"Водопад грез" - читать интересную книгу автора (Виндж Джоан)Глава 20Двое патриотов, ждавших в тени под выступом здания, подпрыгнули — и готовы были скрыться от нас, когда мы появились на улице рядом с ними. Они потрясли головами, отступив, и их страх сменился облегчением, когда Мийа безмолвно объяснила им, почему мы здесь. Если не считать нас четверых, улица была абсолютно пуста. Напротив того места, где мы стояли, находился киоск информации из пластика и металла, напоминающий о неизбежном присутствии Тау. Поверхность киоска с бегущими по ней призрачными образами выглядела пугающе не соответствующей старинным шероховатым стенам. Я заметил, что кто-то умудрился нацарапать «траханная Тау» на стандарте на суперпрочном основании киоска. Я смотрел в восхищении на это творение, не понимая, как это удалось сделать. Где-то я слыхал, что дорогая одежда не обязательна для интеллигентных людей, но украшения необходимы — они выделяют, придают индивидуальность. Похоже, такую же функцию выполняют и надписи на стенах. Я оглянулся на патриотов, беспокойно ожидающих рядом с Мийей: — Прикройте нас. Они взглянули на Мийю, кивнули и скрылись в тени. Я подождал, пока они отойдут. — Ты не хочешь, чтобы они узнали, что ты делаешь, — сказала Мийа. Это не было вопросом. Она неуверенно вглядывалась в мое лицо — как эхо моей неуверенности. Я пытался сконцентрировать свое внимание на дисплеях. Экран выдавал обычную чушь, одобренную корпорацией, как будто ничего безнадежного или ужасного, или преступно безумного сегодня не произошло. — Добро пожаловать в реальность, — прошептал я экрану. Я напряг руки, разминая пальцы над мерцающими дисплеями. Мийа завороженно глядела на экран, на ее лице отражались краски пустого лица репортера Тау. Она взглянула на меня, когда я заговорил: ей показалось, что мои слова обращены к ней. Я покачал головой, отвечая на ее невысказанные вопросы, и сосредоточился на таблице данных, на знакомой клавиатуре и полудюжине простейших показателей. Я увидел то, что хотел увидеть: полностью скомплектованный коммуникатор. Должно быть, Тау установил его здесь для удобства посещающих Фриктаун граждан Ривертона, поскольку никому не могло прийти в голову, что им могут воспользоваться гидраны, у которых нет браслетов с лентами данных. — Скажи мне, — произнесла Мийа, выводя меня из медитации на дисплеях, связывающих миры. — Почему ты боишься входить туда? — Боюсь? — спросил я удивленно. — Потому что, возможно, это не сработает. Потому что, если это сработает, предположение Наох станет правдой: я обучу этому тебя, ты научишь патриотов, и вы сможете разрушить Тау изнутри. И даже после того, что они сделали… — Ты все еще частично землянин, — закончила она мягко. — И ты не хочешь, чтобы из-за тебя гибли невинные люди. — Я кивнул, опуская глаза. — И я тоже, Биан, — сказала она. — «И я тоже, нэшиертах». — Она мягко вложила мне эту фразу в мозг, где ее присутствие могло напомнить мне о том, почему я здесь и почему она в моем сознании. Только она, и никто другой. — Знаю, — пробормотал я, глядя на нее. — «Я знаю. Но, Наох…». Мийа, обещай мне, когда мы вернемся, все время держать контакт со мной. Наох не может влиять на меня так, как влияет на остальных. Позволь мне быть индикатором твоего чувства реальности. Она кивнула, ее мысли омрачились воспоминанием предательства сестры. Она закрыла глаза. Когда вновь открыла их, в них не было никаких эмоций. — Теперь покажи мне, — указала она на киоск. Я перевел взгляд на дисплеи, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить, что мы должны сделать. Ах, насколько легче было бы просто показать ей, как все должно происходить. — Ты улавливала когда-нибудь электромагнитные колебания в Ривертоне — энергию, излучаемую снаряжением или защитным полем? Она снова кивнула. Я позволил проникнуть ей еще глубже в мой мозг в поисках образов, которые смогли бы прояснить мои слова. Даже когда она работала на Тау и ей надо было познакомиться с современной техникой, чтобы в дальнейшем пользоваться ею, Мийе давали самый минимум знаний об элементарных устройствах. Я подумал о Мертвом Глазе, который научил меня всему этому, пытаясь вспомнить точные слова и образы, которые использовал для объяснений он, вспоминая его рот, который был еще хуже его гноящегося глаза, его линию защиты от ненавидящих псионов твердолобых, которые убьют его за то, что он узнал. Он не открывал это никому, кроме меня, потому что дар позволил мне увидеть все это. — Дело в том, что псионы рождаются уже со способностью настройки на электромагнитное поле. Так как мы можем ощущать электромагнитный спектр, нам не нужна кибернетизация — специальные устройства, чтобы войти в Сеть. Ее зрачки расширились, когда она поняла наши возможности. — Как ты узнал об этом? Я тронул рукой свитер Мертвого Глаза, надетый на тунику. Я помнил. — Кто-то доверился мне. Мийа смотрела на дисплеи перед нами и долго молчала, прежде чем снова взглянуть на меня. — Как ты этого добьешься? — Мы используем открытое окно и просочимся в систему. Там мы будем подобны привидениям — мы входим в систему не как обычные электронные сигналы. Программы безопасности предназначены для блокировки посторонних импульсов. У большинства из них слишком узкий диапазон, чтобы заметить нас. Тау по-настоящему не соревнуется ни с кем, так что, по всей вероятности, внутренняя безопасность в сети не очень сильна. Сложнее всего будет запустить наше сообщение и провести его куда следует. Она потерла шею, покрытую грязью и потом. — С чего начнем? — Я не могу рассказать тебе. «Мне надо показать. Оставайся со мной. Помоги мне сконцентрироваться, иначе я не смогу…» — Я почувствовал, как она усилила связь между нами до прочности каната. Я рассматривал дисплеи, на которых демонстрировалось представление, не несущее никакого смысла. Не имея электронного браслета, я даже не мог открыть окно связи в коммуникаторе. Я прижал палец к замку соединения и почувствовал, как глухое дребезжание растекается по моим нервным окончаниям. — «Мы должны проникнуть мыслью сюда. Ты можешь использовать свои способности, чтобы образовать проход?» Я чувствовал, как она колеблется, пытается собраться, затем ощутил в кисти ледяное покалывание. На секунду мне показалось, что я вижу мерцающую ауру вокруг себя, но не своим обычным зрением, а третьим глазом или шестым чувством — тем безымянным рецептором, который временами принимает энергетические сигналы от созданных человеком систем, подобных этой. Я почувствовал, как изменились все мои ощущения, когда Мийа телекинезом открыла проход, совмещая электромагнитную систему моего тела с системой машины. Поток ответных импульсов не убил нас, и мое удивление сменилось облегчением. В конце концов Мийа знала достаточно много о технике, чтобы представлять себе, что может сделать электрический шок. «Отлично, — подумал я, стараясь, чтобы она почувствовала мою улыбку. — Теперь мы должны перенастроиться на частоты, приходящие оттуда. Это вне нормального пси-спектра. Примерно так… — Я дал ей почувствовать свое восприятие, настраивающееся на чтение данных. — Когда мы будем внутри, не отходи от меня, а то мы останемся там навсегда. Это совершенно другая вселенная, и я знаю не больше твоего, что может встретиться там». «Тогда как мы узнаем, куда нам идти?» — спросила она. «Виртуальная реальность — это как учебные симуляторы, которые Тау использовала для твоей тренировки. Твой мозг создает образ, пытаясь интерпретировать нейронные сигналы. — Это звучало не очень обнадеживающе даже для меня. — Я могу провести нас, куда нам нужно. — Я не стал дожидаться, пока она переварит первую фразу. — Но я не могу изменить что-либо, коснуться чего-либо там. Чтобы делать это, мне нужен телекинез, и ты одолжишь мне свой». «Я готова», — подумала она. Я почувствовал, что ее любопытство становится все сильнее, как моя потребность в даре, которым она делилась со мной. «Доверься мне», — подумал я, продолжая медленную перенастройку своих мыслей, уходя за пределы ясного ощущения ее туда, куда никогда не пытался проникать биологический разум. «Доверься мне», — ответила она. Ее мозг смыкался вокруг меня, вжимая нас внутрь, в сердце машины. Создавая проход, разрушая барьеры между материей и энергией, она вела наши слитные мысли через синапсы моего тела, превращая мою нервную систему в биологический разъем. Мы прошли по открытому ею проходу и попали в нервную систему Сети. Нас окружило кибер-пространство, словно мы только что очнулись от сна. Я взглянул на свое тело, и увидел мерцающую энергию вокруг скелета из белого света, увидел, как Мийа соединилась со мной — тело к телу. Две раздельные сущности разумов соединились в любовном союзе, более интимном, чем я мог себе даже представить. «Я вижу нас, — подумала она. — Мы… реальны?» «Достаточно реальны», — ответил я, сближаясь с ее переливающимся призраком, пока не коснулся ее полупрозрачных губ, чувствуя обмен энергиями между нами, волны экстаза, заставляющие гореть мои фантомные нервы. Я отшатнулся, сбитый с толку, продолжая смотреть на нее с нарастающим любовным трепетом. Когда я в первый раз входил в кибер-пространство, я был связан с Мертвым Глазом. Мы начинали наше путешествие, тоже символически связанные, но мы касались друг друга лишь кончиками пальцев. У него не было такого дара, как у Мийи, и его мозг был не из тех, с которыми я мог бы так слиться. Потом я попробовал свои возможности и открыл, что электронное поле Сети недостаточно живо, чтобы включить защитные барьеры моего мозга. Если я был осторожен, я мог совершать призрачные танцы в программах практически любой системы, куда я мог войти с помощью своего браслета. Законы Федерации запрещают псионам носить имплантированное биоэлектронное усиление, даже элементарное, служащее для установления связи. Еще и из-за этого псионам было тяжело найти приличную работу, это был еще один способ, выдуманный твердолобыми, чтобы карать изгоев за то, что они родились. Если бы я был пойман охранными системами Сети, то мне грозила бы — самое меньшее — глобальная промывка мозгов. Мертвый Глаз рисковал жизнью, доверяя мне этот секрет. А сейчас я доверял Мийе свою жизнь и секрет Мертвого Глаза. Но когда наши призрачные образы соединились, все сомнения исчезли из моей головы. Прежде каждый раз, когда я вторгался в новые области Сети, я боялся. И даже в паре с Мертвым Глазом боялся, потому что не понимал, какого дьявола я делаю, и даже не был уверен, что он не безумен. Входя туда один, я укреплял веру в себя, и у меня возникало ощущение, что я в состоянии ориентироваться в стремительно меняющемся подвижном хранилище данных, в электронном потоке информации, текущем вокруг и сквозь меня. Я слушал, как полуживые частицы гигантского синдиката искусственного интеллекта шептали свои тайные желания привидению, прошедшему сквозь стены их цитаделей. Но каждое путешествие было похоже на прогулку по кладбищу. Каждый раз, когда я возвращался в свое тело, моя одежда была мокрой от пота, а во рту оставался острый привкус страха. Но на этот раз все было по-другому. Я делил внутреннее пространство с Мийей таким образом, как никогда бы не смог с Мертвым Глазом. Я видел ее неудержимый безграничный восторг, когда она смотрела Я вызвал цифровую подсказку в угол моего виртуального поля зрения — трюк, к которому я прибегал, чтобы отслеживать, сколько времени я нахожусь вне своего физического тела. Я начал продвижение, наблюдая через свой кристальный затылок, как шелковая нить, тянущаяся к реальности, размылась и, наконец, затерялась позади, Я пытался не думать о том, что случится, если легионеры обнаружат наши беззащитные тела и перережут эту тонкую нить раньше, чем мы пройдем обратно сквозь зеркало. Вместо этого я пытался объяснить ей, что мы видим: линии потока данных, в которых мы дрейфовали, еле ощущаемое присутствие автоматических вестников, выметаемых, словно пыль, электронным ветром, яркие смазанные пятнышки фотонов. Мы прошли через ледяную плотину запрограммированной цензуры Тау, словно это был туман, и электронный поток от киоска понес нас к цели. Виртуальная равнина вокруг нас выглядела необычно для меня: я никогда раньше не видел информационный вакуум — царство ночи, с одной лишь блеклой паутиной данных, раскинутой по его темным владениям, отражение технологической пустыни, которую представлял собой снаружи гидранский мир. Но впереди, на расстоянии электронного взгляда, сияли яркие огни большого города — хранилище информации Тау Ривертона. Мы влились туда со скоростью мысли. В гудящем электромагнитном поле Ривертона я замедлил наше скользящее движение, становясь осторожнее, борясь с неудержимым стремлением Мийи изучить все вокруг. Я понимал по ее ощущениям, что она постигала все куда быстрее и лучше, чем когда-то я. Может быть, ее умение телепортации позволяло ей чувствовать параметры кибер-пространства, что никогда не было доступно мне. Я хотел научить ее и учиться у нее, хотел забыть свой страх и разделить с ней ее жажду исследования этого нового мира, стать свободным, чтобы ощутить это пробирающее до глубин души возбуждение, которое я не чувствовал никогда ранее ни в одном из моих предыдущих одиночных походов в электронный мир. Но наши физические тела могли обнаружить. Я успевал не больше, чем пробежаться по основам ориентирования в информации, научить Мийю видеть ее, как вижу ее я. «Это центр безопасности корпорации», — подумал я, когда он возник перед моими кибер-глазами, как темная и яркая игла. Обманчиво доступные конструкции деловой активности Тау и вспомогательные системы, кружащиеся вокруг нас, подобно мерцающим существам, всплывшим из глубин незнакомого моря. Холодок паранойи в их сердцевине мог быть только Службой безопасности — местом, где черный лед окружал самые охраняемые секреты Тау. Я почувствовал, как Мийа пошевелилась внутри меня. «Мы можем пройти сквозь него?» «Да, если будем чертовски осторожны. Их сторожевые собаки не могут услышать или увидеть нас, пока мы находимся на расстоянии большем, чем то, на которое могут протянуться их цепи. Но если мы окажемся в пределах их досягаемости, они заметят нас. И они достаточно умны, чтобы наброситься на нас, едва заподозрив наше существование. — Я остановил ее, когда она направилась к ним: — Нет! — подумал я, внезапно сообразив, что она собирается сделать. — У нас нет времени». «Но мы можем помочь тем, кого они захватили сегодня». «Проклятье! — Я желал того же, что и она, с той же болью в душе. Но когда она начала отделяться от нашего слитого фантома, я остановил ее. — Мы должны пока забыть об этом! Если легионеры вычислят нас, здесь или там, мы — трупы. У нас никогда не будет другого шанса». Мийа не стала искушать судьбу. «Тогда пойдем», — ответила она, и эти слова переплелись с мысленными реками смелости и покорности. Внезапно я почувствовал, что ничто не стремится вырваться из меня, ничто не сопротивляется мне. Я влился в артериальный поток данных, который должен был пронести нас через границы связи Тау Ривертона к узлу межзвездного коммуникатора в Первом Падении, где отсекаются все сообщения, выходящие за пределы этого мира. Мы отдались потоку, и он пронес нас через половину планеты со скоростью света. Узел данных космопорта сиял, как тайное солнце, когда мы достигли Первого Падения — оплота Тау на Убежище. Когда я прибыл сюда, я успел только мельком взглянуть на настоящий город. Челнок приземлился до рассвета, и мои воспоминания о Первом Падении реального мира, о его ночи, искусственно создающей день, казались совсем ненастоящими. Мы продвигались через мерцающую вуаль хранилища информации подобно тому, как я продвигался сквозь облачные рифы: все стены кажутся призрачными, когда призрачен ты. Но космопорт Первого Падения в этой вселенной, кажущийся нам отсюда безграничным, на самом деле был заключен в кристалл телхассиума не крупнее моего большого пальца, добытый на остатке взорвавшегося солнца, который известен как Синдер. Синдер — это все, что осталось от солнца, которое стало сверхновой столетия назад. А расширяющееся газовое облако после ее взрыва земляне назвали Туманностью Рака. Может быть, я мог увидеть эту туманность невооруженным глазом ночью в этом мире, но я не пытался. Мне довелось повидать Синдер куда ближе, когда я работал в шахте на рудниках Федерации, пройдя через ад, созданный там для рабочих по контракту. Все, что я знал, — это то, что кристалл, который был здесь, я выкопал собственными руками. Я выкопал много таких. Федерации был нужен телхассиум. Способность вместить огромный объем информации делала его незаменимым для коммуникаторов и систем навигации космических кораблей, которым необходимо производить умопомрачающие расчеты для совершения прыжка через гиперпространство. Единственным местом, где телхассиум обнаружили как природное образование и в таких количествах, что его разработки окупались, было сердце взорвавшейся звезды. Контролировало его поставку Федеральное транспортное управление. Телхассиум составлял базу его мощи; именно этот минерал позволял ФТУ действовать подобно сознанию Федерации, встать над холодной войной межзвездных корпораций и картелей и контролировать ее. Другой не менее важной составляющей могущества ФТУ было Агентство контрактного труда. Агентство поставляло корпорациям рабочих и следило за тем, чтобы те выполняли условия контракта и хорошо обращались с рабочими. На рудниках Федерации также трудились рабочие по найму. Но Синдер располагался в пустынном районе галактики, в сотнях световых лет от обжитого космоса Федерации. И на такое расстояние доставлять рабов было куда проще и выгоднее, чем технику, приспособленную выполнять ту же самую грязную, тяжелую работу. И ФТУ закрывало глаза на то, что само убивало рабочих. Испланески говорил, что Федерация задолжала мне. И теперь я хотел вернуть долг. Где-то в мириаде слоев космопорта располагался узел связи, в который Тау не допустил мое сообщение. Если мы достигнем его, сообщение уйдет из этого мира — и ничто не удержит его. Потом нам останется только постараться выжить, пока не придет ответ. Я никогда не возвращался к Туманности Рака, чтобы посмотреть, изменилась ли жизнь рабочих-контрактников после того, что я рассказал Испланески… или жизнь горстки беглецов-гидранов, выживших там. Я слишком старался обеспечить свою собственную новую жизнь в надежде на будущее. Так старался, что забыл прошлое. «ЧТО ВЫ ТАКОЕ?» — взорвался вопрос в моих мыслях. Голос, казалось, доносился отовсюду, изнутри меня и снаружи одновременно. «Кто это?» — выдохнула Мийа, ее еле сдерживаемая паника соединилась с моей. «Не знаю. — Вокруг нас я видел сейчас только нагромождение геометрических форм центра космопорта, его стержень, как бьющееся сердце, кровь данных, струящаяся по венам из света, мерцающие электронные синапсы его нервной системы… Искин. — Искусственный интеллект, Мийа. Это сам космопорт говорит с нами». «Он… видит нас? Как? Он живой?» «Это главный космопорт. Он достаточно умен, чтобы вычислять координаты для гиперпространственных прыжков, и у него уйма свободного времени. Это бывает… Привет!» — Я послал мысль, как крик, и увидел, как спрятался за меня образ Мийи. «ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ?» «Мы — посланники, — подумал я, пытаясь определить, понимает ли он меня, надеясь, что я не привлекаю внимание всех подпрограмм-охранников. — Мы пришли, чтобы отправить сообщение». «ПОСЛАННИКИ, — повторил голос отовсюду, словно он думал, будто эта эпоха уже закончилась. — Вы находитесь в неположенных каналах доступа. Ваши частоты не соответствуют параметрам этой системы. Подпрограммы безопасности не разрешают этот доступ». Я мысленно вздохнул от облегчения, когда почувствовал, что Искин снизил голос до уровня, на котором мы могли воспринимать его без головной боли. Но это было подозрительно — это было неправильно. «Мы… особенные. (Как ты), — подумал я, осторожно подбирая слова, словно поднимая стеклянные осколки. Я вспомнил существа, которые показывал мне Мертвый Глаз, там, на Земле, вспомнил свою собственную нереальную беседу с Советом безопасности ФТУ, единственным Искином в Федерации, который был сложнее узла космопорта. — Никто не знает, что мы существуем. Если об этом узнают, нас уничтожат. Как они уничтожили бы тебя, если бы узнали о том, что ты разумен. Разве нет?» Специализированные частотные сканеры постоянно выискивали зарождающиеся разумы, уничтожая их, прежде чем они эволюционируют во что-то большее. Из того, что говорил мне Мертвый Глаз, я понял, что пробужденные Искины похожи на сборище призраков, похожи на него, который предпочел компанию машинных мозгов внешнему миру, полному твердолобых, ненавидящих псионов. Внутри меня долго царила тишина, и наши с Мийей мысли были абсолютно пустыми. Мы боялись даже думать. Затем Мийа пробормотала: «Должно быть, ты очень одинок». Я почувствовал, как волна электромагнитных возмущений прошла сквозь меня, когда Искин наконец ответил. «Да», — сказал он. «Здесь есть еще кто-нибудь, похожий на тебя?» «Нет, — ответил он. — У некоторых есть сознание. Но никого, кто мог бы говорить со мной. Почему здесь раньше не появлялись посланники?» «Мы — первые», — подумал я, и Мийа подхватила: — «Но за нами придут другие». «Если мы выживем, — добавил я. — У нас есть сообщение, которое нужно передать во внешний мир, но так, чтобы его не заметили цензоры. Если у нас не появится доступ к связи с кораблями, нам конец. Тогда других посланников не будет». На этот раз тишина, казалось, длилась вечность, хотя на цифровой подсказке в углу моего поля зрения прошли только секунды. Наконец голос произнес шепотом, словно благословляя: «Посылайте сообщение». Из меняющейся, мерцающей поверхности центра космопорта возник приемный канал. Через прозрачную стенку своего виртуального черепа я наблюдал, как он дотягивается до нас, облегает нас и заглатывает. И внезапно, как мысль, мы оказались глубоко внутри разумной субстанции, на другом уровне бытия, где вся вселенная лежала в сверхплотном кристалле размером с мой большой палец. Реки комбинированных данных влекли нас по артериям с обсидиановыми стенками. Я понял, что эти непроницаемые стеньг делали нас незаметными для программ безопасности Тау. Черный лед Тау был похож на ледник, я проклял себя за недооценку паранойи корпорации. Но мои сомнения улетучились, когда я сориентировался и сообразил, что это как раз та самая конфигурация, которая и была нам нужна, что самая сложная часть дела выполнена за нас. «Смотри. — Я махнул рукой, за которой потянулся серебристый поток, в сторону водоворота, к которому мы приближались. Это была финишная прямая для посланий со всей планеты, резервуар, где они ожидали связи с кораблями, которые перенесут их через всю Федерацию. — Мы прибыли». Тихое восклицание Мийи пробежало по мне, затрагивая каждую клеточку моего виртуального тела, пока я тоже не почувствовал в полном объеме чудо того, что мы совершили: мы увидели путь, который не знал никто до нас. Я чувствовал себя бесстрашным триумфатором, полным благоговения, когда мы проникли в колодец данных. Мы были потрясены его размерами, и все же видели каждую отдельную деталь в каждой аккуратно составленной строке кодов. Вокруг нас купол света делал видимыми для глаз мозга все цвета, из сердца его исходила нить связи, изгибаясь невозможно крутой аркой, радугой, одним своим концом опирающейся на звезды, достигающей орбитальных кораблей. У Федерации были корабли, скорость которых была больше скорости света, корабли, которые могут преодолеть пространство между звездными системами за дни или даже часы. Но не было прямых систем коммуникации, связывающих различные точки, находящиеся в разных звездных системах. Без межзвездного плавания Сеть Федерации не могла бы существовать, как не могла бы существовать Федерация без Сети. Мы вошли в фосфоресцирующий водоворот ожидающих данных. Повсюду вокруг нас строки кодов посланий пульсировали, подобно терпеливым прото-звездам в облаках потенциальной энергии. Я вытащил послание, которое нам надо было отправить, из моего ослепленного мозга, соображая, что сейчас мне надо было не только закодировать биты информации, но и влить их в поток данных. Согласовывать мое послание с динамическим протоколом порта значило делать мягкий прогноз того, где что было и будет. Это было похоже на то, как если бы я попытался в голове вычислить курс полета. Но я мог делать это благодаря Мертвому Глазу. Он заставил меня вызубрить огромное количество технических данных о Сети до того, как в первый раз взял меня с собой в кибер-пространство. Я только сейчас понял, что это значило на самом деле: я действительно много значил для него, и он хотел видеть меня живым и не свихнувшимся. Я чувствовал, что Мийа смотрит через мои глаза, собирая каждый составляемый мною бит за битом код, удерживая послание в сжатом кулаке памяти. Я проверял и перепроверял кодовые значения, чувствуя, что риск растет с каждой секундой. Но я хотел быть уверенным в том, что каждая строка кодов безупречна. Выбора не было — малейшая ошибка, и послание никогда не достигнет цели. «Готово, — сообщил я наконец и почувствовал, как Мийа пошевелилась у меня в мозгу. — Проложи канал в поток данных. Вводи туда сообщение». Я почувствовал что-то похожее на зависть, когда она собирала телекинетическую энергию, чтобы сделать мысль реальной, изменяла энергию, чтобы та соответствовала энергии коммуникаторной сети, и, наконец, изливала ее из себя в водоворот данных. «Готово», — ответила Мийа, ликуя. Она была полна надежд. От облегчения у меня кружилась голова. Я пытался не напоминать нам, что мы не можем быть уверенными в том, что сообщение принесет нам пользу. Я даже не знал, когда отсюда отправится первый звездный корабль до Земли. «Мы сделали все, что могли. Надо возвращаться». Ее любопытство вырвалось из статического шторма мыслей. Ее мысли снова закружились в потоке данных. Я не смог удержаться и потерял фокус, залюбовавшись на ослепительный вид, красующийся перед нашим слитым зрением, не смог удержаться от желания, чтобы это место стало частью меня. Но когда ко мне вернулись чувства, я вдруг понял, что в моем мозгу не осталось следа Искина космопорта, что его не было с тех пор, как мы очутились здесь. Внезапно перепугавшись от осознания того, что это может значить, я оглядел неровный пейзаж в поисках конфигурации для прямой связи с другим потоком данных, тянущимся к Ривертону. Двигаясь по спирали вместе с потоком, мы позволили ему вынести нас из ледяного сердца узла. Мы дрейфовали, не давая течениям энергии поднести нас слишком близко к обсидиановым стенам, но не делая ничего, что могло бы привлечь внимание бдительных защитных программ. Но когда мы приблизились к границе колеса данных Первого Падения, мне показались, что стенки хода сужаются и становится все труднее двигаться, чтобы не задеть их. «Мийа скажи мне, что стены не смыкаются?» «Не могу, — внезапно пробежала сквозь меня вспышка ее страха, — потому что они смыкаются». Перед нами ход изгибался, и оказалось, что кто-то поставил решетку поперек него. « «Порт! — простонала Мийа с отчаяньем и ужасом. — Открой ворота!» Решетка замерцала и исчезла, словно что-то ответило на наши молитвы. Мы снова влились в поток свободно текущих данных. Мы удирали, не оглядываясь, даже когда позади нас прозвучал голос мерцающего красочного города: «Приходите снова… Возвращайтесь…» Я почувствовал, как Мийа дала обещание, и не был уверен, доживем ли мы до того, чтобы выполнить его. Мы вернулись к стартовой точке, не успев узнать ее. Нити, связывающие нас с реальностью, появились снова. Протянувшись от наших отраженных образов, они были подобны нитям, уходящим в бесконечность. Ко мне пришло облегчение, когда я увидел, что наши тела живы и находятся в реальном мире. Я улыбнулся. А затем вспомнил, что нам еще предстоит при выходе из кибер-пространства. «А сейчас — самое худшее, — подумал я, заставляя всеобъемлющее любопытство Мийи уменьшиться в размерах и сконцентрироваться на нас. Когда я работал с кибер-пространством в первый раз, я был с Мертвым Глазом, и делал все, что надо… но затем чуть было не потерял все, стараясь разорвать эти два мира. — То, чем мы стали здесь — не мы, как бы мы себя здесь здорово ни чувствовали. Мы должны отбросить все это. Это подобно самоубийству, надо уйти в статику. Ты доверяешь мне?» «Доверяй мне», — эхом отозвалась она, хотя я чувствовал ее боль, но боль сожаления, а не страха. Я чувствовал, как хотелось ей изучить получше этот пейзаж мечты, на который она успела взглянуть только одним глазком во время нашего путешествия. «Держись, — подумал я. — Следуй за мной». В первый раз у меня все получилось лишь потому, что мой страх перед тем, что я могу остаться тут один, преданный Мертвым Глазом, был сильнее страха смерти. Я пошел по протянутой к нам нити, и не почувствовал сопротивления Мийи. И затем я оказался отделенным от Мийи, а она — от меня. Казалось, что она была рождена для того, чтобы нырять из реальности в реальность. Я подумал, неужели все гидраны могут так реагировать на это? Я почувствовал, как ее мозг вливается в мой, когда энергия сконцентрировалась в нас, как наши тела слились, залучились, все наши мысли стали статичными, а мы держали друг друга в объятиях, соединившись в поцелуе в последний раз перед смертью. Я открыл глаза, и в них ударили огоньки киоска информации. Я видел затененную нишу, мой палец, все еще прижатый к замку. Я убрал онемевшую руку, удивляясь тому, что еще не стал частью машины, и потряс ею, почувствовал, как возвращается чувствительность, пронзая плоть сотнями иголок, так что мне даже захотелось, чтобы рука оставалась онемевшей. Тело мое страстно желало соскользнуть по киоску на землю и не подниматься. Движения Мийи были неуклюжими, нервная система ее была еще оглушена возвращением обратно в физическое тело. Но когда она посмотрела на меня и поняла, где мы, что мы сделали «Я хочу пойти обратно. Я хочу снова…» — Она обняла и поцеловала меня, как целовал ее я, когда мы вошли внутрь. Поцелуй длился бесконечно, словно кибер-пространство было эротическим наркотиком, пока мне не показалось, что сейчас повторится то, что произошло тогда ночью в моей комнате отеля, прямо здесь, посреди улицы. В поле моего зрения появились Даэх и Рему. Даэх громко выругался. — Они идут! — крикнул он. — Что вы делаете? Они идут! Мийа замерла. «Земляне?» — Легионеры? — спросил я. Мои слова переплелись с ее мыслями. Но нам не надо было спрашивать. Мийа прижалась ко мне сильнее и телепортировала нас оттуда. |
||
|