"Сага о Кугеле" - читать интересную книгу автора (Вэнс Джек)

Глава третья ОКЕАН ВЗДОХОВ

Красное утреннее солнце точной копией отражалось от темной морской воды.

Черви лениво перебирали плавниками – в их корзинах была положена половинная приманка; «Галанте» плавно, точно легкая лодка, скользил по поверхности воды.

Кугель проспал несколько дольше обыкновенного в кровати, в которой раньше нежился Сольдинк.

Команда «Галанте» бесшумно и спора работала на своих местах.

Кугеля пробудил стук в дверь. Зевая и потягиваясь, Кугель певуче отозвался:

– Войдите!

Дверь открылась; в каюту вошла Табазинт, младшая и, пожалуй, самая миловидная из дочерей госпожи Сольдинк, хотя Кугель, если бы ему пришлось высказывать свое мнение, твердо стоял бы на том, что у каждой из них были свои несомненные достоинства.

Табазинт, которую природа наделила пышной грудью и крепкими округлыми бедрами, а так же до поры до времени стройной и гибкой талией, являла миру обрамленное копной темных кудрей круглое личико, а ее розовые губки были постоянно сжаты, точно силясь сдержать улыбку. Она принесла с собой поднос, который поставила на столик у кровати. Застенчиво оглянувшись, девушка уже собралась выйти из комнаты, когда Кугель окликнул ее:

– Табазинт, милая! Сегодня такое чудесное утро; я позавтракаю на свежем воздухе. Можешь передать госпоже Сольдинк, чтобы застопорила руль и немного передохнула.

– Как прикажете, сэр.

Табазинт забрала поднос и вышла из каюты.

Кугель встал с постели, смазал лицо душистым лосьоном, прополоскал рот одним из изысканных бальзамов Сольдинка, затем облачился в легкий халат из бледно-голубого шелка. Он прислушался… С межпалубной лестницы донесся топот госпожи Сольдинк. Через иллюминатор Кугель видел, как она прошла в свою каюту, которую прежде занимал главный червевод Дрофо. Как только она пропала из вида, Кугель вышел на среднюю палубу. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, наслаждаясь прохладным утренним воздухом, затем поднялся на ют.

Перед тем как сесть за свой завтрак, Кугель подошел к гакаборту, чтобы взглянуть на состояние моря и оценить, как далеко продвинулся корабль. Со всех сторон от горизонта до горизонта была спокойная вода, в которой виднелось лишь отражение солнца.

След, тянущийся за кормой «Галанте», казался достаточно прямым – свидетельство того, что госпожа Сольдинк на совесть управляла кораблем, а нос смотрел точно на юг.

Кугель одобрительно кивнул; из госпожи Сольдинк вполне мог получиться неплохой кормчий. С другой стороны, она не выказала никаких способностей к ремеслу червевода, да и ее дочери были едва ли лучше.

Кугель принялся за завтрак. Он одну за другой поднял серебряные крышки и заглянул в блюда. Там обнаружился компот из пряных фруктов, приготовленная на пару печень морских птиц, каша с изюмом, маринованные луковицы лилий и маленькие круглые грибочки с несколькими различными сортами пирожных – более чем обильный завтрак, в котором он признал творение Мидре, старшей и самой трудолюбивой из всех дочерей. Госпожа Сольдинк в тот единственный раз, когда ее заставили заняться стряпней, приготовила столь неаппетитную еду, что Кугель зарекся когда-либо снова подпускать ее к камбузу.

Кугель не спеша позавтракал. Он чувствовал, что находится с миром в исключительно приятной гармонии. Это ощущение следовало удержать как можно дольше, холить его и лелеять и насладиться до последней капли. Чтобы увековечить это особое состояние, Кугель поднял изящную чашку из тончайшего фарфора и стал неторопливо потягивать прозрачный нектар, заваренный из смеси самых отборных трав господина Сольдинка.

– Замечательно! – сказал Кугель. Прошлое безвозвратно ушло, будущее вполне могло закончиться и завтра, если потухнет солнце. Сейчас было настоящее, и следовало прожить его соответствующим образом.

– Именно так! – сказал Кугель.

И все-таки… Кугель тревожно оглянулся. Было совершенно справедливым и правильным воспользоваться всеми благами настоящего момента, но все же, когда достигаешь наивысшей точки чего-либо, остается лишь один путь – вниз.

И даже сейчас, без каких-либо видимых причин, Кугель чувствовал в атмосфере какую-то зловещую напряженность, как будто, несмотря на все принятые им меры, что-то пошло не так.

Кугель вскочил на ноги и выглянул за борт. Черви при половинной приманке работали без особого напряжения. Казалось, все было в порядке. То же самое было и с червем с правого борта. Кугель медленно вернулся к своему завтраку.

Он подключил к решению этой проблемы всю мощь своего разума. Что же могло вызвать его беспокойство? Корабль был крепким, еды и провизии было вдосталь, госпожа Сольдинк с дочерьми, по всей видимости, примирились со своим новым положением, и Кугель поздравил себя с мудрым и справедливым, но твердым ведением дел.

Некоторое время сразу после отплытия корабля госпожа Сольдинк изрыгала яростный поток проклятий, который Кугель наконец решил пресечь, хотя бы в интересах морального духа на корабле.

– Мадам, – сказал Кугель, – ваши вопли мешают нам всем. Вы должны успокоиться.

– Деспот! Изувер! Лагарк, или даже кик lt;Лагарк – существо с омерзительным характером, обитатель тундры к северу от Саскервоя; кик – ужасный гибрид демона и глубоководного клыкастого угряgt;!

– Если не уйметесь, я велю посадить вас в трюм! – пообещал Кугель.

– Ха! – ответила госпожа Сольдинк. – Кто тогда будет исполнять ваши приказания!

– Если понадобится, я сам буду это делать. На корабле должна быть строгая дисциплина. Теперь я капитан этого судна, и вот что я вам приказываю. Во-первых, придержите ваш язык. Во-вторых, соберите всех на средней палубе – я собираюсь произнести обращение.

С упавшим сердцем госпожа Сольдинк с дочерьми собрались там, где велел новоявленный капитан.

Кугель забрался до половины межпалубной лестницы и встал на ступеньке.

– Дамы! Я был бы признателен за ваше внимание!

Кугель с улыбкой обвел обращенные к нему лица.

– Итак, начнем! Я отдаю себе отчет в том, что сегодняшний день принес нам не самое лучшее. Однако настоящее есть настоящее, и мы должны примириться с обстоятельствами. Могу предложить по этому поводу несколько советов.

Наша первая забота – судовой устав, который предписывает быстрое и точное выполнение приказов капитана. Корабельные работы будут поделены поровну. Я уже принял на себя обязанность управления. От вас, своей команды, я ожидаю доброжелательности, сотрудничества и усердия, при условии чего вы найдете во мне снисходительного, понимающего и даже нежного капитана.

Госпожа Сольдинк пронзительно закричала:

– Не нужны нам ни ваша снисходительность, ни нежность! Везите нас назад, в Помподурос!

– Тише, мама! – грустно сказала Мидре, старшая дочь. – Будь же реалисткой! Кугель не захочет возвращаться в Помподурос, так что давай выясним, куда он собирается везти нас.

– Сейчас я поделюсь с вами этой информацией, – сказал Кугель. – Порт нашего назначения – Валь-Омбрио, на побережье Альмери, довольно далеко к югу.

Госпожа Сольдинк, шокированная этим известием, раскричалась:

– Да вы шутите! Путь туда смертельно опасен! Все это знают!

– Предлагаю вам, мадам, – холодно проговорил Кугель, – поверить мне, а не домохозяйкам из вашего окружения.

– В любом случае, Кугель поступит, как захочет, – посоветовала матери Салассер. – К чему сопротивляться его желаниям? Это только его рассердит.

– Здравая мысль! – похвалил ее Кугель. – А теперь относительно работ по кораблю. Каждая из вас под моим руководством должна стать умелым червеводом. Поскольку у нас много времени, мы будем давать червям половинную приманку, что пойдет им на пользу. Кроме того, мы больше не сможем пользоваться услугами кока Ангсхотта; и все же у нас полно запасов, и я не вижу причин в чем-то себя ограничивать. Призываю всех вас дать полную свободу своим кулинарным талантам.

– Сегодня я составлю пробный график работ. В течение дня я буду держать вахту и управлять корабельными делами. Наверное, стоит сейчас упомянуть о том, что госпоже Сольдинк, в силу ее возраста и социального положения, не придется исполнять обязанности ночной горничной. Теперь о…

– Минуточку! – выскочила вперед госпожа Сольдинк. – Что входит в обязанности ночной горничной, и почему это меня признали не годной?

Кугель посмотрел на море.

– Обязанности ночной горничной вполне самоочевидны. Она прикрепляется к заднему салону, где следит за удобством капитана. Это почетная обязанность, и только справедливо, что ее разделят между собой Мидре, Салассер и Табазинт.

Госпожа Сольдинк снова пришла в неописуемое волнение.

– Я этого и боялась! Я, Кугель, буду ночной горничной. И не пытайтесь разубедить меня!

– Все это замечательно, мадам, но ваши навыки будут необходимы у штурвала.

– Успокойся, мама, – вмешалась Мидре, – мы вовсе не такие слабые и наивные, как ты думаешь.

– Это тебе, мама, нужно особое обращение, а не нам, – со смехом поддержала сестру Табазинт. – Мы отлично справимся с Кугелем.

– Мы должны предоставить Кугелю право принимать решения, поскольку вся ответственность лежит на нем, – присоединилась к сестрам Салассер.

Тут заговорил Кугель:

– Предлагаю оставить этот вопрос в покое. Сейчас я хочу раз и навсегда разобраться с одной довольно мрачной проблемой. Предположим, что кто-нибудь на корабле – назовем ее Зитой, в честь богини непостижимого – так вот, предположим, что Зита решила удалить Кугеля из царства живых. Она обдумывает, как бы подсыпать ему яду в еду, воткнуть нож ему в глотку, ударить или толкнуть его так, чтобы он свалился в воду. Маловероятно, что благовоспитанные люди будут вести себя подобным образом, – продолжил Кугель. – И все же я придумал план, как свести подобную вероятность к нулю. Я установлю в глубине носового трюма взрывное устройство из некоторого количества взрывчатки, свечи и предохранителя. Каждый день я буду отпирать неприступную железную дверь и переставлять свечу. Если я не сделаю этого, свеча сгорит и подожжет фитиль. Взрыв пробьет брешь в корпусе, и корабль камнем пойдет ко дну. Госпожа Сольдинк, вы, кажется, не слишком внимательны; вы хорошо меня слушали?

– Я все отлично слышала!

– В таком случае, это все, что я хотел сказать. Госпожа Сольдинк, можете отправляться к штурвалу, где я обучу вас основным принципам управления кораблем. Девушки, вы сначала приготовите обед, затем позаботитесь о порядке в каютах.

У штурвала госпожа Сольдинк вновь продолжила вещать об опасностях пути на юг.

– Там орудуют кровожадные пираты! В глубине поджидают морские чудища: голубые кодорфины, трифиды, сорокафутовые водяные! Со всех сторон налетают бури; они играют с кораблями, как с пробками!

– А как же пираты вообще выживают среди таких ужасных опасностей?

– Кого интересует, как они выживают? Я от всей души надеюсь, что эти опасности их погубят!

Кугель рассмеялся.

– Ваши предположения противоречат фактам! Мы везем груз для Юкоуну, который должен быть доставлен через Валь-Омбрио к берегу Альмери.

– Да нет, это вы не знаете фактов! Груз перегружают в Порт-Пергуше, где наши представители делают специальные приготовления. Нам надо в Порт-Пергуш!

Кугель снова расхохотался.

– Вы что, за дурака меня держите? Как только корабль войдет в порт, вы начнете во всю глотку звать стражу! Правьте, как прежде, на юг.

И Кугель отправился обедать, оставив госпожу Сольдинк злобно смотреть на эскалабру.

На следующее утро Кугель каким-то шестым чувством ощутил: что-то не так. Как он ни старался, какое-то противоречие, какое-то мимолетное несоответствие ускользало от его восприятия. Корабль функционировал нормально, хотя черви, которым наполовину урезали приманку, казалось, стали чуть более вялыми, как будто после тяжелой работы, и Кугель мысленно положил себе дать им тонизирующую микстуру.

Стая облаков в вышине, на западном краю неба, обещала ветер, и если он окажется попутным, то черви снова смогут отдохнуть… Кугель озадаченно нахмурился. Дрофо что-то объяснял ему насчет изменения цвета океана, его характера и прозрачности. Казалось, что океан сейчас был в точности таким же, как и вчера. Нелепица, сказал себе Кугель, нельзя давать волю воображению.

Вечером Кугель, взглянув за корму, заметил маленькую шхуну, на всех парах приближавшуюся к кораблю. Кугель вытащил подзорную трубу и осмотрел корабль, который тащили четыре барахтающихся и явно неопытных червя, загнанных до предела. На одной палубе Кугель, как ему показалось, разглядел Сольдинка, капитана Баунта, Пулка и остальных, а на носу, оглядывая море, стояла высокая печальная фигура, по всей видимости, принадлежащая Дрофо.

Кугель оглядел небо. До ночи оставалось еще часа два. Кугель безо всякой спешки приказал положить всем червям двойную приманку и по восьмушке пинты бодрящего тоника. «Галанте» легко оторвалась от корабля преследователей.

Госпожа Сольдинк с интересом следила за всем происходящим. Наконец она поинтересовалась:

– Кто был на том корабле?

– Мне показалось, что это торговцы с острова Сарпент, – ответил Кугель. – Неотесанный народ, во всех отношениях. В будущем обходите такие корабли подальше.

Госпожа Сольдинк промолчала, а Кугель принялся обдумывать новую загадку: как Сольдинк ухитрился столь быстро их догнать?

С наступлением темноты Кугель сменил курс, и корабль преследователей исчез за кормой. Кугель сказал госпоже Сольдинк:

– Утром они будут на десять лиг в стороне от нашего курса.

Он собрался спуститься вниз. Тут его внимание привлек луч света от черного железного фонаря на корме.

Кугель издал недовольный возглас и потушил свет, сердито повернувшись к госпоже Сольдинк.

– Почему вы не сказали, что зажгли фонарь?

Госпожа Сольдинк равнодушно пожала плечами.

– Ну, во-первых, вы и не спрашивали.

– А во-вторых?

– Очень благоразумно зажигать фонарь, когда находишься в море. Это правило осторожного моряка.

На борту « Г аланте» не стоит зажигать никаких огней, кроме тех, которые я прикажу зажечь.

– Как скажете.

Кугель побарабанил по эскалабре.

– Держите теперешний курс еще час, а потом поверните на юг.

– Неблагоразумно! Катастрофически неблагоразумно!

Кугель спустился на среднюю палубу и стоял там, опершись об ограждение, до тех пор, пока нежный звон серебряных колокольчиков не позвал его на ужин, который в тот вечер был накрыт в заднем салоне на столе, застеленном белой льняной скатертью.

Еда не обманула ожиданий Кугеля, о чем он и сказал Табазинт, которая сегодня исполняла обязанности ночной горничной.

– Пожалуй, в рыбном соусе было многовато фенхеля, – заметил он. – Да и вторую перемену вина – я имею в виду Бледное Монтрахийское – совершенно явно следовало выдерживать еще год, чтобы оно наилучшим образом проявило свой букет. Тем не менее, было почти не к чему придраться, и я надеюсь, что ты скажешь об этом поварихе.

– Прямо сейчас? – робко спросила Табазинт.

– Не обязательно, – сказал Кугель. – Почему бы не завтра?

– Думаю, это действительно потерпит до завтра.

– Вот именно. Нам надо обсудить наши собственные дела. Но сперва… – Кугель выглянул в иллюминатор, – как я и ожидал, эта коварная старушенция снова зажгла кормовой фонарь. Понятия не имею, что у нее на уме. Что ей проку в огне на корме? Она же ведет корабль не назад.

– Возможно, она хочет предостеречь тот, другой корабль, который идет за нами след в след.

– Возможность столкновения не так уж велика. Я хочу избежать лишнего внимания, а не привлечь его.

– Все хорошо, Кугель. Не надо беспокоиться. – Табазинт приблизилась и положила руки Кугелю на плечи. – Тебе нравится моя прическа? Я надушилась сегодня особенными духами; они называются «Танженс», в честь мифологической красавицы.

– У тебя очень красивые волосы, просто до неприличия; а духи великолепны, но я должен подняться и разобраться с твоей матерью.

Табазинт попыталась удержать его, то надувая губки, то улыбаясь.

– Ну же, Кугель, разве я могу поверить твоей лести, если ты под первым же предлогом сбегаешь от меня? Останься со мной, докажи, что ты действительно интересуешься мной! Пусть бедная старушка спокойно стоит на руле.

Кугель отстранил ее.

– Держи себя в руках, моя пылкая крошка! Я уйду только на миг, а потом уж докажу тебе все, что пожелаешь!

Кугель выбежал из каюты и поднялся на ют. Как он и опасался, фонарь горел с ужасающей яркостью. Не остановившись, чтобы выбранить госпожу Сольдинк, Кугель не только погасил свет, но и снял с фонаря колпак, горелку и фитиль и выбросил их в море.

Затем он сказал, обращаясь к госпоже Сольдинк:

– Моей снисходительности пришел конец. Если я еще раз увижу на корабле свет, вам не поздоровится.

Госпожа Сольдинк высокомерно промолчала, и, бросив последний взгляд на эскалабру, Кугель вернулся в каюту. Выпив еще вина и несколько часов порезвившись с Табазинт, он крепко заснул и в ту ночь больше не возвращался на ют.

Утром, когда Кугель сидел, жмурясь на солнце, его вновь посетило то странное ощущение какого-то несоответствия, которое уже беспокоило его раньше. Он поднялся на ют, где за штурвалом стояла Салассер. Кугель подошел взглянуть на эскалабру; стрелка показывала точно на юг.

Он вернулся на среднюю палубу и осмотрел червей; они лениво бултыхались в воде при половинной приманке, явно здоровые, если не считать того, что казалось утомлением, и признаков тимпа у червя, плывшего рядом с левым бортом. Да, сегодня червеводам предстояла большая работа, уклониться от которой могла надеяться лишь ночная горничная.

Прошел день, за ним еще один – для Кугеля безмятежное время покоя, желанного отдыха на морском воздухе, наслаждения прекрасной кухней и нескончаемого внимания ночных горничных. Единственным источником беспокойства были те странные несоответствия во времени и пространстве, которые сейчас он считал всего лишь приступами дежа вю.

В то самое утро, когда Табазинт накрыла ему завтрак на воздухе, он был прерван появлением маленькой рыбачьей лодки. Позади нее, к юго-западу, Кугель различил смутные очертания острова, которые оглядел в полном замешательстве. Снова дежа вю?

Кугель взялся за штурвал и подвел « Г аланте» к лодке, в которой был мужчина с двумя мальчиками. Подойдя с траверза, Кугель вышел к ограждению и окликнул рыбака:

– Эй! Что за остров лежит вон там?

Рыбак взглянул на Кугеля, как на полоумного.

– Это Лаусикаа, как вам должно быть известно. На вашем месте я держался бы от этого места подальше.

Кугель в изумлении уставился на остров. Лаусикаа? Разве такое было возможно, если только дело не обошлось без колдовства?

Кугель в смятении подошел к эскалабре; на вид все было в порядке. Поразительно! Он отправлялся на юг, а теперь вернулся с севера, и ему придется либо сменить курс, либо столкнуться с большими неприятностями в том месте, с которого он начал!

Кугель повернул корабль к востоку, и Лаусикаа скрылась за горизонтом. Затем он снова сменил курс и еще раз направил «Галанте» на юг.

Госпожа Сольдинк, безучастно наблюдавшая за всем происходящим, раздраженно скривила губы.

– Опять на юг? Разве я не предупреждала вас обо всех опасностях такого курса?

– Следуйте на юг! Ни на йоту на восток, ни на долю йоты на запад! Заданное направление – юг! Север должен остаться за кормой, а нос должен быть повернут к югу!

– Безумие! – пробормотала госпожа Сольдинк.

– Безумие? Да я не больше безумен, чем вы сами! Это путешествие меня доконает! Я понятия не имею, как мы умудрились подойти к Лаусикаа с севера. Можно подумать, что мы совершили кругосветное плавание!

– Волшебник Юкоуну наложил на корабль заклятие, чтобы защитить свой груз. Это наиболее разумное предположение и дополнительная причина направиться в Порт-Пергуш.

– Об этом не может быть и речи, – заявил Кугель. – Я пойду к себе и подумаю. Докладывайте обо всех необычных обстоятельствах.

– Поднимается ветер, – предупредила госпожа Сольдинк. – Мы можем даже попасть в шторм.

Кугель подошел к ограждению и увидел, что и в самом деле на северо-западе легкая зыбь колышет морскую гладь.

– Ветер даст отдохнуть червям, – сказал Кугель. – Представления не имею, почему они такие вялые. Дрофо стал бы настаивать на том, что они переутомились, но мне-то лучше знать.

Спустившись на среднюю палубу, Кугель поднял голубой шелковый грот. Парус наполнился ветром, и под килем запела вода.

Кугель устроился в удобном кресле, закинув ноги на перила и время от времени прикладываясь к бутылочке Янтарной Розпаньолы, принялся наблюдать за тем, как Табазинт и Мидре борются с начальными признаками налета у червя с левого борта.

День шел, и Кугель задремал, убаюканный мерными движениями корабля. Проснувшись, он обнаружил, что зыбь превратилась в легкий бриз, вздымающий судно вверх и вниз, волны бьются о борт корабля, а за кормой ревут буруны.

Салассер, ночная горничная, принесла чай в серебряном чайнике и блюдо с маленькими пирожными, которые Кугель проглотил в необычно задумчивом состоянии духа.

Поднявшись с кресла, Кугель поднялся на ют. Госпожа Сольдинк была не в духе.

– Мне не нравится ветер, – сказала она ему. – Лучше спустить парус.

– Ветер несет нас точно по курсу, и черви могут передохнуть, – воспротивился Кугель.

– Незачем им отдыхать, – огрызнулась госпожа Сольдинк. – Когда корабль идет под парусами, я не могу держать курс туда, куда мне нужно.

Кугель указал на эскалабру.

– Держите курс на юг! Туда вам нужно держать курс! Стрелка указывает туда!

Госпоже Сольдинк было нечего сказать, и Кугель ушел с юта.

Солнце заходило за горизонт. Кугель вышел на нос и встал под фонарем, как, бывало, стоял Дрофо. Сегодняшним вечером закатное небо выглядело особенно впечатляюще – алые перистые облака на темно-синем небосводе. У горизонта солнце замешкалось и как будто заколебалось, точно нехотя покидая мир дневного света. Мрачный сине-зеленый ореол окружил огненный шар – феномен, которого Кугель никогда раньше не замечал. Фиолетовый кровоподтек на поверхности солнца начал пульсировать, словно устье полипа. Что это было такое – знамение?

Кугель собрался уйти, затем, точно озаренный внезапной догадкой, поднял взгляд на фонарь. Колпака, фитиля и горелки, которые Кугель снял с фонаря на корме, не было и здесь.

Казалось, подумалось Кугелю, на «Галанте» действовали какие-то изобретательные духи.

– Однако, – сказал себе Кугель, – они имеют дело со мной, а меня не просто так называют Кугелем Сообразительным.

Он еще несколько минут постоял на носу. На юте госпожа Сольдинк и три девушки пили чай, искоса поглядывая на Кугеля. Тот положил руку на фонарный столб, образовав живописную картину, четко вырисовывавшуюся на закатном небе. Высокие облака приобрели теперь цвет запекшейся крови, безошибочно предвещая ветер. Похоже, стоило взять парус на рифы.

Отгорел закат. Кугель задумался над всеми странностями путешествия. Весь день плыть на юг, а утром проснуться далеко к северу от того места, с которого отправлялись в путь прошлым утром, – неестественная последовательность событий… Существовало ли этому какое-нибудь разумное объяснение, кроме волшебства? Океанский водоворот? Испорченная эскалабра?

В мозгу Кугеля одна догадка сменялась другой, еще более невероятной, чем предыдущая. Одна, наиболее абсурдная, мысль заставила его сардонически усмехнуться, перед тем как отбросить ее вместе с более правдоподобными теориями…. Он резко остановился и вновь вернулся к этой идее, поскольку, как ни странно, она отлично объясняла все факты.

За исключением одного ключевого момента.

Теория основывалась на предпосылке, что умственные способности Кугеля были не на высоте.

Кугель усмехнулся еще раз, но с меньшей уверенностью, а через некоторое время и вовсе перестал усмехаться.

Все загадки и парадоксы этого путешествия наконец раскрылись. Оказалось, что злодейки сыграли на врожденном рыцарстве Кугеля и его чувстве такта, а его доверчивость обернулась против него же. Ну ничего, теперь он покажет им, кто умнее!

Звон серебряного колокольчика возвестил, что ужин подан. Кугель немного задержался, чтобы в последний раз окинуть взглядом горизонт. Бриз посвежел, нагоняя маленькие волны, с плеском разбивающиеся о крутые борта « Г аланте».

Кугель медленно пошел на корму. Он поднялся на ют, где только что заступила на вахту госпожа Сольдинк. Кугель поприветствовал ее кивком, на который она не ответила. Он взглянул на эскалабру; стрелка указывала на юг. Кугель подошел к гакаборту и ненароком взглянул на фонарь. Колпака не было, что, впрочем, ничего не доказывало. Кугель сказал госпоже Сольдинк:

– Хороший бриз даст червям отдых.

– Вполне возможно.

– Курс на юг, точно и не отклоняясь.

Почтенная дама не удостоила его ответом. Кугель приступил к ужину, который во всех отношениях отвечал его строгим требованиям. Еду подавала ночная горничная, Салассер, которую Кугель считал ничуть не менее очаровательной, чем ее сестер. Она сделала прическу в стиле Спанссианских Корибант и облачилась в простое белое платье, перехваченное на талии золотой лентой. Этот костюм как нельзя более выгодно обрисовывал ее стройную фигуру. Из всех троих девушек Салассер, пожалуй, обладала наиболее утонченным умом, и ее речь, хотя по временам и причудливая, привлекала Кугеля своей свежестью и изяществом.

Салассер подала Кугелю десерт – торт с пятью ароматами, и пока Кугель поглощал этот деликатес, девушка начала снимать с него туфли.

Кугель отдернул ногу.

– Я пока останусь в туфлях.

Салассер удивленно подняла брови. Кугель обычно переходил к постельным утехам сразу же, как только доедал десерт.

Сегодня вечером Кугель отставил недоеденный торт в сторону. Он вскочил на ноги, выбежал из каюты и поднялся на ют, где застал госпожу Сольдинк за разжиганием огня в фонаре.

– Полагаю, я ясно выразился на эту тему! – сердито начал Кугель. Он бросился к фонарю и, несмотря на протестующие крики госпожи Сольдинк, снял его и выкинул далеко во тьму.

Он спустился в свою каюту.

– Вот теперь, – сказал он Салассер, – можешь снять с меня туфли.

Через час Кугель выскочил из кровати и завернулся в халат. Салассер встала на колени.

– Куда ты? Я придумала кое-что новенькое.

– Я вернусь через миг.

На юте Кугель снова обнаружил госпожу Сольдинк зажигающей несколько свечей, которые она укрепила на фонарном столбе. Кугель сорвал свечи и швырнул их в море.

– Что вы делаете? – запротестовала госпожа Сольдинк. – Я не могу править кораблем в темноте!

– Придется вам удовольствоваться светом от эскалабры! Это последнее предупреждение!

Госпожа Сольдинк, что-то бормоча себе под нос, согнулась над штурвалом. Кугель вернулся в каюту.

– А теперь, – сказал он Салассер, – займемся твоим новшеством. Хотя я подозреваю, что за двадцать-то эр немного камней осталось не перевернутыми.

– Возможно и так, – с чарующей простотой согласилась Салассер. – Но это же не значит, что нам нельзя попробовать.

– Разумеется, нет, – ответил Кугель.

Новшество было опробовано, затем Кугель предложил небольшое изменение, которое также было признано удачным. После этого Кугель снова вскочил на ноги и собрался выбежать из каюты, но Салассер поймала его и потянула назад в постель.

– Ты сегодня неугомонный, точно тонквил! Что тебя так встревожило?

– Ветер крепчает! Слышишь, как хлопает парус? Я должен все проверить.

– Зачем ты будешь утруждаться? – промурлыкала Салассер. – Пусть мама занимается такими вещами.

– Если она пойдет к парусу, ей придется оставить штурвал. А кто занимается червями?

– Черви отдыхают… Кугель! Ну куда же ты?

Но Кугель уже выбежал на среднюю палубу и обнаружил, что парус перекрутился и бешено хлещет по шкотам. Он поднялся на ют и обнаружил, что обескураженная госпожа Сольдинк покинула свой пост и ушла в свою каюту.

Кугель проверил эскалабру. Стрелка указывала в северном направлении, а корабль кренился, вращался во все стороны, точно Щепка, и дрейфовал назад. Кугель повернул штурвал, нос резко опустился; ветер с оглушительным хлопком завладел парусом, так что Кугель испугался за шкоты. Черви, раздраженные толчками, выпрыгнули из воды, нырнули, оборвали ремни и уплыли прочь.

Кугель закричал:

– Свистать всех наверх!

Но никто не отозвался. Он закрепил штурвал и в полной тьме взял парус на гитовы, получив несколько чувствительных ударов болтающимися шкотами.

Корабль теперь шел точно по ветру, в восточном направлении. Кугель пошел разыскивать свою команду, но обнаружил, что все заперлись в своих каютах и молчаливо игнорируют его строгие приказания.

Кугель бешено заколотил башмаком в дверь, но только ушиб ногу. Он медленно поковылял назад и постарался все закрепить. Ветер с воем гулял в такелаже, и корабль начал терять ветер. Кугель еще раз побежал в нос корабля и прорычал приказы своей команде. Ответа он добился лишь от госпожи Сольдинк, которая простонала:

– Дайте нам умереть с миром! Нас всех тошнит!

Кугель в последний раз пнул дверь и, прихрамывая, отправился к штурвалу, где с огромным трудом ему удалось заставить «Галанте», не отклоняясь, идти по ветру.

Всю ночь Кугель стоял у руля, а ветер пронзительно завывал, и волны вздымались все выше и выше, иногда разбиваясь о транец белой пеной. В один из таких моментов Кугель оглянулся через плечо и заметил сияние отраженного света. Свет? Откуда?

Совершенно очевидно, что свет лился из окон заднего салона. Кугель не зажигал ламп, что означало, что это сделал кто-то другой, в нарушение его строгого приказа.

Кугель не решился оставить штурвал, чтобы погасить свет… Невелика важность, сказал он себе; в такую ночь он мог бы зажечь над морем не то что лампу, а даже целый маяк, и не нашлось бы никого, кто увидел бы его.

Часы шли, шторм гнал суденышко на восток; Кугель, едва живой, съежился у штурвала. Ночь тянулась нескончаемо долго, но наконец и она прошла, и небо окрасилось тусклым багрянцем. Наконец взошедшее солнце осветило безбрежный океан, по которому катились черные волны, увенчанные белыми барашками. Ветер утих, Кугель обнаружил, что судно снова может идти своим курсом. Он распрямил свое мучительно затекшее тело, вытянул руки и подвигал оцепеневшими пальцами.

Спустившись в задний салон, Кугель обнаружил, что кто-то поставил у кормового иллюминатора две лампы.

Кугель потушил свет и сменил бледно-голубой шелковый халат на свою собственную одежду. Он натянул на голову трехъярусную шляпу с приколотым к ней «Фейерверком», приладил ее под наилучшим углом и отправился на нос. Он обнаружил госпожу Сольдинк с дочерьми на камбузе, завтракающими чаем со сладким пирогом. Ни одна не выказывала никаких следов вчерашней морской болезни; все они казались по-настоящему отдохнувшими и безмятежными.

Госпожа Сольдинк, повернув голову, смерила Кугеля взглядом.

– Ну, что вам здесь нужно?

Кугель с ледяной вежливостью проговорил:

– Мадам, ставлю вас в известность о том, что мне известно о ваших кознях.

– В самом деле? Вы знаете обо всех?

– Я знаю обо всем, что хочу знать. Это не делает вам чести.

– Ну и что это за козни? Будьте так добры, просветите меня.

– Как скажете, – ответил Кугель. – Согласен, что ваш план, до некоторой степени, был остроумным. Днем мы по вашей просьбе плыли на юг с половинной приманкой, чтобы черви могли отдохнуть. Ночью, когда я уходил спать, вы изменяли курс и вели «Галанте» на север.

– Если быть более точным, на северо-запад.

Кугель сделал знак, что это не имеет значения.

– Затем, держа червей на тонизирующих микстурах и двойной приманке, вы пытались удержать корабль в окрестностях Лаусикаа. Но я поймал вас.

Госпожа Сольдинк презрительно рассмеялась.

– Мы уже по горло сыты морскими путешествиями. Мы возвращались в Саскервой.

Это признание застигло Кугеля врасплох. План оказался гораздо более дерзким, чем он подозревал. С деланной небрежностью он проговорил:

– Невелика разница. Я с самого начала чувствовал, что мы плывем по той же самой воде, и это озадачило меня на минуту-другую, до тех пор, пока я не заметил плачевное состояние червей, и тогда все стало ясно. И все же я терпел ваши проказы; эти мелодраматические усилия забавляли меня. А я тем временем наслаждался отдыхом, океанским воздухом, первоклассной едой…

– Мы с Табазинт и Салассер плевали в каждое блюдо, – злорадно вставила Мидре. – Мама иногда тоже заходила на камбуз. Я не знаю, что она там делала.

Кугель усилием воли вновь вернул себе свой апломб.

– По ночам меня ублажали и развлекали, и, по крайней мере, в этом отношении у меня нет никаких претензий.

– Жаль, что мы не можем сказать того же, – заметила Салассер. – Твоя возня и лапанье вечно холодными руками нагоняли на нас всех невероятную скуку.

– Вообще-то, невежливость мне не свойственна, но придется сказать правду, – присоединилась к сестрам Табазинт. – Твои физические характеристики оставляют желать много лучшего, и, кроме того, тебе следовало бы избавиться от дурацкой привычки насвистывать сквозь зубы.

Мидре начала хихикать.

– Кугель с такой первобытной гордостью относится к своим новшествам, но мне приходилось слышать, как маленькие дети обменивались куда более интересными теориями.

Кугель сухо проговорил:

– Ваши замечания не имеют никакого значения. Как только представится удобный случай, вы можете быть уверены, что…

– Какой еще случай? – спросила госпожа Сольдинк. – Больше не будет никаких случаев. Хватит уже вашей глупости.

– Путешествие еще не кончено, – заносчиво сказал Кугель. – Когда ветер усилится, мы возобновим наш путь на юг.

Госпожа Сольдинк громко расхохоталась.

– Это не просто ветер. Это муссон. Он переменится через три месяца. Когда я поняла, что Саскервой недостижим, я привела корабль туда, откуда ветер понесет нас в дельту реки Великий Ченг. Я подала господину Сольдинку и капитану Баунту знак, что все в порядке, и велела им не приближаться к нам до тех пор, пока я не приведу нас в Порт-Пергуш.

Кугель беспечно рассмеялся.

– Как жаль, госпожа Сольдинк, что столь изощренный план должен пропасть зря.

Он чопорно поклонился и вышел из камбуза.

Кугель направился вверх, в штурманскую рубку, и сверился с атласом. Дельта Великого Ченга узкой расселиной врезалась в область, известную как Страна Падающей Стены. К северу в океан вдавался тупой полуостров, отмеченный как Гадор Поррада, по всей вероятности, совершенно необитаемый, за исключением единственной деревушки Туствольд. К северу от Ченга другой полуостров, Драконья Шея, длиннее и уже, чем Гадор Поррада, простирался на значительное расстояние в глубь океана, заканчиваясь цепью скал, рифов и маленьких островков – Драконьими Клыками. Кугель подробно изучил карту, затем с обреченным стуком закрыл атлас.

– Так тому и быть, – сказал Кугель. – Сколько еще, ох, сколько еще мне придется питать пустые надежды и тщетные мечты? И все-таки все будет хорошо… Посмотрим-ка, где там земля.

Кугель взошел на ют. На горизонте он заметил корабль, который при рассмотрении в подзорную трубу оказался той самой неуклюжей шхуной, от которой он так просто ушел несколько дней назад. Даже без червей, используя умную тактику, он с легкостью оторвался бы от такой калоши.

Кугель поставил парус вдоль правого борта, затем, вскочив на ют, повернул руль, чтобы развернуть судно к гавани, стараясь держать курс как можно точнее на север.

Команда шхуны, заметив его тактику, сменила курс, чтобы перерезать ему дорогу и загнать назад на юг, в дельту, но Кугель не испугался и продолжал держать тот же курс.

Справа теперь виднелся низкий берег Гадор Поррада; слева важно рассекала воду шхуна. При помощи подзорной трубы Кугель различил на носу тощую фигуру Дрофо, делающего знаки положить червям тройную приманку.

Из камбуза посмотреть на шхуну вышли госпожа Сольдинк с тремя дочерьми, и почтенная дама разразилась в адрес Кугеля потоком назойливых указаний, которые ветер унес прочь. «Галанте», корпус которой был плохо приспособлен к плаванию под парусами, очень сильно сносило в сторону. Чтобы увеличить скорость, Кугель отошел на несколько румбов к востоку, приблизившись к низкому берегу, а шхуна неумолимо прижимала его. Кугель отчаянно крутанул штурвал, надеясь сделать знаменитый поворот через фордевинд, который одним махом разрушил бы все планы его преследователей на шхуне, не говоря уж о госпоже Сольдинк. Для лучшего эффекта он спрыгнул вниз на палубу, чтобы подправить шкоты, но прежде чем он успел вернуться к штурвалу, корабль потерял ветер.

Кугель взобрался назад на ют и рванул штурвал в надежде повернуть «Галанте» на правый борт. Глядя на близкое побережье Гадор Поррада, Кугель заметил любопытную сценку: группа морских птиц вышагивала, казалось, по поверхности воды. Кугель в изумлении глядел на то, как птицы бродили туда-сюда, время от времени наклоняя головы, чтобы клюнуть поверхность.

«Галанте» медленно заскользил, останавливаясь. Кугель решил, что он посадил корабль на Туствольдские илистые отмели.

Судя по птицам, расхаживавшим по воде.

В четверти мили от них шхуна бросила якорь и начала спускать лодку. Госпожа Сольдинк и девушки возбужденно махали руками. Кугель решил не тратить времени на прощания. Он перелез через борт и начал пробираться к берегу.

Ил был глубоким, вязким и пах хуже некуда. Из ила, чтобы посмотреть на Кугеля, поднялся высокий стебель, оканчивающийся круглым глазом, и еще дважды на него нападали клешнеящерицы, которых, к счастью, он смог обойти.

Наконец Кугель вышел на берег. Поднявшись на ноги, он обнаружил, что компания со шхуны уже добралась до «Галанте». В одной из фигур Кугель узнал Сольдинка, который указал на Кугеля и погрозил ему кулаком. В тот же миг Кугель сообразил, что все его терции остались на «Галанте», включая шесть золотых монет по сто терциев, вырученных им от продажи Сольдинку червя Фускуле.

Это был серьезный удар. К Сольдинку теперь присоединилась и госпожа Сольдинк, тоже делавшая Кугелю оскорбительные знаки.

Не опустившись до ответа, Кугель развернулся и побрел вдоль берега.