"Сага о Кугеле" - читать интересную книгу автора (Вэнс Джек)

Глава первая СЕМНАДЦАТЬ ДЕВСТВЕННИЦ

Погоня длилась долго и загнала Кугеля в край мрачных холмов цвета слоновой кости, известных как Бледные Морщины. Наконец Кугель хитроумным трюком сбил с толку своих преследователей, соскользнув с коня и укрывшись в скалах, в то время как его враги продолжили погоню за скакуном, на котором больше не было седока.

Кугель лежал, затаившись в своем убежище, до тех пор, пока рассерженная шайка не проскакала назад к Каспару-Витатусу, переругиваясь друг с другом. Он вышел на открытое пространство; затем, погрозив кулаком и посылая проклятия в адрес уже удалившихся на безопасное расстояние фигур, повернулся и пошел дальше на юг через Бледные Морщины.

Окрестности были голыми и зловещими, словно поверхность мертвого солнца, поэтому всякие опасные создания вроде синдиков, шамбов, эрбов и виспов предпочитали обходить эти места стороной, что было единственным греющим душу Кугеля обстоятельством.

Шаг за шагом Кугель продвигался вперед, нога за ногу: вверх по очередному склону, открывавшему обзор на бесконечную череду бесплодных холмов, и вновь вниз, в ложбину, с пробивающимися кое-где ручейками, питавшими скудную растительность. Там Кугель время от времени находил рамп, лопухи, скволликсы и даже иногда какого-нибудь случайного тритона, которые хотя и не насыщали его, но все же заставляли на время умолкнуть голодное урчание в его животе.

Шли дни. Восходящее солнце, бледное и неяркое, всплывало на темно-синее небо, время от времени будто бы окутанное колышущейся и мерцающей иссиня-черной дымкой, чтобы наконец, словно громадная пурпурная жемчужина, опуститься на западе. Когда темнота делала дальнейшее продвижение невозможным, Кугель заворачивался в свой плащ и пытался по мере возможностей поспать.

В полдень седьмого дня Кугель, спустившись по склону, набрел на заброшенный сад. Там он нашел несколько сморщенных ведьминых яблок, которые умял в один миг, после чего отправился в путь по старой дороге.

Через милю дорога привела его к почти отвесному берегу реки, открывавшему вид на огромную равнину. Прямо у реки притулился маленький городишко, изгибавшийся к юго-западу и исчезавший в тумане.

Кугель с живейшим вниманием оглядел представший его глазам пейзаж. На равнине он увидел заботливо возделанные огороды, все правильной квадратной формы и одинакового размера; по реке плыла рыбачья шаланда. «Какая безмятежная картина», подумал Кугель. С другой стороны, город был выстроен в странном и старомодном стиле, и скрупулезная правильность, с которой дома окружали площадь, говорила о том, что его обитатели должны были быть столь же негибкими. Сами дома были не менее схожими, и каждый из них представлял собой строение из двух, трех или даже четырех приземистых луковиц, уменьшающихся в размере одна за другой, причем самая низкая из них всегда была окрашена в голубой, вторая – в темно-красный, третья и четвертая – соответственно в тусклые тона охры и черного; и все дома заканчивались шпилем из причудливо переплетенных железных прутьев большей или меньшей высоты. Трактир на берегу реки представлял образец более простого и свободного стиля и был окружен чудесным садом. Внезапно Кугель заметил, что с востока по реке приближается караван из шести повозок с высокими колесами, и его нерешительность как рукой сняло; городок, очевидно, вполне терпимо относился к чужестранцам, и Кугель решительно зашагал вниз по холму.

На окраине города он остановился и вытащил свой старый кошелек, который все еще сохранил, несмотря на то, что тот совсем обвис и истрепался. Кугель изучил его содержимое, состоявшее из пяти терциев – суммы, едва ли способной удовлетворить его потребности. Он немного поразмыслил, затем набрал пригоршню камешков и высыпал их в кошелек, чтобы придать ему приятную округлость.

Кугель отряхнул от пыли штаны, поправил зеленую охотничью шапку и продолжил свой путь.

В город он вошел совершенно беспрепятственно – на него попросту не обратили никакого внимания. Перейдя площадь, он остановился, чтобы рассмотреть устройство еще более чудное, чем старомодная городская архитектура: каменный очаг, в котором ярко пылали несколько поленьев, окаймленный пятью светильниками на железных стойках, каждый с пятью фитилями, а поверх всего – замысловатое сооружение из линз и зеркал. Назначение этой странной конструкции было выше понимания Кугеля. Двое молодых людей старательно обслуживали машину, подрезая все двадцать пять фитилей, раздувая огонь, подкручивая винты и рычаги, которые, в свою очередь, контролировали положение линз и зеркал. Они были одеты в костюмы, которые казались местной одеждой: пышные синие панталоны до колен, красные рубахи, черные жилетки с бронзовыми пуговицами и широкополые шляпы; скользнув по Кугелю равнодушными взглядами, они больше не замечали его, и он направился в трактир.

В саду, примыкающем к зданию, за столами сидели дюжины две горожан, с большим удовольствием евших и пивших. Кугель пару минут понаблюдал за ними; их изящные манеры и безупречное соблюдение правил этикета точно вышли из далекого прошлого. Как и их дома, они казались видавшему виды Кугелю чем-то уникальным – бледные и хрупкие, яйцеголовые, длинноносые, с темными выразительными глазами и купированными на всевозможные лады ушами. Все мужчины были одинаково лысыми, и их макушки сияли в свете красного солнца. Женщины расчесывали свои черные волосы на прямой пробор и коротко, в полудюйме над ушами, обрезали их, что Кугель счел совершенно безвкусным. Глядя, как горожане ели и пили, Кугель с болью вспомнил о том рационе, которым был вынужден довольствоваться он сам, пока шел через Бледные Морщины, и судьба его терциев была предрешена. Он вошел в сад и уселся за стол. Подошел осанистый мужчина в синем фартуке, слегка поморщившийся при взгляде на растрепанный вид Кугеля. Тот немедленно вынул из кошелька два терция и протянул их мужчине.

– Это вам, любезный, чтобы поощрить такое молниеносное обслуживание. Я только что завершил свое нелегкое путешествие и умираю с голоду. Можете принести мне то же блюдо, которым так наслаждается вон тот господин, и побольше гарниров, а также бутылочку вина. А потом будьте так добры попросить хозяина приготовить мне удобную комнату.

Кугель непринужденно вытащил свой кошелек и бросил его на стол, где его размеры и вес производили весьма внушительное впечатление.

– Мне также понадобятся ванна, свежее белье и парикмахер.

– Я и есть трактирщик, Майер, – сказал осанистый мужчина любезным голосом. – Я немедленно займусь вашими пожеланиями.

– Великолепно, – ответил Кугель. – Ваше заведение произвело на меня благоприятное впечатление, и, возможно, я остановлюсь здесь на несколько дней.

Трактирщик довольно поклонился и поспешил проследить за тем, как готовился обед Кугеля.

Кугель отлично пообедал, несмотря на то, что второе блюдо – фаршированного мангонелевой стружкой лангуста – счел немного жирным. Жареный петух, однако, был выше всяких похвал, а вино понравилось ему до такой степени, что он заказал вторую бутылку. Папаша Майер сам принес ему заказ и принял похвалы Кугеля с едва уловимым самодовольством.

– Во всем Гундаре вы не найдете лучшего вина! Разумеется, оно дорогое, но вы – такой человек, который может оценить самые лучшие вещи по достоинству.

– Совершенно верно, – кивнул Кугель. – Присядьте и выпейте стаканчик вместе со мной. Должен признаться, мне любопытно было бы узнать кое-что об этом замечательном городе.

Трактирщик с охотой принял предложение Кугеля.

– Странно, что вы находите Гундар замечательным. Я прожил здесь всю жизнь и считаю его довольно обыкновенным.

– Я приведу вам три обстоятельства, которые нахожу достойными упоминания, – разгорячился Кугель, ставший более откровенным после бутылки вина. – Первое: ваши дома в форме луковиц. Второе: устройство из линз над очагом, которое должно, по меньшей мере, возбуждать любопытство приезжих. И третье: тот факт, что все мужчины Гундара совершенно лысые.

Трактирщик глубокомысленно закивал.

– Ну, архитектуру-то объяснить нетрудно. Древние гунды жили в огромных тыквах. Когда часть стены начинала разрушаться, ее заменяли доской, до тех пор, пока в один прекрасный момент все жилища не оказались полностью построенными из дерева, но сохранившими форму тыквы. Что же касается огня и прожекторов, слыхали ли вы о всемирном Ордене солнцеподдержателей? Мы стимулируем солнечную энергию; пока наш пучок симпатических вибраций регулирует горение солнца, оно никогда не угаснет. Подобные станции есть и в других местах: в Синем Азоре, на острове Бразеле, в крепости Мунт и в обсерватории Великого Звездочета в Вир-Вассилисе.

Кугель печально покачал головой.

– Я слышал, что условия изменились. Бразель уже давно поглотили океанские волны. Мунт тысячелетия назад была разрушена дистропами. И мне никогда не приходилось слышать ни о Голубом Азоре, ни о Вир-Вассилисе, хотя я много путешествовал. Возможно, вы, гундарцы, единственные оставшиеся на Земле солнцеподдержатели.

– Какая печальная весть! – воскликнул Майер. – Так вот чем объясняется заметное ослабление солнца… Возможно, нам стоило вдвое увеличить огонь под нашим регулятором.

Кугель подлил собеседнику еще вина.

– Тогда напрашивается вот какой вопрос. Если вы, как я подозреваю, единственная все еще действующая станция солнцеподдержания, кто или что регулирует солнце, когда оно заходит за горизонт?

Трактирщик покачал лысой головой.

– Я не могу дать этому никакого объяснения. Возможно, в ночные часы солнце само расслабляется и как бы спит, хотя это, конечно же, чистейшая догадка.

– Позвольте предложить другую гипотезу, – сказал Кугель. – Вероятно, солнце ослабло до такой степени, когда не осталось уже никакой возможности регуляции, так что ваши попытки, несомненно, исключительно полезные в прошлом, теперь неэффективны.

Майер в замешательстве воздел вверх руки.

– Такие тонкости выше моего понимания, но вон там стоит запрещатель Хуруска, – обратил он внимание Кугеля на стоящего у входа крупного мужчину со впалой грудью и щетинистой черной бородой. – Погодите минуточку.

Он вскочил на ноги и, подойдя к запрещателю, несколько минут с ним разговаривал, время от времени указывая на Кугеля. Наконец запрещатель резко развернулся и направился через сад, чтобы возразить Кугелю.

– Как я понимаю, вы заявляете, что, кроме нас, больше не существует солнцеподдержателей? – угрожающим голосом начал он.

– Я ничего не утверждаю столь безапелляционно, – ответил, защищаясь, Кугель. – Я заметил только, что много путешествовал, но никогда не слышал ни о никакой другой организации «Солнцеподдержателей», вот я всего лишь и высказал невинное предположение, что, возможно, ни одна из них больше не действует.

– Мы в Гундаре считаем «невинность» положительным качеством, а не просто отсутствием вины, – заявил запрещатель. – Мы вовсе не дураки, как могут предположить некоторые неряшливые бродяги.

Кугель проглотил язвительную реплику, вот-вот готовую сорваться с его языка, и удовольствовался тем, что пожал плечами. Майер ушел вместе с запрещателем, и они некоторое время о чем-то спорили, поминутно кидая взгляды на Кугеля. Потом запрещатель удалился, а трактирщик вернулся за стол Кугеля.

– Наш запрещатель несколько резковат, но, тем не менее, он очень знающий человек, – сказал он Кугелю.

– С моей стороны было бы самонадеянным высказывать о нем свое мнение, – ответил тот. – А каковы, кстати, его обязанности?

– Мы в Гундаре придаем огромное значение точности и методичности, – пояснил Майер. – Мы полагаем, что отсутствие порядка ведет к беспорядку; а запрещатель и есть ответственный за подавление капризов и отклонений… О чем бишь мы говорили до этого? Ах, да, вы интересовались нашим всеобщим отсутствием волос. Я не могу дать этому точного объяснения. Как говорят наши ученые, это означает окончательную ступень совершенства человеческой расы. Другие же верят в старинную легенду. Два волшебника, Астерлин и Молдред, соперничали за благоволение гундов. Астерлин пообещал им повышенную волосатость, такую, чтобы народу Гундара никогда не понадобилась одежда. Молдред, напротив, предложил гундам полное отсутствие волос, со всеми вытекающими из этого преимуществами, и без труда выиграл состязание; на самом деле Молдред стал первым запретителем Гундара; этот пост, как вы знаете, сейчас занимает Хуруска. Папаша Майер поджал губы и оглядел сад.

– Хуруска, этот недоверчивый тип, напомнил мне о моем строго установленном правиле для временных жильцов, согласно которому они должны каждый день оплачивать свои счета. Я, разумеется, заверил его в вашей полной надежности, но просто для того, чтобы утихомирить Хуруску, завтра с утра выставлю вам счет.

– Я расцениваю это как оскорбление, – высокомерно заявил Кугель. – Неужели мы будем раболепно подчиняться всем капризам Хуруски? Только не я, смею вас заверить! Я заплачу по счетам в обычном порядке.

Трактирщик заморгал.

– Могу я осведомиться, как долго вы намереваетесь прожить в Гундаре?

– Мой путь лежит на юг, и я отправлюсь самым быстрым транспортом, который смогу найти, скорее всего, по реке на лодке.

– В десяти днях пути караваном через Лиррх Аинг лежит город Лумарт. Река Иск тоже течет мимо Лумарта, но путь по воде считается неудобным благодаря некоторым особенностям трех промежуточных селений. Топь Л алло кишит кусачими насекомыми; древесные гномы из Леса Сантальба швыряют в проплывающие мимо лодки мусором, а Безысходные Пороги одинаково равнодушно разбивают как кости, так и лодки.

– В таком случае я отправлюсь с караваном, – решил Кугель. – А пока остановлюсь здесь, если Хуруска не будет слишком мне докучать.

Майер облизал пересохшие губы и оглянулся через плечо.

– Я заверил Хуруску, что буду строжайше придерживаться своих правил. Он, разумеется, устроит из этого дела большой шум, если только не…

Кугель сделал снисходительный жест.

– Принесите мне печати. Я запечатаю свой кошелек, в котором опалов и квасцов на целое состояние. Мы поместим его в сейф, и вы можете взять его в качестве гарантии. Даже Хуруска не сможет ничего возразить против этого!

Майер воздел кверху руки в священном ужасе:

– Что вы, что вы, я не могу взять на себя такую огромную ответственность!

– Забудьте все ваши страхи, – заявил Кугель. – Я наложил на кошелек защитное заклятие; если какой-нибудь коварный злоумышленник взломает печать, драгоценные камни в тот же миг превратятся в обыкновенную гальку.

На этих условиях Майер согласился принять кошелек Куге-ля, правда, все-таки не слишком уверенно. Они вместе запечатали кошелек, и он перекочевал в сейф Майера.

После этого Кугель отправился в отведенную ему комнату, где принял ванну, воспользовался услугами парикмахера и надел чистую одежду. Затем, водрузив на голову шляпу под должным углом, он вышел прогуляться по площади.

Ноги сами принесли его к станции солнцеподдержания. Как и в прошлый раз, около установки хлопотали двое молодых людей: один поддерживал пламя и настраивал пять светильников, а другой следил за тем, чтобы регулирующий пучок лучей был направлен на заходящее солнце.

Кугель принялся осматривать устройство со всех сторон, и через некоторое время ответственный за пламя окликнул его:

– Не вы ли тот самый замечательный путешественник, который сегодня выразил сомнения относительно действенности системы солнцеподдержания?

– Вот что я сказал Майеру и Хуруске, – осмотрительно начал Кугель. – Я сказал, что Бразель теперь находится под водами Мелантинского залива, и о нем почти никто не помнит; что крепость Мунт давным-давно разрушена; что я не слышал ни о Голубом Азоре, ни о Вир-Вассилисе. Вот и все, что я позволил себе высказать.

Молодой кочегар сердито отправил в топку охапку дров.

– Тем не менее, нам было сказано, что вы находите наши усилия бесполезными.

– Я ни за что не осмелился бы утверждать что-то подобное, – вежливо возразил Кугель. – Даже если прочие станции солнцеподдержания и прекратили работу, возможно, что гундарского регулятора вполне достаточно, кто знает?

– Вот что я скажу вам, – объявил кочегар. – Мы работаем безвозмездно, а в свое свободное время должны рубить дрова и доставлять их сюда. Это очень утомительно.

Оператор прицельного устройства присоединился к жалобам товарища.

– Хуруска и старшины ничего не делают, а только приказывают нам работать, а это, конечно же, самая легкая часть проекта. Янред и я принадлежим к утонченному новому поколению, в принципе, мы отрицаем все догматические доктрины. Я, например, считаю систему солнцеподдержания пустой тратой времени и сил.

– Если другие станции больше не работают, – возразил кочегару Янред, – то кто или что в таком случае управляет солнцем, когда оно заходит за горизонт? Вся эта система – вздор чистейшей воды.

Его товарищ объявил:

– Я собираюсь кое-что показать вам и освободить нас всех от этого неблагодарного занятия! – Он сдвинул рычаг. – Заметили, что я убрал регулирующий пучок лучей с солнца? Смотрите! Оно светит ничуть не хуже, чем раньше, и без малейшего внимания с нашей стороны!

Кугель внимательно осмотрел солнце, и точно – казалось, оно сияло совершенно так же, как и раньше, время от времени мерцая и дрожа, как старик в лихорадке. Два молодых человека смотрели с тем же интересом, и по мере того, как шло время, они принялись довольно приговаривать:

– Мы оказались правы! Солнце не потухло!

Но как раз в этот самый момент солнце, возможно, совершенно случайно, мигнув, несколько потускнело и угрожающе накренилось к горизонту.

Позади них раздался яростный вопль, и появился запрещатель Хуруска.

– Это еще что за безответственность? – гремел он. – А ну-ка направьте регулятор куда следует, и немедленно! Хотите, чтобы мы все до конца своих дней блуждали в темноте?

Кочегар возмущенно ткнул пальцем в Кугеля.

– Он убедил нас в том, что система не нужна, а вся наша работа бесполезна.

– Что? – Хуруска повернул свою тушу так, что оказался лицом к лицу с Кугелем. – Ты вошел в Гундар лишь несколько часов назад и уже подрываешь основу нашего существования! Предупреждаю, наше терпение не безгранично! Вон отсюда, и не смей никогда больше приближаться к станции солнцеподдержания!

Задыхаясь от гнева, Кугель повернулся на каблуках и зашагал прочь через площадь. В караван-сарае он осведомился, когда будет ближайший транспорт на юг, но караван, прибывший в полдень, на следующее утро должен был отправиться на восток.

Кугель вернулся на постоялый двор и вошел в трактир. Он заметил, что трое затеяли игру в карты, и начал наблюдать за играющими. Игра оказалась простым видом замполио, и через некоторое время Кугель спросил, нельзя ли ему тоже присоединиться к играющим.

– Но только если ставки не очень высоки, – предупредил он. – Я не слишком искусен и не хочу проиграть больше, чем пару терциев.

– Ба! – воскликнул один из игроков. – Что такое деньги? Кто потратит их, когда мы умрем?

– Если мы выиграем все твое золото, тебе не придется тащить его дальше, – шутливо заметил другой.

– Нам всем приходится чему-то учиться, – ободрил Кугеля третий. – Тебе повезло получить в учителя троих главных мастеров Гундара.

Кугель в смятении отпрянул.

– Я отказываюсь расставаться больше чем с одним терцием!

– Да ну же! Не будь болваном!

– Ладно, – согласился Кугель, – я рискну. Но эти карты грязные и затрепанные. К счастью, у меня в сумке есть новая колода.

– Замечательно! Игра продолжается!

Тремя часами позже три гунда бросили свои карты, пристально посмотрели на Кугеля и все как один, поднявшись, вышли из трактира. Подсчитав свой выигрыш, Кугель обнаружил, что стал богаче на тридцать два терция с мелочью. В самом радужном расположении духа он удалился в свою комнату и улегся спать.

Утром, с аппетитом поглощая завтрак, он увидел, что в трактире появился запрещатель Хуруска, немедленно завязавший разговор с папашей Майером. Через несколько минут Хуруска подошел к столу Кугеля и уставился на него с какой-то зловещей ухмылкой, а папаша Майер с беспокойством остановился в нескольких шагах позади.

– Ну, что на этот раз? – с напускной вежливостью спросил Кугель. – Солнце благополучно встало, что доказывает мою невиновность в деле с регулирующим пучком.

– Теперь я пришел по другому поводу. Известно ли тебе, какое наказание полагается за мошенничество?

– Меня это совершенно не интересует, – пожал плечами Кугель.

– А оно строгое, и я вскоре вернусь к этому вопросу. Сначала же позволь мне осведомиться: ты отдал Майеру кошелек, в котором, по твоему заявлению, были драгоценные камни?

– Да, это так. Ценности защищены специальным заклинанием, могу я добавить; и если печать будет сломана, камни превратятся в обычную гальку.

– Вот, смотри – печать цела, – Хуруска ткнул ему в нос кошелек. Я разрезал кожу и заглянул внутрь. Там были – и остаются, – Хуруска демонстративно вывернул кошелек на стол, – голыши, каких полным-полно валяется на любой дороге!

– Теперь мои бесценные камни превратились в ничего не стоящие булыжники! – возмущенно завопил Кугель. – Это ваша вина, и вам придется возместить мне ущерб!

Хуруска оскорбительно расхохотался.

– Если ты смог превратить драгоценные камни в гальку, то сможешь превратить и гальку в драгоценные камни. А сейчас Майер выставит тебе счет. Если откажешься платить, я велю приколотить тебя гвоздями к виселице и держать до тех пор, пока не передумаешь.

– Ваши инсинуации столь же омерзительны, сколь и абсурдны! – заявил Кугель. – Хозяин, давайте сюда ваш счет! Покончим с этим безобразием раз и навсегда.

Майер вышел вперед с листком бумаги.

– Я подсчитал, что итоговая сумма составляет одиннадцать терциев, плюс чаевые, сколько вы сочтете нужным.

– Чаевых не будет! – отрезал Кугель. – Вы всех своих постояльцев изводите подобным образом? – Он швырнул на стол одиннадцать терциев. – Заберите ваши деньги и оставьте наконец меня в покое!

Майер робко собрал монеты; Хуруска издал какой-то нечленораздельный звук и удалился. Кугель, закончив завтракать, отправился еще раз прогуляться по площади. Там ему повстречался мальчик, в котором Кугель узнал слугу из трактира. Кугель знаком велел парнишке остановиться.

– Ты производишь впечатление проворного и смышленого малого, – начал Кугель. – Могу я узнать твое имя?

– Ну, вообще-то меня зовут Зеллер.

– Бьюсь об заклад, что ты знаешь всех в этом городишке.

– Да, думаю, что я неплохо осведомлен. А почему вы спрашиваете?

– Во-первых, – сказал Кугель, – позволь спросить, не хочешь ли обратить свои знания в доход?

– Ну, разумеется, но только при условии, что я не попадусь на глаза запретителю.

– Очень хорошо. Я заметил вон там пустой балаган, который послужит нашим целям. Через час мы введем наше предприятие в действие!

Кугель вернулся в трактир, где по его требованию Майер принес ему дощечку, кисть и краску. Через некоторое время Кугель уже любовался вышедшей из-под его рук вывеской:

ЗНАМЕНИТЫЙ ПРОРИЦАТЕЛЬ КУГЕЛЬ

СОВЕТЫ, ТОЛКОВАНИЯ, ПРЕДСКАЗАНИЯ

СПРОСИТЕ, И ВЫ ПОЛУЧИТЕ ОТВЕТЫ НА ВСЕ ВАШИ

ВОПРОСЫ! КОНСУЛЬТАЦИИ: ТРИ ТЕРЦИЯ

Кугель водрузил эту замечательную вывеску над балаганом, приладил занавес и принялся ожидать клиентов. Тем временем мальчик незаметно спрятался за занавесом.

Почти немедленно горожане, пересекавшие площадь, начали останавливаться, чтобы прочитать вывеску. Через некоторое время вперед вышла женщина средних лет.

– Три терция – большая сумма. Какие результаты вы гарантируете?

– Вовсе никаких, в силу самой природы вещей. Я – искусный провидец, я знаком с искусством магии, но знание приходит ко мне из неведомых и неконтролируемых источников.

Женщина расплатилась.

– Три терция – это совсем дешево, если вы сможете развеять мои тревоги. Моя дочь всю жизнь отличалась завидным здоровьем, но сейчас она захворала и все время находится в подавленном состоянии. И все мои средства не помогают. Что мне делать?

– Подождите минутку, мадам, я должен войти в транс. – Кугель закрыл занавес и наклонился так, чтобы слышать то, что шепотом говорил ему мальчик, а затем вновь раздвинул занавес.

– Я слился с космосом! – возвестил он. – В мой разум проникло знание! Ваша дочь Дилиан беременна. Еще три терция, и я назову имя отца ребенка.

– Вот уж за что я заплачу с удовольствием, – мрачно процедила женщина.

Она заплатила, получила информацию и решительно отправилась прочь.

Подошла другая женщина, заплатила три терция, и Кугель занялся ее проблемой.

– Мой муж уверял меня, что отложил на будущее достаточно золотых монет, но после его смерти я не нашла ни гроша. Где он спрятал золото?

Кугель задернул занавес, посоветовался с мальчиком и снова предстал перед женщиной.

– У меня для вас плохая новость. Ваш муж Финистер большую часть своих сбережений оставил в таверне, а на оставшиеся деньги приобрел аметистовую брошь для женщины по имени Варлетта.

Новость о выдающихся способностях Кугеля как на крыльях облетела весь город, и дело пошло. Незадолго до полудня к балагану приблизилась крупная женщина, вся закутанная и под вуалью; заплатила три терция и попросила пронзительным, если не сиплым голосом:

– Откройте мне мою судьбу!

Кугель закрыл занавес и обратился к мальчику, который был в полном недоумении.

– Я ее не знаю. Не могу ничего вам сказать.

– Ладно, – махнул рукой Кугель. – Мои подозрения подтвердились.

Он раздвинул занавес

– Космос не сказал мне ничего определенного, и я отказываюсь брать ваши деньги. – Кугель вернул три терция. – Все, что я могу сказать вам: вы личность деспотического нрава и не слишком большого ума. Что вас ждет впереди? Почести? Долгое путешествие по воде? Месть вашим врагам? Богатство? Видение слишком расплывчато; возможно, я всего лишь читаю свое собственное будущее.

Женщина сорвала вуаль, под которой обнаружилось злорадное лицо запрещателя Хуруски.

– Господин Кугель, ваше счастье, что вы вернули мои деньги, а не то я арестовал бы вас за мошенничество. В любом случае, я полагаю вашу деятельность крайне вредной и противоречащей общественным интересам. Гундар шумит, как разворошенный улей, и все благодаря вашим разоблачениям, и я не допущу больше ни одного! Снимайте вашу вывеску и скажите спасибо, что так легко отделались.

– Я буду рад свернуть свое предприятие, – сказал Кугель с достоинством. – Налоги нынче непомерно высоки.

Хуруска, надувшись, ретировался. Кугель разделил заработанные деньги с мальчишкой, и, весьма довольные друг другом, они покинули балаган.

На обед Кугель заказал лучшие блюда, которые были доступны на постоялом дворе, но позже, зайдя в трактир, он заметил неприкрытое недружелюбие всех посетителей и счел за лучшее уйти в свою комнату.

На следующее утро, когда Кугель позавтракал, в город прибыл караван из десяти повозок. Основным грузом оказалась стайка из семнадцати юных красавиц, которые ехали в двух повозках. Еще в трех каретах разместились спальни, тогда как пять оставшихся были нагружены припасами, сундуками, тюками и коробками. Караванщик, спокойный на вид полный мужчина с гладкими каштановыми волосами и шелковистой бородой, помог своим очаровательным подопечным сойти на землю и повел их на постоялый двор, где Майер подал им обильный завтрак из каши с пряностями, консервированной айвы и чая.

Кугель поглядел на эту поглощенную своим завтраком группу и подумал, что в такой компании путешествие практически в любое место стало бы воистину дорогой в рай.

Появился запрещатель Хуруска, тут же подошедший засвидетельствовать караванщику свое почтение. Они дружелюбно поболтали некоторое время, а Кугель нетерпеливо ожидал, когда же они наконец разойдутся.

В конце концов Хуруска ушел. Девушки, закончив еду, вышли прогуляться по площади. Кугель направился к столу, за которым сидел караванщик.

– Сударь, меня зовут Кугель, и я хотел бы поговорить с вами.

– Разумеется! Садитесь, пожалуйста. Не хотите ли стаканчик этого превосходного чаю?

– Благодарю вас! Во-первых, могу ли я узнать, куда направляется ваш караван?

Караванщик был явно удивлен неведением Кугеля.

– Мы направляемся в Лумарт – это же семнадцать девственниц Симнатис, которые по традиции являются украшением Великого Карнавала.

– Я чужестранец, – объяснил Кугель, – и поэтому не знаю местных обычаев. Как бы то ни было, я и сам направляюсь в Лумарт и с удовольствием присоединился бы к вашему каравану.

Караванщик любезно согласился.

– Я буду рад, если вы сможете путешествовать вместе с нами.

– Замечательно! – с воодушевлением воскликнул Кугель. – Значит, по рукам!

Караванщик коснулся своей шелковистой каштановой бороды.

– Должен предупредить вас, что оплата у нас несколько выше обычной, благодаря тем дорогостоящим удовольствиям, которые я обязан предоставлять этим семнадцати утонченным девушкам.

– Неужели? – спросил Кугель. – И сколько же вы просите?

– Путешествие занимает добрых десять дней, а мои минимальные издержки составляют двадцать терциев в день, итого двести терциев, плюс дополнительный взнос за вино.

– Это намного больше, чем я могу позволить, – приуныл Кугель. – В настоящее время я располагаю лишь третью этой суммы. А нельзя ли каким-нибудь способом отработать свой проезд?

– К сожалению, нет, – ответил караванщик. – Еще с утра у нас было свободно место вооруженного охранника, которое даже приносило небольшой доход, но запрещатель Хуруска, который хочет посетить Лумарт, согласился поработать на этой должности, так что это место уже занято.

Кугель издал возглас разочарования и поднял глаза к небу. Когда наконец он смог говорить, то спросил:

– Когда вы намерены отправиться в путь?

– Завтра на рассвете, секунда в секунду. Я очень сожалею, что мы не будем иметь удовольствия путешествовать в вашем обществе.

– Я разделяю ваши сожаления, – промолвил Кугель.

Он вернулся за свой стол и сел, понурившись. Через некоторое время он вошел в трактир, где в самом разгаре было сразу несколько карточных игр. Кугель несколько раз попытался присоединиться к игре, но ему каждый раз отказывали. В мрачном состоянии духа он подошел к стойке, где папаша Майер распаковывал ящик с глиняными бокалами. Кугель попытался завязать разговор, но на сей раз трактирщику было не до него.

– Запрещатель Хуруска отправляется в путешествие, и сегодня его друзья отмечают это событие прощальной вечеринкой, к которой я должен как следует подготовиться.

Кугель взял кружку пива, сел за крайний столик и погрузился в размышления. Через несколько минут он вышел через черный вход и изучил выходящий на реку Иск вид. Кугель прошелся по краю воды и обнаружил причал, у которого рыбаки привязывали свои лодки и сушили сети. Кугель несколько раз взглянул на реку, затем вновь вернулся на постоялый двор и посвятил остаток дня созерцанию того, как семнадцать девственниц прогуливались по площади и потягивали в саду у гостиницы сладкий чай с лаймом.

Солнце зашло; сумерки цвета выдержанного вина сгустились, превратившись в ночь. Кугель принялся за свои приготовления, которые были очень быстро закончены ввиду того, что сущность плана заключалась в его простоте.

Караванщик, которого, как узнал Кугель, звали Шимилко, собрал свою утонченную компанию на ужин, затем заботливо проводил их к повозкам-спальням, несмотря на все недовольные гримасы и возражения тех, кто хотел остаться на постоялом дворе и насладиться праздничным весельем.

В трактире уже началась прощальная вечеринка в честь Хуруски. Кугель забился в темный угол, но через некоторое время подозвал запыхавшегося Майера и извлек из кармана десять терциев.

– Признаю, что питал к Хуруске недобрые чувства, – сказал он. – А теперь я хочу выразить ему мои лучшие пожелания, но, однако, совершенно анонимно! Я хочу, чтобы вы каждый раз, когда он примется за кружку эля, ставили перед ним новую. Пусть в этот вечер он непрестанно веселится. Если он спросит, кто заплатил за выпивку, вы должны ответить: «Один из ваших друзей хочет сделать вам подарок». Ясно?

– Яснее некуда! Я сделаю все, как вы велите. Это широкий и великодушный жест, за который Хуруска будет признателен.

Вечер шел. Друзья Хуруски горланили веселые песенки и дюжинами провозглашали тосты, к каждому из которых виновник торжества охотно присоединялся. Как и потребовал Кугель, лишь только Хуруска отпивал из своей кружки, у него под рукой тут же появлялась новая, и Кугель был безмерно удивлен бездонности внутренних резервуаров запрещателя.

Наконец Хуруска собрался покинуть компанию. Шатаясь, он добрался до заднего выхода и направился к каменной стене с установленным за ней корытом, служившей посетителям уборной.

Как только Хуруска уткнулся в стену, Кугель рванул за ним, накинул на голову запрещателя рыбачью сеть, а затем ловко накинул петлю на мощные плечи Хуруски, несколько раз обмотав его веревкой и завязав концы. Вопли жертвы полностью заглушила песня, которую как раз в этот момент пели в таверне в его честь. Кугель поволок бранящуюся и брыкающуюся тушу по тропинке, ведущей к причалу, и закатил ее в лодку. Отвязав лодку, Кугель оттолкнул ее от берега, и ее подхватило течением.

– По меньшей мере, – сказал себе Кугель, – хотя бы две части моего пророчества были точными: Хуруску чествовали в таверне, а теперь он отправляется в путешествие по воде.

Он вернулся в трактир, где наконец-то заметили отсутствие запрещателя. Майер выразил мнение, что в связи с намеченным на раннее утро отбытием, до которого осталось совсем немного времени, Хуруска благоразумно отправился в постель, и все сошлись во мнении, что, несомненно, именно так все и было.

На следующее утро Кугель поднялся за час до рассвета. Он наскоро позавтракал, заплатил Майеру за постой и пошел туда, где Шимилко готовил к отходу свой караван.

– Я принес новость от Хуруски, – сказал Кугель. – Благодаря неудачному стечению личных обстоятельств он счел, что не может отправиться в путешествие, и рекомендовал меня на ту должность, которую вы обещали ему.

Шимилко в изумлении покачал головой.

– Какая жалость! Вчера он казался полным решимости! Ну что ж, надо быть гибкими, и поскольку Хуруска не сможет присоединиться к нам, я с радостью приму вас на его место. Как только мы тронемся в путь, я расскажу вам о ваших обязанностях, которые совсем просты. Вы должны стоять на часах ночью, а днем можете отдыхать, хотя в случае опасности я, естественно, ожидаю, что вы присоединитесь к защитникам каравана.

– Ну, такие обязанности мне по плечу, – улыбнулся Кугель. – Я готов отправиться в путь, когда вам будет удобно.

– А вот и солнце восходит, – возвестил Шимилко. – Выезжаем в Лумарт!

Через десять дней караван Шимилко прошел через Метунову щель, и перед ними открылась великая долина Корам. Полноводная река Иск петляла туда и сюда, отражая слепящее сияние солнца; в отдалении возвышалась длинная темная масса Дравийского леса. Немного ближе пять куполов из мерцающего и переливающегося глянцевита обозначали положение Лумарта.

Шимилко обратился к товарищам:

– Дальше лежит то, что осталось от древнего города Лумарта. Пусть вас не обманывают купола – они принадлежат храмам, некогда посвященным пяти демонам: Йаунту, Джастенаву, Фампоуну, Адельмару и Суулу и поэтому сохранившимся во времена Сампатических войн.

Население Лумарта отличается от всех, кого вам приходилось видеть. Многие из них – презренные колдуны, хотя Великий Отыскатель Каладет и запретил магию в городских стенах. Вы можете счесть этих людей вялыми и болезненными, а также чрезмерно эмоциональными, и вы будете правы. Они фанатично непоколебимы в том, что касается ритуалов, и все до одного разделяют Доктрину абсолютного альтруизма, которая предписывает им жить в добродетели и благожелательности. За это они известны как «Добрый народ». И последнее слово относительно нашего путешествия, которое, к счастью, прошло без единого неприятного происшествия. Возчики правили со знанием дела; Кугель бдительно охранял нас по ночам, и я очень доволен. Итак, вперед к Лумар-ту, и пусть нашим лозунгом будет «абсолютное благоразумие»!

Караван по узкой дороге спустился в долину, затем продолжил свой путь по аллее, вымощенной выщербленными камнями, под сводами огромных черных мимоз.

У разрушающихся ворот, ведущих на торговую площадь, караван встретили пять высоких мужчин в вышитых шелковых одеждах. Их великолепные, напоминающие сдвоенные короны головные уборы Корамских тхуристов придавали им полный величественного достоинства вид. Все пятеро были очень схожи между собой, с прозрачной кожей, острыми носами с высокими переносицами, тонкими руками и ногами и печальными серыми глазами. Один из них, в роскошном плаще горчично-желтого, алого и черного цвета, поднял два пальца в спокойном приветствии.

– Друг мой Шимилко, вы с вашим благословенным грузомприбыли в целости и сохранности. Вы замечательно нам послужили, и мы очень довольны.

– В Лиррх-Аинге было так тихо, что мы чуть было не заскучали, – сказал Шимилко. – По правде говоря, мне очень повезло, что нашей охраной занимался Кугель, который так хорошо стерег нас по ночам, что нам ни разу не пришлось просыпаться.

– Молодчина, Кугель! – похвалил его первый тхурист. – Теперь мы возьмем на себя заботу о драгоценных девушках. Завтра можете получить у казначея свои деньги. Гостиница «Одинокий Путник» находится вон там, и я очень рекомендую вам воспользоваться ее удобствами и хорошенечко отдохнуть.

– Ваша правда! Нам всем не помешало бы отдохнуть несколько дней.

Однако Кугель решил не расслабляться. У двери гостиницы он сказал Шимилко:

– Здесь мы расстанемся, ибо я собираюсь продолжить путь. Меня зовут дела, а Альмери лежит далеко на западе.

– Но ваше жалованье, Кугель! Подождите хотя бы до завтра, когда я получу у казначея некоторую сумму. А до тех пор у меня нет денег.

Кугель поколебался, но все-таки решил задержаться. Часом позже в гостиницу вошел гонец.

– Господин Шимилко, вас и ваших товарищей просят немедленно предстать перед Великим Отыскателем по делу крайней важности.

– А в чем дело? – переполошился Шимилко.

– Я не могу сообщить вам ничего более.

С вытянувшимся лицом Шимилко повел своих людей через площадь в лоджию перед старинным дворцом, где в массивном кресле восседал Каладет. По обеим сторонам от него стояли члены корпорации тхуристов, взиравшие на Шимилко с выражением, не предвещавшим ничего хорошего.

– Что означает этот вызов? – осведомился Шимилко. – Почему вы так серьезно на меня смотрите?

Великий Отыскатель заговорил проникновенным голосом:

– Шимилко, мы проверили семнадцать девушек, которых вы доставили из Симнатиса в Лумарт, и я вынужден с прискорбием сообщить, что лишь две из них могут быть признаны таковыми. Остальные пятнадцать утратили девственность.

Шимилко от ужаса чуть не лишился дара речи.

– Это невозможно! – залепетал он. – В Симнатисе я принял самые тщательные меры предосторожности. Могу предъявить три независимых документа, удостоверяющих непорочность каждой из них. В этом не может быть сомнений! Вы ошиблись!

– Да нет, мы не ошиблись, господин Шимилко. Все обстоит именно так, как мы описали, и может с легкостью быть перепроверено.

– »Невозможно» и «невероятно» – вот единственные слова, которые приходят мне в голову! – воскликнул Шимилко. – А вы спрашивали самих девушек?

– Разумеется. Они просто поднимают глаза к потолку и насвистывают сквозь зубы. Шимилко, как вы объясните это гнусное оскорбление?

– Я в полном замешательстве! Девушки начинали путешествие столь же непорочными, как и в день своего появления на свет. Это неоспоримый факт! С утра до вечера каждый день я ни на миг не спускал с них глаз. Это тоже факт.

– А когда вы спали?

– Нет, это ничуть не менее невероятно. Возчики неизменно уходили спать все вместе. Я делил свою повозку со старшим возчиком, и каждый из нас может поручиться за другого. А Кугель в это время сторожил весь лагерь.

– Один?

– Одного охранника вполне достаточно, даже несмотря на то, что ночные часы скучны и долго тянутся. Кугель, однако, никогда не жаловался.

– Тогда виновник, несомненно, Кугель!

Шимилко с улыбкой покачал головой.

– Обязанности Кугеля не оставляли ему времени на противозаконную деятельность.

– А что, если Кугель пренебрег своими обязанностями?

Шимилко терпеливо ответил:

– Не забывайте, каждая из девушек спокойно спала в от дельной кабинке с закрытой дверью.

– Ну, хорошо; а что, если Кугель открыл эту дверь и тихонько вошел в кабинку?

Шимилко на миг заколебался и дернул свою шелковистую бороду.

– В таком случае, я предполагаю, что подобная возможность не исключена.

Великий Отыскатель вперил взгляд в Кугеля.

– Я настаиваю на том, чтобы вы написали четкое заявление об этом прискорбном случае.

– Расследование подтасовано! – с негодованием воскликнул Кугель. – Моей чести нанесен урон!

Каладет доброжелательно, хотя и несколько прохладно, посмотрел на Кугеля.

– Вам будет позволено искупить свою вину. Тхуристы, я поручаю этого человека вам. Позаботьтесь о том, чтобы он получил все возможности восстановить свое доброе имя и чувство собственного достоинства!

Кугель разразился протестующими криками, на которые Великий Отыскатель не обратил никакого внимания. Со своего возвышения он задумчиво оглядывал площадь.

– У нас сейчас третий или четвертый месяц?

– Только что закончился месяц Иаунта, и началось время Фампоуна.

– Так и быть. Этот распущенный негодяй своим усердием еще может заработать нашу любовь и уважение.

Двое тхуристов подхватили Кугеля под руки и повели его через площадь. Кугель попытался вырваться, но у него ничего не вышло.

– Куда вы ведете меня? Что это за чепуха?

Один из тхуристов ответил любезным голосом:

– Мы ведем тебя в храм Фампоуна, и это вовсе не чепуха.

– Да мне плевать на это все, – рассердился Кугель. – Сейчас же уберите ваши руки: я намерен немедленно покинуть Лумарт.

– Тебе в этом помогут.

Компания поднялась по выщербленным ступеням и сквозь высокие сводчатые ворота прошла в зал, где каждый их шаг отдавался гулким эхом, отражавшимся от высокого потолка; в дальнем конце смутно виднелось что-то вроде алтаря или святилища. Кугеля провели в примыкающее к залу помещение, освещенное льющимися из высоких круглых окон лучами красного солнца; стены были обиты темно-синими деревянными панелями. В комнату вошел старик в белой рясе и спросил:

– Ну, что у нас здесь? Человек, которого постигла беда?

– Да, Кугель совершил несколько гнусных преступлений и теперь желает искупить свою вину.

– Это заявление целиком и полностью не соответствует истине! – возмущенно воскликнул Кугель. – Не было представлено никаких доказательств, и в любом случае меня заманили сюда против моего желания.

Тхуристы, не поведя даже бровью, удалились, и Кугель остался один на один со стариком, который доковылял до скамьи и уселся на нее. Кугель попытался заговорить, но старик жестом прервал его.

– Успокойся! Не забывай, что мы – милостивые люди, чуждые всякой злобы и недоброжелательности. Мы существуем лишь для того, чтобы помогать другим сознательным существам! Если человек совершает преступление, мы мучаемся жалостью к преступнику, который, по нашему убеждению, и является истинной жертвой, и мы работаем лишь для того, чтобы он мог возродиться.

– Какая просвещенная точка зрения! – провозгласил Кугель. – Я уже чувствую нравственное обновление!

– Великолепно! Твои замечания подтверждают нашу философию; ты, несомненно, уже преодолел то, что я отношу к Первой Фазе программы.

– А что, будут и другие? – нахмурился Кугель. – Неужели они действительно необходимы?

– Безусловно; это Вторая и Третья Фазы. Пожалуй, стоит объяснить, что Лумарт не всегда придерживался такой политики. В годы расцвета Великой Магии город попал под влияние Ясбана Устранителя, который пробил отверстия в пять царств демонов и построил пять храмов Лумарта. Мы сейчас находимся в Храме Фампоуна.

– Странно, – заметил Кугель, – столь милостивый народ – и такие рьяные демонисты.

– Это так далеко от истины, что дальше и не придумаешь. Добрый Народ Лумарта изгнал Ясбана и провозгласил Эру Любви, которая должна просуществовать до тех пор, пока солнце совсем не погаснет. Наша любовь распространяется на всех, даже на пятерых демонов Ясбана, которых мы надеемся отвратить от столь губительного для них зла. Ты будешь самым последним в череде выдающихся личностей, работавших в этом направлении, и в этом заключается Вторая Фаза программы.

Кугель обессилел от ужаса.

– Эта задача выше моих сил!

– Все испытывают подобные чувства, – ободрил его старик. – Тем не менее, Фампоуна следует обучить доброте, вежливости и правилам хорошего тона; попытавшись сделать это, ты познаешь счастливое чувство освобождения.

– А Третья Фаза? – прохрипел Кугель. – Что насчет нее?

– Когда ты исполнишь свою миссию, то будешь с почестями принят в наше братство! – Старик не обратил внимания на стон ужаса, вырвавшийся из горла Кугеля. – Ну-ка, посмотрим: месяц Йаунта только что завершился, и мы входим в месяц Фампоуна, который, пожалуй, самый вспыльчивый из всех пяти демонов из-за своих чувствительных глаз. Он приходит в бешенство от малейшего проблеска, и тебе придется пытаться перевоспитать его в абсолютной темноте. Дальнейшие вопросы будут?

– Еще как будут! Предположим, что Фампоун откажется менять свое поведение?

– Вот образец негативистического мышления, которое мы, Добрый Народ, не признаем. Не обращай внимания на все то, что ты мог слышать о жутких привычках Фампоуна! Ты должен быть уверен в успехе!

– Но как я вернусь, чтобы насладиться заслуженными почестями и наградами? – с тоской воскликнул Кугель.

– Фампоун, когда осознает всю низость своего поведения, несомненно, поднимет тебя наверх. А теперь я должен проститься с тобой.

– Минуточку! А где мои еда и питье? Я же не выживу!

– Мы снова оставляем этот вопрос на усмотрение Фампоуна.

Старик нажал на кнопку; пол под ногами Кугеля расступился, и он с головокружительной стремительностью покатился вниз по спиральному желобу. Воздух постепенно сделался липким, как сироп; Кугель пробил пленку невидимого препятствия, которая лопнула с таким звуком, точно пробка вылетела из бутылки, и Кугель очутился в средней величины комнате, освещенной мерцанием единственной лампы.

Кугель оцепенел, едва отваживаясь дышать. На помосте в противоположном конце комнаты в массивном кресле сидел спящий Фампоун, чьи глаза были закрыты от света двумя черными полусферами. Серое тело размерами могло почти сравниться с длиной помоста; толстые косолапые ноги были вытянуты во всю длину. Руки, ничуть не меньше в обхвате, чем сам Кугель, заканчивались трехфутовыми пальцами, унизанными сотней перстней. Голова демона была размером с тачку, с гигантским носом и огромным вислогубым ртом. Два глаза, каждый размером с плошку, Кугель не смог разглядеть из-за защитных полусфер.

Кугель, задерживая дыхание не только от страха, но и от нестерпимого зловония, висевшего в воздухе, осторожно оглядел комнату. От лампы по потолку отходил шнур, свисавший рядом с пальцами Фампоуна; Кугель практически машинально отсоединил шнур от лампы. Он обнаружил, что из комнаты можно было выбраться только через маленькую железную дверцу прямо за креслом Фампоуна. Желоб, по которому он попал сюда, теперь стал невидимым.

Складки у губ Фампоуна задергались и поднялись; из его рта выглянул гомункул, росший из конца языка демона. Он взглянул на Кугеля черными глазами-бусинками.

– Ха, неужели время прошло так быстро? – Странное создание, нагнувшись, сверилось с отметками на стене. – И правда; а я проспал, и Фампоун будет зол. Как твое имя, и какие преступления ты совершил? Такие подробности очень интересуют Фампоуна, а это, кстати говоря, я сам, хотя из прихоти я обычно предпочитаю зваться Пульсифером, как если бы был отдельным существом.

Кугель смело заговорил:

– Я – Кугель, инспектор нового режима, который теперь установился в Лумарте. Я спустился сюда проверить, удобно ли Фампоуну, а поскольку я вижу, что все в порядке, то, пожалуй, вернусь наверх. Где здесь выход?

– Как, ты не совершил никаких преступлений, о которых мог бы нам рассказать? – жалобно спросил Пульсифер. – Это обидная новость. Мы с Фампоуном любим злодеяния. Не так давно некий купец, чье имя я, к сожалению, забыл, целый час развлекал нас рассказами.

– А что произошло потом?

– Ой, лучше не спрашивай. – Пульсифер принялся чистить один из клыков Фампоуна маленькой щеточкой. Он вытянул голову и начал рассматривать пятнистое лицо великана. – Фампоун крепко спит; он очень плотно поел перед тем, как отойти ко сну. Подожди минуточку, я проверю, как переваривается пища. – Пульсифер нырнул в рот к Фампоуну и обнаружил себя лишь дрожанием серого жилистого горла. Через некоторое время он снова предстал перед Кугелем. – Он, бедняга, проголодался, по крайней мере, так кажется. Я лучше его разбужу, ведь он захочет поговорить с тобой перед тем, как…

– Перед тем как что?

– Неважно.

– Минуточку, – сказал Кугель. – Мне больше хотелось бы поговорить с тобой, а не с Фампоуном.

– Правда? – полыценно спросил Пульсифер и начал начищать клык Фампоуна с еще большим усердием. – Приятно слышать; мне не так часто говорят комплименты.

– Странно! Я вижу, что в тебе очень многое заслуживает похвалы. Твоя карьера поневоле идет рука об руку с карьерой Фампоуна, но у тебя ведь, наверное, есть и свои собственные цели и стремления?

Пульсифер подпер губу Фампоуна щеткой и оперся на образовавшийся уступ.

– Иногда я чувствую, что хотел бы взглянуть на внешний мир. Мы несколько раз поднимались на поверхность, но только ночью, когда звезды скрыты за густыми тучами, и даже тогда Фампоун жаловался на чересчур яркий свет и быстро возвращался сюда.

– Жаль, – заметил Кугель. – Днем есть на что посмотреть. Окружающий Лумарт пейзаж очень симпатичный. А Добрый Народ вот-вот начнет свой Великий Карнавал Полных Противоположностей, который, как говорят, представляет собой весьма живописное зрелище.

Пульсифер тоскливо покачал головой.

– Сомневаюсь, что мне когда-нибудь удастся увидеть такие события. А ты видел много ужасных преступлений?

– Да, мне многое довелось повидать. Например, я помню одного гнома из Батварского леса, который оседлал пельграна…

Пульсифер жестом прервал его.

– Погоди. Фампоун захочет это услышать. – Он опасно высунулся из разинутого рта и взглянул на прикрытые глазные яблоки. – Интересно, он, или, если быть более точным, я проснулся? Мне показалось, что я почувствовал шевеление. В любом случае, несмотря на то, что я получил удовольствие от нашего разговора, мы должны вернуться к своим обязанностям. Хм, шнур отключен от лампы. Не будешь ли ты так добр погасить свет?

– К чему спешить? – уклонился Кугель. – Фампоун мирно спит; позволь ему отдохнуть. А я тем временем хотел кое-что показать тебе. Азартную игру. Ты когда-нибудь играл в замболио?

Пульсифер ответил отрицательно, и Кугель вытащил из кармана карты.

– Смотри внимательно! Я раздаю каждому из нас по четыре карты, которые мы не должны показывать друг другу. – Кугель объяснил правила игры. – Мы обязательно играем на золотые монеты или что-то подобное, чтобы игра была интересной. Поэтому я ставлю пять терциев, и ты должен поставить столько же.

– Вон в тех двух мешках – золото Фампоуна, или, что в равной степени правомерно, мое золото, поскольку я – неотъемлемый придаток к этой огромной туше. Вынь оттуда столько золота, сколько соответствует твоим пяти терциям.

Игра началась. Пульсифер к своему огромному удовольствию выиграл первый кон, затем проиграл следующий, что заставило его разразиться плаксивыми жалобами; потом он выиграл снова и снова, и так до тех пор, пока Кугель не объявил, что у него больше не осталось денег.

– Ты умный и искусный игрок; помериться с тобой силами – большое удовольствие! И все же, я думаю, что смог бы побить тебя, если бы у меня были деньги, которые я оставил наверху, в храме.

Пульсифер, несколько запыхавшийся и страшно гордый своей победой, с насмешкой отнесся к словам Кугеля.

– Я думаю, что чересчур умен для тебя! Вот, забери свои терции, и сыграем еще раз.

– Нет, это нечестно! Я слишком горд, чтобы принять твои деньги. Позволь мне предложить другое решение проблемы. Наверху в храме остался мой мешок с терциями и еще один мешок, с леденцами. Возможно, ты захочешь подкрепиться, когда мы продолжим игру. Давай пойдем туда и принесем их, а потом я докажу тебе, что те твои выигрыши были случайными!

Пульсифер высунулся как можно дальше, чтобы взглянуть на лицо Фампоуна.

– Кажется, он вполне спокоен, хотя в животе у него бурчит от голода.

– Он спит так же крепко, как и всегда, – объявил Кугель. – Надо спешить. Если он проснется, нам придется закончить игру.

Пульсифер заколебался.

– А что будет с золотом Фампоуна? Не можем же мы бросить его здесь без присмотра!

– Мы возьмем его с собой и глаз с него не спустим.

– Замечательно; ставь его сюда, на помост.

– Вот так, я готов. А как мы поднимемся наверх?

– Просто нажми вон ту серую кнопку рядом с ручкой кресла, только, пожалуйста, без лишнего шума. Фампоун вполне может впасть в ярость, если проснется в незнакомой обстановке.

– Да он никогда не спал более безмятежно! Поднимаемся!

Кугель нажал кнопку; помост задрожал, заскрипел и поплыл вверх по темной шахте, открывшейся перед ним. Через некоторое время они прорвались через клапан сдерживающего вещества, сквозь которое Кугелю пришлось пройти, когда он скатывался вниз по желобу.

Через некоторое время в шахту просочился проблеск красного света, и через миг помост остановился вровень с алтарем в Храме Фампоуна.

– Так, а теперь мне нужно найти мой мешок с деньгами, – сказал Кугель. – Только где же я его оставил? Думаю, как раз вон там. Смотри! Через эти арки можно разглядеть главную площадь Лумарта, а это – Добрый Народ, занятый своими обычными делами. Что ты обо всем этом думаешь?

– Очень интересно, хотя мне и не приходилось видеть такие огромные пространства. На самом деле у меня почти кружится голова. А откуда идет этот мерзкий красный свет?

– Это свет нашего древнего солнца, которое сейчас как раз заходит.

– Оно мне не нравится. Пожалуйста, поскорее заканчивай со своими делами; мне что-то очень не по себе.

– Я поспешу, – заверил его Кугель.

Солнце, опускаясь к горизонту, послало сквозь открытую дверь прощальный луч, ярким бликом заигравший на алтаре. Кугель, быстро шагнув к креслу Фампоуна, сорвал ставни, прикрывавшие глаза великана, и молочно-белые шары заблестели в солнечном свете.

Еще миг Фампоун был спокоен; затем его мышцы забугрились, ноги задергались, рот широко раскрылся, и он разразился оглушительными воплями, отчего Пульсифер вылетел вперед и заколыхался, точно флаг на ветру. Фампоун ринулся прочь с алтаря, завалился и принялся кататься по полу храма, ни на минуту не прекращая своих жутких криков. Затем он поднялся и, топоча по каменному полу своими огромными ногами, начал метаться по залу, пока наконец не проломил каменные стены с такой легкостью, словно они были бумажными. Добрый Народ на площади застыл в оцепенении.

Кугель, прихватив оба мешка с золотом, через боковую дверь вышел из храма. Он немного посмотрел, как Фампоун носится по площади, крича и закрываясь от солнца. Пульсифер, отчаянно вцепившись в его клыки, пытался управлять взбесившимся демоном, который, не обращая внимания на препятствия, несся по городу на восток, вытаптывая деревья и прорываясь сквозь дома, как будто их и не было вовсе.

Кугель проворно направился к реке Иск и отыскал там пристань. Он выбрал ялик подходящих размеров, на котором были установлены мачта, парус и весла, и приготовился забраться на него, когда увидел, что по реке к пристани плывет лодка. Полный мужчина в изорванной одежде яростно работал веслами. Кугель отвернулся, пытаясь изобразить не более чем случайный интерес, чтобы без помех и не привлекая лишнего внимания сесть в ялик.

Лодка причалила к пристани; гребец начал подниматься по лестнице.

Кугель продолжал смотреть на воду, притворяясь полностью безразличным ко всему, кроме вида на реку.

Мужчина, задыхаясь и хрипя, внезапно остановился. Кугель ощутил на себе его пристальный взгляд и, обернувшись, обнаружил, что смотрит в налитое кровью лицо Хуруски, запрещателя Гундара, его почти до неузнаваемости обезобразили укусы насекомых, которым Хуруска подвергся, проплывая мимо Топи Лалло.

Хуруска долгим тяжелым взглядом уставился на Кугеля.

– Какая приятная встреча! – хрипло прорычал он. – А я боялся, что мы больше никогда не увидимся! Что в этих кожаных мешках? – Он вырвал сумку из рук Кугеля. – Судя по весу, золото. Твое пророчество целиком и полностью подтвердилось. Сначала почести и долгое путешествие по воде, а теперь богатство и месть! Готовься к смерти!

– Минуточку! – воскликнул Кугель. – Вы забыли как следует привязать лодку! Такое поведение противоречит правилам общественного порядка!

Хуруска обернулся, чтобы посмотреть, и Кугель сбросил его с причала в воду.

Ругаясь и неистовствуя, Хуруска поплыл к берегу, в то время как Кугель отчаянно пытался распутать узлы на швартовочном тросе ялика. Наконец веревка поддалась; Кугель подтянул ялик ближе, но в этот самый момент на причале показался приготовившийся к бою, точно бык, Хуруска. Кугелю не осталось ничего другого, как бросить мешок с золотом, прыгнуть в ялик, оттолкнуться от берега и налечь на весла, оставив Хуруску в ярости потрясать кулаками на берегу.

Кугель печально поднял парус; ветер понес его вниз по реке, вдоль излучины. Последнее, что в угасающем свете дня увидел Кугель, оглянувшись назад, на Лумарт, были низкие блестящие купола храмов пяти демонов и темный силуэт Хуруски, стоящего на причале. Издалека все еще доносились яростные вопли Фампоуна, время от времени перемежаемые грохотом падающих стен.