Глава тринадцатая

Отца Эллы зовут Николай Андреевич. Фамилия Розеншельд. Профессор. Квартира у них находится на Московском проспекте в доме «сталинской» постройки, и можно сказать, что хозяевам в пяти комнатах не тесно. У отца Эллы просторный кабинет с высоченными, до потолка, книжными стеллажами. Справа от меня, возле стены, что-то вроде витринок с мелкими экспонатами. Еще в коридоре, который тянется метров на пятнадцать и по которому можно было бы спокойно проехать на джипе, на стенах развешано старинное оружие и другие предметы старины. Не дом, а музей. Николай Андреевич, невысокий мужчина под шестьдесят, сухой и жилистый. Энергии в нем хватит еще надолго. Видимо, сказываются годы, проведенные на свежем воздухе в полевых условиях. Думаю, на здоровье Николай Андреевич не жалуется. В темных густых волосах заметна седина, но она его не портит, так же как аккуратная пуэрториканская бородка. Крепкое рукопожатие я оценил: сил у археолога достаточно.

Проходим в его кабинет.

– Эриксон Розеншельд не ваш предок? – интересуюсь я.

Археолог с удивлением смотрит на меня.

– Вы интересуетесь историей? – спрашивает он, остановившись посреди кабинета.

– Я изучал историю российской дипломатии, а у вас на стене вижу герб со львом и тремя розами. Это герб Петра Эриксона Розеншельда, который служил по дипломатическому ведомству в Англии с 1635 года. По происхождению швед и был женат на Елене, дочери Краббе. Для тех времен Розеншельд был отменным разведчиком…

– Поразительно! – качает головой Николай Андреевич. – А это не Элла вам рассказала? – улыбается он, заглядывая мне в глаза.

– Я почему-то уверен, что ни вы, ни Элла не знали, что ваш предок работал на русскую разведку, хотя и могли предполагать это, исходя из политики Петра. Ну а то, что он был родоначальником вашего герба, об этом знаете не только вы.

Археолог выдерживает паузу, потом снова улыбается.

– Надо полагать, мы найдем с вами общий язык, – говорит он и показывает рукой на огромное кожаное кресло, стоящее возле камина. – Присаживайтесь, Влад, там вам будет удобнее.

Устраиваемся в креслах. Археолог раскуривает трубку.

– Ваша дочь кое-что мне объяснила, но, как я понял из ее рассказа, она не в курсе причин недавних событий. Меня наняли, чтобы обеспечить безопасность вашей семьи. Если вы не возражаете, Николай Андреевич, я бы хотел услышать от вас, из-за чего вы и ваша дочь подвергаетесь опасности?

Археолог собирается с мыслями.

– Может быть, для начала кофе? – улыбается он.

– Неплохая мысль.

Николай Андреевич выходит из кабинета. Пока он отсутствует, я осматриваю кабинет. Сколько же здесь книг?! И это книги не для полок и антуража. Их здесь читают, любят и относятся к ним с уважением.

Возвращается профессор.

– Если уж у нас пойдет откровенный разговор, то я думаю, что Элла тоже может послушать, – предлагает Николай Андреевич. – Вы как, Влад, не возражаете?

– Никоим образом, – соглашаюсь я.

– В таком случае, пока дочка управится на кухне, пойдемте, я познакомлю вас с моей коллекцией.

Слушаю о находках, сделанных профессором в Крыму, в скифских курганах на Оби, Иртыше, в Хакасии. Николай Андреевич рассказывает увлекательно, с азартом. С интересом рассматриваю экспонаты.

– Чем-то все это сродни кладоискательству, – говорю я.

– Так оно и есть! Все, что касается нашей истории, это клад. И не важно, что там: золото, драгоценности, книги или каменные орудия труда, важен сам факт находки, которая, быть может, подтвердит какие-то интересные предположения ученых или, возможно, откроет новую страницу в истории.

Возвращаемся в кабинет.

Пока Элла ухаживает за нами, разливая кофе по чашечкам, явно изготовленным в позапрошлом веке, археолог набивает душистым табаком свою трубку. Готовится к длинному рассказу.

– Элли, будь добра, отключи, пожалуйста, телефон, – просит профессор дочку.

Элла отходит к рабочему столу профессора, выполняет его просьбу. Отпиваю пару глотков отменного бразильского кофе, закуриваю сигарету.

– Начнем, пожалуй, издалека, – говорит археолог, пыхнув дымком, и поудобнее откидывается в кресле. – Год назад я решил серьезно заняться тайной сокровищ, которые Наполеон не смог довезти до Франции после грабежа Москвы. Стоит ли говорить о том, сколько пришлось перелопатить архивных документов здесь, в России, и во Франции. Сейчас, особенно в связи с последними событиями, которые так неприятно коснулись моей семьи, я уверен, что стою на правильном пути… Пятнадцатого сентября 1812 года «великая армия» Бонапарта вошла в Москву. Более ста тысяч солдат. Грабеж продолжался несколько месяцев. После битвы под Бородино эвакуацией Кремля было поручено заниматься генерал-губернатору Москвы графу Ростопчину. Вывозом сокровищ руководил действительный тайный советник, обер-церемониймейстер, сенатор Валуев. А непосредственно подготовкой ценностей к эвакуации в Нижний Новгород – Поливанов. Но даже половину ценностей вывезти не удалось, не хватило времени. Поэтому французам досталось очень многое. Только по официальной справке Министерства внутренних дел из казны было украдено восемнадцать пудов золота, триста двадцать пять пудов серебра и многое другое, точно не установленное, но имеющее отношение к церковной утвари, старинному оружию, драгоценным камням и прочему.

Первый обоз с награбленным, его позже назвали «золотым обозом», вышел из Москвы еще до того, как ее оставил Наполеон, и двинулся по Смоленской дороге, которую полностью контролировали французы. Второй обоз, который называли «трофейным», следовал за императором до Малоярославца. Под Малоярославцем русские войска ударили по французам и заставили их отступить. Наполеон рвался к Калуге, но повернул на Можайск к разграбленной Смоленской дороге. Большую часть «трофейного» обоза Наполеон потерял на пути от Малоярославца, под Боровском, Вереей, на реке Протве и ее притоках. Но помимо Наполеона, свои обозы имели и маршалы: Мортье, Мюрат, Даву, Ней и Богарне. Плюс доверху набитые ранцы солдат. По свидетельству Роберта Вильсона, британского военного агента при русской армии, французы просто были перегружены награбленным. Кстати, Стендаль, носивший в ту пору имя Анри Бейль и служивший интендантом в армии Наполеона, тоже не брезговал грабежом. Русские войска, передовые полки казаков, висели на плечах французов, и те в спешке разгружались прямо на дороге, бросали целые подводы, солдаты вытряхивали свои ранцы. В арьергарде армии шла самая тогда боеспособная дивизия во всей наполеоновской армии, под командованием дивизионного генерала Жерара из корпуса маршала Даву. У Жерара был приказ подчищать то, что бросает армия на дороге: сбрасывать в воду и зарывать пушки, скидывать ценности в ручьи, болота и речки. По самым скромным подсчетам, стотысячная армия увозила из Москвы более трехсот тонн всевозможных ценностей. Это по самым, я повторяю, скромным подсчетам. Нет никаких сомнений, что там было добра гораздо больше, и многое из него французы растеряли по дороге, зарыли, спрятали в тайники. Где это все – неизвестно.

Мне посчастливилось обнаружить во Франции потомков Жерара и просмотреть их семейный архив. И вот здесь история немного другая и, наверное, более запутанная. Как я уже говорил, Поливанов, готовивший эвакуацию, за недостатком времени упаковать и возможности вывезти все ценности из Кремля, понаделал там множество тайников, часть из которых все-таки была обнаружена французами. В одном из таких разграбленных тайников находилась опись уложенных в тайник предметов. Все эти ценности также попали в «золотой обоз» Наполеона. Так вот, вместе со всей золотой и бриллиантовой мишурой был похищен ларец с бумагами. Бумаги эти никого не интересовали, а ларец, усыпанный камнями, ценность для мародеров, конечно же, имел. Минутку… – Профессор встает и идет в глубину кабинета, возится у скрытого в стене сейфа и возвращается с бумагами в руках. Он протягивает мне ксерокопии старинных документов, я их бегло просматриваю.

– Вряд ли я увижу здесь то, что видите вы, – говорю археологу, возвращая ему бумаги.

– У вас в руках, Влад, копии подлинных документов из описи того тайника, – уточняет археолог. – Читайте вот здесь. – Он показывает пальцем нужное место.

То, что я вижу, мне трудно разобрать. Старинный текст, написанный впопыхах, бисерным почерком, в старой орфографии, с чернильными кляксами и помарками, так вот, с ходу, не одолеешь.

– Я не могу это прочитать, – говорю я, возвращая листки археологу.

Николай Андреевич садится в свое кресло:

– Здесь речь идет о том, что в ларце был план местонахождения какой-то библиотеки. Вы понимаете, какая библиотека, скорее всего, имеется в виду?

– Библиотека Ивана Грозного?

– Именно! – Археолог хлопает ладонью по ручке кресла. – Я уверен, что речь идет о библиотеке Грозного! О каком-то месте, где она находится!

– И где эти планы?

– Сам ларец и все остальное при отступлении были оставлены Жераром где-то в России. Там был такой бардак, извините меня… Листы описи каким-то чудом уцелели и попали в архив, но… Жерар вел что-то вроде дневника или, скорее, журнала отчета. Сохранились три его тетради, их на самом деле было больше.

– И вы сняли с них копии?

– Мне разрешили это сделать. Просто случайно получилось, потому что через неделю на тот дом было совершено нападение, и весь архив похитили злоумышленники.

– Понятно. Значит, теперь они вышли на вас, – констатирую я факт.

Николай Андреевич пожимает плечами:

– Вероятно, это так и есть, – соглашается он.

Закурив новую сигарету, задумываюсь над услышанным. Здесь есть над чем пораскинуть мозгами.

– Копии, которые вы сняли с тетрадей, могут пролить какой-то свет на эту тайну? – интересуюсь я.

– Думаю, что да. Я познакомлю вас с переводом, – заверяет меня археолог. – Там очень хороший перевод.

– В данном случае я могу сказать только одно: ситуация вполне способна выйти из-под контроля, так как мы не знаем, кто против нас. Может быть, это частное лицо или группа лиц, или какая-то организация. Сколько там задействовано людей? Мне придется попросить о поддержке своего друга, иначе нам не выстоять. Там, где фигурируют цифры со многими нулями, человеческая жизнь не стоит уже ни черта. Наоборот, она становится разменной монетой. Я не могу позволить, чтобы по моей ошибке вас, Николай Андреевич, и вашу дочь разменяли на сверкающие побрякушки. Как я понимаю, противную сторону сама библиотека не интересует. Им интересны дневники Жерара, и они не хотят иметь конкурентов в поисках сокровищ. Жерар ведь указал места, где зарыл сокровища?

– Все верно, – кивает профессор.

– Хорошо. Тогда я подключаю к этому делу федералов, – объявляю я и достаю трубку мобильного телефона.

Моим действиям никто не препятствует, и я набираю номер телефона Румянцева. Генерал, как всегда, на рабочем месте и готов меня выслушать. Вкратце объясняю ему ситуацию.

– Ты где находишься? – спрашивает Валера, он как никогда серьезен и точен.

Называю адрес археолога.

– Никуда не уходи, я скоро буду, – говорит Валера.

Поясняю профессору, с кем я только что разговаривал. Николай Андреевич согласен, что без серьезного прикрытия вряд ли удастся добиться каких-либо результатов в поисках национальной реликвии.