"Агент перемен" - читать интересную книгу автора (Ли Шарон, Миллер Стив)

Глава 9

На столике у двух самых мягких кресел в гостиной были приготовлены кофейник, чайник и полагающиеся к ним кувшинчики, горшочки, ложечки и чашки, а также тарелка с печеньем. Увидев их, Мири рассмеялась и направилась прямо туда.

– Тот, кто сказал, что ангелов-хранителей не существует, был грязным лжецом, – заявила она, наливая себе чашку кофе. – А ты хочешь?

Он кивнул.

– Только, пожалуйста, чаю.

– Кофе тебя не устраивает? – возмущенно спросила она, меняя сосуды и переставляя чашки.

– Я кофе не люблю, – ответил он, занимая то кресло, откуда лучше всего было видно дверь.

Он с улыбкой взял у нее чашку.

– Ты, мой любезный, просто маньяк. – Она упала в кресло напротив него и глубоко вздохнула. – Сколько же мы с тобой выпили?

Он с сомнением посмотрел на чай, решил, что он еще слишком горячий, и поставил чашку на стол.

– Три бутылки на двоих.

– Три?! Неудивительно, что я веду себя как невежественная дура. Ох, как же у меня завтра будет болеть голова! Или сейчас уже завтра?

– Через несколько минут.

Он всмотрелся в ее лицо, отметив напряженные мышцы вокруг глаз, улыбку, удерживаемую на губах усилием воли, а не радостью…

Словно ощутив пристальность его взгляда, она резко повернула голову, отбросив волну волос за обнаженное плечо.

– Нам с тобой надо поговорить.

– Хорошо, – благодушно отозвался он. – Начинай ты.

Полные губы на мгновение раздвинулись в усмешке, но тут же снова сжались.

– Я не полечу на Лиад, Крепкий Парень. Это я тебе прямо говорю. Никакого вранья. Я себе нравлюсь такая, какая я есть. Мне нравится, как я выгляжу. Я не хочу становиться кем-то другим.

Она сделала глоток кофе, поморщилась, когда он обжег ей язык, и поставила чашку на столик.

– Я знаю, что это может показаться смешным тому, у кого одновременно три или четыре имени, но черт с ним, я же просто тупой солдат-наемник! И никем другим становиться не хочу. Так что спасибо за щедрое предложение, но… спасибо, не надо. Я его ценю, но согласиться не могу.

Он продолжал сидеть совершенно спокойно, положив расслабленные руки на подлокотники кресла и скрестив в лодыжках вытянутые вперед ноги.

Спустя несколько секунд она подалась вперед.

– Разве теперь не твоя очередь? – мягко спросила она.

Он приподнял бровь.

– Я дожидался окончания.

– Вот как, – проговорила она без всякого выражения и вздохнула. – Ладно, тогда вот окончание. Я благодарна тебе за помощь, которая была своевременной и немалой. Я знаю, что не появись ты в тот момент, я была бы мертвяком. Я обязана тебе жизнью, и не могу расплатиться с тобой иначе, чем подарить тебе твою, разойдясь с тобой. Прямо сейчас. Так что завтра я заберу у Мерфа свои денежки и уйду – медленно и спокойно, и никто ничего и знать не будет. Машина мне не нужна, так что можешь не затруднять беднягу Помощника. И я уверена, что космический корабль мне не понадобится, так что Точильщик тоже может расслабиться.

Она взяла чашку, сделала менее обжигающий глоток и продолжила:

– Полагаю, что – благодаря твоей помощи – Хунтавас на время потеряли мой след. У меня должно получиться улететь с планеты раньше, чем они поймут, что я исчезла. А с этого места я уже справлюсь, согласен? Я играла в одиночку всю мою жизнь и смогла дожить до этого дня…

Он слушал ее, закрыв глаза. Когда она позволила своему голосу затихнуть, его ресницы дрогнули, и он вздохнул.

– Мири, если ты начнешь осуществлять тот план, который только что обрисовала, твои шансы улететь с планеты будут меньше двух процентов. Один шанс из пятидесяти. Твой шанс дожить до завтрашнего утра будет примерно ноль целых три десятых: тридцать процентов, три шанса из десяти. Вероятность того, что ты будешь жива в следующие дни, на порядок меньше.

– Это ты так говоришь! – огрызнулась она, почувствовав прилив гнева.

– Так говорю я! — резко парировал он. – А я так говорю, потому что я знаю. Я ведь говорил тебе, что прошел хорошую подготовку? Особую подготовку? Одним из ее результатов является способность вычислять – рассчитывать шансы, если хочешь – на основе известных факторов, сознательно и подсознательно отмеченных деталей, экстраполируя то огромное количество данных, которые я собрал. Если я говорю, что скорее всего ты уже к вечеру будешь мертва, если уйдешь без моей помощи, то изволь этому верить, потому что это так!

– С какой стати я должна в это поверить?

Он закрыл глаза и очень глубоко вздохнул.

– Тебе следует мне поверить, – сказал он, и каждое слово прозвучало так четко, словно это было заклинанием, – потому что я так сказал и потому что это правда. Поскольку ты, похоже, этого требуешь, я поклянусь в этом. – Он внезапно открыл глаза и поймал ее взгляд. – Честью Клана Корвал я, его Второй Представитель, Свидетельствую Эту Истину.

Тут сказать было нечего. Лиадийцы редко упоминали честь своего Клана – это было святое. Поклясться честью Клана означало, что они совершенно серьезны, стопроцентно серьезны, что бы там ни было.

И глаза, удержавшие ее взгляд, – в них были гнев и даже горечь, они сверкали от досады, но они не лгали. Она содрогнулась, и смысл его слов упал на нее тяжким грузом. «Робертсон, он действительно уверен, что завтра ты будешь трупом, если бросишь этот зверинец».

– Хорошо. Ты это сказал, и ты в это веришь, – проговорила она, чтобы выиграть время на размышления. – Ты должен понять, что мне немного трудно в это поверить. Я еще не встречала людей, которые могли бы предвидеть будущее.

Это не прозвучало как извинение – и он не успокоился.

– Я не предвижу будущего. Я просто пользуюсь имеющимися данными и вычисляю вероятности. – Его голос был похож на ледяную сталь. – Ты не «тупой солдат-наемник», как мне кажется, и мне непонятно твое упорное желание вести себя так, как будто это правда.

Она невольно резко хохотнула.

– Запишите Крепкому Парню очко, – приказала она какому-то невидимому арбитру, но тут же снова стала серьезной. – Не возражаешь, если я пару минут поиграю с твоей вычислялкой шансов? Просто чтобы кое в чем убедиться? Может, я и не тупая, но уж точно упрямая.

Он взял свою чашку и снова удобно устроился в кресле.

– Хорошо. Давай.

– Какова вероятность того, что нас заложит Точильщик?

– Абсолютно никакой, – сразу же отозвался он. – Чтобы говорить точнее, то, по расчетам, больше вероятности, что нас заложу я, а не Точильщик. Результат приближается к нулю.

– Вот как? – сказала она, поднимая брови. – Приятно знать. Точильщик очень к себе располагает, медведище этакий. – Немного помолчав, она спросила: – Какова была вероятность того, что я могла тебя убить при нашей первой встрече?

Он пил чай, глядя, как на табло перед его мысленным взором возникают цифры, а потом постарался бесстрастно сообщить ей данные.

– Если бы ты попробовала это сделать, пока я был без сознания, то порядка девяноста девяти сотых – почти наверняка. После того как я пришел в себя, но перед тем как ты вернула мне пистолет и в предположении, что сама ты хотела бы остаться в живых, – возможно, ноль целых пятнадцать сотых, пятнадцать шансов из ста. Если считать, что твое собственное выживание не было основным соображением, вероятность достигла бы трех десятых – почти одна треть вероятности успеха.

Он помолчал, выпил еще чаю, посмотрел на цифры, которые выдавал ему его мозг, и продолжил анализ.

– После того как ты вернула мне мое оружие, твои шансы на успех упали почти до трех сотых, если бы тебе нужно было убить меня любой ценой. Кстати, три процента – это значительно больше, чем имели бы против меня большинство солдат, но у тебя есть быстрота, плюс великолепное чувство пространства и слух. И еще – ты не стала бы меня недооценивать из-за моего сложения, как это сделали бы другие противники.

Он мог бы долго продолжать в том же духе – эти цифры действительно были ему интересны. Он обнаружил, что ее шансы выжить во время первого нападения Хунтавас составляли бы целых двадцать процентов, не появись он на сцене. Шансов отразить вторую волну было значительно меньше.

– Погоди, – сказала она, прервав эти размышления. – Это значит, что ты позволил мне тебя задержать. Почему?

– Я не хотел тебя убивать. Ты не представляла угрозы выполнению моей задачи и мне самому, а также всем тем планам, которые я подготовлен осуществ…

– Премного благодарна! – сказала она, обрывая его слова. Налив себе еще кофе, она осторожно откинулась в кресле, обхватив чашку пальцами. Ее серые глаза пристально смотрели на него. – Какова вероятность, что тот тип Чарли мог убить меня на танцплощадке?

Он со вздохом закрыл глаза и добавил в уравнения несколько сознательных переменных.

– Если не принимать в расчет Точильщика и его родню, которые более наблюдательны, чем принято думать, и вспомнив, что оружие для тебя непривычное, но что ты – умелый солдат, а он – всего лишь полисмен или охранник… Во время моего отсутствия вероятность того, что он тебя ранит, составляла четыре десятых, вероятность твоего серьезного ранения с потерей возможности обороняться – три десятых, и две десятых – то есть двадцать процентов – была вероятность того, что его нападение было бы успешным. Расчет сделан для первой попытки применить оружие. В присутствии Стаи у него не было бы возможности совершить вторую.

Он открыл глаза, допил чай и снова закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. Он уже давно не делал такого полного расчета вероятностей.

– После того как я вернулся, его шансы ранить тебя стали один из двадцати – примерно до сорок девять сотых.

– Высоко себя ценишь, а? – Она нахмурилась и немного подалась вперед. – Но, Крепкий Парень, какова вероятность того, что он попытался бы?

Он пошевелил плечами, испытывая непонятную досаду.

– У меня недостаточно информации. Я не знаю, кто он или почему пригласил тебя танцевать. При нем было скрытое оружие, и хотя он немолод, но в хорошей форме. У него быстрые рефлексы и наметанный взгляд – он явно обученный охранник. Конечно, это не делает его убийцей. Но в твоем ненадежном положении давать противнику лишние шансы очень легкомысленно.

– Но, – не сдавалась она, – он же мог пригласить меня потанцевать просто потому, что я показалась ему симпатичной, а ему хотелось танцевать.

Вал Кон кивнул и налил себе еще чаю.

– Ты так не считаешь, – сказала она. – Почему?

– Что-то неопределенное… Ты бы назвала это интуицией.

– Понятно. А интуиция – это не то же, что твой проклятый компьютер в черепе?

Он снова кивнул, откидывая со лба волосы.

– Интуиция не раз меня выручала – может, даже спасала мне жизнь, – когда я был разведчиком: догадки на основе минимальной информации или просто какое-то внутреннее чувство. Контур – это совсем другое: чтобы его включить, нужен какой-то план действий или озабоченность. Интуиция может просто заставить меня опасаться некой пещеры или искать трещину во льду… Это не то, что я вижу в поле моего зрения, ясно и определенно.

– Конечно, – пробормотала она. – Это очевидно.

Она проглотила остатки кофе, словно это был кинак, и с четким стуком вернула чашку на стол.

– Ну, ладно, – заговорила она снова. – Помнишь, когда мы обрекли свои души на проклятие, поджигая то привозное бренди?

Он улыбнулся и кивнул.

– Насколько велика была опасность? Там повсюду были стражи порядка, которые тебя поджидали…

Вал Кон заметил, что она очень пристально за ним наблюдает. Это его озадачило.

– Как только мы оказались в вестибюле, вероятность того, что нас узнают, была практически нулевой. Пит ведь не знал, кого он ищет – не имеющий лица голос в комме. Когда мы с ним в последний раз встречались лично, у меня были светлые волосы, голубые глаза и очки. Полагаю, что мы с тобой могли безопасно пройти через вестибюль. Нас никто не остановил бы. Более того, все были бы счастливы, что мы так быстро уходим.

– Но ты знал, что там окажутся Точильщик и его шайка.

Он рассмеялся:

– Я понятия не имел, что Точильщик вообще находится в этом секторе! Это – совпадение, я его не вычислял и не предчувствовал. Именно поэтому Контур не дает стопроцентной вероятности: я мог бы поскользнуться на куске пластиковой упаковки и сломать себе шею.

– Ну, это успокаивает, – проговорила она, заметно расслабившись. – Я уже начала думать, что ты – супермен, а у тебя просто двигатель форсирован. – Ее губы изогнулись. – Послушай, Крепкий Парень!

«Ну, что еще, – растерянно подумал он, – ведь все вроде наладилось?»

– Да?

– И какие сейчас у меня шансы на то, чтобы убить, покалечить или просто вывести тебя из строя в какой-то момент? У тебя достаточно информации, чтобы это вычислить?

Информации было достаточно: уравнение светилось у него в поле зрения. Он заставил его погаснуть.

– У тебя нет на это причин. Я помог тебе и желаю помогать и дальше.

– Мне интересно. Если бы мне понадобилось, – настаивала она, не сводя с него глаз. – Побалуй меня.

Уравнение не желало гаснуть. Оно висело перед его внутренним взором, словно обладало собственной волей, и ярко светилось. Он снова отбросил прядь со лба.

– Я не хочу тебя убивать, Мири.

– Я ценю это чувство, но это не ответ.

Он ничего не ответил, а наклонился вперед, чтобы осторожно поставить чашку на стол. При этом он старался не смотреть на Мири.

– Я хочу получить эти цифры, космолетчик!

В ее голосе зазвучали повелительные нотки.

Он выгнул бровь, скользнув взглядом по ее лицу, и начал сообщать ей сведения, которые ей следовало знать, прежде чем услышать цифры – и предпринять какие-либо действия.

– Данные очень сложны. Полагаю, что сейчас у тебя шансов меньше, чем раньше: я знаком с тем, как ты двигаешься, ходишь, как двигаются твои глаза, как звучит голос, сколько у тебя силы. Тебе трудно использовать фактор внезапности. И то, что ты задала этот вопрос, значительно понизило твои шансы. То, что ты видела меня в действии, знаешь про Контур и заслужила мое уважение, увеличивает твои шансы, но, думаю, не настолько, насколько они уменьшились. – Он сделал глубокий вдох, медленно выпустил воздух и продолжил, следя за тем, чтобы его голос звучал совершенно бесстрастно: – Итак, ответ заключается в том, что в случае конфронтации у тебя примерно два шанса из ста на то, чтобы меня убить, и три шанса из ста, чтобы серьезно меня ранить. При отсутствии открытой конфронтации твои шансы стали гораздо выше, чем раньше: я тебе доверяю и могу сделать ошибку.

С другой стороны, твои шансы после нападения на меня остаться в живых дольше пяти минут стали значительно ниже, чем раньше. Это стало бы весьма эмоциональным событием для нас обоих. А если бы об этом узнала Стая, то даже если бы ты после нападения осталась жива, это было бы всего лишь на несколько дней.

Она застыла в полной неподвижности, чуть ссутулившись. Она отвела взгляд от его лица и стала рассматривать узор на ковре, и при этом очень глубоко вздохнула.

Он тоже не шевелился, пока не понял, какие именно чувства прочел в ее глазах. Ему еще не приходилось видеть у нее этой эмоции, и теперь его грудь и живот пронизал ледяной укол чего-то, что невозможно было назвать.

Двигаясь стремительно и бесшумно, он вскочил с места и опустился рядом с ней на одно колено, заглянув ей в лицо и протянув руку – но не прикоснулся к ней.

– И теперь тебе страшно.

Услышав его виноватый голос, она поморщилась, покачала головой и села прямее.

– Я сама напросилась, так ведь?

Она пристально на него посмотрела – и увидела морщинки тревоги в углах глаз и мрачно сжатые губы.

«Он не знает, – неожиданно поняла она. – Он не понимает, что именно он сказал…»

Поддавшись порыву, она протянула руку и отвела упавшую ему на лоб непослушную прядь.

– Но, – осторожно проговорила она, – я боюсь не тебя.

Тут она встала, внезапно вспомнив о своем наряде, о кольце у себя на руке, о своем смятении – и о составленном в начале вечера плане, включавшем утреннее пробуждение рядом с ним.

Она обошла вокруг кресла и направилась к себе в комнату.

Вал Кон выпрямился, провожая ее взглядом.

У двери она повернулась – и остановилась, увидев выражение его лица. Она подождала лишнюю секунду, потому что ей показалось, будто она уловила едва заметное движение в ее сторону, тень… Но в следующее мгновение все уже исчезло. Его зеленый взгляд был совершенно нейтрален.

– Доброй ночи, Вал Кон.

Он адресовал ей поклон, как равной.

– Доброй ночи, Мири.

Дверь со слабым шуршанием закрылась за ней. В следующую секунду загудел, включившись, замок.