"Золото русского эмира" - читать интересную книгу автора (Сертаков Виталий)

8 ПАРАЗИТ

– Кто вы такая?..

«Ты очнулся, малыш?»

Зрелая женщина, пышная, опрятная, в расшитом золотом халате. Белый потолок в прожилках… нет, это не прожилки, это изумительно точно прорисованные ветви и листья… красиво. Густой аромат благовоний, царапающий изнутри носоглотку. Сны пополам с явью.

«Хорошо, что ты вернулся. Мы беспокоились о тебе. Такой красивый, такой смелый – и так надолго ушел…»

Что-то болезненно знакомое в интонациях. Что-то неприятное, словно отголосок прежней боли. Вокруг – три треугольные жаровни, там угли, там жар, там благоухание…

Он лежал на животе и никак не мог подняться. Словно что-то придавило сверху.

«Как я сюда попал? Кажется… я с кем-то дрался?»

Из полумрака послышался мелодичный смех. Коваль приложил массу усилий, чтобы повернуть голову влево. Плечи и затылок онемели.

– Кто… там?

«Персидские котята, – загадочно улыбнулась женщина. – Ты разве не любишь котят?»

Чтобы ответить, Артуру понадобилось несколько мучительных секунд. Ему внезапно показалось, будто в рот набили ваты. Ноги и руки оставались непослушными, что-то происходило с миром. Он мучительно желал перевернуться на бок и сесть, но ничего не получалось. Затылок вылизывали шершавые язычки. Что-то пощипывало кожу на плечах, словно он обгорел на солнце.

«Как я сюда попал?»

Фантастически острый узор ковра, по которому плыли фиолетовые колечки дыма. На вязи ковра был заметен каждый стежок, пастельные тона сменялись буйными вакхическими переходами. В колбе кальяна самопроизвольно вскипело вино, рубиновая жидкость яростно клокотала внутри, хотя под треногой не билось пламя, а женщина не затягивалась.

Она приветливо улыбалась, но в ее улыбке проскальзывало что-то змеиное. Из позолоченных рукавов халата показались полные белые руки, украшенные железными кольцами. В кольцах сверкали незнакомые Артуру камни.

«С кем я дрался?..»

Дым! Проклятая ведьма подмешала что-то в дым! Но не в кофейный табак кальяна, который он отказался курить. Всему виной были ароматные благовония в чашах. Из треугольных курильниц плотными, но почти невидимыми струйками стекал жирный, навязчиво-терпкий аромат.

«Ты же любишь котят?.. – Медоточивый голос ведьмы доносился словно из глубокой шахты. Она снова раскатисто засмеялась, тряхнула кудрями, запрокинув голову. В ее ноздрях торчали белые скрутки фильтров. – У тебя больше не болит ножка? Мои котята зализали ранку…»

– Кто ты? Как тебя зо-зовут? – с трудом выдавил Коваль, протягивая руку. – Я хо… хочу встать…

Точнее, ему показалось, будто он ловко протянул руку, чтобы опрокинуть ближайшую треугольную чашу. Он промахнулся, а грозная речь его звучала, как пьяное бормотание.

Зато он вспомнил, с кем дрался. И ужаснулся, потому что внутренний будильник сигналил, не переставая. С того момента, как его, полуживого, выволокли на палубу «Витязя», прошло не меньше трех суток.

Трое суток он провалялся где-то. В небытии. Трое суток с ним что-то происходило. Он слышал, как с тоскливым шорохом осыпаются минуты, он не мог ошибиться со временем.

Трое суток пустоты.

Что они с ним делали, эти мерзкие твари? Что с экипажем, что с кораблями каравана?

Нога! Он абсолютно не ощущал боли, ногу вылечили. Ни боли, ни воспаления, ни жара.

Под полом не было воды. Море плескалось где-то поблизости, но он находился не в плавучем городе.

Сквозь шелк подушек, сквозь шерсть ковров он животом воспринимал толщу скалы.

«Все любят котят. Все просыпаются и любят котят… Ты пришел, чтобы порадовать котяток, малыш… Такой смелый и сильный…»

Он вспомнил – и похолодел.

Он вспомнил эти интонации, несмотря на то что голос был другой. Он себя обманывал – голос вообще не звучал, женщина не размыкала полных, приветливо улыбающихся губ. Ее седеющие черные волосы прикрывала нарядная косынка, увешанная по краю монетками. Ее добрые внимательные глаза отражали рубиновый цвет кипящей жидкости в колбе кальяна.

Женщина не всасывала дым, но в колбе кипела вода.

Карлица. Паразит, притворившийся человеком.

Обычный горожанин, насекомое, не заметил бы. Коваль тоже отчетливо видел ее оболочку, так натурально, так правдоподобно слепленную из дыма, из обрывков чужой памяти, из весенних фантазий. Глазами он видел оболочку, бессильно валяясь перед ней на мягких подушках, но носом чуял нечто иное.

Как можно выкрутиться, если тебя поймали в сеть? Как поступил бы Хранитель силы Бердер? Если тебя уже поймали, то резкие трепыхания лишь запутают тебя еще сильнее. Если ты в сети, лежи спокойно, копи силу, ищи слабое место, чтобы вскрыть сеть ножом или зубами…

Комната без окон и без дверей, ажурные решетки под самым сводчатым потолком, расшитые подушки, фигурки незнакомых божков, сидящая женщина… без ног.

Халат плотно прилегал к ковру. Женщина походила на обрубок. Или она слишком сосредоточилась на верхней половине туловища – и забыла про нижнюю? Усердно составляла фантом для добрых миндалевидных глаз, для образа счастливой горной феи… И упустила из виду свои обрубки…

Не дать ей догадаться, что вспомнил!

Ведьма наклонилась и выдохнула дым ему в рот. Она точно угадала, когда Артур начнет очередной вдох, и он не успел затаить дыхание. Дым проник в легкие, потолок начал медленное вращение. Вместе с куполом, вместе с вязью решеток вращались светло-зеленые листья и ветви, вращались кисти подушек и полные влажные губы.

Артур с ужасом вспомнил о потерянном оружии. Он всё лучше внимал своему телу, кровь колотилась в венах, играл каждый нерв. Его раздели догола, вместо привычной военной, такой удобной кожаной одежды и кольчуги тело покрывала какая-то маслянистая дрянь. Нет ничего. Ни клинков, ни зеркальца, ни ядов, ни пращи.

Только заговоренные тонкие цепочки на шее, с запаянными замками. Переплетенные между собой, натянутые туго – не подцепишь, не сорвешь в драке. На одной – крестик и ладанка крошечная, надетые Надей ван Гог, на другой – камушек непонятный, китоврасом даренный…

И что-то горячее на спине.

На затылке стало происходить совсем неприятное. Артуру вдруг показалось, что там завелась крыса, что она вольготно расположилась у него на спине и мягко внедряется под кожу. Крыса превратилась в тонкое щупальце, горячее и нетерпеливое, оно пробиралось под кожей, как клещ-паразит. Артур изо всех сил напрягся, превозмогая онемевшую шею, скосил глаза на стеклянную колбу кальяна.

На его голом затылке что-то шевелилось…

Губы карлицы приблизились вплотную, но вместо поцелуя – следующая порция терпкого дурмана. Голову словно сдавили в тисках, он не смог увернуться. После второй порции дыма, странное дело, захотелось еще. Вместо неприятия он ощутил жажду.

Червей стало несколько. Один внедрялся в кожу головы, второй трогал позвоночник, третий терпеливо огибал шею с другой стороны, словно принюхиваясь…

«Мне это кажется. Мне это только кажется. На шее ничего нет. Ничего там нет. Сейчас я соберусь и встану. Им меня не одолеть…»

Ведьма смеялась. Где-то еще смеялись поблизости молодые женские голоса. Женские голоса действовали на истекающего потом голого мужчину самым естественным и в то же время самым невероятным образом. Всё отодвинулось на задний план, кроме желания.

Он мечтал о женщине, как никогда в жизни. Это наверняка повлиял дым или еще какая-то гадость. Артуру стало больно лежать на животе, раздулось всё, чему полагалось увеличиться. Однако раздулось болезненно – и упорно не желало возвращаться в норму.

Он слышал их смех, представлял их тела.

Он готов был отыметь их всех, сколько бы их там ни пряталось в темноте.

«Ты пойдешь к котятам, сладкий, а потом мы поговорим… Мы станем ближе… Мы станем родными… Великая хозяйка любит тебя… Мы станем новым телом, смелым, сильным и умным…»

У Артура возникло ощущение, будто он проваливается. Он сконцентрировал волю, чтобы скосить глаза. Левый локоть определенно провалился в радужное чрево подушки. Провалился, как будто состоял не из костей и мяса, а был плодом мультипликации. Вослед за локтем провалилось левое колено.

Краем глаза он рассматривал потолок. Светлый потолок темнел и удалялся, круглая комната приобретала очертания домика улитки. Стены раскручивались, убаюкивая зрение, это походило на вращение детского волчка. Ведьма что-то сказала, как и прежде, не размыкая губ. Артур чудом уловил отголосок диалога. Говорили не с ним, но говорили о нем.

«Этот котик покроет наших кошечек лучше, чем предыдущие… в нем кипит пламя… Великая хозяйка не велит убивать его, пока котята не принесут приплод…»

Совсем близко Артур увидел горящие, напряженные глаза ведьмы. Она часто втягивала сухими губами дым, выпускала его из ноздрей, – и каждый клуб фиолетового табачного прошлого превращался перед ее глянцевой физиономией в движущуюся фигуру.

Он провалился в никуда, почти до пояса.

Верхняя часть туловища могла еще совершать бесцельные движения, уцелевшая правая рука тянулась к жаровне, шарила по низкому столику, сбивая с перламутровой поверхности фигурки божков, но все, что ниже груди, Артур не чувствовал и не видел.

«Лежи смирно, не отбивайся, – внятно посоветовала старуха и погладила его когтистой желтой лапкой по щеке. – Ты сам себе мешаешь. Прекрати сам себя держать за горло, отпусти себя, хотя бы на час, тебе станет легче…»

Очередная порция дыма в легких.

Неожиданно он увидел себя со стороны.

Он увидел человека, который годами держит себя в напряжении, не позволяя мозгу и телу отдыхать. Он увидел человека, который изводит себя, неумолимо ведет себя к ранней смерти. Он увидел, как этот измученный человек застрял, разделившись пополам, не позволяя себе окунуться в отдых…

Расслабиться и поверить!

Он улыбнулся ведьме – и прекратил сопротивление. Ковер тут же поглотил его вторую ногу, затем жаркая волна добралась до груди и до горла. Карлица с усмешкой следила, как он из последних сил приподнимает подбородок над залежами подушек.

В следующую секунду он провалился. Или ему только показалось, что провалился. Тени стали ярче, возникло фиолетовое неровное свечение, мятный дым сменился прохладной влагой. Запахло так, как пахнет в оранжерее после обильной поливки. Влажными листьями, сырой землей, умирающими растениями. Только объем помещения остался прежним – каменный мешок, закругленность… Улитка?

Нет, он ошибся. Улитка расширилась, от нее вглубь и в стороны разбегались боковые тоннели и шахты. Горный массив был пронизан ходами, в них и сейчас трудились горняки, увеличивая подземные владения Великой хозяйки. Запах сырой земли перебился ароматом розмарина, мрак сменялся фиолетовым свечением, и снова становилось ненадолго темно, и опять – фиолетовое мерцание. До Артура не сразу дошло, что его кружит.

Кружило в воронке, словно на боку лежало смирное колесо обозрения. Он никуда дальше не проваливался, вдыхал душные тропические запахи оранжереи, пытался вращать головой…

С ним больше не говорили, они общались между собой. Они – потому что их было много. Может быть, двадцать, или сорок, или сотня. Они общались невероятно быстро, их язык напоминал стук тонких пальцев сразу по сотням клавиш. Их язык походил на стук сотен птичьих клювов о стекло. Артур не мог разобрать слов, но улавливал общий смысл. Чем дольше он слушал, тем яснее становился смысл их пулеметной речи, но все сильнее мешала боль в щеке. Он попытался подвинуться, однако от этого стало еще больнее. Почему-то Коваль боялся открыть глаза, словно мог спугнуть их колючие шепоты.

Карлицы кружили вместе с ним.

Они пребывали в смятении. Они чуяли, что жалкий человек слышит их и даже понимает. Такого не случалось очень давно. Он слышал, как они ругали кого-то за гибель Джакарии. Точнее, имя Джакарии не упоминалось, они сожалели о своей погибшей сестре.

Их мнения разделились.

«Убить его… убить немедленно… отдать на корм светлякам… Великая хозяйка не желает делать его своим нураги…»

«Этот человек может понести сестер на другие острова… он вынослив и смел… Великая хозяйка ждала человека, который убьет наших сестер… надо сделать его другом…»

Коваль потерял нить спора. Что-то свербило в правой щеке, ввинчивалось в нее, как раскаленный шуруп, и по наличию этой боли он начал осознавать свое положение в пространстве. Оно оставалось прежним, он лежал ничком, но уже не лежал, а словно висел, крепко удерживаемый множеством тонких канатов.

Сырой могильный холод и резкий аромат розмарина. Шуруп воткнулся в щеку с новой яростной силой. Артур открыл глаза и увидел… лес из живых зеленоватых змей. Он вздрогнул и дернулся, но оплетшие его нити держали крепко. Конечно же, они не были живыми: они не умели плавать, бегать или летать. Но они крепко держали его. Артур висел в метре над рыхлой влажной землей, из нее тянулись жесткие тонкие побеги, они пружинили, не давая человеку упасть, они обвивали руки, ноги и голову. Один из этих бледно-зеленых, острых стержней больно колол щеку.

Его продолжало носить по кругу, и, судя по замедлившемуся вращению, он сместился чуть ближе к центру воронки. При такой скорости вращения улиткообразная пещера должна была достигать диаметра в несколько сотен метров. Великая хозяйка, именно так Артур перевел для себя это имя, очевидно, находилась в самом центре своей крутящейся вселенной, но увидеть ее пока не получалось…

Травинки росли на глазах, колосились, приподнимая лежащего, словно закутанного в кокон мужчину всё выше и выше. Эта невероятная трава и рыхлая почва, в которой копошились светящиеся насекомые, они вращались вокруг некой точки, расположенной вне поля зрения. Коваль уже не понимал, где реальность, а где морок, говорила ли с ним красивая женщина, курила ли с ним кальян, или с самого начала он висел среди колючих травинок. Он ощущал, что колоссальный лабиринт вращается глубоко под землей, но не мог уловить природу силы, которая заставляла его двигаться…

«Он силен и отважен… позвольте ему покрыть кошечек… потом мы скормим его светлякам…»

Артуру с невероятным трудом удалось освободить щеку от колючего побега. Проклятый подземный бамбук едва не выколол ему глаз. Фиолетово отсвечивали грибы, гирляндами повисшие в пространстве, на тонких нитях. Трава росла не только снизу, все окружающее пространство походило на вывернутую щетину громадного кабана.

«Великая хозяйка опасается… таких, как этот, может быть много… из них нельзя сделать послушных нураги…»

«Другие не такие… другие самцы из сегодняшнего улова глупы и трусливы… они нас не слышат… Великая хозяйка отправит их углублять плантации у озера Светлячков… Крепкие руки, они будут работать пять лет, пока не умрут…»

Наконец Артур увидел паразитов. Эти карлицы сильно отличались от малютки, которая оседлала пирата Джакарию. Они были гораздо крупнее, ростом с трехлетнего ребенка, их светло-розовые тела сплетались в трепещущий, истекающий слизью шар. Сквозь бледную кожу просвечивали пульсирующие сосуды. Их глаза, похожие на сгустки красной сахарной пудры, очевидно, не слишком жаловали дневной свет. Взгляд притягивало куда-то влево, в дальний угол, – там свечение фиолетовых грибов было особенно сильным.

Артур скосил глаза. Медленное горизонтальное вращение захватило не только его. Впереди, чуть ближе к таинственному центру «мини-галактики», кружили еще двое людей, худая женщина в рубище и такой же тощий, покрытый язвами и лишаем мужчина. Оба висели, ни за что не держась, безвольно свесив конечности, у каждого на затылке сидела нураги. Чуть позже Артур сам обогнал еще одну женщину, она кружила по дальней орбите, постепенно смещаясь к центру, зеленоватые колосья поддерживали ее в полете. Когда женщина проплывала мимо, Коваль с ужасом осознал, что его ждет в случае, если карлицы решат оставить его в живых.

Когда-то эта женщина была молодой, пышущей здоровьем крестьянкой или рыбачкой. Сейчас ее кожа сморщилась, обвисла, от платья остались грязные обноски, ладони и ступни кровоточили от непосильной работы в шахтах, из открытого, перекошенного рта капала слюна, а глаза…

Глаза почти полностью заменила багровая пушистая пена. На затылке несчастной устроилась жирная розовая тварь, ее червеобразные отростки уже проросли в череп, в глаза, в позвоночник несчастной. В правой руке летящей по кругу женщины Коваль увидел плетку, она крепилась веревочной петлей к запястью. Плетка волочилась следом за хозяйкой, путаясь в дебрях жесткой травы.

Коваль неожиданно прозрел.

Они собрались на спешное совещание. Те, кто не пользовался в данный момент человеческим телом, и те, кого оторвали от службы. Надсмотрщицы, управленцы подземного рабского сообщества, ответственные за питание, размножение и труд…

Скорость нарастала. Колючая трава неумолимо сдвигала его безвольное тело к центру водоворота. Он уже различал, как в самом центре, сцепившись гибкими конечностями, ни за что не держась и ни на что не опираясь, кружит мохнатый розовый ком. Паразиты в нем были спрессованы туго, наподобие планетарного ядра. Вокруг этого ядра, цепляясь за него, примыкая или отрываясь, кружили отдельные особи и целые группы разумных карликов.

Великая хозяйка… Она находилась где-то здесь, в самом сердце скопления, он мог бы разорвать ее голыми руками, он мог бы всех их разорвать, если бы не чертова дрянь, которой его заставили дышать…

«Сволочи, сволочи, отчего же не повернуть голову?..»

Артур сумел-таки оторвать пылающую голову от опутавших его колючих стеблей. Мимо проплывало очередное скопление светящихся грибов, оно блестело, как неровное морщинистое зеркало. В фиолетовом отражении Артур увидел свою спину.

Там сидела розовая тварь.