"Пятый уровень" - читать интересную книгу автора (Веселов Сергей)

Глава 4

Газопровод — это глухая зачуханная улочка на южной окраине Москвы. С высоты птичьего полета она и в самом деле напоминает изогнутое под тупым углом колено трубы. Возможно, что настоящее название улицы звучит несколько иначе — «Газопроводная», а на табличке обшарпанного автобуса, который курсирует по Варшавскому шоссе, просто не хватило места для последних трех букв — кто знает… Никто из местных мальчишек этим особо не интересовался. Газопровод — так Газопровод. Рабочая слободка. Спальный район. Край, открытый всем ветрам. Несмотря на относительную близость к экватору, здесь гораздо холоднее, чем в Медведково или на Красной Пресне — опять-таки из-за проклятущего ветра.

Жители Газопровода обладают несколькими чертами, разительно отличающими их от остальных москвичей. Например, водители автобусов, утюжащих Варшавское шоссе, Россошанскую и другие улицы, прилегающие к Газопроводу, принципиально не объявляют остановок — даже в разгар зимы, когда стекла в салоне покрываются толстой ледяной коркой. Поэтому местные жители научились ориентироваться в пространстве без помощи зрения, слуха, обоняния, осязания и даже вкуса.

ОНИ НИКОГДА НЕ ПРОПУСКАЮТ СВОЮ ОСТАНОВКУ.

Возможно, газопроводские аборигены ориентируются при помощи почек. Или рудиментарного отростка на кончике позвоночника. Или среднего уха. Никто этого никогда не узнает — если, конечно, ученые не заинтересуются необычным феноменом.

Во всем остальном это был обычный глухой район и обычная глухая улица, где повседневной формой одежды были китайские и тайваньские брюки-слаксы, самым популярным блюдом — яичница с жареной картошкой, самым популярным сериалом — «Петербургские тайны», самыми горячо любимыми народными героями — Маша Распутина, Мишка Япончик и генерал Лебедь.

Здесь жили и воспитывались два старых (а может, уже бывших) друга — Сергей Светлов и Тимофей Медведев. Конечно, кроме них тут жили и воспитывались еще много других мальчишек: Витька Снегирев, например, а еще Дима Смольский, Дима Комлев по прозвищу Шарло; обитали на Газопроводе и девчонки — Алла Рассолько и Наташа Решетникова, ну, и много других, конечно. Кто их считал? Да и речь, честно говоря, пойдет здесь вовсе не о девчонках.

Тимошина и Сережина мамы познакомились давным-давно, еще в Медведково, когда снимали там квартиры в одном дворе и время от времени выходили прогуляться с колясками, в которых лежали, укутанные в пеленки, два будущих бывших друга — Тим и Серега. Тимошина мама была высокая, под метр семьдесят пять, у нее были длинные волосы и большие невыспавшиеся серо-зеленые глаза; мама Сереги Светлова была маленькая и полная, а под подушкой в коляске у нее всегда лежала начатая плитка шоколада и журнал «Работница».

В то время было хорошо — по крайней мере так утверждали мамы, — не хватало только памперсов и собственных двухкомнатных квартир.

Потом их папы получили квартиры на Газопроводе, а потом появились памперсы (и еще много-много всяких полезных вещей), но мамы все равно были недовольны. Видно, потому, что мамы всегда бывают чем-то недовольны. А может, потому, что с тех самых пор деньги у них почему-то перестали водиться. Да и памперсы теперь были им как-то побоку, потому что будущие бывшие друзья Тим и Серега уже вышли из грудного возраста.

Серегины семейные дела вскоре как-то хронически не заладились. Его папа однажды улетел в командировку в Новороссийск и больше оттуда не вернулся. Сначала он присылал деньги и копченую треску, потом — только копченую треску, а потом и треска у него, видно, кончилась.

Когда они перешли в шестой класс, Серега сказал Тимофею, что им пора самим позаботиться о себе. Так прямо и сказал — скучным и деловым тоном, как взрослый. И они после уроков стали ездить на бензозаправку — недалеко от того места, где Варшавское шоссе пересекается с Кольцевой дорогой, образуя неправильный, словно пританцовывающий, крест.

Больше недели они просто стояли как дураки и смотрели, как моют машины другие мальчишки.

Стояли и смотрели.

Иногда им разрешали поднести воду.

Однажды Серега, решив сэкономить время, набрал ведро из-под старого проржавевшего крана, который торчал из земли рядом с эстакадой. Когда опытные мойщики-семиклассники взглянули на его воду, то, ни слова не говоря, тут же вылили ее Сереге на голову. А потом еще и в ухо дали. Оказывается, не любая вода подходит для мытья машин: если там окажется хотя бы десяток-другой песчинок, можно будет поцарапать корпус, и тогда мало того, что место потеряешь, — с хозяином автомобиля вовек не расплатишься.

Но со временем их приняли в «бригаду». Работали по двое, в порядке живой очереди. Вот приехал добитый «жигуль» — его драят Витька и Шарло, потому что первыми пришли сегодня на заправку. Потом прибыла «девятка» — к работе приступают Дима Смольский и Коля Барбус. Наконец тормозит какой-нибудь крученый «крайслер» или «альфа-ромео», и он достается Тиму и Сереге, потому что их очередь подошла. А то, что они сегодня позже остальных явились на работу, никого не должно волновать — очередь есть очередь.

Между собой ребята обычно никогда не дрались, ведь все были свои, газопроводские, да и стоят ли деньги того, чтобы из-за них драться? Даже сопливых второклашек, которым иногда приспичивало подработать на мороженое, — и тех не трогали.

Ну, а если кто-то из чужаков пытался наложить лапу на их общий бизнес, тогда к делу приступали ребята вроде Генки-Будильника и Семы Дворского из девятого класса. Они паслись недалеко от бензоколонки, присматривая, чтобы все было тип-топ, а мойщики платили им за это пятую часть своей дневной выручки. Дрались Генка и Сема — будь здоров. Говорили, что однажды они вдвоем завалили Валерку Лосика, а Валерка (об этом на Газопроводе все знают) «держит» улицу академика Янгеля. И как держит!.. Еще говорили, что у Генки под мышкой есть неприличная татуировка, что он потихоньку курит анашу и что в милиции на него и на Сему Дворского заведено по личному делу.

Как пес-охранник Генка был вполне даже ничего.

Но это — после уроков, во время работы. А встречаться с ним в школе было крайне нежелательно. Ему может не понравиться твоя прическа, или сумка, или даже аккуратно застегнутая верхняя пуговица на рубашке — и тогда он спокойно возьмет тебя за нос, большим и указательным пальцами, и будет больно сжимать, пока из носа не потечет теплая красная юшка. А потом вытрет руку о твой костюм и пойдет дальше. При всем этом Генка не произнесет ни слова. Он забудет о тебе прежде, чем отойдет хотя бы на шаг.

В общем, Генка — это болото. Мальчишки относились к нему примерно так же, как партизаны во время Великой Отечественной относились к родным болотам: воняет, но иногда защищает.

Заработок на бензоколонке был не ахти какой. В хорошие дни выходило долларов семь-восемь на нос. Из них половина уходила Генке и хозяину бензоколонки, еще доллар — в общий котел, на всякий непредвиденный случай. Оставалось совсем немного.

Сначала Тим и Серега раз в неделю объедались «Хершиз» и бананами.

Потом имели неосторожность купить по пачке «Лаки Страйк», отчего их целый день выворачивало наизнанку.

Потом покупали перочинные ножики, дешевые зажигалки, красочные журналы (Серега как-то пытался приобрести у лоточника на станции метро «Пражская» эротический «Кэтс», у него отобрали деньги и прогнали взашей).

Но в конце концов это надоело. Они решили: слишком грязная у них работа, чтобы тратить горбом добытые деньги на всякую ерунду. Серега начал копить на куртку и кроссовки; Тим — на компьютерную приставку.

Они здорово дружили. Крепко. Без дураков дружили, по-настоящему — сейчас так уже не дружат, наверное. Внешне это особо не проявлялось, но до последнего времени даже Будильник не рисковал делать «сливу» Тимофею, если где-то вблизи маячила Серегина физиономия, и — наоборот.

А потом… Потом Серега как-то в одночасье изменился.

Он стал напускать на себя вид.

Он перестал водиться с друзьями и дрожал за каждый вшивый цент — не так, как дрожат остальные мальчишки (деньги и в самом деле не любят дураков), а как-то иначе, по-стариковски.

Однажды Серега отказался давать деньги на охрану и в общий котел. Генка-Будильник в своей обычной флегматичной манере пообещал, что уроет его. И урыл бы, потому что остальные мальчишки (если не считать, конечно, Тима Медведева) наверняка не рискнули бы ему помешать. Видели бы вы Серегино лицо, когда он отстегивал Генке положенные тому двадцать процентов!..

На переносице у него со временем появилась еле заметная морщинка — оттого что он все время хмурился и почти не разговаривал с друзьями.

Потом появились и синяки.

Все новые и новые.

И это не казалось чем-то удивительным. Серега стал похож на индейца в боевой раскраске. Или на заболевшего бубонной чумой. Кто его так футболил — неизвестно, но Будильник сказал, что хотел бы встретиться с этим человеком, перенять опыт. Будильник, конечно, болото, это все знают. Но газопроводские мальчишки почему-то были уверены, что Серега Светлов получает по заслугам…

Все, кроме Тимофея.

Но тому и положено думать иначе — ведь они со Светловым друзья. Хоть и бывшие… Короче, Тимофей решил выяснить, что за ерунда происходит с его другом.

Если все газопроводские мальчишки смотрят на Серегу без особого участия, как-то отрешенно — это нормально. Правда, нормально. Тимофей понимает их. Просто во всякой мальчишеской компании есть свой кодекс поведения, а они лишь стараются вести себя вежливо и не лезть в чужие дела. Все равно ведь помочь не смогут, верно?

Верно.

А Тимофей — сможет.

Должен. Если даже Серега набьет ему морду. Или вообще уроет к чертовой бабушке.

Ведь у каждого человека должен быть друг, который в случае чего может наплевать на все внешние приличия и нахально соваться в его личную жизнь — если ей, конечно, угрожает опасность. Вот тут дружба и проверяется на липовость. Липовый друг вежливо ткнется разок-другой: «Прости, я не могу чем-нибудь помочь?». И если в ответ у него под носом окажется кулак, то он побежит со всех ног к маме и никогда больше не появится на жизненном горизонте своего бывшего товарища.

А настоящему другу наплевать: он не позволит себе обижаться из-за всякой ерунды. Он будет тыкаться десять, пятнадцать, восемнадцать тысяч раз, пока не сумеет помочь или пока не окажется, что в данной ситуации даже Совет Безопасности ООН помочь не в силах.

Тимофей нисколько не задавался, когда думал, что они с Серегой — настоящие друзья и липы между ними никакой нет. Потому что это и в самом деле было так.

И поэтому Тим собирался шпионить за своим другом. Как ни гадко это звучит.