"Возлюбленная из Ричмонд-Хилл" - читать интересную книгу автора (Холт Виктория)ССОРАВ начале следующего года вопрос о долгах принца встал так остро, что принцу пришлось снова обратиться к отцу – у него просто не было иного выхода. Король опечалился. После болезни он хотел примириться с сыном и примирился бы, поскольку сам стал гораздо мягче, однако королева задалась целью скомпрометировать сына перед отцом. Но раздоры между королевским двором и Карлтон-хаусом пагубно сказывались на монархии, и король с принцем осознавали, что выказывать столь явную антипатию друг к другу неразумно. Особенно отчетливо они это поняли, когда до них дошли известия об ужасах, которые творились на континенте, по другую сторону Ла-Манша. Принцессе Шарлотте уже исполнилось двадцать пять лет, она понимала, какой большой вред наносят их семье раздоры, и пыталась урезонить мать, но королева, наконец почувствовавшая свое могущество, не позволяла дочери вмешиваться. Ее неприязнь к принцу Уэльскому была болезненной. Королева вела себя как одержимая, и похоже, лекарства от этой болезни не имелось. Королева с восторгом читала всякие непристойности, касавшиеся сожительства принца с миссис Фитцерберт, – эти истории буквально заполоняли газетные страницы, – а когда старшая принцесса говорила, что Мария никогда не нарушала приличий, королева с презрением отметала все ее доводы, заявляя, что принц Уэльский, конечно же, связался с расчетливой авантюристкой, которая надеется прибрать его к рукам. Одного такого пасквилянта Мария привлекла к суду, и королева ликовала, узнавая подробности о судебном процессе. Но затем клеветника посадили в тюрьму и наложили на него штраф, чтобы другим было неповадно, и королева явно была разочарована. «Совершить такую страшную глупость… как это похоже на принца! – думала королева. – Это же надо: пойти на мезальянс и вдобавок жениться на… католичке! Будь у него хоть какое-то чувство долга, он женился бы на достойной немецкой принцессе и продолжил бы королевский род, как когда-то сделал его отец: у принца уже могли бы родиться один или даже два здоровых, крепких мальчика! Больше всего принца раздражало, когда газеты начинали интересоваться его так называемой женитьбой на миссис Фитцерберт. Ну и пусть раздражается! Люди совершенно правы, когда напоминают ему о выполнении долга. Однажды, прогуливаясь с королем по парку, королева затронула в беседе весьма деликатную тему; она знала, что это расстроит Его Величество, но решила, что поговорить необходимо. – Принцу Уэльскому скоро исполнится тридцать. Не пора ли ему произвести на свет наследника трона? Король озабоченно сдвинул брови. – Но у него же роман с… этой женщиной. По-моему, она хорошая женщина. И, если он на ней женат… – Женат?! Да как он может быть на ней женат?! Ему нельзя жениться без вашего согласия, а разрешения на брак принц у вас не просил. Не просил – и следовательно, не получал! Нет, на этой женщине он не женат и вполне может жениться на какой-нибудь немецкой принцессе. – Да, – согласился король. – Верно… Его надо женить. Королева кивнула. Она считала, что ее племянница Луиза, принцесса Мекленбург-Стрелитц, вполне подходящая партия для Георга. Как было бы мило, если бы принцессой Уэльской стала ее племянница! Как она будет благодарна тетушке Шарлотте, которая устроила ей этот брак! Она во всем будет слушаться тетю… Да, действительно, его женой должна быть Луиза. – И вот еще что, – продолжала королева. – Принц покровительствует вигам. Однако он должен принимать в Карлтон-хаусе не только вигов, но и тори. Его долги постоянно покрываются из королевской казны, и тем не менее он поворачивается к тори спиной. Это просто нелепо! – Нелепо, да, – поддакнул король. Королева знала – теперь, когда она стала влиятельной особой, у нее повсюду были свои шпионы, – что кредиторы принца теряют терпение, а значит, вскоре он попросит короля оплатить его счета. В подобные минуты он проявлял больше смирения – разумеется, лишь по необходимости. Что ж, когда он придет в очередной раз, его будет ждать потрясение… Король согласился принять принца. Мистер Питт предложил устроить формальное примирение, ибо непрерывные семейные ссоры роняли престиж страны за рубежом. В глазах короля стояли слезы; теперь он плакал еще чаще, чем раньше, а память подводила его настолько, что временами он начинал жить в прошлом. Перед ним стоял Георг – прелестный ребенок, первенец, источник безграничной радости для родителей – красивый, обаятельный, здоровый и душевно и физически… в прошлом с ним было связано так много планов и надежд… «Почему же все пошло вкривь и вкось?» – недоумевал король. Принц тоже был растроган. Несчастный старик, мысли которого частенько путались, этот бедняга, плакавший без причины и постоянно боявшийся возвращения болезни, был лишь тенью того сторонника строгой дисциплины, каким раньше являлся король. И принц, не отличавшийся глубиной чувств и такой же сентиментальный, как папаша, захотел с ним помириться. Он смиренно, униженно рассказал о своих долгах. Король кивнул, упрекать сына не стал, а лишь сказал, что он согласен погасить долги, если сын выполнит его условия. Принц поинтересовался какие. – Вам пора произвести на свет наследника трона. – Но у меня есть братья! – Страна ждет наследника от принца Уэльского… если он, конечно, не лишен такой способности. Я надеюсь, сын мой, вы можете иметь детей? – Боже правый, ну, конечно, могу! – Тогда… вы должны жениться. Лучше всего на немецкой принцессе. – На немке?! – с отвращением воскликнул принц. – Она должна быть протестанткой. Вы сами это понимаете. Принц побледнел. – Я всеми силами буду противиться вашему предложению. Король кивнул. Причина такого ответа была ему ясна. Принц обвенчан с той женщиной… с хорошей женщиной. Она католичка и настояла на венчании. Король все понял и не желал смущать принца. – Хорошо, – сказал он, – раз вы категорически против, будем надеяться, что нам удастся на некоторое время отложить решение этого вопроса. Но есть второй вопрос. Принц был так рад, что воскликнул в порыве чувств: – Во всем остальном я буду счастлив исполнить волю Вашего Величества! – Вы должны принять тори на Карлтон-хаусе, – сказал король. – Оказывая поддержку вигам – а вы являетесь их номинальным главой, – вы оскорбляете парламент. Принц задумался. Он был готов на все… буквально на все, лишь бы прекратить разговоры о женитьбе. Что ему виги? Что они сделали для него? Фокс… Фокс заявил в парламенте, что принц не женат; Фокс провалил затею с регентством, заговорив о правах. Чем он, принц, обязан вигам? – Я согласен, отец, – сказал принц. – Я приму тори в Карлтон-хаусе. Король еще раз кивнул и обменялся с принцем улыбками; между ними давно не было такого хорошего взаимопонимания, как сейчас. Однако принц догадывался, кто предложил отцу эти условия, и ненависть к королеве разгорелась в его душе еще сильнее. Вскоре после того, как долги принца Уэльского были уплачены, к королю точно с такой же просьбой явился Фредерик, герцог Йоркский. – Деньги, деньги, деньги! – вскричал король. – Неужели вам всегда их будет не хватать? Герцог приложил руку к сердцу и поклонился. – Всегда! – с чувством воскликнул он. Король с нежностью смотрел на своего любимчика. – Ладно, – сказал он. – Но я погашу ваши долги лишь при одном условии, сын мой. – Назовите его! – встрепенулся герцог. – Я на все согласен. – Даже не выяснив, о чем идет речь? А? Что? – Для меня сейчас нет ничего важнее требований кредиторов, сир. – Я говорю о женитьбе, – объяснил король. – Вы должны жениться безотлагательно. Герцог скорчил гримасу. – Что ж, я готов об этом подумать, сир. – Вы ведете себя разумнее, чем ваш брат, – взгляд короля вдруг затуманился. – Сколько же все вы причиняете мне хлопот! Уильям сожительствует с актрисой… какой-то миссис Джордан… ломает комедию, изображая респектабельного женатого человека. – Но это все же лучше, чем изображать беспутного повесу, сир. Возражения сыновей всегда приводили короля в замешательство. Эти мальчишки не умеют вести себя серьезно в серьезных обстоятельствах! – А тут еще другой ваш брат, принц Уэльский… О, я не знаю… Просто не знаю… Я ночами не сплю, все думаю: что из вас выйдет? Понимаете? А? Что? Герцог ласково произнес: – Не волнуйтесь из-за меня, отец. Я женюсь, когда вы скажете и на ком скажете. Король обнял сына. – Фредерик!.. Я всегда говорил, Фредерик – надежда нашего дома. Я всегда считал, что от вас не будет столько неприятностей, сколько от вашего брата. – Но Георг не нарочно, отец! Просто быть герцогом Йоркским проще, чем принцем Уэльским. И потом… Георг – более яркая натура, чем я. Ему все рамки тесны. Но сердце у него доброе. Не вините его. – Вечно вы друг за друга заступаетесь. – Мы никогда не забываем о том, что мы братья. Король беззвучно заплакал. А потом сказал: – Медлить со свадьбой не следует. Мы предлагаем вам взять в жены наследную принцессу Пруссии, Фредерику Шарлотту Ульрику. Начинайте сразу же собираться в дорогу; это необходимо, ибо брат ваш проявляет нерешительность в вопросе о наследнике трона. Герцог заверил короля, что сделает это не только ради уплаты долгов, но и во имя своего дорогого брата Георга. Фредерик почти тут же отбыл в Берлин, где и состоялась свадьба. Невеста ему не очень-то приглянулась, потому что была маленького роста, удивительно невзрачной и рябой. Впрочем, он ей понравился не больше, чем она ему. Если он считает, что оказывает ей честь, заявила невеста, то она спешит его разочаровать. Он, конечно, сын английского короля, но она дочь прусского короля, а Пруссия, по ее мнению, занимает не менее важное положение в мире, нежели Англия. Герцог пожал плечами, обвенчался и утешил себя мыслью, что женитьба не особенно повлияет на его образ жизни. Нет, он, разумеется, исполнит свой супружеский долг – и, если получится, обзаведется наследником, – но затем вновь вернется к прелестям холостяцкого бытия. Но стоило ему взглянуть на свою уродливую коротышку-жену, от которой постоянно воняло кошками и собаками – они жили прямо в ее комнатах, – и герцогу становилось дурно, он успокаивал себя лишь тем, что пошел на эту жертву ради Георга. После свадьбы молодые отправились обратно в Англию, но, к несчастью, путь их лежал через Францию, где бушевала революция. Не раз супругов и их свиту останавливала кровожадная толпа, и им удавалось уцелеть, лишь представив доказательства, что они не французские роялисты, которые пытаются спастись бегством, а английский принц и немецкая принцесса, не имеющие отношения к внутренним делам Франции. Однако королевские гербы с их кареты все равно сорвали – только после этого чернь нехотя позволила принцу и принцессе уехать. В Англию они попали в ноябре, и там была устроена вторая свадьба; невесту вручал жениху принц Уэльский. Вечером накануне бракосочетания герцог Йоркский явился в Карлтон-хаус, чтобы рассказать брату о своих приключениях. – Ей-богу, Георг! – воскликнул Фредерик. – Революция ужасна. Этого не прочувствуешь, пока не попадешь в самую гущу событий. Если пламя перекинется сюда… Принц пришел в ужас. – Королевская семья… Боже, как с ними обращаются! Если бы ты видел эту чернь… Я в жизни не сталкивался с такой фанатичной ненавистью. Сразу понимаешь, как быстро может взбунтоваться толпа. И везде, повсюду чернь… люди, которые жаждут отобрать чужое, завистливые, алчущие крови… Господи, Георг, я никогда не забуду, как они окружили нашу карету… Нужно пристально следить за умонастроениями народа. И ублажать своих подданных. В этом нет сомнения! Принц подумал о толпах людей, обступавших его экипаж после молебна в честь выздоровления короля. Висельники! Они хотят, чтобы правители плясали под их дудку! Он вспомнил не столь давний мятеж Гордона… Тогда Англия ближе всего подошла к событиям, которые потрясали сейчас Францию. В те дни на улицах постоянно слышались призывы: «Нет – католикам!» Английский народ хотел протестантской монархии; Стюартов свергли, потому что они были католиками. А он, принц Уэльский, обвенчался с католичкой!.. Мария… Опять все упирается в Марию! Из-за Марии его не любят в народе… Принц поспешно переменил тему разговора. Он не любил говорить о неприятном. – Ладно, главное, что ты цел и невредим. Да еще и со своей суженой! Ты ее любишь? Герцог скривился. – По правде сказать, я не уверен даже, что смогу выносить ее общество. Она высокомерная коротышка, кичащаяся своим благородным происхождением. И вдобавок грозится окружить себя всякими домашними животными… собаками… Причем одной-двух мало, ей подавай двадцать! И еще обезьян собирается завести, представляешь? Я утверждаю, что она предпочитает людям животных! – Мой бедный Фредерик! – Да, тебе легко говорить! Ты счастливчик, Георг, у тебя есть Мария. – Мария одна из миллиона. Надеюсь, твоя Фредерика примет ее и будет относиться к ней, как и подобает… – Как подобает относиться к принцессе Уэльской? Будь уверен, я постараюсь настоять, но Фредерика – своевольная особа… – Мария ждет, что с ней будут обращаться как с невесткой. – Я сделаю все, что в моих силах, – пообещал Фредерик. На следующий день состоялась свадьба и принц Уэльский вручал невесту жениху. Народ выстроился вдоль мостовой; всем хотелось поглазеть на новобрачных: считалось, что раз принц Уэльский женился на Марии Фитцерберт, которая никогда не будет признана принцессой Уэльской, то в один прекрасный день невзрачная, низкорослая немецкая принцесса может стать королевой Англии. Фредерик вскоре пожалел о том, что женился. Поначалу он надеялся, что жена хотя бы не будет ему противна, но, когда она наводнила дом самыми разными тварями, он больше не мог ее выносить. Фредерик уже потерял счет собакам, которые вдобавок не отличались чистоплотностью, в каждой комнате жена поставила клетку с попугаями, а обезьяны шныряли по коридору и висели на столбиках кровати и на перилах. Кроме того, хотя Фредерика и приняла миссис Фитцерберт, она явно дала понять, что считает Марию лишь любовницей принца Уэльского и не собирается водить дружбу с подобной женщиной. Мария вскипела от негодования. Она нечасто выходила из себя, но графиня Йоркская довела ее до белого каления. Как смеет это невзрачное, дурно пахнущее существо относиться к ней с таким высокомерным презрением! Принц должен прекратить это безобразие! Принц поговорил с герцогом Йоркским. Тот уверял, что всячески старался заставить жену выказать Марии должное уважение, но она отказалась наотрез. – Фред, ты обязан настоять! – Поверь, Георг, я не могу принудить ее к чему-либо, что ей не по нраву. Я еще не встречал столь упрямого, наглого создания! – Попытайся, – настаивал принц, – ведь это огорчает Марию. Королеву очень порадовало отношение герцогини к Марии, и она всячески поощряла невестку, зная, что принца это расстроит. И герцогиня, которая привыкла своевольничать, из чистого злонравия все откровеннее показывала, что считает Марию Фитцерберт не женой, а любовницей своего деверя. У самой Фредерики был очень хороший шанс стать королевой, и она не забывала об этом. Никто не будет диктовать, как ей себя вести! Она поссорилась из-за Марии с мужем. Впрочем, она из-за многого с ним ссорилась. Он ненавидел ее обожаемых зверюшек и не упускал случая упрекнуть их в нечистоплотности. – Если они вам не нравятся, можете убираться прочь! – заявила жена герцогу Йоркскому. Какие-то твари были ей дороже мужа! Однако принц Уэльский считал, что Фредерик мог бы заставить жену перемениться к Марии; и хотя тот горячо уверял принца, что справиться со строптивой герцогиней невозможно, между братьями впервые в жизни пробежал холодок. Фредерик принялся мстить жене тем, что как можно чаще оставлял ее одну и завел новых друзей, с которыми предавался такому же дикому беспутству, как и до свадьбы, а принц Уэльский грустил, думая о том, что у него испортились отношения с любимым братом. «И опять все сводится к Марии!» – говорил он себе… В памяти всплывали толпы людей, окружавших его экипаж… отголоски рассказов брата о его путешествии по Франции… он, принц Уэльский, мог бы стать образцом для подражания, если бы честь по чести женился на принцессе… у них были бы дети… Дети! Ему очень хотелось иметь детей. А каким другом ему был Фред! Ни у кого такого не было… Кто бы мог подумать, что случится подобная неприятность? И все из-за Марии… Подчас у принца мелькала мысль, которую он старался не подпускать слишком близко. Мысль была вот какая: а стоит ли Мария всех этих жертв? Принц попытался утешиться, отправившись в Брайтон. Он решил уехать ранней весной и не возвращаться до поздней осени. Принц наезжал в Лондон только в случае крайней необходимости, и почти весь год большинство комнат в Карлтон-хаусе было заперто. Мария постоянно сопровождала принца: она жила неподалеку от «Павильона». Принц очень много там перестроил и изменил, и дом был уже совсем непохож на старую развалюху, которую несколько лет назад подыскал принцу Вельтхе, – теперь «Морской павильон» напоминал восточный дворец. В отличие от жителей Лондона, брайтонцы относились к принцу как к своему королю – а к Марии Фитцерберт как к королеве. Одним из любимейших развлечений принца были скачки… пока в Ньюмаркете не разразился скандал, резко положивший конец столь милому времяпрепровождению. За два дня до грандиозных скачек конь принца по кличке Побег потерпел поражение: его обогнали две плохонькие лошадки, поэтому во время скачек никто не пожелал ставить на Побега. И когда он без особого труда пришел к финишу первым, игроки были в полном замешательстве, а уж когда стало известно, что принц и его жокей Сэм Чифни баснословно обогатились на этих скачках, кое-кто принялся отпускать в их адрес нелестные замечания. В основном, правда, слухи касались не принца, а Чифни, однако в ходе расследования никаких махинаций обнаружено не было. Тем не менее сплетни не утихали, и раздраженный, униженный принц продал скаковых лошадей и перестал посещать скачки. Впрочем, несколько лошадей он себе оставил – для охоты, на которую ездил регулярно. О скандале говорили по всей стране – к вящему удовольствию королевы, которая всегда радовалась, когда о ее старшем сыне рассказывали что-то дурное. Мария же вовсе не расстраивалась из-за того, что принц утратил интерес к скачкам – ведь именно там он делал большую часть своих долгов. Зато оба они переживали, получая известия с материка: эти известия становились все печальнее, а узнав о казни французского короля, вся Англия похолодела от ужаса. В Брайтон сотнями приезжали французы, бежавшие из своей страны, и Мария с принцем единодушно решили оказывать им всяческое гостеприимство. Когда принц услышал о том, что в Шорхеме находятся монахини, которым пришлось несколько дней плыть в рыбацких лодках по Ла-Маншу и они едва не погибли, принц договорился с Марией, что он перевезет их в Брайтон и временно поселит в «Пароходной» гостинице, а затем устроит их дальнейшую судьбу. Принц и Мария собрали деньги для Монахинь, и когда после переезда в гостиницу бедняжки немного пришли в себя, принц навестил их. Монашки не находили слов, чтобы выразить свою благодарность, с обеих сторон было пролито немало слез, однако принц действительно искренне им сочувствовал и впоследствии устроил их в Сомерсетский монастырь. Беглецы из Франции появлялись в то лето в Брайтоне постоянно, и не было людей, которые с большей охотой оказывали бы им поддержку, чем принц Уэльский и Мария. Помощь несчастным сплотила их. Прекрасную герцогиню де Нуайе, которой был в то время лишь двадцать один год, нашли лежащей без чувств на берегу. Мария взяла ее к себе и выходила. Принц горячо одобрил ее поступок, но затем Мария обнаружила, что его интерес к прекрасной герцогине становится слишком настойчивым, и тактично подыскала молодой даме жилье в Лондоне. Принц часто задумывался о печальной судьбе беглецов и обсуждал причины революции с настоятелем Руанского собора и архиепископом д'Авранжем, которых он приютил в трудное для них время. «Может ли такое произойти здесь?» – спрашивал себя принц, и улыбки брайтонцев казались ему еще теплее, чем раньше, да и приветственные крики звучали громче прежнего… Но правителям нужно постоянно ублажать своих подданных, ибо именно подданные решают, как долго правители будут оставаться у власти. Об этом никому нельзя забывать… А что он наделал? Он вызвал неудовольствие подданных тем, что женился на католичке. И если это всплывет на свет божий… О, Мария, Мария! Чего я только не сделал ради тебя? Принц иногда начал раздражаться, а Мария, знавшая о том, что он все чаще ей изменяет, нервничала и порой оказывалась не в состоянии сдерживаться. По-настоящему серьезная ссора вспыхнула из-за юной леди по имени мисс Пейджет. Это была девушка из хорошей семьи, и Мария хотела ввести ее в высшее общество. В таком желании не было ничего удивительного. Мария ввела в свет дочерей многих своих друзей. Она любила развлекать их, любила общаться с молодыми женщинами. Но затем Мария нашла на полу гардеробной письмо. И лишь дочитав его до конца, поняла, что адресовано оно принцу и не предназначалось для ее глаз. «Мисс Пейджет сожалеет, – говорилось в письме, – что не в ее власти полностью выполнить желание Его Королевского Высочества, однако в столь деликатном деле нет и не может быть ничего, на что не пошла бы мисс Пейджет, дабы достичь цели, поставленной Его Высочеством, и тем самым способствовать его счастью. А поскольку в подобных делах важно соблюдать строжайшую тайну, то мисс Пейджет надеется, что, если Его Королевское Высочество снизойдет встретиться с ней во вторник у герцогини Камберлендской во время игры в таро, все можно будет уладить к вящему удовольствию Его Королевского Высочества». Мария прочла это, и ее обуяла ярость. Смысл записки был совершенно ясен. Принц и раньше изменял Марии, но сейчас он затеял амурные дела под ее крышей, с девушкой, которая была ее протеже! Однако Мария не высказала своих подозрений и на следующий день поехала вместе с лицемерной мисс Пейджет – игравшей роль невинной девицы столь искусно, что Мария даже усомнилась: а не пригрезилась ли ей вся эта история? – к герцогу и герцогине Камберлендским, которые приняли их очень радушно. Через некоторое время появился принц. Мария внимательно следила за ним; он не заговаривал с мисс Пейджет, однако их взгляды, похоже, встретились, и они без слов договорились о встрече. Принц ходил среди собравшихся, щедро раздавая улыбки, болтал с Марией и, как всегда, был нежен и ласков, пока герцогиня не предложила перейти к карточным столам: пора было начинать игру. И тут принц внезапно оказался рядом с мисс Пейджет, они вошли в комнату и сразу же куда-то скрылись. Исчезновение столь видного гостя, разумеется, не могло пройти незамеченным, и присутствующие обменивались понимающими взглядами. Вот как? Значит, очередная пассия принца – юная гостья Марии Фитцерберт? Бедняжка Мария! Что ей приходится терпеть от этого гадкого принца! Мария не дала волю обиде во время игры в карты, но при первой же возможности распрощалась с хозяйкой и, не дожидаясь мисс Пейджет, вернулась домой на Пелл Мелл. Проведя бессонную ночь, Мария решила действовать. Она выпила чашку шоколада, не выходя из спальни, – есть Мария ничего не могла, – а затем спустилась в гостиную и послала служанку к мисс Пейджет, велев ей передать, что хочет увидеть ее как можно скорее. Юная особа явилась как ни в чем не бывало, вид у нее был все такой же невинный и безмятежный, хотя, должно быть, ее удивило то, что накануне Мария уехала домой одна. «Интересно, кто привез ее? – гадала Мария. Вероятно, принц Уэльский». – Доброе утро! – холодно проговорила Мария. – Доброе утро! – проворковала мисс Пейджет. – Я послала за вами, – продолжала Мария, – чтобы сообщить следующее: вы больше не моя гостья, и мне хотелось бы, чтобы вы подыскали себе другое место жительства. – Но… Мария отвернулась. – Я прикажу служанке немедленно упаковать ваши вещи. – Но куда я поеду?.. Что случилось?.. – Я полагаю, дальнейшие объяснения излишни, – процедила сквозь зубы Мария. – У меня нет ни малейшего желания обсуждать случившееся. Мисс Пейджет разразилась рыданиями, однако долгое общение с принцем научило Марию не доверять подобному выражению эмоций. Она вышла из комнаты. Через полчаса вещи мисс Пейджет были уложены, а у порога стоял экипаж миссис Фитцерберт, чтобы отвезти юную мисс к ее родителям. Но вместо этого мисс Пейджет поехала в Карлтон-хаус, где, обливаясь слезами, поведала о случившемся принцу. Он встревожился. Мисс Пейджет, конечно, хорошенькая, но из-за нее не стоит ссориться с Марией. Мисс Пейджет должна вернуться к родным, а он позаботится о том, чтобы подыскать ей импозантного мужа – это будет бедняжке наградой за переживания. Немного приободрившись, мисс Пейджет уехала, а принц помчался к Марии. И сразу же перешел в наступление. – Разве можно было так немилосердно обойтись с гостьей?.. Тем более что это не только твоя гостья, но и моя… Выгонять девушку… – Не сочувствуйте ей понапрасну. Я думаю, вы и сами убедились, что она не столь невинна, сколь может показаться на первый взгляд. – Она была нашей гостьей. – Да, особой гостьей Вашего Высочества. – Нет, Мария! Это просто глупая ревность. Тогда Мария рассказала ему о письме. Она запомнила его слово в слово. И не сомневалась в истинном значении витиеватых фраз. Тем более что потом видела, как он себя вел с этой бесстыжей особой… – Мария, дорогая, как это некрасиво с твоей стороны, что ты читаешь письма наших гостей! – Я нашла его на полу, и, естественно, прочитала. – Не вижу ничего естественного! Читать чужие письма – занятие недостойное, это верх неприличия. – А соблазнять девушку, находящуюся на моем попечении, это прилично? – Соблазнять девушку? Что за вздор? Он лгал так же легко, как плакал. Мария ему прямо об этом и сказала. – Да я же вас насквозь вижу! Вы думаете, я настолько глупа, что ничего не понимаю? – Милая… любовь моя! Мария сбросила его руку. – Может быть, эти женщины и верят вашим оправданиям. А я научилась не доверять им. Мария в гневе была просто великолепна… словно царица из какой-нибудь трагедии. Чертовски привлекательная женщина, эта Мария! Ни одна женщина, в которую он был влюблен, не может сравниться с его женой. Принц твердил себе, что в глубине души он считал, считает и всегда будет считать Марию своей женой… Однако сейчас нужно было ее утихомирить. Ох, уж это письмо… Но он может все объяснить! И принц поспешно затараторил: – Это все долги, Мария, проклятые долги!.. Все зло в моей жизни только от них! Снова мне нет покоя. Ну почему люди не могут немного подождать? Со временем они получат свои деньги. Видишь ли, Мария, я поступил довольно глупо… Твоя мисс Пейджет… – Моя? – Ну, она же была твоей гостьей, дорогая… а для меня она ничего, абсолютно ничего не значит! – Тебе придется меня в этом убедить. – Изволь… это легко… очень легко!.. Так вот, я говорил тебе о долгах… Как ты знаешь, ее семья очень богата, а я… я уже приходил в отчаяние. Не могу же я снова просить отца… – О, эти долги! – раздраженно воскликнула Мария. – Почему, почему мы не можем жить по средствам? – Я был бы рад, Мария… Мы жили бы с тобой вдвоем в сельском домике… похожем на «Павильон». «Павильон»! Мария расхохоталась. Да он потратил на «Павильон» целое состояние! – Только ты и я, Мария… Ну, так вот… я совершил глупость и попросил у мисс Пейджет взаймы десять тысяч фунтов. Теперь тебе понятно, почему мы с ней уединились у Камберлендов? Она принесла мне деньги… как и обещала в письме. Но не все. Она принесла только семь тысяч, но и это очень хорошо, Мария, ты же понимаешь. – Да, – кивнула Мария, – если бы вы их получили. – Но я говорю тебе, как все было! – А я говорю, что не верю ни единому вашему слову. – Ты что же, Мария, хочешь сказать, что я лжец? Мария оттолкнула его и подошла к дверям. – Да, – сказала она. – Мне давно известно, что вы весьма поднаторели в этом искусстве. – Так с мужем не разговаривают. – С мужем? – усмехнулась Мария. – Тогда, может быть, вы пойдете к своим родным и расскажете им, что вы мой муж? А то мне приходится ловить на себе косые взгляды. Меня оскорбляет жена вашего брата. И вы все это позволяете! Пожалуйста, уходите, пока я не потеряла терпение. – Пока ты не потеряла терпение? О нет, ты шутишь… И гут в порыве неудержимого гнева Мария сняла туфлю и швырнула в принца. Туфля угодила прямо в бриллиантовую звезду на камзоле и упала на пол. Принц какое-то время стоял, глядя на нее, а потом вышел из комнаты и поехал в Карлтон-хаус. |
||
|