопоиска, без киосков с напитками, замаскированными под стволы деревьев, можно и заблудиться. А заблудившийся здесь мог просто умереть. Теперь волшебные сказки Ньоры приобрели для Джоанны новое значение: не надо было большого воображения, чтобы представить себе духи моря, ветра и дождя. Это был опыт предтехнической эпохи, когда даже в отсутствии врагов ты мог просто погибнуть от враждебных сил мира.

А у нее враги были.

Джоанна открыла крошечную дверь и вошла в хижину.

Вокруг очага сидела стая шипастых. Она вскочила на ноги и помогла Джоанне снять плащ. Джоанна уже больше не боялась этих острозубых пастей. Эта стая была одним из обычных ее помощников, и она уже почти представляла себе эти челюсти как руки, аккуратно снимающие промасленные рукава дождевика с ее рук и вешающие у огня.

Джоанна стряхнула с себя сапоги и штаны и приняла одежду, которую подала ей стая.

— Обед. Сейчас, — сказала Джоанна.

— Сейчас.

Джоанна села на подушку у очага. На самом деле Стальные Когти были примитивнее, чем люди Ньоры: их мир не был отделившейся колонией. У них не было даже ведущей их легенды. Санитария была первобытной. До Резчицы врачи только пускали кровь своим пациентам-жертвам… Джоанна знала, что живет в роскошном по местным меркам жилище. Полированное дерево встречалось далеко не в каждом доме. Узоры на подушках и стенах обошлись кому-то во много часов работы.

Положив подбородок на руки, Джоанна смотрела в огонь. Она почти не замечала суетящуюся возле огня стаю. Та почти не говорила по-самнорски и не участвовала в изучении компьютера под руководством Резчицы. Еще несколько месяцев назад сюда предложили переселиться Шрамозадому — Джоанна вздрогнула при этом воспоминании. Она знала, что это — отдельный элемент, что стая, убившая ее отца, сама мертва. Но каждый раз, когда она видела «Странника», она видела жирного и довольного убийцу отца, который пытался спрятаться за тремя приятелями поменьше. Джоанна улыбнулась, вспомнив, как треснула Шрамозадого в ответ на это предложение. Она вышла из себя, но это того стоило. Больше предложений поселиться вместе с ней от «друзей» не поступало. По вечерам ее, как правило, оставляли одну. Но иногда ночами… Казалось, что папа с мамой совсем рядом, может быть, за дверью, ждут, когда их заметят. Хотя она и видела, как они умерли, что-то не позволяло ей до конца в это поверить.

Сквозь знакомые мечтания донесся запах еды. Сегодня на обед было мясо с бобами и чем-то вроде лука. Сюрприз. Еда пахла хорошо, и Джоанне она должна была понравиться. Зато свежих фруктов она не видела уже шестьдесят дней. Зимой были доступны только солонина и овощи. Будь здесь Джефри, он бы устроил концерт. Уже месяцы прошли со времени доклада разведчиков Резчицы с севера: Джефри погиб при нападении. С этим Джоанна уже смирилась, на самом деле смирилась. И то, что она одна… от этого было проще.

Стая поставила перед ней тарелку с мясом и бобами и дала что-то вроде ножа. Ну и отлично. Джоанна схватила изогнутую рукоятку (выгнутую в сторону, чтобы шипастым было легче ее держать) и начала есть.

Она почти закончила, когда в дверь вежливо поскреблись. Ее слуга что-то булькнул, снаружи ответили, потом гость довольно прилично по-самнорски сказал:

— Здравствуйте, мое имя — Описатель. Я хотел бы немножко поболтать, можно?

Один из слуг обернулся к ней, остальные следили за дверью. Описатель — это был тот, которого она прозвала «Надутый Клоун». Он был вместе со Шрамозадым в момент нападения, но был он такой дурак, что Джоанна его не боялась.

— Ладно, — сказала она, глядя на дверь. Слуга (телохранитель) схватил челюстями арбалеты, и все пять его элементов скрылись по лестнице на чердак — внизу было место только для одной стаи.

С гостем в комнату ворвались холод и сырость. Джоанна перешла на другую сторону от очага, пока Описатель снимал свои дождевики. Элементы стаи отряхивались шумно, как собаки, — забавное зрелище, но рядом лучше при этом не стоять.

Наконец Описатель расселся у огня. Под дождевиками у него были обычные куртки со стременами, открывающие места между плечами и ляжками. Но Описатель еще подбивал их у плеч, чтобы его элементы казались больше, чем на самом деле. Один из него обнюхал ее тарелку, а остальные головы оглядывались по сторонам, но ни одна не смотрела прямо на Джоанну.

Она оглядела стаю. Ей все еще было трудно говорить больше чем с одним лицом, и обычно она выбирала то, которое на нее смотрит.

— Ну? О чем ты хотел говорить?

Одна из голов повернулась к ней и облизала губы.

— Конечно. Да. Я думал зайти и посмотреть, как ты поживаешь. То есть… булькающий звук.

Ее слуга ответил с лестницы — наверное, сказал, в каком она настроении. Описатель выстроился плотнее. Четыре из его шести голов глядели на Джоанну. Остальные два элемента расхаживали по комнате, будто рассматривая что-то важное.

— Послушай. Ты — единственный человек, которого я знаю, но я всю жизнь хорошо разбирался в характерах. Я знаю, что здесь ты несчастлива…

Надутый Клоун был мастер говорить банальности.

— …и я это понимаю. Но мы делаем все, чтобы тебе помочь. Мы — это не те плохие стаи, которые убили твоих родителей и брата.

Джоанна уперлась рукой в низкий потолок и наклонилась вперед. Вы все бандиты, просто у вас сейчас те же враги, что у меня.

— Я это знаю, и я с вами сотрудничаю. Если бы не я, вы все еще играли бы с детским режимом компьютера. Я показала вам обучение чтению, и если у вас, ребята, есть хоть капля мозгов, к лету у вас будет порох.

Олифант был игрушкой, которую Джоанне давно бы пора перерасти, но в нем были сведения по истории — рассказы о королевах и принцессах Темных Веков и их борьбе с джунглями, как они восстанавливали города и строили звездолеты. И были там хитрые пути, ведущие к рассказам об истории техники и технологии. Порох — это была очень простая вещь. Когда улучшится погода, выйдут экспедиции — Резчица знала, что такое сера, но в городе ее в достаточных количествах не было. Труднее будет сделать пушку. Но потом…

— И тогда ваши враги будут убиты. Вы получите от меня, что хотите. Так на что же ты жалуешься?

— Жалуюсь? — Надутый Клоун стал качать головами вверх и вниз. Такой распределенный жест — это был аналог выражения лица, хотя Джоанна не очень в них разбиралась. Этот, например, мог означать озадаченность. — У меня нет жалоб. Я знаю, что ты нам помогаешь. Но… но… — Теперь уже бегали по комнате три его элемента. — Дело в том, что мне хотелось бы видеть больше других, может быть, как раньше видела Резчица. Я — я видел у тебя это слово — «дилетант». Понимаешь, это лицо, которое изучает все и ко всему имеет талант. Мне всего тридцать лет, но я уже прочел почти все в мире книги, и… — головы его склонились — не от смущения ли? — …я даже собираюсь написать книгу; быть может, рассказ о твоих приключениях.

Джоанна поймала себя на том, что улыбается. Чаще всего Стальные Когти казались ей чуждыми варварами, нечеловеческими по духу не менее, чем по форме. Но если закрыть глаза, то этот Описатель вполне мог бы быть соотечественником-страумером. У мамы было несколько друзей таких же безмозглых, как этот, готовых строить сотню грандиозных проектов и никогда ничего не сделавших. А этот… в общем, глупость Описателя чуть ли не создавала впечатление, что Джоанна снова дома.

— И ты здесь, чтобы изучать меня для своей книги?

Еще кивки.

— В общем, да. И еще я хотел поговорить с тобой о других своих планах. Я, видишь ли, всегда был немножко изобретателем. Я знаю, что теперь это мало что значит. Кажется, все, что было когда-либо изобретено, есть в Компьютере. Я там видел многие из самых блестящих моих идей. — Он вздохнул или просто изобразил звук вздоха. Теперь он имитировал голоса компьютера, излагавшие научно-популярные сведения. Для Стальных Когтей имитация звуков была простейшей вещью, и это часто сильно сбивало с толку. — В любом случае я очень интересуюсь, как некоторые из этих идей можно улучшить.

Четыре элемента Описателя легли на брюхо возле ямы очага. Похоже, он готовился к долгому разговору. Оставшиеся два обошли вокруг огня, чтобы передать Джоанне стопку бумаги, сшитую медными обручами. Пока один из лежащих перед огнем продолжал говорить, эти двое аккуратно перевернули страницы и показали ей, куда смотреть.

Да, у него было много идей. Упряжные птицы тянут летающие лодки, гигантские линзы собирают солнечные лучи и поджигают врагов. По некоторым рисункам было ясно, что он считает, будто атмосфера тянется до луны. Каждую идею Описатель излагал в утомительных деталях, тыча в рисунки и похлопывая Джоанну по руке.

— Ты видишь, какие открываются возможности? Моя уникальная изобретательность в сочетании с проверенными идеями Компьютера. И кто знает, чего мы так достигнем?

Джоанна хихикнула, не в силах отогнать видение гигантских птиц Описателя, тянущих к луне километровые линзы. Он, кажется, принял это за знак поощрения.

— Да, правда, это блестяще? Моя последняя идея, и если бы не Компьютер, я бы до нее никогда не додумался. Вот это самое «радио», оно ведь передает звук очень далеко и быстро? Так почему бы не объединить его с мыслью шипастых? Стая сможет думать как единое целое и растянуться при этом на сотню этих… километров!

А в этом почти даже был смысл! Но если изготовление пороха требует полугода — даже при известной формуле, — то сколько десятилетий пройдет, пока у стай появится радио? А Описатель был просто фонтаном незрелых идей. Джоанна более часа сидела под несмолкаемым потоком слов. Это было сумасшествие, но совсем не такое чужое, как все, что она выдержала за последний год.

Наконец он, кажется, стал иссякать. Паузы стали длиннее, он чаще спрашивал ее мнение. Наконец он сказал:

— Ну что, это же в самом деле интересно, да?

— Хм, да, довольно занимательно.

— Я знал, что тебе это понравится. Ты как мой народ. Ты не злая, то есть не всегда…

— Что ты этим хочешь сказать?

Джоанна отпихнула от себя мягкую морду и встала. Собакоподобный отступил, присев и глядя на нее.

— Я… в том смысле, что у тебя есть что ненавидеть. Но у тебя все время такой сердитый вид, и ты сердишься на нас, которые пытаются тебе помочь! Ты после рабочего дня сидишь здесь и не хочешь говорить ни с кем — хотя теперь я вижу, что мы сами виноваты. Ты хотела, чтобы мы сами к тебе приходили, но была слишком горда, чтобы это сказать. Я же тебе говорил, что разбираюсь в характерах Вот мой друг, которого ты зовешь Шрамозадый — он же отличный парень! Я знаю, что могу честно тебе это сказать, и ты поверишь мне, своему новому другу. Он очень был бы рад прийти к тебе в гости, и… ох!

Джоанна медленно обходила очаг, тесня два элемента, которым приходилось пятиться задом. Теперь все элементы Описателя глядели на нее, изгибая шеи поверх друг друга и вытаращив глаза.

— Я не такая, как вы. Мне не нужны ни ваши разговоры, ни ваши дурацкие идеи! — Она швырнула блокнот Описателя в огонь. Описатель подскочил к краю ямы, отчаянно выхватывая обгорелые записки и прижимая к грудям.

Джоанна шла на него, лягая его по ногам. Описатель отступал, извиваясь и пятясь.

— Глупые и грязные мясники! Я не такая, как вы! — Она хлопнула рукой по потолочной балке. — Люди не любят жить, как животные! Мы не принимаем в себя убийц! И скажи своему отличному парню, скажи этому Шрамозадому! Если он посмеет здесь появиться, я ему голову разобью! Все его головы!

Описатель уже уперся в стену. Его головы дико вертелись во все стороны, и шум от него стоял довольно сильный. Что-то он говорил и по-самнорски, но слишком высоким тоном, чтобы можно было понять. Одна из его пастей нащупала дверной шест, он рывком открыл дверь, и все шесть его элементов выбежали в сумерки, забыв дождевики.

Джоанна упала на колени и высунула голову в открытую дверь. Ветер нес сплошной туман дождя. В тот же миг лицо Джоанны охватил такой холод, что она не могла сдержать слез. Описатель превратился в шесть теней в темнеющей серости, и эти тени бежали вниз по холму, иногда в спешке оступаясь. Секунда — и его не стало. Ничего не стало, кроме неясных силуэтов ближайших хижин и желтого света от очага вокруг Джоанны.

Странно. Сразу после нападения она ощущала ужас. Эти Стальные Когти были неостановимыми убийцами. Потом, в лодке, когда она ударила по голове Шрамозадого… как это было прекрасно: рухнула целая стая, и Джоанна вдруг поняла, что может защищаться, драться, ломать им кости. Она могла не полагаться на их милость… А сегодня она узнала еще кое-что. Им можно нанести вред, даже не прикасаясь. По крайней мере некоторым из них. Надутый Клоун бежал всего лишь от ее гнева.

Отступив в дымное тепло, Джоанна закрыла дверь. Она должна была бы ощущать триумф.