"Дважды не живут" - читать интересную книгу автора (Тучков Владимир)

АППЛЕТ 2. КРАХ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОГО ПРЕДПРИЯТИЯ

Как и предрекал покойный Безгубый, Осипов стал Следопытом. Потому что оставаться Осиновым не имело никакого смысла. Майор Завьялов, узнав о самоуправстве молодого лейтенанта, пришел в ярость и уволил его из Управления «Р» в сорок пять минут. Сорок две из них ушло на сквернословие и стучание кулаком по столу. Трех минут хватило на то, чтобы подписать третий рапорт, потому что два первых он порвал яростным росчерком пера.

Следопыт по этому поводу особо кручиниться не стал. За полтора года он обзавелся необходимыми связями, прекрасно изучил царившие в электронном криминале нравы, обеспечил себя необходимой аппаратурой. Главным оружием был, конечно же, шестнадцатипроцессорный мэйнфрейм, который удалось восстановить после атаки Танцора.

Но главное, чего добился Следопыт за полтора, года службы в милиции, – не нажил врагов в среде преступников, работающих в сфере высоких информационных технологий. Во-первых, он не столько служил, сколько прислуживал майору Завьялову. Во-вторых, особо не усердствовал в борьбе с торговцами контрафаксной продукцией, прекрасно понимая, что искоренение компьютерного пиратства неизбежно повлекло бы за собой возврат страны в мрачное прошлое логарифмических линеек, таблиц Брадиса, печатающих машинок «Москва» и громоздких калькуляторов «Элка», уже десять лет почивающих в музее счетно-решающей техники, словно Ленин в мавзолее.

Следопыт прекрасно понимал, что ни у одного русского юзера рука не поднимется выложить несколько сотен долларов за такой нематериальный продукт, как лицензионный программный пакет, который он привык покупать на Горбушке максимум за четыре доллара. Если же прикрыть продажу пиратских копий майкрософтовских Виндовозов, то в России полностью прекратится всякая компьютерная жизнь. Юзер, поставленный перед фактом необходимости жить не по лжи, конечно, положит в карман несколько сотен долларов и, конечно, поедет в сверкающий витринами магазин «Мир ПК». Однако по дороге свернет в кабак и пропьет эти несколько сотен долларов дотла. И с этим ничего поделать невозможно.

На исходе второй недели свободы, которая не принесла ничего, кроме головной боли, захламленности квартиры горами пустых бутылок, забытого женского белья и горького ощущения бесцельно уходящего здоровья. Следопыт понял, что пора заняться делом. Своим делом. И, долго не раздумывая, открыл фирму с красивым названием «Sledopyt Incorporated», в учредительных документах которой разрешенный вид деятельности был обозначен более чем туманно: «оказание услуг населению в сфере высоких информационных технологий».

Однако реально Следопыт вместе с четырьмя нанятыми работниками – гиперсексуальной бухгалтершей, жалким спившимся актером и двумя охранниками – занялся противозаконной деятельностью, которая, впрочем, не была лишена определенного благородства. Следопыт предложил той части населения, которая в начале девяностых годов была ограблена финансовой пирамидой «МММ», свои услуги по возвращению потерянных денег.

При этом Следопыт предлагал сильно обманутым людям совсем безобидный обман, информируя их, что его инкорпорейтид будет возвращать похищенное при помощи судебных процессов по каждому частному случаю и наложения ареста на заграничные авуары господина Мавроди. Однако господин Sledopyt принимает имущественные претензии лишь от тех граждан, которые в состоянии документально доказать факт вложения ими денег в АО «МММ». При этом глава инкорпорейтида берет себе тридцать процентов комиссионных.

В действительности Следопыт и не думал покушаться на авуары Мавроди, а уж тем более затевать с ним судебные тяжбы. Деньги, которые инкорпорейтид намеревалась вернуть своим клиентам, предполагалось добывать хакерским путем, за счет нападения на те банки, где они плохо лежат. Какая, в сущности, разница, считал Следопыт, – все крупные капиталы нажиты точно таким же преступным путем, каким баснословно обогатился Мавроди. Просто механизмы разные, а уголовная статья одна и та же для всех.

Возникает вполне естественный вопрос: зачем Следопыту нужно было городить весь этот огород? Не проще ли было, засев в одиночку за мэйнфрейм, грабить банки, ни с кем не делясь? Нет, считал он, не проще. Не проще в первую очередь для совести, которую за полтора года службы во внутренних органах он не успел растерять. То было бы банальное воровство. А так – помогал пострадавшим. Если он и воровал, то в основном для других, себе же оставлял сущие крохи. То есть законные комиссионные.

В случае же разоблачения его незаконной деятельности Следопыт предстал бы перед судом уже не как взломщик виртуальных сейфов с вполне реальным содержимым, а как некий Дубровский – защитник униженных и оскорбленных. И ни у одного присяжного не повернулся бы язык сказать: «Да, виновен».

Прежде чем перейти к рассказу о конкретных результатах деятельности «Sledopyt Incorporated», необходимо описать его сотрудников.

Следопыт не предъявлял к охранникам практически никаких профессиональных требований. Единственное, что они должны были уметь делать, – останавливать движение возбужденной толпы. Поэтому парни были выбраны исключительно по весу, приближаясь в сумме к трем центнерам.

Бухгалтерша Нина, как уже говорилось, была гиперсексуальна, что доставляло ей, женщине замужней, неизмеримые физические и душевные страдания. Поскольку муж, во-первых, большую часть времени проводил на службе, а во-вторых, был человеком нормальным, не рассчитанным на чрезмерно интенсивную эксплуатацию. В-третьих же, Нина мужа любила и, изменяя ему с первым подвернувшимся, скажем так, под горячую руку, терзалась угрызениями совести.

Поэтому она, будучи женщиной вполне обеспеченной, пошла на работу исключительно для того, чтобы приглушить зверский голос плоти. Нина, не имевшая бухгалтерского образования и никогда не занимавшаяся этим популярным нынче делом, наивно полагала, что риск, связанный с растратой, с заключением на много лет в женскую колонию (где ни одного мужика!), способен повлиять на нервную систему таким образом, что она снизит выделение в организм гормонов секса.

Несчастная жила этой иллюзией лишь три дня. На четвертый она решительно овладела Следопытом прямо на рабочем месте. На шестой, выпив его до дна, переключилась на охранников, которые вскоре начали худеть, теряя квалификацию. В связи с этой напастью шеф приказал подчиненной срочно отложить все бухгалтерские дела и шить мешочки для песка, которыми стали обвешивать охранников для увеличения массы.

Но самым колоритным членом команды был, конечно же, актер Юра. Его загримировали под Леню Голубкова, который в свое время по всем российским телеканалам очень убедительно призывал соотечественников вкладывать деньги в «МММ». И в таком виде держали в прочной металлической клетке, что было прекрасным рекламным ходом. Всякому новому клиенту показывали бедолагу, которому для пущей убедительности навели фиолетовый синяк под левым глазом, и объясняли, что поймали подлеца и теперь строго, с пристрастием допрашивают его о том, где его гнусный хозяин Мавроди прячет народные деньги. Юра в этот момент жалобно постанывал. Ну и, естественно, аккуратно, чтобы не нарушить грим, стирал с лица плевки.

Предприятие было задумано прекрасно. Казалось бы, совсем скоро, когда Следопыту удастся взломать защиту какого-либо неправедного банка, наступит всеобщее ликование: клиентам начнут возвращаться потом и кровью заработанные деньги, а честные предприниматели наконец-то получат средства не только для уплаты налогов, но и для повышения своего благосостояния. Правда, существовала вероятность, что среди вкладчиков банка, который взломает «Sledopyt Incorporated», могут оказаться и клиенты Следопыта. И они, следовательно, будут ограблены во второй раз. Но вероятность такого совпадения была настолько мала, что на нее не стоило обращать внимание.

Однако вскоре Следопыту стало понятно, что его клиенты, которых в свое время погубила жадность, помноженная на глупость, которые не сообразили, что пирамида «МММ» уже зашаталась и совсем скоро рухнет, и что, схватив свои трудовые грошики, необходимо бежать как можно быстрее и дальше, – что все эти несчастные люди приспособлены лишь для того, чтобы их обворовывали. Использовать их каким-либо более полезным для общества образом было невозможно.

Когда по Москве распространился слух о благодетеле, который держит в железной клетке, словно мятежного Емельку, Леню Голубкова и собирается вернуть народу украденное, случилось неизбежное. Рядом с офисом «Sledopyt Incorporated» стали собираться огромные толпы вкладчиков «МММ». Через некоторое время это на первый взгляд однородное сообщество разбилось на несколько партий.

Одни считали, что деньги должны вернуть всем. В том числе и тем, кто потерял мавродиевские акции. Несомненно, у большинства сторонников этой идеи акций никогда и не было.

Вторые настаивали на том, что очередь должна быть не живой, а подчиненной строгой логике. Эта партия вскоре разбилась на фракции. Одни считали, что первыми должны пройти самые старые люди, которые уже не могут долго ждать в силу биологических обстоятельств.

Другие – что очередность следует устанавливать в зависимости от размеров вклада в «МММ», и первыми должны быть обслужены наиболее пострадавшие. Были и такие, которые настаивали на учете трудового стажа, наличия правительственных наград и ученых степеней.

Третьи размахивали многочисленными справками о низких доходах, о потере работоспособности, об иждивенцах, приживалах, малолетних внуках и престарелых родителях.

Четвертые стали сомневаться в правомерности столь высокого процента, который «Sledopyt Incorporated» берет за свои услуги.

И тут во всех четырех партиях, каждая из которых ожесточенно отстаивала свою прерогативу на истину, прозвучало слово «жулики». Вначале даже не утвердительно, а в форме вопроса: «А не жулики ли они, раз хотят содрать с нас тридцать процентов?» Совсем скоро в мозгах возбужденной толпы развеялись всякие сомнения, и слово прозвучало уже утвердительно: «ЖУЛИКИ!»

В воздухе запахло бунтом.

И он разразился.

Когда Танцор позвонил Следопыту, то он и его сотрудники находились в отчаянном положении. Два охранника уже еле сдерживали разъяренную толпу, намеревавшуюся выместить на засевших в офисе жуликах всю свою накопившуюся за долгие годы беспросветной жизни ярость. Под натиском злых тел рвались мешочки, песок из них высыпался, и охранники катастрофически теряли массу, а с ней и устойчивость.

Предвидя скорую развязку. Следопыт позвонил своему недавнему компаньону по борьбе с WEB-сайтом «Мегаполис» Леониду Степанову, который по-прежнему работал следователем в Краснопресненском отделении, торопливо объяснил ситуацию и с мольбой попросил спасти его и четверых доверившихся ему людей. Тот обещал приехать с бригадой и эвакуировать, получив согласие Следопыта оплатить бойцам ОМОНа бензин и горючее.

Следопыт упаковал в две коробки процессорный блок и монитор, наиболее ценное оборудование. Выпустил из клетки несчастного Юру, которому ситуация сулила реальную смерть. И только собрался выдернуть из розетки телефонную вилку, как раздался звонок Танцора.

– Алло, Следопыт! Ну как твои буржуйские дела? Не озолотился еще?

– Какой, на хрен! Связался с идиотами! У них, как и тогда, когда их Мавроди окучивал, снова крыша поехала!

– Так у них ее никогда и не было.

– Во-во! Решили, что я их хочу обворовать! Слышишь, что вытворяют?!

И Следопыт отнял трубку от уха и повернул микрофон к окну. Хотя этого можно было и не делать – рокот толпы и отдельные яростные восклицания наполняли все пространство комнаты, как рассол без промежутка заполняет банку с огурцами.

– Ну что, слышишь?!

– Да уж, – ответил Танцор. – Стихия. Не поубивают вас там? Насколько я понимаю, пути к отступлению отрезаны?

– Да, сейчас должен приехать Степанов с омоновцами. Только бы два мои бугая продержались до этого момента.

– Слушай, пока тебя там не убили, может, поговоришь со Стрелкой? У нее к тебе дело есть. В трубке возник Стрелкин голос:

– Следопыт, ты ведь у нас большой спец по Паскалю. Так, нет?

– Говори скорей, не слышишь, что делается? – ответил Следопыт, ерзая на стуле и одновременно слушая телефон и изменения рокота толпы. Пытаясь понять, что же там, перед дверьми и под окнами, происходит.

– Ладно. Конкретно мне надо написать прогу, которая перекодировала бы полтора мегабайта символьного массива. Перекодировка элементарная. Сделаешь?

– Сделаю, сделаю! Если жив останусь!

– Брось истерики закатывать. Ты ведь в декабре и не в такой заварухе уцелел. Тебя, я слышала, менты должны вывезти. Так?

– Да, если продержимся до их приезда.

– Кончай, блин, еще раз говорю! В общем, так, сразу же давай к нам. Тут конкретней и поговорим. Идет?

– Слушай, а куда мне своих-то девать?

– Каких своих? – не поняла Стрелка.

– Да бухгалтершу, охранников и актера.

– Ты, я смотрю, совсем от страха ум потерял! Гони их на хрен!

– Так рассчитать надо, книжки оформить, – продолжал бубнить в трубку Следопыт, испуганно озираясь.

– Господи, какие еще книжки?!

– Трудовые.

– Танцор, – завопила на всю окрестность Стрелка, – да он сейчас безумнее своих клиентов! – Потом сделала паузу и согласилась: – Ладно, привози и своих недоделков. Все, ждем.

И положила трубку.

Следопыт сделал то же самое.

А потом выдернул телефон из розетки и засунул его в коробку.

Все стали напряженно ждать эвакуаторов.

Наконец-то вдалеке возникла сирена. И начала приближаться. Несомненно, милицейская, избавительная.

Через три минуты послышался зычный ментовский рык: «А ну, посторонись, граждане. Сейчас мы во всем разберемся. Жуликов под арест. А вы будете показания в суде давать. Так что завтра в это же время сюда подойдете. С паспортами, будем свидетелей переписывать». Толпа загудела уже совсем по-другому – радостно.

Распахнулась дверь, и четверо омоновцев с полной боевой выкладкой впихнули в комнату охранников, на которых невозможно было смотреть без слез. У одного была рассечена бровь, у второго из носа текла кровь. И, несмотря на то, что на обоих были надеты стандартные черные куртки и брюки, создавалось впечатление, что их только что ощипали и собирались кинуть в котел с кипятком.

Последним, с традиционной следовательской папочкой, вошел Степанов. И плотно прикрыл за собой дверь.

– Значит так, – сказал он, словно был при исполнении, – вначале рассчитайся с бойцами.

Следопыт вытащил стодолларовую бумажку и протянул Степанову.

– Не мне, – сказал тот раздраженно, – я с друзей деньги не беру. Бойцам, говорю. Но это только на бензин. А еще на горючее.

– Не понял, – удивленно поднял брови Следопыт, который все еще был напуган до неадекватного восприятия реальности.

– Каждый из них выпивает по литру виски. Итого четыре литра. Это стоит двести пятьдесят баксов. Округляем до трехсот. Потому что еще закусить надо.

– Ну это уж слишком!

– Если слишком, тогда мы поехали, а ты сам разбирайся с этой публикой.

И тут Следопыт понял, что до публики дело не дойдет. Во всяком случае, для него. Потому что его прямо сейчас задушат двое охранников. А Нина выцарапает глаза уже у мертвого, задушенного. Поэтому отсчитал еще три бумажки и дал. На том и поладили.

Степанов скомандовал: «Руки за спину! И не трепыхаться у меня! Шаг влево, шаг вправо – и очередь промеж ушей!»

Впереди пошел омоновец с выставленным вперед стволом автомата. За ним пошел Степанов с папочкой. За Степановым пошел второй омоновец с ящиками с аппаратурой. За ним гуськом проследовали преступники с понурыми головами и в наручниках. Замкнули шествие еще два омоновца, которые артистично, словно на съемках крутого боевика, то и дело тыкали автоматными дулами в спины ощипанных охранников.

Всех погрузили в ментовскую каталку и повезли в неизвестном направлении, завывая сиреной и сверкая проблесковым маяком. Спецоперация, однако!

Несчастных акционеров «МММ» с легкостью одурачили и на сей раз.

Однако Лене Голубкову, то есть несчастному актеру Юре, кто-то все же умудрился врезать по голове пивной бутылкой. К счастью, била, несомненно, некрепкая старческая рука, в связи с чем раненого даже не затошнило. Правда, вполне вероятно, что у хронических алкоголиков, к числу которых принадлежал Юра, какие-то свои, специфические, симптомы сотрясения головного мозга.

Вначале тихий московский дворик всполошила милицейская сирена. Потом, видимо, поняв свою неуместность, замолчала. И через две минуты затрезвонил дверной звонок – часто и настойчиво.

– Что за ментовские повадки у нашего друга, – сказала Стрелка и пошла открывать.

На пороге стояли члены преступной инкорпорейтид и сопровождавший их следователь Степанов.

– А, милости просим! – глумливо воскликнул Танцор. – Пламенный привет работникам частного бизнеса!

Потом вгляделся в затравленные лица и понял, что малость перегнул палку:

– Ладно, рассаживайтесь, чайку с устатку. А ты, Следопыт, оформляй свои идиотские книжки и дело с концом.

Следопыт достал из бокового кармана четыре трудовых книжки, что-то в них быстро нацарапал, размашисто расписался и стал растерянно хлопать себя по карманам: «Где же, блин, печать-то?»

Бухгалтерша Нина вытащила из левой половины бюстгальтера печать, из правой – металлическую коробочку с губкой, пропитанной чернилами, и протянула шефу. Тот в последний раз с содроганием посмотрел на то место, откуда были извлечены сии орудия канцелярского труда, подышал на вырезанные на деревяшке буковки, словно они были живые, озябшие на морозе, и четырьмя решительными ударами печати превратил своих бывших сотрудников в безработных.

Правда, обошелся он с ними более чем порядочно. Дал каждому по сто долларов выходного пособия.

– Ну, с Богом! – сказал им на прощанье Следопыт. – Не поминайте лихом и не закладывайте ментам!

– Стой, – воскликнул Танцор, – а этот куда же, Леня Голубков? Его же сейчас поймают и отметелят как следует.

Актер Юра пошел в ванную, пробыл там минуты три, смывая грим, а когда вернулся, то Танцор с абсолютно неприличным хохотом повалился на пол и стал сучить ногами:

– Ой, блин, держите меня, на хрен! Да что же это такое делается-то! Да как же он столько лет прожил, и ему никто яйца не отрезал! Не-мо-гу, бли-и-и-и-н! Все с недоумением посмотрели на эти корчи. Наконец Танцор успокоился, встал, отряхнулся и совершенно серьезно сказал:

– Ну ладно, они – салаги. Они не видели по ящику всю эту эмэмэмовскую вакханалию. Но ты, актер, разве не знаешь, на кого ты похож?

– Нет, – честно и не моргая ответил Юра.

– Вылитый Мавроди! Так что вот тебе от меня сотня рубликов, садись в такси, чтобы никто тебя не видел, и неделю не высовывай носу из дому. Пока эта бодяга, которую вы взболтали, не успокоится. А то ведь за милую душу линчуют. Ведь линчуют, товарищ лейтенант? – спросил Танцор Степанова.

– Так точно, – ответил тот. – За милую душу. И никто не заступится. В том числе и я. Потому что своя жизнь ближе к телу.

Бывшие наемные работники, допив чай, ушли.

В квартире остались четверо.

Танцор в лоб спросил Степанова:

– Леня, у нас тут затевается очень серьезная игра. И неизвестно, чем она закончится. То ли мы все прославимся и озолотимся. То ли наоборот – пойдем на корм морским свинкам. Так ты с нами или против нас? В смысле, рискнешь?

– Больно крутые у вас игры. Судя по предыдущей. Так что я – пас. Но если крепко влипнете, и понадобится помощь, тогда звоните. Если будет возможно, то помогу. Без обид?

– Без обид. Ништяк, как говорят твои клиенты. В квартире остались трое.