"Шестерки Сатаны" - читать интересную книгу автора (Влодавец Леонид)

БУМАЖКИ, БУМАЖКИ, БУМАЖКИ…

Вход в подвал дачи находился на бывшей кухне, где стояла печка с дровяной плитой, когда-то беленой, а ныне посерев шей, потрескавшейся и облупившейся во многих местах. Поблизости от плиты на пол были набиты в целях противопожарной безопасности железные листы, здорово уже проржавевшие. А ближе к противоположной от плиты стене в полу просматривался люк, закрытый крепкой, еще не прогнившей, крышкой, сколоченной из полуметровых кусков доски-двадцатки, с прочным, хотя и ржавым кольцом, продетым через головку кованого болта, ввинченного в дерево.

Информатор поднял крышку за кольцо. Повеяло плесенью и крысами, очень знакомо, но неприятно. Сразу вспомнилось, блин, как в тот раз, то есть в другом потоке времени — если, конечно, это было со мной наяву! — меня сцапали залетные ребята и посадили в точно такой же подвал столь же заброшенной дачи. Там я не в шутку побаивался крыс, хотя мне грозило и кое-что похуже. Из того подвала меня вытащили тогдашние похитители, которые тогда мне казались жуткими гадами, и которых я в той жизни вынужден был убить. Правда, кажется, не всех до смерти.

Когда во время второго возвращения в Москву из Эмиратов мимо нашего «Чероки» проехала знакомая серая «Волга» с четырьмя молодцами, я только порадовался, что нам на сей раз повезло не встретиться. И им, и мне повезло: они не погибли, а я избежал неприятностей от пребывания в подвале с крысами. И уж никак не подумал, что нам доведется еще раз повстречаться. Однако довелось, и не просто повстречаться… Сейчас Агафон, Гребешок, Луза и Налим доблестно вкалывали на контору Чуда-юда, а я регулярно контролировал их деятельность и передавал им всякие мудрые указания от Чуда-юда.

Впрочем, это воспоминание, возникшее у меня в голове при открытии люка, долго не задержалось. Надо было лезть в подпол следом за информатором и Ваней. Ощупью, по очень шаткой и кое-где уже подгнившей лесенке спустились на пару метров вниз. Нога ощутила под собой осклизлые доски-горбыли, настланные прямо на сырую землю. Света, поступавшего только через люк из полутемной кухни и в самых мизерных количествах через затененные крапивными зарослями отдушины, было явно недостаточно.

— Темновато, — сказал информатор, — без фонаря, пожалуй, не найдем.

— Нашли, блин, куда бумагу прятать! — проворчал я. — Может, ее уже крысы съели? Да и сыро тут, запросто сгниет…

— Киря сказал так: «Подальше спрячешь — поближе возьмешь!» — заметил информатор. — Она в сундуке лежит, старинном, кованом. Крысам нипочем не прогрызть. И от сырости он неплохо защищает. А потом мы ж ее тут не сто лет держать собирались. За сутки никак не успеет отсыреть…

— Ваня, включи фонарь!

Фонарик у Вани был и довольно мощный. Световой конус прорезал тьму дачного подпола, и стало видно, что это довольно большая яма, примерно, 4x3x2 метра, заваленная грудами хлама, Картошки, правда, в подполе давным-давно не держали, но зато сюда спихали в немереном количестве сгнившие и рассыпавшиеся стулья, ломаные и разбитые ящики, рулоны толи и рубероида (возможно, еще на что-то пригодные), ржавые садовые лейки и ведра… В принципе хорошие хозяева все это барахло обычно не сваливают в подвалы, а предпочитают держать в сараях и на чердаках. У меня даже создалось впечатление, будто эта свалка была создана специально, чтоб у любого, кто пожелал бы в ней разобраться, опустились руки.

Информатор, однако, очень уверенно протиснулся между двумя достигающими потолка нагромождениями не то из ящиков, не то из ульев. Туда же пролез Ваня с фонариком, а за ними и я. Под ногами захрустел не то шлак, не то гравий, а скорее всего, и то и другое вперемешку. Мы оказались в дальнем от люка углу подвала, где навалом лежало штук пять пустых деревянных бочек и кадушек. Фиг подумаешь, что за ними еще что-то есть.

— Посвети сюда, — попросил информатор, указывая на одну из бочек, горизонтально лежавшую в самом низу этой кучи. В световом круге не увиделось ничего необычного: стандартное донце деревянной, хотя и довольно большой, примерно стоведерной бочки.

— Ну и что, — спросил я, — а где ж сундук?

— Сперва фокус-покус увидите, — хмыкнул слегка повеселевший стукач, нагнулся, поковырялся в гравийной засыпке пола, покопошился около бочки и… открыл ее донце, будто дверцу. Еще больше это было похоже на казенную часть торпедного аппарата на подлодке, только без герметизирующего штурвальчика.

— Это что, лаз? — спросил я заинтересованно.

— Ага, — подтвердил информатор. Мы присели на корточки около бочки, и Ваня направил луч фонаря внутрь емкости.

Оказалось, что бочка одним концом вкопана в земляную стенку подвала, а дальше еще метра на полтора тянется бетонная труба, по типу тех, что прокладывают под дорогами. Дальше просматривалось что-то вроде кирпичной стенки.

— Всем сразу туда нельзя, — сообщил стукач, — воздух стоялый, объем маленький, задохнуться можно. Я слазаю, а вы подождите. Фонарь только дайте, если можно.

Дали. Информатор вполз в бочку, потом протиснулся в трубу. Потом выбрался в какое-то тесное помещение, где можно было стоять, согнувшись в пояс. В отсветах фонаря, ползавших по кирпичам, которыми были укреплены стенки этого тайника, мне удалось различить, как информатор копошится у какого-то массивного темного предмета, должно быть, у того самого вышеупомянутого сундука. Послышался лязг, стукач открыл сундук и поднял крышку. Потом нагнулся куда-то внутрь, пошуровал в сундуке, достал нечто плоское и прямоугольное, закрыл с лязгом крышку и стал выбираться обратно.

— Сдохнуть можно, — жадно хватая ртом воздух, будто из воды вынырнув, произнес он, вылезая из бочки. — Пошли скорее наверх, а то свалюсь на фиг.

Мы закрыли донце бочки, вернулись к люку, выбрались в кухню, где нас уже дожидался очень довольный собой Богдан.

— Принимай работу начальник, — сказал он, — найдешь хоть одну кровинку — можешь расстрелять на месте.

Я догадывался, что уборка трупов проделана качественно, и был убежден, что ни одного из них уже никогда не найдут. В принципе меня это не интересовало. Мне хотелось побыстрее поглядеть на таинственную бумагу, за которую Равалпинди готов был дать миллион долларов, а сейчас вообще раскололся на четыре. Причем был готов притащить их наличными на какую-то неведомую дачу… Впрочем, это уже под влиянием ГВЭПа.

Пока то, что я видел в руках информатора, было всего лишь тонкой, но прочной картонно-коленкоровой канцелярской папкой черного цвета, завернутой в прозрачный полиэтиленовый пакет.

— А куда вы их дели-то так быстро? — удивился стукач, вспомнив, что совсем неподалеку отсюда лежал труп.

— Знаем, не протреплемся! — ухмыльнулся Богдан.

— Пошли в комнату, посмотрим, что за бумага, — сказал я. — А то вот-вот Равалпинди приедет.

— Равалпинди приедет через сорок пять минут, не раньше, — уточнил Богдан,

— но посмотреть, конечно, интересно…

Перед тем, как отправиться в комнату, я поглядел, как несет службу Валет. Потому что сообразил, что он может, буквально выполняя полученный приказ, обстрелять Равалпинди со свитой. С другой стороны, мне еще не очень верилось в то, что Богдану удалось подчинить Абдулвахида Мирзоевича своей воле. Поэтому не хотелось, чтоб вместо Равалпинди с миллионами приехали боевики, которые, не мудрствуя лукаво, постреляли бы нас тут к чертовой матери. Ваню с УКВ-рацией отправили в кусты, дабы он наблюдал за дорогой и подходами к воротам с внешней стороны, а Валету приказали наблюдать за двором и уничтожать всех, кто попытается проникнуть во двор без нашей санкции.

— Перестраховка все это, — убежденно заявил Богдан, но я, как обычно, решил, что береженого Бог бережет.

В комнате действительно не было никаких следов потасовки и резни. Но что меня несколько озадачило — не было и Коли. Похоже, что Богдан и его деструктировал заодно. Уточнять в присутствии лишнего человека, что да как, я не стал. Перетерпится.

— Я думал, мы их в подвал прятать будем… — пробормотал стукач, явно не врубаясь в ситуацию.

— Юноша, — строго сказал Богдан, маленько превышая свои полномочия. — Не забивай себе голову ерундой. Запомни, что сейчас вся твоя жизнь держится только на нашем интересе. Вопросы, тем более лишние, очень вредны для здоровья. Понял?

— Понял.

— Давай бумагу, — сказал я, и информатор с готовностью отдал мне папку. Я стащил с папки полиэтилен, развязал тесемочки, развернул…

Нет, листок бумаги, где на фирменном бланке ЦТМО было отпечатано десятка два принтерных строчек, меня ничем при первом взгляде не удивил. Меня поразило другое, на внутренней стороне «корочек» папки сохранился пожелтевший обрывок очень плохой бумаги, на котором фиолетовыми чернилами и очень знакомым почерком — я сразу, правда, не вспомнил, чьим, — было написано: «…ету ООГ „Пихта“. У меня аж что-то щелкнуло и зажужжало в голове. Будто там не малюсенькая микросхема стояла, а целый компьютер с наворотами.

Значит, все-таки она была! Особая оперативная групп; «Пихта», с материалами которой мне пришлось иметь дело в тот раз, существовала и в этом потоке времени. Только на сей раз ее документы обнаружились не на чердаке, а в подвале, правда, совсем другой дачи и в совсем другом дачном поселке.

Я держал в руках листочек, которого так домогался Равалпинди, но не мог не только врубиться в его содержание, но даже начать его читать. По сути дела, мне как-то сразу стало до фени. за что господин Джавад-хан так жаждет выложить кучу баксов. Зато мне неудержимо захотелось в подвал, туда, в бочку, в тайник с сундуком.

— Этот тайничок в подвале вы сами соорудили? — спросил я у стукача.

— Нет, он тут раньше был. Эту дачку Киря, в общем-то, недавно купил. Года два назад. Баба какая-то продала совсем задешево. Денег на то, чтоб ремонтировать, у ней не было, мужа тоже. Покупал эту дачу ее дед, сразу после войны, тоже не сам строил. Так что, чей тайник — фиг знает.

— А вы-то его как нашли?

— Случайно. Киря, когда мы тут первый раз собирались, решил все облазить. Может, тут чего приличное завалялось. Мебель там старинная, которую отреставрировать можно, самовар или икона. Так вот, представляешь, тогда, когда специально искали, — тайника не нашли. Мы эти бочки даже ворочать не стали. Киря тут, конечно, планы строил: мол, построю тут особняк с бассейном

— участок-то ого-го-го какой! Только ни фига не накопил, как видно. Так все и осталось, как было. Бухали здесь, баб иногда водили, стрелки забивали по мелочам. Товар иногда ныкали. Как сложится, короче. А тайник нашли во время одной пьянки, на Новый год или на Рождество вроде… Не помню, две недели квасили напропалую. Были только с нашей бригады, этих халявщиков, блин, типа Твистера и Коли, не приглашали. Они и выжрать-то, суки, за чужой счет норовили, даром, что бабок имели больше нашего. Жулье…

— Ладно, — чувствуя, что товарищ уходит в сторону, перебил я, — ты лучше про тайник рассказывай.

— Ну вот, пили-пили, а как-то раз проснулись — и похмелки лет. А бодун у всех капитальный, тут поблизости ни одного ларька не имеется, надо либо километра три проехать до сельмага либо метров пятьсот до бабки, у которой самогон. А всем, естественно, в лом. Короче, Киря кого-то в приказном порядке отправил за самогоном, но то ли объяснил плохо, как бабку найти, то ли у мужика ноги вяло двигались — хрен поймешь. Нет и нет. Тогда Кире вдруг в голову взбрело, будто он в подвале бутылек от прошлого раза забыл. Взял с собой одного чувака, Цап-Царапыча, и полезли они в подпол. И надо же, блин, нашли! Правда, не бутылек, а всего лишь поллитру. А нашли, представляешь, в бочке, но не в той, где лаз, а рядом. Кто ее туда снес, фиг поймешь, вопрос особый. Поллитру приняли. Каждый по глотку сделал, похмелились, но мало. И тут Киря припомнил, что вроде бы когда поллитру нашли, то рядом бочка стояла, закрытая и тяжелая. Конечно, „-мое, народ начал всякие фантазии сочинять насчет того, что там коньяк столетней выдержки. Ну опять полезли, стали пытаться эту бочку выдернуть и случайно открыли защелку, которая эту дверцу-донце держала. Ну, а тут вообще с ума посходили, знаешь, как в

мультике про Кота Леопольда: «Клад! Клад-клад-клад!» Даже про опохмелениезабыли, на счастье того мужика, который за самогоном ходил. Он думал, что его вообще убьют за то, что столько проваландался, даже за свой личный счет лишний трехлитровый бутылек взял, для отмаза…

— Не надо в сторону, — напомнил я. — Ну, и что нашли там?

— Сундук кованый, я ж говорил уже. Здоровый, примерно полтора на полметра и сантиметров семьдесят в высоту. Старинный, сделан не меньше, чем из сороковки, сверху обит прочной такой белой жестью, а поверх нее стальные полосы из двухмиллиметровой стали. На ребрах — уголки, опять же кованые, полсантиметра толщина. И замка нет, и ключа не видно. Топором ни фига не взламывается, лома нет, фомку некуда совать. А долго там не просидишь — сам видел. Случайно открыли. Я штанами за шляпку одного гвоздя, которыми уголок прикреплен, зацепился. Дернул — а гвоздь вытянулся и замок открылся. А внутри, в общем-то, ерунда оказалась. Шинель, правда, была старинная, без погон, в петлицах ромб. Цап-Царапыч ее загнал кому-то из любителей за полтора «лимона». Думали, может, маузер есть или шашка — фиг, ничего такого. Книги всякие, Троцкий, Зиновьев, Каменев. Ну, и другая макулатура.

— Папка оттуда же? — Я постучал пальцем по «корочкам».

— А это там на дне валялось. Такой чемоданчик с ремешками сбоку. Там тетрадки какие-то, папки вот такие же. Ерунда разная. А когда решали на сегодня толковище устроить, то прикинули сюда нашу ценную бумажку пихнуть. Я взял одну папку, бумаги в сундук высыпал, а листочек сюда пристроил. Видишь, чистенький, сухонький и крысы не поели.

— Молодец, возьми с полки пирожок, — сказал я иронически.

В это время на столе хрюкнула рация, связывавшая нас с Ваней.

— В трехстах метрах от нас, в направлении дачи движутся два автомобиля «Ниссан-Патрол», — доложил «зомби».

— Не рано ли? — спросил я у Богдана. — Ты же говорил — через сорок пять минут.

— Да, рановато, — согласился тот, ничуточки не взволновавшись. — Сейчас посмотрим…

— Давай в соседнюю комнату, — приказал я информатору. — И сиди тихо, Равалпинди тебя не должен видеть.

Боец и сам не хотел с ним встречаться, а потому не стал упрямиться и быстро исчез за дверью. В принципе мне было глубоко начхать на то, увидит Равалпинди информатора или нет, потому что возвращение господина Максудова, пардон, мистера Джавад-хана, с этой дачи было исключено. Но информатору вовсе незачем было видеть в работе ГВЭП. Стукач еще мог пригодиться, а так его пришлось бы ликвидировать.

Богдан включил ГВЭП, надел гарнитуру, пощелкал клавишами выносной клавиатуры, и на мониторчике возникло знакомое мне лицо восточного человека, то есть Равалпинди. Видимо, оно уже было загружено в память ГВЭПа. Переключатель режимов был поставлен на «П» — поисковый уровень. В правой верхней четвертушке экранчика (2x2 см примерно) возник синий кружок, по которому, как по циферблату секундомера, начала двигаться тоненькая белая стрелка. Одновременно с этим под четвертушкой нервно замигал бело-красный транспарантик: «Поиск». Обежав около четверти круга, белая стрелка-вектор словно бы наткнулась на какой-то светящийся кружок или большую точку. Она остановилась, тут же приобретя красный цвет, и медленно поползла в обратном направлении, против часовой стрелки. Транспарантик под четвертушкой мигнул и сменился. Теперь на нем значилось: «Сопровождение». На остальном поле экранчика четкое фотографическое изображение Равалпинди сменилось размытым, на котором мигал тонкий белый крестик. Богдан нажал кнопку фокусировки и перевел переключатель режимов на «Н». Четвертушка с поисковым вектором убралась, а на экране возникло четкое изображение, уже без мерцающего крестика.

— Посмотрим на мир глазами Равалпинди! — вполголоса ухмыльнулся Богдан.

Действительно, на мониторчике появилась картинка, которую видел мистер Джавад-хан. То есть интерьер «Ниссан-Патрола», в котором он ехал к нам на дачу. В машине, считая его, были пятеро, но впереди, через лобовое стекло просматривался другой «Ниссан», где сидело еще столько же, а может, и больше. Автоматов и пулеметов, конечно, ни у кого не просматривалось, но ясно, что с пустыми руками не едут. Если Богдан переоценил свои силы, то нам будет очень хреново.

— Если мне не удалось его подавить, он будет думать на родном языке, и мы хрен что поймем, — словно бы угадывая мои мысли, произнес Богдан, тоже, должно быть, не вовсе уверенный в своем успехе. — Ты таджикский знаешь? В смысле дари?

— Нет, не знаю…

— Ну так вот, если они сейчас начнут общаться по-своему, значит, мне надо ему еще порцию вложить, а если будут рты открывать по-таджикски, а мы все поймем по-русски, значит, работает… — Богдан произнес это азартным шепотом охотника, ждущего, когда кабан выскочит ему под выстрел.

— Уважаемый Джавад-хан, мы подъезжаем… — Эти слова произнес смуглый бородач в белом костюме. Рожа показалась удивительно знакомой. Батюшки! Да це ж Ахмад-хан з Афганщины… Неужели в этой жизни я его не убил? В том потоке времени я ему точно всадил 5,45 из «ПСМ» прямо в середку груди. А потом свои же телохранители просверлили его еще в нескольких местах шальными пулями, причем одну вогнали точно в лобешник. Это уже гарантия.

— Я принял это к сведению, Хамид! — ответил тот, чьими глазами мы смотрели. Ага, так этот мужик, которого я принял за Ахмад-хана, и есть Хамид? Теперь все ясненько. То-то я заметил, Что у этого борода почернее, без проседи. Стало быть, младший братец теперь к Равалпинди подался. Небось после того, как Ахмад преставился, воевать за свободу и независимость родного племени стало скучно. И экономически неэффективно. Афгани небось ныне на тонны меряют, пришлось пару кошар под них освободить. Народ разбредается: у батьки нема золотого запасу К тому же талибы мало-мало кишка пускают… В общем, как говорила одна дама, лучше стоя, чем на коленях. Поэтому Хамид понял, что главное в профессии племенного бугая… то есть вождя, конечно — вовремя смыться. Что он и сделал. И теперь сторожит господина Равалпинди.

— Еще раз должен напомнить вам об осторожности, — произнес Хамид. — С этими людьми надо быть очень внимательными.

— Я их знаю, им можно верить.

— Ваня! — позвал я в рацию. — Себя не обнаруживай, без команды не стреляй.

— Принято.

Машины остановились. Из головного джипа вышло шесть человек, внешне очень внушительных, в темных очках и при пиджаках, несмотря на жару.

— Ставлю видеоимитацию, — объявил Богдан, переключая ГВЭП в режим «В». — Теперь ты — Твистер, Валет — Киря, а Ваня — Коля. Будешь теперь работать по своему плану. Ребятами можешь управлять отсюда, через гарнитуру. А рацию оставь в покое. Надевай гарнитуру!