"Охота на человека в Перу" - читать интересную книгу автора (Вилье Жерар де)

Глава 5

Малко не двинулся с места. В голове его билась одна мысль: объясняется ли поведение Моники тем, что она слышала телефонный разговор, или чем-то другим?

— В чем дело? — спросил он со всем спокойствием, на какое был способен в такую минуту.

— Как я здесь оказалась? — взвизгнула она. — Что вы со мной сделали?

Малко почувствовал несказанное облегчение. Стало быть, дело только в этом...

— Вы оказались здесь, потому что были не в состоянии объяснить мне, где вы живете, — сказал он. — Вы засыпали на ходу. Я решил, что лучше вам провести ночь в постели, чем в моей машине. Я был не прав?

В глазах молодой женщины мелькнула растерянность, огромные зрачки сузились.

— О, простите, — пробормотала она, — я иногда сама не знаю, что делаю. У меня сейчас столько неприятностей...

Рука, державшая пистолет, бессильно упала. Малко воспользовался этим и, разжав ее пальцы, положил оружие на стол.

— Вы всегда носите в сумочке револьвер?

— Мне угрожали, — вздохнула она, — я боюсь.

Он сел на край кровати и внимательно посмотрел на нее. Лицо молодой женщины осунулось, под глазами залегли темные круги. Она снова натянула на грудь простыню и смущенно улыбнулась.

— Вчера я, должно быть, наговорила массу глупостей. Я выпила много писко...

— Ничего страшного, — улыбнулся Малко.

Она огляделась и вдруг уставилась на него с испугом.

— Но... Где же спали вы?

— Здесь, — сказал Малко.

— Со мной?

— Да.

Темные глаза снова вспыхнули недобрым огнем.

— Зачем вы меня раздели?

— Неужели вы считаете, что я способен изнасиловать спящую женщину? — оскорбился Малко.

— Нет, что вы! — поспешно ответила Моника.

Он наклонился и поцеловал смуглое плечо.

— Вы совершенно правы. Я вас не изнасиловал. Но мы занимались любовью к обоюдному удовольствию...

— Что?

Моника так резко выпрямилась, что простыня соскользнула, обнажив безупречной формы грудь; но она даже не попыталась прикрыться. Ее черные глаза сверкали.

— Скотина! — взорвалась она. — Я так и знала. Вы изнасиловали меня! Я ничего с вами не хотела.

— Когда вы еще держались на ногах, — мягко заметил Малко, — ваше поведение позволяло предположить обратное. Да и этой ночью мне показалось, что вы испытали нечто похожее на удовольствие.

— Неправда! Я убью вас!

Она рывком вскочила, совершенно голая, и, оттолкнув Малко, метнулась к столу. Он едва успел поймать ее руку, готовую схватить пистолет. Они яростно боролись; от прикосновения ее теплого, бархатистого тела на Малко вдруг накатила волна желания. Сцепившись, они упали на кровать. Ее отчаянное сопротивление только еще сильнее возбудило Малко. Заметив это, Моника принялась царапаться, как обезумевшая кошка, выкрикивая грязные ругательства. Воспользовавшись моментом, когда она оказалась на спине под ним, он навалился на нее всем телом и одним махом овладел ею.

У Моники вырвался сдавленный крик. Она внезапно замерла, как если бы он ее ударил, бормоча дрожащими губами: «Подонок, подонок...» — и не пытаясь больше высвободиться. Тело ее немного расслабилось, хотя ногти по-прежнему впивались в спину Малко. Она бросила на него злобный взгляд.

— Ну что ж, давайте, пользуйтесь! Насилуйте меня, вам ведь только этого и надо!

Такое неслыханное лицемерие вывело Малко из себя. Он принялся за дело, медленно, мощными толчками. Моника лежала неподвижно, раскинув руки, глядя в потолок широко открытыми глазами. Когда он, вскрикнув, рухнул на нее, молодая женщина бросила на него угрюмый взгляд и процедила сквозь зубы:

— Вот видите, я сказала правду! Я вас не хотела, а вы меня изнасиловали. Я ничего не почувствовала. Можете продолжать, если вам неймется...

Ну и стерва!

— Я не хотел вас обидеть, — примирительно сказал Малко. — Ладно, поиграли и хватит.

Он встал и отправился под душ. Когда он уже собирался выключить воду, в ванную вошла Моника. Ее пухлые губы сложились в гримаску ребенка, который хочет, чтобы его простили. Поколебавшись, она забралась к нему в ванну и бросила отрывисто, но уже без прежней злобы:

— А если вы сделали мне ребенка?

— Мы воспитаем его вместе, — ответил Малко.

Появится еще один маленький революционер... Моника зажмурилась, подставив лицо струям воды. Малко с улыб кой наблюдал за ней. Вдруг молодая женщина подалась вперед, и ее тело прижалось к нему, изгиб в изгиб. Она укусила его за плечо — не больно, как игривый зверек.

— Знаешь, ночью я не совсем спала, — пробормотала она. — Мне было очень хорошо. Но утром я сама на себя разозлилась. Я ведь не шлюха какая-нибудь, мы с тобой едва знакомы...

— Ты же не потребовала с меня денег" — заметил Малко, по ее примеру переходя на «ты».

Она укусила его чуть сильнее.

— Дурак!

Они еще постояли обнявшись в клубах пара, потом она тихонько высвободилась.

— Мне пора. Возьму такси.

— Я тебя отвезу, — решительно сказал Малко. — Хоть это я могу для тебя сделать, к тому же вчера вечером нам не удалось толком поговорить.

Она встряхнула мокрыми черными волосами.

— Ах, да, я забыла, ты же социолог...

— Да, — кивнул Малко, — и ты наверняка можешь мне помочь.

Моника быстро оделась и невольно рассмеялась, увидев свое отражение в зеркале — фигурку в девственно-белом, немного помятом одеянии...

— Что подумают в отеле...

— То, что есть, — улыбнулся Малко.

Едва усевшись в «тойоту», она закурила. Сероватый туман окутывал Мирафлорес, сгущаясь в той стороне, где угадывался океан. Они миновали авеню Бенавидес, въехали в бетонную траншею Виа Экспрессо и свернули на север. Моника с восхищением разглядывала салон новенькой «тойоты».

— Такая машина, должно быть, стоит бешеных денег...

— Да нет, не слишком, — покачал головой Малко.

Как по своему размаху, так и по ценам «Баджет» был вне конкуренции. Даже для такого требовательного клиента, как он.

Они въехали на мост, перекинутый через кольцевую автостраду. Внизу грохотали тяжелые грузовики.

— Налево, — показала Моника. — Вон тот недостроенный домик.

Малко затормозил перед небольшим зданием. Собственно, построен был только первый этаж; выше торчали стальные балки, заляпанные цементом. Чуть поодаль возвышались две роскошные белые виллы за каменными стенами. Пришлось обойти огромную кучу строительного мусора, чтобы добраться до двери, запертой на тяжелый висячий замок и на цепочку.

— Это все, что я могу себе позволить, — вздохнула Моника Перес. — Жилье в Лиме дорогое.

Первое, что увидел Малко, войдя в комнату, — многократно увеличенную фотографию Че Гевары прямо напротив двери. На другой стене красовался плакат с портретом Мао, испещренный оскорбительными надписями в адрес Дэн Сяопина. В комнате царил невообразимый хаос. Везде громоздились стопки книг и валялись всевозможные предметы женского туалета.

В дверь постучали. Моника открыла, загородив проем и не приглашая посетителя войти. Малко лишь успел разглядеть худое, изможденное лицо мужчины. Они довольно долго шептались по-испански. Монике явно не хотелось, чтобы ее гость увидел Малко...

Наконец она захлопнула дверь и предложила:

— Хочешь, сварю тебе кофе?

Пока она возилась в крошечной кухоньке, Малко рассматривал книги — настоящая библиотечка революционера. К стенам были прикноплены газетные вырезки со статьями Моники; некоторые фразы подчеркнуты красным карандашом. Все о «Сендеро Луминосо». Молодая женщина сбросила юбку и блузку и уселась на кровать — больше в комнате сесть было некуда.

— Зачем ты носишь лифчик? — спросил Малко. — У тебя же великолепная грудь.

Быстрым движением она расстегнула лифчик и отшвырнула его с раздраженным смешком.

— Атавизм! Здесь все женщины их носят. Вековая испанская стыдливость. Идиотизм, конечно. После революции мы не будем их носить, клянусь тебе.

Что ж, хоть какая-то польза от грядущей революции...

Малко выпил чашку отвратительного кофе и поднялся. Все складывалось лучше, чем он мог надеяться.

— Когда мы сможем пообедать вместе? — спросил он. Моника пожала плечами.

— Не знаю... Позвони мне. Только меня здесь редко можно застать...

— Тогда давай договоримся прямо сейчас, — предложил Малко.

Она на минуту задумалась.

— Можем перекусить завтра днем в университетском городке Сан-Маркос. Скажем, в час.

— Почему бы и нет? Где мы встретимся?

— Перед факультетом социологии. Там памятник Че. Это наше обычное место встреч.

— Идет, в час у памятника Че, — кивнул Малко.

На пороге она быстро чмокнула его в щеку и рассмеялась:

— Ничего, я даже рада, что ты меня изнасиловал. Я так давно не занималась любовью...

Малко вновь оказался под палящим солнцем. Грохот грузовиков, сотрясавший стены хрупкого домика, оглушил его. По дороге к центру он подумал, что ему необходимо оружие. Опасаясь таможенного контроля, он не взял с собой даже свой суперплоский пистолет. Помочь ему могли в Лиме только двое — генерал Сан-Мартин и Фелипе Манчаи. Он решил начать с журналиста.

Ему пришлось раз десять нажимать кнопку звонка, прежде чем в дверях появился Фелипе — в трусах и майке, с красными, слезящимися глазами. Он посмотрел на Малко с тревогой.

— Что случилось?

— Ничего серьезного, — ответил Малко. — Просто вчера я забыл вас спросить, не можете ли вы достать мне какое-нибудь оружие.

Манчаи почесал в затылке.

— Я, пожалуй, дам вам мой «таурус». Только вы с ним осторожней, спусковой крючок совсем истерся. Стреляет мгновенно.

Он провел Малко в гостиную, усадил в кресло, скрылся в кабинете и через минуту вернулся с пистолетом, пригорошней патронов и сложенной вчетверо бумажкой.

— Вот, держите. Это разрешение на ношение оружия. Фамилии тут нет, впишите вашу...

Очаровательная страна, подумалось Малко. Журналист задумчиво смотрел на него.

— Будьте осторожны. «Сендерос» шутить не любят. Я бы не хотел, чтобы с вами что-нибудь случилось. Кстати, как там у вас с Моникой?

— Неплохо, — ответил Малко. — Постарайтесь узнать для меня еще что-нибудь. Я пришлю вам полторы тысячи долларов сегодня вечером.

Малко изучал карту Лимы, готовясь к встрече с Лаурой, когда зазвонил телефон.

— Малко? Это Моника...

— Ты что-нибудь забыла?

Она тяжело дышала, голос был встревоженный.

— Нет-нет. Я только хотела попросить тебя об одном одолжении.

— Я весь к твоим услугам.

— Дело в том, что мне надо до двух часов забрать одну вещь. Машина сломана, а такси поймать невозможно. Ты не мог бы съездить?

— Конечно, — отозвался Малко. — А что надо забрать?

— Кое-какие лекарства для бедняков, — помедлив, ответила она. — Срок годности истек, но их еще можно употреблять. Аптекарь не имеет права их продавать, так что он мне их дарит.

— Где это?

— Недалеко от тебя. На авеню Прадо, маленькая аптека рядом с кинотеатром «Эль Пасифико». Спросишь Хорхе и скажешь, что ты от меня.

— Еду, — сказал Малко.

— Спасибо. Принеси мне их завтра. Целую тебя.

Малко без труда нашел аптеку между кинотеатром и ювелирным магазинчиком. Народу внутри было немного. Он обратился к стоявшей за прилавком смуглой девушке:

— Хорхе здесь?

Она обернулась и крикнула куда-то в глубину лавки:

— Хорхе!

Из задней комнаты вышел маленький сморщенный старичок, явно «чуло», и подозрительно уставился на посетителя. Малко наклонился к нему через прилавок.

— Я к вам от Моники, за лекарствами.

Старик повел себя довольно странно: не говоря ни слова, он повернулся и стремительно скрылся в задней комнате. Словно перед ним был сам дьявол. Малко ждал. «Чуло» появился вновь и махнул рукой в сторону двери.

Малко вышел на тротуар. Через минуту из-за угла появился старик со свертком под мышкой. Он молча сунул пакет Малко и тут же исчез, так ничего и не сказав. Малко сел в «тойоту», заинтригованный. Что за тайны? Он взвесил сверток на руке — не очень тяжелый. Похоже, действительно лекарства. Но почему же старик казался насмерть перепуганным? Ломая голову над этой загадкой, Малко вернулся в «Эль Кондадо».

Таинственный сверток не давал ему покоя. Он развязал бечевку и обнаружил внутри конверт, заклеенный липкой лентой. Малко осторожно отлепил край и увидел дюжину одинаковых бело-голубых коробочек. Он взял одну, чтобы рассмотреть — это было швейцарское лекарство под названием «Лазиликс». На коробочке был указан только состав и дозировка. Малко был недостаточно подкован в медицине, чтобы догадаться о его назначении. Однако ясно было одно — Моника Перес сказала ему неправду. Это были не какие-то лекарства с истекшим сроком годности для бедняков, а редкий импортный препарат.

Пожав плечами, он тщательно запаковал оба пакета, перевязал бечевкой. Чего же так боялся старый индеец? Какая тайна здесь кроется?