"Невеста из USA" - читать интересную книгу автора (Гладкий Виталий)Глава 11В ломбарде никого не было. Это меня порадовало. Конфиденциальные разговоры не терпят присутствия посторонних. Фусик сидел за конторкой с окошком как жирный мохнатый паук-птицеед в своей паутине. Сходство усиливалось благодаря круглым допотопным очкам в коричневой роговой оправе и коротким рукам, поросшим черным густым волосом. Эта буйная поросль не присутствовала лишь на ладонях. Сам он был черен, как галка, и лохмат. Годы лишь слегка посеребрили ему виски, да расширили физиономию, которая стала почти квадратной и прибрела двойной подбородок. - Я вас слушаю… кхе, кхе!… молодой человек. Фусик снял очки и остро посмотрел на меня из-под мохнатых бровей. Они были у него точь-в-точь как у бывшего генсека КПСС Брежнева. За небольшим отличием - брови Фусика смыкались с его гусарскими бакенбардами. - Здравствуйте, Франц Бениаминович! - сказал я, изобразив слащавую улыбку. - Не узнаете? Фусик терпеть не мог своего имени, поэтому всем представлялся как Франц. О том, как его зовут согласно метрике, знал очень ограниченный круг людей, в основном старожилы; а если совсем уж точно, то те из них, кто постоянно пользовались услугами ломбарда. - М-м… Извините, что-то не припоминаю… - Ну как же, как же… Впрочем, мы давно не виделись. Как там поживает моя подвесочка? Хотелось бы забрать ее. Память, знаете ли. - П-простите, о ч-чем речь? - Фусик вдруг начал заикаться. Вспомнил, жучара, подумал я торжествующе. Еще бы не вспомнить. Можно сказать, за копейки отхватил такой жирный куш. - Подвесочка… бриллиантик, каратов на десять. - Я осклабился. - Это было… - Я назвал примерную дату. - Загляните в свой гроссбух. Там все написано. Фусик что-то тихо пискнул, затем прокашлялся и сказал неуверенным тоном: - Кхе, кхе!… А залоговый билет у вас есть? - Конечно. Дома, - соврал я, не моргнув глазом. Квитанцию я выбросил… или где-то посеял. Это не суть важно. Я не собирался выкупать у Фусика свою находку, хотя в принципе мог продать ее гораздо дороже. Мне казалось, что таким образом я могу избавиться от укоров нечистой совести. - Если нужно, мне недолго ее принести, - сказал я бодро. - Мигом смотаюсь, тут недалеко. - Э-э… - Фусик пребывал в растерянности. И я понимал, почему. Он уже давно толкнул мою находку, наварив на этой операции кучу бабок. - Что вы сказали? - демонстративно воткнул я свое ухо в окошко. - Нет-нет, ничего… - Фусик начал суетливо искать толстую конторскую книгу. - Посмотрим… Запись он нашел быстро. Прочитав свой убористый каллиграфический почерк (старая школа; я вот пишу как курица лапой; иногда даже сам не могу разобрать, что накалякал), Фусик с деланным сочувствием сказал: - Не могу вас обрадовать, молодой человек. Да-с… Не могу. - Это почему? - Все сроки вышли. Согласно нашим правилам, ваша подвеска реализована… чтобы покрыть убытки ломбарда. Мы не можем вечно хранить то, что нам сдают. Таков порядок. - Ах, как жаль! - Я сокрушенно покачал головой. - Ну да ладно, Бог с ней, с этой подвеской. Такова ее планида. Но тогда мне хотелось бы получить за свою семейную реликвию ее истинную цену, а не жалкие гроши, которые вы ссудили мне от своих больших щедрот. - Простите, но вы получили деньги согласно оценке… - Фус Бениаминович! - Я склонился к окошку и жестко заглянул прямо в глаза Фусику. - Не надо мне лепить горбатого. В своей «оценке» вы нечаянно - я в это верю! - ошиблись. Решили, что подвеска - имитация драгоценного камня. И заплатили только за металл. Поэтому я прошу - нет, даже требую! - чтобы вы немедленно исправили свою оплошность. - А-ва-ва… - Фусик растерялся. Причина растерянности Фусика лежала, что называется, на поверхности - я назвал его настоящим именем. Мало того, Фусом моего визави кликали в основном деловые, с которыми заведующий ломбардом проворачивал всякие темные делишки. И теперь Фусик предположил, что я тоже принадлежу к преступному миру. А как решает подобные проблемы босота, ему было известно не понаслышке… - Не слышу положительного ответа. - Я добавил в голос немного жестких ноток. - Но я же сказал, что подвески уже нет! - наконец прорвало Фусика. - Она продана. Он произнес это с трагическим выражением на сильно побледневшем лице. - А я ответил, что это неважно. Я согласен на денежную компенсацию. На справедливую денежную компенсацию, - добавил я с нажимом. - Притом с процентами. - К-к… С к-какими процентами!? - Но вы ведь пользовались моими бабками все эти годы. А денежка счет любит. Вот счетчик и натикал мне хороший навар. Да будет вам, будет играть в непонятки! За ошибки нужно платить, уважаемый. И вы заплатите, в этом у меня совершенно нет никаких сомнений. А у вас? То-то же… Берите ваш арифмометр и начинайте крутить ручку. Да побыстрее, у меня времени в обрез. - Это грабеж! - обречено пискнул Фусик. - Грабеж был тогда, когда я вам сдавал подвеску. А сейчас идет всего лишь восстановление попранной справедливости. Что касается навара, то десять процентов годовых меня вполне устроят. - Десять!? Что вы такое говорите!? - Ладно, только из-за уважения к вашим сединам - семь. И точка! Дальнейший торг неуместен. Я подошел к входной двери и повесил табличку «Закрыто». - Чтобы нам никто не мешал, - объяснил я Фусику, который наблюдал за мной как лягушка за голодным удавом. Он уже сдался, я это чувствовал. При советской власти в подобных случаях Фусик мог вызвать наряд милиции, и все проблемы решились бы очень быстро и в его пользу. Но сейчас были другие времена. Ментовская «крыша» вполне могла оказаться дырявой. К тому же, общественный статус заведующего ломбардом не позволял заводить телохранителей. Это было бы чересчур. А мое упоминание «счетчика» и вообще добило Фусика. Что это такое, нынешним бизнесменам объяснять не нужно… - Может, мы договоримся как-то по-другому… - сказал он елейным голосом. Поняв, что угроза для его жизни миновала, он осмелел и начал мыслить, как и должно хитровану, который сумел продержаться на такой хлебной должности без малого тридцать лет. - Возможно, - не стал я упираться. - У меня есть антики, - зашептал он доверительно. - За бугром они стоят бешеных денег. Я отдам их вам почти даром. Естественно, в пределах суммы, которую мы сейчас определим. - Фус Бенедиктович, мне эти ваши антики до лампочки. Я готов забыть историю с подвеской, но при одном условии… - Что за условие? - Фусика даже в пот бросило от моих слов. Он сразу почуял, что может выйти из пикового положения с минимальными потерями. Что значит большой опыт в облапошивании ближних… Касательно драгоценных изделий античной эпохи, коими Фусик начал увлекаться уже после развала Союза (я узнал об этом, когда мы расследовали одно небольшое дельце), когда в стране наступил полный бардак, то я поверил ему сразу. Некоторые изделия древних ремесленников и ювелиров благодаря грабителям старинных захоронений поступали и в ломбард - конечно, не вполне официально. На этом Фусик тоже имел неплохой навар, особенно если удавалось через свои связи втюкать какой-нибудь древний раритет заезжему иностранцу. За границей антики и впрямь были в цене, и подъем по деньгам нередко был десятикратным. Так что в этом вопросе мой визави не врал. Я молча протянул ему восстановленный залоговый билет. - М-м… - пожевал губами Фусик. - Понятно… Мой документ. Кхе, кхе!… Должен вам сказать, что лично мне этот человек не знаком. - Кто бы сомневался… - ответил я любезно. - Но я знаю, кто он и где живет. - Даже так? - Не скрою, я был приятно удивлен. - Тогда черкните мне его адресок. - С большим удовольствием. - Фусик взял ручку, листок бумаги, но, прежде чем заняться упражнениями в каллиграфии, с трепетом спросил: - Значит, я даю вам адрес… этого гражданина - и мы квиты? Я хохотнул. - Конечно, - ответил я, продолжая лучезарно скалить зубы. - Слово?… - Заметано. Зуб даю. Фусик облегченно вздохнул и быстро написал на листке несколько слов. - Вот, - сказал он, просовывая через окошко свою цидулку. - Пожалуйста. - Дзенкуе бардзо, - поблагодарил я Фусика, щегольнув знанием польского языка. Года два назад я сподобился изведать прелестей заезжей польской паненки, которая между делом - то бишь, в перерывах между сеансами ублажения плоти - научила меня нескольким обиходным выражениям на своем родном языке. Нужно сказать, что нам совсем не мешали натянутые отношения между Россией и Польшей. Мне довелось убедиться в очередной раз, что народная дипломатия гораздо эффективней и плодотворней официальной. Действительно, мир на Земле можно спасти только любовью. - Итак, где живет господин Гаркавый, у которого, судя по всему, - тут я уколол Фусика, который поспешил изобразить на своей квадратной физиономии детскую невинность, беспощадным взглядом, - золотишко куры не клюют, мы знаем. Я почему-то думаю, что он ваш постоянный клиент. Не так ли? Можете промолчать, только кивните. А вот что он собой представляет, как личность, мне пока неясно. Хотелось бы получить объяснения и на сей счет. Фусик немного помялся, но все же здраво рассудил, что надо колоться. Он обречено вздохнул и ответил: - Гришан - бывший вор-щипач. Карманник. Он уже на пенсии. - Ой ли?… - Он сам мне говорил. Ему уже под восемьдесят. - А часики откуда? Неужто он дошел до ручки, что сбагривает за копейки нажитое за долгие годы тяжелого и опасного труда? Судя по сумме, которую вы «отвалили» ему по старой дружбе, мужские золотые часы с браслетом (к тому же, фирменные) весили не более десяти грамм, что маловероятно. Вы обули старого вора как последнего фраера, что вызывает определенные сомнения. Уж он-то точно знал, на сколько тянет его рыжевье. - Он мне никакой не друг! - отгрызнулся Фусик. - Понял. Вопрос снимается. Суду и так все ясно. Господа присяжные заседатель удовлетворены. Значит, господин Гаркавый решил тряхнуть стариной и заработать себе добавку к пенсии. Похоже, «квалификация» у него высочайшая. Тиснуть золотые часики сегодня совсем не просто. Обычно они катаются в «мерседесах» и чаще всего с охраной. Кстати, а где эти часики? Неужто до сих пор лежат в вашем сейфе? - М-м… - Фусик старательно отводил глаза в сторону, чтобы не встретиться со мной взглядами. - Нет, не лежат… - Так бы вы сразу и сказали. Но мне до вашего бизнеса нет никакого дела. Я прощаюсь с вами и ухожу. И прошу вас - никому о нашем разговоре ни единого слова! Особенно Гришану. Вы поняли? А то вдруг вам захочется прямо сейчас, после моего ухода, позвонить старому корешу, поболтать о том, о сем… - Молодой человек, я не так глуп, как вам кажется, - с неожиданным достоинством ответил Фусик. - В моем деле молчание воистину золото. - Вот и ладушки. Не растеряйте свое золото. Вам из него сделаю шикарное надгробие. Всех благ! С этими словами я вышел на улицу. Мрачноватая атмосфера ломбарда меня угнетала. Казалось, что время в нем пошло вспять, и я перенесся в семидесятые годы прошлого столетия. Наверное, у денег и ценностей плохая аура. Видимо, по этой причине все солидные банки стараются строить в виде помпезных, мраморных дворцов, почти храмов - чтобы сгладить негативный фон, исходящий от денежной массы, красотой архитектурного замысла и изысканностью дорогого интерьера. Я направился по указанному в бумажке адресу сразу, не откладывая встречу с Гришаном в долгий ящик. Как могла попасть принадлежащая ему квитанция в карман молодому человеку, которого оприходовала Дженнифер? Это был интересный вопрос… Удивительно, но Гришана я узнал сразу, словно у меня с ним было шапочное знакомство. Он сидел среди нескольких стариков-пенсионеров, которые в тени тополей забивали «козла». Его выдал взгляд. Он был профессионально беспокойным и живым. Казалось, что у него не поблекшие от старости серые глаза, а две изрядно поседевшие шустрые мыши. Они тревожно шныряли туда-сюда, пребывая в постоянном движении. Гаркавый словно ждал, что вот-вот откуда-нибудь появится наряд милиции и возьмет его под микитки… Был он худощав, невысок ростом и вообще казался каким-то неприметным. Такой тип людей теряется в толпе, как щепка в реке во время половодья. Из таких невзрачных, обыденных мужичков куются кадры сотрудников внешней разведки и топтунов из наружного наблюдения. Что я пришел по его душу, Гаркавый вычислил мгновенно - едва мы встретились взглядами. Он сразу поскучнел, сник и понуро уставился на стол, сбитый на скорую руку из половых досок. Они были не крашены, но от долгих доминошных баталий стали как полированные. Я подошел к нему сзади и тихо сказал: - Привет, дядя! Отойдем в сторонку, есть разговор… Старый вор молча кивнул и движением острого подбородка указал на беседку в глубине двора. Ее заплел дикий хмель, который запустил свои длинные плети даже через прохудившуюся крышу. В беседке не было никого. Наверное, здесь собиралась лишь молодежь по вечерам, потому что на полу валялись жестяные банки из-под разнообразных напитком и окурки. - Ну? - сказал Гришан, едва стена из хмеля отделила нас от нескромных взглядов. Я молча ткнул ему в руки восстановленную квитанцию из ломбарда. Старый вор взял ее и начал неспешно изучать с таким видом, словно ему всучили берестяную грамоту со старославянскими буквами. - Что дальше? - спросил он наконец, возвращая мне бумажный листок. Лицо у него в этот момент было как у индейца-гурона возле столба пыток - ни единой эмоции. Маска. - Знакомый квиток*? - Я холодно заглянул в его серые зенки. - Допустим. Что с того? - Ничего. Меня происхождение котлов* не интересуют. Это я говорю для прояснения картины. - Ты… не мент? - А что, похож? - Не сказал бы… - С этого и будем исходить. - Так что тебе нужно, хлопец? - Я хочу задать всего лишь один вопрос: как этот залоговый билет мог оказаться в чужом кармане? - Не понял… - Что тут непонятного? *Квиток - квитанция (жарг.) *Котлы - часы (жарг.) - С какой стати ты решил, что я стукач? - А, понятно… Воровская честь и все такое прочее. Дядя, ты хочешь откинуть копыта не как пес подзаборный, а как человек - под траурную музыку и поминальные речи? Хочешь, хочешь, по глазам вижу. К старости человек становится мудрее… даже если он в юности был совсем тупым. Я ведь сказал, что не мент. А значит пустые трали-вали разводить с тобой не буду. Недосуг. Если ты не расколешься сейчас, я уйду. А потом вернусь. И тогда ты мне, дядя, будешь петь серенады. Словно Карузо. Просекаешь, о чем я базлаю? - Умеешь ты убеждать… - Кто на что учился… Так я слушаю. - Котлы не мои. Меня попросил сдать их в ломбард… один знакомый. - Фамилия, адрес?… - Он пачпорт мне не показывал. Зовут его Михаил. Просто знакомый. И… и все. - Михаил, говоришь? Возможно… А ты, дядя, часом, не вертишь хвостом? - Хлопец, я уже стар, и брехать мне как-то не по масти. Михайлой его зовут. Я видел, Гришан не врет, но в то же время что-то не договаривает. У меня оставался последний надежда, козырь, который я не предъявлял даже Фусику - фотография парня, в кармане которого Плат нашел квитанцию. Устроить в ломбарде демонстрацию фотокарточки мне помешала вполне логичная причина - по словам Фусика, часы сдал немолодой человек. А мертвецу было от силы двадцать пять - тридцать лет. К тому же, у меня на руках был и адрес Гаркавого. Но теперь иное дело. Мне почему-то казалось, что старый вор знает гораздо больше, чем рассказал. Уж больно честными глазами он смотрел на меня, как бы подчеркивая кристальную прозрачность своей души. Похоже, держит меня за лоха… В наше время - и честный человек. Это что-то из разряда сказок про белого бычка. Тем более - честный вор-рецидивист. Мрак! Скажи кому, засмеют. Поверить человеку, который всю свою сознательную жизнь воровал, лгал и изворачивался, может только полный идиот. Или либеральный демократ, который врет еще больше, при этом сам себе верит. Я пока к этим разновидностям человеческих особей не принадлежу. Нет, фотку надо предъявлять. - Ладно, дядя, - сказал я и полез в карман за фотографией. - Не буду трепать тебе душу. - И тут же добавил с нажимом: - Пока не буду. Посмотри на этого клиента. Узнаешь? Старый вор взял в руки фотографию, долго ее разглядывал, а затем вдруг уронил, словно картонный прямоугольник неожиданно стал весить как двухпудовая гиря. Его худое морщинистое лицо побледнело, а в глазах появился влажный блеск. - Миня… - сказал он глухо. - Это Минька. Я ж его предупреждал… - Кто такой Миня? Фамилия? Адрес? - Племяш… Гаркавый Михаил. Живет… жил на Заводской… - Гришан назвал номер дома и квартиры. - Это он попросил, чтобы я сдал котлы в ломбард. Говорил, что премию получил за какие-то левые дела. Только врал он… меня не проведешь. - О чем ты его предупреждал? Гришан посмотрел на меня мертвым взглядом, подумал чуток, затем махнул рукой и сказал: - А, теперь все равно… Любил я Миньку. Он и похож на меня. До армии Миня был хорошим мальчиком, а как демобилизовался, так словно его подменили. Ладно бы стал деловым, но он связался с бандитами. Да, я вор! Но вор высшей квалификации. Не барахольщик, не жорик, не углан, а щипач, король воров. Меня уважали… да, уважали! У меня бабок всегда было - завались. И Минька мог бы жить спокойно и припеваючи. Был у него талант… сам учил. Так нет же, ему понадобился шпалер в кармане. Сукин сын! - На кого он работал? - Точно не знаю. Говорил, что его приняли охранником в какую-то солидную фирму. Брехал… пацан! - Как название фирмы? - Я же сказал - не знаю! - Может, его родителям известно? - Сирота он… Мать умерла, когда ему было три года, а отец… Отца у него, считай, и не было. Залетный… Миньку в основном я растил. И моя сестра. Меня снедало двойное чувство. С одной стороны я мог быть доволен, так как нащупал кончик ниточки, которая могла вывести наше расследование из лабиринта, а с другой - раздосадован: старый вор дал только намеки, которые очень непросто перевести в факты. *Барахольщик, жорик, углан - мелкие воришки, представители разных воровских «специальностей» (жарг.) Где искать фирму, в которой работал этот Минька? Я почему-то не верил предположению, что он прирабатывал на стороне. Значит, бойцы, которые грохнули Кирика, - люди этой, пока неизвестной, фирмы. Мне обязательно нужно узнать ее название и где она находится! Но как это сделать? Притом быстро. - Есть предложение съездить на квартиру вашего Миньки, - сказал я тоном, не терпящим возражений. - Прямо сейчас. Думаю, у вас есть от нее ключи. - М-м… да, есть… Но зачем? - Чтобы поискать среди бумаг вашего племянника адрес фирмы, в которой он работал. - И все? - И все. Остальное будет интересно разве что ментам, которые в конце концов выяснит его личность. Ваш Миня пока не опознан. - Никуда не нужно ехать, - мрачно заявил старый вор. - То есть?… - Я знаю, где находится эта фирма. - Момент… Но, по-моему, минуту назад я слышал совсем иное. - Я сказал, что не знаю, как она называется. Дело в том, что у нее нет вывески. Но ее адрес мне известен… - Гаркавый назвал улицу и номер дома; это был почти центр города. - И как же ты узнал его, дядя? Гришан сумрачно посмотрел на меня и нехотя ответил: - Проследил, куда Минька ходит на работу. - Доверяй, но проверяй… - Я осклабился. - Большевистский принцип в действии. Ты случаем, не состоял в КПСС? - Не обижай старика… - Понял. Вопрос с повестки дня снимается. - Кто завалил Миню? Уж не ты ли? - Взгляд старого вора вдруг потяжелел, налился свинцов, и в нем появилось что-то волчье. - Как на духу говорю - не я. Но мог бы, не скрою. Такая сейчас жизнь пошла, дядя. Или ты сверху, или тебя шпокнут. - Она всегда была такой… - буркнул старый вор. На том мы и расстались. |
||
|