"Послание Геркулеса" - читать интересную книгу автора (Макдевитт Джек)

Глава тринадцатая

Очень трудно было указать точно, что в Сайрусе Хаклюте так раздражает людей, но коллеги, сотрудники, случайные знакомые, даже родственники - всем неизбежно в его присутствии было неуютно. Может быть, виноваты были его глаза, неестественно сдвинутые - легко было себе представить, что он всматривается в микроскоп. Говорил он очень сдержанно и никак не интересовался окружающими. Он никогда не давал прямых доказательств своего раздутого самомнения, и все же у присутствующих создавалось впечатление, что они еще не доросли до уровня Сайруса. Гарри подозревал, что он в чем-то ограничен рамками своей специальности. Легко было сделать вывод, что, будучи биологом, других людей он воcпринимает скорее как колонии, нежели как индивидуумы. Тем не менее в первом докладе на ежедневном совещании у Гамбини в канун Рождества он продемонстрировал неожиданное чувство театра.

- Я более или менее могу вам сказать, - произнес он, - как они выглядят.

Тут все стали внимательно слушать. Гамбини отложил очки, которые до того протирал, Уиллер слегка выпрямился, сонные глаза Маевского ожили. А Лесли кинула на Гарри острый взгляд.

- У них в генетическом коде тоже используется ДНК, что неудивительно. И эту ДНК я выделил. - Он оглядел слушателей, явно довольный собой. - Еще остался огромный объем работы, но предварительный доклад уже готов. Я должен вас предупредить, что в нем довольно много догадок, поскольку я не могу в каждом случае быть уверен в конструкционных материалах. Кроме того, мне не хватает оборудования для некоторых существенных экспериментов, но это всего лишь вопрос времени.

Начнем с того, что алтейцы наверняка не гуманоиды. Я не знаю еще точно, как их систематизировать, и лучше, наверное, даже не пытаться. Что я могу сказать - что подобные создания чувствовали бы себя в Гринбелте вполне комфортно. - Губы его шевельнулись в узкой улыбке. - Тем не менее они ни на что в земной биологии не похожи. Алтейцы сочетают свойства и растений, и животных. Например, они способны к фотосинтезу.

Он глянул прямо на Лесли.

- Потом, у них никогда не было охотничьего общества. Это может значить отсутствие не только войн, но даже самого понятия войны.

- А следовательно, - добавил Маевский, - никаких мыслей о военном потенциале.

- Очень хорошо, - одобрительно кивнул Хаклют. - Вы точно угадали мою мысль. Алтейцы также, по-видимому, не обладают сосудистой системой, легкими и сердцем. Зато зубы у них есть. И большие.

- Погодите, - перебил Уиллер. - Как это может быть? У них нет желудка? Так зачем им зубы?

- Для самозащиты, отец Уиллер. Я бы предположил, что когда-то им приходилось иметь дело с хищниками. У них есть нервная система и органы управления, которые суть мозги - своего рода. Система размножения - половая. И хотя здесь у меня нет уверенности, я считаю, что они несколько крупнее нас. На Земле они наверняка были бы крупнее. У них экзоскелеты, вероятно, из хитиноподобного материала, и, кажется, органы чувств, аналогичные нашим. Я бы рискнул предположить, что слух у них не хуже нашего.

Хаклют откинулся на спинку кресла, довольный собою.

- Особенно любопытны глаза: их четыре, но пары их различаются и, как я подозреваю, воспринимают волны разной длины. Здесь нам опять-таки нужно было бы провести эксперименты.

Лоб Хаклюта наморщился, и голос его стал несколько менее лекторским:

- Есть и третья пара глаз, которая, я почти уверен, не воспринимает света. Более того, нерв, соединяющий их с мозгом, с виду не способен выполнять функции зрительного. Нет, этот орган что-то воспринимает или что-то излучает, насколько я могу понять, но будь я проклят, если знаю, что именно. Уж точно никакой знакомый мне вид излучения.

- Тогда я не понимаю, что остается, - сказал Маевский.

- Я тоже. - Хаклют уставился на стол. - Продолжительность жизни я бы оценил примерно в сто пятьдесят лет.

- Солнечных лет? - уточнил Маевский.

- Разумеется! - резко ответил Хаклют. - И в примечаниях я бы добавил: мы можем быть уверены, что они способны к генетическим манипуляциям.

- Почему? - спросил Гарри.

- Потому что мы сами их умеем производить в довольно скромной степени. - Из тона ответа можно было понять, что вопрос совершенно идиотский. - Я от них узнаю очень много нового, Кармайкл. Я не знаю, каков максимум их возможностей, но о минимуме имею отличное представление. И тут возникает еще одна любопытная вещь. Продолжительность жизни у них крайне низкая по любым разумным стандартам.

- Низкая? - переспросил Гамбини. - Вы же сказали - сто пятьдесят лет!

-  Это немного для вида, который умеет менять архитектуру собственной ДНК.

Совещание шло в конференц-зале на этаж выше основных рабочих помещений. Зал был просторен, с длинным столом посередине. На стенах висели снимки шаттлов, Годдарда, капсулы «Аполлона» и знаменитого следа ноги Нила Армстронга. Модель предложенного Одноступенчатого Орбитального Корабля (ООК) красовалась в стеклянном футляре.

- Может быть, - предположил Гарри, - они добавляют лишние годы после рождения, а не до.

- Это слишком сложный способ, - возразил Маевский.

- Верно, - улыбнулся Хаклют. - Зачем выполнять изменения у миллионов индивидуумов, когда можно сделать их один раз? Я этого не понимаю. Такое впечатление, что они сознательно выбрали ранний износ.

- Интересно, - спросила Лесли, - не может ли это быть вид со сложным циклом жизни? Например, впадающий в анабиоз? Мы могли легко ошибиться в терминологии и перевести словом «смерть» некоторое состояние остановки. Что-то вроде куколки.

Хаклют покачал головой:

- Я не вижу этому подтверждений. Но на данном этапе я не очень понимаю, насколько это важно. Если нет какого-то неизвестного фактора - а он вполне может быть, - создание, развивающееся по плану ДНК, который они нам прислали, умирает биологической смертью точно так же, как любая земная форма жизни. И после этого остается мертвым. Точка. Никакого воскресения. Никакого «потом».

Уиллер кивнул и зачеркнул что-то, написанное у себя в блокноте.

- Меня удивляет, - сказал он, - что и мы, и они используем для управления генетикой ДНК. Других возможностей нет?

- Есть. - Хаклют дал этому слову повисеть в воздухе. - Диацетилены можно использовать. Или кристаллы. Но эти альтернативы не дают такой гибкости и эффективности, как группа нуклеиновых кислот. На самом деле возможности природы в этом вопросе на удивление ограниченны.

- Профессор Хаклют, - спросил Гарри, - вы сказали, что у них есть средства продления жизни. Какие-либо из них вам понятны?

- Кармайкл, вам сейчас, судя по виду, примерно пятьдесят?

- Чуть меньше, - ответил Гарри. - У меня жизнь напряженная.

Улыбка Хаклюта не изменилась.

- Вы можете ожидать прожить еще лет тридцать. Или сорок, при современной тенденции увеличения продолжительности жизни. К тому времени волосы у вас поседеют, кровоток замедлится, и, подозреваю, воспоминания о молодости будут довольно болезненны. - Он перевел глаза на Лесли. - А какой станете вы через сорок лет, доктор Дэвис? А почему, как вы думаете? Почему механизм, в котором вы обитаете, должен развалиться за такое короткое время? Гамбини, сколько это - восемьдесят лет?

- Мгновение ока, - буркнул Гамбини, не отрывая глаз от блокнота.

- Если хотите спросить человека, который действительно понимает, что такое время, спросите космолога, - сказал Хаклют. - Так вот, все вы, я уверен, знаете, почему так быстро распадаетесь. Потому что вас выключает ваша ДНК.

- Объясните, пожалуйста, - попросил Уиллер.

- Это просто. - У Гарри было такое чувство, что Хаклют готов в любую минуту объявить контрольную на усвоение материала. - Мы привыкли думать, что старение - это накопление износа и травм, болезней, злоупотреблений, пока не будет исчерпана возможность тела к самовосстановлению. Но на самом деле процесс иной. ДНК управляет не только строением наших физических тел, но также эволюцией вида. Некоторые склонны представлять себе ДНК как отдельную сущность, которая стремится к собственному развитию, а живые существа использует как… - он огляделся, ища термин, - как бутылки. Контейнеры. В любом случае одна из ее функций - обеспечить, чтобы мы вовремя ушли и не стояли на дороге нашего потомства. И она нас убивает.

- Заставляя стареть? - спросил Маевский.

- Именно так. Она отключает механизмы восстановления. Этот процесс идет в вас прямо сейчас, Корд. - Он оглядел собравшихся. - А у всех остальных процесс отключения начался уже давно, и повреждения накапливаются. Клетки перестают размножаться, уровень отходов растет, органы сдают. И через какое-то время мы ломаемся окончательно. - Хаклют устроился поудобнее, поправил очки и сменил выражение лица - оно стало мрачно светиться, как уголек в потухающем костре. - Если вы хотите избежать старения, необходимо только подменить инструкции, которые выполняет ДНК. Аппаратура для вечной молодости уже установлена, надо только ее запустить. Алтейцы должны знать очень много об этой технике, чтобы такое смочь.

- А сколько, - спросил Уиллер, повторяя вопрос Гарри, - знаете о ней вы?

- Вы хотите спросить, сколько я узнал из текста? Кое-что. Не много, но кое-что. Слишком мало у меня было времени и слишком много материала мы пока еще не можем прочесть. Но я вам могу твердо сказать: там это есть. И еще многое.

Под конец совещания открылась дверь, и просунулась голова Розенблюма.

- Джентльмены, - сказал он. - И доктор Дэвис. Я знаю, что вы заняты, но не могли бы вы на несколько минут спуститься?

В операционном центре собрался народ, и впереди красовался Патрик Мэлони. Черно-серый галстук заколот золотой булавкой, остроносые ботинки отполированы до зеркального блеска. Глянцевого качества мужик, подумал Гарри.

- Леди и джентльмены! - провозгласил Розенблюм. - Думаю, почти все вы знаете Пэта Мэлони из Белого дома. Пэт, вот группа «Геркулеса».

Гарри услышал гордые нотки в голосе Розенблюма. Отличный для него момент, подумал Гарри.

Однако Мэлони, наверное, много раз председательствовал в подобных случаях. Вопреки своему роду занятий, он производил впечатление человека публичного - быть может, неудачливого политика, человека слишком честного для своего призвания и недостаточно изощренного, чтобы скрыть этот недостаток.

- Я думаю, что со многими из вас я уже встречался раньше, - начал он, - и я знаю, насколько вы заняты. Так что я не займу много вашего времени. - Он приподнялся на носках и опустился снова. - Вы все работаете под тяжелым грузом ответственности, и мы знаем, что это нелегко. Но мы хотим, чтобы и вы знали, насколько важен ваш вклад.

Позвольте мне начать с того, что проект «Геркулес» уже принес огромные дивиденды. В нашем распоряжении есть теперь средства защитить себя от любого агрессора с помощью лучей частиц со спутников, бьющих по наземным или воздушным целям. От любого противника в любой точке земного шара. Теперь нам больше не надо будет рисковать жизнью летчиков, бомбя территорию противника. - Он оглядел слушателей, уловил нарастающее настроение и добавил: - Да не возникнет никогда подобной необходимости, на что мы все надеемся.

Мэлони сделал паузу для эффекта. Раздались вежливые аплодисменты - совсем не такие, какие полагались бы по ситуации. Это было мрачное отражение презрения ученых к политике правительства, символом которой сейчас стал Мэлони. В задних рядах один из математиков Американского университета демонстративно встал и вышел.

- В последние недели, - продолжал Мэлони, решив не заметить инцидента, - президент находился под серьезным давлением, поскольку он не обнародовал послание с Геркулеса для широкой публики. Мы знаем, что это создавало дополнительные трудности в вашей работе, а многим из вас создало и личные проблемы. Но теперь мы видим мудрость этого решения. Нашим прорывом мы обязаны доктору Питеру Уиллеру. Доктор Уиллер, могу ли я пригласить вас выйти вперед?

Священник неуверенно встал. Коллеги отодвинулись, й он подошел к Мэлони с энтузиазмом человека, всходящего на эшафот.

Мэлони снова приподнялся на носки и медленно опустился.

- Эта новая оборонительная система получила название проекта «Орион». Сегодня Белый дом заявит о ней официально. - Мэлони взял мрачного Уиллера за руку и вытащил в открытый круг. - Выражая свою высокую оценку, президент распорядился, чтобы проект «Геркулес» был награжден медалью Джефферсона за успехи в искусствах и науках. - Мэлони открыл черный футляр, достал золотой медальон на бело-зеленой полосатой ленте. - К сожалению, - добавил он, - как часто бывает при награждениях такого рода, связь «Ориона» с «Геркулесом» остается засекреченной. Поэтому и награждение также является секретным. Вне этих стен о нем упомянуто не будет. Обычно информация такого рода сообщается только тем, кому необходимо ее знать, но президент считает, что люди, сделавшие столь значительный вклад в оборону страны, должны быть осведомлены о значимости своей работы. Сама же медаль будет выставлена в соответствующем помещении данного центра. Кроме того, президент Харли выразил желание, чтобы доктор Уиллер был награжден грамотой Оппенгеймера за выдающиеся заслуги.

Две дюжины присутствующих зааплодировали, когда Мэлони поднял на всеобщее обозрение грамоту с лентами в рамочке, а потом торжественно передал Уиллеру, Сверкнула фотовспышка.

- У вас есть все основания гордиться, доктор Уиллер, - продолжал Мэлони. - Вы сделали, весьма вероятно, решающий вклад в оборону своей страны. - Уиллер промямлил что-то благодарное и смущенно улыбнулся коллегам. - Грамота, - добавил Мэлони, - будет выставлена вместе с медалью Джефферсона.

После церемонии Уиллер на миг задержался с Гарри. - - Я думал, - сказал Гарри, - что ты работал над добычей энергии из магнитного поля планеты.

- Я тоже так думал. Наверное, мы только сейчас увидели такое применение. - Он набрал воздуху в грудь. - Знаешь, имя для грамоты очень точно выбрано.

- То есть?

- Я все думаю о словах Бейнса: «Оппенгеймер - тот человек, который должен был сказать нет».

Долгий день Гарри провел, бродя по магазинам. Он шел по улицам делового центра столицы, надеясь затеряться в тол: пе, набирая компьютерные игры и книжки для Томми и думая, какой подарок был бы уместен на Рождество для бывшей жены. В конце концов он купил комнатное растение - вполне нейтральный подарок.

К дому Джулии он подъехал в семь. Лампочки на крыльце подмигивали сквозь кусты азалии. Джулия встретила его у дверей дружеским, решительно целомудренным объятием.

В гостиной доминировала яркая убранная елка, хвойные венки висели на всех окнах, и ярко светили лампочки гирлянды. Весь дом был увешан хвоей, и сама Джулия, казалось, вполне обрадовалась Г^арри. Поддавшись праздничному настроению, она вспоминала, как раньше они встречали Рождество. Но напрасно Гарри пытался высмотреть какие-либо признаки сожаления.

Она должным образом поблагодарила его за цветок. Поставив его у окна, Джулия дружески поцеловала Гарри и вручила ему приготовленный подарок - ручку с золотым пером.

- Такая должна быть у каждого начальника, - сказала она. Он не был уверен, что не услышал ироническую нотку. Игрушечная железная дорога Томми была разложена в

гостиной. Джулия попыталась выложить стрелки обычной восьмеркой, но недостаточно надежно соединила рельсы, чтобы модель работала. Гарри доделал дорогу и час провел с сыном, глядя, как товарный поезд делает бесконечные круги через горный туннель, мимо пары ферм и главной улицы заснеженного городка с мигающими светофорами.

Джулия налила шерри себе и Гарри, и они выпили безмолвный тост: Гарри - за то, что могло бы быть, Джулия - за будущее. Потом они снова обнялись, уже не так официально. И оба знали: они в последний раз встречаются так посемейному.

Президент Харли решительным шагом вышел в зал для прессы, занял место на трибуне и приветствовал журналистов.

- Обычно мы в канун Рождества не занимаемся делами, и я приношу свои извинения, что оторвал вас на сегодняшний вечер от родных и близких. Поэтому я постараюсь быть кратким.

Мне приятно объявить вам, что вскоре Соединенные Штаты введут в отрой орбитальную систему на высокоэнергетических пучках, способную поражать цели как наземные, так и воздушные. Эта система, имеющая кодовое название «Орион», снимает необходимость в наличии военных пилотов в случае, если страна будет вовлечена в военный конфликт. Леди и джентльмены, мы сделали еще шаг к созданию сокрушительной оборонительной системы против любого потенциального агрессора и одновременно - к сохранению жизни наших людей в военной форме.

Мы повысили свои возможности по сохранению мира…

Президент говорил одиннадцать с половиной минут, перечислил все преимущества для страны и всего мира, ответил на несколько вопросов, пожелал всем счастливого Рождества и веселой хануки, после чего отбыл. Направляясь в свои апартаменты на ужин с семьей, президент подумал, что никогда не видел, чтобы группа журналистов была так близка к тому, чтобы разразиться приветственными криками.

Гамбини, Пит Уиллер и Лесли, одиночки проекта, собрались поужинать в «Красной черте». Повсюду висели хвоя и омела, горели свечи. В баре почти не было народу, занято было лишь несколько столиков.

- Сегодня мы закрываемся в девять, - предупредил метрдотель.

Лесли подумала, не поехать ли на Рождество домой, в Филадельфию, но там она была бы так же одинока.

Эд, насколько она знала, собирался остаться в Гринбелте. Завтра с рассветом он будет на работе, хоть Рождество, хоть что. Грустно, что ничего другого у него в жизни нет. Почти, как у нее, только она знает, чего не хватает в ее жизни. Эд вроде бы не осознает, что ведет урезанное существование.

Они заказали графин белого вина и стали изучать меню, а Лесли тем временем обдумывала только что найденное суждение. Эд выглядел достаточно довольным. Если бы у него была семья, кто знает - не оказался ли бы он сейчас в таком же напряжении, как Гарри, пытаясь жить одновременно в двух мирах.

Если ты решишь за кого-то выйти замуж, сказала она себе, лучше всего выбирай водителя такси. Или зазывалу из «Вол-марта». Кого-то, кто будет приходить домой с радостью. В этом соль.

Пит налил вина и произнес тост за нее - «самую прекрасную женщину Гринбелта, штат Мэриленд». Это был приятный поступок, и она благодарно посмотрела на Пита. При свечах черты его лица стали резче.

- Хороший ты человек, Пит, - сказала она. - Если когда-нибудь ты решишь стать доступным для женщин, дай мне знать.

Она улыбнулась полусерьезно, и все трое засмеялись.

Смех в такие моменты помогает скрыть то, что хочется скрыть. Лесли знала, что скрывает она, и подумала о Пите, который казался куда сложнее Эда - у Эда любая мысль тут же отражалась на лице. А Пит всегда глядел будто из-под маски. И никогда Лесли не могла точно сказать, что он думает.

Она выбрала себе свиную отбивную, остальные взяли бифштексы. Пошел непринужденный разговор - о людях, с которыми надо было связаться на Рождество, но как-то забылось, кто что собирается делать на праздники и что в этом году праздники уже не такие волшебные, как бывало. С этим все были согласны, хотя исходили из разных причин. Пит - потому что обычно он проводил Рождество со старыми друзьями в аббатстве Св. Норберта в Де-Пере, штат Висконсин, где располагалось руководство ордена. У Эда просто не было времени об этом подумать, а Лесли была далеко от дома. Но она понимала, что главное в другом: трое сегодня здесь в одиночестве. В одиночестве с друзьями, но все же в одиночестве. Какая там цитата? «Нехорошо человеку быть одному». Нет, это было записано в софте, что лучшие моменты жизни будут проходить в компании сыновей и возлюбленных.

Был у Лесли возлюбленный, давным-давно, хоть она и сказала Гарри, что никогда ее не касалась великая страсть. Это было десять лет назад. Он на самом деле был первым, тем, кого она не могла забыть. Тем, которого она всегда надеялась как-то вернуть. Как написал где-то Диккенс: «И неужели не наступит никогда Рождество, когда ты и я…»

Прекрати.

Гамбини ушел рано, объяснив, что ему надо еще подумать над одним аспектом передачи, и пообещав увидеться после праздников.

- Счастливого Рождества, Пит, - сказал он, пожимая руку священнику.

И повторил те же слова Лесли, легко поцеловав ее в щеку. Она рассмеялась и показала на потолок.

- Под веткой омелы! - напомнила она. - Можем устроить что-нибудь получше этого.

Гамбини усмехнулся и, изображая неохоту, поцеловал ее как следует. Настоящий долгий поцелуй с истинной нежностью.

- Так-то лучше, - сказала она. - И тебе счастливого Рождества, Эд.

И он вышел.

- Так где ты будешь завтра утром? - спросила она Уиллера.

Пит единственный из всех заказал десерт. Сейчас он уже съел половину лимонного пирога.

- У меня друзья в Джоржтауне. Они меня примут на ночь.

- Священники?

- Один из них, а второй - преподаватель права. У них дом на двоих на Висконсин-авеню.

- Это хорошо. Сегодня не та ночь, когда стоит быть одному.

- А ты, Лесли?

Она пожала плечами.

- Есть у меня народ в Колледж-парке. Они меня пригласили, но у них дети, а я не хочу, чтобы по мне прыгали. Сегодня по крайней мере.

- Значит, ты все-таки будешь одна. Лесли пожала плечами:

-  Сейчас я не одна. Он улыбнулся:

- Ты - одна из реальных положительных сторон всего этого дела, Лесли.

- Спасибо, Пит. Значит, ты не слишком оптимистично смотришь на проект?

- Не слишком, - согласился он. - У меня дурные предчувствия.

- Ты ученый, - напомнила она. - Тебе не полагается верить в дурные предчувствия.

- А еще я не первый день живу на свете. И к инстинктам отношусь с большим уважением.

Если Джек Пиплз ожидал, что в результате откровения Годдарда в церковь хлынут толпы, то ему пришлось разочароваться. Число верных не уменьшилось, но и не увеличилось.

Он занял свое обычное место у дверей незадолго до окончания девятичасовой мессы, которую служил молодой священник из округа, помогавший по воскресеньям. Было холодно, и Пиплз кутался в свое черное пальто. На той стороне улицы две девчонки хвастались друг перед другом своими жакетами.

Зазвонил колокол Дароприношения, звонкий серебряный перезвон поплыл в тихом утреннем воздухе. Пиплз подумал о Пите Уиллере и его безнадежном подвиге. Да, конечно, если есть у человека ответ всем безднам за пределами Земли, то он - в этом хрупком звоне колокола в воскресное утро.

Потом началось пение, и слышно было, как люди двигаются к алтарю причащаться. Вышли несколько причетников - их формальные обязанности были уже выполнены, хотя месса еще продолжалась. Спустившись по каменным ступеням, они в неловком молчании постарались проскочить мимо Пиплза. Пастор всегда до боли старался не судить этих людей, одних и тех же каждую неделю, которые живут так близко к краю собственной веры.

Вторая волна выкатилась после раздачи Святого Причастия, а дальше начался общий исход под аккомпанемент хора сестры Анны, поющего «О город Вифлеем!». Пиплз улыбался, пожимал руки, переговаривался с прихожанами. Они не изменились, ничего не случилось с ними от этих нелепых передач по телевизору. За одним только исключением ничего необычного не произошло.

А исключение явилось в виде ребенка, Харриет Дэниел, девятилетней дочери адвоката, который часто жертвовал церкви свое время. Девочка была умная, воспитанная - заслуга семьи и веры. И она хотела узнать насчет алтейцев и их мертвых.

Фил Дюпре предписал ответ, который годился бы для разумного взрослого:

- Это не имеет к нам отношения. Но что можно было сказать ребенку?

- Я думаю, что здесь где-то недоразумение, Харриет.

Она внимательно посмотрела на Пиплза, и губы ее сложились в вопросительное «о». Ну что ей можно сказать? Ибо их есть царствие небесное.