"Газета Завтра 240 (79 1998)" - читать интересную книгу автора (Завтра Газета)

Александр Росляков АБХАЗСКАЯ СИЛА

1. Третий тост

Исстари абхазы поднимали на своих поминках два стакана кряду: за ушедшего и за всех умерших в роду. Сегодня поднимается еще и третий: за всех павших на войне. Имеется в виду прошедшая пожарищем по всей Абхазии война с грузинскими войсками 1992-93 годов. Были разрушены в руины и безлюдны по сей день сотни селений, тысячи домов, половина города Сухуми. За счет убитых, без вести пропавших, беженцев население республики сократилось вдвое. Запертое сейчас в блокадное кольцо российскими погранвойсками, оно страдает в жуткой нищете, где пенсия - 5 наших рублей, и смерть от голода - типичное явление.

О третьем тосте я узнал на сороковинах по 24-летнему лейтенанту абхазской милиции Гоче Кишмария, убитому грузинскими боевиками 2 мая этого года. Случай для Абхазии, превращенной дипусилиями доминирующих демократий мира в загон дикой охоты на людей, самый типичный. Гочу и еще двоих ехавших с ним в машине расстреляли из-за куста в пограничном с Грузией Гальском районе. Один счастливец выжил, и его с двумя убитыми оттащили за реку Ингури в Грузию, в район Зугдиди, где базы этих охотников, которых якобы, как утверждает Шеварднадзе, нет.

Но есть комиссия при том же Шеварднадзе по обмену заложниками под началом профессора Добурджченидзе. При ней вернули тело Гочи со следами неописуемых, из уважения к традициям абхазов, надругательств. Еще у двоих возвращенных были отсечены головы. А труп того, которого клялись вернуть живым, был еще теплым: шлепнули прямо перед обменом.

Но главное, что Гоча был родным братом Героя Абхазии, бывшего командующего Восточным фронтом генерала Мираба Кишмария. Уже не первая жертва в самом, может, почитаемом в Абхазии, после президента Ардзынбы, роду.

Поминальный стол растянулся на полулицы, на плаканье съехались несколько сот человек, почти все - бывшие однополчане Гочи, который еще мальчиком сражался под началом брата: юркий и невидимый, проделывал проходы меж грузинских мин. И эта смерть, возможно, сыграла свою роль в гальских событиях этого мая, когда абхазы выбили 30 или 40 тысяч грузин из их селений. Однако, чтобы разобраться во всей драме, надо вернуться к началу самой неизвестной для российской публики и самой, может быть, жестокой по характеру войны в пределах бывшего СССР.

Абхазское княжество вошло в Российскую империю в 1810 году. Потом были смуты, войны - Кавказская и русско-турецкая,- когда Абхазия занимала нелояльную к империи позицию; последующие карательные акции. В итоге больше 300 тысяч абхазцев переселились в Турцию. Их земли запустели, и бедой соседей не преминула воспользоваться Грузия, верно служившая России на Кавказе и претендовавшая за это на особую воздачу.

“Кем заселить Абхазию?.. Колонизация Абхазии мингрельцами является делом, имеющим государственное значение”, - писал в 1877 году в “Тифлисском вестнике” грузинский лидер Якоб Гогебашвили. Эта колонизация тянулась больше века, и по переписи 1989 года в Абхазии абхазов осталось только около 100 тысяч, а грузин - 240 тысяч.

Последние довлели в руководстве автономии и исподволь стремились вовсе ассимилировать абхазов в грузинскую нацию. И все, кто еще при советской власти бывали в Грузии, наверняка припомнят уничтожительное отношение грузин к абхазам: “Грузия и так маленькая, еще абхазов этих, маму их, терпеть!” И вот из этой именно национальной опрометчивости и родилась дальнейшая ужасная война.

Абхазы оказались очень упорным и, главное, консолидированным народом. И с распадом СССР стремительно пошли на отмежевание от Грузии, опасаясь ее экспансивных устремлений. Грузия тем временем сама попала в правовую кашу, когда законно избранного в президенты националиста Гамсахурдия сменил неизбранный демократ Шеварднадзе. И в пылу событий был провозглашен возврат к конституции Грузинской демократической республики 1921 года. Но по ней Абхазия, введенная в состав Грузинской СССР лишь в 1931 году, имела к Грузии такое же отношение, как, скажем, к Армении. И, немедленно воспользовавшись этим, восстановила у себя собственную конституцию 1925 года, закреплявшую ее независимость.

Естественно, абхазы понимали, что так просто им порвать исторические узы не удастся. И поставили в повестку своего парламента на 14 августа 1992 года вопрос об урегулировании взаимоотношений с Грузией. Но у Шеварднадзе, пришедшего к власти на штыках Джабы Иоселиани, которого затем осудили как бандита, уже иссяк демократический терпеж. И не успели абхазские парламентарии собраться в зале заседаний, как ворвалась весть: танки Госсовета Грузии уже на подступах к Сухуми.

Так началась в Абхазии кровопролитная война, окончившаяся 30 сентября 1993 года полным разгромом грузинских войск и изгнанием большинства этнических грузин. А первыми жертвами стали загоравшие на сухумском пляже семьи российских военнослужащих, расстрелянные героем Грузии вертолетчиком Майсурадзе. Россия, избравшая в этом конфликте тактику позорно неуважительного к себе выгадывания, на эту кровавую пощечину отмямлилась невразумительно. Не стала бить в набат и ООН, куда Грузию приняли первой из бывших республик СССР, когда ее неизбранный лидер Шеварднадзе был, строго говоря, главой военной хунты. Но мир был благодарен ему за веский интеллектуальный вклад в развал Союза и Варшавского альянса. И как бы выдал карт-бланш на то, чтобы военной силой заломать Абхазию и подчинить де-факто, не мараясь в тонкостях де-юре.

Но расчет на то, что 100 тысяч абхазов, перепуганных зрелищем российской крови на сухумском пляже, выбросят перед 5-миллионной Грузией белый флаг, сломался сразу. Того же 14 августа президент Ардзынба объявил всеобщую мобилизацию в Абхазии - и вся Абхазия схватилась за оружие, тогда еще по преимуществу за допотопные дробовики.

Хотя для соблюдения демократической лапши 3 сентября 1992 года Шеварднадзе подписал договор о выводе грузинских войск из Абхазии. Но уже 25 сентября на сессии Генеральной ассамблеи ООН он разразился речью, перед которой просто гаснут наши доморощенные российские нацисты, вооруженные одним оралом - но не бронетанковым мечом: “Пигмеи поднимают людей против человечества… Лилипуты, опутывающие гулливеров… Маленькие пернатые сбиваются в стаи и атакуют с беспощадностью птиц Альфреда Хичкока…” По грузинскому радио он высказался уже без аллегорий: “Все должны понять, что это грузинская земля, и здесь будут те порядки, которые установит грузинское государство”.

Еще подлил ясности в огонь войны командующий войсками Грузии генерал Каркарашвили: “Предупреждаю, что с сегодняшнего дня грузинской стороне будет запрещено взятие военнопленных… Я могу заверить сепаратистов, что если из общей численности (Грузии. - А. Р.) погибнет сто тысяч грузин, то из ваших погибнут все 97 тысяч…”

Такой задачи - под прикрытием ООНовской трибуны перебить все неприятельское население, до новорожденных - не ставила перед собой, по-моему, еще ни одна армия в мире. И мир, зажав уши наглухо, молчал, не реагировал никак. Но кровожадный клич расслышали на свое горе абхазские грузины и грузинские военные. И, охмеленные низкой надеждой, что короткая победоносная война все спишет, в каком-то массовом психозе кинулись крушить, резать и грабить все, что было негрузинского в Абхазии. У мирных людей выдирали плоскогубцами золотые зубы, насиловали детей, вплоть до трехлетних, перебивали кости, жгли тела раскаленными прутами…

Бывший командир Советской Армии Петр Евдокимов, референт президента Ардзынбы, просидевший всю войну из-за уже нестроевого возраста в Сухуми, описывает так суть и картину военно-грузинского нашествия:

- Заходят в населенный пункт - у них три первые цели: аптека, банк, автомобили. Таранят бронетехникой витрины, хватают наркотики, деньги и угоняют автотранспорт. В Грузии перед войной амнистировали 18 тысяч заключенных - и почти всех кинули сюда.

Они против себя восстановили и армян, и русских, и греков, и евреев. Когда в Сухуми был голод, не было воды, не грузин выкидывали из очереди за хлебом. Бочка с водой приехала, грузины с ведрами, русская девочка лет пяти пришла с графином: “Дяденьки, мама болеет, просит пить!” А ей: “Пусть Ельцин вас поит!” Чтобы мы не брали воду из пожарных водоемов, набросали туда дохлых собак. Поэтому, когда пришли абхазцы и стали всем раздавать хлеб, консервы,- люди просто ревели.

Грузины эту войну проиграли, потому что пришли разбойничать и грабить. Целые троллейбусы набивали добром: ковры, мебель, телевизоры,- цепляли к танкам и угоняли. Уже были списки негрузин в Сухуми, чьи дома передадут потом грузинам. А когда им наломали хвост, здесь никакого насильственного выселения даже не было. Все сами бросились за Ингури. Была картина страшная, точно как “Бег” Булгакова: толпами, чуть не босые, голодные, с детьми, в глазах ужас… Шеварднадзе, если в нем осталась хоть капля мужчины, должен не только перед Абхазией, но и перед своей Грузией извиниться. Только 60 тысяч грузин убитыми он оставил здесь - и еще втрое пустил беженцами по миру!..

2. Русский герой Абхазии

В Грузии Геннадий Никитченко объявлен в розыск в качестве военного преступника. А в Абхазии почтен редким орденом Леона - высшей наградой республики. Втащила его в эпицентр событий сама нещадная судьба. Но он смог победить и саму судьбу.

Родом он из города Енакиево Донецкой области. Окончил там, отслужив в ракетных войсках, институт металлургии, работал инженером, женился, родил двоих сыновей и дочь. Первый удар судьбы - умер старший сын. Жена Людмила захворала с горя так, что показалось лучшим съехать с родных, связанных с утратой мест. Никитченко нашел такой обетованный край, где жизнь и климат помогли ей одолеть недуг - Абхазию.

Сам он быстро пошел в гору по сельхозстроительству - благо, богатейшие еще чайные хозяйства бурно строились и щедро за хороший труд платили. С началом кооперативов организовал свою мехколонну по монтажу птицефабрик, котельных и тому подобного. В поселке Меркула Очамчирского района зажил в роскошном, как во всей довоенной Абхазии, двухэтажном особняке. Доход имел, примерно равный “жигуленку” в месяц; сын поступил в сухумский университет по математике, дочь, учась в школе, увлекалась музыкой, писала стихи.

Короче, жизнь за твердость в испытаниях воздавала сторицей дружной семье. С абхазами - отношения прекрасные, с грузинами, главными заказчиками у Никитченко - прекрасные. Но злая воля к власти новых лидеров сломала все, что созидали Никитченко и множество ему подобных, одним махом.

Утром 14 августа 1992 года он на своей машине выехал из дома на строительный объект. И видит: на трассе Сухуми-Тбилиси, к которой примыкал его поселок из семиста достойных заглядения домов, - танки. Он - в правление колхоза, где работали грузины в основном; там все у телевизора. С грузинской стороны вещают: пришли наши навести в Абхазии порядок.

Что его сразу насторожило в речах грузин: это грузинская земля, абхазов маму выдрючим, здесь будет жизнь одним грузинам. Но почти столько же, сколько грузин, в Абхазии до тех пор мирно жило третьих наций: русских, армян, греков, турок. И о них - ни слова. Как, кстати, и теперь, когда везде гремит лишь цифра беженцев-грузин. А больше 100 тысяч изгнанных войной, блокадой, голодом лишенцев других наций не замечаются, словно они не люди, никем в мире.

Следующие две недели Никитченко уже не думал ни о какой работе, лишь изредка выезжал к грузинам в Очамчиру разведать обстановку. Там еще особо никого не трогали, только поменяли местную власть с абхазской на грузинскую.

Война, как выразился Никитченко, “не завязывалась”. Под флагом Грузии пришли сначала бывшие советские армейцы, для которых было еще дико стрелять и грабить в непокорном политически, но мирном все-таки краю.

Видя тогда, что таким невыгодным политически стоянием не обломать имеющий опыт векового внутреннего сопротивления народ, Шеварднадзе начал замену личного состава войск на уже названных уголовников, которым за исполнение патриотического долга на строптивой территории обещалось прощение старых грехов и новая щедрая добыча.

И однажды возвращается Никитченко в свою Меркулу - и застает страшное зрелище. Восемь танков заняли позицию перед поселком - и бьют из пушек по нему. Он мчит к своим старым друзьям-грузинам: “Вы что делаете? По мирным домам лупите, там одни русские, армяне!” Ему же в ответ: “А ничего, вас побомбим, абхазы накладут в штаны!”

Летит Никитченко, только обстрел закончился, домой; окраина поселка вся в руинах, кровь, стон, визги. Его дом - в глубине, в стене зияет дыра от снаряда. Но все, слава Богу, целы, дочь слегка ранена осколком. Никитченко сажает жену с детьми в машину, грузит какой-то минимальный скарб, провизию - и по объездным проселкам рвет в Ткварчел. Там домочадцев оставляет, а сам принимает долго набухавшее в его груди решение. И, лишившись в одночасье всего нажитого за годы сочного и сладкого, как южный фрукт, труда, идет назад в Меркулу, защищать ее вместе с абхазами, армянами и русскими. Так “завязалась” для него, как и для всей Абхазии, война.

Прекрасный инженер, Никитченко быстро сообразил, что танки, собиравшиеся штурмовать Ткварчел, берданками не остановишь. И успел наладить производство сконструированной им же мины на основе газовых баллонов, заправляемых взрывчаткой - ее для бывших нужд шахтеров было вдоволь. Позже радиоперехват донес с грузинской стороны: абхазы применяют ранее неизвестное в мире сверхоружие - разрывает танк напополам.

Затем Никитченко, знавший назубок всю сельхозтехнику, сумел склепать из нескольких подбитых танков один действующий. Потом другой. Так у ткварчельцев появилась и своя бронетехника. Из водонасосов и электродвигателей ткварчельский Левша смастерил и запустил на горной речке целый каскад мини-электростанций… Тем временем уже формировался абхазский Восточный фронт. Командующим избрали афганского ветерана, бывшего командира батальона, человека бешеной отваги, прячущего сейчас боль утрат за легким юмором и самоиронией, Мираба Кишмария. Никитченко стал его заместителем по технике и вооружению.

- Абхазы к войне сначала не были готовы. Их надо сперва, как русских, хорошо припечь. Я ставлю им в трудной ситуации задачу. Они: нет, не пойдем, пошел сам в зад. А у абхазов самое страшное ругательство: я твою маму! Если сказал, или ты должен его сразу убить, или он тебя убьет. И я им: всех мам ваших! Теперь или меня убейте, или выполняйте приказ! Поднялись и пошли.

Брали Меркулу, бьемся день, второй - не получается. Разведку выслали - ее накрыли. Абхазы залегли в траншее, встать не могут, огонь шквальный. Тогда я ставлю сзади лихих казачков - такие тоже у нас были - и отдаю команду: через пять минут бить из гранатометов по траншее. А им хоть куда палить: “Есть!” - отвечают. Сам прыгаю в траншею: ну, ребята, я приказал нас забомбить, если сейчас не выскочим. И как вся наша цепь даст из окопов стрекача - и мы Меркулу взяли…

Абхазия недолго пребывала в эйфории от своей победы: начав почти с ничего, она отбила у противника значительную часть вооружения, и на 3 тысячи ее убитых пришлось аж около 60 тысяч павших жертвами своей агрессии врагов. Но так как по мировым понятиям о справедливости развязавший бойню Шеварднадзе - демократ, то полуразрушенной им Абхазии вместо компенсации за ущерб объявили с 1994 года блокаду. И республика должна была осилить новый подвиг, уже мирный: выжить, когда ей перекрыли главные статьи существования - курортную, вывоз фруктов, чая.

Хуже всех в блокаде пришлось русским - городской интеллигенции, у кого нет родни в селе, способной подкормить. Не дать упасть им окончательно физически и, главное, морально помогает Конгресс русских общин Абхазии, возглавляемый сейчас Никитченко.

Используя на всю катушку свой авторитет, военное умение перемежать нахрап военной хитростью и выдержкой, он пошел, как в бой, против этой блокады, возведенной русскими на русских же. И это, как сказал он, оказался самый трудный бой: упрашивать, умасливать, подчас испытывая одно желание: убить,- московских чинодралов, чтобы выписали справочку, дали лимит на вывоз машины мандаринов или вагона угля. Самое заветное - получить русским, и не только, жителям Абхазии российское гражданство: право на выход из блокадной резервации, на саму, по сути, жизнь.

И этот труд, помалу пусть, но удается закаленному борцу за жизни соплеменников Никитченко. Под его крылом действует уже семь общин - в Ткварчеле, Очамчире, Гаграх и так далее - все юридические лица, ведущие хоздеятельность. Рыболовецкая бригада держит, например, бесплатную столовую для самых нищих стариков. В другой общине взят в аренду санаторный комплекс, добиваются пропуска отдыхающих из России. Обрабатывают земли, наводят связи с Краснодарским краем, заинтересованным в дешевом и качественном ткварчельском угле, электроэнергии. Кстати, когда этой зимой в Сочи вырубился свет, Абхазия по-братски поделилась электричеством с соседями - хотя, чтобы не погорели от нагрузки слабые линии, без света по полдня сидел Сухуми. Каждой общине куплены автобусы с правом на вывоз ими кой-какой местной продукции и ввоз необходимой из России. И для полста тысяч русских, выживающих сейчас в Абхазии, Никитченко стал символом главного для них - надежды.

- Меня нельзя остановить,- говорит он,- можно только убить. Но смерти я после войны бояться перестал, врагов в Абхазии у меня тоже нет. Потому что я - как козел среди овец: они траву кушают, я листья, у каждого свое. Я только депутат абхазского парламента, в большую власть и клановые трения не лезу, поэтому меня поддерживают все. Потом почти все руководство здесь - мои однополчане, а для абхазов фронтовое братство свято. Этого не было б, они б не выстояли эти пять послевоенных лет. И сейчас их бесполезно завоевывать. Если грузины еще раз прольют здесь кровь, наши уже возьмут Зугдиди, это гарантия, могут и Кутаиси взять. Гальский вариант здесь больше не пройдет.

3. Кто займет место под солнцем?

Среди абхазов ходит такая версия событий этого мая в Гальском районе. Когда засевшие там террористы, убив уже несколько сот абхазов, растерзали Гочу Кишмария, его брат, генерал Мираб, военком Абхазии, сказал: “Ну я их маму выкурю!” И, подняв в бой абхазскую милицию и ветеранов, выкурил: 8 убитых от абхазов, 120 трупов грузин только на абхазской территории - и 40 тысяч выбитых из Гальского района беженцев.

Министр МВД Абхазии Алмазбей Кчач уверяет, что это - лишь красивая легенда. На самом деле, операция была спланирована заранее силовыми органами. Но был ли легендарный генерал Мираб скрытой ее пружиной, или не был - не меняет главной сути дела. А она вот в чем.

Грузия в войне, кроме тяжелого материального, понесла еще и мучительный урон моральный. Поддавшись гнусному соблазну плоскогубцами пройтись по золотым зубам соседей, грузинские глупцы, когда попали сами в плоскогубцы, ничего сделать не могли - прежде всего из-за паралича собственного духа. И даже подлинное горе грузинских беженцев похерилось у них затем под желанием во что бы то ни стало отыграться.

И вот как разыгрывалась вышедшая на передний план после войны карта грузинских беженцев. На предмет их возврата были подписаны соглашения и создана четырехсторонняя комиссия из представителей Грузии, Абхазии, России и ООН. Все, кто не совершили в Абхазии подобных зубовыдиранию преступлений, могли свободно, после регистрации в Комиссии на ингурском погранпосте, вернуться на свои места.

Однако каждому грузину-беженцу Запад назначил прочно вошедшую ныне в кавказский лексикон “гуманитарку” - в том числе и денежную, к которой живо присосались те, кто держит власть. Но как прошел репатриант через контрольный пункт - ушла с ним и “гуманитарка”.

Поэтому в Гальский район, где жили до войны по преимуществу грузины, официально их вернулось лишь полторы тысячи. А незарегистрированных - с полста тысяч. Что позволяло Грузии и получать на них пайки, и потрясать еще официальной сводкой: вот злодей Ардзынба не пропускает беженцев домой! Ату его!

Ардзынба, прекрасно понимая, что чем больше беженцев вернется в Абхазию, тем меньше в Грузии останется опоры реваншистам, на нелегалов попросту закрыл глаза. Им дали выбрать своих глав администраций, оставили их в покое: только живите. Но мирная их жизнь была нож к горлу для главного, после ареста Иоселиани, катализатора реванша в Грузии - главы так называемого правительства Абхазии в изгнании Надарейшвили. До войны он был зампредом абхазского парламента и имел в Гаграх колоссальный четырехэтажный особняк с роялем принца Ольденбургского из слоновой кости - особняк, в который, пока жив хоть один абхаз-мужчина, ему уже не вернуться.

И потому именно его цель, а не Ардзынбы - не допустить ни в коем случае возврата беженцев в Абхазию. Они ему нужны в Грузии, дабы их руками, готовыми на все с отчаянья, вернуть Абхазию себе. Но так как это все же нереально, то правительство Надарейшвили ограничилось возможным: засылкой на абхазскую территорию обученных в Зугдиди террористов и всемерным разжиганием конфликта.

Теракты шли все 5 лет после войны и унесли жизни более 300 абхазских граждан разной национальности. Террористы использовали гнуснейший, но испытанный прием: действовали из-за спины мирных гальских грузин, грозя им, что если не будут помогать, зачислят их в предателей отечества. И, понимая, сколько слез и крови принесет военное решение, Ардзынба до самого последнего пытался решить дело политически, апеллируя к военным наблюдателям ООН и российским миротворцам. Но те только фиксировали взрывы и убийства, решительно не пытаясь определить и назвать тех, кто их производит. И этим снова пользовалась Грузия, твердя: в Абхазии убивают и взрывают, смотрите сводки, не может навести у себя мир, так затянуть ей еще туже блокаду, ввести туда карательные корпуса!

Таким образом абхазское терпение только усиливало диверсионную активность Грузии. И вот с апреля этого года абхазская разведка стала доносить: значительно возрос приток военных и вооружения в Гальский район с грузинской стороны. В домах селений оборудуются огневые точки, роются траншеи, строются дзоты.

И к середине мая абхазская Служба безопасности располагала уже точным планом операции, задуманной грузинской стороной. 26 мая, в день независимости Грузии, 3 тысячи грузинских военных, проникших в Гальский район, отрезают его от Абхазии. В Гали размещается правительство Надарейшвили, район переходит под юрисдикцию Тбилиси, и назначается новый его глава - Чедия.

Всю эту информацию министр иностранных дел Абхазии Сергей Шамба немедленно направил международным наблюдателям, командующему российскими миротворцами генералу Коробко, в МИД России. Реакции - никакой. И у Абхазии остался один выход: защищаться собственными силами. 20 мая полторы тысячи бойцов внутренних войск Абхазии выступили против 3 тысяч окопавшихся по всему Гальскому району военных Грузии. Эта операция, или вторая, малая, война, как называют ее в Абхазии, закончилась через 5 дней полным разгромом грузинских вооруженных сил - а заодно и вторым исходом горемычных беженцев из Гальского района.

И тут все же надо отдать должное российским миротворцам генерала Коробко. Хоть их и окунули с головой в позор высоким политическим запретом реагировать на вылазки грузинских террористов, от которых за 4 года пало смертью беззащитных 57 наших воинов, они выполнили, при разгаре этой стычки, в самом главном направлении свой долг. За что их прокляли с грузинской стороны те, кто желали моря крови, и оценили абхазы, не переставая изумляться жертвенной покорности солдат великой нации: те не пропустили к месту боев бронетехнику грузин. Тогда не вышла туда и абхазская, уже стоявшая наготове.

Абхазы свой майский успех, из-за которого разгневанные поражением грузинские боевики сожгли в Зугдиди офис своего вождя Надарейшвили, объясняют двумя главными вещами. Своим гораздо лучшим знанием пересеченной гальской местности и тем, что супостаты опрометчиво снова швырнули в дело слишком много амнистированных уголовников, понадеялись, что тем в бою сам черт не брат. Но “братки”, наоборот, прийдя только подзаработать по сотне-другой лари за голову каждого убитого, а вовсе не свои жизни класть, при первой же опасности наделали в штаны.

Абхаз Рудик, о котором его служба больше не велит сказывать, сына его уже убили мстители,- велел мне записать в блокнот: “У нас, абхазов, было одно оружие из трех букв: ДУХ”. Кстати, почти дословно это же ответил мне на вопрос, как дважды удалось осилить более могучего числом противника, и президент Ардзынба. Хотя категорически добавил: “Я принципиально против таких побед, они только вредят и нам, и Грузии. Всех беженцев мы примем и сейчас, никакой ненависти к ним не будет, поможем им устроиться - но теперь только с регистрацией, чтобы не повторился гальский случай. Кто еще раз попробует войти сюда с оружием, найдет здесь смерть”.

Следственные органы Абхазии собрали неопровержимые улики, что в гальском случае действовали регулярные террористические силы Грузии. Изъятые у пленных и убитых грузинских бойцов личные документы, рабочие тетради командиров указывают на их кадровую службу в грузинской армии и МВД.

Кроме того, вооружение, экипировка, плащи, рации часто имели натовскую маркировку. А если учесть, что многие из наблюдателей ООН - военнослужащие стран, входящих в НАТО, то станет ясно, почему они набрали в рот воды по фактам терроризма с применением натовских мин-лягушек, зато подняли кипеж в сухумской гостинице, как рассказала служащая, что шторы в номерах не в цвет обоям.

В обезлюдевшей сегодня Абхазии приезжего из нынешней России больше всего поражает внутренняя дружба и сплоченность. Русская община братски сотрудничает, например, с армянской, возглавляемой вице-премьером правительства Абхазии Альбертом Топольяном. Когда пришла реальная проверка этой дружбе - выборы в парламент - армяне сняли своего кандидата в пользу Никитченко, который, как им показалось, больше сделает для Абхазии своими связями с Россией. На нее сейчас нацелены в Абхазии все взгляды. И Топольян изрек очень важную, на мой взгляд, мысль:

- В Абхазии сейчас вакуум населения. Край благодатный, и сюда стремятся многие: турки, чеченцы, немцы пробираются, одна Россия медлит. Решит все то, кем этот вакуум заполнится.

В России ходит мысль, что вакуум, скорей всего, заполнит Турция, которой, вопреки всем существующим понятиям о национальных интересах, российские морские пограничники открыли торговый коридор с Абхазией, закрыв категорически проход судам с российским флагом.

И я спросил в лоб президента Ардзынбу: в России некоторые считают, что вы уже в душе махнули на нее рукой и метите на другую сторону моря. Так это? И он ответил тоже прямо:

- Так могут считать только дураки.

И еще добавил нечто такое, что я не буду, дабы не портить его вынужденных отношений с теми дураками, повторять.