"Рожденный дважды" - читать интересную книгу автора (Вилсон Фрэнсис Пол)

Глава 3

1

Грейс Невинс вытирала пыль с самой большой из своих скульптур Младенца и одновременно жевала хрустящую ржаную галету. Двенадцатидюймовая фарфоровая статуэтка изображала скорее не младенца, а юношу в золотой короне с земным шаром в руках, на верхушке которого красовался крест. Таких скульптур у нее было четыре. Они стояли в гостиной по углам в направлении четырех сторон света и все еще были облачены в рождественские одеяния. Однако скоро предстоит переодеть их. Близится Великий пост; в следующую среду – его первый день. Пост предписывал темные пурпурные облачения.

Грейс перешла к распятиям. Всего их у нее насчитывалось двадцать два, и на тех, что были богато украшены резьбой, собиралось особенно много пыли. Затем Грейс занялась восемью скульптурами Божьей Матери, начиная с небольшой, всего в шесть дюймов, которую она привезла из Национального собора в Вашингтоне, и кончая мраморной красавицей высотой в три фута, стоявшей в собственном миниатюрном гроте в углу против двери. В гостиной также висело шесть картин с изображением сердца Иисуса. Освященные пальмовые ветви, почти год обрамлявшие их рамы, потемнели от времени и стали ломкими. Ну что ж, не беда, в любом случае они отжили свой срок. В начале апреля, когда наступит Вербное воскресенье, она украсит картины свежими ветвями.

Грейс собиралась приступить к скульптурам, изображавшим молитвенно сложенные руки, и святым реликвиям, как вдруг раздался зуммер домофона. Кто-то стоял у входа в дом. Грейс услышала голос Кэрол, и сердце у нее забилось от радости. Она нажала кнопку и впустила ее.

Всегда приятно увидеться с единственной племянницей.

Пока Грейс ждала, когда Кэрол одолеет три этажа лестницы, она ощутила какое-то смутное беспокойство, растущее смятение, беспричинное и необъяснимое. Она попыталась отмахнуться от него.

– Кэрол! – сказала она, когда племянница появилась, и Грейс потянулась, чтобы обнять и поцеловать ее. – Как я рада тебя видеть!

Грейс была на четверть века старше и на три дюйма ниже ростом, чем Кэрол, но весила, вероятно, вдвое больше. Одно время Грейс была обеспокоена своим излишним весом. Дело дошло до того, что она даже начала заниматься в группе «Мы следим за своим весом», но потом решила не утруждать себя понапрасну. На кого она хочет произвести впечатление? Мужчине не было места в ее жизни, а Господу, разумеется, будет безразлично, сколько она весит, когда предстанет пред ним на Страшном Суде. Она говорила себе: чистота души важнее размера талии.Гораздо важнее печься о состоянии своей души. Смотри-ка, замечательная тема для религиозной дискуссии: «Мы следим за чистотой свой души». Очень броское название.

– Ну, как ты, тетя Грейс? – спросила Кэрол. – Надеюсь, мы не помешали. Мы оказались в городе и...

– Мы?

– Да, Джим тоже здесь.

Радость Грейс по поводу неожиданного визита несколько поугасла при виде Джима, выглядывавшего из-за спины племянницы, но ничто не могло погасить ее окончательно.

За исключением растущего в ней беспокойства. Она подавила его.

– Привет, тетя Грейс, – сказал Джим, протягивая руку.

Грейс быстро пожала ее.

– Привет, Джим. Это сюрприз для меня, что вы приехали... оба.

– А мы вообще в городе из-за Джима, – весело сказала Кэрол.

Грейс провела их в квартиру. Беря у них пальто, она со страхом ждала, что Джим, как всегда, пройдется по поводу ее религиозных реликвий. Через минуту он действительно заговорил.

– Есть ли прибавления в вашей коллекции, тетя Грейс?

– Да, несколько.

– Это хорошо.

Она ожидала очередного скептического замечания, но он молча стоял, заложив руки за спину, и вежливо улыбался.

Это было совсем не похоже на Джима. Возможно, Кэрол предупредила его, чтобы он вел себя как можно лучше. Кэрол такая душечка! Да, дело, очевидно, в этом. Иначе ее муж насмешничал бы, как в прошлый раз, когда он прохаживался относительно дурного вкуса Младенца по части выбора одежды и предостерегал о пожарной опасности, которую представляли собой старые сухие пальмовые ветви.

Она глубоко вздохнула. Смятение буквально душило ее. Ей требовалась помощь. Она подошла к стеклянному бюро и достала недавно приобретенное ею сокровище: кусочек темно-коричневого дерева на шелковой подстилке в прозрачной пластиковой коробочке. Она молила Бога, чтобы прикосновение к нему изгнало душившее ее беспокойство. Но этого не произошло. Она протянула коробочку Кэрол.

– Посмотри, это – святыня, частица животворного Креста Господня.

Кэрол кивнула:

– Да? Я очень рада. – И передала реликвию Джиму.

Грейс увидела, как лицо его побагровело, он прикусил нижнюю губу. Кэрол бросала на мужа предостерегающие взгляды. Он сдержался и проговорил:

– Замечательно.

– Знаю, что вы думаете, – сказала Грейс, беря у него реликвию. – Вы думаете, что если собрать все проданные кусочки Креста Господня, получится древесины не меньше, чем в лесу Шварцвальд в Германии. – Она положила коробочку назад в бюро. – Многие религиозные авторитеты тоже относятся к этому скептически. Возможно, они правы. Но я предпочитаю считать это одним из чудес, которые творил Иисус. Таким же, как чудо с рыбой и с хлебами, помните?

– Конечно, – сказал Джим. – Тот же принцип.

На этом они закрыли тему. Она предложила им чаю, но они отказались. Когда все сели, Грейс спросила:

– Что привело вас в город из просторов Лонг-Айленда?

Грейс заметила, что Кэрол вопросительно взглянула на Джима. Он пожал плечами и сказал:

– Расскажи ей. Все равно это станет общеизвестно на той неделе.

Грейс стала рассеянно слушать о смерти доктора Родерика Хэнли, о приглашении Джима на чтение его завещания и о том, почему у них есть основания считать, что Джим – сын Хэнли.

Грейс было трудно сосредоточиться на рассказе Кэрол. Внутреннее напряжение ее достигло предела. Она едва с ним справлялась. Но дело было вовсе не в новости, услышанной ею, беспокойство охватило ее без всякой причины. И с каждой минутой становилось все нестерпимее.

Грейс не хотела, чтобы Кэрол заметила ее состояние, но в то же время чувствовала, что ей необходимо выйти из комнаты, хоть на несколько минут.

– Как интересно! – сказала она, поднимаясь с места. – Пожалуйста, извините меня на минутку.

Грейс потребовалась вся ее воля, чтобы не побежать, когда она направлялась в ванную. Она заставила себя осторожно закрыть дверь и прислонилась к раковине. Сияющие белизной плитки и фарфор замкнутого, похожего на камеру, пространства только усилили ее мучительные ощущения. В зеркале отразилось бледное, покрытое капельками пота лицо.

Грейс зажала чудотворный медальон в одной руке и ладанку – в другой. У нее было такое чувство, будто ее сейчас разорвет. Она изо всех сил прижала кулаки к губам, едва удерживая рвущийся крик. Она никогда не испытывала ничего подобного. Неужели она сходит с ума?

Нельзя, чтобы Кэрол и Джим видели ее такой. Она должна отослать их. Но как? И тут же пришло решение.

Она заставила себя вернуться в гостиную.

– Я хотела бы обсудить с вами все это, дорогая, – сказала она, моля Бога, чтобы у нее не сорвался голос, – но в это время дня я все недели перед постом читаю «Розарий». Вы не хотите присоединиться ко мне? Сегодня я читаю «Тайну пятую славных тайн».

Джим вскочил и посмотрел на часы.

– Ого! Уже время отправляться ужинать.

Кэрол сразу же поддержала его.

– Мы в самом деле должны уходить, тетя Грейс, – сказала она. – Поедем вместе с нами поужинать. Мы собирается на Малберри-стрит.

– Спасибо, дорогая, – ответила Грейс, доставая их пальто из стенного шкафа, – но у меня сегодня спевка хора, и потом, я дежурю с одиннадцати, до семи на Ленокс-Хилл.

– Все еще остаешься медсестрой? – улыбаясь, спросила Кэрол.

– И буду ею до самой смерти. – Грейс сунула им пальто, сдерживаясь, чтобы не закончить: «Уходите! Уходите, пока я не лишилась рассудка у вас на глазах».

–Как жаль, – пробормотала она, – что вы спешите!

Кэрол заколебалась. Она раскрыла рот, намереваясь что-то сказать, но Грейс выхватила из кармана благословенные самим Папой любимые хрустальные четки.

– Да, да, – подхватила Кэрол. – Мы спешим. Я скоро заеду к тебе. Приглашение на ужин остается в силе.

– Я буду очень рада.

Кэрол задержалась у дверей.

– С тобой все в порядке?

– Да, да. Со мной Иисус.

Она поцеловала Кэрол, помахала на прощание рукой Джиму, закрыла за ними дверь и бессильно прислонилась к ней. Чем это кончится – судорогами или истерикой? Что с ней происходит?

Что бы это ни было, лишь бы не на глазах у других. Она понимала, что остаться одной в таком состоянии опасно для жизни, но вдруг она скажет нечто неподобающее, не предназначенное для посторонних ушей. Она не может пойти на такой риск, чем бы это ей ни грозило.

Постой-ка...

Смятение... страх, тревога... Они отступали. Так же беспричинно, как появились. Они постепенно покидали ее.

Грейс с рвением стала читать «Розарий».