"Львы и Драконы" - читать интересную книгу автора (Исьемини Виктор)

Глава 21

По истечении нескольких дней с начала мятежа гномьи колонии на землях Фенады перестали существовать. Часть гномов была убита на месте, другие сумели пробиться из городов и поселков, назначенных им для поселения.

Уцелевшие нелюди бежали к строящейся крепости в Ренбрит. Разгоряченные вином и пролитой кровью фенадцы преследовали их по пятам. Изредка, когда погоня настигала карликов, происходили ожесточенные стычки. Гномы дрались отчаянно, и преследователи понесли немалые потери. В этих схватках латники сеньоров участия не принимали — таково было распоряжение предводителя мятежников.

Граф Альгейнт, считавший себя великим стратегом, разработал хитрый (как он сам полагал) план. Солдаты, не отвлекаясь на избиение отдельных групп отступающих гномов, сразу направились к Ренбриту. С налету крепость захватить не удалось, но на это граф, хорошо знакомый с осторожной повадкой нелюдей, не слишком рассчитывал. Его цель была иной. Преследуя бегущих нелюдей, группы «патриотически настроенных граждан» добрались к самой крепости. Гномы не спаслись все равно, поскольку у самого Ренбирита наткнулись на дружины сеньоров, заблаговременно явившиеся туда, бегущих гномов перехватили и истребили латники, а не успевшие принять участие в резне «патриоты» почувствовали себя разочарованными, так что их удалось увлечь, соблазнить грядущей местью и добычей… они присоединились к дружинам сеньоров. Словом, в конце концов, под командованием Альгейнта собралось около трех тысяч человек, в том числе около восьмисот опытных солдат, приведенных господами. Остальные — «благонамеренные граждане», чье рвение подогревалось вином, своевременно доставленном к Ренбриту по приказу Альгейнта. Вино также являлось частью плана. Пока «благонамеренные» фенадцы пили за скорую погибель нелюдей, граф собрал сеньоров на военный совет. Поскольку крепостные ворота оказались заперты уже к моменту прибытия высланного Альгейнтом конного авангарда, оставались два способа ведения боевых действий — штурм или осада. Разумеется, подбить пьяных добровольцев на приступ было несложно… и кое-кто из дворян советовал главнокомандующему именно так и поступить — благо, наружные стены крепости нелюди так и не успели закончить. Осторожный граф отклонил предложение — пусть стены и невысоки, однако и их преодолеть не с чем — нет ни лестниц, ни иной осадной техники. Атаку скверно вооруженных ополченцев гномы отобьют легко, и ущерб нанесут немалый. Что из того, отвечали рьяные сторонники активных действий, пусть погибнет некоторое количество мужичья — зато латники ворвутся в крепость по их телам! Граф Альгейнт осадил господ, напомнив, что лестниц у них нет все равно… и поставил последнюю точку в обсуждениях, осведомившись, допускают ли оппоненты такую возможность, что фенадцы, погибшие понапрасну, окажутся их собственными вассалами и налогоплательщиками. Нет, согласились господа, это было бы неприятно.

Тогда Альгейнт выступил перед пьющими ополченцами и объявил, что, жалея их, не желает губить в напрасных приступах. Пусть, дескать, готовятся к осаде. Вряд ли у нелюдей запасено много продовольствия, их можно взять измором. Хотя пьяные добровольцы и пылали отвагой, они все-таки успели оценить, насколько крепка занятая гномами позиция на скале. Словом, они занялись осадными работами — сперва сумбурно и без плана, но постепенно их действия приобрели осмысленность и целеустремленность. Граф затеял оградить скалу непрерывным кольцом палисадов и валов, чтобы запертые гномы не смогли пробиться наружу. Фенадцы много и бестолково суетились, однако постепенно оборонительная линия вокруг недостроенной крепости приобрела очертания… Другие группы осаждающих готовили лестницы и осадную машину с тараном.

У гномов тоже шла работа. Уже не пытаясь поднять наружные стены, нелюди старательно готовили к обороне то, что было возведено. Сам Крактлин, застигнутый восстанием в крепости, возглавил оборону. Молодой полководец выделил особую группу опытных мастеров, чтобы соорудили одну из его недавно спроектированных машин; оружейников услал у кузницы ковать оружие и доспехи (того и другого недоставало собравшимся в крепости строителям), прочим велел занять места на стене. Вместо отсутствующих зубцов на гребень водружали только что сколоченные деревянные щиты против стрел, из строительных подмостков спешно составляли галерею…

Ночью пьяные фенадцы угомонились и завалились спать. На вершине же горы, не переставая, стучали топоры и молотки, ритмично вспыхивало пламя — нелюди не прекращали работы и в темноте. Около трех часов заполночь стих и этот шум. А еще часом позже Крактлин велел отворить ворота и с отборным отрядом в восемьдесят гномов бросился вниз по склону. Нелюди обрушились на спящий лагерь, разрушая хлипкие сооружения будущей осадной линии и убивая всех, кого застигли на месте. Не будь фенадцев так много, и не окажись их лагерь таким разбросанным, вылазка имела бы куда больший успех, но пока воины Крактлина орудовали на участке под горой напротив крепостных ворот, Альгейнт (благоразумно расположивший свой лагерь в стороне) подоспел к атакованному участку с кавалерией. Схватка вспыхнула снова, постепенно прибывали все новые и новые фенадцы… Корактлин велел отходить. Всадники преследовали отступающих гномов до середины склона, затем тропа стала круче и уже… Гномы, сражающиеся в плотном строю, получили преимущества перед кавалерией — фенадцы прекратили наступление и возвратились в лагерь.

Хотя в ночном бою погибло почти сто человек из числа осаждавших, большого успеха Крактлин не добился. Его отряд потерял около дюжины бойцов убитыми, и почти все возвратившиеся в крепость получили раны… При том, что потери фенадцев были куда больше, их войско уже на следующий день выросло за счет подошедших добровольцев. Зато после ночного сражения ополченцы куда серьезнее взялись за сооружение палисадов и валов — особенно напротив ворот крепости. Теперь вылазку вряд ли удалось бы повторить.

Еще днем позже несколько сеньоров — южан, узнавших о нападении гевцев на их собственные земли — ушли, но это не слишком сказалось на общей численности армии Альгейнта. Осада продолжалась.

Аллок Ллиннот выехал на опушку и прислушался. Как будто тихо. Кто-то, быть может, скажет, что слишком рискованно сыну короля участвовать в подобных вылазках, но у Аллока было собственное мнение на сей счет. С одной стороны, он — второй сын Трельвеллина и не наследует трон, а с другой — с ним ничего не случится. Да, с ним ничего плохого не случится, потому что он серьезен, осторожен, и предусмотрителен. Это стало новой модой у эльфийской молодежи — считать себя серьезным и поступать соответственно. Все держались подчеркнуто сдержанно, говорили скупо и высокопарно, старались не смеяться. Что касается Аллока, то в следовании моды никто не превосходит его — и не превзойдет никогда! Ллиннот отдался серьезности — новой страсти — со всем присущим эльфу легкомыслием. Он, принц Аллок, стал угрюм и молчалив и вот сейчас, в этой вылазке, он осторожен и держится настороже! Да-да!

Оградив вновь отвоеванные земли Феллиоста молодым лесом, эльфы не собирались останавливаться на этом. Они вели разведку, рассылали во все стороны — на юго-запад и на юго-восток — лазутчиков и даже заводили знакомства с крестьянами по ту сторону границы. Посредниками сперва выступили люди из захваченных феллиостских земель, постепенно и чужие привыкли к эльфам, даже пытались завести торговлю. Аллок вовсе не брезговал этими существами, хотя находил их чересчур озабоченными собственной выгодой и безопасностью. Как будто в жизни нет ничего важнее выгоды да безопасности! Однако новый, серьезный, Аллок Линнот не смеялся над странными людьми — напротив, старался увидеть Мир их глазами. Даже забавно…

Итак, эти люди поведали новым знакомцам, что в заброшенной крепости на анноврской земле появились обитатели. Носят они белые плащи, похожие на форму епископских латников, они вооружены, и выправка у них воинская… однако и с солдатами их спутать нельзя. Держатся эти бойцы иначе, с крестьянами почти не общаются, глядят сурово, но и обид не чинят — странно. И еще в крепость тянутся повозки с лесом и тесаным камнем, туда прибывают и прибывают новые всадники в белом… Все это было любопытно, и вот Аллок отправился на разведку.

Оглядевшись еще раз, принц тронул коня, направляясь на невысокий пригорок. Цепь холмов закрывала обзор, но за грядой находилась крепость людей в белых плащах. Эльф ехал, прислушиваясь и озираясь — странно, что он уже совсем недалеко от крепости, однако ни патрулей, ни заставы… Удивительно. Не похоже на белых воинов, какими они представали в рассказах крестьян. Ллиннот выехал на гребень, вот она — крепость. Старые стены одеты деревянными лесами, их чинят, приводят в порядок. Перед воротами — леса выше и гуще, наверное, возводят новые башни и барбикены…

Принц услыхал топот копыт — слева и справа из лощин и оврагов вылетели всадники в белых плащах, обходя холм, откуда наблюдает принц, отрезая отступление. Ллиннот, не раздумывая, пустил коня в галоп, но не назад, а к крепости. Лошадь слетела с холма, помчалась по лугу. Принц чуть тронул бок коня каблуком, изменяя направление — из-за холма показались преследователи — увидели эльфа, дали шпоры коням. Ллиннот не расхохотался, как сделал бы непременно совсем недавно — когда еще не был серьезным, как ныне. Однако приключение выходило веселенькое! Он летел чуть в сторону от крепости белых, забирая правее… погоня следом, отставая все больше! Весело! Весело! Аллок оглянулся — расстояние до белых довольно большое, можно — и взял еще правее, потом еще. Вот он уже мчится не к крепости, а от нее, обойдя по дуге погоню. Теперь хорошо бы, они не отстали, не оставили преследования. Принц бросил поводья и потянул из-за спины лук, наложил стрелу с белыми перьями… В седле на полном скаку, да без привычки — ни прицелиться толком, ни тетиву натянуть. Тем не менее, Аллок не зря считался лучником из первых — стрела угодила в переднего всадника, прошла по касательной, вырвала клок из белого плаща… Насколько Аллок знал людей, после такого — ни за что не бросят погоню. Принц свистнул, взмахнуло луком и погнал коня к лесу — туда, где в засаде притаился его отряд. Однако, влетев чащу и натягивая поводья, Ллиннот осознал: что-то не так. Стих топот копыт позади. Вместо того, чтобы вломиться в чащу следом за улепетывающим эльфом, эти странные люди сдержали коней и остановились, не доехав до опушки полтора полета стрелы! Странные люди, с такими, пожалуй, придется тяжело…

Уйдя от разграбленного обоза немного по тракту, Дартих свернул в лес.

— Срежем немного, — заявил коротышка.

Юноша, подобрал цепи, чтобы не цеплялись за сучья, уныло побрел следом. Вскоре они очутились в совершенной глуши. Невольник не видел никаких примет, по которым хозяин мог бы отыскать дорогу в чаще. С полчаса он молча шагал следом за Дартихом, сгибаясь под тяжестью мешка — пыхтел, сплевывал, потел в теплом плаще — потом не выдержал.

— Эй, хозяин, а куда мы идем-то?

— Молчи лучше, — бросил, не оборачиваясь коротышка, — береги дыхание. Сейчас дорога в гору пойдет.

— Да какая дорога-то? Здесь только лес!

— Вот и хорошо. Никто нас здесь не увидит. Значит, если кто из попутчиков нас запомнил, то могут искать. А здесь не найдут.

— Да кому мы нужны — искать нас?

— Пойми, дурень, кто уцелел, тем нужны виноватые. Мы со всеми не возвратились в город — значит, пособники разбойников. Наводчики, понял? Чем хочешь поклянусь, и свидетели вмиг отыщутся, вспомнят, что мы с тобой разбойникам знаки подавали.

— Какие еще знаки?

— Тайные. Откуда я знаю, что эти уроды про нас придумают… И вот если кто нас по дороге встретит… да еще мешок у тебя из каравана — так разбираться не станут. Пристукнут или повесят. Поэтому мы через горушку перевалим, выйдем на тракт по ту сторону.

— А как же ты дорогу найдешь? — не отставал юнец.

— Чего ее искать… Она вокруг горы идет. Как перевалим, непременно к тракту выйдем. А теперь заткнись.

Вскоре в самом деле идти пришлось в гору. Юный невольник начал уставать, он все чаще останавливался, чтобы поправить мешок на плечах или смахнуть капли пота… Дартих так же неутомимо шагал и шагал впереди, хотя сипел и кряхтел все громче — полному коротышке тоже было нелегко, однако темп он выдерживал. Пленник, забыв обо всем, брел следом, с каждым шагом все, казалось, мешок на плечах становится тяжелее… Наконец Дартих решил:

— Здесь остановимся. Все равно спешить нам некуда. Отдохнем маленько, отоспимся. Прошлая ночка беспокойной выдалась… Давай мешок-то сюда.

Юноша протянул мешок хозяину, привалился к стволу сосенки, и тяжело сполз на землю, покрытую толстым слоем рыжей хвои. Он совершенно обессилел и мог только наблюдать, как спутник разводит костер и перебирает овощи, бормоча: «Это сейчас в углях испечем, а репу и так можно, сырой жрать… Эх, жалко, котелка нет…»

— Послушай, Дартих, — окликнул юноша, — а все-таки, зачем ты меня из столицы увел?

— Потому что захотелось мне так.

— Нет, правда? Ты же без меня мог быстрей, и безопасней…

Коротышка сел напротив узника, по другую сторону костра, отцепил от пояса флягу, встряхнул. Отпил глоток, снова встряхнул… Потом вздохнул.

— А зачем? Зачем мне теперь быстрей? Куда мне теперь идти? Кому я нужен… Раньше у меня хозяин был, я жил, ему служа. Теперь нет хозяина, куда мне теперь? А вот ты прежде таких, как я не замечал. Да ты и меня не замечал, мы ведь пару раз встречались — прежде-то. Помнишь? То-то и оно, что нет. Ты прежде сквозь меня смотрел, будто и нет меня. Ты меня не видел, а только лишь мой камзол замечал, потому что на камзоле — господина Каногора герб. А теперь герба на мне нет, зато ты меня замечаешь.