"" - читать интересную книгу автора (Юрьевна Вико Наталия)

9

В ресторане "Контан" в этот час было немноголюдно. Свободные официанты, негромко переговариваясь, стояли у выхода с кухни, готовые в любую секунду обслужить посетителей. В зал, обильно украшенный золотой лепниной, неспешно вошел седой мужчина с аккуратной круглой бородкой и глубоко посаженными цепкими глазами.

– Пожалуйте, ваша светлость, сюда, в кабинет! - Подобострастно согнувшись, метрдотель услужливо раздвинул портьеры, пропуская важного гостя. - Господин Гучков вас ожидают-с.

Гучков сидел в кресле спиной к входу и не заметил вошедшего. На коленях у него развалилась огромная пушистая рыжая кошка, которую он то гладил, то взъерошивал, медленно проводя рукой против шерсти.

– Да отпустите вы эту кошку, Александр Иванович! Смотреть не могу, как вы ее мучите!

– Георгий Евгеньевич, - Гучков, опустив кошку на пол и поспешно поднимаясь навстречу князю Львову, улыбнулся, - помилуйте, где ж я ее мучаю? А что глажу против шерсти - так ничего, пускай привыкает к превратностям судьбы. Не все коту Масленица!

– Не смешно, Александр Иванович! - Князь опустился в кресло, стоящее рядом, закинул ногу на ногу и сердито забарабанил пальцами по деревянному подлокотнику.

Кошка, потянувшись, на мгновение выпустила коготки, затем, прикрыв глаза, стала тереться о ногу Гучкова и, как только тот расположился в кресле, немедленно снова запрыгнула ему на колени. Он, немного наклонившись вперед, выжидательно смотрел на князя, попросившего его о срочной встрече с глазу на глаз.

С князем Львовым, в официальной жизни - председателем Союза земств и городов, а в жизни потаенной, но не менее важной - Досточтимым Мастером Братства в масонских ложах Москвы и Петербурга, Гучков был знаком давно, но сблизился с ним в январе шестнадцатого, когда возник тайный план - сослать царицу в Крым. Он знал, что князь, как истинный "толстовец", был против войны, но, как масон, связанный обязательствами Братства, полагал неблагородным бросать союзников.

Гучков прекрасно помнил тот вечер, когда члены "прогрессивного блока" Государственной думы и Государственного совета устроили обед как раз в этом ресторане, в честь первого приезда в Россию французского министра вооружений, масона Великого Востока господина Альбера Тома. Гучкову тогда пришлось быть изысканным и хитрым, точнее, демонстрировать этакую азиатскую изощренность ума, которую и хитростью-то не назовешь. Он ясно понимал, что подписанное с французами и англичанами соглашение о незаключении сепаратного мира с Германией и масонская клятва русских Великого Востока ни при каких обстоятельствах не бросать союзников оборачивались для России гибелью. "Помогите нам людьми!" - просили французы, настаивая, чтобы Россия ежемесячно посылала на Западный фронт по сорок тысяч человек. Россия лезла из кожи вон, чтобы помочь союзникам, да только кожа-то уже трещала и грозила разорваться в клочья. Кто-кто, а Гучков - организатор и председатель Военно-промышленного комитета, всю жизнь бывший близок к военным - достоверно знал, как обстоят дела на фронте.

В кабинет, раздвинув портьеры, в сопровождении метрдотеля вошли двое официантов, принявшиеся накрывать на стол.

– Прошу, господа! Что-нибудь еще изволите? - Метрдотель, внимательно следивший за действиями официантов, повернулся к гостям.

– Я же сказал, любезнейший, оливье да графин с водкой. Какие уж сейчас изыски… - Львов, устало махнув рукой, пересел за стол и, сложив салфетку треугольником, расстелил ее на коленях. Гучков поднялся, сбросив кошку, которая, обиженно мяукнув, сразу же запрыгнула обратно на кресло.

– Георгий Евгеньевич, глазам не верю. Водка? Вы ж не пьете.

– Не пью, не пью. О вас забочусь, - пробурчал князь.

– Мерси! Если позволите, я отлучусь на минуту! - Гучков улыбнулся, глядя на недовольное лицо Львова. - Руки помою - как-никак кошку держал.

– Позвольте поухаживать? - Официант подобострастно наклонил к князю свою напомаженную голову. - Салатик положу…

– Ступай. Все ступайте! - Князь повернул голову к метрдотелю. -Да смотри там, чтоб никто не беспокоил. - Оставшись один, он поковырял вилкой в салате, подозрительно понюхал его и, вздохнув, принялся за еду.

Вернувшийся в кабинет Гучков сел к столу.

– Ну-с, любезный князь, выпьем за все хорошее? - Он одним глотком выпил стопку водки и закусил кусочком хлеба.

– Что у нас хорошего может быть? О чем вы? Вы-то все время больше на фронте проводите, а у нас здесь… - Львов махнул рукой. - Вот, Распутина нет, а еще хуже стало. Раньше ведь как? Все валили на него. Его убили, а ничего не изменилось! Напротив… Положение ухудшается с каждым днем. Мы несемся к пропасти. С железными дорогами опять катастрофически плохо. Они еще как-то держались, но с этими морозами… График падает. В Петрограде уже серьезные заминки с продовольствием. Вон что делается! - Он отложил вилку в сторону. - Разве ж это оливье? Издевательство, да и только. Мерзлый сладкий картофель да мясо… дохлой лошади, как я полагаю. А в оливье-то, сами знаете, картофель и не полагается. - Отодвинул от себя тарелку. - Не сегодня-завтра в городе совсем не станет хлеба. Стачки с ноября. В войсках недовольство. Петроградский гарнизон ненадежен, - продолжил князь, сделав глоток воды. - Весной планируется наступление. Боюсь, однако, до весны не дотянем.

– Да… - Гучков достал из портсигара папиросу и закурил. Облачко табачного дыма повисло перед его лицом. - Замечу, что настроение масс, похоже, перемахнуло через нашу голову, оно уже левей "прогрессивного блока". Чтобы додержаться, по моему разумению, надо взять разгон. Знаете… - он придвинул пепельницу, - на яхте… когда идешь левым галсом, перед поворотом на правый галс надо взять еще левей, чтобы забрать ход… Если весеннее наступление на фронте будет удачным, мы сделаем поворот и пойдем правым галсом. Чтобы иметь возможность сделать этот поворот, надо забрать ход… левее. - Испытующе посмотрел на собеседника. - Для этого, если власть на нас свалится, - стряхнул пепел, - я бы все-таки позвал Керенского. Вы, слышал я, сомневаться стали по его поводу? Убежден, гораздо выгоднее иметь его с собой, чем против себя.

– Он же включен в состав будущего правительства, что вы беспокоитесь? - проворчал князь Львов и, отведя взгляд, расстегнул пиджак. - Кстати, - торопливо продолжил он, словно пытаясь перевести разговор на другую тему, - у него же сейчас в приятелях этот юрист… как его… Аракелов, кажется… Очень перспективный молодой человек… тоже наш… масон… Его можно активнее привлечь к делам. Нет, вспомнил - Ракелов Николай Сергеевич. Знаете?

– Встречал как-то. - Гучков помолчал и небрежно добавил: - Вместе с Керенским. Он, к слову, недавно о помолвке объявил. Надобно поздравить.

– Керенский? - изумился Львов. - Так он же…

– Какой Керенский? Ракелов. И знаете, кто его дама сердца? Ирина Яковлева. Да-да, именно Яковлева. Дочь Сергея Ильича.

Львов положил салфетку на край стола и поднялся.

– Давайте, Александр Иванович, в кресла переберемся, коли и у вас к этакой еде аппетита нет. Так вот, что я вас пригласил. - Князь понизил голос. Гучков подался вперед. - Стало мне известным, якобы Государь начал… - Львов кашлянул в кулак, - интересные планы вынашивать - Думу манифестом своим распустить без указания срока нового созыва и восстановить неограниченное самодержавное правление. В обеих столицах ввести военное положение, а ежели нужно, и осадное, вплоть до полевых судов. Ему уже и проект манифеста приготовили. Вот такие интересные новости.

– Откуда сведения? Не блеф? - нахмурился Гучков, разминая в пальцах папиросу.

– Не блеф… Родзянко уже был у Государя. "Я, говорит, как председатель Государственной думы, умоляю: Ваше величество, спасайте себя! То, что делает ваше правительство и вы сами, до такой степени раздражает население, что все возможно. Вы хотите распустить Думу, и тогда не пройдет и трех недель, как вспыхнет такая революция, которая сметет вас, и вы уже не будете царствовать. Нельзя так шутить с народным самолюбием, с народной волей, с народным самосознанием".

– Так и сказал? - Гучков прикурил. - А что Государь?

– А… - На лице князя Львова появилось отвращение. - Ни-че-го. "Ну, Бог даст, все образуется". Родзянко даже сорвался: "Ничего, говорит, Бог уже не даст, вы и ваше правительство все испортили! Революция неизбежна". И боюсь, что он прав. Ох, прав, Александр Иванович…

– Та-ак… - Гучков принялся расхаживать по кабинету. - Да, первый и необходимый шаг к спасению страны, - остановившись перед зеркалом в золоченой раме, он поправил узел галстука и резко обернулся к князю Львову, - это, безусловно, замена ничтожеств, сидящих в нынешнем Совете министров и в высшем командовании выбранными нами вместе с братьями по ложе достойными людьми. Без Распутина будет легче это сделать. Если не удастся, - снова повернулся к зеркалу, - боюсь, придется поднимать вопрос о физическом устранении царя, - холодно сообщил он своему отражению.

– Оставьте, Александр Иванович! - Львов суетливо достал из кармана часы на серебряной цепочке и посмотрел на циферблат. - Это была бы очередная попытка спасти ситуацию старорусским способом - тайным дворцовым насилием. Я думаю, время сейчас работает против Государя. Он человек мягкий, пока надумает что-то, пока решится… - с легким раздражением проговорил князь, убирая часы. - Однако сообщить это я был вам обязан. Возможно, наши планы потребуют некой корректировки. А сейчас простите - время! У меня еще встреча. - Львов поднялся, положил на стол несколько банкнот и вышел из кабинета.

Гучков стоял, раскачиваясь с пятки на носок. "Мы несемся к пропасти" - всплыли в памяти слова Львова. А царь-батюшка, похоже, мыслит по-другому… Кошка ласково потерлась о его ногу, оставляя на темно-синей шерсти брюк рыжие волоски.

– Пошла прочь! Дура! - Он раздраженно отбросил ее носком ботинка и решительно направился к выходу.