"Четырнадцатое, суббота" - читать интересную книгу автора (Жариков Владимир Андреевич)

Глава 11. ФРУКТОВЫЙ САД

Карты правду говорят, однако. Я имею в виду географические карты. Через три перехода мы на самом деле добрались до весьма престранного и очень недоброго места. Мы стояли у обрыва, а перед нами зияла совершенно бездонная пропасть. Внизу шевелилось густое сиреневое облако тумана, поэтому дно пропасти разглядеть не представлялось никакой возможности. Какие-то розовые облака поднимались вверх и висели на уровне обрыва несколько мгновений, после чего внезапно таяли. Через минуту на их место поднимались новые. До противоположной стороны обрыва было метров триста. Там и виднелись сады.

- Это и есть сады Хой Ёхе?

- Они… - Лешек поскреб затылок, остальные скребли щетины, а я вглядывался в подзорную трубу.

- Что видно?

- Вижу ограду из железных прутьев. Ворота. Ворота открыты, но проход загораживает натянутая цепь. Ну, как обычно на автостоянках делают: ворота каждый раз открывать-закрывать не надо, а автомобили проехать не могут. Если кого-нибудь нужно пропустить, опускают цепь и все.

- Чего ты там бубнишь?

- Ничего. Ворота и цепь вовсе даже и не железные, а золотые. А дальше две яблони, вот и весь сад. А стволы обеих яблонь обвил питон, нет, анаконда сухопутная, короче, мутант кокой-то, змеюка, длиной метров тридцать, не меньше. С зубов яд капает, от него трава вянет, куда накапало, - я сложил трубу. - Почему вообще говорят "сады", во множественном числе? Два дерева, это что, уже сады?

- Так ведь, смотря кто за чем пришел, - сказал Лешек. - Короче, бабушка мне рассказывала когда-то, тут целебные дерева растут на все случаи как бы жизни, ото всех болезней спасают. Вишни от поноса, сливы от золотухи, груши - от мужского бесплодия…

- А у нас в деревне, - сказал Лева, - один мужик, он с бабой двадцать лет прожил, а детей все не было. Так тот груш объелся и помер…

- Не те груши ел, - пояснил Лешек, - Не хойёховые. А тут так: кто за чем пришел, тому тот сад нужной стороной и открывается. Нам груши-сливы не нужны, нам яблони открылись, понятно?

- Не совсем, - сказал я, но чтобы остановить поток пояснений открывшего было рот Лешека, добавил: - Но подробности меня в данный момент не интересуют. Лучше посоветуйте, как на ту сторону перебраться. Очень некорректно себя ведет этот сад. Повернулся нужной стороной, а войти не дает, дразнит что ли?

Я поднял с земли камень и швырнул его в пропасть. Звука падения мы так и не услышали.

- Мост рубить надо, однако, - предложил Лева.

- Таких и деревьев-то нет, чтобы перекинуть дотуда!

- Тогда в сапогах-скороходах разбежаться и прыгать.

- Ага! Может, покажешь как?

- Тихо-тихо, - успокоил нас Вольф. - Знаю я, как туда добраться. Для этого нам потребуются две вещи. Во-первых - златогривый конь, а во-вторых - меч-кладенец. Златогривый конь может прыгать по облакам, которые поднимаются из ущелья, только так ты переберешься на ту сторону, по-другому - никак. Метлы и ковры-самолеты здесь не летают, от магии место заговоренное. А Емеля свой махокрыл еще не достроил. А как окажешься на той стороне, повторяешь то, что я намедни проделал, спасая русалку. То есть, перепрыгиваешь через цепь и кавалерийским наскоком срубаешь змею голову, рвешь яблоки и быстро назад, потому как, спустя несколько мгновений, у змея отрастет новая голова. Если он успеет укусить коня, ты на той стороне так навек и останешься. А если тебя - сам понимаешь.

- Понимаю. Конь там навек и останется.

- Да нет, конь-то назад прискачет…

- Короче, дело за малым - найти меч-кладенец и коня.

- Дай-ка сюда карту, - сказал Лева.

- Вот, - он ткнул ногтем в топографический знак, изображение лесного массивчика. - Семь верст отсюда - поляна. Там дуб растет, на нем сундук, а в нем и меч.

- Охрана есть? - спросил Вольф.

- Двое из ларца. Оба - тупее того дуба.

- Тогда поехали, добудем сначала меч, а потом за конем. Знаю я, где тот конь обитает. Помогу достать, но только напрокат.

Дуб оказался высоченный, да иначе и быть не могло. Сундук раскачивался на золотых цепях в густой кроне почти под небесами. Около дуба из высокой травы выглядывала крышка ларца. Едва мы приблизились метров на десять, крышка откинулась, и из ларца появились два здоровенных детины, оба с одинаковыми физиономиями, на которых было запечатлено выражение сонно задумавшейся двухпудовой гири. Как они помещались в столь небольшом по размеру ларце, чем там питались и чем дышали, оставалось загадкой.

- Стой!

- Кто!

- Идет!

По очереди отчеканили оба.

- Добрые люди мы, - ответил за всех Вольф. - Меч нам нужен. На время…

- Скажи…

- Пароль!

- Пароль, - пожав плечами, произнес я.

Почесав в затылках, детины в один голос ответили:

- Проходи!

Они исчезли в ларце, и крышка за ними захлопнулась. Подойдя к дубу, я пытался сообразить, как мне добраться до сундука. Гигантское дерево дало бы фору Останкинской телебашне - в комле обхватов десять, не меньше, а ближайшая ветка на высоте третьего этажа. Хорошо, что со мной всегда мой рюкзак, в котором имеется куча всякого нужного барахла, в частности, там есть основная веревка. Пятидесяти метров должно хватить.

Увидев мои тщетные попытки закинуть на ветку конец веревки, Вольф иронически заметил:

- Что ты делаешь, Ваня? Зачем тебе вешаться? Ты же так молод, тебе нет еще и пятидесяти!

- Скажу тебе по секрету, мне еще нет и сорока.

- Не парься, - сказал Лешек и постучал костяшками пальцев по стволу дерева.

- Кто там? - отозвался дуб.

- Да свои, свои.

- А в чем дело?

- Пошептаться надо.

- Ну, поднимайся.

Дуб опустил ветку, Лешек шагнул на нее и вознесся в густую крону. Минут через десять ветка опустилась вниз, возвращая Лешека на землю, а дуб стал уменьшаться в размерах. Уменьшался он до тех пор, пока не стал напоминать растение в стиле бансай, а сундук не оказался на уровне нашей досягаемости.

- Забирай, - сказал Лешек. - Но, как бы с возвратом. Короче, до заката вернуть надо, я слово дал.

Мы вернулись к обрыву, откуда открывался вид на загадочные сады Хой Ёхе. Вольф спрыгнул с лошади и обратился к Лешеку и Леве:

- Вы оставайтесь здесь, стерегите меч как зеницу ока и никого не пропускайте на тот берег. А мы с Иваном берем сапоги и отправляемся за златогривым.

Бежали мы быстро, но долго. По лугам, по чащам, пока не добрались до косогора, поднимающегося вверх и переходящего в широкий, раздольный луг, раскинувшийся до самого горизонта. На лугу пасся огромный табун стреноженных лошадей, по словам Вольфа это был государственный штрафной табун. Чуть в стороне, ближе к нам, притулился маленький домик типа рабочей бытовки.

- Я отвлеку сторожа, - сказал Вольф. - Это пожилой ветеринар, очень сострадательный ко всяческой божьей твари. Ты в это время берешь коня…

- Как я узнаю, что это тот самый конь?

- Дай-ка трубу.

Он осмотрел через подзорную трубу табун.

- Здесь его нет. Что за черт, где же он?

- А вон там, отдельно, ближе к рощице, стоит какая-то лошадь.

- Точно! Это он. Абсолютно вороной, ни одного светлого пятнышка, хвост и грива золотые. Он, точно он! Берешь его, сапоги не забудь оставить, во весь опор дуешь к садам Хой Ёхе, добываешь яблоки и пулей - сюда. Долго я не смогу сторожа отвлекать.

- Другой охраны здесь нет?

- Нет, только старик-ветеринар.

- Не слишком ли все просто?

- Нет, кроме посвященных сюда никто не знает дорогу.

- А где взять седло, уздечку?

- Не надо. Уздечки в сторожке, трогать их нельзя. К тому же, как только наденешь на коня уздечку, сразу сработает охранная сигнализация. Скачи, как есть, в недоуздке, без седла. Конь очень умный, слушается босых пяток, как иная кляча хлыста и шпор. Ну, давай! Ни пуха!

- Да ну тебя к черту!

Вольф сделал кувырок вперед и обернулся волком. Так вот, как это происходит. Блин, опять нет с собой видеокамеры. Еще раз посмотрев на меня, он кивнул мордой и затрусил к домику-сторожке. А я, надев сапоги, в три прыжка очутился рядом с конем.

Я видел, как из сторожки вышел человек, волк что-то говорил ему, жестикулируя поочередно то правой, то левой лапой, иногда, даже, хватаясь за живот. Когда человек увел его за сторожку, я с разбегу запрыгнул на златогривого и, ударив его голыми пятками, во весь опор помчался к садам Хой Ёхе.

Лева подал мне кладенец. Я перекрестился и повернул коня к обрыву. Все-таки было страшно: как это, скакать по облакам! Но другого выхода нет. В этой затее рискуют все, в первую очередь, конечно, я. Волку тоже достанется, если мы не вернем коня, Лешеку попадет за меч, да и Лева как-нибудь пострадает, так, за компанию. А мои старые друзья навек останутся не освобожденными. Ладно, хватит соплей. Я выполняю ответственную миссию. Вперед!

Я ударил коня пятками и вцепился ему в гриву. Всего пять прыжков потребовалось златогривому, чтобы добраться до противоположной стороны каньона.

- Золотой ты мой! - я похлопал коня по шее. - Ну, давай! Вперед!

Конь перепрыгнул через цепь. Змей, грозно зашипев, сделал выпад в мою сторону. Бог мой, ну и глаза! Огромные как блюдца, с ярко-оранжевой радужкой и щелевой диафрагмой. А зубы! А пасть! Моя голова поместится в ней и еще место для шеи останется. Я чуть отпрянул назад и с плеча рубанул толстенное, в два обхвата, тело. Брызнула темно-коричневая кровь, голова чудовища покинула бренное тело и с шипением рухнула наземь, следом рухнуло и туловище.

Выслав вперед коня, я на скаку сорвал ярко-красный плод с одного дерева и желто-зеленый с другого, развернул златогривого и, погоняя его босыми пятками, направил к пропасти. Сзади снова раздалось шипение. Оглянувшись, я увидел ожившую рептилию. Голова снова была на месте, с зубов капал яд, но мой скакун уже перепрыгнул цепь, и мы находились вне зоны досягаемости. И вот я снова мчусь по клубам розового пара через пропасть, на ходу пряча в "кенгуровый" карман анорака добытые фрукты. Теперь страха уже нет, есть только недоумение, каким образом сгустки тумана могут представлять собой твердую опору. А златогривому, видно, не впервой скакать по облакам, его спокойствию можно позавидовать. Пять прыжков, и сады Хой Ёхе остались на той стороне каньона.

- Держи! - я бросил Леве меч-кладенец и направил златогривого к его постоянной стоянке, штрафному табуну.

- Давай, дружок, домой, скорее! Там ждет тебя вкусная травка!

В одном из многочисленных карманов у меня еще с былых времен нашего безмятежного водного путешествия завалялась "заначка" - несколько сухариков и пара кусочков сахара.

- Спасибо, друг! Извини, больше отблагодарить нечем.

Спешившись, я протянул коню угощение и похлопал его по шее, отправляя пастись на луг. К сожалению, мы не условились с Вольфом, как дать ему сигнал о том, что я завершил выполнение миссии и вернулся. Но я подумал, что поскольку преступных умыслов на душе у меня теперь уже не имелось, я могу спокойно продефилировать мимо сторожки. Волк увидит меня и все поймет.

Я заложил руки за спину и принялся посвистывать и напевать, изображая из себя праздношатающегося:

Пора, в путь-дорогу,

Уж дело сделано,

Сделано,

Сделано пам-пам…

Пару раз пропев это, я обошел сторожку с тылу и обмер от изумления. Я увидел несчастного волка со страдальческим выражением ли… э… морды, а глаза его в свете заходящего солнца тускло отражали предсмертную муку. А рядом на корточках сидел пожилой человек в белом халате и чепчике с синим крестом. На лбу у него было закреплено офтальмологическое зеркальце, а в руках он держал необъятных размеров спринцовку.

- Здрась-сьте! - поздоровался я с ветеринаром.

- Чего надо!? - строго отозвался тот.

- Лошадка у меня захромала, не посмотрите?

- Времени нету! - буркнул в ответ старик. - Завтра приходи!

- Ладно. Завтра, так завтра.

Я не стал спорить и повернул к тому месту, где лежали наши с Вольфом сапоги. Минут через пять появился и Вольф в человечьей ипостаси. Он еле волочил ноги и держался одной рукой за живот, а другой за то место, на котором сидят.

- Сейчас я умру, - устало произнес он. - У меня такое ощущение, что меня свела судьба с "голубым" тираннозавром. У тебя-то все в порядке?

- В полном, - я похлопал себя по оттопыренному "кенгуровому" карману.

- А златогривый? Чего ты там говорил про хромоту?

- Это я говорил про виртуальную лошадь. Надо же было чем-то объяснить свой приход. А зачем он делал тебе клизму?

- Я не знал, как его отвлечь и наплел первое, что взбрело в мою дурацкую голову. Сказал, что объелся крольчатиной, а кролики, небось, жрали капусту, напичканную нитратами, а на нитраты у меня аллергия. Я думал, старик даст какую-нибудь таблетку, а он решил устроить промывание кишечника. После второй клизмы спросил: "Ну, как?". Я смотрю, тебя еще нет…

- Я спешил!

- Верю. Не помогло, говорю, все еще болит. Короче, ты появился после пятой клизмы… Ой! - в животе у Вольфа булькнуло. - Кой черт понес меня на эту галеру!

Мы с Вольфом вернулись к каньону и, соединившись с друзьями, всей группой сначала отнесли законному хранителю меч-кладенец, а после двинулись на север в направлении предполагаемого места расположения загадочного НИИКоГО, стараясь при этом держаться ближе к границам Алмазной долины. К условным границам, поскольку, даже находясь за пределами долины, мы все равно пребывали на территории ее провинции (или колонии, как вам будет угодно). Но мои спутники считали, что чем ближе к центру, тем богаче селения, больше порядку и защищеннее путник.

Поскольку близилась ночь, пора было подумать о ночлеге. Я предлагал разбить бивак прямо в лесу и приготовить ужин из имеющихся у нас запасов. Но меня в этом начинании не поддержали, народ желал хорошей еды и мягкой постели, короче не терял надежды набрести на постоялый двор.

Спустя какое-то время мы выбрались на наезженный тракт. Судя по карте, дорога называлась "Северо-восточная магистраль" (это вам не хухры-мухры!), и вела она к границам Кощеева царства. Очень странно, что дорога эта сильно наезжена, ведь дипломатические отношения обоих государств весьма натянуты, торговля не ведется и в гости друг к другу никто не ездит. Вроде бы как холодная война. Разве что армии проводят тут маневры для устрашения противоположной стороны.

Когда уже всерьез смеркалось, и мои спутники почти созрели до обустройства бивака в лесу, впереди показалось селение. Табличка дорожного знака, приколоченная ко вбитому в землю шесту, гласила о том, что деревня носит название Долгохреново. Мы тут же принялись за обсуждение столь странного названия и решили, что толковать его можно двояко. Либо здесь в самом деле растут необычайной длины одноименные корнеплоды, либо имеются в виду совсем не овощи, а более благозвучное наименование достоинств сильной половины местных жителей. Тем временем мы уже въехали в село и вопросы этимологии ушли на второй план.

Селение оказалось не богаче Левиного родного Николаева. Впрочем, даже Николаево рядом с этой деревней показалось бы Парижем супротив Рязани. Завидев нас, на улицу высыпали толпы ребятишек, мал мала меньше. Одни кричали, другие дразнились, третьи клянчили какую-нибудь подачку. Ребятишки составляли большую половину деревенского населения. Значительная часть другой половины состояла из девок и молодух. Они пялились на нас, отдернув занавески на окнах, а те, кто посмелее, выходили во дворы, разглядывая нас через изгороди, лузгали семечки и плевали шелухой на дорогу. Редкие мужики косились на нас не то что враждебно, но несколько недобро, не прерывая своих хозяйственных дел.

Долгохреновские девки особой красотой не блистали, а мужское население выглядело несколько странно. Среди них напрочь отсутствовали взрослые парни и молодые мужики, как будто бы после шестнадцати им сразу стукало сорок.

Постоялого двора и здесь не оказалось, сей бизнес в местных деревнях был явно не в почете. Но едва просочилась информация о цели нашего визита, она тотчас распространилась со скоростью звука, и на улицу высыпали бабы, наперебой предлагая в наем свой угол. Мы выбрали в качестве хозяйки одинокую старушонку, у которой имелась пусть небольшая, но малонаселенная избенка (точнее, старушка в ней проживала одна), а также сарайчик для двух лошадей.

- Господа сюда, в горницу, - говорила старушка, приглашая нас в избу. - А слуг-то поместить и негде, разве что на сеновал.

- Каких слуг? - опешили мы.

Ах, ну да! Дело в том, что Лев с Вольфом прибыли в село верхом на лошадях, а мы с Лешеком, сняв скороходы, были пешие и босые.

- О нет, синьора, - учтиво пояснил Вольф. - Здесь нет слуг, мы все четверо - компаньоны. А то, что двое из нас без лошадей, это просто несчастный случай, их съели волки.

- Зачем же ты на своих сородичей напраслину возводишь? - тихо спросил я у него.

- А чего они?! Мясом питаются… Я-то почти вегетарианец. Впрочем, сейчас я так голоден, что не напрягаясь съел бы целую лошадь.

Наши предположения оказались верны. Большак в основном пользовали военные для своих маневров, а в Долгохреново они частенько останавливались на постой. Тогда жизнь в селе бурлила и кипела, и у селян, после отхода армии, какое-то время водились деньги. А спустя сами знаете, какой срок, население деревни заметно прибавлялось, но не надолго. Первый же рекрутский набор высасывал из селения всех молодых мужиков и парней, достигших призывного возраста, и во время следующих маневров они входили в родную деревню уже в ином качестве.

Из-за такой специфики в селе царил матриархат, поскольку женское население превалировало, а как кого по батюшке величают иной раз и неведомо. Родословные ветви генеалогических древ причудливо переплетались, частенько и ненароком случались инбридинги и инцесты, что явно шло не на пользу экстерьеру местного населения.

Обсудив за ужином вопросы генетики, мы заранее рассчитались с хозяйкой, поскольку ни свет, ни заря собирались покинуть село, и улеглись спать. Поднявшись рано утром вместе с петухами, мы снова взяли курс на предполагаемое местонахождение НИИКоГО и козьими тропами, почти напрямую, двинулись вперед.