"Чужое" - читать интересную книгу автора (Данихнов Владимир Борисович)Глава седьмаяОни стояли все вместе, рядом, усталые и грязные. Шаги звучали в полной темноте, и кто-то дышал, выпуская из ноздрей струи горячего пара, и струи эти, кажется, светились, выжигая во тьме пылающие линии. — Фи… фай… фо… — Я бы сказал, что нам надо преодолеть наши страхи, чтоб вырваться из этого морока, наведенного сероглазым, — неуверенно произнес Семеныч, — но ведь страха нет давно, не боюсь я ковров, осталась только жалость, что папа и мама умерли, потому что они хор-рошие были на самом-то деле, замечательные. Папа иногда бил маму, но он был хороший папа, а однажды даже оторвался от телевизора и помог мне клеить пластмассовую модель самолета. Вот такой вот нос-пиндос. — Фам… — А мои родители, — сказал Проненко, опиравшийся о холодную голую стену, — они тоже были как бы хорошие, это мы — придурки, маленькие идиоты, и Сашу парализовало из-за этого, мы виноваты, врали зачем-то друг другу, как бы накручивали… На другой стороне улицы что-то стукнуло, по дороге поползли светляки, наметившие обочины, словно посадочные огни в космическом порту. Загадочные светляки ползли к домам, забирались на крыши, плавно обтекали стены и оттуда срывались в небо. Прилеплялись к нему и висели, одинокие, далекие друг от друга. Наверное, эти светляки — упавшие метеоры, которым надоела земля, подумал Шилов, и они вернулись на небо. Он смотрел на них и пытался понять, чего ему не хватает, что он должен вспомнить такого плохого или хорошего о матери, которая распланировала его жизнь на годы вперед, но не мог ничего придумать. За спиной стояли дрожащие дети, которых он должен был убить, чтобы выбраться из этой вселенной, но он не собирался никого убивать. Он шагнул вперед, наступил на светляка, и светлое пятнышко потащило его навстречу великану, словно эскалатор. — Ар-рхх… — издал нечленораздельный звук Семеныч за его спиной. Великан замер, струи пара иссякли. Кажется, чудовище не ожидало такого поворота. — Фам! — закричал Великан, когда Шилов приблизился к нему вплотную. — Привет, — сказал он, поднимая голову. Струи пара истончились. Великан запыхтел, переступая с ноги на ногу. В небо полетели пылающие облачка. — И что? — после паузы спросил Шилов. Великан, словно очнувшись, зарычал, и Шилов ощутил кожей, что чудовище занесло над ним огромный десятипудовый молот. Он понял, что удар вобьет его в землю по грудь, а скорее, размажет по асфальту багровым пятном, и зажмурил глаза, но не сдвинулся с места. — Мама, я!… - закричал Шилов и поднял руку, так и не договорив, не додумав мысли, которая носилась в его голове как птица в клетке. Молот, коснувшись пальцев Шилова, раскололся на миллион маленьких молоточков и вместе с ним разбился и взорвался весь мир, вывернулся на изнанку, стал негативом и опять возвратился в нормальное состояние, выкинув Шилова, его коллег и детей в обычную вселенную. Шилов стоял посреди улицы. В небе светила самая обычная зеленая луна и самые заурядные звезды, в домах горел свет, кричали, веселились, ругались, выпивали, плакали люди. В конце улицы двое пьяных, обнявшись, горланили песню. Пахло шашлыками и вином. Кто-то хлопнул Шилова по плечу, и он обернулся. Перед ним стоял Семеныч. — Скорее, Костя, скорее, мы должны рассказать, что творится здесь, мы должны сдать сероглазого, мы… — Он осекся и продолжил спокойнее. — Нам нужно ср-рочно вернуться в управление. — Не нужно, — сказал Шилов. — Нету здесь никакого завода по производству чудовища, в этом мире, в смысле, его нет, и зеленокожие не станут нам помогать. А дети… Они обернулись. Дети молча расходились. Коралл шел в джунгли напрямик, через кусты. Прежде чем скрыться за склоном, он обернулся и улыбнулся друзьям, а потом как испарился. Проненко прибежал на то место, где он только что стоял, и долго оглядывал окрестности, но младшего Коралла так и не увидел. Наклонился, подобрал с земли книгу. Стивен Кинг, книжонка в мягкой обложке. Проненко хмыкнул и бросил книгу в сторону джунглей. Набежавшие подобно лавине зверьки с недоразвитыми кожистыми крыльями и острыми зубами тотчас растерзали книгу в клочья. Один зверек рванулся по траве к Проненко, но сработал защитный периметр, и зверька пребольно тюкнуло током. Тварь, отчаянно вереща, умчалась прочь. — Что будем делать? — спросил Шилов, доставая сигарету и закуривая. Нашему герою остро хотелось послать весь этот мир на хер, но он не мог произнести слово «хер» в присутствии детей; пусть они и ушли. — Валить, — сказал Семеныч, внимательно разглядывая небо. — Валить отсюда надо. — Насчет детей? — Думаю, наши специалисты смогут выдавить из них правду. Но… не хочу. Не хочу, чтоб дети мучились. Пойдем. Пойдемте лучше отсюда, Проненко, Шилов. Не надо мучить детей. Им и так плохо… Семеныч пошел к своему домику, Проненко — за ним, а Шилов остался стоять на месте. Напротив появилась Эллис и внимательно смотрела на него черными своими глазами. — Ящерицы, — сказал Шилов, нахмурившись. — Кажется, я вспомнил о вас… вы — древняя, полумифическая раса… враги сероглазых, так? Или это тоже бред, что засунул мне в голову сероглазый? Эллис улыбнулась, показала ему раздвоенный язык, развернулась и побежала. У порога ее ждала мать, прямая и тонкая, одетая в белое траурное платье до пят. Она обняла дочь и увела ее в дом. — Погодите!… — Мистер… гхмрр… Шилофф… Шилов посмотрел вниз. Ему в колено уперся бледный и шатающийся, стоящий на четвереньках Коралл-отец. От него разило виски. — Что вы здесь делаете? — спросил Шилов. — Блюю… — признался Коралл ди Коралл. — Уже несколько часов блюю, хотя, по идее, нечем уже давно… Мистер Шилофф. Это. Вы не проводите меня домой? Мне такой ужасный сон приснился, мистер Шилофф… Будто я провалился в черную дыру. Понимаете? А в этой дыре не было ничего. Даже времени. Вот так. А потом время появилось, и это было как похмелье, у меня заболела голова, а дыра отпустила меня… хотя, кажется, не совсем… дыра теперь. Ну. В моей голове… Шилов помог ему подняться и повел домой. Коралл все говорил и говорил. — Я… плохо, наверное… воспитываю… сына… Шилову подумалось, что у Коралла старшего еще есть шанс, и у сына его — тоже. Вернее, ему просто хотелось думать, что можно что-то изменить. — Вы знаете, мистер Шилофф, мне уже много лет… двести? Триста? Пятьсот? Я не помню… когда-то меня звали Стивеном, но не Кораллом, а Кингом, у меня была совсем другая жизнь, и я был совершенно другой. Да. Кажется, я был знаменитым писателем, да-да, тем самым Стивеном Кингом. Классиком. Ну. Мировой литературы. А потом я оплатил какую-то дорогую операцию или участвовал в эксперименте ученых, не помню. Что-то такое. Я изменился, обрел бессмертие… что вы так смотрите, мистер Шилофф? Вы не верите мне? Думаете, лгу? Ха! Поверьте, мистер Шилофф. Я бы многое мог рассказать о той жизни. Ну. О прошлой жизни. Но прошло столько лет. Я позабыл. Я слишком долго прятался от ученых, эксперимент которых удался, но удался только со мной… все, я молчу мистер Шилофф. Да-да. Я вижу, мистер Шилофф: вы совсем не верите мне. Поэтому не скажу больше ни слова, ведь у меня есть чувство собственного достоинства… погодите… ббббээээ… сейчас-сейчас… готово. Продолжим путь… Коралл, наконец, замолчал, и до самого дома не произнес больше ни слова. И только подойдя к своей двери, он закричал: — Открывай, суч-ч-чара! Твой знаменитый отец пришел! Автобус трясся на ухабах и, кажется, даже зависал в воздухе. Они ехали молча, крепко прижимая к коленям сумки, в которых в беспорядке были свалены их вещи. По окнам автобуса стекали целые потоки воды, по крыше стучал невидимый барабанщик. Вода затекала в трещины и скапливалась во вмятинах в полу. Они старались поджать ноги, чтобы не намочить ноги в лужицах. Автобус был почти пуст, потому что они отбывали не с основным потоком. Уезжали, пробыв на базе всего около суток. Первым, против обыкновения, подал голос Проненко. Со странной гордостью в голосе он сказал: — Когда ты ушел, Шилов, я заорал. Сказать, почему? Шилов наблюдал за щепкой, плававшей в луже. Щепку мотало из стороны в сторону, переносило из одной лужицы в другую; она будто прыгала из мира в мир, а автобус раскачивало все сильнее и сильнее, он скрипел, стонал и в любой момент мог перевернуться, но не переворачивался, и щепка двигалась все быстрее, в туче брызг выбиралась из очередной лужи и оказывалась в другой. Она словно искала что-то и никак не могла найти, а потом вдруг упала на сухое место и осталась там, дрожащая, одинокая, серая, покрытая капельками воды. — Наш мир, — сказал Шилов, — это натекшие лужи на полу пустого туристического автобуса. — Херня… — отрезал Семеныч. — Я заорал, — сказал Проненко, — потому что увидел ничто. — Ты ничего не увидел? — Нет. Я же говорю: я увидел как бы ничто. — Тогда тебе к зеленокожим. Они тоже боятся… ничего. — И как ты с этим, нос-пиндос, теперь будешь жить, Проненко? — глухо поинтересовался Семеныч и потер виски: — Блин, мужики, нам всем надо к психиатру сходить, подлатать мозги… — Я буду жить, — сказал Проненко. — Как бы. Шилов нагнулся, подхватил с пола щепку и переломил ее посередине. — Пожалуй, рано мне еще возвращаться на работу, да и к мозгоправу тоже рано, отгуляю лучше остаток отпуска, — сказал он. — Прокачусь, когда прибудем на Землю, на поезде. — А все-таки жаль, что наши пилы почти и не пригодились, — протянул Семеныч. — Замечательные ведь пилы. Фирмы «Брут». — Какой еще как бы «Брут»? «Шворц»! — Смеетесь? Не, ребята, хватит с меня событий на базе, до сих пор сомневаюсь в р-реальности окружающего мира! — Семеныч, пила правда фирмы «Шворц», — сказал Шилов. — Нет такой фирмы «Брут». По крайней мере, я ничего о ней не знаю и не думаю, что она, если существует, производит пилы. К тому же, ты во время полета твердил нам, что пилы фирмы «Шворц» — самые лучшие пилы в мире. Именно поэтому мы взяли именно их. — Да ладно вам! — Семеныч нахмурился. — Достало! Шилов молча вытащил из сумки пилу и протянул Семенычу. На чехле было выведено: «Schwartz». — А… — сказал Семеныч и замолчал, тупо уставившись на инструмент. Он достал из сумки свою пилу. На пиле было выгравировано «Schwartz». — Что, черт возьми, происходит? — пробормотал Семеныч. Проненко, испуганно поглядывая на Семеныча, отодвинулся к окну. — Я говорил… говорил… — шептал он. — Ты, Шилов, не верил… это не тот Семеныч, совсем как бы не тот… — Семеныч, кто сейчас президент Солнечной системы? — спросил Шилов мягко. Он, в отличие от Проненко, чувствовал себя в своей тарелке. Семеныч для него сейчас — потенциальное существо с нечеловеческой логикой, и поэтому очень легко с ним общаться. — Артурос… — неуверенно проговорил Семеныч. — Артурос Демократис провалился. Президент сейчас, впервые за двести лет, женщина, Карина Цой, леди из цинкового гроба, как ее зовут в народе. — Я… — пробормотал Семеныч и замолчал. — Я нырнул в другой мир, нос-пиндос, а мой двойник оказался в моем? Шилов не ответил. Проненко тоже молчал, вжимаясь в стенку, отгораживаясь своей сумкой. — А какая, в сущности, разница? — поразмыслив, спросил Семеныч. — Никакой, — кивнул Шилов. И они замолчали, прислушиваясь к шуму дождя. Автобус, подъезжая к космопорту, свернул на ровную дорогу и перестал трястись. Вокруг разливалась таинственная тишина, а вдоль обочины, почти утонувшие в грязи, густо лежали тома классика земной литературы, Стивена Кинга, книги, которые так ненавидел младший Коралл, открывший вместе с другими детьми лазейку в иной мир. Наутро тома утонули в жидкой грязи и вскоре им на замену пришли свежие газеты, которые принес ветер, дувший со стороны космопорта. Заголовки в газетах менялись. «Убит директор базы «Кумарри»!» «Зеленокожие делают загадочное заявление: Великан мертв, Джек свободен» «Экстра! Убитый директор базы оказался сероглазым!» Потом было еще много всяких заголовков, но это уже, извиняемся за штамп, другая история. |
||
|