"Послание Геркулеса" - читать интересную книгу автора (Макдевитт Джек)

Глава третья

Бейнс Римфорд стоял на вершине лесного холма у самого края Млечного Пути и смотрел в сторону центра галактики. Он всем телом ощущал величественное вращение этого гигантского колеса, удерживаемого в равновесии гравитацией и центробежной силой. Над огнями Пасадены скользили по своим орбитам отдельные звезды.

Солнце совершает оборот вокруг центра галактики за 225 миллионов лет. За время прохождения последнего витка на Земле успели появиться и исчезнуть птеродактили, наступали и отступали ледники, и только где-то перед самым завершением круга появился человек. Что же тогда представляет в сравнении с этими величинами продолжительность жизни самого Римфорда? К пятидесяти годам Римфорду стало ясно, насколько трудно для человека, имеющего в запасе ничтожную щепоть отведенных ему лет, оценивать колоссальные бездны времени и пространства, которые составляют хлеб космологии.

На какую ничтожную величину сократились запасы водорода на Солнце с тех пор, как он, Римфорд, сидел на ступеньках крыльца дедовского дома в трущобном пригороде южной Филадельфии и читал про Ахилла и Прометея? Насколько глубже был в те времена Большой Каньон?

Римфорд ощутил биение собственного сердца, механизма смертности, шепчущего что-то в груди, и это биение было одним целым с вращением галактик и танцем кварков, как и он сам был един с любым созданием, когда-либо поднимавшим взор к звездному небу.

Пока что его сердце было еще в хорошем состоянии, насколько можно ожидать от механизма, созданного для саморазрушения в течение немногих десятков зим и лет.

Где-то внизу, среди огней Лейк-авеню, залаяла собака. Вечер был прохладный. Жители отключили кондиционеры и сидели с открытыми окнами. Слышался телевизионный голос, комментирующий бейсбольный матч. Пасадена более прозаична, но гораздо более понятна, чем Вселенная. Известно, как зажигаются светофоры и зачем они нужны, и для понимания жизни Пасадены и Лейк-авеню не стоит привлекать концепцию Большого Взрыва.

Любопытно, что в те дни, когда он создавал космологическую модель, носящую теперь его имя, многие из его озарений приходили к нему на вершине холма вблизи Феникса, очень похожего на этот. Но в памяти от прогулок в одиночестве ярче всего сохранились не жонглирование материей и энергией, не размышления о новых концепциях и галактиках, летящих к окраинам Вселенной под влиянием расширяющегося пространства, а скорее городские собаки, заполнявшие ночи своим лаем.

Было уже поздно. Комета и Луна заходили на западе. Рим-форду кометы были безразличны, и он с трудом понимал тех, кто интересовался ими. Он чувствовал, что о кометах нельзя узнать почти ничего нового, ничего сколько-нибудь важного, чего бы мы еще не знали. Разве что такие тривиальные вещи, как их состав, а может быть, какие-то сведения, позволяющие увеличить или уменьшить возраст Земли еще на несколько миллионов лет.

Он начал спускаться по склону, с удовольствием вдыхая прохладный ночной воздух и наслаждаясь одиночеством. Вблизи пальмовой рощицы, примерно в сотне ярдов от вершины, было местечко, откуда отлично виднелся его дом. Римфорд всегда останавливался здесь, чтобы как ребенок порадоваться теплоте света в окнах и знакомым очертаниям постройки. В конце концов, на что он может жаловаться? Конечно, иногда холостяцкая жизнь наскучивала. Тогда он жалел, что у него нет семьи, но как-то.уж так получилось, что он ее не завел. А в остальном жизнь была прекрасна. За исключением того, что она так коротка.

Геродот рассказывает про греческого философа, который посетил некое азиатское царство, и там царь спросил его, кто является счастливейшим человеком. Философ понимал, что сам властитель был бы не прочь, чтобы столь завидную позицию отвели ему, но все же дал совершенно неожиданный ответ. «Возможно, - сказал философ, - что это - один знакомый мне крестьянин, что жил неподалеку от Афин. У него чудесные дети, любящая жена, а сам он погиб в бою, защищая свою страну». Разумеется, Римфорд не собирался закончить жизнь в бою, но считал, что он и так неплохо сражается, правда, не за родину, а за человечество вообще. И хотя у него не было семьи, которая могла бы в свое время его оплакать, он имел все основания думать, что найдется немало людей, которые с сожалением узнают о его уходе.

В темноте губы Римфорда сложились в легкую улыбку. Он был в мире с самим собой. Возможно, концепция Вселенной Римфорда когда-нибудь встанет в один ряд с евклидовой геометрией или физикой Ньютона. Ее будут помнить и изучать, хотя не все окажется в ней верным. Ну и что? Когда будут оценивать гигантские научные прорывы конца XX - начала XXI века, вспомнят и Римфорда. И если даже он и Хоукинг в чем-то ошиблись, будет видно, что в основном они были правы.

Он может быть спокоен.

Со временем его, конечно, ожидает уход на покой. Может, скоро так оно и будет. С недавних пор все труднее становится вырабатывать новые идеи. Уравнения, которые когда-то прямо взрывались у него в голове, теперь еле-еле всплывают где-то на периферии мозга. Уходят творческие способности. Время уступить дорогу другим.

Агнесса - его родная сестра, живущая у него в доме, - разговаривала по телефону, когда он вошел.

- Вот и он, - сказала она в трубку и протянула ее Римфорду со словами: - Это Эд Гамбини, кажется, ему нужна помощь.

В понедельник Лесли Девис выехала из Филадельфии в Гленбарни, переночевала там у друзей, а наутро поехала в Годдард по хайвею Балтимор - Вашингтон..

Центр космических полетов затаился меж невысокими холмами и серенькими домиками среднего класса Гринбелта, штат Мэриленд. Комплекс состоит из зданий офисов, лабораторий и служб обеспечения, тесно расположившихся на холмистом участке, занимающем около тысячи двухсот акров, Поселок украшают несколько тарелок-антенн, стоящих на специальных фундаментах или взгромоздившихся на крыши домов, водонапорная башня и гостевой центр. По общему впечатлению все скорее напоминает военную базу, чем выдающийся научный центр.

У ворот Лесли предъявила документы. Ей выдали временный пропуск, зарегистрировали и объяснил», как проехать в Лабораторию научных исследований.

Лесли сама не имела понятия о причине, по которой ее пригласили в Годдард. По телефону Гамбини говорил весьма таинственно. Он лишь заверил ее, что она не пожалеет о потраченном времени. Тем не менее она заподозрила, что у Гамбини сейчас проблемы с научным персоналом. В начале своей карьеры Лесли специализировалась на работе с людьми технических профессий, особенно связанных с изучением космоса. Они часто страдали от стрессов во время аналитических споров. Хуже того, в их разработках иногда отражалась изначальная нестабильность психики, свойственная людям этих профессий.

Но даже если они тут между собой перегрызлись, то непонятно, почему они решили обратиться именно к ней. Один Бог знает, сколько есть специалистов по съехавшим крышам в округе Колумбия, и уж точно найдется несколько с нужной специализацией.

Но как бы то ни было, Лесли была рада выбиться из привычной рутины. Сейчас она руководила медицинскими исследованиями по проблеме сознания, которыми занималась одна научная группа в университете Пенсильвании. Но эта работа не заладилась. Более того, ее собственная практика, ограниченная теперь двумя днями в неделю по утрам, тоже не приносила удовлетворения. Теперь она начала подозревать, что все это время она почти не помогала своим пациентам и что она слишком хороший психолог, чтобы прятать этот факт от себя самой.

При входе в лабораторию ее встретила дама в отличном костюме и осведомилась, не заблудилась ли Лесли в поисках Космического центра. Ей выдали гостевой пропуск и повели по длинному коридору.

- Вас ожидают, - сказала дама. Лесли подавила желание спросить, кто именно ее ждет и почему. Они свернули налево в более короткий коридор. Из открытой двери слышались голоса. В одном из них Лесли узнала голос Эда Гамбини.

Эд с двумя неизвестными ей мужчинами сидели в конференц-зале и тыкали пальцами друг в друга. Ее появление нисколько не помешало этому занятию. Сопровождающая знаком показала Лесли, что Гамбини сейчас ею займется, и удалилась. Лесли встала в дверях, стараясь понять, что же здесь происходит. До нее доносились обрывки фраз о красных гигантах, векторах, угловых скоростях и слинг-эффектах. Больше всех говорил самый молодой - очень темпераментный, бородатый, сухощавый красавец. Говорил он с холодной уверенностью человека, не знающего поражений в споре. Он рассуждал о чем-то, что именовалось «распределением Фишера», когда заметил Лесли. Оценив ее одним взглядом, он продолжил говорить, будто ее здесь и не было.

Лесли ощетинилась, но заметила, что такое же действие он производил и на остальных. Эд Гамбини сидел к ней спиной, но его поза явственно говорила о враждебном отношении к оратору. Он хрустел пальцами, явно демонстрируя, что оратор - его подчиненный, а может быть, еще и желание прихлопнуть говорившего. Мужчина, сидящий напротив Гамбини, худой, черноволосый, с резкими чертами лица и острыми внимательными глазами, тоже выражал нетерпение. Гостевой пропуск криво висел на лацкане его мятого пиджака.

Каким-то образом Гамбини почувствовал присутствие Лесли. Он резко повернулся к ней, вскочил и стал трясти ее руку.

- Лесли! - воскликнул он. - Как я рад, что снова тебя вижу. Ты уже завтракала?

Она кивнула. Много лет назад, в более радостные времена, ей пришлось работать с Гамбини в комиссии Национального научного фонда по финансированию целого ряда проектов. Тогда Гамбини произвел на нее впечатление человека с широким научным кругозором - качеством, редко встречающимся в научной среде, где большинство составляют узкие специалисты. С этой точки зрения он идеально подходил для той работы.

Особенно ярко ей запомнилось одно заседание, на котором обсуждался вопрос об одобрении гранта на расширение программы СЕТИ. Заседание было полно неожиданностей.

Какой-то астроном, чье имя она начисто забыла, сделал эмоциональный доклад, иллюстрированный картами, слайдами и массой статистических данных, которые должны были доказать существование тысяч, а может быть, и миллионов развитых цивилизаций только в одной нашей галактике. Это был вопрос, который Гамбини очень интересовал, и тем не менее он проголосовал против. Когда Лесли спросила его почему, он ответил, что не может всерьез принимать мифические проекты. «Все эти расчеты построены только на опыте земного существования, - сказал он. - А насколько мы знаем, вместе со всей начинкой нас создал Иегова. Нет, если они всерьез хотят получить деньги, пусть дадут нам для этого рациональные обоснования». И позднее, когда они сидели в маленьком ресторанчике на Массачусетс-авеню, он добавил, что в следующий раз, если они его попросят, он будет рад сам представить такой проект.

- Да, - сказала Лесли, - я уже поела.

- Это Пит Уиллер. - Гамбини указал на мужчину в мятом пиджаке.

Уиллер встал, и она протянула ему руку.

- А этот юный лев - Корд Маевский.

Маевский небрежно кивнул, надеясь поскорее вернуться к дискуссии.

- Я понимаю, - продолжил Гамбини, - как вам хочется узнать, что тут происходит.

Джулия собрала вещи вечером в понедельник. Гарри отнес чемоданы вниз и поставил их у входной двери.

По утрам он обычно уходил, когда Томми еще спал. Но этим утром он отложил свой отъезд и позавтракал вместе с сыном, пока на втором этаже хлопали двери - это Джулия собирала то, что намеревалась захватить с собой. Томми был рад видеть отца и сказал ему это. Но мальчик, который знал только, что после школы они с мамой едут погостить к двоюродному брату, при первой же возможности побыстрее удрал к себе в комнату. Когда наступило время уходить в школу, мать появилась проверить, правильно ли он надел свитер, и дала ему коробку с завтраком, таким же, какой получают американские морские пехотинцы.

- Томми, - сказала она. - Не забудь, что сегодня тебе не надо возвращаться на автобусе. Я заберу тебя сразу после занятий.

- А папа? - Томми оглянулся на отца. - Ты ведь тоже поедешь к Эллен?

Джулия побелела.

- Он останется дома, - сказала она, как будто муж угрожал последовать за ней.

Они договорились обо всем еще прошлой ночью, но сейчас все звучало как-то иначе.

- Томми, - вмешался Гарри, которому хотелось поскорее покончить с этим. - Мы не будем больше жить вместе как одна семья.

- Проклятый идиот! - бросила Джулия.

Гарри поглядел на нее. Его внешнее спокойствие вмиг улетучилось.

- На кого из нас ты намекаешь? - холодно спросил он. Глаза Томми округлились. Он был девятилетний мальчишка, темноволосый, веснушчатый, увлекающийся динозаврами и бейсболом. Сейчас он посмотрел на мать, на отца, и у него покраснели веки.

- Нет! - выкрикнул он.

Джулия опустилась перед ним на колени.

- Все будет хорошо.

- Не будет! - Слезы прорвались наружу. - Ты сама знаешь, что не будет.

Гарри гордился сыном. Томми запустил пластмассовую коробку с завтраком через всю кухню. Сандвичи, диетическая кола и обезжиренный кекс посыпались на пол.

- Нет! - кричал он, бросаясь к отцу и пряча лицо в его объятиях. - Папа, не уходи от нас!

Гарри крепко обнял мальчика.

- Это не мой выбор, малыш, - сказал он.

- Отлично! - прошипела жена. - Сваливай все на меня!

- А кого же, черт побери, мне винить, спрашивается? Голос Гарри дрожал от злости.

Глаза Джулии гневно сверкнули. Но тут она вспомнила о Томми, и то, что ей хотелось выкрикнуть, осталось невысказанным.

Мальчик рыдал.

-  Это что касается школы, - сказала она наконец. - Гарри, я думаю, будет лучше, если ты уйдешь на работу.

- Как пожелаешь, - прохрипел он. - Тут мы обойдемся без ссоры.

Она попыталась оторвать от него Томми, уверяя, что с отцом он будет видеться часто. Но ребенок не хотел расставаться с отцом. Она взглянула на Гарри, молча умоляя о помощи.

Гарри зло взглянул на нее, попрощался с сыном, что вызвало новый водопад слез, и вышел.

Было около половины десятого, когда он вошел в конференц-зал и наткнулся на Лесли Дэвис. В своем сером деловом костюме она выглядела стройной и очень энергичной. Классический отточенный подбородок и внимательные глаза.

Тут же стояли Уиллер и Маевский.

- Лесли думает, - сказал Гамбини, когда знакомство было закончено, - что инопланетяне будут следовать логическим параметрам, свойственным нам самим.

- Мне казалось, - сказал Гарри, - что по этому поводу двух мнений не может быть. Какие другие логические параметры тут могут быть?

- Есть и другие возможности, - возразила психолог. - Ведь многое зависит и от таких вещей, как расстояние, качество приема, система ценностей, методы коммуникации и так далее. Но, - она бросила взгляд на Гамбини, - нам придется подождать. Пока у нас слишком мало материала для выводов.

- Может быть, ждать придется очень долго, - вмешался Гарри. - Корд упомянул, что у алтейцев шкала времени могла быть совсем не такой, как у нас. - Он усмехнулся. - Честно говоря, не совсем понимаю, что он хотел этим сказать.

- Ощущения, - сказал Гамбини. - Субъективность времени. Возможно, что минута для них тянется гораздо дольше, чем для нас. Или быстрее. Это феномен, который даже мы ощущаем. Например, время бежит быстрее, когда…

- Когда мы веселимся, - закончила Лесли. - Но я не думаю, что это может стать проблемой. - Она была миниатюрной, но всегда привлекала к себе внимание. Зеленые как море, широко расставленные глаза очень точно выдавали ее настроение, меняя оттенок под влиянием изгиба губ и - если она хотела их показать - ровных белых зубов. В общем, заключил Гарри, было в ней что-то от акулы. Рыжевато-каштановые волосы она стригла коротко, а ее манеру говорить отличала четкость. Никакой болтовни, никакого пустословия. В целом она производила впечатление экономной женщины, которая терпеть не может ни лишних слов, ни лишних движений. - Их ощущение времени вряд ли сильно отличается от нашего, - продолжала она, - Я сомневаюсь, чтобы нам пришлось ждать десять тысяч лет, чтобы узнать о дальнейшем развитии событий, так что, если вас беспокоит…

- Откуда это известно? - спросил Гарри.

- Это очевидно, - ответила она. - Сам сигнал доказывает их возможность управлять огромными мощностями экрана в доли секунды. Есть и другие свидетельства. Например, как они включали и выключали энергию на протяжении одного утра. А если нужны другие доказательства, укажу, что вода течет с одинаковой скоростью по всей Вселенной.

- Ну, это, положим, не совсем так, - сказал Гамбини. - Скорость ее течения зависит от силы тяжести. Но я понимаю твою мысль.

Гарри же не понял.

- Живые существа должны синхронизировать, свою жизнь со скоростью течения, - объяснил Эд. - Чтобы напиться, чтобы не утонуть во время прилива, чтобы успеть выбраться из лужи, прежде чем какой-нибудь хищник тебя сожрет. Верно, Лесли?

Она кивнула.

- Думаю, мы можем считать, что если передача будет продолжена, то это произойдет сравнительно скоро.

- У меня есть к вам вопрос, Лесли, - сказал Гарри, который все еще думал о предположении Уиллера. - Выглядели бы мы другими, если бы наше небо оказалось пустым? Ну, если бы на нем не было звезд, а только одно сильно поврежденное солнце?

Ее взгляд остановился на нем, глаза неожиданно вспыхнули.

- В этом проекте, во многом поневоле, придется опускаться до малообоснованных рассуждений. Многие из них будут в высшей степени гипотетическими, и это одно из них. Причина в том, что мы слишком сильно связаны с нашей средой обитания. Суточные ритмы, менструальные циклы, различные физиологические характеристики, привязанные к временам года, к восходу и заходу солнца, к лунным фазам и так далее. Более того, картина неба всегда влияет на наше представление о самих себе: хотя каждый из нас видит более или менее одну и ту же астрономическую карту, но детали могут разниться. Все мы считаем себя союзниками богов Солнца, а смерть представляем себе как спуск в подземный мир, во тьму. Взгляните, как разнятся северная мифология и классическая. В Средиземноморье, где солнце теплее и люди могут купаться когда им заблагорассудится, боги в целом народ жизнерадостный, заняты преимущественно военными играми и погоней за женщинами. А Один живет в стране, похожей на Монтану, где люди начинают работать еще в темное время и в темноте же кончают работу. В результате в Северной Европе пантеон богов более консервативен и к тому же обречен судьбой на исчезновение. В конце их ждет Рагнарёк - всеобщая гибель. В Германии, где зимы тоже холодны, система столь же фаталистична.

Ее брови нахмурились.

- Я никогда не думала раньше о таких вещах, но сейчас предполагаю, что немцы вряд ли пошли бы маршем на Европу в четырнадцатом и тридцать девятом годах, если бы у них были средиземноморские пляжи.

Уиллер перебил ее.

- У арабов, - сказал он, - есть средиземноморские пляжи. Но они совершенно не останавливаются перед пролитием крови.

- Их страны слишком горды, Пит, - ответила Лесли. - Кроме того, ситуация на Ближнем Востоке мне кажется весьма специфической. В связи с религией. Ну да дело не в этом. Возможно, мой тезис не выдерживает критики. Попробую ответить Гарри одним словом: да, ваши инопланетяне будут находиться под воздействием своей странной для нас среды, и я рискну предположить, что с нашей точки зрения это воздействие не будет положительным. От дальнейших догадок я, пожалуй, воздержусь.

- А между прочим, никто пока не высказал догадок о том, почему они вообще что-то передают. Ведь кто бы ни послал этот сигнал, он мертв уже миллионы лет.

- Если продолжительность их жизни более или менее равна нашей, - сказал Гамбини.

- Что ж, пожалуй, такое предположение можно сделать. Но действительно, почему они начали передачу? Ведь задача была достаточно сложной с инженерной точки зрения, а на ответ рассчитывать было трудно, так что уверенности в успехе - никакой. Так что зачем они этим занимались, догадаться нелегко.

- Кстати, о предположениях, - сказал Маевский, - почему мы предполагаем органический характер этих жизненных форм? Может, к нам обращается что-то вроде компьютера, для которого течение времени значит очень мало.

- Компьютерами я не занимаюсь, - нежно улыбнулась Лесли.

Гамбини кивнул.

- Тем не менее, - сказал он, - эту возможность следует учесть. Но давайте вернемся к вопросу о мотиве.

- Швырнули бутылку в океан, - ответил Гарри. - Как в свое время поступали наши первопроходцы и пионеры.

- Согласна, - ответила Лесли. - На самом деле, если мы имеем дело не с компьютером или иным представителем расы бессмертных, я не могу придумать иного мотива. Они хотят, чтобы мы знали об их существовании во времени. Где-то там меж галактик они жили в прошлом столь отдаленном, что нам его и представить невозможно, без всякой надежды на встречу с другими разумными существами не своего мира. И тогда они разработали огромный инженерный проект и послали нам письмо. Можно ли придумать более человеческий поступок?

В долгом безмолвии, которое последовало за этой фразой, Уиллер взял кофейник и наполнил пустые чашки.

- Письма мы еще не получили, - сказал он. - Корд, вы проанализировали спектрограммы Гаммы? Что они показали?

- Не знаю, - ответил Маевский. На его лице застыло странное выражение.

- Не знаете? Литий, что ли, израсходовался?

-  Нет, не в этом дело.

- А что такое Гамма? - спросил Гарри.

- Звезда класса G в этой системе, - ответил Маевский.

- Позвольте мне ввести Гарри в курс последних событий, - сказал Гамбини. Он открыл большой пакет, лежавший перед ним на столе. - Звезда класса G, - объяснил он Гарри и Лесли, - по мере старения использует свой запас лития. Благодаря этому мы имеем хорошую возможность рассчитать ее возраст, определив, сколько лития в ней осталось. - Он достал из конверта несколько листов бумаги с цветными столбиками и передал их Уиллеру. - Это спектрограммы Гаммы. Мы делали их несколько раз, и результаты практически неизменны.

Уиллер был заметно удивлен тем, что он увидел. Он наклонился вперед и стал пристально разглядывать спектрограммы.

- И давно вы знаете об этом? - спросил он.

- Мы получили результаты вчера, - ответил Гамбини. - Потом мы проверили оборудование и сделали новые анализы. Мы передали эти данные в Китт-Пик. - Он сделал руками жест, означающий бессилие. - Их результаты оказались такими же.

- И что это значит? - спросила Лесли.

- Одна из проблем, стоящих с самого начала, - сказал Гамбини, - это вопрос о происхождении системы Алтеи. Откуда она, собственно, взялась? Составляющие ее звезды должны были бы слиться еще до ухода из родной галактики. Сама по себе возникнуть в пустоте Алтея тоже не могла. И вот мы смотрим на три звезды, которые, по-видимому, находятся здесь дольше, чем вообще существуют. Поэтому очень трудно как-нибудь объяснить их присутствие.

- А теперь, - спросила Лесли, - у вас такое чувство, будто появилось решение?

Уиллер все еще рассматривал спектрограммы. Гамбини кивнул.

- Теперь у нас появилась любопытная возможность. Гарри прочистил горло.

- Извини, Эд, но я ничего не понял из того, что ты сказал. О чем вообще идет речь?

- Подобные спектрограммы совершенно невозможны для звезды класса G. В ней нет линий металла, нет даже Н- и К-линий. Нет кальция, нет железа, нет титана. Вообще нет никаких металлов. Оказывается, Гамма состоит из чистого гелия и водорода. Вот почему Корд не смог датировать ее возраст - лития тоже нет.

Маевский почесал затылок. Нарушил тишину опять Гарри:

- Все равно не понимаю, что это значит.

Гамбини нервно постучал карандашом по крышке стола.

- Все звезды класса G относятся к молодым звездам. Они богаты металлами. Даже более старые звезды в каком-то количестве содержат металлы, которые кипят в их плавильнях. Но в этой, - он потряс спектрограммами, - металлов просто нет.

Краска сошла со щек Уиллера.

- И что это нам дает? - спросил Гарри. Священник поднял на него озадаченный взгляд.

- Лишенных металлов звезд не бывает, - сказал он. - Эта звезда не может иметь естественного происхождения. Что там с Альфой, Эд?

- То же самое. Как-то так получилось, что о спектрограммах никто не подумал. Мы получили их только после последних событий. Ни одна из этих звезд не содержит металлов.

ФРАНЦУЗЫ ТРЕБУЮТ НОВЫХ ПРАВИЛ БЕЗОПАСНОСТИ ДЛЯ НЕФТЕНАЛИВНЫХ СУДОВ

Де Плейн заявляет: «Хватит с нас разлива нефти в Гавре»…