"Берег Хаоса" - читать интересную книгу автора (Иванова Вероника Евгеньевна)Нить восьмая.Первое утро трехдневья отдохновения принесло еще больше снега: аллею и двор засыпало столь основательно, что пришлось ползти в кладовую за лопатой, одеваться потеплее и идти на мороз – чистить подходы к дому. Это занятие задействовало меня на несколько часов, заставило неисчислимое количество раз выругаться, еще больше – устроить передышку, но к обеду удалось справиться с белым покрывалом, а, принимая во внимание попытку неба разъясниться, можно было смело, с чистой совестью и полным удовлетворением идти обедать. Я и собрался приступить к приготовлению пищи, когда мне в спину презрительно бросили: – Хозяина позови. Голос показался странным: и не детским, и не взрослым, потому я предпочел сначала повернуться к окликнувшему меня, а только потом делать выводы. Не особенно высокая, угловатая фигурка. Впрочем, пропорции позволяют надеяться, что когда девушка повзрослеет, ее облик обретет приятность, а до тех пор… Будет вызывать недоумение. Впрочем, лет для пятнадцати-шестнадцати, на которые пришелица выглядела, простительна и плоская грудь, и костлявые, хоть и широкие бедра: вообще, будь на девице одежда просторнее, ее можно было бы принять за мальчишку, но плотно облегающие ноги штаны и короткая, туго перетянутая поясом курточка на меху не позволяли усомниться в том, какого пола гость мэнора. И одежда, и обувка (отороченные мехом сапожки) даже на вид дорогие. Богачка? Если да, то почему рядом не видно прислуги? Капюшон откинут на спину и открывает для обозрения бледное лицо, обрамленное густыми локонами кричаще-черных волос. Брови и ресницы тоже чернущие, но густая травяная зелень глаз в сочетании с фарфоровым оттенком кожи ясно говорит: девица вовсе не брюнетка от рождения. Хотя, какое мое дело? Хочет краситься, пусть красится. Возможно, без подобных ухищрений дело было бы совсем плохо: черты лица резкие, нос слишком длинный, чтобы считаться очаровательным, подбородок острый, уголки глаз опущены. Южанка? Не уроженка севера, это точно. – Чего пялишься? Да и любезностью не блещет. Если смотреть по одежке и поведению, то она сильно напоминает жительницу Меннасы: там все громогласные, бесцеремонные и уверенные в собственной исключительности. Счастливые… Мне никогда не научиться так себя вести. Не в тех землях родился. – Простите, hevary. – Ты вообще меня слышал? – М-м-м? Зеленые глаза сузились, успешно превращая юное создание в старую каргу: – Где хозяин? – Позвольте узнать, зачем Вам понадобился хозяин этого мэнора? – Ты его позовешь или нет? Я счистил с лопаты снег, прислонил ее к стене дома и скрестил руки на груди. – Сначала скажите, зачем. – Тебе-то какая разница? Я хочу говорить с твоим хозяином, а не с тобой. С моим хозяином? Было бы любопытно взглянуть на встречу девчонки с Сэйдисс. Полагаю, они стали бы достойными собеседницами: первая не слышит никого, кроме себя, вторая уверена, что весь мир безропотно внимает ее речам. – Простите, но это несколько затруднительно. – Его что, нет дома? – Доброго дня, heve! Это Кайрен, спозаранку ушедший по своим делам, а теперь вернувшийся с объемистой корзинкой на согнутой в локте руке. – Доброго! Девчонка перевела взгляд с меня на дознавателя, потом вернула обратно и спросила, тоном, похожим на праведное негодование: – Что он сказал? – Пожелал доброго дня. – Кому? – Мне. – А почему обратился к тебе: «heve»? Кайрен в свою очередь удивленно посмотрел на незнакомку: – А как еще гость дома может обратиться к его хозяину? Зеленые глаза округлились, став немного привлекательнее, ресницы хлопнули друг о друга, и негодование сменилось укором: – Значит, ты – хозяин? Так почему молчал? – Собственно, я не молчал… Но мой робкий протест отлетел в сторону под натиском девчонки, судя по интонациям, лучше умеющей приказывать, а не просить: – Показывай комнату! Она сделала шаг по направлению к двери, но остановилась, видимо, дожидаясь, чтобы радушный хозяин прошел первым и проводил ее. А может, чтобы услужливо распахнул створку, согнувшись в подобострастном поклоне. Пожалуй, второе вернее. Разумеется, и не думаю спешно сдвигаться с места. Девчонка желает поселиться в моем доме? Отлично. Но это не повод мной командовать. Поэтому прошло еще около двух минут прежде, чем я неторопливо подошел к двери, открыл ее, жестом пригласив гостью войти, пропустил в дом Кайрена и только потом, все так же спокойно закрыл дверь и присоединился к изнывающей от нетерпения особе. Переступив порог предложенной комнаты, девчонка сморщилась, как будто откусила слишком много ситри за один присест. – Старье… Хлам… Тряпки дряхлые… Убожество… Такими эпитетами сопроводилась вся обстановка комнаты во время осмотра. Честно говоря, подобное поведение скорее подходило женщине более чем зрелых лет, к тому же проведшей всю свою жизнь в мебельной лавке и потому разбирающейся в возрасте обивки на креслах, качестве плетения гобеленов, густоте коврового ворса и прочих премудростях – тогда его можно было бы понять и принять. Но слушать хулительные слова из уст юной девушки, не только не могущей в силу небольшого возраста в совершенстве изучить какие-то ремесла, но и не имеющей права в присутствии старшего человека, тем паче, хозяина дома, что-то ругать… Я и не слушал. Просто стоял и смотрел, ожидая, пока незнакомке надоест кривляться. Кайрен тоже не мог упустить случай полюбоваться бесплатным представлением и занял место рядом. Так мы вдвоем развлекались несколько минут, по окончании которых… Девчонка развернулась к нам и спросила: – Сколько просишь? Неуважение никуда не делось, что меня искренне огорчило. А вот сам вопрос удивил. – Простите, hevary, но мне показалось, что… – Кажется – молиться надо, – отрезала девчонка. Ну ничего себе! Грубиянка малолетняя. Надо взять и выгнать ее вон без малейшего сожаления, вот только… Вспомнил сам себя в юном возрасте. Был ведь совершенно такой же: непримиримый, считающий, что всё на свете знаю, еще больше – умею, и вообще, весь такой замечательный, слов нет. Вел себя соответственно, а потом долго удивлялся, что меня не любят. Хотя, вообще-то, кажущаяся «нелюбовь» и явилась причиной моего протеста против мира в целом и родни в частности. А если учесть, что чрезмерное нахальство и грубость чаще всего являются напускными и призваны скрыть робость… – Ну так, сколько? Нет, не буду пока ее выгонять. – Два лоя в месяц. Она не удивилась, только цыкнула зубом: – За такую лачугу больше никто не даст. – Я больше и не прошу. Только плата – за месяц вперед. Девчонка запустила было руку за пазуху, потом, спохватившись, отвернулась от нас, покопалась в складках одежды и протянула мне две монеты. – Не надейся, я здесь долго не задержусь. И учти: как съеду, ты мне еще сдачу отсчитаешь! Напугав меня столь забавным образом, незнакомка растянулась на кровати, так и не сняв сапог. – Как пожелаете, hevary… Только соблаговолите чуть позже зайти ко мне, чтобы получить ключ и расписку. – Ключ? – Вы же хотите как-то попадать в дом? Или предпочитаете ночевать на улице? Она зло фыркнула, не удостоив меня иным ответом, и я, посчитав последний услышанный звук окончанием беседы, удалился на кухню. Кайрен хохотнул, пряча смех в кулак, и последовал за мной, а как только между нами и новой жиличкой простерся коридор, спросил: – Почему Вы ее не выгнали? Почему? И сам толком не понимаю. Может быть, разглядел за презрением неуверенность и страх. Обознался? Возможно. Но мне больше по нраву ее дерзость, чем медоточивость Галекса, постоянно измышляющего каверзы. – Она – всего лишь ребенок. – Несносный ребенок, – дополнил Кайрен. – Запутавшийся ребенок, – поправил я. – Откуда вам знать? – Неоткуда, это верно. Но подумайте сами: девица, слишком юная, чтобы путешествовать в одиночестве, тем не менее, именно этим и занимается. Одежда свидетельствует о достатке, привычка приказывать – о нем же и не менее ясно. А чрезмерное нахальство и желание казаться всеведущей и всемогущей… Любой вел бы себя так же в незнакомом городе. Чтобы не отличаться от местных жителей, разумеется, но ей, как меннаске, невдомек, что нэйвосцы предпочитают в общении вежливость и спокойствие, а потому она сразу же обращает на себя внимание. – Думаете, она из столицы? – Кто из нас дознаватель, в конце концов? Кайрен подумал и совершенно серьезно сказал: – Получается, что Вы. – Упаси меня боги! – Но Вы все равно смогли рассказать об этой девице больше, чем я мог бы придумать. – Да что такого я рассказал? Назвал ее столичной жительницей? Просто я видел меннасцев, да и сам несколько раз ездил в столицу: есть, с чем сравнивать. И вообще, в своих выводах я полагаюсь на собственный опыт, и только. – Опыт? – Дознаватель хитро ухмыльнулся. – Положим, насчет нахальства и прочего, поверю: сам в юности любил дерзить по поводу и без повода. Но вот что касается привычки приказывать… Ее может распознать только тот, кто либо сам ею страдает, либо учился беспрекословно и бездумно исполнять приказы. Ну и? Делаю вид невинный и наивный: – Что? – Вы что чаще делали: приказывали или подчинялись? Он меня поймал. Кажется, понимаю, почему тоймена перевели в Плечо дознания из патрульных: может, он и не бойкого ума, но за чужими словами следит в оба, и след берет лучше собаки. Впрочем, не только берет, а и держит, что гораздо важнее. – А Вы сами-то как думаете? Кайрен снова улыбнулся, но теперь уже не хитро, а довольно. – Знаете, heve Тэйлен, Вы здорово умеете притворяться. Только хочу дать совет: не играйте там, где есть зрители. – Спасибо, запомню. И когда же я совершил ошибку? – Когда говорили с девицей при мне. – В чем же я ошибся? – Вели себя так, будто ничуть не удивились ее поведению, будто такие выскочки Вам хорошо знакомы. Вы слушали ее… снисходительно. Да, точно! – И почему это может быть сочтено подозрительным? Он помедлил с ответом, но все же пояснил: – Потому что мой наставник точно так же выслушивал мое бахвальство – мягко и терпеливо, а потом, на плацу, все так же спокойно доказывал, что я ничегошеньки не умею, и мне полагается засунуть язык куда подальше, тихо сесть в сторонке и внимать мудрости старших. – И Вы… внимали? Широкие плечи качнулись в подобии пожатия. – Как получалось. Так вы ответите? – А вы задали вопрос? – Ну как же! Я спросил, что Вы делали чаще: приказывали или… – Подчинялись? А если отвечу: и то, и другое? Поверите? Кайрен отвел взгляд, несколько вдохов сосредоточенно изучал что-то в углу кухни, потом снова взглянул на меня: – А знаете, поверю. Вот только это ничего не объяснит. – Ну и что? Вам нужны объяснения? – Кое в чем, и еще какие. К примеру, мне так понравилось кушанье, которым Вы меня намедни угостили, что мне хочется узнать, как его готовить. А чтобы учиться не на словах, я захватил все необходимое! И он кивнул в сторону принесенной корзинки. Совместное приготовление пищи сказалось на наших отношениях самым приятным образом: мы перестали друг другу «выкать». И следующим утром, заседая на кухне и завтракая, разговаривали, как добрые приятели, что гораздо лучше способствовало пониманию. – У меня есть кое-какие мысли насчет этого дела о кражах. – Правда? – Кайрен приободрился. – Все же сумасшествие? – Утверждать не буду, но… В любом случае, девица ведь не осознавала, что делает, верно? Следовательно, присутствует чужое влияние. – Но твое кольцо ничего не показало! – Мое кольцо… Наверное, нет смысла рассказывать тебе всю цепочку, а если вкратце, оно способно установить несоответствие между внешним и внутренним. Если сказать проще, человек, сошедший с ума, как бы разделяется надвое: тело остается в окружающем мире, живет и дышит, а ниточки, связывающие с ним сознание, становятся такими тонкими, что могут в любой момент оборваться. Так вот, заклинание, которое я заложил в кольцо, как раз и показывает, как крепко связаны тело и сознание человека. Чем теснее связь, тем тусклее цвет кольца, и наоборот. Потому что, когда между сознанием и телом возникает некоторое расстояние, его сразу норовят занять. – Кто? – Скорее, что. Поток Силы. Кайрен моргнул: – Это как? – Очень просто: Сфера Силы накрывает весь мир, Поток проходит через каждую точку. Но внутри каждого из нас есть свой собственный Поток, и когда его струи разделяются, на освободившееся место проникают струи извне, потому что пустоты быть не должно. И не бывает. – Так-таки и не бывает? Пустое место всегда заполняется? – Угу, – я решил не отвечать многословно, уделяя немного внимания жареной колбасе. – Значит, кольцо показало… – Что сознание и тело девицы связаны так, как им и положено. Дознаватель вдумчиво изучил насаженный на зубья вилки кусок печенки. – Хорошо, если она в здравом уме, то почему… – А вот на этот вопрос может быть только один ответ. Потому что ей велели поступать так, как она поступила. – Велели? – Именно. – Но это… – Кайрен знал уложения не хуже меня. – Магическое подчинение воли человека. Слишком серьезное обвинение. – Догадываюсь. – Но в Кенесали только одна-единственная магичка! – Знаю. Правда, есть еще шанс обнаружить там плетельщиков. – Вроде тебя? – Вроде меня. – И плетельщик может влиять на чужую волю? – Может. – А ты умеешь? Слово «ты» было выделено и тоном голоса, и выразительным взглядом. Я посмотрел на дознавателя и улыбнулся: – Хочешь услышать ответ? Конечно, последовало азартное: – Не откажусь. – Положим, скажу «да». Что дальше? Сдашь меня в управу? – Я должен так поступить. – Долг – понятие двоякое. Есть долг, что привносится извне, и есть тот, что рождается в сердце. Велению которого из двух ты собираешься следовать? Кайрен сдвинул веки, но все равно не смог полностью спрятать блеск карих глаз: – А какому надо? – Ну-у-у! Heve дознаватель, Вы ведете себя, как маленький ребенок! Каждый решает для себя, и только так. – Даже подчиняясь обстоятельствам? Даже под угрозой смерти? – Но выбор-то никуда не девается? Можно выбрать жизнь, можно принять смерть: уже два выхода из лабиринта. Мало? Блондин прожевал последний кусочек и положил вилку на стол. – А все-таки? Умеешь? – Честно? – Честно. – Не пробовал. – Ага! Но отрицать не будешь? Я глотнул полуостывшего тэя из чашки. – Отрицать можно только то, что опытным путем доказало свою невозможность. Хотя… Чтобы изменить чью-то волю, нужно проделать все то, о чем я говорил: раздвинуть струи внутреннего Потока и ввести между ними искусственно созданные внешние. Тогда подчинение возможно. Но сомневаюсь, что многие маги умеют это делать. – Но если ты, к примеру, знаешь, КАК, это, наверняка, знают и другие? Неужели никто не может попробовать и… Усмехаюсь, качая головой: – Академическим ученым о таких случаях неизвестно. В Архиве ничего подобного не упоминается. Вывод: если кто-то когда-то и пробовал, то либо не достиг успеха, либо… Постарался сохранить его в тайне. Кайрен разочарованно уткнулся в свою чашку. В самом деле, ребенок. Еще больший, чем новая жиличка. Как ему хочется чуда, только взгляните! Даже запретного. Особенно запретного. И он совершенно не думает, что станет делать, с оным чудом столкнувшись. Не думает, что сам может оказаться жертвой чужого влияния и натворить кучу бед. Наивный… Чужой волей можно управлять, и очень просто. Но для этого нужно родиться не обычным магом, а Заклинателем. Заклинателем Хаоса. – В этом доме есть слуги? Хм, только о ней вспомнил, она и возникла на пороге кухни, недовольная и надменная. Хотя, выглядит свежее, чем вчера: наверное, хорошо выспалась. – К сожалению, нет. – Кто же тогда заправит постель? Какое искреннее недоумение! Ну как можно на нее сердиться? – Полагаю, это придется делать Вам самой. – Вот еще! Длинный нос гордо поднимается вверх, ничуть не становясь от этого привлекательнее, но девчонку, похоже, мало заботит собственная красота. – Тогда оставьте, как есть. – Но постель положено заправлять! Уточняю, потому что и сам хотел бы знать правильный ответ: – Кем положено? Она осекается, но тут же снова возвращается к привычной манере общения: – Э… положено, значит, положено! – Ну так заправляйте. – Это не мое дело! – А чье? Зеленый взгляд шарит по кухне в поисках кандидатов, но безуспешно, и я решаю прийти на помощь: – Если желаете, я могу. – Вот и замечательно! Она поворачивается, но не успевает уйти, слыша в спину дополнение к моему предложению: – Это будет стоить Вам два сима. А ежели желаете, чтобы вечером постель была разобрана, приплатите еще два. – Что?! – Слуг в доме нет, но даже если бы и были… Им тоже нужно платить за их работу. Или Вы считаете иначе? – Я никак не считаю! – Оно и видно, – подтвердил Кайрен, с интересом наблюдавший за нашими пререканиями. – А ты… – Девчонка переносит свой гнев с меня на дознавателя. Точнее, пытается перенести. Тщетно. – Нет, я ни застилать, ни расстилать постель не буду. Хотя лишние деньги, конечно, не помешают. – Грубияны! – Кто бы говорил! Между прочим, Вы со вчерашнего дня живете в одном доме с нами, а так и не удосужились назвать свое имя. И получить расписку – тоже. – Нужна мне твоя расписка… – Ну хоть имя-то можно узнать? Стараюсь говорить спокойно, но не насмешливо, а серьезно, и мои усилия увенчиваются успехом. – Сари. – Очень рад. Меня зовут Тэйлен. Этого молодого человека – Кайрен. Вот и познакомились! – Завтрак в этом доме тоже не подают? – Спросила девчонка, жадно принюхиваясь к кухонным ароматам. – Представьте себе. Если пожелаете, конечно… – Опять два сима? – Почему же? – С полным правом обижаюсь. – Не меньше пяти. – Да за пять можно поесть в любом трактире! Поесть можно, но не в любом. Дешевые места с неопасной для желудка кухней в нашем городе нужно знать, а не искать наобум: рискуешь не успеть найти. – Попробуйте. Сари возмущенно фыркнула, гордо повернулась к нам спиной, но прежде, чем уйти, процедила сквозь зубы: – Мне должно прийти письмо. На адрес мэнора. Потрудись его получить и передать мне. Кайрен проводил ее взглядом и устало вздохнул: – Ну и девка… Ее что, никто никогда не пороли? – Скорее всего, нет. Или напротив, пороли: характер ведь от телесных наказаний не улучшается. – А ты, правда, готов был… постель застелить? – За два сима? Разумеется. Еще за два – разобрать. А согреть могу и вовсе бесплатно. Дознаватель расхохотался. – Да, похоже, что можешь… Кормить тоже не стал из упрямства? – Не только. – А из-за чего еще? – Просто хочу показать, как оно бывает, если противник в игре следует твоим же правилам. Почему-то все считают, что если задают тон, у них есть преимущество… А выходит-то наоборот! Главное, разобраться, кто кем кому приходится: если я, положим, хозяин, то и веду себя соответственно. Кайрен возразил: – Но она же считает хозяйкой себя! – И в этом состоит ее ошибка. Впрочем, довольно о малолетних девицах… Поговорим о взрослых. На следующей ювеке я получу ответ из Академического Регистра, и тогда буду точно знать, живут ли в Кенесали плетельщики. – И что это докажет? – Хотя бы отсутствие других подозреваемых, кроме Вариты. – Ты думаешь, виновата она? – Кто знает. Но одно обстоятельство вызывает подозрения: кражи происходили в те же дни, что и Дознаватель задумался, вспоминая. – Второго, кажется, нет, а третьего было. Очередная глупая кража. – В какое время она произошла? – Сразу после часа дня. А мы были у магички с начала двенадцатого до часа. «Капли» появились из Потока примерно в половину первого. О чем это говорит? О том, что между – Вот что… В начале будущей ювеки я хотел бы посетить Кенесали. Ты, часом, туда не собираешься? Кайрен нахмурился: – Вообще-то, нет, но… Могу поехать. – Это было бы совершенно замечательно! Есть у меня одна игрушка… – Того же рода, что и кольцо? – Примерно. Я бы дал ее тебе, но тогда придется объяснять, как с ней обращаться, а это довольно долго и неинтересно: мне будет проще самому пройтись по городу и посмотреть, что к чему. Заодно сверю карту еще раз. Оставшееся время отдохновения Сари не замечала ни меня, ни Кайрена, чем только вызывала улыбку у нас обоих. Зато и в споры больше не вступала, подарив нам тишину и покой, которыми мы распорядились каждый по-своему. Дознаватель отправился в город, а я, перемежая умственные занятия физическими, то бишь, попеременно чистя дорожки и рисуя карту, старался не думать о предстоящих делах. Механика построения логических цепочек не бывает одинаковой для всех, и это с одной стороны печально, а с другой – удивительно и великолепно. Печально потому, что невозможно двух людей обучать одним и тем же способом, а удивительно потому, что чем больше разных умов, тем более затейливые цепочки они строят и, изучив разные варианты, можно расширить свои собственные знания. Например, как я делаю какой-либо вывод? Долго и тщательно обдумываю все известные мне подробности? Вовсе нет: зачастую вообще ни о чем не думаю. Но все, что происходит вокруг, не может оставаться незамеченным, верно? Я слышу, вижу, обоняю и осязаю. Получаю множество всяких сведений, столько, что даже не могу выделить в их непрекращающемся течении отдельные струи и капли. Они текут, текут и текут, наполняя… запруду сознания. И в какой-то момент их становится ровно столько, сколько нужно для того, чтобы осознать: вот оно, решение! Но прийти к нему раньше… невозможно. Для меня. Наверное. Может быть. |
||
|