"Берег Хаоса" - читать интересную книгу автора (Иванова Вероника Евгеньевна)

Нить пятая.

– Предсказания на наступившую ювеку! Предсказания на наступившую ювеку! Три по цене одного!

Предсказателей развелось… Пруд пруди. Перебивают друг у друга клиентов без зазрения совести. Три по цене одного, говорите? Заманчиво.

Я приоткрыл окно и крикнул мальчишке, дравшему глотку внизу:

– Подымайся сюда!

Дарис оживился:

– Хочешь узнать, что пророчат звезды?

– Надо же получать от этой жизни удовольствие… Хоть посмеемся. Или вы против? Ксантер?

Красавчик пожал плечами:

– Пусть его, расскажет. Глядишь, что и сбудется.

– Это вы желали прослушать предсказание многомудрого Телидана?

Мы переглянулись. Вот, еще одно незнакомое имя. Помнится, раньше на нашей улице такого звездочета не было. Значит, спрос растет, если прорицателей будущего становится все больше.

– Да, мы.

– Извольте по порядку называть кермы[14] своего рождения.

– Кто хочет начать?

Первым на мой вопрос ответил Дарис:

– А хоть я. Пята Саару, двенадцатый день.

Мне до звездочета далеко, но знаю: хорошее время рождения.

Глашатай – десятилетний мальчонка, тощий, как прутик, принял одухотворенный, как ему казалось, вид, то бишь, наморщил лоб, закатил светло-серые глаза к потолку, расправил складки одеяния, призванного изображать мантию предсказателя (балахон, расшитый многоконечными звездами), и начал вещать замогильным голосом:

– Рожденных под Пятой Саару на этой ювеке ждут приятные известия касаемо дел вне дома и семьи. Ваши умения будут замечены и оценены по достоинству, что значительно отяготит ваш кошелек. Будьте осторожны в любовных играх: в порыве страсти легко проговориться о том, что должно остаться в тайне. Дни наибольшего расположения небес для тех, кто родился во второй трети Пяты – третий и пятый.

– Теперь мне! – Заявил Ксантер. – Чрево Саару, пятнадцатый день.

– Рожденные во Чреве Саару не должны на этой ювеке злоупотреблять горячительным, ибо ясный разум может потребоваться для решения важных вопросов. Возможны ссоры с возлюбленными и родственниками, потому в стенах дома следует быть спокойным и терпеливым. Наибольшее расположение небес ожидает вас в третий и седьмой дни наступившей ювеки.

– Так я и знал, – вздохнул красавчик. – Гиса устроит свару из-за какой-нибудь мелочи.

– Да она тебя грызет каждую божию ювеку! – Хохотнул Дарис. – Тебе это можно на год вперед предсказывать!

Мальчонка обратился ко мне:

– Ваш керм, heve?

– Темная ювека.

Тоймены привычно сплюнули на пол. Я не обиделся: рожденные под беззвездным небом считаются несчастливыми людьми, и все остальные, встречая их, должны залить слюной глаза хьёлу, зловредному демону пути, чтобы тот проложил дорогу жизни в обход несчастий. По первости парни чурались меня именно из-за керма моего рождения, но потом осмелели и, хотя счастливой нашу совместную службу в управе не назовешь, не винили меня в неприятностях, валящихся, как снег на голову. Правда, сплевывать тоже не забывали.

Мальчишка сглотнул, но сделал вид, будто не боится попасть в тень чужих несчастий, и уточнил:

– После Саару или после Аурин?

– После Саару.

Всего в году две «темных» ювеки, на каждую из которых приходятся празднества – Летник и Зимник, ибо нет времени лучше для веселья, чем то, в которое боги закрывают глаза-звезды и позволяют людям чувствовать себя свободными от воли небес.

Глашатай откашлялся, вспоминая заученный текст (наверное, мне единственному на Решетной улице его и надлежало услышать, потому рождения детей в темные ювеки матери избегают всеми возможными силами) и возвестил:

– Рожденных на темной ювеке Саару ожидает начало пути к раскрытию тайн, не бывших тайнами, и обретению того, что не терялось. Благоприятный день – третий.

Получив свои пять симов (одному платить – дорого, а на троих предсказание выходит почти задаром), мальчишка побежал искать других желающих ознакомиться с советами звезд, а я задумался над услышанным.

Начало пути? Ой, как мне не нравится такой поворот событий! Сниматься с насиженного места и куда-то топать? Вот уж нет! Мне совсем неплохо там, где нахожусь. А эти туманности относительно «открытия тайн, которые вовсе и не тайны» и «обретения не терявшегося» – вообще заставляют насторожиться. Что сие означает? Я приближусь к разгадке планов пришлецов? Это неплохо. Но почему «вовсе не тайна»? Неужели цели меннасцев предельно прозрачны? И какое же препятствие мешает мне их распознать? И потом, «то, что не терялось»… Зачем его обретать, если оно здесь, со мной? Ох уж эти звездочеты: призываешь их помочь разгадать одну тайну, а взамен получаешь только тьму новых. Но все равно, заманчиво представить, что знаешь волю небес. Даже если на самом деле она далека от понимания тех, кто всматривается ввысь…

– Доброго дня!

А вот и Гоир вернулся. Выглядит бодро, но в ответ на наши вопросительные взгляды лишь отрицательно качнул головой.

– В Меннасе не намерены идти на соглашение.

– И что теперь?

Кажется, мы трое спросили это в один голос.

Ллаван помолчал, потом грозно улыбнулся:

– Уйдем в свободное плавание!

Тоймены дружно крикнули что-то вроде «йеахх!», выражая радость по поводу наступившей ясности. Я к ним не присоединился, и Гоир, отметив это, кивком пригласил меня на разговор.

В кабинете, порядком опустевшим из-за редких набегов Салима во внеурочное время, было грустно, но покойно. Ллаван сел в кресло, чудом избежавшее цепких рук живчика (наверное, тот посчитал, что нужно оставить хоть одно место для удобного сидения собственной задницы: прочие мягкие кресла были увезены в неизвестном направлении почти сразу же после изъятия наших инструментов и бумаг), я остался стоять, а чтобы было удобнее, прислонился к стене у двери.

– Вы решили так, потому что…

– Мою договоренность разорвали.

– Значит ли это…

– Касательно вас речи не было. Но поскольку до недавнего времени вы работали под моим началом, я освобождаю вас от договоренностей. Задним числом.

Что ж, тоже выход. Прислуживать Салиму мы все равно не будем. Не сможем прогнуться, ибо требуем уважения. Выражающегося в звоне монет лучше всего.

– А дальше?

– Дальше… – Гоир сцепил пальцы рук на животе. – Я имею право на заверение описаний средоточений своей личной печатью, а мое имя что-то, да значит! И мы будем работать, как работали.

– За то же жалованье?

Вопрос получился ехидным, и ллаван скривился:

– Почему за то же? Как будете работать, так и будете жить. Мне не жаль платить вам хорошие деньги, но и вы должны прикладывать усилия. Согласен?

Я хмыкнул.

Не жаль, как же! Удавится за жалкий сим. Впрочем… Если он желает и дальше заниматься средоточениями, ему не обойтись без нас. Почему? По очень простой причине: время уходит, а Гоир не молодеет, и его ум становится все менее подвижным. Нас он смог научить тому, что знал, но заводить новых, неоперившихся птенцов… Сил, чтобы выучить их, может и не достать. Так что, мы нужны друг другу. Но ллаван никогда открыто этого не признает. По пьяни прослезится и будет уверять, что мы – самые лучшие, и он никуда нас не отпустит, а стоит прийти и попросить прибавки к жалованью, слышишь: «Да таких, как вы, за дверью целая очередь стоит, ждет, когда понадобятся!» Попробовать еще раз? Поверить на слово?

Щурюсь, глядя на напряженное лицо Гоира. А ведь он боится. Боится, что я сейчас повернусь и уйду. Неважно, куда, но уйду. Брошу его. Брошу…

И сердце на мгновение сжалось. Странно, я почти ненавижу ллавана, но оставить его в беде не могу. Да, беда невеликая, но она есть. И парней бросать не хочется. Чего проще: написать матушке в поместье, дождаться попутного обоза и уехать, к аглису, подальше от всей этой подковерной возни… Нет, не сейчас. Позже. Когда совсем устану. Наверное. Может быть.

– К Вам можно, heve? – В дверь заглянул Дарис.

– Заходи! – Великодушно разрешил Гоир, любивший время от времени поболтать со старшим тойменом ввиду безотказной готовности последнего слушать.

– Да я, собственно… К Вам пришли.

Поскольку кабинет тойменов – второй по близости к лестнице и, соответственно, ко входу на этаж (мой, вообще-то, первый, но после того, как Салим его опустошил, я взял за правило проводить время в компании Дариса и Ксантера, все одно веселее), им время от времени приходится играть роль привратников и провожатых для заказчиков.

– И кто же пришел? С какой целью?

Дарис пожал плечами и шатнулся обратно в коридор. А потом мы услышали его приглушенное: «Проходите, hevary», и порог кабинета переступила женщина.

Верхнее платье из сукна, наружный слой которого прикидывается бархатным, пронзительно синего цвета, расшитое серебряными строчками. Нижнее – бледно-голубое, и в сочетании с более ярким соседом кажущееся выцветшим от частой носки и не менее частой стирки, хотя, могу спорить, на что угодно: новенькое.

Высветленные до белизны волосы – последнее увлечение модниц, но если в столице это надругательство над волосами исполняют мастера, то в провинции каждый сам себе цирюльник и маг, потому результат получается странноватым. Лицо тщательно припудрено и накрашено, но некоторая одутловатость и морщинки от этого только заметнее. Тоненькие ниточки бровей над темными круглыми глазами тоже. Темные. Интересно, в чем смысл иметь белую шевелюру, а все остальные волосы на теле оставить в первозданном цвете? Сразу же видно, что блондинка не природная…

Она вошла бодро, внушительно, в полном соответствии с околосорокалетним возрастом. Неуверенность посетила круглое лицо только когда взгляд незнакомки столкнулся с взглядом ллавана: Гоир по своему обыкновению надул щеки и всем видом показывал, какая он важная персона. На фоне не слишком наполненного мебелью кабинета и моей скромной особы (в фуфайке самого, что ни на есть, деревенского вида: матушка вязала собственноручно, из остатков шерсти, поэтому даже пошитые у дорогого портного штаны и сапоги, сидящие по ноге, как влитые, положения не спасали) это удавалось без особого труда.

– Это Вы – heve Гоир? – С места в карьер начала женщина.

– Да, – степенно кивнул ллаван, поднимаясь на ноги. – Чем могу быть полезен?

– Я хотела бы заказать у Вас…

Темный взгляд неодобрительно скользнул по мне, и Гоир поспешил уверить:

– Этот человек служит в управе.

Видимо, по мнению незнакомки, я не заслуживал упомянутой чести, потому что услышал скучающее:

– Ах, так…

– И что же Вы желали заказать? – Ллаван перехватил нить беседы, делая мне знак обеспечить еще одно место для сидения.

Я пошел за стулом, а когда вернулся, все главные вопросы касательно договоренности были уже решены: Гоир и женщина выглядели вполне довольными друг другом.

Пока незнакомка обживала принесенный стул, мне было сообщено самое необходимое. Предмет договоренности. Оказывается, нас посетила глава управы маленького городка, расположенного в семи милях к северо-востоку от Нэйвоса на берегу правого притока Хэйни. Hevary Нелия желала, чтобы мы описали для подвластного ей поселения средоточение ортисов с целью весьма похвальной: повысить ранг города с третьего до второго.

Вот уже более полутора веков все города Империи были ранжированы – по числу жителей, по размерам и по степени значимости. Столица, разумеется, стояла вне сравнений, Нэйвос и еще пяток крупных городов входили в группу первого ранга, далее шел ранг второй – не слишком крупные, но и не мелкие поселения, а третий получали города, близкие по своим «качествам и количествам» к деревням. Так что даже иметь третий ранг – почетно, но он не позволяет рассчитывать на участие в распределении имперской казны по провинциям, потому как не имеет права голоса в Совете (а соответственно, и права запустить лапу в государственные деньги). Поэтому желание Нелии, под чьей твердой рукой с недавних пор жил и трудился Кенесали, вывести город в более высокие ряды было вполне понятно. Более того: упомянутое поселение заслуживает этого хотя бы потому, что именно рядом с ним и в нем из близлежащих залежей красной глины делают блоки для возведения строений, а мода на стены из красных кубиков грозит захватить если не всю Империю, то ее северные провинции уж точно. В общем, всем хорош Кенесали, но для подачи прошения в Совет Регистра нужна последняя мелочь. Описание средоточения. Помнится, Гоир сам добивался внесения такого пункта в перечень требований, дабы иметь дополнительный доход от тех поселений, которые вознамерятся изменить свой ранг. Что ж, идея оказалась неплоха. Жаль только, желающих маловато.

Позволяю себе спросить:

– И много у вас ортисов?

– Нет, совсем немного. Впрочем, сами увидите: вы ведь поедете в город?

– М-м-м…

Вообще-то, мы предпочитали кабинетную работу, и большую часть заказчиков это вполне устраивало. Более того, некоторые даже настаивали, чтобы мы и шага в их владения не сделали: наверное, было, что прятать. Но попадались и дотошные главы городов, понимающие только то, что за деньги нужно трудиться в поте лица. Нашего. Нелия из таких, занудливых и придирчивых. Ох, чувствую, намаемся мы с ней…

– Поедете?

– Конечно, поедут! – Воскликнул Гоир. – Непременно поедут! Скажем, в третий день настоящей ювеки? Что на это скажете?

Она подумала и кивнула:

– Подходяще. У вас имеется экипаж?

Хороший вопрос. Откуда у нас экипаж? Не накопили на лошадку с тележкой. Даже нанять и то не можем.

– В настоящий момент…

Ллаван перебил мою попытку быть честным:

– Лучше будет, если Вы пришлете: не ездить же по незнакомому городу без проводника!

– Да?

Кажется, женщине не слишком понравилась идея катать нас в казенной (а еще того хуже, личной карете), и Гоир это заметил, почему и продолжил мысль следующим образом:

– Это уменьшит цену, hevary: так бы пришлось включить в договоренность и плату за наем экипажа.

Когда речь заходит о деньгах, все становятся на удивление понятливыми. Вот и Нелия сразу согласилась:

– О, ну тогда… У Кинжальной заставы в девять утра.

– Запомнил? – Спросил ллаван у меня.

– Да, разумеется. Только, hevary, позвольте напомнить о картах.

– О чем? – Темные кругляшки глаз стали в полтора раза крупнее.

– О картах. Для описания средоточения необходимы планы улиц города, расположение домов, да и окрестности, если в них находятся крупные строения. Собственно говоря, карты являются неотъемлемой частью, без которой средоточения в Архив не принимаются. Да и нам будет проще работать, если заранее увидим план города.

– Карты… – Она куснула пухлую, тщательно напомаженную губу. – Хорошо. Я пришлю вам карты.

Ох, какие мы таинственные! Можно подумать, требуем планы укреплений с указанием расположения постов Городской стражи… Впрочем, с заказчиками всегда так: жмутся до последнего, а потом, увидев результат моего труда, еще и несколько копий требуют.

– Если возможно, то шлите их прямо ко мне, – передаю Нелии заранее заготовленный листок бумаги со своим адресом. – Желательно, чтобы к завтрашнему утру они уже были доставлены, потому что мне необходимо время на подготовку.

– Только верните их в целости и сохранности! – Грозно велели мне.

– Непременно, hevary, непременно!

Гоир расшаркивался с управительницей Кенесали еще четверть часа, чем наталкивал на мысль: основная часть платы за средоточение пойдет в кошелек ллавана, а не в наши. Уследить, сколько денег поступит, все равно невозможно, поэтому главная задача – вытребовать свое: те десять лоев, которые звучат в договоренности. Или, если верить в светлые намерения Гоира, даже большее количество монет… Хм. Я на эту уловку не попадусь: привык смотреть на вещи с грустной усмешкой. И, что удивительно, очень редко обманываюсь. На любой счет. А так хочется иногда обмануться…

По пути домой я зашел в лавку Вассади – южанина, торгующего едой и питьем всякого рода по скромным ценам. Правда, даже у него парное мясо было для меня слишком дорого, поэтому приходилось довольствоваться тем, что хранилось на леднике не один день. В этот раз я прикупил курятины и белой крупы с востока – продолговатых зернышек ah-si, в кипящей воде увеличивающих свой размер почти в два раза, получил в довесок кулечек с сушеными пряными травками (все равно выдыхаются, так зачем зря в лавке держать?) и собеседника на оставшуюся часть дороги.

Старый Глийн жил в соседнем мэноре на попечении взрослых детей, но сам давным-давно отошел от дел и коротал время до последней встречи со смертью в прогулках и разговорах. И те, и другие были неспешны и многозначительны: первые в силу больных ног, вторые – по причине груза прожитых лет. Особенно старик любил поговорить со мной, как слушателем, умело изображающим живой интерес. Впрочем, отдельные беседы оказывались по-настоящему увлекательны и полезны. Но слишком уж редко таковые происходили, к моему глубочайшему сожалению.

Увидев меня в дверях лавки, Глийн приветственно махнул рукой, и я, выдохнув тихое ругательство, перешел на его сторону улицы.

– Доброго дня, Тэйлен.

– Доброго дня, heve. Как Ваше здоровье?

– Какое у меня может быть здоровье? – Хрипло хохотнул старик, кутаясь в подбитый мехом плащ. – Это вам, молодым, такие вопросы нужно задавать, а не таким развалинам, как я.

– Бросьте, heve, Вы очень бодрый…

– Для своих годин? Пожалуй, соглашусь: из моих приятелей юности мало кто еще жив. А те, что еще дышат, редко встают с постели. Один я пока ползаю…

Морщинистое лицо озарилось гордой улыбкой. Я улыбнулся в ответ:

– Вы еще всех нас переползаете, heve!

– Не дай боги! – Шутливо ужаснулся Глийн. – Детей хоронить? Никому такого счастья не желаю. И тебе желать не советую.

– Я понял, простите.

– Да я не к тому… Вот ты все не женишься, да не женишься. А пора бы!

Узловатый палец укоризненно ткнулся мне в грудь.

– Куда ж мне жениться? Я себя еле кормлю, а если еще и жена будет, дети… Нет, heve, мне сначала надо на ноги встать, а потом уже думать о женитьбе!

– Встать… А сейчас ты что, коленями по мостовой елозишь? Нет, Тэйлен, с тобой все иначе должно быть: заведешь семью, вот тогда сразу за ум и возьмешься. И службу хорошую найдешь, денежную. Нужда, она в таких делах мудрее, чем расчет.

Ага. Повесить себе на шею жену, наплодить детей, а потом надрываться, не в силах всех прокормить? Кошусь на довольную физиономию Глийна.

Вот ведь глаз у старика! Сразу меня раскусил. Я сам только недавно понял, что не хочу ничего менять из-за собственной лености и привычки перебиваться сухомяткой, а он не только это заметил, а и предложил способ борьбы с дурными наклонностями. Жениться… А вдруг, поможет? И мне станет легче думать о будущем. И я перестану вспоминать прошлое. Наверное. Может быть.

Мимо нас пробежал глашатай предсказателя, напомнивший мне утреннего мальчишку: такой же тоненький, в ярком развевающемся балахоне. Глийн посмотрел ему вслед и недовольно покачал головой:

– Ох, и много же их стало… Нехорошо это.

– Да кому они мешают, heve?

– Мешать не мешают, но… Примета дурная.

– Примета?

Старик помрачнел, но ответил.

– Говорят, людей одолевает тяга узнать свое будущее аккурат во времена перед войнами и прочими бедами. Перед Болотной войной тоже так было: на каждом углу пророчили, по дням судьбу можно было расписать… А только у кого что сбылось? Вот твой отец воевал, верно?

Киваю.

– И где он сейчас?

– Умер.

– Вот и я о чем. А ему, наверняка, долгую жизнь предрекали, полную счастья, и детишек полный дом. Угадали предсказатели?

Отец… Хмурый сухощавый мужчина, вечно мучавшийся надрывным кашлем, неразговорчивый, но незлобный. Никогда не поднимал руки ни на жену, ни на шкодливых сыновей, а если что случалось, недолго смотрел тяжелым взглядом и уходил. Только почему-то после этого отпадала всякая охота шалить… Он вернулся домой, чтобы прожить всего пять лет и тихо скончаться посреди ночи. Так тихо, что матушка только к утру поняла: мужа больше нет на свете.

Был ли он счастлив? Кто знает. Но после него остался дом, остались жена и трое сыновей. Разве этого мало? По мне – много. Очень. Наверное. Может быть.

Нелия не обманула ожиданий: следующим утром из Письмоводческой управы я возвращался домой с продолговатым футляром, заполненным картами, а значит, был обеспечен работой на день вперед.

Для того, чтобы нанести средоточение на карту, нужно прежде всего эту самую карту подготовить, и желательно, не одну, а несколько: для черновой работы и для чистовой. Черновики пойдут на зарисовки и записи по ходу, на окончательном же варианте все будет красочно и красиво. Надеюсь…

М-да, труда предстоит изрядно: как и все мелкие поселения, Кенесали своим мастером-картографом обзавестись не успел, потому представленная карта выглядит так, словно какой-нибудь управский служка перерисовывал, и не с оригинала, а с его -надцатой копии. Линии неровные, из-за трещин на пергаменте – прерывистые, часть надписей не разобрать. Да, тут придется ехать «на места», чтобы выяснить, как называются улицы, и кому какой дом принадлежит. Но сначала… Сначала я сделаю копию. По своему собственному рецепту.

Разложить на столе (самом большом, в библиотеке) листы толстой рыхлой бумаги. Сверху поместить пергамент, прижать его уголки тяжелыми подсвечниками, чтобы не сдвигались. Приготовить густую прозрачную мазь и тщательно, мягкими касаниями, нанести ее на поверхность карты, следя за тем, чтобы слой повсюду оставался равномерным. Когда мазь начнет твердеть, присыпать всю карту сверху порошком из сажи и камеди. А потом немножко поколдовать: следуя контурам изображения, поводить над поверхностью пергамента стальной пластинкой, оплетенной бусами заклинания. Подождать еще четверть часа, снять застывшую пленкой мазь с остатками порошка, убрать пергамент и… Любоваться на дело рук своих – точное повторение оригинала.

Для стороннего наблюдателя происходящее покажется необъяснимым фокусом, но ничего сложного в действе нет. Жидкость, входящая в состав мази, делает волокна пергамента податливыми, но ее не настолько много, чтобы начать растворять краски рисунка. Насыпанный сверху порошок полностью впитывается мазью и оказывается у поверхности пергамента. А дальше в ход идет Сила: составленное и сплетенное мной заклинание заставляет те волокна пергамента, которые несут в себе частицы краски, расходиться в стороны, становясь похожими на решето, через которое крупинки порошка попадают на разложенную внизу бумагу. Попадают и, поскольку несут на себе капельки мази, проникают уже в бумажные волокна, становясь рисунком. Такое копирование занимает от силы час времени, но его недостаточно: приходится поработать и пером, обводя особенно плохо отпечатавшиеся линии и подписывая названия, потому что контуры букв переносятся плоховато. Этим я и занимался – дорисовыванием, когда любопытство привело в библиотеку Кайрена.

Жилец обвел задумчивым взглядом книжные шкафы, медленно прошел вдоль них, проводя пальцами по пыльным корешкам, подошел к столу, за которым я работал, и застыл молчаливой статуей. Зачастую мне все равно, наблюдает ли кто-то за мной или нет – на качество рутинных занятий нежеланное чужое присутствие влияет мало, но спустя пять минут не выдержал и обратился к Кайрену с вопросом:

– Вам что-то угодно, heve?

– Угодно.

Ответ прозвучал сухо, словно мы находились в управе, где я подавал прошение, а он – отклонял. Случилась неприятность? Это еще не повод срывать злость на окружающих. Хотя, чего греха таить: сам обожаю взорваться и расплескать обиду по сторонам. Иногда помогает успокоиться лучше, чем чье-то живое участие.

– Я слушаю.

Хочет общаться в казенном тоне? Пожалуйста. Я тоже так умею.

Парень сделал глубокий вдох, выдохнул, сдвинул брови, от чего карий взгляд стал казаться тяжелее обычного, и спросил:

– Где Вы служите?

– Это важно?

– Я хочу услышать ответ на свой вопрос.

О, теперь в голосе появилась суровость, причем того рода, который свидетельствует об уверенности человека в собственном мнении. Любопытно.

– Я обязан отвечать?

Вместо пояснений Кайрен, потянув за серебряную цепочку, достал из-за пазухи медальон и показал мне. Показал, не особо позволяя рассмотреть детали, но я и так понял, что к чему.

Мой жилец, оказывается, служит в Управе по надзору за порядком и спокойствием (правда, в народе ее называют «покойной управой», потому что попадающие в нее люди – провинившиеся и безвинные – очень часто переходят из живого именно в «покойное» состояние, говоря проще, умирают… разумеется, в полном соответствии с буквой закона). Но на простого патрульного не похож, да и отсутствует в доме только днем, из чего можно сделать вывод… Ну да, он же старший тоймен, сам говорил! Значит, Плечо дознания. Ищейка, то бишь. Мне несказанно повезло.

– И?

То, что медальон не произвел должного впечатления, немного обескуражило Кайрена, но тот не сдался:

– Или мы поговорим здесь, или отправимся в другое место.

– Основание?

– Угроза для безопасности престола.

– Да-а-а?

Я вытер перо тряпочкой, положил в футляр, закрыл чернильницу крышкой: предстоял долгий и скучный разговор.

– И в чем же Вы видите угрозу, heve дознаватель?

Он моргнул, удивившись моей догадливости, но не сбился с сурового тона.

– В Ваших занятиях.

– Моих занятиях? Разве они относятся к числу запрещенных?

– В Вашем доме много бумаг, записи в которых исполнены эльфийской рунописью.

– Этому есть объяснение.

– Я непременно его выслушаю, но позвольте продолжить. Вы располагаете картами поселений, вот прямо сейчас снимаете копию с одной из них.

– И это оправдано. Есть что-то еще?

– Вы живете один в огромном доме, который не принадлежит Вам и не может принадлежать.

– Это наказуемо?

– По отдельности? Нет. Но в совокупности эти факты наводят на подозрения. Нехорошие.

Последнее слово сопроводилось многозначительным прищуром.

– Могу я их услышать?

– Вы – эльфийский лазутчик!

Польщен. Крайне польщен. Эх, парень… Вот, что значит детство в глухом углу, недостаток грамотных учителей и несвоевременный выход в большой мир. Эльфийский лазутчик… Даже не смешно.

– Вывод, достойный вас, heve. Но совершенно неверный.

Карий взгляд вспыхнул азартом:

– Опровергнете?

– Легко. Но для этого… – Парень насторожился, чтобы мгновением спустя растеряться. – Пройдемте на кухню!

– Зачем?

– Затем, что я устал и проголодался! Но готовить обед еще рано, так что стоит хотя бы заварить тэя. Отопьете со мной? Или побрезгуете?

Кайрен колебался недолго: вежливость взяла верх над долгом, и мой жилец согласился на чашку горячего тэя.

Вода в ковше закипела против обыкновения быстро (когда я, к примеру, тороплюсь, кажется, что она нарочно не желает нагреваться), рубленые черные листики начали источать бодрящий аромат сразу же, как соприкоснулись с кипятком, а двое мужчин, в ожидании готовности напитка, приступили к беседе.

– Что я должен объяснить в первую очередь?

Дознаватель был непреклонен:

– Записи на эльфийском.

– Хорошо. Дело в том, что у меня есть приятель… Он, на самом деле, живет поблизости от эльфийских земель, в Андасаре. И не просто обожает эльфийские песни, но горит желанием донести их смысл до простых смертных, потому и занимается переводами. Если желаете, я опишу, как его найти, и Вы все можете выяснить сами. Кстати, в тамошней управе Гебара тоже сначала обвиняли в заговоре против престола, но, к счастью, во всем разобрались: это Вы тоже можете установить без проблем.

– С Вашим приятелем понятно. А Вы сами?

– А что я? О, простите… Гебар, к его великому сожалению, совершенно не умеет рифмовать, поэтому, когда мы случайно встретились и разговорились о стихах, он предложил мне поучаствовать в своем любимом занятии.

Кайрен нахмурился:

– То есть?

– Делать из его переводов настоящие песни. Те, которые можно спеть на мотив оригинала. Поэтому Гебар присылает мне исходные тексты и свои дословные переводы, а я… рифмую. Вот Вам ответ на первое обвинение.

Длинные сильные пальцы выбили по столу дробь. Не всегда мой жилец служил дознавателем, не всегда: рука не писаря, а солдата.

– Хорошо. Поверю. Дальше!

– А что у нас дальше? Я запамятовал.

– Карты.

– Ах, да. Видите ли, я служу… до недавнего времени служил в управе, которая составляет описания средоточений магических ортисов для поселений всех рангов, доступ к картам положен мне по должности и заверен соответствующим разрешением Имперского Архива.

– В самом деле?

– Обратитесь к heve Гоиру, моему ллавану, он все Вам подтвердит.

Но Кайрен с проворством умелого рыбака ловил каждое мое слово:

– Вы сказали «до недавнего времени». А сейчас?

– И сейчас служу. Только управа осталась при своем, а я и мои сослуживцы теперь под начальством все того же Гоира составляем описания средоточений в личном порядке.

– Если я правильно понимаю, эти самые… как их… средоточения – государственное дело. Тогда их выполнение лично является нарушением закона.

– Наш ллаван, как постоянный участник Совета Внешнего Круга[15], имеет право ставить на описаниях свою личную печать, которая в этом случае равна по своей силе управской.

– Вот как… – Похоже, дознаватель немного расстроился крушению своих стройных выводов. – Но осталось третье. Ваш дом.

– И что с ним не так?

– Почему Вы в нем живете?

Ответить: «Потому что мне надо где-то жить» или «Потому что я так хочу»? Не поймет шутки. Значит, нужно быть правдивым.

– У меня есть разрешение от владельца.

– И кто владелец?

– Заклинательница Сэйдисс.

– Заклинательница?

Правда оказалась не лучшим выходом: теперь Кайрен опешил.

– Ну да.

– Но… по какой причине она…

– Снизошла до участия в моей судьбе? Из собственного каприза. Моя матушка прислуживает в родовом имении Сэйдисс, я родился и рос там же, перед глазами Заклинательницы. Возможно, она просто хотела наградить мою семью за хорошую службу, вот и позаботилась, чтобы у старшего сына в городе было место для проживания. Но поскольку мне нельзя стать владельцем этого дома ввиду недостаточно достойного происхождения, считаюсь управляющим. Со всеми соответствующими возможностями. Так что не переживайте: я имею полное право приютить Вас под этой крышей!

Все сказанное соответствовало действительности, но только внешне. Истинные причины перечисленных событий не следовало знать никому, кроме меня, Сэйдисс и ее родни. Дабы не выносить сор за пределы дома.

Дознаватель забыл о правилах этикета и запустил пятерню в волосы.

– Да, история… Если все, что Вы говорите, верно…

– Проверьте. Отправьте запрос в нужные управы. Получите подтверждение: это не займет много времени.

– И Заклинательницу тоже спросить? – С невеселой усмешкой поинтересовался Кайрен.

– Если наберетесь смелости… Только не думаю, что получите ответ: hevary Сэйдисс очень строгая женщина, и не любит, когда ее отвлекают по пустякам. А вот бумаги, ею подписанные, находятся в Управе строений и расселений, поэтому Вы легко можете их увидеть.

– Я зайду туда, – пообещал дознаватель, но тут же добавил: – Если будет свободное время и желание.

– Ваши слова можно понимать, как снятие обвинений?

– Да, пожалуй. Извините, что поспешил: следовало сначала изучить обстановку самому и только потом…

– О, ничего страшного! Тоймены Вашей управы должны быть бдительными, ведь от них зависит мир и покой в Империи. И нет особой беды в том, чтобы где-то поспешить.

– Не скажите, – Кайрен угрюмо сжал губы. – Когда на чаши весов кладется чья-то жизнь, нельзя действовать необдуманно. К примеру, если бы я не стал разговаривать с Вами вот так, по-доброму, а отправил донесение в управу, Вас попросту арестовали бы и выбили бы признание до того, как во всем разобрались. Понимаете?

– Увы, да. И премного благодарен за Ваше терпение. Честно, благодарен. Но тэй уже заварился: давайте опрокинем по чашке!

– Спасибо.

Он придвинул к себе белый фарфоровый бутон, над которым поднимались струйки ароматного пара, но веселее глядеть не стал.

– Вас беспокоит что-то еще?

– Да.

Долгая пауза.

– Теперь, после всего Вы, наверняка, не пожелаете видеть меня в своем доме.

Удивляюсь:

– Это еще почему?

– Ну, я ведь едва не подвел Вас под топор и…

– Бросьте маяться дурью! Все разрешилось? Разрешилось. Меня вполне устраивает Ваше соседство по дому. Кроме того…

– Да?

– Мне все равно не с чего вернуть задаток. Поэтому живите, если желаете.

Вот теперь он улыбнулся по-настоящему. А я, чтобы закрепить хорошее настроение жильца, продолжил:

– И вообще, иметь своего собственного дознавателя дома – моя давняя мечта! Сами увидите: когда на Зимник приедут мои младшие братья и начнут шалить, только Ваше мастерство сможет доказать матушке, кто истинный виновник всех происходящих погромов.

– Они сильно шалят?

– Временами даже чересчур. Боюсь, Вы сами сбежите, как только с ними познакомитесь.

Улыбка стала шире.

– Нет, не сбегу: у меня хорошая закалка. Свои младшие братья.

– О, так мы – товарищи по несчастью? Тогда будет, что обсудить.

– Непременно! Но знаете…

– М-м-м?

– Раз уж все выяснилось… У меня есть к Вам небольшая просьба.

– По поводу?

Кайрен явно чувствовал себя неуютно, но решился:

– Та карта на столе… Это ведь Кенесали?

– Да. И что?

– Не могли бы Вы сделать и для меня копию?

– Зачем? Повесите на стену вместо картины?

– Потом, может быть. А сейчас… Мне нужно за ювеку провести там следствие, а для этого хоть бы разобраться сначала, где и что находится, дожидаться же управского картографа можно до следующего Зимника. А Вы, похоже, делаете это быстро и хорошо.

Я усмехнулся. Дознаватель принял мою гримасу за насмешку и поспешно добавил:

– Я оплачу Вашу работу, не сомневайтесь!

– Не стоит. Сделаю Вам карту. Только предупреждаю: черновик, а не полноцветную. Такая Вас устроит?

– Конечно!

– А Вы, в случае чего, поможете мне с сорванцами. Вот и договорились!