"Апостол зла" - читать интересную книгу автора (Вилсон Фрэнсис Пол)

Глава 4

Манхэттен

— Вам письмо, сержант, — объявил Поттс из дальнего конца дежурки, размахивая конвертом в воздухе.

Детектив сержант Ренальдо Аугустино поднял глаза от заваленного всякой всячиной стола. Он был худ, как тростинка, но здоров и крепок, с большим благородным носом, с темными, редеющими на лбу волосами, гладко зачесанными назад. Затянулся в последний раз сигаретой, ткнул ее в переполненную пепельницу, стоявшую от него по правую руку.

— Почта пришла пару часов назад, — заметил он Поттсу. — Где ты его прятал?

— Оно пришло не с обычной почтой. Переслали из стодвенадцатого.

Чудненько. Должно быть, очередное запоздавшее требование о платеже в местное жилищное управление, к которому он больше не имеет ни малейшего отношения. Его перевели в Мидтаун-Норт больше двух лет назад, а они все еще не получили уведомления.

— Выкинь его, — посоветовал он.

— Может, это какой-нибудь счет, — предположил Поттс.

— Я тоже так думаю. Даже смотреть не хочу, будь он проклят. Просто...

— Счет за телефон.

Это заставило Ренни заткнуться.

— Местный?

— Нет. Из «Саутерн Белл».

Сердце его вдруг бешено заколотилось. Ренни вскочил со стула и кинулся через дежурку с такой скоростью, что напугал Поттса.

— Дай сюда.

Он выхватил из рук Поттса конверт и ринулся назад к своему столу.

— Что стряслось? — поинтересовался Сэм Ланг, наклоняясь к столу Ренни с чашкой дымящегося кофе.

Они были партнерами уже пару лет. Как и Ренни, Сэму перевалило за тридцать, и он приближался к сорока, но был лыс и толст. Все, что было на нем надето, выглядело измятым, в том числе и галстук.

Пробежав сообщение, Ренни ощутил прилив застарелой злости.

— Это он! — сказал он. — И опять взялся за старые штучки!

Густые брови Сэма поползли вверх.

— Кто?

— Убийца. По имени Райан. Ты его не знаешь. — Он еще раз просмотрел письмо. — Случайно не знаешь, где находится Пендлтон, штат Северная Каролина, Сэм?

— Думаю, где-то между Вирджинией и Южной Каролиной.

— Точно. Спасибо.

Ренни вроде припомнил, что где-то там есть какой-то крупный университет. Не важно. Найти его не составит труда.

Прошло почти пять лет... с тех пор, как мальчика, Дэнни Гордона... изуродовал до смерти некий свихнувшийся ублюдок. Дело было поручено Ренни. Когда дни и ночи обшариваешь закоулки города размером с Нью-Йорк, привыкаешь ко всякой мерзости, которая из них выползает. Но этот мальчик и то, что с ним сделали, схватило Ренни за глотку и не отпускало. Не отпускает до сих пор.

Мысли его перенеслись на годы назад, перед глазами замелькали картины. Бледное, искаженное болью личико, непрекращающиеся хриплые крики и прочий кошмар. И священник. Такой перепуганный, такой расстроенный, такой растерянный, так убедительно лгущий. Ренни попался на это вранье, позволил себе поверить, угодить в расставленную подонком ловушку. Священник ему понравился, он поверил ему, принял за своего союзника в поисках истязателя Дэнни.

«Здорово ты меня сделал, сукин сын. Обыграл, как маэстро».

Ренни знал, что слишком сурово себя судит. То, что он сам когда-то был сиротой, как Дэнни Гордон, вырос в том же приюте, что и Дэнни, воспитывался в католичестве, в безграничном уважении к священнослужителям — все это сделало его легкой добычей наглого изолгавшегося иезуита.

Пока не выяснилось, что Дэнни Гордон не собирается умирать. Тогда священник пошел на отчаянный риск, спасая свою никчемную преступную шкуру.

И однажды ночью все дело пошло к чертям. Прямым следствием этого для Ренни стала потеря звания. А косвенным следствием полной неразберихи — потеря семьи.

Джоан ушла три года назад. Когда дело Дэнни Гордона пошло вразнос и карьера Ренни накрылась, он изливал свою ярость на каждого, кто подворачивался под руку. Джоан подворачивалась чаще всех и страшно устала от вспышек обиды и гнева, от его безумной одержимости одной целью — поставить убийцу перед справедливым судом. Она терпела, сколько могла, — два года. Потом сломалась. Собралась и ушла. Ренни не упрекает ее. Он понимает, что жить с ним было невозможно. До сих пор невозможно, в этом он абсолютно уверен. Он обвиняет себя. И проклинает убийцу Дэнни Гордона. И добавляет к списку жертв убийцы семью Аугустино.

«За мной еще один должок, ты, ублюдок».

Но что в самом деле случилось теперь? Сейчас. Сегодня. Всплыл наконец на поверхность убийца-священник, которого он выслеживает все эти пять лет, или это простое совпадение? Точно сказать он не мог. И так страстно желал, чтобы гад наконец всплыл, что не решался верить собственным заключениям.

И решил остановиться на втором варианте.

Позвонил в Колумбийский университет, договорился встретиться через полчаса с доктором Николасом Квинном. У «Леона», в питейном заведении в Мидтаун-Норт.

Доктор Ник прибыл как раз в тот момент, когда Ренни приканчивал вторую порцию скотча. Быстро добрался, учитывая, что ему пришлось проделать путь от Морнингсайд-Хейтс. Они обменялись рукопожатиями — не так часто виделись, чтобы пренебрегать подобными формальностями, — и пошли к столику. Ренни прихватил с собой третий скотч, а Ник взял пиво.

Ренни наслаждался сумраком и покоем, ничего не имея против смешанных запахов застоявшегося табачного дыма и пролитого пива. Не часто доводится спокойно опрокинуть пару-тройку рюмок у «Леона», разве что в рабочее время, как сейчас. Но минут через сорок пять, когда первая смена закончится, страшное дело — весь Мидтаун-Норт будет тут, в три винта вокруг бара.

— Ну что, Ник, — начал Ренни, — чем занимаешься?

— Физикой элементарных частиц, — ответил молодой человек. — Действительно хотите послушать?

— Действительно нет. А как на любовном фронте? Ник отхлебнул пива.

Я работу свою люблю.

— Не переживай, — посоветовал Ренни, — это просто этап такой, через который надо пройти. Ты через него пройдешь.

Ренни улыбнулся и посмотрел на своего собеседника. Доктор Ник, как он его называл, — или доктор философии Николас Квинн, как называли его в Колумбийском университете, — был странноватым на вид парнем. Но ведь физикам на роду написано быть странноватыми. Посмотрите на Эйнштейна. Вот уж кто был странным так странным. Так что Ник, может быть, имеет полное право казаться чудаковатым. Насколько Ренни известно, мозги у него из одного с Эйнштейном разряда. А под гривой косматых волос слоновий череп. Кожа плохая — бледная, с множеством маленьких шрамиков, словно мальчишкой он спасу не знал от прыщей. И глаза. Он стал носить контактные линзы, но по вытаращенному и растерянному взгляду Ренни догадывался: ему всю жизнь суждено носить линзы с бутылку из-под кока-колы. Приближается к тридцати, начинает сутулиться, худощавый, но уже и брюшко намечается. Не удивительно, что одинокий. Настоящий и прирожденный ученый сухарь. Хотя кто знает? Может, когда-нибудь он найдет себе великолепного ученого сухаря женского рода и они вместе наплодят целую кучу ученых сухариков.

— А вы как? — спросил Ник.

— Как нельзя лучше. Пять лет пролетело, и я снова сержант.

— Поздравляю, — сказал Ник, приветственно взмахивая пивом.

Ренни кивнул, но не выпил. Это старая новость. Кроме того, его все-таки до рядовых никогда не разжаловали.

— Джоан нашла себе страхового агента в Айленде и опять собирается замуж.

Ник, похоже, не знал, как на это отреагировать. Не волнуйся, приятель. Это тоже хорошая новость. Не придется больше выплачивать ей содержание.

За это Ренни хлебнул глоточек, но в душе его радости не было. Джоан опять собирается замуж. Чтобы переварит эту новость, требовалось время; она вколачивала последний гвоздь в крышку гроба с надеждами на воссоединение

— Кстати о новостях, — сказал Ник, — зачем я вам понадобился?

Ренни усмехнулся.

— Заволновался?

— Нет. Заинтересовался. С тех самых пор я вам звоню регулярно, и все эти годы неизменно получаю один и тот же ответ: ничего нового. А теперь вы мне звоните. Я знаю, вы любите дразнить людей. Вы давно уже раздразнили меня, господин детектив. Что у вас там?

Ренни пожал плечами.

— Может быть, кое-что, может быть, ничего. — Он вытащил из кармана письмо из «Саутерн Белл» и перебросил его через стол. — Вот это пришло сегодня.

Он следил, как Ник изучает бумагу. Они познакомились пять лет назад во время дела Дэнни Гордона. И поддерживали знакомство до сих пор. По инициативе Ника. После того как Ренни завалил дело Гордона, Ник явился в участок — Ренни работал тогда в сто двенадцатом отделении в Куинсе — и предложил помочь всем, чем сможет. Ренни поблагодарил, но благодарности не почувствовал. В чем он меньше всего нуждался, так это в том, чтобы какой-то оболтус путался под ногами. Но Ник настаивал, ссылаясь на общую ниточку, которая связывала их троих.

Сироты. Ренни, Дэнни Гордон и Ник Квинн — все они были сироты. И все они провели добрую часть детских лет в приюте Святого Франциска для мальчиков в Куинсе.

Ренни жил там в сороковых годах, пока его не усыновили Аугустино. Ник провел в приюте почти целиком шестидесятые годы, после чего его приняло семейство Квинн, и хорошо знал убийцу-священника. Уже только поэтому он был полезным помощником. Но самое главное — блестящий ум. Мозги как компьютер. Он просеял все свидетельства, прокрутил их в голове и выдал теорию, которую трудно было опровергнуть, теорию, по которой подозреваемый, отец Райан, был чист как стеклышко... до определенного момента.

Сценарий Ника не мог объяснить одного — свидетельства очевидцев, что отец Райан забрал Дэнни Гордона из больницы, уехал с ним, и больше его никто никогда не видел.

В любой книжке это называется похищением.

Ренни почувствовал, как сжимаются зубы и набухают желваки на скулах при мысли об этом. Он полюбил этого священника и даже думал, что они стали друзьями. Каким же он был идиотом. Позволил облапошить себя так, что священник обвел его вокруг пальца и выставил полной задницей, как желторотого новичка. Глупой беспомощной задницей, позволившей спятившему подонку утащить жертву — ребенка — прямехонько из-под собственного носа. Воспоминания вновь пробудили холодную ярость, и она пронизала его, словно дикий порыв ветра.

— Северная Каролина, — произнес Ник, поднимая глаза от письма. — Думаете, это он?

— Не знаю что и думать. Просто вдруг клюнуло на старый крючок.

— То есть?

— Можно сказать, долгожданные дивиденды по долгосрочному вкладу.

Пять лет назад, когда отец Райан удрал вместе с мальчиком и исчез вроде бы начисто, Ренни разослал подробное описание разыскиваемых мужчины и ребенка, но добавил и нечто новенькое. Через ФБР он попросил телефонные компании Восточного побережья следить за жалобами на хулиганские телефонные звонки определенного рода, которые Ренни связывал с пропавшим священником. В первое время сообщений сыпалось много, и в какой-то момент Ренни решил, что они вышли на Райана, но когда он уже с уверенностью ожидал, что его вот-вот припрут к стенке, священник опять сгинул. Отец Райан неожиданно улетучился, испарился с лица земли, словно его никогда не было.

Ник шлепнул письмо на стол и потянулся за своим пивом.

— Не знаю. Все очень неопределенно. Вы не можете как-нибудь переговорить с кем-то тамошним?

— Уже переговорил. Правда, не смог найти непосредственных очевидцев. Это было на улице, рядом с автобусной остановкой. Люди, которые слышали телефонный звонок своими ушами, сели в автобус и к тому времени, как приехала полиция и бригада быстрого реагирования, разъехались по домам. Только все определенно твердят в один голос, что звонок был от попавшего в беду ребенка.

Как и все прочие звонки, подумал Ренни, мысленно переносясь на пять лет назад, в комнату отдыха для врачей детского отделения больницы Даунстейт. В ночных кошмарах ему до сих пор снится эта адская нескончаемая неделя, когда перед ним маячила дверь больничной палаты Дэнни, манила его открывалась, являя скрывающийся за ней ужас. И он до сих пор помнит тот телефонный звонок.

Он сидел там с отцом Райаном, с человеком, которому начинал доверять, которым начинал восхищаться. Оба они были как на иголках, садились, прохаживались, ожидая, когда врачи принесут им последние вести о состоянии Дэнни Гордона. И тут зазвонил телефон.

Телефон-автомат, привинченный к стенке, как миллионы других городских автоматов. Но Ренни в жизни раньше не слышал такого звонка. Он звонил и звонил, непрерывно трещал и трещал. Было в нем что-то такое, отчего волосы у него встали дыбом. Не послушав предостережений священника, он ответил. И то, что послышалось в трубке, до сих пор эхом отдается у него в мозгу слишком частыми бессонными ночами. Он ужасался, недоумевал, почувствовал себя плохо. Но когда священник — его новый друг, с виду заботливо стерегущий Дэнни, — улизнул с мальчиком, Ренни понял, что все это было жульничеством, скользкой попыткой отвести подозрения в сторону. И это тоже ему удалось.

«Умный, ублюдок, — подумал Ренни. — Марлон Брандо долбаный, служитель церкви».

— Недостаточная спецификация, — произнес Ник.

— Что? — переспросил Ренни, возвращаясь к реальности.

Ник улыбнулся.

— Научный жаргон. Это значит, что наблюдаемое событие напоминает искомый феномен лишь в самом общем смысле. Так что там было с этим странным звонком, о котором вы говорите?

— То, что сказал: я не смог связаться с людьми, которые сами его слышали, стало быть, почти ничего и не знаю. А хотелось бы. Если б они подтвердили, что это тот самый бесконечно звенящий звонок, я бы уже летел в самолете на юг.

Ник взглянул на него и отвел глаза.

— Вы по-прежнему думаете, что он убил мальчика?

Отвечая, Ренни пристально наблюдал за Ником. У него все время было подозрение, что Нику известно о местопребывании священника несколько больше, чем он говорит. Так что Ренни не спускал с него глаз. Когда-нибудь Ник потеряет бдительность, и Ренни бросится на прорыв, чего он так страстно ждет.

— Уверен, — заявил Ренни. — Это давало единственный шанс ускользнуть. Если и есть что-то хорошее в службе в Манхэттене, так это то, что он — остров. Оттуда не так про сто выбраться. Мы обшарили все мосты и туннели в поисках мужчины с мальчиком. Задерживали каждую встречную парочку. Священника с Дэнни среди них не было. Теперь мы знаем, что он проскользнул мимо, как я догадываюсь, через Стейтон-Айленд. Насколько я понимаю, это значит, что он прикончил парнишку и спрятал тело — может, на стройке, может, в Ист-Ривер. Во всяком случае, в надежном месте. Мы его до сих пор не нашли. Но Дэнни Гордон мертв. Это был для ублюдка единственный шанс уйти.

— Как насчет лодки? — спросил Ник.

Ренни покачал головой. Он об этом уже думал. Много раз.

— Только не в такую погоду. К тому же не было никаких сообщений о пропавших или украденных лодках. Нет, Райан убрал единственного свидетеля, который мог ткнуть в него пальцем.

— А потом сам исчез, — заметил Ник. — Цель убийства свидетеля в том, чтобы исключить необходимость в бегстве. По-вашему получается, что он сделал и то, и другое. Не имеет смысла.

— В этом деле все с самого начала не имеет смысла, — заключил Ренни, приканчивая свой скотч. — И скажи на милость, на чьей ты стороне?

— Дело не в стороне. Я стараюсь ради Дэнни Гордона, вот и все. А что до всего прочего...

— Хочешь сказать, что питаешь теплые чувства к этому извращенцу священнику?

Глаза Ника сверкнули.

— Зачем вы так говорите? Никто даже не намекал...

— А я в этом уверен. Когда мы распутаем в конце концов весь клубок, именно это и обнаружим. И это будет не первый такой случай, можешь мне поверить.

— Он был добр ко мне, — вымолвил Ник, и горло его напряглось, а глаза он отвел в сторону. — Чертовски добр.

— Угу, — сказал Ренни, ощущая смятение молодого человека и разделяя его чувства. — Я тебя понимаю. Он нас всех одурачил.

— Так какие у вас планы? — немного помолчав, спросил Ник.

— Пока точно не знаю. Поэтому и позвонил тебе. Что думаешь?

Ренни доверял своему инстинкту, но за долгие годы понял, что когда слишком глубоко погружаешься в дело, за деревьями леса не видишь. Вот тогда нужен «третий глаз». И поскольку никто в Мидтаун-Норт в действительности не знал ни черта о деле Дэнни Гордона — в конце концов, произошло оно почти пять лет назад и занимался им сто двенадцатый участок в Куинсе, — Ренни использовал в этом качестве Ника. Он не только блестящий талант, но и заинтересованная сторона.

— Я бы обождал, — посоветовал Ник. Он постучал пальцем по письму. — Этого недостаточно, чтобы ехать. Крайне малы шансы, что это он. Даже если так, вполне возможно, что он просто проезжал мимо. Надо обождать и посмотреть.

Ренни кивнул, довольный, что рассуждения Ника совпали с его собственными.

— Наверно, ты прав. Но если я получу еще одно такое же сообщение из Северной Каролины, поеду. Обожаю юг.

Ник медленно кивнул и принялся за пиво с отсутствующим выражением в глазах. Да, этот подающий надежды ученый знает больше, чем говорит. Определенно.

Мысли Ника Квинна забежали далеко вперед, когда он покидал «Леона» и спешил назад в Морнингсайд-Хейтс. Он не знал, беспокоиться ему или нет. Если телефонный инцидент в Северной Каролине связан с отцом Райаном, значит, священнику грозит реальная опасность. Если бы только у него было хоть малейшее представление о том, где находится отец Райан. Но Ник даже не ведает, не покинул ли он страну. Он может быть в Мексике, или на Стейтон-Айленде, или в любом другом пункте между двумя этими.

Собственно говоря, какая разница? Ник знает, как с ним связаться. Знает он также, что отец Райан никакой не убийца, что бы там ни думали детектив Аугустино, нью-йоркский полицейский департамент или ФБР. Этот человек практически вырастил и воспитал его. Не может он быть убийцей. Вернувшись к себе в офис, он сразу запер дверь и уселся за стол. Включил «Макинтош», набрал номер информационной сети. Выйдя на систему связи, составил короткое сообщение для священника.

quot;Игнациусу.

Ваш августейший оппонент узнал о фальшивящем колокольчике в графстве Дьюк. Это вы, Игги? Он пока с места не стронулся. Будьте предельно осторожны. Надеюсь, у вас все хорошо. И так же останется.

Эль Комедоquot;.

Ник откинулся на спинку стула и вздохнул. Даже сейчас, через пять лет, он все еще переживает потерю дорогого друга.

«Пожалуйста, будьте осторожны, отец Билл, — где бы вы ни были».

Мальчик в один год

29 ноября 1969

Он перестал спать.

Сначала это пугало Кэрол, теперь она привыкла. Где-то на десятом месяце он стал проводить ночи напролет за гением. Он читал книги и газеты с тех самых пор, как смог переворачивать страницы. Он давал ей списки книг которые надо было купить или взять в библиотеке в Дарнелле. Поглощая информацию, дитя читало жадно, почти непрерывно. А когда не утыкалось носом в книжки, устраивалось перед телевизором.

Кэрол стояла в дверях и глядела на Джимми, сидевшего в пижамке у телеэкрана, поджав под себя ножки так, что из-под попки высовывались крошечные ступни в пинетках. В темных глазках горит живой интерес, на губах блуждает легкая улыбка. Но смотрит он не «Детскую комнату» и не мультики. Он следит за репортажем из Вьетнама в десятичасовых новостях.

— Там страх, разрушения, смерть, — произносит он своим младенческим голоском с пугающей четкостью. — Здесь, дома, — раздоры и злоба. А ведь все гроша ломаного не стоит, просто грязный клочок земли в другом конце мира. — Он оглянулся и улыбнулся Кэрол. — Прекрасно, не правда ли?

Нет, — ответила Кэрол, шагнув вперед. — Это ужасно. И я не хочу, чтобы ты смотрел.

Она выключила телевизор и взяла малыша на руки.

— Как ты смеешь! — вскричал он. — Сейчас же включи телевизор! Пусти меня!

Она держала его маленькое тельце на расстоянии, уклоняясь от мелькающих в воздухе ручек и дрыгающих ножек.

— Извини, Джимми! Ты, может быть, и не такой, как другие дети, но я все еще твоя мать. И я говорю, что тебе давно пора лечь в постельку.

Она положила его в колыбель, закрыла дверь в детскую и, возвращаясь к себе в спальню, попыталась не обращать внимания на яростный визг. Он еще совсем маленький, ручки у него слабенькие, чтобы перебраться через перекладины кроватки Благодарение Богу за эти маленькие милости. Присев на кровать, она в тысячный раз принялась разбираться в своих чувствах к сыну. Это любовь, несмотря ни на что — по крайней мере, с ее стороны. Он — дитя Джима которое она вынашивала в себе девять месяцев; за это время между ними возникла нерасторжимая связь, какими бы необычными ни были его умственные способности и поведение. А еще страх. Страх не за себя, а перед неизвестностью. Кто такой Джимми? Кэрол испытывала отчаянное желание быть ему матерью, но это оказывалось решительно невозможным. Он казался полноценно развитым взрослым в младенческом теле. Он родился с энциклопедическими познаниями о мире и об истории и жадно стремился узнать еще больше.

Вопли из детской вдруг стихли. Кэрол выглянула в коридор как раз вовремя, чтобы увидеть высокую, согбенную фигуру Ионы Стивенса, который вел Джимми к гостиной.

— Иона! — окликнула она. — Я хочу, чтобы он лег. Ему надо спать.

Еще одна стычка в постоянной борьбе между матерью и дедом. Все, что Кэрол запрещает Джимми, Иона разрешает. Он чуть не молится на ребенка.

Иона снисходительно улыбнулся.

Нет, Кэрол. Ему надо знать о мире все, что можно. Вконце концов, мир когда-нибудь будет принадлежать ему.

Джимми едва удостоил ее взглядом, проковыляв мимо. Кэрол прислонилась к стене, пытаясь сдержать слезы, а из комнаты вновь загремели телевизионные новости.