"Попытка возврата (Книга первая)" - читать интересную книгу автора (Конюшевский Владислав Николаевич)

Глава 2

Здравствуй жопа - новый год! Ну конечно. Немцы-то на своем берегу шумели, как стадо бабуинов. Тут и глухой подошел бы посмотреть, что происходит. Тем более наряд, в чьей зоне ответственности находится этот участок. Из-за дерева показался носитель винтовки. Паренек в зеленой фуражке, слегка конопатый. На гимнастерке в петлицах два треугольника. Ага - сержант. И ствол в мою сторону смотрит уверенно - видать, не впервой на мушке нарушителя держать.

– Шагом марш - он двинул стволом, показывая направление.

– Дай хоть одеться! - мокрая футболка, свисала с поднятой руки и на плечо капало.

– Там оденешься. Давай, давай!

Лицо у паренька было серьезное, он всем своим видом излучал убежденность в том, что если я его не послушаю - стрельнет. Вздохнув и чуть опустив вперед руки, чтобы на меня не текло, пошел в указанном направлении. Ба! Да как вас тут много. Отойдя подальше, я наткнулся на группу человек в десять. Похоже что, услышав стрельбу, вся застава сорвалась по тревоге сюда. Остальные, видно, так и сидят в засадах слева и справа вдоль речки. От группы, в мою сторону, направилась фигура в форме, судя по замашкам - командир. Та же зеленая фуражка, в петлицах три квадратика - получается, старший лейтенант. Вид его мне понравился, и спокойный взгляд, быстро, но тщательно ощупавший мокрого нарушителя с ног до головы, тоже внушал уважение. Профессионала сразу видно. А лицо почему-то очень знакомое.

– Руки опустить можно?

Я стоял, не дергаясь и не давая повода для беспокойства. Краем глаза увидел, как от деревьев отделился еще один погранец. Он, выходит, страховал своего напарника по наряду, и дернись я - этот, мною не замеченный, вступил бы в дело.

– Погодь руки опускать… - Карпов! - Старлей, не оборачиваясь, и продолжая глядеть на меня, мотнул головой - Обыскать!

Подошел Карпов - крепкий детина выше меня на голову, быстро охлопал мою мокрую фигуру по карманам, потом, задрав штанины, поглядел, нет ли чего в ботинках. Блин, еще один спец. Хотя, наверное, только радоваться надо было, что у них подготовка на уровне.

– Нет ничего, товарищ старший лейтенант! - Отрапортовал Карпов, поднимаясь и делая шаг в сторону.

– Ну, и кто ты будешь, пловец? - Командир опять окинул меня цепким взглядом:

– Ладно! Придем на заставу, там и расскажешь. - Руки-то опусти - сказал он, и мне послышались интонации товарища Сухова.

Блин! Да он же на главного героя из "Белого солнца пустыни" похож! Практически один в один! Поэтому и лицо его, знакомым показалось. Потом старлей резко повернулся и пошел по тропинке. Двое с винтовками встали за мной, и я под конвоем двинул вслед за "Суховым". Остальные зашагали за нами.

Ай, как не хорошо получается! Такой простой вопрос - но ответа нет. А ведь действительно - кто же я такой? Как-то заранее даже и не подумал, что буду говорить. Не рассчитывал вот так - сразу попасться. Может, представится польским рабочим, свалившим от вконец заугнетавших его немцев? Тогда какой специальности? Прикинул, что знаю о специальностях, и передумал доказывать свою принадлежность к пролетариату. Селянина-землепашца из меня тоже не выйдет. О пейзанах знал еще меньше, чем о рабочих. Черт! И кем же я буду? Надо быстрее соображать, а то скоро придем. Кем же, кем же? В голову как назло ничего путного не приходило… А если?…

Опаньки! Есть контакт! Буду студентом. А какой специальности? То, что геологоразведки в Польше до войны не было, я знал почти наверняка. Какую же специальность выбрать? Явно, что автоматика и систему управления здесь не в ходу. Химиком? Спалюсь моментально. Из химии знаю только бутан - пропан и формулу спирта с водой. Физик? Адвокат? Нет, адвокат опасно. Наш народ к адвокатам относится с предубеждением. Так кем быть? Буду студентом - филологом! Студент - понятие само по себе расслабляющее и подразумевающее, бардачное отношение к жизни. А уж филолог. Ммм. Я даже причмокнул. Никто из обычных людей, толком не знает, чему этих филологов учат, а так как, в основном это женская специальность (во всяком случае, в мое время), то я и буду косить под безобидного чудака. Черт! Чем же, все-таки эти филологи занимаются? Ладно - выдам им, что изучал эмпирические новообразования схоластических тенденций. Сам аж не понял что сказал. Но ведь, я могу быть студентом - разгильдяем? Второгодником, так сказать. Который, даже на занятия, ходил крайне редко? Это и возраст мой, не сильно подходящий для студента объяснит. И отсутствие глубоких знаний. Помню наш полкач, когда я срочную служил двухгодичником, построив часть, вещал с трибуны:

– Вы, трах тарарах, все потенциальные Герои Советского Союза! Вы если в плен попадете, даже под пытками никаких сведений врагу не откроете - потому что ни хрена не знаете и знать не хотите!!!

И ведь действительно, нифига не знали. На военной кафедре, нас натаскивали на Т-64. В войсках стал командиром взвода Т-90. И откуда бы спрашивается, знания взялись? Вспомнив свое состояние по прибытию в полк, особенно в первые дни, решил его скопировать на теперешнюю *легенду*. Так что, именно таким студентом я и буду, каким был взводным в первый месяц своей службы - который ни хрена не знает. Причем вечным студентом второго курса. Все, решено! Филолог. Так - а русский я откуда знаю? А у меня мама русская. Нет, нет! Вовсе не дворянка - упаси бог! Обычная мещанка и жила в Польше, еще до революции. А папа у меня врач будет. Хирург. Нет, терапевт. А из родного Ченстохова я свалил, потому как крупно повздорил с двумя пьяными немцами. Кажется даже, кого-то покалечил, и теперь меня ищут, чтобы как минимум расстрелять. Вот и сбежал, в самое просвещенное и передовое государство в мире, которому я всегда симпатизировал. Ну, вроде нормально получается. Так и буду действовать.

Пока мы шли - деревья кончились и показались одноэтажные строения. Похоже застава. Оттуда пахнуло чем-то вкусным, и тут же остро захотелось жрать. Пока в речке плавал и нырял - нахлебался воды от пуза, и теперь после этого купания, кишка кишке кукиш показывала. Ведь со вчерашнего утра ничего не жевал. Точнее, с позавчерашнего вечера. В животе заурчало так громко, что даже лейтенант обернулся. Понимающе посмотрев на меня, он спросил:

– Что - живот прихватило?

– Да нет - не ел давно, а у вас тут запахи, как в ресторане. - Я лицом показал, какие именно запахи бывают в ресторане.

Старшой хмыкнул:

– Ну-ну. Ресторанный завсегдатай. Дойдем до места, поговорим, а потом тебя, глядишь и покормят.

И уже обращаясь к бойцам, приказал:

– Соболев, Петренко - давайте его ко мне - а я сейчас подойду.

Меня завели в один из домиков. В комнате, возле двери сидел дневальный. Рядом с ним на столе лежала толстая тетрадь, и стоял телефон. Пахло ваксой, ружейной смазкой и армией. Я как будто, оказался дома - надо же, сколько лет прошло, а этот запах помню. Мою, оставляющую мокрые следы тушку, провели по коридору, и открыв дверь в дальнюю комнату, предложили сесть. В комнате стоял стол, два стула и лавки вдоль стен. На стене висел портрет Сталина, а чуть левее и ниже - Дзержинского. Ну, понятно - погранцы относились к войскам НКВД, поэтому и Дзержинский. Конвоиры молча стояли за спиной - один возле двери, другой рядом. Просидел я недолго. По коридору послышались шаги и в комнату вошел давешний старлей. Сев за стол, он достал из ящика блокнот, чернильную ручку и слегка прихлопнув по ним рукой, сказал:

– Ну что. Давай рассказывай. Кто такой, откуда, с какой целью перешел границу? Почему нет документов? Давай - вдумчиво и по порядку. Фамилия, имя, отчество?

Он открыл блокнот и взяв ручку, остро посмотрел на меня.

– Лисовский Илья Вацлович.

Я оставил свое имя, изменил только фамилию и отчество, под липового папу - терапевта, коренного поляка.

– Имя у тебя, какое-то не польское - лейтенант потер щеку и вопросительно поднял брови.

– А у меня мама русская. - И я, начал выдавать заготовленную легенду…

– Так, говоришь, из-за чего с немцами подрался?

Я рассказывал уже пол часа. Врал вдохновенно, закатывая глаза, заламывая руки, только что не подпрыгивал, показывая какой я белый и пушистый. Было непонятно только, поверил он мне или нет? Во всяком случае, смотрел доброжелательно, слушал внимательно и кивал головой в такт моим словам.

– А они, пся крев, к девушке приставали. Ну, конечно, помочь ей решил, а тут патруль. Один из немцев в меня вцепился. Я, что б вырваться, ему и въехал камнем по голове. Он упал, а я побежал - патруль за мной. Потом, домой приходили - хорошо, меня не было. Тогда отец и сказал, что нужно к советским уходить. А документы у меня были, но я их вместе с курткой утопил, когда реку переплывал. Вы же видели, что там творилось?

– Да - знатная стрельба была.

Старшой наклонился через стол и другим тоном сказал:

– Ладно! Эти турусы на колесах, что ты мне развел, пока по боку! Что видел на том берегу? И почему тебя немцы такой толпой гоняли?

Интересно, что такое турусы и почему они на колесах? Я секунды на две задумался над этим. Это что - семейные трусы с роликами? Потом, надо будет узнать - интересно ведь.

– Ну, что примолк?

– Да вот вспоминаю, что б чего не упустить

И начал рассказывать ему и про полевые лагеря, и про замаскированную технику, и про то, что буквально в паре километров от границы, сосредоточена огромная масса войск. Он слушал, мрачнея и перекатывая желваки на щеках. Я не сказал только, что двух немцев уханькал, а соврал, будто случайно натолкнулся на патруль - вот тут меня и начали гонять.

– Да, парень. Если ты не врешь, то хорошего во всем этом мало. - Лейтенант, сжал лежащие на столе кулаки. Потом, приподнявшись, крикнул:

– Соболев!

В дверь заглянул один из конвоиров, которые вышли, когда появился командир.

– Так! Давай этого на гауптвахту. И поесть ему принесите. Я пока в отряд позвоню.

Губа представляла собой комнату, три на три метра, с парой маленьких окошек под потолком и двумя койками, застеленными солдатским одеялом. Не камера - курорт! Сиживал я как-то на губе современной. Так там стены под шубу отделаны, окошко крохотное зарешеченное и не кровати, а пристяжные нары. Офицерская часть губы была тогда на ремонте, поэтому сидел в солдатской. Недолго, часа три, пока наш комбат, меня не вызволил, но сравнивать теперь есть с чем.

Минут через двадцать принесли обед. Даже обедище! Здоровенная миска борща и не меньше - макарон по-флотски. И еще три больших куска хлеба. Можно жить! Пока я ел - конвоир стоял рядом с открытой дверью.

– Сильно, видать, оголодал - боец сочувствующе посмотрел на меня

– Это точно!

Я налопался, как удав, и мне захорошело. Еще покурить бы. Мои сигареты, вместе с курткой, сейчас где то на дне Буга лежат, поэтому спросил у часового:

– А что боец - не угостишь куревом?

Соболев сдвинул белесые бровки, прогнал в головном компе варианты ответов, и выдал неправильный:

– Не положено! По уставу, на гауптвахте курить не положено!

Меня просто умиляло, как они все губу - гауптвахтой называют. С уважением и пиететом. Я бы не удивился, если б они ее гауптической вахтой звать начали. С них станется. Уставники, блин. Но курить хочется.

– Соболев, слушай! Я же не солдат и в армии не служу, человек гражданский, просто временно задержанный, так что при чем тут устав?.

Бедный Соболев завис минуты на две, но потом просветлел лицом и подняв палец сказал:

– Ты сейчас на территории воинской части, да еще и помещенный на гауптическую вахту, (оо… сейчас умру) так что устав здесь распространяется на всех, и на задержанных тем более.

Когда он вышел, заперев дверь, я лег на койку и, закинув руки за голову, уставился в окно. Ну, пока вроде, ничего дела идут. Сижу, правда. Но темница не сырая и кормят хорошо. Завтра они, насколько я знаю процедуру, должны будут меня отправить в отряд. Ну а по пути я сбегу, если же не получиться, буду действовать по обстоятельствам. Всерьез свое положение я почему-то не мог воспринимать. Как будто все не со мной происходит. И ночная беготня, и сейчас. Настроение было хорошим, желудок полным, перспективы неясными. А где-то глубоко внутри была уверенность, что все будет нормально. Потом, поворочавшись, незаметно для себя уснул.

Вечером меня разбудил уже другой боец - незнакомый, с толстыми щеками и носом-картошкой. Он принес ужин, а потом препроводил к командиру. По дороге в штаб я обратил внимание, что бойцы, идущие строем, с мыльно-рыльными причиндалами, явно топают в баню. Значит, сегодня суббота. У нас, в армии, суббота испокон века был банный день. Сначала ПХД, а потом, вечером, в баню. И вдруг как-то я сильно напрягся. Очень мне не понравилось то, что увидел. Вся эта идиллия повернулась пугающей стороной. Масса фрицев на границе, а здесь суббота, баня, тишина. Суббота!

– Слушай, а какое сегодня число? Я, не останавливаясь, повернул к конвоиру голову, с напряжением ожидая ответа. И дождался.

– Дык, 21 с утра было

– Июня??!! У меня аж, волосы на загривке встали дыбом.

– Да паря, видно ты, сильно башкой ударялся, пока от немцев бегал. Июня, июня. Давай, шагай! - Боец слегка подтолкнул меня вперед.

Писец, приехали! Это же буквально сегодня ночью все и начнется! А я тут на губе заперт буду. И вряд ли кто обо мне вспомнит, когда немцы заставу в пыль стирать начнут. После же просто пройдут поверху и добьют все, что шевелится! От благодушия, что посетило меня после ужина, не осталось и следа. Даже курить расхотелось!

Поэтому, только зайдя в комнату, где сидел командир заставы сразу взял быка за рога:

– Имею сведения государственной важности, которые могут быть переданы командованию в звании не ниже подполковника из разведуправления! Требую немедленной отправки к вашему командованию.

Я сильно рассчитывал, что меня отправят в отряд прямо сейчас, подальше отсюда и по пути сумею сделать ноги и действовать, уже так скажем в индивидуальном порядке, без конвоя.

– Экий ты прыткий! - Старшой с удивление посмотрел на меня. - А почему сразу не наркому? И никуда я тебя сейчас, отправлять не буду. Машина только завтра подойдет.

– До наркома далеко, а у меня есть сведения, что сегодня ночью немцы совершат крупную провокацию на вашем участке границы. Вся зона ответственности отряда, будет подвергнута массированному орудийному и минометному обстрелу. Возможна высадка десанта, для прощупывания линий обороны и обозначения огневых точек. И еще, кстати - машины завтра не будет!

Я специально начал излагать командно-штабным языком. Это, чтобы начальника заставы, получше пробрало. Особенно, когда он почувствует контраст, с предыдущим допросом. Про то, что это война, я решил не говорить - не поверит. А вот в провокацию - вполне. Старший лейтенант, во время моего монолога, сидел крутя ручку, а потом мотнул головой и сказал:

– Студент, говоришь? Ххе!

Ну точно товарищ Сухов! И хекает так же.

Он встал и прошелся по кабинету.

– А что ж ты, с утра молчал? А, филолог? И почему так уверен, что машины не будет?

– Уверен - потому что знаю. Не до меня завтра будет. А молчал потому, что считал, будто сегодня двадцатое число и время у меня еще есть.

Черт! Как-то неубедительно у меня получается все. По глазам вижу, не верит мне старлей.

– Ну сам посуди, старшой! Немцы ведь над тобой через день летают. Так ведь? Он машинально кивнул. - Расположение твоей заставы знают уже вдоль и поперек. И сегодня, то есть уже завтра, в районе четырех утра, начнут долбать. Я это точно знаю. Не просто так, по их стороне ползал.

Видно, что-то в моем голосе заставило его усомниться в своем неверии.

– Кто же ты такой, студент? И откуда все это знаешь? - Старший лейтенант прошелся по комнате и достав пачку папирос закурил.

– И ты узнаешь - через каких то шесть часов. А кто такой - сказать не могу. Тебе не могу, извини - не твой уровень. Ты пока, с оперативным свяжись и передай ему, что от меня узнал.

– Не учи ученого.

Он с силой вмял папиросу в пепельницу и кликнув часового вышел, оставив меня сидеть. А я, свиснув из оставленной на столе пачки папиросу, закурил и начал размышлять о том, что обратно в камеру, по всякому не вернусь. Попытаются засунуть - буду вырубать конвоиров. От меня, похоже, такой прыти не ждут. Потом рвану вглубь территории. В одиночку, сидя в камере, войну не выиграть. И впустую погибать не по мне. Конечно, хочется помочь людям, но ведь не против их воли. А когда все уже завертится - буду я здесь или нет, разницы никакой. Тут мысли, перескочили на другое. Этого командира заставы, я, похоже, все-таки зацепил. Если бы начал буровить про войну, он бы меня послал, а так - обычная провокация на его участке. Опасности подвергается его личный состав, за которого он, как всякий командир, в ответе. И замашки у него, именно отца-командира, я отследил уже. Нееет. Он точно начнет что-то предпринимать. Во всяком случае, сегодня ночью, они спать не будут. А со студентом-филологом, похоже, пора завязывать. Буду косить под нашего разведчика-нелегала. Жалко… Быть студентом у меня хорошо получалось.

Тут зашел старлей и не садясь за стол, подошел к окну.

– Связи нет. Я уже послал человека в отряд.- Он повернулся - Говоришь, в четыре?

– Да. В четыре утра. Может, раньше. Часа в три. Но сегодня - это точно.

Я немного подумал и спросил:

– И еще - часто у вас связь пропадает?

– Нет, в этом году новую линию протянули, еще ни разу не прерывалась.

Он посмотрел на меня, в глазах мелькнуло понимание и, кликнув бойца, приказал позвать своего зама и комсорга.

Я поднялся со стула и подошел к лейтенанту.

– Может, познакомимся? - Я протянул руку - Лисов Илья Николаевич

Он хмыкнул:

– А как же Вацлович?

И, протянув свою руку, представился:

– Сухов Андрей Иванович.

Я чуть не упал. Товарищ Сухов!!! Бывает же такое! Не зря он мне сразу понравился… Видно, глаза у меня стали совсем ошарашенные, потому что Сухов спросил:

Что такое?

– Да нет. Ничего, просто ты мне одного хорошего знакомого напоминал, а теперь еще выяснилось, что ты его тезка.

В этот момент, в комнату зашли еще двое. Оба лейтенанты. Сухов жестом предложил им садится и, резко выдохнув, начал:

– В общем так, товарищи командиры, тут ко мне поступили очень интересные сведения…

Время было уже - три часа двадцать минут. Весь личный состав заставы, а их было человек тридцать, находился в окопах. Бойцов вывели из казармы, когда стемнело, и скрытно разместили по местам. У них здесь, оказывается, все заранее было приготовлено. И основная, и запасная позиции. Окопы полного профиля. Оборудованные пулеметные точки. То есть, народ, что называется, был в полной боевой. Зря нас потом учили, что никто войны не ждал. Во всяком случае, пограничники - точно были готовы ко всему. Мне Андрей и поверил только потому, что еще неделю назад им из отряда сообщали о возможной крупной провокации немцев. О войне разговора не было, но все на заставе понимали, что на том же Халкин-Голе, тоже был пограничный конфликт. А ведь в нем участвовали и танки, и самолеты, и артиллерия. Про пехоту я вообще молчу. Поэтому мы с Суховым и его замами стояли под деревьями, возле линии окопов, курили и прислушивались к далекому гулу, что доносился с той стороны. Мне взамен утопленной, что б не мерз, дали куртку. Тоже кожаную, похожую на летную. От леса тянуло сыростью, потихоньку начинал подниматься туман. Бойцы сидели по окопам, тихо переговариваясь, и настороженно вслушиваясь в то, что происходит в стороне границы.

– Твой посыльный не вернулся? - Погасив окурок под каблуком, я повернулся к командиру.

– Нет, хотя уже часа два как должен был.

Старлей зло ударил себя кулаком в ладонь

– Не нравится мне все это!

В этот момент, в стороне реки взлетела красная ракета, а потом послышались выстрелы. И почти одновременно с этим по ушам ударил тяжелый грохот. Я ошарашено смотрел, как расположение заставы разносит в щепки немецкая, ну как минимум батарея, бьющая из-за реки. Точность попаданий была поразительная. За пару минут были уничтожены все постройки. Причем, что характерно, первой взлетела на воздух казарма. Сначала даже мелькнула мысль о фрицевском корректировщике, но потом я ее отмел. У немцев было столько времени, самым тщательным образом нанести место расположения заставы на карту, что никакой корректировщик не нужен. А вот если бы он был - накрыло бы не казарму, а нас. Мы же курили тут, не скрываясь, хотя под деревьями, может, были и незаметны… Все равно - эти погранцы меня водкой до конца жизни теперь поить обязаны. Артобстрел же, продлился от силы минут пять и затих. На заставе, что могло гореть - горело.

– Не соврал, "студент"! - Сухов хлопнул меня по плечу и зло ухмыльнулся:

– Началось! Сейчас бойцы с нарядов слегка переправляющихся потреплют и отойдут к нам. Кстати, Илья, а какое у тебя звание - если не секрет?

Похоже, командир заставы уже не сомневался, что я наш засланный казачок. Коллега, можно сказать. Разведка ведь тогда, тоже НКВД курировалась. Это хорошо. Оружия, правда, так и не дали. Ну да это лишний раз говорит о профессионализме ребят.

– Такое же, что и у тебя - старший лейтенант (я ни капельки не соврал - именно это звание, я и получил перед дембелем)

– Видишь, какое дело - в штаб отправлю тебя, при первой возможности. И охрану дам. Я бы прямо сейчас отправил, но мне очень не нравится то, что делегат связи не вернулся.

– Какой разговор! -Я махнул рукой - А посыльного, похоже, ты не дождешься. Те, кто связь сегодня ночью резали, те и курьеров с вестовыми отлавливали.

В штаб, мне теперь торопиться было вовсе не с руки. А Сухов-то, жук какой! Охрану он даст. То есть не конвой - это вроде бы доверяет мне, а охрану. Что б, значит, сдать с рук на руки, под роспись. Угу. Щаз! Похоже, лозунг - доверяй, но проверяй, тут с молоком матери впитывают. Мда, и водкой всю жизнь, поить пока тоже не собираются… Поглядывая на горящие руины заставы, думал, что именно вот, как оказывается, все было. Солдат гасили прямо в казармах - пока они проснуться не успели. И встречал бы товарищ Сухов (если б жив остался), наступающих немцев, только с теми людьми, что в наряде на границе были.

Гул, что теперь слышался даже через перестрелку на речке, нарастал. И в него вплетался новый звук. По светлому уже небу высоко над нами шли самолеты. Очень много самолетов. И шли они со стороны границы. Какое то время, мы провожали их глазами. Потом я тронул старшего лейтенанта за рукав:

– И вот еще что - не конфликт это. Война. Извини, сразу не сказал. Не поверил бы ты мне. А сейчас - сам видишь. Эта армада на Минск пошла и приграничные аэродромы бомбить. Так что исходи именно из этого.

– Вот заррраза! - он сплюнул. - Как знал! А! - Андрей махнул рукой - Какая разница. Все равно нам первый удар держать! Плохо только, что связи нет.

Он достал пистолет из кобуры, зачем-то протер его рукавом и пошел в сторону пулеметного расчета, который располагался метрах в двадцати от нас. Рядом со мной остался стоять его зам. Стерегут, однако. Ну да ладно.

Позитивно мыслит командир. Мне нравится такой подход. Сейчас я ему, конечно, ничего говорить не буду, а вот как начнут нас прижимать - скажу. И то, что помощи ждать бессмысленно, и то, что это все ну очень надолго. Прислушался к себе. Страха не было. Вообще. Было только какое-то чуть ли не радостное возбуждение. Но, я так думаю, что страх еще придет. До усрачки. Когда нас начнут гасить из минометов, вот тут-то я думаю, и придет время пугаться. Мне знающие люди рассказывали, что именно минометный обстрел страшнее всего. Ну, может еще, когда вертушка НУРСами обрабатывает - но это быстро. Чик, и все - если не повезло, то твои ошметки, летают среди поднятой взрывами земли. А вот миномет - долго, тягомотно и очень страшно.

Тем временем стрельба начала приближаться. Из леса показались отходящие перекатами бойцы. Нет, все-таки молодец у них командир! Даже этому научил. Не толпой бегут, а отходят грамотно, прикрывая друг друга. Сухов, до этого наблюдающий за опушкой в бинокль, зычно гаркнул:

– К бою!

И спрыгнул в окоп. Мы попрыгали за ним. От леса до окопов, было метров пятьсот. Бойцы бежали прытко, некоторые были уже недалеко. Я поглядывал в их сторону и соображал, что могут, вот прямо сейчас, против нас выставить немцы. Рокадных дорог тут нет. Крупных стратегических объектов тоже. Так что, уж очень большие силы, на подавление какой-то заставы, бросать не будут. Может быть, даже без артиллерии обойдется. Та батарея, что нас обстреляла, полковая как минимум. И уже наверное ушла, потому как, полк против нас бросать, я думаю, будет расточительно. Это даже, скорее всего - мы все-таки не Брестская крепость. Могут просто обойти, если окажемся крепким орешком, оставив на потом, второму эшелону, который начнет нас гвоздить издалека. Но к тому времени, я надеялся уже убедить Андрея начать войну не "единой стеной, обороной стальной", а по другому. Тем более что единой стеной стоять явно не с кем. До соседей справа и слева по пол десятка километров (это я заранее узнал). Тем временем все бегущие, тяжело дыша, посваливались в окопы. Судя по тому, что двоих тащили под руки - они были ранены.

– Все? - Я повернул голову к заму Сухова, со смешной фамилией Юрчик.

– Четверых не хватает - он сморщил лицо и с надеждой уставился на опушку леса.

А прибежавший сержант уже докладывал командиру. Он говорил что немцы, численностью до двух рот, на их участке заставы форсировали реку и продвигаются вглубь территории. Что у нас убито трое, одного взрывом сбросило в реку - неизвестно, что с ним, и двое раненых. Потом передал документы убитых Сухову. Ну, парень - молоток. Он еще и документы убитых умудрился собрать! Уважаю. Сержант был тот самый, что брал меня возле речки. Только теперь конопушек почти не видно, под слоем грязи и текущей из разбитой брови крови.

Тем временем на опушке замелькали фигуры. Фрицы, так сразу, опасались выскакивать на открытое пространство. Ну понятно - сначала поразглядывают нас в бинокли, прикинут, что к чему, перегруппируются, и только потом полезут. Минут пять было тихо, а потом от леса отделились человек пятьдесят и цепью, шустро порысили в нашу строну, все больше забирая вправо. Сухов передал бойцам, что огонь только по команде. Прямо как в кино! Типа - героические пограничники, встречают превосходящие силы врага, с выдержкой и отвагой. Я и ощущал себя как в кино, с интересом наблюдая за перемещениями немцев и приготовлениями наших. Страха до сих пор не было. Фрицы шли цепью, основной фронт которой приходился на развалины заставы. Блин! Да ведь они нас толком не видят! Дым-то в нашу сторону сносит, и туман еще стоит. А тот десяток бойцов, что скрылся в нашей стороне, для них опасности не представляет. Наверняка у них сейчас задача стоит - завладеть расположением заставы. И они ее выполняют, не отвлекаясь на посторонние движения. Ведь по их прикидкам - окопы, где мы сейчас торчим - должны быть пусты. Это если немцы о них вообще знают, потому как над окопами была натянута масксеть и с воздуха их обнаружить было проблематично.

Так, они все-таки решили проверить, куда делись уцелевшие пограничники, и от цепи, человек пятнадцать двинулись прямо на нас. В нашу сторону повернул и один пулеметчик из тех, что шли за наступающими. Вообще их было двое, потому что пулемет тащили два человека. Я толкнул в плечо стоящего рядом Юрчика

– Пулеметчиков надо валить первыми. А то нам станет совсем грустно.

– Завалим - тяжело выдохнул он, поудобнее устраиваясь на бруствере.

И чего Сухов медлит - нас же сейчас заметят. Только я это подумал, как старлей рявкнул:

– Огонь!

Пулеметчики упали сразу, еще несколько человек тоже. А остальные просто залегли и начали стрелять в ответ. У нас, помимо винтовок и одного ППД, было еще два пулемета Дегтярева с круглым диском-нашлепкой наверху. Я первый раз в жизни увидел, как он стреляет. Это было нечто. Такое впечатление, что своим лязгом пулемет заглушал даже грохот выстрелов.

И что мне сейчас делать? Оружия нет, из пальца не стрельнешь. Приходится, лишний раз не подставляясь, просто посматривать за обстановкой. Зараза! Очередной раз, высовывая голову из окопа, я заполучил в глаза целую горсть земли от пули, попавшей в бруствер. Метко стреляют, сволочи. Да и что-то много их стало. Огонь с той стороны явно усилился - к месту боя подтянулись остальные гансы, похоже, наплевав на изучение остатков заставы.

Тихо. Ни выстрелов, ни грохота. Было слышно, как чвиркают какие-то лесные птицы. Солнце поднялось уже высоко и ощутимо припекало. Сильно воняло сгоревшим порохом и еще чем-то кислым. Немцы уже с пол часа тихарились в лесу. Видно, обдумывали, как нас половчее взять. Хотя, скорее всего, засылали хелпы старшим братьям. Это тем, у кого стволы побольше, или броня потолще. Хорошего от такого молчания, ждать не приходилось. Когда они на нас навалились, я уж подумал, все - капут. Наиболее прыткие фрицы подбирались так близко, что добрасывали до нас свои гранаты на длинных ручках. Удобная, кстати, вещь - далеко летит. Но таких выскочек, довольно быстро, или отстреливали, или отгоняли. А они все перли и перли. Погранцы же молотили изо всех стволов. Гулко хлопали винтовки, их солидно поддерживали два *дегтяря* по флангам. Единственного ППД, с которым таскался комсорг, исполняющий обязанности замполита заставы, на этом фоне было почти не слышно. Правда, было непонятно - противник падает потому, что в него попали, или он просто залег. А потом как-то раз, и все! Прозвучал свисток, и немцы начали откатываться. Услышав свист, я удивился. Это был даже не милицейский переливчатый, а типа футбольного свистка. То есть получается, их командир принял решение и вместо того чтобы, надсаживаясь орать, дунул в свистелку, тем самым дав приказ на отход. Бой длился минут двадцать, но устал за это время, как будто вагоны разгружал. Хотя я-то в нем как сторонний наблюдатель участвовал. А вот фрицам пришлось побегать и попрыгать вволю. Да и у наших бойцов, гимнастерки были мокрые. Мда… Организм во время такого, выкладывается полностью и, несмотря на мощный выброс адреналина, человек все-таки быстро выматывается. Это только в кино, можно часами идти в атаку и вести бой, а в реальной жизни вон как получается. Поэтому, даже тридцатилетний в армии, считался достаточно пожилым. А уж сорокалетний - это вообще глубокий старик и дальше обоза или техобслуги, таких старались не посылать. Они бы просто физически не выдержали такого темпа. Хотя, конечно, на войне случалось разное, бывало и пенсионеров из ополчения в бой кидали. Но это больше от дурости и отчаяния.

А немчики, после свистка своего рефери, отошли к опушке и там затеяли нездоровую возню.

"Пум! Шшихх! Бах!"

Ага. Вот и минометы. Минометы были мелкие, с явно несерьезным калибром - миллиметров пятьдесят. То ли дело, наш полковой - 120 мм. Он долбает так - уши отклеиваются. И бьет издалека, из-за укрытий. У немцев, таких *самоваров* пока нет. Гораздо позже, натерпевшись под тяжелыми минами и захватив в Харькове документацию, они к сорок третьему году его скопируют. А пока развлекаются с этими пукалками. Дальность выстрела у них была небольшая, поэтому минометчики стояли хоть и вдалеке, почти на опушке леса, за кустами, но их было видно. Но все равно, скоро пристреляются и потихоньку ухлопают всех, кто сидит сейчас в окопах. Что-что, а минометчики у немчуры всегда классные были. У нас сейчас двое убитых и еще пятеро раненых - это за время прошедшего боя. А через пол часа фрицы без потерь подойдут к позициям и добьют тех, кого мины не добили.

– Приготовится к атаке! - старлей выкрикнув команду, взял винтовку и отвел затвор, проверяя патроны.

– Ты что творишь? - Свистящим шепотом спросил я, подскочив к нему и дернув за плечо

– Там же пулеметы! В пять секунд всех положат, и крякнуть не успеете.

Я как-то даже разочаровался в Сухове. Надо же такое придумать. Вон же эти сраные минометчики. Их же видно, хоть и за кустами ныкаются. Бери и отстреливай. Далековато, но можно!

– А что, здесь сидеть ждать, когда всех положат? - Сухов повернул ко мне закопченное грязное лицо и зло выпятил челюсть.

– Вон же они, стреляй - не хочу! - Я даже начал подпрыгивать от негодования, на минуту забыв то, что для меня кажется хоть и трудным, но выполнимым, для них - просто нереально.

– Не достать их там. Нет у нас снайперки, и даже для нее далеко.

Мы говорили очень тихо, да и мины бухали, заглушая разговор, поэтому командир и не дал сразу по башке, за подрыв своего авторитета, а просто отпихнул меня, уже готовясь выскочить из окопа.

– Я достану! Дай ствол!

Вырвав из рук опешившего Андрея винтовку и мельком оглядев ее, я припал к брустверу. Так, дальность на максимум, дышать ровнее и вообще, как там дядя Саша учил? Слиться с оружием, ствол просто продолжение взгляда, а я и есть пуля, куда захочу, туда и попаду. Бах! Есть один. Бах! Есть второй. Бах! Фигурка подносчика, закрутившись волчком, упала. Один расчет миномета выбит подчистую, за каких-то десять секунд. Вообще-то, конечно, было тяжело. Минометчики торчали далеко, на грани моих возможностей, но я их сделал. И винтовка хорошая. Не СВД, конечно, современная, а СВТ - самозарядка Токарева. И чего ее хаяли все? Капризная, дескать, и ненадежная. Зато бой отличный, и затвор дергать не надо. Следи только за газовым регулятором и чисти вовремя. Хотя в РККА пехота всегда была или из деревень, или что еще круче, из аулов. Для них мотыга - это уже вершина человеческой мысли, а тут регулятор, еще и газовый. Мозгов не хватало разобраться с оружием, вот и ругали его.

Я тем временем начал сокращать второй расчет. Они стояли неудобно - еще дальше первого и под углом. Поэтому чаще начал мазать. Но потихоньку дело двигалось. Щелк! Патроны кончились. Кто-то сунул в руку полную обойму и я, вогнав ее в приемник, продолжил стрельбу. Немецкие фигурки вдалеке, как-то сильно заволновались. Забегали, начали залегать. Видно, только сейчас дошло, что их нагло отстреливают. Кто-то пробовал окапываться, но землекопов я тоже безжалостно изничтожал. Потом начали оттаскивать минометы и их пострадавшие расчеты в лес, за пределы видимости. Ню-ню. Неужели лопухнутся? Надеюсь, они достаточно разозлились, чтобы принять неправильное решение… Есть! Из леса опять начало бумкать. Сделать они успели еще выстрелов пять, как в кронах деревьев над их позицией мы заметили разрыв. Ха-ха три раза. Ну кто же в лесу стреляет? Там деревья, ветки. Вот одна из мин, только взлетев, и зацепила за что-то.

Все. Стрельба прекратилась. Стало тихо. Я, отлипнув от бруствера, повернулся и протянул винтовку Сухову, который смотрел на меня круглыми глазами.

– Нет, парень! Оставь ее у себя!

Сухов подвинул винтовку назад, не переставая меня разглядывать и, как-то ошарашено улыбаться. Видно, сильно его пробрало мое сольное выступление.

– Где ж ты так стрелять наловчился а? Кто бы мне рассказал, не поверил в жизни! Я сам призы получал за меткую стрельбу, но чтобы ТАК стреляли - и не слышал!

Он покрутил головой, все еще находясь под впечатлением.

– А это у меня семейное.

Я ухмыльнулся и продолжил:

– Ты лучше думай, что дальше делать будем. Немцы сейчас настучат своему начальству, что здесь их здесь обижают и за нас возьмутся всерьез. Надо отсюда уходить. И чем быстрее, чем лучше. Ведь те две роты, что переправлялись, сейчас где-то недалеко. А нас давило не более полуроты, ты сам видел.

Меня, после того как разделались с минометами, стал остро заботить вопрос эвакуации. Действительно, если сержант говорил, что на нашем участке будет до двух рот (а это человек двести) то где же остальные? Мы пока видели пару взводов - не больше. Понятно, что у каждого свои задачи, но уж на уровне рота-батальон можно перегрупповаться как хочешь и в быстрые сроки. Так что пока мы тут трындим, вполне возможно, что остальные потеряшки быстрым темпом заходят к нам с тыла, от того лесочка что за окопами. Поэтому я опять обратился к Сухову:

– Слушай, командир. Какие у вас нормативы для подхода подкрепления существуют?

– Пол часа. Это из отряда. И еще в течении часа, должны подойти линейные части.

Старлей вздохнул и стиснул челюсти. Видно, и его терзали смутные сомнения, что все идет как-то не так. Ну, правильно. Мы тут уже часа четыре валандаемся. И в общем-то всем понятно, что если немцы опять попрут, то будет туго. А если попрут в обновленном составе, то есть ротой, тогда трындец. Не удержимся. Мда… Попробую ненавязчиво дать совет командиру:

– Вообще, если считать, что застава пошла в атаку, то вы все уже лежите вон там, в поле.

Я показал, где бы лежал личный состав после самоубийственной атаки

– И что? - Сухов мрачно посмотрел на меня, потом смягчился и спросил:

– Что ты хочешь сказать?

– Хочу сказать, пока фрицы репы чешут, надо уходить в сторону расположения отряда. Или ближайшей воинской части. Здесь мы уже явно своих не дождемся, а если немцы против нас хотя бы броневик пустят, сам понимаешь. Ведь ружей противотанковых у тебя нет?

– У меня и гранат противотанковых, почти нет. Четыре штуки всего. Мы же не пехотная часть. Больше и не надо было.

Старлей, похоже, не мог понять, что происходит, и это его нервировало. Где армия? Где помощь отряда? Куда все делись? Связи нет. Раненых надо эвакуировать, а как? Но перед подчиненными нельзя было показывать свою нервозность. А вот я - другое дело. Я фигура нейтральная, которую можно не стесняться. И совет принять не зазорно. Наконец он решился:

– Командиры отделений, ко мне!

Через пару минут к нему подскочили три сержанта и его зам Юрчик. Замполит, был ранен и лежал с другими увечными в небольшом блиндаже. Хорошо еще, тяжело раненых не было, и санинструктор пока справлялся.

– Сейчас скрытно выдвигаемся в сторону расположения отряда. Прикрывать останется сержант Иванов и пятеро из его отделения. Кто - на твое усмотрение. Один пулемет тоже тебе оставляем.

Тут Сухов сменил тон и глядя на моего конопатого знакомца (сержант был тот самый, что встретился возле реки), сказал ему:

– Ты тут не особенно геройствуй. Постреливай по немцам, пусть думают, что мы все здесь, а потом, минут через десять, двигай за нами.

– Есть, товарищ командир!

Иванов козырнул и побежал по окопу к своему отделению, а старлей начал доводить до остальных порядок отхода.

Все-таки нормальный мужик Сухов. Смелый. Другой бы просто уперся рогом и остался на месте. Потому, что немцы убьют или нет, еще не известно, а вот свои, за оставление без приказа позиции - точно к стенке прислонят. А он и людей бережет, и решения принимать не боится.

Тем временем бойцы, скрываясь в траве, где пригнувшись, где ползком, уходили в сторону лесного массива, что был за нами. Ушли удачно. Только все собрались под деревьями, как со стороны окопов послышались звуки разрывов. Да уж. Это не давешние микроминометы калибра 50 мм. Это явно гораздо серьезнее. Били из орудий. Глядя в ту сторону, я увидел, что Иванов успел свалить и ходко, вместе со своими подчиненными, бежит к лесу. А над нашими позициями в небо взлетают высокие фонтаны земли, подсвеченные изнутри красным. Вовремя смылись, очень вовремя. Останься мы на месте - боеспособных людей уже не было. В окопах бы валялись только раненые, контуженные, да убитые.

Дождавшись, когда запыхавшийся арьергард достигнет основных сил, Сухов, назначив дозорных, повел бойцов вглубь нашей территории. Погранцы шли быстро и тихо. Подстреленных бойцов, тащили на носилках, которые санинструктор приготовил заранее. Нас пока, никто не преследовал. Да и с чего бы? Немцы усиленно обрабатывали покинутые окопы и похоже, останавливаться не собирались. Ну и флаг им в руки. Каждый снаряд, он денег стоит. И чем больше будет снарядов, выпущенных впустую, тем больше Германия выкинет денег на ветер. Бабки, они и на войне основную роль играют. Не зря же нашим, за каждый подбитый танк или сбитый самолет, крупные премии выплачивали. И наша разведка, немцев вербовала вовсе не на голый патриотизм (сколько их там, сочувствующих Тельману, после чисток осталось), а исключительно за твердую валюту. И поставки по ленд-лизу золотом оплачивались. Только в середине семидесятых расплатились по ним, и то не полностью. Шлеп! Отогнутая впереди идущим ветка, чувствительно мазнула по лицу. Я очнулся от философствований и удивился, с чего бы меня вообще о деньгах рассуждать потянуло? Видно, безденежная юность сказывается. Тем временем, деревья становились реже и впереди было видно открытое пространство. Хорошо просматривался перекресток дорог. К старшему лейтенанту подбежал один из бойцов посланных в дозор и доложил, что по дороге двигаются немцы. Много. Идут колонной, в которой два десятка машин, пять танков, орудия, и в пешем строю не менее батальона.

C опушки было видно, что за перекрестком было селение, в котором догорали дома.

Пока Сухов рассматривал открывшуюся картину в оптику, я подошел к нему и, кивнув в сторону деревни, спросил:

– Тут отряд стоял?

– Нет, дальше, километров пять. Но и там дымится все. А стрельбы не слышно. Неужели всех положили? Не может быть…

Он оторвался от бинокля и с болью посмотрел на меня.

– То ли еще будет. Война - сам понимаешь. Вас бы так же накрыли, не попадись вам один шустрый "студент"

Утешать его я не собирался. Да и как утешать, не знал. А вот лишний раз напомнить, кому они жизнью обязаны мне было не в падлу. Может и не сразу меня сдаст, когда до своих доберемся. Сухов напоминание воспринял спокойно, только щекой дернул и сказал:

– Ты мне скажи, если ТАМ у нас все такие умные, почему вот так получилось? Ведь ты все заранее знал. Доложить не успел? Но ведь не один же ты такой был?!

А может, прямо сейчас, ему намекнуть о себе? Момент подходящий. Бойцы из-за кустов, осматривают немецкую колонну, Юрчик, пошел посмотреть раненых и возле нас никого не было. Взвесив все за и против, решил не раскрываться. Успеется еще.

– Не один. Только вот агентурным не верили. Почему, я и не знаю. Захочешь, сам потом узнаешь, если жив останешься, и если тебе отвечать станут. А я обычный разведчик. Не полковой, конечно, но обычный. Языка там достать, ближние тылы пощупать. Ты просто прими это к сведению, и все. Просьба вот только одна есть. Если у тебя какая непонятка будет - ко мне обращайся. Прежде чем немцев шашками рубить, консультацию наведи. Дурного не посоветую. Подготовка у меня - сам видел. И это только цветочки.

– Да? И что можешь, помимо стрельбы?

Командир явно заинтересовался моими способностями. Дивизионный разведчик, или из разведки округа, это можно будет позже разобраться, а сейчас его интересовали мои боевые возможности. Я набрал воздуха побольше и начал:

– Полная диверсионная подготовка. Минно - взрывное дело. Прыжки с парашютом. Могу водить все, что ездит. Частично, что летает. Артиллеристская подготовка. Рукопашный бой. Владею холодным оружием. Стрелковое - от пистолета до пулемета полностью. Снятие часовых. Если в группе - захват стратегических объектов. Уничтожение мостов и железнодорожных путей. Водолазная подготовка - но немного.

По мере того, как я говорил глаза Сухова расширяли все больше и когда я замолк, он выдохнул:

– Врешь!

– В деле проверишь.

Пожав плечами, я отвернулся, бросив:

– Ты только о нашем разговоре не трепи. Сам будешь знать, и достаточно.

Андрей кивнул. Потом, подойдя к остальным, дал команду к выдвижению. Видно было, что он пытается переварить новые сведения, но периодически зависает, встряхивая головой и давя косяка в мою сторону. Ну, задал ему задачку - пусть думает. Во всяком случае, я могу теперь аргументировано подсказки давать и ситуации прогнозировать. Все-таки человек из разведки, по всякому знает больше, чем командир заставы. Тем временем, все уже собрались и были готовы. Пошли тем же порядком - впереди разведка, за ними остальные. Шли, не выходя на открытое место, где нас вполне могли заметить, в сторону расположения артиллеристского полка. Он, как я узнал, стоял километрах в десяти от того места, где мы сейчас находились. Пока шагали по лесу, обратил внимание на большое количество немецких самолетов, которые пролетали с периодичностью рейсовых автобусов. Наших самолетов не было видно вообще. Тут, видно, учебники не врали. Первый удар был по аэродромам и нормальной авиации, что б с немцами на равных, у нас не будет еще года полтора. Мраки. Вот сейчас фрицы будут резвиться. Колонны еще на марше уничтожать с воздуха. И народу поляжет немеряно, даже не успев и выстрелить по немцам ни разу.

До полка мы не дошли. Прошмыгнув пару раз через небольшие поля, опять вошли в лесок, что был недалеко от артиллеристов. Почти сразу нас недружелюбно окликнули:

– Стой, кто идет!

И послышался лязг нескольких взводимых затворов. Мы сразу залегли и ответили:

– Свои.

Оттуда матом выразились, типа, что свои дома сидят, только чужие шляются. Потом затребовали старшего. Я жестом показал Сухову, что пойду с ним. Он согласно кивнул, и мы вдвоем двинули к сросшемуся дереву, откуда на нас смотрел ствол пулемета.

Подойдя к матершинникам, увидел человек десять бойцов и двух раненных, лежащих под елкой. Командовал ими сержант, с обмотанной бинтом головой. Уши ему, видно взрывом повредило. Под бинтами справа и слева, были огромные куски ваты и сержант был похож на раздраженного Чебурашку. Он хмуро оглядел нас, но потом лицо разгладилось и *Чебурашка*, улыбаясь, завопил;

– Товарищ командир! Я вас знаю - вы к нам в клуб приезжали!

Старлей недовольно дернул головой и спросил;

– Чего ты так орешь?

– Я вас не слышу почти! Меня гранатой оглушило! Говорите громче!

Сержант попытался рассказать, что произошло, но его утихомирили и дали слово менее громогласному. Парень, видимо, из вологодских, напирая на "о", начал рассказывать, что к ним в полк, рано утром, еще до подъема, приехали четыре машины с бойцами. В самом полку многие были в увольнении, командир тоже уехал в город. Приехавшие же, показав документы начальнику штаба, который от вида бумаг сразу подобрался и вытянулся во фрунт, как-то быстро рассосались по всему расположению полка. Этот парень из Вологды был в наряде, поэтому все видел. А потом, они начали стрелять. Свои расстреливали своих. Началась паника. Приехавшие, как в тире расстреливали полуголых людей, выбегающих из палаток. Кто успел спастись - все здесь.

Сухов повернулся ко мне:

– Что скажешь?

– А что говорить? Немецкие диверсанты. Батальон "Бранденбург-800". Все в совершенстве знают русский, многие жили у нас в Поволжье или Прибалтике. Поэтому хорошо знают наши порядки и общий уклад. Специализируются именно по захватам объектов, наведении паники и уничтожению командного состава. У всех липовые документы, но очень качественные. Соответственно, все в нашей форме и с нашим оружием. Ну и подготовка у них отличная.

В этот раз, Андрей даже не стал спрашивать, откуда я это знаю. Видно, решил, что диверсант моего уровня должен знать о противнике все. Ну и правильно. Потом мы узнали, что немцы, захватив полк, вовсю хозяйничают на его территории. Те, что были в нашей форме, уже уехали, а им на смену пришли другие. Они выкатывают орудия, осматривая их и судя по всему, готовятся использовать. Еще, на территории полка был большой склад артвооружения. Фрицы, по хозяйски поставили там часовых и вовсю шуруют внутри. Мда… Если бы это была компьютерная игра - я бы уже прекратил играть. Столько потерять в самом начале. Да если б наши, просто взрывали вверенное им имущество, даже не ожидая подхода противника, и то выгодней бы выходило. Ведь масса снаряжения, боеприпасов, техники доставалось немцам совершенно не тронутыми. Сколько танков было брошено только потому, что горючего не было. А армейские склады?! Забитые боеприпасами и оружием, они были возле границы и охранялись максимум, караульными ротами. Все это фрицы получили сразу - как бонус за внезапность. Именно внезапность. По логике, немцы были должны учесть, крайне неприятный итог войны на два фронта. Опыт первой мировой у них был плачевный. Никто не рассчитывал на то, что они опять повторят ту же ошибку. Хотя эта ошибка поначалу, вон какие дивиденды принесла.

У меня мысли опять перескочили на деньги. Как-то по ассоциации с дивидендами. И резко разобрала злость. Вот блин, рэкетиры беспредельные! Целый артполк со складом, отмели себе и жируют! А вот хрен вам в спину! Парень этот, бывший дневальный, говорил, что склад забит боеприпасами. Вот и устрою сегодня детский крик на лужайке. Пока Сухов, позвав остальных погранцов, говорил с бойцами, я, забрав у него бинокль, пробрался на опушку и разглядывал расположение полка, прикидывая свои действия. Так, глухого забора нет. Полк, похоже, недавно здесь стоял. Личный состав жил в палатках. Вот этот домик, судя по всему бывший штаб. Грибки часовых вижу. О! Там уже гансы службу тащат, как будто всю жизнь здесь стояли. Вон орудия… Ага, вижу штабеля ящиков под навесами, закрытыми масксетью. Это, похоже, и есть склад. За то время, что я смотрел, несколько раз к штабу подъезжали мотоциклисты. Немцы резво проскакивали в домик и через пару минут выбегали обратно. Курьеры, наверное. Связь, видно, еще не протянули, вот и мотаются туда-сюда, развозя ЦУ. А от склада, отъехало две машины груженые ящиками. Моими ящиками!!! Этот полк, я уже рассматривал как собственность, и каждый вывезенный снаряд, уменьшал эффектность задуманного. Ну, вроде, все посмотрел. Придя назад, я поинтересовался у артиллеристов, правильно ли определился. Оказалось, что да. Все верно. А неопознанная мною большая палатка, оказалась столовой. Потом, подойдя к старшему лейтенанту, поделился планами на ночь. Сухов сначала опешил от такого предложения, но потом, поскребя пробивающуюся на подбородке щетину, дал согласие.

– Заодно и деле проверишь, командир!

Я подмигнул ему и начал инструктировать Иванова, которого с парой бойцов затребовал себе в помощь. Этого сержанта я выбрал потому, что его Андрей оставлял прикрывать наш отход. И еще отследил, как командир заставы к нему относится. Как к парню толковому и соображающему. Мне такой и нужен. Озадачив Иванова, я опять забрал бинокль и уже вместе с Суховым пошел наблюдать дальше. Немцы расположились обстоятельно, будто всю жизнь здесь стоять собираются. Вовсю дымилась полевая кухня, а четверо гансов, вы не поверите, соорудив вместо поломанного шлагбаум на входе, уже заканчивали его красить! Вот это орднунг! Я даже головой помотал. Вроде мелочь. Но ведь и для такого дела нужны инструменты, краски, кисточки. Люди опять таки. И это в первый день войны! Наши бы стали в такой ситуации, ставить этот чертов шлагбаум? Да на хрена он нужен! А если б и поставили какую-нибудь лесину, то красить бы не стали точно. Действительно - другое мышление, другая культура. Плохо только, что вся эта культура против нас направлена. От этих мыслей меня отвлек Андрей:

– Так ты говорил, что можешь события прогнозировать? Интересно было послушать

Он как-то насмешливо и в то же время с затаенной надеждой смотрел на меня, ожидая ответа.

– Тебе мои предположения не понравятся. Да и никому бы не понравились.

Я оторвался от бинокля и сев по-турецки закурил. Выпустив колечко дыма, вздохнул и продолжил:

– Точно, конечно, сказать еще тяжело, но я так думаю, что весь запад мы потеряем. Такими темпами Киев уже месяца через два возьмут. А к зиме, если наши действительно за ум не возьмутся, немец под Москвой будет

Пока я говорил, у Сухова белели глаза и раздувались ноздри. Потом он, наклонившись ко мне, прошипел:

– Да ты - провокатор! Немецкая шавка, падла!

– Ну и к чему эти слюни?

Я как сидел, так и продолжал сидеть, только прищурил глаза от попадавшего в них дыма.

– Сейчас эта шавка пойдет и поднимет на воздух склад боеприпасов. И фрицев положит, сколько сможет. И вернется, чтобы дальше их класть по мере сил. И людей при этом терять не будет впустую. Вопрос только - ты со мной? Или уйдешь туда - к нашим? И угробишь всех своих ребят, затыкая очередную дыру винтовками против танков? Чтоб ты знал - из списочного состава пограничников, начавших войну, к концу ее про предварительным, но, как сейчас уже видно, реальным расчетам, останется не более одного процента.

Андрей, во время моего монолога слегка остыл и тоже закурив, спросил:

– Пугаешь? Да хоть никого бы не осталось, но долг свой мы выполнять должны.

Потом помолчав, все таки поинтересовался, с кривой улыбкой:

– А что там дальше твой аналитический ум говорит? Раздолбаем мы немца, или как?

Вроде безразлично поинтересовался, но я то видел, как он напрягся в ожидании ответа, даже рука с сигаретой подрагивать начала.

Ну, хорошие новости и говорить приятно. Я улыбнулся во весь рот и сказал:

– Не боись, командир! Само собой. Умные люди эту войну предсказывали. Другой вопрос, что их никто не слушал. Но анализ ситуации делался. По этому анализу, года через три наши водку в Берлине пить будут.

Сухова слегка отпустило. Видно, упоминание о умных людях вселило надежду. Можно понять мужика - первый день и такая встряска. Шок от начала войны. Да плюс еще и все предвоенные расчеты к черту летят. Ни помощи от командования, ни поддержки. Все как в воду канули. Поэтому он не возмутился сроками войны, а только выдохнул:

– Так долго? Три года?

– А ты думал что - за месяц Германию победить? Сам видишь, как немцы воюют. И как наши - тоже. А ведь это только начало. И когда я говорил про винтовки против танков, то не преувеличивал. Сейчас попадешь к своим, и сунут тебя прорыв затыкать, с тем, что есть. Или думаешь, артиллерию дадут? Так вон она артиллерия наша - фрицами охраняется. Или может, хоть один самолет со звездами сегодня видел? Они сейчас на аэродромах, уже даже не горят - догорели.

Старлей, мрачно смотрел в землю, ничего не говоря и я продолжил:

– А вот если немцам по копчику ударить, им очень больно покажется. Здесь, по тылам, мы такого наворотим, дивизия не сделает. А я ребят твоих обучу, насколько смогу. Давай командир - решайся!

Мда… Загрузил я его по полной. Он только буркнул, мол там видно будет и решил сменить тему, поинтересовавшись, когда собираюсь выходить.

– Да вот как стемнеет, так и двинем. А сейчас отдохнуть не мешало бы перед делом.

Я поднялся, отряхнулся и пошел к маленькой поляне, где собрались все наши.

Нет, ну борзота полная! Они бы себе еще свечками объект освещали. Прожекторов на объекте не было, только по периметру светились лампочки, не столько помогая часовым, сколько подсвечивая их. Где-то за палатками стучал дизель. Мы лежали метрах в тридцати от ближайшего грибка, ожидая очередной смены. Мы - это сержант Иванов с автоматом, белобрысый парень по имени Вася, которого отрекомендовали лучшим пулеметчиком и кабан Карпов с винтовкой. Карпова я взял из-за габаритов, что б было, кому языка тащить. Зачем нам сейчас язык, я еще не знал, но, думаю, лишним не будет. Тем более, надо поддерживать свой имидж крутого диверсанта.

Фрицы тем временем не торчали на месте, а патрулировали территорию. Двое ближайших к нам часовых сходились и расходились каждые пять минут. Вот с них и начнем. Оставив своих людей на месте, я пополз к месту схода часовых. Была даже еще не темнота, а поздние сумерки. Немцы отбились часа полтора назад и караульные пока не пугались каждого шороха. Так, сошлись, теперь расходятся. Подобравшись метров на десять, чтоб наверняка, затих… И в очередной сход часовых, я приподнявшись на колено, метнул сразу два ножа. Долго такому броску учился. Особенно правую руку тяжело было контролировать - левша все - таки. Но зато потом удивлял знакомых и подружек, эффектно выделывался. Ножи легли хорошо, не зря я часа два, именно под них руку набивал в лесочке. Один воткнулся в шею, чуть сзади, перерубив по видимому позвонки, а второй вошел точно в горло часовому, который был пониже. Беспозвоночный упал молча, а тот, кому досталось в горло, еще немного побулькал. При падении один из них громко брякнул жестяным тубусом противогаза, и я несколько секунд выжидал, не появится ли кто на звук. Всем, похоже, было пофиг. Кто спал - продолжали дрыхнуть, а остальные караульные были далеко. Теперь быстро и темпе. Подскочив к свежим жмурикам, стараясь не смотреть на них, вытащил из тел ножи. Все-таки мощная вещь - тесак от СВТ. Шею почти перерубило. Не смотреть, не смотреть… А то сейчас блевану ненароком. Такое бывает, когда первый раз. Да и не только первый.

Теперь к остальным, пока этих не хватились. Тут еще две пары караульных, ползают по периметру. Одну пару слил как по маслу - даже не пикнули. А вот вторую… Чуть не прокололся. Они не сходились. Может, поссорились? Может, такую личную неприязнь испытывали друг к другу, аж кушать не могли? Но не сходились и все - нарушители устава! Поэтому, подобравшись поближе к одному, так метнул нож, что он, пробив грудь, на несколько секунд пришпилил часового к столбу. Эти несколько секунд мне ох как помогли. Второй-то эту бабочку видел. Но не мог понять, что происходит. И все равно чувствую - не успеваю. Поэтому, зажав нож пальцами с наружной стороны ладони, я поднялся во весь рост, приложил руки к ушам и, высунув язык, сделал часовому бе-е-е. Он ТАК удивился. Даже уже почти скинутую с плеча винтовку придержал на мгновенье. Нна! Я швырнул нож, тут же метнувшись следом. Все-таки, метров двадцать было до цели. Нереально, блин, попасть, это не кино. Разумеется не попал, но пролетающий нож заставил часового пригнуться и дал мне время подскочить вплотную. Слету ударил его кулаком в кадык, а потом, не в состоянии остановиться, еще и еще. Ффуу! Пронесло! Точнее, чуть не пронесло. Меня всего колотило. Слегка отдышавшись, рванул к ящикам. Там уже торчал Иванов с Карповым. У них были немецкие подсумки с гранатами, которые ребята прихватили у убитых часовых. Ну-с, приступим. Мы, споро вскрыли укупорки и начали закладывать в них гранаты. Карпов вкручивал в снаряды взрыватели, что б наверняка рвануло.

Оставив мужиков заниматься общественно полезным трудом, я пригибаясь, и скрываясь в тени навесов, шустро порысил к замеченной еще днем палатке. Там изволили почивать командир этих неудачников. Почему неудачников? Да им спать спокойно осталось минут десять, а потом, как говорится - живые позавидуют мертвым. Ухмыльнулся, вспомнив обаяшку Сильвера и почти улегшись на землю, вполз в палатку. Командир почивал один. Денщик его, долговязый и худой глист, спал в солдатской палатке. Остальные офицеры, находились тоже отдельно. А этот фанфарон сейчас поплатится за свой снобизм. Как говорил еще Суворов - спать надо с простыми солдатами! И нефиг тут выделываться, заводя себе отдельные апартаменты. Что-то у меня веселье нездоровое прет. Надо быстрее дело делать. В палатке было темно, но мощный храп давал направление. На ощупь я добрался до храпящего и легким движением ощупав его, без затей врезал по темечку. Храп тут же прекратился. Вот как надо! А то ложечкой поболтай, в лицо храпящему подуй. Зачем такие тонкости? По башке вдарил - и храпа как не бывало! Вспомнив, я отвернулся от лежащего и опять нащупал на походном столике возле кровати предмет, заинтересовавший меня. Похоже, походный несессер. Вот и Сухову подарочек. А то страдает человек без бритвы. Я же вижу, как он, щупая щетину, все время морщится. Взвалив немца на плечо и выползя из палатки, пошел к мужикам. Они уже заканчивали. Срезав несколько длинных шнурков с масксети, бойцы привязали одни концы к гранатам, а другие я приказал привязать к двери бывшего штаба. Сейчас там жили, какие-то хмыри похожие на связистов. Во всяком случае, именно они ставили шест для антенны. Еще несколько шнурков, пустили как растяжки по земле, на выходе из палаток. Вроде все.

Передав даже не мычащего фрица Карпову, я метнулся в командирскую палатку и захватил оттуда шмотки пленного. Все, можно уходить. Стоп! Переиграем. Языка потащит Иванов, а Карпов, пусть несет один ящик с взрывчаткой, обнаруженной тут же. Она нам пригодится. Я тут еще так развернусь - мало никому не покажется. Вот теперь уходим. Проскочив мимо нашего пулеметчика и кивнув ему, мы порысили дальше. Тот, кивнув в ответ, открыл рот, глядя на белую фигуру немца, висящего мешком через плечо сержанта. Фриц, в одном белье, напоминал кавказскую невесту, похищаемую женихом и его кунаками. Вася, судя по всему, похищаемых невест видел в первый раз, и это его сильно впечатлило. Отбежали почти до леска, и тут вдарил пулемет, дав несколько очередей по караулке и по стеллажам со снарядами. Через несколько секунд, оттуда послышались заполошные крики, а потом все рвануло! Как говорил позже наш арьергард, он думал, что его вообще сдует. Ковыряясь в ушах, пытаясь вытряхнуть из них звон, Вася улыбался во весь рот, рассказывая, как летали ошметки палаток и ящиков, как будто мы не видели. А видели это все. Сухов, даже не взглянув на пленного, молча подошел ко мне и сначала потряс за плечи, а потом обнял.

От руин артполка мы уходили всю ночь. Под утро остановились в очередном леске и завалились спать, предварительно выставив часовых. Немец, гадский папа, поначалу тормозил движение. Сапоги его я захватить забыл, и он подпрыгивал и спотыкался на каждом шаге, оглашая окрестности сдавленными - "О! У!" В своем светло-голубом белье, фриц был похож на заплутавшее привидение без мотора. Потом, мне это надоело и поникшего немца, потащил на себе Карпов, перекинув через плечо, как мешок картошки. По пути его подменял один амбал из артиллеристов.

Отоспались хорошо. Проснулся уже после обеда бодрый и веселый. День солнечный, птички поют, деревья тихо шумят. Идиллия! Но девятка *Юнкерсов* проплывшая в стороне разрушила все настроение. Встряхнувшись, занялся насущными делами. Хотелось пить и наоборот. Сделав наоборот, я попил в роднике, что бил возле овражка и пошел выяснять, как у нас насчет пожрать. В принципе, я знал, что почти никак. У погранцов был с собой сухпай, который они брали еще с заставы. Ё-мое. А ведь это только позавчера было… Вот время идет как. Кажется, что месяц воюем. Артиллеристы же, сваливали от диверсантов налегке и не озаботились прихватить пропитание. Они, кстати, сильно вчера наш сухпай ополовинили. Вот еще одна головная боль. Я даже пожалел, что не свистнул у немцев с кухни еще и ящик консервов. А потом подумал - конечно, Карпов мощный мужик, но и у него есть ограничение грузоподъемности. Позже поймал Сухова, который с видимым удовольствием брился и дождавшись окончания водных процедур, потащил его к пленному. Фриц сидел на поваленном бревне, кутаясь в плащ-палатку, выданную ему кем-то из солдат и невидяще глядел перед собой. Немецкий майор, (вчера по погонам на кителе определили его звание), пребывал в прострации. Ну конечно - мирно улечься в своей кровати и очухаться в лесу, среди диких русских, кого угодно выбьет из колеи. И тут я неожиданно озаботился вопросом - а вообще, переводчик с немчины у нас есть? Как выяснилось, нет. Фриц по-русски тоже ни бельмеса не понимал. Мы с Андреем недоуменно уставились друг на друга.

– Ну и на хрена я его тащил, спрашивается?!

Пребывая просто вне себя, чтобы успокоится, сделал пару кругов по поляне. Вот же гадство! Нас толпа, человек сорок, и никто языка не знает! Моего запаса знаний немецкого хватило только, если б немец был продавцом, а я покупателем. И то при покупке комплектующих к компу. Ну, не считая разных там *хенде хох* и *Гитлер капут*. Этого явно маловато будет для разговора. Опять таки встает вопрос, что с ним делать? На мой намек, что немца надо валить, Сухов возмущенно ответил - дескать пленного трогать не даст и по всем законам войны, он находится под защитой Женевской конвенции. Никакие доводы о том, что конвенции в этой войне, на нас, во всяком случае, распространяться не будут, на командира не действовали. Уперся рогом, и все. Потом уже, пытаясь поговорить с майором, выяснил только то, что он артиллерист, зовут Гельмут Корп и родом из Гамбурга. Все, на большее знаний не хватило. Так и таскали его несколько дней за собой, отдав форму и связав руки. Фрицевский пистолет с документами я отмел себе, как законный трофей. А потом нашей группы не стало…

Все неожиданно получилось. Мы уже недели две бегали лесами по району, наводя шорох среди немцев. Один раз даже раздолбали колонну, в которой было два танка. Хлипенькие, правда, танки. От моего фугаса, сделанного из взрывчатки стыренной из артполка и найденных позже снарядов, у одного из них даже башню оторвало. Нас, конечно, пробовали ловить, но всегда уходили чисто и фрицы обламывались с поимкой. А потом наткнулись на колонну наших пленных. Ну, как наткнулись. Сидели на дневке и тут прибежал наблюдатель, который доложил, что по дороге ведут пленных. Это была уже не первая колонна, виденная нами. Но все равно, все подхватились смотреть и через редколесье наблюдали, как человек десять фрицев, действительно конвоируют наших вояк, куда-то на запад. Пленных было человек пятьдесят. Многие раненные. И в основном, как я увидел в бинокль - офицеры. Петлиц не разглядел, но нашивки на рукавах видны были хорошо. Нападать на колонну, нам было совсем не с руки. Так же, как и до этого, когда мы встречали подобные группы. Дорога проходила далеко. До нее по открытой местности было метров 600-700. И по этой дороге, периодически мотались немцы. Кто на машинах, кто на бэтрах. В это время, в колонне произошла заминка. Мне не было толком видно, что происходит, бинокль был у Сухова, но там кто-то упал, и конвоиры сгрудились возле него. Потом треснул выстрел и у Андрея сорвало крышу. Вскочив на ноги, он, не скрываясь, гаркнул:

– За мной! Вперед!

Бойцы рванули за ним, как стадо лосей, подбадривая себя протяжным криком - Урааа!

Даже пленного бросили. Да уж… С выдержкой у Сухова нелады. Я хоть и не видел, зато хорошо мог представить, что там произошло. Кто-то из раненых обессилел, его не успели подхватить, и немцы упавшего застрелили. Обычное дело. А вот старлей- то! Эх! Я даже никуда не побежал, поэтому хорошо видел, как немцы-конвоиры задергались, и как пленные начали разбегаться. А потом, с одной стороны дороги появился броневик, а с другой, как по заказу, штук пять мотоциклистов. Вся эта рать, моментом просекла ситуацию и в шесть пулеметов ударила и по наступающим, и по пленным. Вроде даже конвоирам досталось. Видно было, что нескольким нашим удалось скрыться в редком подлеске с той стороны дороги, но кому именно, я не разглядел. Назад не вернулся никто. Отстрелявшись, немцы прошли по полю, выискивая еще живых, а я встал и, достав нож, подошел к сидевшему на земле Гельмуту. Он смотрел на меня полными ужаса глазами повторяя - найн, найн, -бормоча еще что-то по немецки. Вздохнув, слегка вмазал ему в точку за ухом и майор вырубился, потеряв сознание. Перерезав веревки, я повернулся и зашагал вглубь леса, думая про себя, что правильно сделал, не убив этого фрица. И Сухов был против. Да и у меня рука не поднялась, связанного резать. Биомать, Андрей, что же ты сделал?! Ведь толковый, выдержанный командир, и так сорваться… Хотя его можно было понять. У нас на передовой, даже в самые тяжелые времена, войска меняли через две недели. Уж очень силен был накапливающийся стресс и общая усталость. А здесь мы ведь не сидели на месте, а все время кружили по лесам, постоянно атакуя немцев. Да плюс еще шок от начала войны. Слишком резким получился переход от мирной жизни, тут еще и пленного на глазах застрелили, вот Сухова и заклинило…