"Часовой" - читать интересную книгу автора (Будогоская Лидия)

Глава II. ВЫШКА


Наше здание со стороны Невы огромное, темно-серое, с колоннами. Крепкое, как дот.

Пять этажей. Выше пятого - чердак. В глубине чердака лестница шаткая, перила только с одной стороны. Она ведет на балкон, крытый кое-где стеклом, но больше деревом, обитым с наружной стороны железом.

Этот балкон выше крыши - самая высокая точка здания, и там пост. На другой день меня на вышку поставили.

- И здесь часовой нужен,- сказал мне разводящий.- С крыши тоже можно проникнуть в госпиталь. А на чердаке может легко возникнуть пожар. Сюда телефон провели. Вот он, смотри. В случае чего звони начальнику караула. А вот здесь лежит каска…

- А каска зачем?- спросила я.

- Каска может пригодиться. Она предохранит голову от осколков.

Не понравилась мне каска. Наверное, пост горячий. Ну, конечно, через стекло видно, что железо на крыше во многих местах продырявлено.

А как мы сюда шли? Сначала через задний двор. Потом завернули под арку приемного покоя. И долго, очень долго поднимались по внутренней лестнице. Потом пробирались по пустому и темному чердаку, перелезали через балки.

Сейчас разводящий и часовой, которого я сменила, уйдут этим путем. И я здесь буду так далеко от всех! Да, здесь дядя Вася ко мне не подойдет…

Уходят. Спустились осторожно по шаткой лестнице. На чердаке Галина зажгла свой фонарик - так там темно… И, переговариваясь, они пошли по деревянным мосткам. Их голоса звучат все тоскливее и тоскливее. И вот их голоса уже затихли совсем.

В наступившей тишине я услышала, что вышка дрожит от ветра и Нева шумит. В стенках вышки люки. Я откинула средний люк и высунулась.

Надо мной широко раскинулось небо. Внизу Нева вздувает волны… И я вижу башенки, трубы, крыши, гущу деревьев, шпиль Петропавловской крепости. Мосты через Неву: один, другой, третий… Мой город и как будто неповрежденный. Как будто ничего страшного нет.

Непонятно, почему Нева злится, когда небо ясное. Ветер свежий и очень влажный, прямо с брызгами бьет мне в лицо. Вот когда я на простор вырвалась. Дышу и надышаться не могу. Гляжу и наглядеться не могу.

Я натянула поглубже свой синий берет. Из люка высунулась над волнами и пою песенку Роберта:

А ну-т‹а песню нам пропой, веселый ветер,

Веселый ветер, веселый ветер!

Моря и горы ты обшарил все на свете

И все на свете песенки слыхал…

И кажется мне, что вышка, дрожащая от ветра, уже не вышка, а палуба корабля.

Вот сейчас мой корабль с места двинется, и я медленно поплыву.

На Неву легла черная тень… Что это?.. Туча… Блеснула молния, раскатился гром… Среди ясного дня вдруг появилась грозовая туча. А Нева ее приближение чувствовала, злилась. Теперь она кидает волны даже с пеной.

Прежде я очень боялась грозы. Теперь, после бомбежек, уже не так. А все-таки я петь перестала и люк захлопнула.

Грозовая туча подвинулась к вышке. Дрожат мои утлые стеклышки. Молния точно пронизывает вышку насквозь. Это мне на посту испытание. Ничего, потерплю. Туча небольшая. И хотя стучит по крыше крупный дождь, слева над городом уже золотые просветы. И гроза прошла так же неожиданно, как налетела. Снова я открыла люк и смотрю на город, вспрыснутый дождем.

Солнце склонялось к закату, покраснело. И все, что есть в городе красного, стало густо-красным, прямо теплым, - вот крыши, например. Даже ожил самый простой кирпич. А кое-где начали гореть окна. Как будто там, внутри дома, зажглись яркие лампы. И так тихо. Наверно, все после работы по домам разошлись…

Вдруг свист пронесся над моей головой. Что-то тяжелое ухнуло внлз и разорвалось… Это уже не гроза… Снова свист, один нагоняет другой. И два разрыва подряд. Это в сто раз хуже, чем гроза! Нет отдыха городу ни днем, ни в предвечерний час.

Будь я в нашем здании, крепком, как дот, я бы стала в простенок. На улице я бы заскочила в подъезд. А здесь? Здесь на самой высокой точке я стою под снарядами. И стенки вокруг меня тоненькие, а пол на сваях. Точно карточный домик, это все разлетится от воздушной волны. Каску, что ли, надеть?.. Не надену, потому что в каске мне будет еще страшней. Какая тоска от этого свиста и тяжелых ударов!

А все-таки я нашла местечко, где мне стало спокойнее: * ступеньку лестницы, самую верхнюю. Спуститься с лестницы и спрятаться на чердаке я не смею. Разве я могу уйти с поста? И вот я уселась на верхней ступеньке, обхватила винтовку и пригнулась.

Я вспомнила: один раз во время обстрела мы бежали через задний двор в укрытие, а воробьи как ни в чем не бывало скакали около помойки и чирикали. Наверное, таким маленьким ничего не может быть. И мне хочется занимать как можно меньше места.

И вот сижу я, как птица, нахохлившись, и слышу, внизу кто-то ходит. Кому пришла охота во время обстрела ходить по чердаку?

Шаги уже на мостках, приближаются к лестнице. Да это старший лейтенант Голубков, начальник караула. Его легкая, подтянутая фигура отчетливо из темноты выступила Он остановился как раз напротив лестницы и смотрит на меня. Хоть бы я шевельнулась…

- Часовой! - окликнул он. - Какой район обстреливают?

- Не знаю, - ответила я.

- А почему ты не посмотришь?

Я молчу.

Он видит, конечно, что я струсила. Будет смеяться и, быть может, расскажет другим. Но что делать - вот боюсь. Не могу притворяться.

Стал он подниматься по лестнице. Я встала и пропустила его на вышку.

- Ну, давай посмотрим, - сказал он и спокойно открыл люк. - Иди сюда.

Я подошла.

- Видишь?

- Не вижу, - ответила я.

- А Исаакий видишь?

- Да, - сказала я.

А сама даже Исаакий едва вижу: такой туман перед глазами.

- Смотри правее Исаакия, - говорит он, - еще правее… Вон туда, за красные здания…

И я прислонилась к его плечу.

Направо, за высокими зданиями, вспышки желтого дыма, одна за другой. После каждой вспышки удар.

- Теперь вижу, - сказала я. И у меня страх как рукой сняло. И не только потому, что снаряды падают далеко - каждую минуту они могут изменить свое направление, - а потому, что на вышке я больше не одна-одинешенька. И слышу такой ровный голос.

- Обстреливают судостроительный завод, - говорит старший лейтенант Голубков.

- А я думала, снаряды падают близко, - сказала я.

- Когда над головой свист вот такой заунывный, - значит, снаряд летит далеко, а если к тебе сюда прилетит, так ты и свиста не услышишь. Так наблюдай. Если снаряды ближе начнут падать, предупреди по телефону начальника караула. Стань вот здесь за кирпичные крепления. Понятно? А главное, теряться не надо. Ты не бойся! Стоять на вышке - дело не самое мудреное. Вот послушай, что я тебе расскажу.

Сбили мы как-то немцев в атаке и высоту заняли. А высота голая: ни кусточка, ни камешка, зацепиться не за что. От миномета жарко, а от ветра холодно: в ноябре дело было. Но держаться нужно, - приказ такой получили… И друга моего - лейтенанта Тарасова Михаила - «комендантом высоты» комбат назначил. Вот тут было над чем подумать… Всю ночь мы в земле рылись и бронебойщиков расставляли.

На рассвете фашисты на нас танки пустили, а потом пехоту бросили. Четыре атаки мы выдержали, но высоты не сдали. А когда комбату доложили, что немцы огошли, он запросил: «Почему не преследовали?»

А твое дело совсем простое… Держись молодцом! Ну, я пошел…

И он спустился с лестницы. А я осталась у открытого люка.

Туман у меня перед глазами уже совсем рассеялся. И теперь я хорошо вижу не только Исаакий. Вижу слева на соседнем здании вышку. Эта вышка - башня, а вокруг нее балкон. И там часовой, только моряк. Он спокойно ходит с винтовкой по балкону взад и вперед.

И справа на здании тоже вышка простая, со всех сторон открытая. А там двое часовых. Один из них наблюдает в бинокль за вспышками разрывов. И так на каждом высоком здании. Все наш город охраняют… А на мостах? Как же я забыла про мосты? На мостах часовым еще труднее, а стоят. По всему берегу Невы стоят, и на Пятачке под выстрелами… Разве я хуже всех? Нет. И я свое выполню.

Шаги на мостках… Все ближе… Шагают двое. Мне смена идет… Дождалась.

- Ты жива? - говорит Галина. - А я за тебя беспокоилась.

- Жива: и руки и ноги целы…

И вот я спустилась вслед за Галиной на чердак. Темноту прорезал луч ее фонарика.

- А сейчас пойдешь ужинать, - говорит Галина, - на ужин макароны, белые-белые. По триста граммов.

- По. триста? Это хорошо, - сказала я. - Это не то что сто двадцать. Но мне все равно нужно пять раз по триста - тогда я только наемся. Я после ужина сразу спать лягу, чтоб голод не чувствовать.