СЦЕНА 3

Келья брата Лоренцо.

Входит брат Лоренцо с корзиной.

Рассвет уж улыбнулся сероокий,

Пятная светом облака востока.

Как пьяница, неверною стопой

С дороги дня, шатаясь, мрак ночной

Бежит от огненных колес Титана.

Пока не вышло солнце из тумана,

Чтоб жгучий взор веселье дню принес

И осушил ночную влагу рос,

Наполню всю корзину я, набрав

Цветов целебных, ядовитых трав.

Земля, природы мать, — ее ж могила:

Что породила, то и схоронила.

Припав к ее груди, мы целый ряд

Найдем рожденных ею разных чад.

Все — свойства превосходные хранят;

Различно каждый чем-нибудь богат.

Великие в себе благословенья

Таят цветы, и травы, и каменья.

Нет в мире самой гнусной из вещей,

Чтоб не могли найти мы пользы в ней.

Но лучшее возьмем мы вещество,

И, если только отвратим его

От верного его предназначенья, —

В нем будут лишь обман и обольщенья:

И добродетель стать пороком может,

Когда ее неправильно приложат.

Наоборот, деянием иным

Порок мы в добродетель обратим.

Вот так и в этом маленьком цветочке:

Яд и лекарство — в нежной оболочке;

Его понюхать — и прибудет сил,

Но стоит проглотить, чтоб он убил.

Вот так добро и зло между собой

И в людях, как в цветах, вступают в бой;

И если победить добро не сможет,

То скоро смерть, как червь, растенье сгложет.

Входит Ромео.

Отец мой, добрый день!

Господь да будет

Благословен! Но кто же слух мой будит

Приветом нежным в ранний час такой?

О сын мой, должен быть гоним тоской

Тот, кто так рано расстается с ложем.

Мы, старики, спать от забот не можем.

Где сторожем забота — нету сна;

Но юность беззаботна и ясна,

Сон золотой ее лелеет ложе, —

И твой приход меня смущает. Что же?

Иль ты в беде? Иль можно угадать,

Что вовсе не ложился ты в кровать?

Ты прав. Мой отдых слаще был сегодня.

Ты с Розалиной был? О, власть господня!

Я — с Розалиной? Нет! Забыты мной

И это имя и весь бред былой.

Хвалю, мой сын. Но где ж ночной порою

Ты нынче был?

Я все тебе открою:

Я пировал всю ночь с врагом моим,

И невзначай — смертельно ранен им,

И ранил сам его, а исцеленья

Мы оба ждем от твоего уменья.

Как видишь, ненавидеть не могу —

Помочь прошу и моему врагу.

Ясней, мой сын! Играть не надо в прятки,

Чтобы в ответ не получить загадки.

Я буду ясен: сердцу дорога

Дочь Капулетти, нашего врага.

Мы с ней друг другу отдались всецело;

Все решено, и за тобою дело.

Отец, ты должен освятить наш брак,

Навек связать нас. Где, когда и как

Мы встретились, друг друга полюбили —

Тебе дорогой рассказать успею.

Но об одном молю тебя, отец, —

Сегодня ж возложи на нас венец.

Святой Франциск! Какое превращенье!

А твой предмет любви и восхищенья,

А Розалина! Ты ее забыл?

В глазах у вас — не в сердце страсти пыл.

Из-за нее какие слез потоки

На бледные твои струились щеки!

Воды извел соленой сколько ты,

Чтобы любви прибавить остроты?

Еще кругом от вздохов все в тумане,

Еще я слышу скорбь твоих стенаний;

Я вижу — на щеке твоей блестит

След от былой слезы, еще не смыт.

Но это ведь был ты, и вся причина

Твоей тоски была ведь Розалина!

Так измениться! Где ж былая страсть?

Нет, женщине простительней упасть,

Когда так мало силы у мужчины.

Но ты ж сердился из-за Розалины,

Бранил меня, что я ее любил.

Не за любовь, мой сын, — за глупый пыл.

Убить любовь найти велел мне силы.

Но не за тем, чтоб из ее могилы

Любовь иную к жизни вызвать вновь.

О, не сердись, теперь моя любовь

За чувство чувством платит мне сердечно —

Не то, что та.

Брат Лоренцо

Та видела, конечно,

Что вызубрил любовь ты наизусть,

Не зная букв. Но, юный флюгер, пусть

Все будет так; пойдем теперь со мною.

Все, что возможно, я для вас устрою:

От этого союза — счастья жду,

В любовь он может превратить вражду.

Идем же, я горю от нетерпенья.

Будь мудр: тем, кто спешит, грозит паденье.

Уходят.