Глава двадцать вторая

Дом у Конфетки теперь в Левашове. Не так давно я здесь пошумел, причем неподалеку, по-моему, даже на соседней улице. Тогда я воевал с Кравцовым и его бандой. Ничего не скажешь, райончик здесь элитный.

Останавливаю джип перед воротами, сигналю несколько раз. Железная створка ворот уходит в сторону мягко и бесшумно. Проезжаю на территорию.

У мужа Конфетки представление о хорошей жизни такое же, как у многих новых русских. Домину он себе отгрохал настолько помпезную и безвкусную, что просто тошнит. Или это у меня предубеждение? Такое может иметь место, но точно не зависть. Монет у меня теперь столько, что я могу купить хоть две виллы где угодно, и вряд ли это сильно ударит по моему карману. Правда, смотря все-таки, какие это будут виллы…

Недавно мне звонили мои друзья из Сахтарска, и я в курсе, что Миха продолжает пополнять три моих зарубежных счета в банках. Наверное, скоро проявится и сам. Лева шутит по этому поводу, что, мол, я теперь авторитет на пенсии, который халтурит детективными делишками. Шел бы этот Лева подальше. С его подачи и, конечно же, с румянцевской, каким только хмырем в этом мире не станешь…

Конфетка вышла встречать меня на крыльцо.

– А я думал, что вы держите еще и дворецкого, – говорю я, выходя из машины.

– В следующий раз, – обещает она, идя мне навстречу. Света явно не настроена шутить.

– Замок графа Дракулы, – киваю я на дом.

– Пойдем, я тебе покажу кое-что, – интригует она меня.

Заходим за угол, и она показывает на стеклопакет первого этажа. Стекла не разбиты, но трещины по ним идут паутинками ломаных линий от центра.

– Камнями закидывают? – интересуюсь я.

– Это стреляли под утро.

– Сколько у вас тут всего происходит, – хмыкаю я и присаживаюсь на корточки, чтобы осмотреть место рядом с фундаментом дома.

Стекла, оказывается, пуленепробиваемые, а Конфетка вообще выглядит чертовски хорошо. В смысле фигуры, одежды и все такое. Но вот выражение ее глаз и лица мне не очень нравится. Слишком она напугана последними событиями, происходящими в ее доме.

– Все очень серьезно, Влад, – говорит Конфетка, стоя надо мной.

Это я и без нее вижу. Коленки у нее… А вот и пулька… Поднимаю с земли в лохмотья смятую винтовочную пулю калибра семь-шестьдесят два. Пока ясно одно: или мужа Конфетки пугают, или действуют дилетанты, так как пуля не имеет стального сердечника.

– У вас есть охрана? – распрямляюсь и смотрю Свете в глаза. Я испытываю странное чувство двойственности своего положения.

В самом деле, стою здесь, задаю вопросы женщине, с которой когда-то был близок и которая за каким-то хреном выскочила замуж за нового русского, плюнув на все, в том числе и на меня. Приходит понимание, что я взялся помочь Конфетке лишь затем, чтобы снова ее увидеть, иметь возможность поговорить с ней, а не защищать ее мужа. Впрочем, если она действительно любит своего Гену, то, наверное, может быть и счастлива. Наверное. Нет, кажется, пора заниматься делом, раз уж приехал сюда.

– В основном они ездят с Геной. Он сейчас в городе. Но в доме есть еще три человека.

– Мне нужно поговорить с твоим мужем. Угрожают ему, и он должен знать, почему это происходит.

– Гена скоро подъедет, а записи телефонных разговоров ты можешь прослушать и сейчас. Пойдем в дом.

Внутреннее убранство дома напоминает интерьеры какого-нибудь дворца. Впрочем, первое впечатление обманчиво. Красиво, роскошно, но все подделка. Пластик, краска под позолоту, мало что есть настоящего, хотя и это все недешево.

Конфетка проводит меня в гостиную. Жизненного пространства тут даже с избытком. Устраиваюсь на диване. Конфетка уходит и тут же возвращается с портативным магнитофоном. Ставит его передо мной на столик.

– Там отмотано на начало. Записаны шесть последних звонков, – поясняет она. – Будешь кофе или, может, лучше поешь? Наверное, опять не успел позавтракать?

– Спасибо. Кофе. – Надо отметить, Света заботлива, как и раньше. – Я лучше послушаю в одиночестве.

Кивнув, Конфетка уходит, а я нажимаю кнопку воспроизведения. На первый взгляд, ничего особенного в угрозах того, кто звонил, нет. Но это только на первый взгляд. Снова и снова прослушиваю записи. Пытаюсь уловить мельчайшие интонации в измененном голосе говорящего, услышать посторонние фоновые звуки, определить, искренен ли человек в своих требованиях и угрозах.

Конфетка, поставив передо мной чашку, отходит в сторону и устраивается в кресле напротив. Она молчит, никаких вопросов и восклицаний.

Слушаю, как от ее мужа требуют контрольный пакет акций какого-то предприятия и двадцать три миллиона долларов. Все это якобы Геннадию не принадлежит, и он должен все отдать. Упоминается какой-то номер счета в австрийском банке и номер депозитной ячейки в банке Швейцарии. На депозит нужно положить акции.

Выключив магнитофон, курю, пью кофе и обдумываю ситуацию. Зачем человеку, который угрожает, так явно показывать заинтересованность каким-то предприятием? Тем более, если он наверняка знает, что его запишут и могут прослушать менты. Что-то здесь не то. Может быть, звонит действительно псих или конкурент, который хочет навести тень на тех людей, которые вьются возле вышеозначенного предприятия?

– У тебя есть какое-то мнение? – не выдержав, интересуется Конфетка.

– Мне нужно поговорить с твоим мужем.

– А то, что звонивший дает номера счета и абонентского ящика, это ничем не может помочь?

– Пока ничем.

– Ясно, – вздыхает Света. – Ну а у тебя-то как?

Мне не по душе, когда моими делами интересуются просто из вежливости.

– Порядок, – сухо отвечаю я, затушив окурок в пепельнице из настоящего хрусталя. – Ты не могла бы позвонить своему мужу и узнать, сколько мне еще здесь ждать.

– Ты торопишься?

– Я отложил важную поездку, и не хотелось бы зря тратить время.

– Я сейчас позвоню.

Конфетка выходит из гостиной. При мне она, видимо, разговаривать с мужем не хочет. Терпеливо жду. Света говорила, что в доме есть охранники, но я их до сих пор не видел. В таком домине ребятам есть где потеряться.

– Он уже в дороге и минут через пятнадцать будет здесь, – сообщает Конфетка. – Может быть, ты все-таки хочешь поесть?

– Спасибо, нет. Я не видел вашей охраны. Где они?

– У них своя комната, там стоят мониторы, а также во дворе есть дом для дежурной смены.

Странно, почему тогда Конфетка после утренних выстрелов идет сама встречать гостя? Когда я заезжал во двор, опять же ни один из охранников не появился. Сидят в засаде с винтовками? Смешно!

– Занятно, – задумчиво говорю я вслух.

– Что тут занятного, – снова вздыхает Света. – Так скоро и из дома не выйдешь.

– Где крутят большими деньгами, там вряд ли будет спокойствие, – назидательно говорю я.

– Гена очень хороший, – произносит Света тихо и опускает глаза.

– Наверное, так оно и есть. Но для всех хорош не будешь, тем более, если учесть, что в наших пенатах честным путем огромное состояние не заработаешь.

– Ты хочешь сказать?.. – начинает Конфетка.

– Я сказал только то, что сказал, – перебиваю ее. – Мне совершенно не интересно, как заработал деньги твой муж. Я не налоговая полиция. Я посмотрю, чем могу вам помочь, и на этом все.

– Но ты ведь сможешь нам помочь? – волнуется Света. – Ты же все можешь, Влад!

Лесть на меня не очень действует, тем более в сегодняшней ситуации. Поднимаюсь с дивана и прохаживаюсь по гостиной, посматривая в окна. Именно в стекло гостиной и стреляли. Толстые, тройные стеклопакеты довольно сложно прострелить, особенно, когда они специально предназначены для защиты от стрелков. Но из гранатомета их взять вполне реально. Не исключено, что следующий наезд этим и закончится. Утром, как я понимаю, стреляли с расположенной неподалеку отсюда незавершенной стройки. Забор у Геннадия высокий, и из машины с дороги поливать было бы неудобно, разве что закинуть во двор гранату. Значит, вон с того строительства, со второго этажа и действовал снайпер. Мне здесь даже не нужна баллистическая экспертиза, и так все видно. Охрана Гены не могла в считанные минуты собраться и перекрыть пути отступления стрелку. Недостроенный коттедж находится в сотне метров, через улицу.

Муж Конфетки, как и обещал, появился через двадцать минут. С ним пришли три машины, две из которых с охраной. Наконец-то я вижу, на кого меня променяла Конфетка. Гена, наверное, чем-то похож на голливудского актера и легко смог поразить воображение моей бывшей секретарши. Но я не питаю к этому парню враждебных эмоций, пусть будет так, как есть.

Мы познакомились, пожали друг другу руки и прошли в кабинет.

– Что будете пить, Влад? – спрашивает Геннадий устало.

– Только чай.

– Устраивайтесь поудобнее. – Широким жестом мне предлагают любое из пяти мягких кресел, стоящих возле камина, облицованного изразцами. Устраиваюсь. Геннадий открывает коробку сигар, ставит на столик рядом со мной. Столик вроде бы мраморный. Я закуриваю свои сигареты. К сигарам у меня привычки нет, да и баловаться крепчайшим табаком не хочется.

– Раз уж вы захотели, чтобы я вмешался в ваше дело, то расскажите мне все с самого начала, – предлагаю Геннадию. – Но сразу хотелось бы вас предупредить, если я почувствую, что вы говорите со мной неискренне или пытаетесь ввести меня в заблуждение, я моментально перестану заниматься вашим делом. Я не адвокат, и в подобной работе каждое неверное слово может обернуться неизвестно откуда прилетевшей пулей…

– Я вас понял, – успокаивает меня хозяин дома. – Вы можете задавать вопросы, и я постараюсь как можно более полно на них ответить. Вы уже прослушали записи?

– Прослушал. Кого вы сами подозреваете?

– Мне действительно трудно сказать, – пожимает Гена плечами. – У меня хватает завистников, врагов, конкурентов. Я думал об этом, но указать на конкретного человека не смогу.

– Кто может быть заинтересован в тех акциях? У вас были с кем-то раздоры по этому поводу?

– Вот это самое интересное. – Гена специальной гильотинкой отрезает кончик сигары. – Именно эти акции никому как раз не интересны, кроме меня. Заводик тот совсем захудалый и еле сводит концы с концами. Полный бред.

– Что это за завод?

– В общем, если громко сказать, то деревообрабатывающее предприятие. Но оборудование там древнейшее, а площадь, занимаемая заводом, огромная и за нее надо платить. Если там все перестраивать, менять оборудование, то на это дело придется угрохать кучу денег. Мы держимся за этот завод потому, что на нашем рынке с его продукцией еще можно работать.

– Где находится завод?

– В сторону Ладоги. Это совсем недалеко от города.

– Почему сумма, которую от вас требуют, именно двадцать три, а не двадцать или не двадцать четыре миллиона?

– Я и сам не понимаю! – разводит Гена руки.

– Получается, что никаких соображений относительно происходящего у вас нет вообще?

– Никаких, – соглашается он со мной.

– Я сообщу вам, если что-то узнаю, – говорю я, поднимаясь из кресла и убирая в карман пиджака свои сигареты и зажигалку.

– Как, и это все, что вы хотели от меня услышать? – изумляется Гена.

– Пока да, – киваю я.

– А у вас у самого уже, может быть, есть какие-то соображения?

– Я с вами свяжусь, – игнорирую я его вопрос и иду на выход из кабинета.

Хозяин дома недоуменно смотрит мне вслед, затем спешит за мной. Внизу говорю Конфетке: «До свидания» – и выхожу на улицу. Геннадий не отстает.

– Послушайте, Влад, вы отказываетесь мне помогать? – не понимает он моего поведения.

Мне же просто не хочется ничего ему объяснять.

– Я этого не сказал, – бросаю ему спокойно, садясь в машину. – Я только сказал, что свяжусь с вами. Наверное, это будет скоро.

Выезжаю за ворота. Вполне возможно, что я смогу помочь Конфетке избавиться от неприятностей, есть у меня кое-какое мнение. Его я и хочу проверить, не откладывая.