"Глаза верхнего мира" - читать интересную книгу автора (Вэнс Джeк)

1. ВЕРХНИЙ МИР

На холмах над рекой Кзан на месте древних развалин Юкуну, Смеющийся Волшебник, построил большой дом по собственному вкусу — эксцентрическое сооружение из крутых фронтонов, балконов, мостиков, куполов и трех зеленых спиральных стеклянных башен, сквозь которые солнце пробивалось лучами странного цвета.

За домом по всей долине до самого горизонта уходили похожие на дюны холмы. Солнце отбрасывало движущиеся тени в форме черных полумесяцев; в остальном же холмы казались неотличимыми друг от друга, пустынными, одинокими. Внизу протекал Кзан, выходящий из Старого Леса на востоке Олмери; через три лиги к западу он соединяется с Скаумом. Здесь расположен Азеномай, город настолько древний, что никто не знает, когда он возник, известный своей ярмаркой, привлекающей население всего района. На Азеномайской ярмарке Кьюджел открыл киоск для продажи талисманов.

Кьюджел — человек, обладающий множеством способностей, с характером одновременно непостоянным и упрямым. Длинноногий, легкий на руку, с бойким языком. Волосы у него чернее самой черной шерсти, они растут низко на лбу, и только над бровями резко отступают. Острый взгляд, длинный любопытный нос и смешливый рот придают его худому длинному лицу выражение живости, откровенности и дружелюбия. Он пережил немало злоключений и потому приобрел хитрость и проворство, стал осторожен, одновременно вкрадчив и смел. Получив в свое владение древний свинцовый гроб и выбросив то, что в нем находилось, он изготовил множество маленьких свинцовых ромбиков. Снабдив их соответствующими рунами и печатями, он продавал их на Азеномайской ярмарке.

К несчастью для Кьюджела, в двадцати шагах от его киоска некто по имени Файностер открыл свою лавку, большего размера и с большим выбором гораздо более эффективных талисманов; когда Кьюджел останавливал прохожего и начинал расхваливать свой товар, тот обычно замечал больший выбор товаров у Файностера и уходил туда.

На третий день ярмарки Кьюджел продал всего четыре амулета, по цене, не превосходящей стоимость свинца, в то время как Файностер с трудом успевал обслуживать всех покупателей. Охрипший от напрасного расхваливания своего товара, Кьюджел закрыл киоск и направился к лавке Файностера, собираясь внимательнее рассмотреть устройство и крепление двери.

Файностер, увидев его, поманил к себе.

— Заходи, друг мой, заходи. Как торговля?

— Откровенно говоря, не очень, — ответил Кьюджел. — Я в затруднении и замешательстве: ведь мои талисманы небесполезны.

— Я могу разрешить твое затруднение, — заметил Файностер. — Твой киоск расположен на месте древней виселицы, и это место привлекает несчастливые сущности. Но я заметил: ты рассматривал, как соединены балки моей лавки. Заходи, изнутри лучше видно, только я должен укоротить цепь эрба, который охраняет мою лавку по ночам.

— Не нужно, — сказал Кьюджел. — Мой интерес поверхностный.

— А что касается твоих неудач, — продолжал Файностер, — то они скоро кончатся. Взгляни на мои полки. Видишь: мои запасы почти истощились.

— А при чем тут я? — спросил Кьюджел.

Файностер указал на человека в черной одежде на противоположной стороне улицы. Человек этот был маленького роста, с желтоватой кожей, лысый, как камень. Глаза его напоминали сучки в доске, рот широкий и изогнут в постоянной улыбке.

— Там стоит Юкуну, Смеющийся Волшебник, — сказал Файностер. — Вскоре он зайдет ко мне в лавку и попытается купить редкий красный фолиант — журнал для записей Дибаркаса, ученика Великого Фандаала. Моя цена выше, чем он готов заплатить, но он терпеливый человек и будет торговаться не менее трех часов. На это время его дом остается без присмотра. А в нем огромное собрание чудотворных предметов, а также редкостей, талисманов, амулетов и книг. Я бы хотел купить кое-что из этого собрания. Нужно ли мне продолжать?

— Прекрасно, — сказал Кьюджел, — но разве Юкуну оставляет свой дом без охраны?

Файностер широко развел руки.

— Зачем? Кто же решится красть у Юкуну, Смеющегося Волшебника?

— Именно эта мысль меня и удерживает, — ответил Кьюджел. — Я человек находчивый, но осторожный.

— Там огромное богатство, — заявил Файностер. — Бесценные чудеса, предметы власти и очарования, волшебные эликсиры. Но помни, я ничего тебе не советовал, никуда не направлял; если тебя арестуют, ты слышал только, как я восхвалял богатство Юкуну Смеющегося Волшебника. Но вот он идет. Быстрее: повернись спиной, чтоб он не видел твоего лица. Три часа он здесь пробудет, это я гарантирую.

Юкуну вошел в лавку, и Кьюджел наклонился, рассматривая бутылку с заспиртованным гомункулусом.

— Приветствую тебя, Юкуну! — воскликнул Файностер. — Почему ты задержался. Я отклонил множество заманчивых предложений относительно некоего красного фолианта — все ради тебя. Взгляни сюда, на эту шкатулку! Она была найдена в склепе на развалинах старого Каркода. Она запечатана, и кто знает, какие чудеса в ней сокрыты. Цена скромная — двенадцать тысяч терций.

— Интересно, — пробормотал Юкуну. — Надпись… позволь-ка взглянуть… Гмм… Да, действительно древняя. В шкатулке кальцинированная рыбья кость, которую по всему Великому Мотоламу использовали как слабительное. Этот раритет стоит от десяти до двенадцати терций. У меня есть шкатулки гораздо более древние, восходящие к Эпохе Сияния.

Кьюджел неторопливо направился к двери, вышел на улицу и начал прогуливаться, обдумывая все подробности предложения Файностера. Внешне предложение кажется разумным: вот Юкуну, а вон там его дом, который распирает от богатства. Простая разведка вреда не принесет. Кьюджел двинулся на восток вдоль берега Кзана.

Витые башни зеленого стекла возвышались на фоне темно-синего неба, алый солнечный свет играл в их волютах. Кьюджел остановился и осмотрел местность. Мимо беззвучно течет Кзан. Недалеко, за рощей черных тополей, светло-зеленых лиственниц и свесивших ветви ив, деревня. — десяток каменных домов, в них живут владельцы барж и крестьяне, возделывающие береговые террасы; все эти люди заняты своими делами.

Кьюджел изучил подход к дому — извивающаяся дорога, выложенная темно-коричневой плиткой. Наконец он решил, что чем более открыто подойдет, тем меньше нужно будет изворачиваться при объяснениях. Он начал подниматься по склону холма, дом Юкуну нависал над ним. Поднявшись, Кьюджел снова остановился и огляделся. За рекой холмы терялись в дымке, насколько хватал глаз.

Кьюджел быстро подошел к двери, постучал, но не получил никакого ответа. Он задумался. Если, подобно Файностеру, у Юкуну есть сторожевой зверь, он может подать голос, если постараться. Кьюджел начал кричать разными голосами: он выл, мяукал, рычал.

Внутри все тихо.

Кьюджел осторожно подошел к окну и посмотрел внутрь. В прихожей, задрапированной светло-серой тканью, пусто, стоит один табурет, на нем под стеклянным колпаком дохлый грызун. Кьюджел обошел дом, исследуя каждое окно, и наконец дошел до большого зала древнего замка. Он легко поднялся по каменным ступеням, перепрыгнул через причудливый парапет и мгновенно оказался в доме.

Он стоял в спальне. Шесть горгулий, поддерживающих полог кровати на помосте, повернули головы в сторону пришельца. Двумя осторожными шагами Кьюджел добрался до арки, ведущей в соседнее помещение. Здесь стены зеленые, а мебель черная и розовая. Оттуда Кьюджел прошел на антресоль, огибающую весь центральный большой зал; через эркеры высоко в стенах пробивался свет. Под эркерами ящики, сундуки, полки, стеллажи со множеством различных предметов — знаменитая коллекция Юкуну.

Кьюджел стоял, балансируя, напряженный, как птица, но тишина успокоила его. Он был очарован, отдавал дань безмерного удивления перед богатствами Юкуну. Но времени мало: нужно быстро брать и уходить. Он достал мешок, пошел по залу, привередливо отбирая предметы малого объема, но большой ценности: маленький горшок с оленьими рогами, которые выпускали ароматные газы, когда дергаешь за отростки; рог слоновой кости, из которого звучали голоса прошлого; небольшая сцена, на которой костюмированные марионетки готовы были начать смешные ужимки; предмет, похожий на гроздь хрустальных ягод, в каждой ягоде открывался вид на один из демонских миров; жезл, производивший сладости разнообразного вкуса; древнее кольцо, украшенное рунами; черный камень, окруженный девятью зонами неразличимых цветов. Кьюджел прошел мимо сотен кувшинов с разнообразными порошками и жидкостями, воздержался и от сосудов с заспиртованными головами. Но вот он подошел к полкам, уставленным томами, фолиантами, трактатами; тут он подбирал тщательно, отдавая преимущество книгам, переплетенным в пурпурный бархат — характерный цвет Фандаала. Он также отобрал папки с рисунками и древними картами, и потревоженная кожа испускала запах плесени.

Кьюджел вернулся назад мимо шкафа с десятками маленьких металлических шкатулок, закрытых проржавевшими древними лентами. Он наудачу выбрал три шкатулки: они все очень тяжелы. Потом прошел мимо нескольких больших механизмов, назначение которых он бы с удовольствием попытался установить, но время поджимало, пора уходить — обратно в Азеномай, в лавку Файностера…

Кьюджел нахмурился. Эта перспектива не казалась ему обнадеживающей. Файностер вряд ли заплатит настоящую цену за его богатства, точнее за богатства Юкуну. Лучше закопать часть добычи в укромном месте… Но вот альков, который Кьюджел раньше не заметил. Мягкий свет отражался в прозрачной перегородке, отделявшей альков от зала. В глубине виднелся сложно устроенный очаровательный предмет. Насколько мог Кьюджел рассмотреть, это миниатюрная карусель, а на ней с десяток кажущихся живыми прекрасных кукол. Предмет, несомненно, большой ценности, и Кьюджел был доволен, увидев в перегородке входное отверстие.

Он вошел, но в двух футах путь преградила другая перегородка; правда, открылся боковой проход, очевидно, ведущий к прекрасной карусели. Кьюджел уверенно двинулся по нему и остановился перед новой перегородкой; он увидел ее, только ударившись. Кьюджел двинулся назад и, к своему удовлетворению, нашел проход в нескольких шагах. Но новый проход после нескольких поворотов окончился перед еще одной перегородкой. Кьюджел решил отказаться от карусели и покинуть дом. Он повернул назад, но обнаружил, что не знает, в какую сторону двигаться. Пришел сюда он слева… или справа?

… Кьюджел все еще искал выход, когда в дом вернулся Юкуну.

Остановившись у алькова, Юкуну бросил на Кьюджела веселый взгляд.

— И кто же у нас тут? Гость? И я был так невнимателен, что заставил тебя ждать! Ну, я вижу, ты тут развлекался, поэтому мне нечего стыдиться. — Юкуну хихикнул. Потом сделал вид, что впервые заметил мешок Кьюджела. — Что это? ты принес мне что-то для осмотра? Великолепно! Я всегда готов пополнить свое собрание, чтобы восполнить разъедающее действие времени. Ты был бы поражен, узнав, сколько мошенников пытались ограбить меня! Этот трескучий торговец в своей безвкусной маленькой лавчонке, например, ты представить себе не можешь, какие он предпринимал усилия! Я терпел его, потому до сих пор он не набрался храбрости, чтобы пробраться в мой дом. Но давай, выходи в зал, и мы рассмотрим содержимое твоего мешка.

Кьюджел ловко поклонился.

— С радостью. Как ты и догадался, я ждал твоего возвращения. Если я правильно помню, выход вот здесь… — Он сделал шаг вперед, но остановился. Сделал печальный жест. — Похоже, я повернул не туда.

— Очевидно, — согласился Юкуну. — Посмотри вверх. Видишь декоративный мотив на потолке? Двигайся по ряду лунок и выйдешь в зал.

— Конечно! — И Кьюджел устремился вперед.

— Минутку! — остановил его Юкуну. — Ты забыл свой мешок!

Кьюджел неохотно вернулся, взял свой мешок и вскоре появился в зале.

Юкуну сделал вежливый жест.

— Если пройдешь вот сюда, я с радостью рассмотрю предложенный тобой товар.

Кьюджел невольно взглянул в сторону выхода.

— Было бы наглостью дольше отнимать у тебя время. Мои мелкие товары недостойны твоего внимания. С твоего разрешения, я пойду.

— Ни в коем случае! — сердечно возразил Юкуну. — У меня мало посетителей, да и те больше воры и мошенники. Уверяю тебя, я с ними расправляюсь решительно! Настоятельно прошу тебя отдохнуть и подкрепиться. Поставь мешок на пол.

Кьюджел осторожно опустил мешок.

— Недавно мне передала кое-какие тайны морская ведьма из Белого Олстера. Тебе, наверно, будет интересно. Мне потребуется несколько эллов крепкой веревки.

— Ты возбуждаешь мое любопытство! — Юкуну протянул руку; деревянная панель отошла в сторону; оттуда в руку волшебника прыгнул моток веревки. Прикрывая лицо, чтобы скрыть улыбку, Юкуну протянул веревку Кьюджелу, который с большой тщательностью развернул ее.

— Потребуется твоя помощь, — сказал Кьюджел. — Вытяни одну руку и одну ногу.

— Да, конечно. — Юкуну вытянул руку и указал пальцем. Веревка мгновенно обернулась вокруг рук и ног Кьюджела, так что он не способен был сдвинуться с места. Улыбка Юкуну чуть не расколола его большую мягкую голову. — Какое удивительное происшествие. Я по ошибке призвал Захватчика воров. Для твоего собственного удобства не шевелись, потому что Захватчик воров соткан из осиных жал. А теперь я осмотрю содержимое твоего мешка. — Он всмотрелся в мешок и испустил отчаянный вопль. — Ты ограбил мое собрание! Я вижу некоторые наиболее ценные свои экспонаты!

Кьюджел скорчил гримасу.

— Конечно! Но я не вор; меня послал Файностер взять некоторые определенные предметы, поэтому…

Юкуну поднял руку.

— Обвинение слишком серьезно для легкомысленных отрицаний. Я высказал свое отвращение к грабителям и ворам и теперь должен вынести тебе наиболее суровый приговор — разумеется, если ты не сумеешь представить должную компенсацию.

— Конечно, такая компенсация возможна, — заявил Кьюджел. — Но веревка рвет мне кожу, и в таком состоянии я не могу размышлять.

— Неважно. Я решил применить к тебе Чары Одиночного Заключения, ты будешь помещен в полости в семидесяти пяти милях под поверхностью земли.

Кьюджел в отчаянии замигал.

— Но в таком случае ты никогда не получишь компенсации.

— Верно, — согласился Юкуну. — Вообще-то ты можешь оказать мне небольшую услугу.

— Считай, что негодяй уже мертв! — воскликнул Кьюджел. — А теперь сними эти отвратительные узы.

— Я имел в виду не убийство, — сказал Юкуну. — Идем.

Веревка чуть ослабла, позволив Кьюджелу ковылять вслед за Юкуну в боковое помещение, увешанное сложно вышитыми шпалерами. Из ящика Юкуну достал небольшую шкатулку и положил ее на плавающий стеклянный диск. Он открыл шкатулку и показал ее содержимое Кьюджелу. Тот увидел два углубления, выложенные алым мехом; в одном углублении находилось небольшое полушарие из тусклого фиолетового стекла.

— Ты человек опытный, знающий, много путешествовал, — предположил Юкуну, — ты, несомненно, узнаешь этот предмет. Нет? Ты, конечно, знаком с историей войны Кутца в Восемнадцатой эпохе? Нет? — Юкуну удивленно пожал плечами. — Во время этой жестокой войны демон Унда-Храда — он значится под номером 16-04 в Зеленом Альманахе Трампа — хотел помочь своим патронам; с этой целью он направил обитателей нижнего демонского мира Ла-Эр. Чтобы они могли воспринимать наш мир, демон снабдил их линзами; одну из них ты видишь перед собой. Но дела пошли плохо, и демон вернулся в свой мир Ла-Эр. При этом линзы оказались выбитыми и рассеялись по всему Кутцу. Одной из них я владею, как видишь. Ты должен раздобыть вторую и принести мне, и тогда твое проникновение в мой дом будет забыто.

Кьюджел задумался.

— Выбор между посещением демонского мира Ла-Эр и Чарами Одиночного Заключения сомнительный. Откровенно говоря, я не знаю, что предпочесть.

Смех Юкуну чуть не расколол большой желтый пузырь его головы.

— Ну, посещать мир Ла-Эр не обязательно. Ты можешь отыскать линзу в земле, некогда известной как Кутц.

— Если нужно, значит нужно, — проворчал Кьюджел, очень расстроенный тем, как заканчивается день. — А кто охраняет фиолетовые полушария? Как они действуют? Как я отправлюсь туда и как вернусь? Каким необходимым оружием, талисманами и прочими необходимыми принадлежностями ты меня снабдишь?

— Все в свое время, — ответил Юкуну. — Вначале нужно убедиться, что, оказавшись на свободе, ты проявишь неизменную верность, рвение и целеустремленность.

— Не бойся! — провозгласил Кьюджел. — Мое слово крепко.

— Великолепно! — воскликнул Юкуну. — Сознание этого дает мне уверенность, к которой я не могу отнестись легкомысленно. Поэтому то действие, которое я сейчас совершу, несомненно, излишне.

Он вышел из помещения и вскоре вернулся с закрытым стеклянным сосудом, в котором находилось маленькое белое существо — одни когти, зубцы, колючки и крючья. Существо гневно кричало.

— Это мой друг Фиркс, — заявил Юкуну, — со звезды Ахернар. Он гораздо умнее, чем кажется. Фиркс рассержен, потому что его разлучили с товарищем, с которым он делит чан в моей мастерской. Он поможет тебе в быстрейшем выполнении твоих обязанностей. — Он подошел к Кьюджелу и умело прижал существо к его животу. Оно проникло во внутренности и заняло свой пост, бдительно вцепившись в печень.

Юкуну отступил, смеясь своим безудержным смехом, из-за которого и получил прозвище. Глаза Кьюджела выпучились. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но вместо этого стиснул зубы и закатил глаза.

Веревка развернулась. Кьюджел дрожал, каждая его мышца напряглась.

Веселье Юкуну сменилось задумчивой улыбкой.

— Ты говорил о волшебных приспособлениях. А как же талисманы, которые ты расхваливал в своей лавочке в Азеномае? Разве они не обезвреживают врагов, не растворяют железо, не возбуждают девственниц, не сообщают бессмертие?

— Они не всегда достаточно надежны, — признал Кьюджел. — Мне понадобятся и другие способности.

— Они в твоем мече, в твоей лукавой убедительности и в быстроте твоих ног, — ответил Юкуну. — Впрочем, ты заставил меня задуматься, и я до некоторой степени тебе помогу. — Он повесил на шею Кьюджелу маленькую квадратную дощечку. — Теперь ты с голоду не умрешь. Прикосновение этого мощного талисмана сделает съедобным дерево, кору, траву, даже старое платье. К тому же в присутствии яда дощечка начинает звенеть. А теперь — теперь нечего откладывать! Идем. Веревка! Где веревка?

Веревка послушно обернулась вокруг шеи Кьюджела и заставила его идти вслед за Юкуну.

Они вышли на крышу старинного замка. Уже давно на землю спустилась тьма. Выше и ниже по течению Кзана виднелись огни, сам Кзан казался в темноте еще более темной полосой.

Юкуну указал на клетку.

— Вот твоя повозка. Внутрь!

Кьюджел колебался.

— Может, лучше как следует поесть, поспать, отдохнуть и выступить завтра со свежими силами.

— Что? — спросил Юкуну голосом, подобным звуку рога. — Ты смеешь стоять тут передо мной и высказывать какие-то требования? Человек, который тайком пробрался ко мне в дом, украл самые ценные предметы моей коллекции, оставил все в беспорядке? Да понимаешь ли ты, как тебе повезло? Может, предпочитаешь Одиночное Заключение?

— Ни в коем случае, — нервно возразил Кьюджел. — Меня беспокоит только успех предприятия.

— В таком случае в клетку!

Кьюджел тоскливо посмотрел на крышу замка, потом медленно подошел к клетке и вошел в нее.

— Я полагаю, ты не страдаешь отсутствием памяти, — сказал Юкуну. — Но даже если так, если забудешь о своей главной задаче — достать вторую линзу, — Фиркс тут же тебе напомнит.

Кьюджел сказал:

— Поскольку я вынужден отправиться в далекий путь, из которого, возможно, не вернусь, может, тебе интересно знать, как я оцениваю тебя и твой характер. Во-первых…

Но Юкуну поднял руку.

— Не желаю слушать: оскорбления вредят моей самооценке, а к лести я отношусь скептически. Поэтому — в путь! — Он отступил, посмотрел во тьму и выкрикнул заклинание, известное как Лаганетическое Перемещение Тасдрубала. Откуда-то сверху послышались глухие удары и вопль гнева.

Юкуну отступил еще на несколько шагов и произнес слова на древнем языке; корзина со скорчившимся в ней Кьюджелом дернулась и поднялась в воздух.

Холодный ветер ударил Кьюджела в лицо. Сверху слышалось хлопанье больших крыльев и отчаянные жалобы; клетка раскачивалась. Внизу все было темно. По расположению звезд Кьюджел заключил, что движется на север; вскоре внизу он почувствовал присутствие Мауренронских гор; потом они полетели над дикой местностью, известной как Земля Падающей Стены. Один или два раза Кьюджел замечал огни одиноких замков, а однажды увидел большой костер. Какое-то время рядом летел крылатый дух, вглядываясь в клетку. Положение Кьюджела показалось ему забавным, а когда Кьюджел попытался что-нибудь узнать о землях внизу, дух разразился хриплым хохотом. Вскоре он устал и ухватился за клетку, но Кьюджел отпихнул его, и он упал во тьму с криками зависти.

На востоке появилась полоска цвета старой крови, вскоре взошло солнце, дрожа, как простуженный старик. Земля была закрыта туманом; Кьюджел с трудом разглядел, что они пролетают над черными горами и мрачными ущельями. Вскоре туман рассеялся, и под ним обнаружилось свинцовое море. Один или два раза Кьюджел смотрел вверх, но крыша клетки скрывала демона, видны были только концы кожистых крыльев.

Наконец демон достиг северного берега океана. Пикируя на берег, он испустил мстительный хриплый крик и уронил клетку с высоты в пятнадцать футов.

Кьюджел выбрался из разбитой клетки. Потирая ушибы, он выкрикнул вслед улетающему демону проклятие, потом побрел по песку и влажному плавнику, пока не поднялся на границу прилива. К северу расстилались болотистые пустынные равнины, за ними низкие холмы, на восток обширный океан и пустой берег. Кьюджел погрозил кулаком на юг. Когда-нибудь, как-нибудь, но он отомстит Смеющемуся Волшебнику! Такую клятву дал он себе.

В нескольких сотнях ярдов к западу виднелись развалины какой-то древней стены. Кьюджел захотел осмотреть ее, но не сделал и трех шагов, как Фиркс вцепился когтями ему в печень. Кьюджел, закатывая глаза от боли, изменил направление и двинулся по берегу на восток.

Вскоре он проголодался и вспомнил о талисмане Юкуну. Он подобрал кусок плавника и потер его дощечкой, надеясь, что он превратится в жареную дичь или поднос со сладостями. Но дерево просто смягчилось до степени сыра, сохранив вкус дерева. Кьюджел с трудом проглотил немного. Еще одна зарубка против Юкуну. О, как заплатит Смеющийся Волшебник!

Алый шар солнца скользил по южной части неба. Приближалась ночь, когда наконец Кьюджел увидел поселок — бедную деревушку у маленькой реки. Хижины из прутьев и грязи, ужасно пахло экскрементами и отбросами. Между хижинами бродили люди, такие же грязные и неуклюжие. Низкорослые, полные, обрюзгшие; волосы у них грязного светло-желтого цвета; лица покрыты шишками и буграми. Единственная примечательная особенность их внешности — и Кьюджел тут же проявил к ней острейший интерес — их глаза: слепые фиолетовые полушария, во всех отношениях подобные тому предмету, который ему необходим.

Кьюджел осторожно направился к деревне, но ее жители не обратили на него внимания. Если полушарие, необходимое Юкуну, идентично фиолетовым глазам этих людей, тогда главное затруднение преодолено: теперь раздобыть такую линзу — вопрос тактики.

Кьюджел принялся рассматривать жителей деревни, и его многое удивило. Прежде всего, вели они себя не как дурно пахнущие деревенщины, кем они на самом деле являлись, а с величием и достоинством, граничившими с надменностью. Кьюджел смотрел в изумлении: неужели они все выжили из ума? Во всяком случае они не казались опасными, и Кьюджел пошел по главной улице поселка, осторожно обходя самые большие груды отбросов. Один из жителей теперь соизволил заметить его и обратился к нему глубоким гортанным голосом:

— Ну, сэр, что тебе нужно? Зачем бродишь по окраинам нашего прекрасного города Смолода?

— Я путешественник, — ответил Кьюджел. — Покажи мне только гостиницу, где бы я нашел еду и ночлег.

— Гостиницы у нас нет; путешественники нам неизвестны. Но все же ты можешь разделить наше изобилие. Вот в том поместье ты найдешь все, что тебе необходимо. — Он указал на полуразвалившуюся хибару. — Есть можешь сколько угодно, загляни вон в тот ресторан и выбери, что пожелаешь; в Смолоде ни в чем нет ограничений.

— Почтительнейше тебя благодарю, — ответил Кьюджел и расспрашивал бы еще, но его собеседник уже удалился.

Кьюджел неохотно заглянул в развалюху и после некоторых усилий расчистил место, где мог бы провести ночь. Солнце уже стояло на горизонте, когда он направился к мрачному складу, который ему показали как ресторан. Как и подозревал Кьюджел, слова жителя деревни о здешнем изобилии оказались преувеличением. С одной стороны склада лежала груда копченой рыбы, с другой — ларь, полный чечевицей, смешанной с различными хлебными злаками. Кьюджел отнес немного к себе в хижину и мрачно поужинал.

Солнце село. Кьюджел пошел посмотреть, что предложит эта деревня в качестве развлечения, но улицы были пусты. В нескольких хижинах горели лампы; заглянув в окна, Кьюджел увидел местных жителей. Они ужинали рыбой и разговаривали. Он вернулся в свою хижину, разжег небольшой костер, чтобы согреться, и уснул.

На следующий день Кьюджел возобновил наблюдения за деревней Смолод и ее фиолетовоглазыми жителями. Он заметил, что никто не работает, да и полей поблизости не было. Это наблюдение вызвало неудовольствие Кьюджела. Чтобы раздобыть фиолетовый глаз, он вынужден будет убить его владельца, а для этого необходима свобода от навязчивого наблюдения.

Он пытался заговаривать с жителями, но они смотрели на него так, что Кьюджел начал терять хладнокровие: как будто они благородные лорды, а он дурно пахнущий нищий!

В середине дня он пошел на юг и примерно через милю увидел на берегу другую деревню. Жители ее очень напоминали обитателей Смолода, только глаза у них обыкновенные. Они оказались очень трудолюбивы: Кьюджел видел, как они ловят рыбу в океане и обрабатывают поля.

Он приблизился к двум рыбакам, возвращавшимся в деревню; улов висел у них на плечах. Они остановились, совсем не дружелюбно разглядывая Кьюджела. Он представился как путешественник и стал расспрашивать о землях к востоку, но рыбаки заявили, что ничего не знают: земля дальше пустая, сухая и опасная.

— Я сейчас остановился в деревне Смолод, — сказал Кьюджел. — Ее жители хороший народ, но несколько странный. Например, почему у них такие глаза? В чем причина этого бедствия? И почему они ведут себя с таким высокомерием?

— Глаза их — волшебные линзы, — ответил старший из рыбаков ворчливым голосом. — Они дают взгляд на Верхний мир; почему бы их владельцам не вести себя как лордам? И я буду таким, когда умрет Радкут Вомин и я унаследую его глаза.

— Неужели? — удивленно воскликнул Кьюджел. — Значит эти волшебные линзы можно снимать и передавать другим?

— Да, но кто же променяет Верхний мир на это? — рыбак рукой указал на унылую местность. — Я долго трудился, и настала моя очередь вкусить прелести Верхнего мира. После этого нечего опасаться, кроме смерти от излишка блаженства.

— Очень интересно! — заметил Кьюджел. — А как мне получить пару таких волшебных линз?

— Работай, как все остальные в Гродзе; внеси свое имя в список и трудись, чтобы обеспечить лордов Смолода продовольствием. Тридцать один год я выращивал чечевицу и эммер, ловил рыбу и коптил ее на медленном огне, и вот теперь имя Бубача Анга во главе списка, и ты можешь добиться того же самого.

— Тридцать один год, — размышлял Кьюджел. — Немалое время. — Фиркс пошевелился, причинив печени Кьюджела большое неудобство.

Рыбаки направились в свою деревню Гродз; Кьюджел вернулся в Смолод. Он поискал человека, с которым разговаривал накануне.

— Милорд, — сказал он ему, — как вы знаете, я путешественник из далекой земли; меня привлекло сюда великолепие города Смолода.

— Это вполне объяснимо, — согласился тот. — Наше великолепие повсюду вызывает зависть.

— Откуда же берутся эти волшебные линзы?

Старик обратил свои фиолетовые полушария к Кьюджелу, как будто увидел его впервые. Он ворчливо заговорил:

— Мы не любим говорить на эту тему, но поскольку ты уже затронул ее, особого вреда тут нет. В далекие времена демон Андерхерд высунул свои щупальца, чтобы осмотреть Землю. Каждое щупальце оканчивалось такой линзой. Симбилис Шестнадцатый причинил боль этому демону, и он убрал щупальца в нижний мир, при этом линзы отделились. Четыреста двенадцать линз было собрано и принесено в Смолод; тогда он был таким же великолепным, каким кажется мне сейчас. Да, я сознаю, что наблюдаю иллюзию, но ты тоже, и кто может сказать, какая иллюзия реальней.

— Но я не смотрю через волшебные линзы, — заметил Кьюджел.

— Верно, — согласился старик. — Я об этом забываю. Я смутно припоминаю, что живу в свинарнике и ем черствый хлеб, но субъективная реальность такова, что я обитаю в роскошном дворце, питаюсь великолепными яствами вместе с принцами и принцессами, которые мне ровня. Объясняется это так: демон Андерхерд смотрел через линзы из своего нижнего мира на наш; а мы из нашего смотрим на Верхний мир — средоточие человеческих надежд, фантастических желаний и прекрасных снов. Мы, населяющие этот мир, кем мы должны считать себя, если не величественными лордами? Мы такие и есть.

— Весьма вдохновляюще! — воскликнул Кьюджел. — А как мне приобрести пару таких линз?

— Есть два пути. Андерхерд потерял четыреста четырнадцать линз; в нашем распоряжении четыреста двенадцать. Две так и не были найдены; очевидно, они на дне океана. Можешь попытаться отыскать их. Второй путь — нужно стать жителем Гродза и снабжать лордов Смолода продовольствием, пока один из нас не умрет, что происходит нечасто.

— Я слышал, что некий лорд Радкут Вомин болен.

— Да, вот он. — Собеседник указал на старика с большим животом и расслабленным слюнявым ртом, который сидел в грязи перед своей хижиной. — Ты видишь, он отдыхает перед своим роскошным дворцом. Лорд Радкут истощил себя в излишествах сладострастия, потому что наши принцессы — самые очаровательные существа человеческого воображения, точно так же как я благороднейший из принцев. Но лорд Радкут слишком безудержно предавался удовольствиям и заболел. Это урок для нас всех.

— Может, я смогу как-то заслужить его линзы?

— Боюсь, что нет. Тебе нужно идти в Гродз и трудиться, как остальные. Как делал и я в своем прежнем существовании, которое кажется мне таким смутным и невозвышенным… И подумать только, сколько я страдал! Но ты молод; тридцать, сорок, пятьдесят лет — не слишком много, если ждешь такого величия.

Кьюджел прижал руку к животу, чтобы успокоить зашевелившегося Фиркса.

— Но за это время солнце может погаснуть. Смотри! — Он указал на черную дрожь, пробежавшую по поверхности солнца; казалось, оно сразу покрылось коркой. — Оно гаснет даже сейчас!

— Не нужно тревожиться, — возразил старик. — Для нас, лордов Смолода, солнце по-прежнему посылает самые яркие лучи.

— Сейчас, может, и так, но когда солнце погаснет, что тогда? Вы так же будете наслаждаться темнотой и холодом?

Но старик уже не слушал его. Радкут Вомин упал в грязь и казался мертвым.

Нерешительно поигрывая ножом, Кьюджел отправился взглянуть на труп. Один-два ловких надреза — работа одного мгновения, — и он достигнет своей цели. Он уже шагнул вперед, но момент был упущен. Приблизились лорды деревни и оттеснили Кьюджела в сторону; Радкута Вомина подняли и торжественно перенесли в его дурно пахнущую хижину.

Кьюджел задумчиво смотрел в дверь, рассчитывая шансы той или иной уловки.

— Зажгите лампы! — приказал старик. — Пусть окружит лорда Радкута в его украшенных драгоценностями носилках сверкание! Пусть с башен звучит золотая труба; пусть принцессы наденут наряды из венецианской парчи; пусть их пряди закроют лица, которые так любил лорд Радкут при жизни! А мы будем сторожить его тело! Кто будет охранять носилки?

Кьюджел сделал шаг вперед.

— Я счел бы это великой честью.

Старик покачал головой.

— Это привилегия только для равных ему. Лорд Маулфаг, лорд Глас, займите почетный пост. — Двое жителей приблизились к скамье, на которой лежал Радкут Вомин.

— Далее, — провозглашал старик, — должны состояться похороны, а волшебные линзы переданы Бубачу Ангу, самому достойному сквайру Гродза. Кто известит сквайра?

— Я снова предлагаю свои услуги, — сказал Кьюджел, — чтобы хоть в малой степени отплатить за гостеприимство, которым наслаждался в Смолоде.

— Хорошо сказано! — ответил старик. — Тогда торопись в Гродз; возвращайся со сквайром, который своим трудом и верой заслужил повышение.

Кьюджел поклонился и заторопился по пустошам к Гродзу. Он осторожно приблизился к крайним полям, перебегая от рощицы к рощице, и вскоре нашел то, что искал: крестьянина, копавшегося мотыгой во влажной почве.

Кьюджел неслышно подкрался сзади и ударил деревенщину по голове палкой. Потом снял с него одежду из мочала, кожаную шапку, обувь. Ножом отрезал бороду цвета соломы. Взяв это все и оставив крестьянина, голого и без чувств, в грязи, Кьюджел своими длинными шагами направился обратно в Смолод. В укромном месте он переоделся в украденную одежду. В затруднении рассматривал отрезанную бороду и наконец, привязывая пучок к пучку, умудрился приготовить для себя фальшивую бороду. Оставшиеся волосы он затолкал за края кожаной шапки.

Солнце село, землю затянул сумрак цвета сливы. Кьюджел вернулся в Смолод. Перед хижиной Радкута Вомина дрожали огоньки масляных ламп, плакали и стонали тучные и бесформенные женщины деревни.

Кьюджел осторожно подошел, гадая, что его может ожидать. Что касается маскировки, то она либо окажется эффективной, либо нет. Неизвестно, до какой степени фиолетовые полушария искажают восприятие; можно лишь рисковать и надеяться.

Кьюджел смело вошел в хижину. Как можно более низким голосом он провозгласил:

— Я здесь, почтеннейшие принцы Смолода: Бубач Анг из Гродза, который тридцать один год доставлял лучшие деликатесы в закрома Смолода. И вот я здесь с мольбой о возведении в благородное сословие.

— Это твое право, — ответил Старейший. — Но ты не похож на Бубача Анга, который так долго служил принцам Смолода.

— Я преобразился — от горя из-за смерти принца Радкута Вомина и от радости от предстоящего возвышения.

— Ясно и понятно. Иди, подготовься к обряду.

— Я готов, — ответил Кьюджел. — Если вы передадите мне волшебные линзы, я спокойно отойду с ними и наслажусь.

Старейшина снисходительно покачал головой.

— Это не соответствует обычаям. Прежде всего ты должен обнаженным встать в павильоне этого могучего замка, и прекраснейшие из красавиц умастят тебя благовониями. Затем будет произнесено заклинание Эддита Бран Маура. Затем…

— Почтеннейший, — прервал его Кьюджел, — окажи мне благодеяние. Прежде чем начнется церемония, приставь мне одну из линз, чтобы я мог созерцать церемонию в полном блеске.

Старейшина задумался.

— Просьба необычна, но разумна. Принесите линзы!

Последовало ожидание, во время которого Кьюджел стоял сначала на одной ноге, потом на другой. Тянулись минуты; тело под грубой одеждой и фальшивой бородой отчаянно чесалось. К тому же на окраине деревни появилось со стороны Гродза несколько новых фигур. Один, несомненно, Бубач Анг, а у второго обрезана борода.

Появился Старейший, держа в каждой руке по фиолетовому полушарию.

— Подойди!

Кьюджел громко откликнулся:

— Я здесь, сэр!

— Налагаю на тебя мазь, которая освятит соединение волшебной линзы с твоим правым глазом.

В толпе послышался голос Бубача Анга.

— Подождите! Что происходит?

Кьюджел обернулся.

— Какой негодяй прерывает торжественный обряд? Убрать его немедленно!

— Правильно! — категорично подхватил Старейшина. — Ты унижаешь себя и величие нашей церемонии.

Бубач Анг, укрощенный, отступил.

— Поскольку церемония прервана, — предложил Кьюджел, — я охотно постерегу волшебные линзы, пока этих мошенников не удалят.

— Нет, — ответил Старейший, — это невозможно. — Он помазал правый глаз Кьюджела прогорклым жиром. Но теперь поднял крик крестьянин с отрезанной бородой:

— Моя шапка! Мой костюм! Моя борода! Есть ли здесь справедливость?

— Тише! — шептали в толпе. — Это торжественная церемония!

— Но я Бу…

Кьюджел сказал:

— Вставляй линзу, милорд; не будем обращать внимания на этих наглецов.

— Ты называешь меня наглецом? — взревел Бубач Анг. — Я узнал тебя, мошенник. Остановите церемонию!

Старейшина невозмутимо продолжал:

— Вставляю тебе правую линзу. Этот глаз временно держи закрытым, чтобы не перенапрячь мозг из-за противоречия. Теперь левый глаз. — Он сделал шаг вперед с мазью, но Бубач Анг и безбородый крестьянин больше не желали сдерживаться.

— Остановите церемонию! Вы возводите в благородство самозванца! Я Бубач Анг, достойный сквайр. Тот, кто стоит перед вами, бродяга!

Старейшина удивленно разглядывал Бубача Анга.

— Ты на самом деле похож на крестьянина, который тридцать один год доставлял продовольствие в Смолод. Но если ты Бубач Анг, то кто это?

Вперед неуклюже вырвался безбородый крестьянин.

— Это бездушный негодяй. Он снял одежду с моего тела и бороду с моего лица. Он преступник, бандит, бродяга!..

— Подождите! — воскликнул Старейшина. — Это неподобающие слова. Вспомните, он только что провозглашен принцем Смолода.

— Еще не вполне! — кричал Бубач Анг. — У него только один мой глаз. Я требую себе другой!

— Неловкая ситуация, — пробормотал Старейший. Он обратился с Кьюджелу: — Хоть ты и был бродягой и разбойником, теперь ты принц и ответственный человек. Каково твое мнение?

— Я предлагаю заточить этих шумливых негодяев. А потом…

Бубач Анг и безбородый крестьянин с гневными криками ринулись вперед. Кьюджел отскочил, но не смог удержать правый глаз закрытым. Глаз открылся, ему предстало такое поразительное зрелище, что у него захватило дыхание, чуть не остановилось сердце. Но одновременно левый глаз показывал реальный Смолод. Такую разницу невозможно вынести; Кьюджел пошатнулся и упал. Бубач Анг склонился к нему с высоко поднятой мотыгой, но его заслонил Старейшина.

— Ты в своем уме? Это человек принц Смолода!

— Я его убью, у него мой глаз! Неужели я тридцать один год трудился ради этого негодяя?

— Успокойся, Бубач Анг, если таково твое имя, и помни, что вопрос еще не решен. Возможно, была допущена ошибка, несомненно, ошибка не преднамеренная, потому что теперь этот человек — принц Смолода, то есть воплощенная справедливость и благоразумие.

— Он не был таким, когда получал линзу, — возразил Бубач Анг, — когда совершил преступление.

— Я не могу заниматься казуистическими спорами, — ответил Старейший. — Во всяком случае твое имя вверху списка и при следующем прискорбном событии…

— Еще десять или двенадцать лет? — закричал Бубач Анг. — Я должен еще трудиться и получить награду, когда солнце совсем потемнеет? Нет, нет, этого не может быть!

Безбородый крестьянин внес предложение:

— Возьми вторую линзу. Так ты получишь хотя бы половину своих прав и помешаешь этому самозванцу полностью обмануть тебя.

Бубач Анг согласился.

— Я возьму свою линзу, потом убью этого разбойника, отберу вторую, и все будет хорошо.

— Это еще что такое! — надменно сказал Старейшина. — Таким тоном нельзя говорить в присутствии принцев Смолода!

— Ба! — фыркнул Бубач Анг. — Вспомни, откуда ваша еда! Мы в Гродзе не будем трудиться бесполезно!

— Ну, хорошо, — сказал Старейшина. — Я сожалею о твоих грубых угрозах, но не могу отрицать, что на твоей стороне есть толика здравого смысла. Вот левая линза Радкута Вомина. Я преподнесу тебе мазь, заклинание и поздравительный пеан. Будь так добр, сделай шаг вперед и открой левый глаз… вот так.

Как перед этим Кьюджел, Бубач Анг посмотрел через оба глаза одновременно и пошатнулся. Но, закрыв рукой левый глаз, пришел в себя и приблизился к Кьюджелу.

— Ты видишь теперь, твоя хитрость не удалась. Отдай мне линзу и иди своим путем, потому что обеих линз у тебя никогда не будет.

— Это неважно, — ответил Кьюджел. — Благодаря моему другу Фирксу, с меня вполне хватит одной.

Бубач Анг сжал зубы.

— Ты думаешь снова обмануть меня? Твоя жизнь подошла к концу. Не только я, но весь Гродз об этом позаботится!

— Не в пределах Смолода! — предупредил Старейший. — Среди принцев не может быть ссор: я провозглашаю согласие! Вы, разделившие линзы Радкута Вомина, разделите и его дворец, его наряды, все необходимые принадлежности, драгоценности и свиту, до того, надеюсь, отдаленного времени, когда один из вас умрет, а переживший получит все. Таково мое решение; больше говорить об этом нечего.

— К счастью, смерть этого самозванца близка, — проворчал Бубач Анг. — Мгновение, когда он ступит за пределы Смолода, окажется его последним! Если понадобится, жители Гродза будут караулить хоть сто лет!

От этой новости Фиркс зашевелился, и Кьюджел скривился от боли. Примирительным тоном он обратился к Бубачу Ангу:

— Можно договориться: тебе перейдут все владения Радкута Вомина, его дворец, свита, гардероб. А мне только линзы.

Но Бубач Анг не хотел его слушать.

— Если хоть немного ценишь свою жизнь, немедленно отдай мне линзу.

— Не могу, — ответил Кьюджел.

Бубач Анг повернулся и заговорил с безбородым крестьянином, который кивнул и удалился. Бубач Анг свирепо посмотрел на Кьюджела, потом подошел к хижине Радкута Вомина и уселся перед входом в нее на груду мусора. Он начал экспериментировать со своей линзой, осторожно закрывая правый глаз, открывая левый и с удивлением глядя на Верхний мир. Кьюджел решил воспользоваться его поглощенностью и осторожно направился на край поселка. Бубач Анг как будто этого не заметил. Ха! подумал Кьюджел. Слишком легко получается! Еще два шага, и он затеряется в темноте!

Он бойко вытянул свои длинные ноги, делая эти два шага. Легкий шорох, шум, скрежет заставили его отскочить. В том месте, где только что находилась его голова, воздух прорезала тяжелая мотыга. В слабом свете фонарей Смолода Кьюджел разглядел мстительное лицо безбородого крестьянина. А сзади приближался Бубач Анг, выставив вперед, как бык, тяжелую голову. Кьюджел увернулся и быстро побежал назад, к центру Смолода.

Медленно и разочарованно вернулся Бубач Анг и сел на прежнее место.

— Ты не сбежишь, — сказал он Кьюджелу. — Отдай линзу, и сохранишь себе жизнь!

— Ни в коем случае, — решительно ответил Кьюджел. — Лучше опасайся за свою жалкую жизнь, она тоже в большой опасности!

Из хижины Старейшего донесся укоризненный голос:

— Прекратите ссору! Я исполняю экзотические желания прекраснейшей принцессы и не должен отвлекаться.

Кьюджел, вспомнив жирные свисающие складки, косые фигуры с плоскими бедрами, спутанные вшивые волосы, двойные подбородки и жировые шишки, дурной запах женщин Смолода, снова поразился мощи линз. Бубач Анг опять начал испытывать возможности своего левого глаза. Кьюджел присел на скамью и решил сам испытать свой правый глаз, вначале осторожно закрыв левый рукой…

На Кьюджеле рубашка из тонких серебристых чешуек, облегающие алые брюки, темно-синий плащ. Он сидит на мраморной скамье перед рядом спиральных мраморных колонн, обвитых темной зеленью и белыми цветами. По обе стороны в ночи вздымались дворцы Смолода, один за другим, их аркады и окна мягко светились. Небо темно-синее, увешанное блестящими яркими звездами; дворцы окружены садами из кипра, мирта, жасмина, тисса; в воздухе цветочный аромат; где-то журчит вода. Откуда-то сверху доносится музыка, негромкий перебор струн, прекрасная мелодия. Кьюджел глубоко вздохнул и встал. Сделал шаг вперед по террасе. Перспектива дворцов и садов сместилась; на тускло освещенной лужайке три девушки в платьях из белого газа посматривали на него через плечо.

Кьюджел невольно шагнул вперед, но вспомнил угрозу Бубача Анга и остановился, чтобы осмотреться. На противоположной стороне площади возвышался семиэтажный дворец, на каждом этаже висячие сады, цветы и вьющиеся растения спускаются по стенам. В окна Кьюджелу видны богатая мебель, яркие светильники, спокойные движения ливрейных лакеев. Перед дворцом стоит человек с орлиным профилем, с подстриженной золотой бородой, в богатой красно-черной одежде, с золотыми эполетами, в черных сапогах. Одна нога у него на каменном грифоне, руки на согнутой ноге, он смотрит на Кьюджела с выражением ненависти. Кьюджел поразился: неужели это свинолицый Бубач Анг? А этот семиэтажный дворец — лачуга Радкута Вомина?

Кьюджел медленно пошел по площади и увидел освещенный канделябрами павильон. На столах мясо, фрукты, сладости всех сортов. Желудок Кьюджела, заскучавший от плавника и копченой рыбы, заставил его шагнуть вперед. Он переходил от стола к столу, брал по кусочку с каждого блюда. Все было превосходного качества.

— Может, я по-прежнему ем чечевицу и копченую рыбу, — сказал себе Кьюджел, — но многое можно сказать о чарах, благодаря которым они превращаются в такие исключительные деликатесы. Да, можно представить себе гораздо худшую судьбу, чем жизнь в Смолоде.

Как будто уловив эту мысль, Фиркс вцепился когтями в печень Кьюджела, и тот проклял Юкуну Смеющегося Волшебника и повторил свою клятву мести.

Немного придя в себя, он прошел туда, где дворцовые сады сменялись парком. Оглянувшись через плечо, увидел, что приближается с явно враждебными намерениями принц с орлиным профилем. В полутьме парка Кьюджел заметил какое-то движение, ему показалось, что он видит вооруженных воинов.

Он вернулся на площадь, Бубач Анг, шедший за ним, снова остановился перед дворцом Радкута Вомина, продолжая свирепо смотреть на Кьюджела.

— Ясно, — вслух, из-за Фиркса, сказал Кьюджел, — что сегодня выбраться из Смолода не удастся. Разумеется, я хочу как можно быстрее доставить линзу Юкуну, но если меня убьют, ни линза, ни достойный восхищения Фиркс не вернутся в Олмери.

Фиркс никак на это не прореагировал. Где же провести ночь, подумал Кьюджел. Семиэтажный дворец Радкута Вомина давал достаточно места и для него самого, и для Бубача Анга. На самом деле они вдвоем окажутся в тесной однокомнатной хибарке с единственной грудой травы в качестве постели. Кьюджел с сожалением закрыл правый глаз, открыл левый.

Смолод был таким же, как раньше. Низкорослый Бубач Анг сидел перед хижиной Радкута Вомина. Кьюджел подошел к нему и ловко пнул. От удивления Бубач Анг открыл оба глаза, и столкнувшиеся в его мозгу противоположные импульсы вызвали паралич. В темноте взревел безбородый крестьянин и выбежал, высоко подняв мотыгу. Кьюджелу пришлось отказаться от плана перерезать Бубачу Ангу горло. Он вбежал в хижину и закрылся.

Тут он закрыл левый глаз и открыл правый. И оказался в великолепном фойе замка Радкута Вомина; портик перекрывался опускной решеткой из кованого железа. Снаружи золотоволосый принц в красно-черном, прижимая руку к глазу, с холодным достоинством поднимался с камней площади. Подняв благородным жестом вызова руку, Бубач Анг перебросил плащ через плечо и отошел к своим воинам.

Кьюджел бродил по дворцу, с интересом рассматривая его внутреннее устройство. Если бы не назойливость Фиркса, можно бы и отложить опасное путешествие назад к долине Кзана.

Кьюджел выбрал роскошную комнату, выходящую на юг, сменил свою богатую одежду на сатиновую пижаму, лег на диван, покрытый простыней из светло-синего шелка, и немедленно уснул.

Утром ему было несколько трудно припомнить, какой именно глаз нужно открыть, и Кьюджел решил, что хорошо бы носить повязку на том глазу, который в данный момент не нужен.

Днем дворцы Смолода казались еще величественнее, а площадь заполнили принцы и принцессы, все необыкновенной красоты.

Кьюджел оделся в прекрасный черный костюм, надел элегантную зеленую шляпу и зеленые сандалии. Он спустился в фойе, поднял решетку и вышел на площадь.

Бубача Анга не было видно. Остальные жители Смолода вежливо приветствовали Кьюджела, а принцессы проявили необычную теплоту, как будто оценив его хорошие манеры. Кьюджел отвечал вежливо, но без жара: даже волшебная линза не могла изгнать из его памяти жир и грязь, из которых, казалось, состояли женщины Смолода.

Он восхитительно позавтракал в павильоне, потом вернулся на площадь, чтоб обдумать дальнейшие действия. Осмотр парка обнаружил, что воины Гродза на страже. Значит, уйти и сейчас не удастся.

А благородное сословие Смолода занялось развлечениями. Одни отправились на луга, другие на лодках поплыли к северу. Старейший, принц с проницательным взглядом и благородной внешностью, сидел один на своей ониксовой скамье, погрузившись в глубокие раздумья.

Кьюджел подошел к нему; Старейший встал и с умеренной сердечностью приветствовал его.

— Я обеспокоен, — объявил он. — Несмотря на все здравомыслие, несмотря на твое неизбежное незнание наших обычаев, я чувствую, что совершилась несправедливость, и не знаю, как ее исправить.

— Мне кажется, — ответил Кьюджел, — что сквайр Бубач Анг, хоть, несомненно, и достойный человек, все же не обладает дисциплиной, соответствующей совершенству Смолода. По моему мнению, ему полезно было бы еще несколько лет провести в Гродзе.

— Что-то в твоих словах есть, — ответил старик. — Небольшие личные жертвы иногда необходимы для блага общества. Я уверен, что если бы возникла необходимость, ты бы с радостью вернул линзу и записался бы в Гродз. Что такое несколько лет? Пролетят, как бабочка.

Кьюджел сделал вежливый жест.

— Можно бросить жребий, и проигравший отдаст свою линзу выигравшему. Я сам готов бросать жребий.

Старик нахмурился.

— Ну, это отдаленная возможность. Тем временем ты должен принять участие в нашем веселье. Если можно сказать, у тебя представительная фигура, и некоторые принцессы уже посматривают в твоем направлении. Вот, например, прекрасная Удела Наршаг… или Зококса, Лепесток Розы… а вон там живая Ильву Ласмал. Не упускай своего: у нас в Смолоде неограниченные возможности.

— Прелесть этих леди не ускользнула от моего внимания, — ответил Кьюджел. — К несчастью, я связан обетом воздержания.

— Несчастный! — воскликнул Старейшина. — Принцессы Смолода — верх совершенства! И обрати внимание — еще одна добивается твоего внимания!

— Но, конечно, ее интересуете вы, — сказал Кьюджел, и Старик отправился разговаривать с молодой женщиной, которая въехала на площадь в величественной повозке в форме лодки, двигавшейся на шести лебединых лапах. Принцесса опиралась на стенку розового бархата и была так хороша, что Кьюджел пожалел о разборчивости своих воспоминаний, которые заставляли видеть спутанные волосы, бородавки, свисающую нижнюю губу, потные морщины и складки. Принцесса и в самом деле была как воплощение сна: стройная, изящная, с кожей цвета крема, изысканным носиком, большими задумчивыми глазами и очаровательным гибким ртом. Ее выражение заинтересовало Кьюджела: оно казалось более сложным, чем у других принцесс, — задумчивым и печальным, пылким и неудовлетворенным.

На площади появился Бубач Анг, одетый по-военному: в латах, шлеме и с мечом. Старейшина пошел поговорить с ним; и, к раздражению Кьюджела, повозка принцессы направилась к нему.

Он подошел ближе.

— Да, принцесса; мне кажется, ты обратилась ко мне.

Принцесса кивнула.

— Я раздумываю над тем, как ты оказался здесь, в северных землях. — Она говорила негромким музыкальным голосом.

Кьюджел ответил:

— У меня здесь дело; я лишь ненадолго останусь в Смолоде, потом направлюсь на восток и юг.

— И какое же у тебя дело?

— Откровенно говоря, меня привела сюда злоба одного волшебника. Я тут совсем не по своему желанию.

Принцесса негромко рассмеялась.

— Я редко вижу незнакомцев. Но люблю новые лица и новые разговоры. Может, ты придешь в мой дворец, и мы поговорим о волшебстве и о странных обстоятельствах на умирающей земле.

Кьюджел сдержанно поклонился.

— Ты очень добра. Но поищи кого-нибудь другого; я связан обетом воздержания. И не проявляй неудовольствия, потому что так же я ответил и Уделе Наршаг, и Зококсе, и Ильву Ласмал.

Принцесса подняла брови, поглубже откинулась на сидение. Она слегка улыбнулась.

— Да, да. Ты суровый человек, строгий и безжалостный, если отказываешь стольким умоляющим женщинам.

— Так оно есть и так должно быть. — Кьюджел отвернулся и оказался лицом к лицу со Старейшиной, за которым виднелся Бубач Анг.

— Печальные обстоятельства, — беспокойным голосом сказал Старейший. — Бубач Анг говорит от имени деревни Гродз. Он объявляет, что до восстановления справедливости больше не будут доставляться продукты. Жители Гродза требуют, чтобы ты отдал свою линзу Бубачу Ангу, а сам отправился в распоряжение карательного комитета, который ждет вон там.

Кьюджел с тяжелым сердцем рассмеялся.

— Что за нелепое требование! Ты, конечно, заверил их, что мы, в Смолоде, будем есть траву и разобьем свои линзы, прежде чем согласимся на такое мерзкое требование.

— Боюсь, что я стал затягивать время, — ответил Старейший. — Мне кажется, что жители Смолода предпочтут более гибкий образ действий.

Что он имел в виду, было ясно, и Фиркс в раздражении ожил. Чтобы правильно оценить обстоятельства, Кьюджел закрыл правый глаз и открыл левый.

Несколько жителей Гродза, вооруженных серпами, мотыгами и дубинами, ждали в пятидесяти ярдах; очевидно, это и есть карательный комитет. По одну сторону видны хижины Смолода; по другую — шагающая лодка и принцесса… Кьюджел смотрел ошеломленно. Лодка такая же, как прежде, на шести птичьих лапах, а в ней на розовом бархатном сиденье принцесса — если это возможно, то еще более прекрасная. Но теперь она не улыбалась, на лице у нее было напряженное холодное выражение.

Кьюджел набрал полные легкие воздуха и побежал. Бубач Анг приказывал ему остановиться, но Кьюджел не обращал на это внимания. Он бежал по пустоши, а за ним — карательный комитет.

Кьюджел весело рассмеялся. Он легок на ноги, у него здоровые легкие, а крестьяне коренастые, неуклюжие, флегматичные. Он пробегает две мили, а они одну. Он остановился и обернулся, чтобы помахать им на прощание. К его отчаянию, две лапы отъединились от лодки и устремились к нему. Кьюджел побежал изо всех сил. Напрасно. Лапы догнали его, побежали по обе стороны и пинками заставили остановиться.

Кьюджел мрачно пошел назад, лапы ковыляли за ним. Подходя к окраинам Смолода, он высвободил линзу и зажал ее в руке. Когда карательный комитет набросился на него, он высоко поднял руку.

— Не подходите, или я разобью линзу на кусочки!

— Подождите! Подождите! — кричал Бубач Анг. — Этого нельзя допустить! Послушай, отдай линзу и получи то, что заслужил.

— Еще ничего не решено, — напомнил ему Кьюджел. — Старейшина еще не сказал своего слова.

Девушка поднялась со своего сидения.

— Я решу. Я Дерва Корема из дома Домбера. Отдай мне это фиолетовое стекло.

— Ни в коем случае, — ответил Кьюджел. — Возьми линзу у Бубача Анга.

— Ни за что! — воскликнул сквайр из Гродза.

— Что? У вас обоих по линзе и вы оба хотите две? Что же это за драгоценность? Вы носите их как глаза? Дайте их мне.

Кьюджел обнажил свой меч.

— Я предпочитаю убегать, но когда необходимо, я сражаюсь.

— Я не могу бегать, — сказал Бубач Анг. — И предпочитаю сражаться. — Он достал из глаза линзу. — А теперь, подлец, приготовься к смерти.

— Минутку, — сказала Дерва Корема. Две тонкие лапки отделились от кареты и схватили Кьюджела и Бубача Анга. Линзы упали на землю. Линза Бубача Анга ударилась о камень и разлетелась на кусочки. Он завопил и прыгнул на Кьюджела, который отступил перед его натиском.

Бубач Анг понятия не имел о фехтовании, он рубил и резал, как будто чистил рыбу. Ярость его атак, однако, вызывала тревогу, и Кьюджелу пришлось трудно в защите. Вдобавок к ударам и выпадам Бубача Анга свое недовольство утратой линзы проявил и Фиркс.

Дерва Корема утратила интерес к этому происшествию. Лодка заскользила по пустоши, двигаясь все быстрее и быстрее. Кьюджел отбивал удары, отпрыгивал и вторично побежал по пустоши, а жители Смолода и Гродза выкрикивали проклятия ему вслед.

Лодка неторопливо двигалась впереди. С болью в легких Кьюджел догнал ее, сделал большой прыжок, ухватился за ее стенку и подтянулся.

Как он и думал, Дерва Корема посмотрела через линзу и потеряла сознание. Фиолетовое полушарие лежало у нее на коленях.

Кьюджел схватил его, посмотрел мгновение на прекрасное лицо, думая, не решиться ли на большее. Фиркс решил, что не стоит. И Дерва Корема уже вздыхала и поднимала голову.

Кьюджел как раз вовремя соскочил с лодки. Видела ли она его? Он побежал к зарослям тростника у пруда и бросился в воду. Отсюда он видел, как ходячая лодка остановилась и Дерва Корема встала. Она поискала линзу, потом осмотрела местность. Но когда она смотрела в сторону Кьюджела, ей в глаза светило красное солнце, и она увидела только тростники и отражение солнца в воде.

Разгневанная и мрачная, как никогда раньше, она снова пустила лодку в ход. Та пошла, потом поскакала галопом и скрылась на юге.

Кьюджел вылез из воды, осмотрел волшебную линзу, спрятал ее в сумку и посмотрел в сторону Смолода. Пошел на юг, становился. Снова достал линзу, прижал ее к правому глазу и закрыл левый. Вот дворцы, ярус за ярусом, башня за башней, сады, нависшие над террасами… Кьюджел смотрел бы долго, но Фиркс забеспокоился.

Кьюджел вернул линзу в сумку и снова повернулся лицом к югу, начиная долгий путь назад, в Олмери.