"Слепой для президента" - читать интересную книгу автора (Воронин Андрей)

Глава 2

Всем временам года Глеб Сиверов предпочитал осень. Он любил эту пору с раннего детства и всегда с нетерпением ждал ее прихода. Ему не нравились летняя жара, шумные весенние грозы с грохотом и сверканием молний, зимняя стужа, но тихая, немного медлительная в своем неизбежном течении осень всегда радовала его.

Он любил смотреть, как незаметно и постепенно то, что было зеленым, становится огненно-красным, бледно-желтым, лимонным и наконец вся эта красота облетает, падает на землю и исчезает, унесенная холодным ветром.

Вот и теперь наступала осень. Деревья желтели, небо становилось прозрачно-голубым и недосягаемо высоким. А облака, которые по нему плыли, напоминали молоко, только что разлитое в прозрачной родниковой воде. Но вместе с радостью и успокоением, дарованными осенью, Глеб Сиверов всегда ощущал страшную усталость, словно река времени намывала понемногу невидимый песок и этот песок тяжелым грузом ложился на плечи сильного человека.

quot;Да, я ужасно устал за все эти годы, – говорил себе Глеб, глядя на прозрачное небо и замершие в нем, несмотря на пронзительный ветер, белые облака. – Так устал, словно прожил на земле уже тысячу лет. Вообще лучше обо всем этом не думать, не рассуждать, потому что от подобных мыслей на душе делается пустынно, как в квартире, из которой старые жильцы вынесли всю мебель, а новые еще ничего не нажили. Странное дело, – говорил себе Глеб, – я столько раз спасал людей и столько раз видел их благодарные взгляды, что даже тяжело перечесть всех и вспомнить их лица. Можно подумать – это приносит удовлетворение и душевное равновесие. Но в то же время для того, чтобы увидеть благодарный взгляд, услышать дружеские слова, мне приходилось убивать, лишать жизни других людей, вот и их взгляды запомнятся навечно. Но я должен был это делать. Если бы не я, то они наверняка расправились бы со мной, с другими, их смерти спасли сотни, а то и тысячи жизней. Я защищался, хоть и нападал на них первым, иначе бы они уничтожили меня, стерли бы с лица земли, как уже стирали других – менее решительных, чем я. И я не мог бы видеть над собой это высокое осеннее небо, эти легкие облака и золотистую листву, которая падает, кружится и ложится у моих ног.

Я устал… Наверное, надо все бросить, зачеркнуть прошлую жизнь и начать жить сызнова. Слушать музыку, наслаждаться искусством, гулять, пить вино, любить, а не мчаться за каким-нибудь сошедшим с – ума преступником, замышляющим очередную вселенскую катастрофу. Жить тихо-мирно где-нибудь в Подмосковье, на даче, а можно купить и домик в Карелии на берегу совершенно дикого чистейшего озера и там наслаждаться жизнью. По вечерам сидеть у печки, в которой потрескивают сухие дрова, греть руки и, может быть, рассказывать Ирине обо всем том, что я видел за свою долгую – по событиям – жизнь, вспоминать тех людей, которых уже никогда больше не увижу. И они заговорят моим голосом, оживут.

Ирина слушала бы меня и благодарно смотрела бы мне в глаза, изредка задавала бы негромкие вопросы, а я бы ей отвечал. Анечка? Она спала бы себе, уткнувшись носом в подушку, и видела бы красивые-раскрасивые сны, в которых нет крови, нет кровожадных убийц, в которых все хорошо, как в детских сказках. Но нет, нет, я должен продолжать заниматься тем, чего никто другой, кроме меня, не может сделать… Подожди, Глеб, – говорил сам себе Слепой, – скорее всего, найдется человек, который сделает и твою работу не хуже тебя самого, ведь свято место пусто не бывает… А странно, между прочим, – почему это в последнее время все оставили меня в покое? Никто не предлагает новой работы, никто ничего не заказывает… Живу как хочу, никто не препятствует тому, чтобы я куда-нибудь уехал или занялся тем, что мне по душе. Я остался в одиночестве. Обо мне как бы забылиquot;.

И тогда Глеб открывал дверь своей маленькой потайной комнатки, включал мощный компьютер и для собственного удовольствия начинал путешествовать по «Интернету»: следя взглядом за движением символов на мерцающем экране, выуживал всевозможную информацию, касающуюся самых различных областей человеческой деятельности. А его мозг тут же начинал быстро работать, анализируя факты, раздумывая над комбинациями цифр, сопоставляя имена и фамилии, пришедшие к нему с разных концов земного шара. Время от времени Сиверов откидывался на спинку вертящегося кресла, прикрывал глаза.

«Да-да, Логинов, Петров… Эти фамилии я где-то встречал, где-то они уже проходили», – и Глеб Сиверов морщил лоб.

quot;…Да, именно тогда я и сталкивался с этими людьми, – на лице Глеба появлялась немного благодушная снисходительная улыбка, – Оказывается, они еще живы, оказывается, они выкрутились и сейчас, судя по цифрам, процветают. Почему ими не занимаются люди из ФСБ? Хотя что такое ФСБ – десяток тысяч людей, в большинстве своем достаточно бедных. А преступников гораздо больше и они богаче, потому за всеми и невозможно уследить. Кому есть дело до Логинова, Петрова?!

Это только мне от скуки пришло в голову сопоставить цифры с событиями пятилетней давности, в результате чего я сделал выводы, что дела и у Логинова, и у его компаньона резко пошли в гору. А вот, – Глеб остановил взгляд еще на одной строчке рейтинга, – оказывается, этот преступник тоже жив, разгуливает на свободе. А ведь он авторитет, и не без его участия, не без его денег созданы два крупнейших столичных банка. Вот и им никто не занимается, и его оставили в покое. А ведь он бандит. Дай-ка я сейчас гляну, что у меня на него есть, может, я что-то подзабыл?quot;

Глеб отыскал нужную дискету, вставил ее в компьютер и раскрыл содержание, экран замерцал, пальцы быстро перебирали податливые клавиши, открывая один файл за другим.

quot;Да, так оно и есть! Начинал как обыкновенный, самый заурядный бандит.

Вот рэкет, вот точки, которые давали прибыль. Затем торговля ворованными автомобилями, недвижимостью в Москве, Владимире и Иваново. А после этого, судя по годам, небольшой провал.

И вот те на! Теперь его персону можно отыскать не только в милицейских и судебных протоколах, но и в Интернетеquot;.

– Так, так… И где же ты был целых два года? – Глеб, быстро меняя дискеты, находил нужную. – Понятно, наш дорогой и любимый два года провел в Германии и, оказывается, у него там довольно солидное дело, большое СП и два дома. Сметная стоимость одного из них – 900 000 марок. На второй – тот, что находится в Ганновере, – информации нет, но думаю, стоит он не меньше. А, вот и преступления, которые числятся в моей картотеке за этим бандитом… Два чиновника из налоговой полиции, вор в законе по кличке Золотой… Так, а это что? – Глеб перебирал клавиши, и его лицо мрачнело. – Да ну его к черту! – вдруг восклицал он громко, во весь голос. – Пусть станет хоть самым богатым человеком в мире! Мне до него нет дела. К черту всех бандитов, лучше я послушаю музыку.

Глеб выключал компьютер, прятал дискеты, закрывал дверь своей потайной комнатки и, садясь в глубокое мягкое кресло, ставил компакт-диск неизменно любимого Вагнера. Откидывался на подушку и сидел, прикрыв глаза, с просветленной улыбкой на усталом лице.

Душа его уносилась куда-то далеко. Глеб вспоминал пережитое, понимая, что одного лишь года из тех лет, что прожил он, для другого человека с лихвой хватило бы на полноценную жизнь. Там были бешеные погони, перестрелки, кровь и смерть. Но была там и радость победы, та радость, за которую можно отдать все на свете, даже свою жизнь.

То, что сейчас происходило в России и ближайшем зарубежье, Глеб знал досконально. Каждое утро он прослушивал новости, читал газеты. Но совсем не так, как это делают миллионы обывателей: он впитывал информацию профессионально, за каждой строчкой, за каждым словом видел скрытый смысл, вылавливал и нанизывал, собирал, аккумулировал факты, проступавшие из тени, хотя порой и сам не знал, для чего он все это делает. Но так уж был устроен его мозг, к такому поведению приучил себя Сиверов за долгие годы, и именно такое поведение не раз спасало его от неминуемой гибели.

Музыка действовала на Глеба, как легкий наркотик.

Она приводила его мысли в порядок, в какое-то гармоничное единство.

Словно нагромождение блоков становилось монолитной стеной. После очередной интеллектуальной зарядки – подпитки информацией, Сиверову всегда казалось, что мысли порхают, разлетаются в разные стороны, блуждают во всевозможных сферах, на разных уровнях, и привести их в систему невозможно.

Но это только на первый взгляд. На самом же деле все в этом мире взаимосвязано, разрозненные мысли непременно вытекают одна из другой, сплетаются в звенья неразрывной цепи. Всплывали фамилии, имена, адреса, вспоминались ситуации, на первый взгляд совершенно незначительные, но для дела очень важные – они выполняли роль своеобразного клея, помогали переходить от одного блока событий к другому, или же выполняли роль маркера. Сиверов словно красной ленточкой обозначал ими тот блок, к которому в скором времени предстояло вернуться.

Музыка… музыка – она звучала, даря покой.

Но все хорошее когда-нибудь да кончается. Закончился и компакт-диск.

Музыка смолкла, а в сумеречной мансарде, казалось, все еще продолжают звучать глухие аккорды и плавает, колеблется теперь уже беззвучная мелодия.

Глеб поднялся с мягкого кресла. Он чувствовал себя отдохнувшим.

– Вот и хорошо, – пробормотал он, снимая телефонную трубку, и, даже не глядя на клавиши кнопок, набрал городской номер.

quot;Интересно, что~ сейчас делает Ирина? – Глеб задал себе нехитрый вопрос и сам же на него ответил:

– Как это что – она готовит ужин. Она обещала вкусно накормить меня и приготовить сегодня что-нибудь необычное. Хотя что необычное можно приготовить из индейки?quot;

– Алло! Алло, говорите, – послышался такой знакомый и родной голос.

– Ты что делаешь? – негромко спросил Глеб и тут же услышал легкий щелчок – кто-то подключился к линии.

«Это еще что такое?» – подумал Сиверов и мгновенно напрягся, собрался, словно в дальнем углу мастерской мелькнула тень врага.

– Алло, Глеб, это ты?

– Ну конечно же, я, – спокойно продолжал Сиверов, будто и не было этого злополучного щелчка. – Как там наш праздничный ужин?

– Ты отвлек меня от самого интересного. Я хотела открыть духовку и посмотреть, а тут твой звонок. Я все бросила и схватила трубку.

– Тогда я подожду, иди посмотри.

– Секунду.

– Только не говори потом, что все подгорело из-за меня.

Ирина удалилась на кухню. А Глеб продолжал прислушиваться, плотно прижимая телефонную трубку к уху. Подозрительных щелчков больше не раздавалось.

Но он прекрасно знал, что ошибиться не мог. Такие щелчки были ему знакомы слишком хорошо.

«Ну-ну», – подумал он.

– Вот и все, – послышался радостный, возбужденный голос Ирины Быстрицкой.

– Все в порядке? – спросил Глеб.

– Не то слово, дорогой! Она такая румяная, такая аппетитная, что я могу тебя и не дождаться.

– Нет, ты уж дождись, – попросил Глеб, – я скоро буду.

– Жду! И… у меня для тебя сюрприз… – Обожаю сюрпризы!

Затем раздались гудки.

«Так, так, хорошо», – подумал Глеб и несколько минут расхаживал из утла в угол.

Затем опять взял телефонную трубку и набрал номер.

Щелчок повторился.

– Алло, вас слушают, говорите!

На этот раз Глеб не стал ничего говорить. На его лице появилось злое выражение. Но, ясное дело, злость предназначалась совсем не Ирине.

quot;Интересно, кому это надо прослушивать мои разговоры? Неужели ребята из параллельного отдела ФСБ?

Неужели им кто-то обо мне рассказал? Какая-то чертовщина, если только не хуже… Не мог же я ошибиться, щелчки достаточно специфические, слух у меня пока еще в полном порядке, и ошибки быть не может. Ну ладно, придет время, я во всем разберусьquot;.

Глеб взял свою новую замшевую куртку, торопясь надел ее, несколько мгновений помедлил, размышляя над простой дилеммой – брать с собой оружие или не стоит. Колебания его были недолгими.

quot;Пока еще мне ничего не угрожает, никаких явных признаков, что на мою жизнь кто-то покушается, нет.

А вот с телефоном стоит разобраться. Но не сегодня, не сейчас, только бы не забыть отключить его на ночьquot;.

Уже успело стемнеть. Не зажигая света, Глеб внимательно осмотрел мастерскую, запоминая каждую деталь.

Память у него была феноменальной. И если завтра что-то окажется сдвинутым хоть на один сантиметр, он обязательно это заметит.

«А может, я просто потерял бдительность, расслабился, перестал наблюдать, перестал анализировать и вот теперь попался? За мной следят, а я этого даже не знаю. Нет, оружие я все-таки возьму».

Еще немного постояв, Глеб вновь открыл небольшую комнатку, где находился компьютер, просмотрел папки с распечатками, отобрал самую безобидную – с позапрошлогодними секретами и бросил ее на стол в большой комнате, затем вытащил сигарету и положил две неприметные крупинки табака на папку. Да, расположение более-менее крупных вещей можно повторить после обыска в точности, пользуясь фотографией, но заметить, что ты ненароком стряхнул две крупинки табака – невозможно, даже если ты матерый профессионал.

Тяжелый армейский кольт в потертой кожаной кобуре занял свое место у Сиверова под мышкой. Оружие сразу же позволило Глебу тверже стоять на земле.

«Барабан полон, и в случае чего – но, естественно, лучше, чтобы этого не произошло, – оружием я всегда успею воспользоваться».

Он вышел, тщательно закрыл двери и затем не спеша спустился вниз, во дворик, где стоял его серебристый БМВ. Еще в подъезде Глеб подошел к окну и осмотрел двор, но не заметил ничего подозрительного. Все было как всегда.

Гуляли во дворе дети, на лавочке у дальнего подъезда сидели старухи, о чем-то судачили. Прошла парочка влюбленных. Возле его автомобиля влюбленные остановились, и девушка, смешно привстав на цыпочки, поцеловала своего парня в лоб.

«Хорошо им! Хорошо быть молодым. Впереди много лет счастливой жизни, и можно ни о чем не беспокоиться, все придет в свое время. Странно, – поймал себя на мысли Глеб, – что это я с завистью думаю о молодежи? Я не такой уж пропащий старик. Во всяком случае, выгляжу достаточно молодо».

Глеб вышел из подъезда, обошел свой автомобиль и лишь после этого, не торопясь, открыл дверь, забрался внутрь и медленно покинул двор. Только подъехав к ближайшему перекрестку и притормозив у светофора, Сиверов признался себе, что чувствует странное волнение. Он с досадой прищурился. Нет – это не мания, достаточно было скосить глаза и взглянуть в зеркальце заднего вида.

Конечно же, так и есть: двое мужчин в черном «рено» последней модели слишком старательно делали вид, что их абсолютно не интересует его БМВ.

– Ну-ну, – пробормотал Глеб, – кто же вы такие, ребята, и почему я о вас ничего не знаю? Молитесь, чтобы мне только показалось, будто вы уселись мне на хвост.

Сейчас проверю.

И, не дождавшись, пока загорится зеленый свет, еще на желтом, Глеб резко вдавил педаль газа, и его машина, взревев мощным двигателем, рванула с места.

Проехав метров триста пятьдесят, Глеб вновь увидел своих преследователей вблизи.quot;

«Вот это уже интересно. Кому же я понадобился? Ну ничего, ничего, скоро я это выясню».

Около получаса серебристый БМВ Глеба петлял по центральным улицам и проспектам столицы. Теперь Сиверов старался не нарушать правил дорожного движения, везде ехал только на зеленый свет, поворачивал строго в установленных местах. Автомобиль преследователей упорно висел у него на хвосте.

Глеб размышлял, что бы предпринять и как вывести преследователей на чистую воду. Больше всего его интересовал один вопрос: кто эти двое? Если бы он достоверно узнал, кто они, то сразу же получил бы ответ и на второй вопрос: кто их послал? А зная преследователей и того, кто их послал, он преспокойно мог бы догадаться и о том, что этим людям нужно от него, от Глеба Сиверова – агента по кличке Слепой.

В конце концов ему надоело петлять по московским улицам, бесцельно рассматривая ярко освещенные витрины. Он все-таки не был таксистом, чтобы вот так, бессистемно колесить по улицам и проспектам. И преследователи наверняка сообразили, что он их засек, а теперь лишь «проверяет на вшивость».

– Ладно, ребятки, сейчас я с вами разберусь. А то догонялки надоели уже и мне, и вам. У вас был шанс уйти в сторону, и вы им не воспользовались, так что без обид. Кто не спрятался – я не виноват.

«Рено» последней модели держался позади метрах в десяти-пятнадцати.

Иногда же он так плотно висел у Глеба на хвосте, что никто даже из ушлых московских водителей-таксистов не мог вклиниться между БМВ и «рено».

– Ну-ну, – бормотал Глеб, поглядывая то на стрелку спидометра, чуть колебавшуюся между двадцатью и тридцатью, то на стрелку часов, – сейчас я предприму то, о чем вы, ребята, даже не подозреваете.

Можно было, ясное дело, использовать старый трюк, который заключался в том, что Глеб бросал свою машину где-нибудь у тротуара, а сам, дворами перебравшись на другую сторону квартала, пересаживался в такси и просил водителя следовать за автомобилем преследователей. И таким образом легко было выяснить, куда машина поедет, где остановится и куда направятся мужчины, сидящие в салоне. Но сейчас Глебу почему-то не хотелось прибегать к этому своему излюбленному способу.

«Я сыграю с вами в другую игру, более хитрую и продуктивную. Ну, держитесь, ребята!»

На светофоре Глеб рванул на красный свет. Стрелка спидометра судорожно дернулась, а затем быстро поползла к ста двадцати. Но преследователи упорно не отставали – как привязанные невидимым тросом. Глеб видел их машину в зеркале заднего обзора и в боковые зеркала. Он сделал несколько поворотов, выбираясь в район Малой Грузинской. Несколько дней назад ему довелось там гулять, и он запомнил одну стройплощадку. Вот туда-то Глеб и направил свой серебристый БМВ.

Поворот, еще поворот… БМВ Сиверова вырвался из плотного потока автомобилей, свернул в переулок, а затем на большой скорости влетел в ворота стройплощадки, рванул между бетонными плитами, и Глеб, выключив зажигание, чтобы погасли не только фары, но и стоп-сигналы, резко свернул вправо.

Автомобиль преследователей повторил все маневры БМВ абсолютно точно, лишь не сделав последний поворот: сворачивал-то Сиверов в темноте. Да и затормозить «рено» было непросто, ведь под колесами хлюпала мокрая глина, скользкая и липкая. На полной скорости – километров под восемьдесят – автомобиль преследователей влетел в неглубокий, метра два глубиной котлован, где пролегал коллектор теплотрассы. Раздались скрежет и грохот.

– Ну вот, ребята, отъездились, – Глеб резко открыл дверь и, вытащив из-под куртки свой тяжелый кольт, не спеша направился к краю котлована.

Мотор «рено» заглох. Глеб секунд пятнадцать смотрел на машину, в салоне которой горел свет, – сорвало одну из дверок, стекла все высыпались, – и размышлял.

Он quot;ожидал, что кто-нибудь из пассажиров «рено» постарается выбраться наружу. Но… в котловане было тихо. Лишь со свистом из пробитого радиатора вырывалась тонкой струйкой вода.

– Что ж, ребята, ездить вы не умеете, водители вы ни к черту.

Глеб осмотрелся по сторонам. На стройке было совершенно темно. Только где-то далеко, за строительным забором, светили несколько фонарей, да еще горел свет в окнах двенадцатиэтажных кирпичных домов, скорее всего недавно заселенных. Глеб выбрал место поудобнее, затем спрыгнул на дно котлована. Ноги увязли в рыхлой влажной земле.

– Фу ты, черт! – недовольно пробурчал Сиверов. – Измажусь, как бродяга!

Он подошел к автомобилю, держа в правой руке кольт. Готовый в любой момент применить оружие, Глеб заглянул в салон. Один из мужчин – тот, который сидел справа от водителя на переднем сиденье, – почти вывалился из полуоткрытой дверцы. Из его разбитой головы лилась густая темная кровь. Водитель «рено» лежал, уткнувшись лицом в руль. Его голова тоже кровоточила, а правая рука была неестественно согнута, словно в ней прибавился еще один – лишний – локтевой сустав.

«Скорее всего вы не ожидали такой подставки, вас просто плохо учили, и я здесь ни при чем».

Глеб рванул на себя правую дверцу – ту, которая, на его взгляд, должна была открыться, но она не поддалась.

– Да, дела… – сказал Глеб, прикладывая указательный палец к артерии на шее мужчины.

Под пальцем Глеб почувствовал пульсацию.

– Значит, ты, приятель, жив. Моли Бога, чтобы так было и впредь. Но кто же ты такой?

Глеб сунул руку за пазуху мужчине и нащупал рукоять пистолета, лежавшего в кобуре.

«Ага, – подумал Сиверов, – не такие вы и простаки».

Документов, как, впрочем, и ожидал Глеб, у первого мужчины не оказалось.

Связка ключей в кармане куртки, талоны на проезд в общественном транспорте, кошелек, в котором лежало немного российских денег – поужинать в забегаловке. А вот пистолет был именно таким, каким обычно вооружены сотрудники ФСБ – классическое табельное оружие, пистолет Макарова.

– С тобой ясно, – пробормотал Глеб, переходя к другому мужчине.

У водителя документы имелись. Если верить им, за рулем сидел старший лейтенант Управления по борьбе с организованной преступностью по Московской области Григорий Леонидович Столяров.

– Ну что ж, Григорий Леонидович, пока ты еще жив, хотя и не подозреваешь об этом. Интересно было бы узнать, кто тебя послал и на кой черт я вам нужен?

Ведь с вашей конторой я никогда не сотрудничал, да и сотрудничать не хочу.

У Григория Леонидовича Столярова за пазухой тоже оказался пистолет.

Оружие Глеб забирать не стал. Он вытащил лейтенанта из машины. Григорий Столяров пришел в себя и открыл глаза.

– Кто ты такой? – спросил Глеб, глядя на залитое кровью лицо молодого мужчины.

– Я Григорий, – с трудом выговорил тот.

– Григорий?

– Григорий Столяров, старший лейтенант. – Отпираться было бессмысленно, ведь Сиверов держал в руках его удостоверение.

– Ну что ж, Григорий Столяров, старший лейтенант, какого черта вы гонялись за мной весь вечер? Мне это, кстати, надоело раньше, чем вам.

Григорий Столяров со скрежетом сжал зубы и ничего не ответил.

– Давай, давай, приходи в себя, – Глеб пошлепал его ладонью по щекам, – ничего с тобой не случилось. Ты просто, приятель, сильно ударился головой о баранку. А водить ты не умеешь, чему вас только учат. Неплохую тачку испортил, теперь ее черта с два отремонтируешь, придется списывать. Так кто тебя послал?

– уже строгим и жестким голосом, приподняв голову офицера, спросил Сиверов.

– Майор… – пробормотал старший лейтенант. – Майор послал.

– А чего надо вашему майору и как его фамилия? В каком управлении он служит?

– Свиридов… – Свиридов, говоришь? Что-то я такого не знаю. Странно получается… – Свиридов Василий Парфенович, майор, начальник второго отдела.

– Говоришь, майор Свиридов? – повторил Глеб, приводя этими словами шофера в чувство, тот постоянно закрывал глаза.

– Да, да.

– Понятно. И что он приказал?

– Следить за вами.

– За мной? Именно за мной?

– Да, – выдавил Григорий Столяров.

– А зачем я ему понадобился?

– Не знаю, – прошептал лейтенант и вновь потерял сознание.

– Ну и черт с вами, придурки!

Глеб легко выбрался из котлована, подошел к своему автомобилю и взял трубку телефона. Вызвал милицию. После чего он вернулся к двум оперативникам из регионального Управления по борьбе с организованной преступностью по Московской области.

– Так, ребята, вот что я вам скажу: минут через пять сюда приедут ваши коллеги. Для них – меня вы не видели, сами свалились в котлован, ясно?

Второй еще не пришел в себя, а вот Григорий Столяров открыл глаза и закивал головой.

– Ты понял, старший лейтенант?

– Да, все понял, – с трудом выговаривая слова, прошептал Столяров.

– А для майора – вы меня упустили где-то в районе Малой Грузинской, понятно?

– Понятно.

– Тогда я поехал.

Глеб сел в свой серебристый БМВ и, даже не включая габаритные огни, в темноте, задним ходом выехал из ворот стройплощадки, умудрившись не оцарапать машину об арматуру, торчавшую из бетонных плит. Он запомнил номер машины, запомнил фамилию и имя одного из оперативников. Теперь можно было отправляться к Ирине Быстрицкой.

То, что с ним произошло, Глебу, естественно, не понравилось, оставило в душе тяжелый след. Он чувствовал, что ему еще долго будет немного не по себе – до тех пор, пока он не узнает, на кой черт к нему приставили соглядатаев.

«Что им надо? Зачем они меня преследовали? Кто такой майор Свиридов Василий Парфенович и чем занимается второй отдел? Все это надо еще выяснить. Но сейчас меня ждет Ирина, хотя, с другой стороны, индейка и праздничный ужин могут подождать; когда думаешь о неприятном, даже вкусная еда и любимая женщина кажутся пресными. Может, стоит вначале попытаться разобраться и выяснить, кто эти люди и чего им надо».

Но, как это лучше всего сделать, Глеб еще не решил.

Он не хотел никого беспокоить, не хотел обращаться к тем, кто знал его в ФСБ, хотя таких людей было очень мало. Считанные единицы знали о существовании Глеба Сиверова, агента по кличке Слепой. Не хотел он к ним обращаться, разумеется же, не из деликатности: в конечном счете могло оказаться, что «хвост» к нему приставили именно они.

Случалось и похуже – не ангелы же там служат!

«Еду к Ирине», – решил он.

Глеб развернул машину и понесся, на этот раз обгоняя всех подряд, в район ВДНХ, туда, где его ждали любимая женщина и праздничный ужин. Хотя по какому поводу устроен праздник, Глеб пока еще не удосужился спросить у Ирины.

А повод действительно нашелся значительный, но о нем Глеб Сиверов пока еще ничего не знал.

В конце концов Глеб добрался до Берингова проезда, то и дело поглядывая в зеркало заднего вида. На этот раз сзади все было спокойно, и даже его шестое чувство подсказывало: слежки нет. Он аккуратно въехал во двор и увидел автомобиль Ирины. Месяца два назад Глеб приобрел для нее небольшой удобный «фольксваген» перламутрового цвета. Машина стояла возле самого подъезда, Глеб аккуратно припарковал свой БМВ рядом с машиной Ирины.

– Ну вот и дома, – выбираясь на асфальт, сказал он и взглянул на ноги.

Ботинки были покрыты влажной глиной. – Только этого не хватало!

Он постучал каблуками так, как это делает человек, пытающийся стряхнуть налипший на башмаки снег, но, успевшая немного подсохнуть, глина держалась крепко.

– Ничего не поделаешь, вымою ботинки в ванной.

Лишь бы Ирина не заметила. Запрусь и вымою под краном.

Глеб закрыл машину, быстро вбежал по лестнице и своим ключом открыл дверь.

– Ой! – послышался голос Быстрицкой. – А я уже и не ждала! Как я рада, Глеб, ты даже не можешь себе представить! – женщина бросилась ему на шею и поцеловала в губы.

«Заметит или не заметит? Нужно не отрываясь смотреть ей в глаза, тогда она не глянет вниз…»

Но сразу же после поцелуя Ирина обратила-таки внимание на перепачканные башмаки Глеба.

– Где это ты так? В футбол играл, что ли, на колхозном поле?

– Нет, дорогая, не в футбол. Хуже.

– А где же тогда?

– Неохота вспоминать, потом расскажу.

– Я имею право хоть что-то знать о тебе?

– Главное, я тебе не изменил, – с улыбкой ответил Сиверов, – хотя мог это сделать, и не один раз.

– Ты слишком ленив для таких мелочей, как измена.

– Что там с нашей индейкой?

– Если бы ты задержался еще на полчаса, я думаю, она была бы кремирована и ты получил бы в качестве ужина порцию пепла на тарелочке. А я бы еще успела тебе изменить, и не один раз.

Глеб расхохотался. Ему всегда нравилось, когда Ирина развивала его собственные шутки.

– Стой на месте, – как начальник подчиненному или как строгая жена нерадивому мужу, приказала Ирина и замахала руками, – иначе вся квартира будет в глине. Стой, не шевелись, я развяжу ботинки.

– Погоди, дорогая, я сам это сделаю.

– Но ты же испачкаешься!

– Испачкал ноги, испачкаю и руки.

– Главное, не испачкай пол, я его вымыла.

– Собирай на стол.

– Между прочим, все собрано.

Глеб втянул носом воздух, его ноздри затрепетали.

– А пахнет очень вкусно!

– Можно подумать, ты ожидал чего-то другого.

Ирина присела на корточки у ног Глеба.

– Не надо, не надо, Ирина, я сам сниму эти чертовы башмаки.

– Нет, я хочу. Ты мне очень близкий человек, и я хочу, чтобы ты относился ко мне как к жене. А я к тебе, Глеб, стану относиться как к мужу.

– Как хочешь, – добродушно улыбнувшись, ответил Сиверов и тоже присел на корточки.

Глеб и Ирина коротко поцеловались и улыбнулись друг другу.

– Знаешь что, Глеб? – держа в руках тяжелые грязные башмаки Сиверова, сказала Ирина.

– Нет, пока еще не знаю.

– Тебе, между прочим, звонили.

– Кто? – Глеб насторожился.

– Звонил какой-то мужчина. Он не представился.

– Как он обо мне спросил?

– Спросил Федора Молчанова.

– И что ты ответила?

– Я сказала, что тебя пока нет – А он?

– Он осведомился, когда ты будешь.

– А ты?

– Я хотела что-нибудь соврать, но затем призналась, что ты должен быть с минуты на минуту, но почему-то не появляешься.

– Зачем сказала?

– Я злилась на тебя.

– Наверное, ты сделала это зря.

– Теперь ты сердишься?

– Не дождешься, тебе меня не пронять. Скорее всего он перезвонит. Какой голос у этого мужчины?

– Ты знаешь, Глеб, – задумалась Ирина, – довольно-таки властный. Хотя он всячески пытался это скрыть.

– А как ты догадалась? – Глеб вел допрос с пристрастием, пытаясь выяснить все обстоятельства этого, на первый взгляд, незначительного телефонного разговора Ирины Быстрицкой с незнакомым мужчиной.

– Он говорил, как человек, привыкший отдавать приказы, – объяснила Быстрицкая.

Глеб пожал широкими сильными плечами.

– Даже и не знаю, что тебе сказать. Я ни с кем не договаривался о встрече.

– Я думаю, он перезвонит. Я же вижу по глазам, тебе важен этот звонок.

– Не сам звонок, а то, что он прозвучал в твоей квартире.

Не уловив разницы, Ирина спросила:

– Что случилось сегодня?

– Ничего еще не случилось.

– Да? Ты думаешь, самая большая неприятность, о которой мне положено знать, – сгоревшая в духовке индейка и выкипевший чайник?

– Да, Курица не птица, баба не человек. Ты же знаешь, это моя любимая жемчужина из сокровищницы устного народного творчества… – Глеб вновь хотел все обратить в шутку, не хватало еще к прежним неприятностям поссориться с Ириной.

– Да, я знаю: «Волос длинен – ум короток…»

– А голос, кстати, показался тебе молодым или старым?

– Молодым его не назовешь.

– Откуда был звонок?

– Этого я не знаю, ведь у нас нет определителя номера. Но могу предположить, что не из таксофона.

Глеб припомнил, по каким параметрам подбирал телефонный аппарат в подарок Быстрицкой. Сперва попросил самый крутой, со всеми «наворотами», но потом ему пришла в голову мысль, что Ирина никогда не освоится со множеством кнопок и мигающих индикаторных лампочек. Ему представилась удручающая картина:

Ирина сидит дома одна с телефонной трубкой в руках, телефон разрывается от беспрерывных звонков, а она не знает, как его включить, и из глаз у нее ручьями текут слезы. После этого он попросил простенький «Панасоник», в котором даже памяти не было.

– Почему ты так решила?

– Когда человек звонит из таксофона, то всегда слышны всяческие шумы, посторонние звуки… А на этот раз единственным посторонним звуком оказался только какой-то странный щелчок.

Глеб вздрогнул, и пальцы его сжались в кулаки.

– Что с тобой, дорогой?

– Нет, ничего… на линиях столько помех.

За время их совместной жизни Ирина Быстрицкая уже прекрасно изучила Глеба. И хотя тот старался не афишировать свои чувства, она, тем не менее, будучи от природы довольно наблюдательной, давно знала, что кроется за тем, как меняется выражение его глаз, как вздрагивают пальцы, научилась понимать, что возлюбленного что-то волнует, тревожит… – Ты чем-то расстроен, Глеб?

– В общем-то все ничего, но сложилась какая-то странная цепь обстоятельств, последовательность которых мне не совсем ясна.

– О чем ты говоришь?

– Не стоит об этом думать, я ужасно хочу есть. Хочу проверить, действительно ли так хороша эта индейка или она только вкусно пахнет.

– Ну, тогда умывайся быстрее, а я ее разогрею. Сейчас поставлю в микроволновку.

– Ирина, только не спеши.

Глеб отправился в ванную, где тщательно вымыл свои башмаки и после этого с еще большей тщательностью вымыл руки. Стол был уже накрыт, а Ирина, гордая собой и индейкой, стояла у микроволновки.

– Ну, давай же, дорогая, свою индейку.

– Момент, – воскликнула Ирина, дождалась сигнала таймера и лишь после этого извлекла из камеры румяную, не очень крупную индейку.

– А можно, я сам разделаю ее? – предложил Глеб. – Мне нравится делать приятные вещи.

– Что ж, если тебе это доставит удовольствие, то пожалуйста. Ты же знаешь, я не люблю возиться с горячей птицей.

– Поэтому и набиваюсь в помощники.

– Думаешь взять кусочек побольше? – пошутила Ирина, – Да уж, выберу самый лучший.

Но самый лучший и аппетитный, на его взгляд, кусок Глеб положил на тарелку Ирине. Как и всегда, когда он волновался, аппетит у него был прекрасный. И Глеб ел и ел, поглощая один кусок за другим.

А вот Ирина ела не спеша, радуясь тому, с каким аппетитом ест Глеб.

– У меня такое впечатление, что ты где-то работал, разгружал вагоны или переносил ужасные тяжести.

– С чего ты взяла?

– Ты ешь и не можешь остановиться. Даже на меня не глядишь.

– Извини, – вздохнул Глеб, откладывая вилку и нож.

Его тарелка была абсолютно чистой. – Я хотел есть и глядеть на тебя, но… – Что?

– Как всегда – не получилось.

Глеб подлил еще вина, и в это время зазвонил телефон.

– Ну вот, это, наверное, он, и, конечно, некстати.

– Думаешь? – спросил Глеб.

Ирина лишь недовольно кивнула. Глеб взял трубку, но ничего не сказал.

– Алло! Алло! – послышался из трубки знакомый голос.

Глеб узнал, кто звонит.

– Да, я слушаю, – сказал он.

– Добрый вечер.

– Добрый.

– Как бы нам встретиться? Есть серьезное предложение.

– Что ж, можно устроить. Давайте завтра.

– Где? – спросил мужчина и вздохнул.

– Там, где мы виделись в последний раз, и в то же время, – Сиверов не сомневался в памяти своего немногословного собеседника.

– Хорошо. Значит, до встречи.

Глеб положил трубку. Он услышал тот же знакомый щелчок и окончательно убедился, что его телефон и телефон Ирины прослушиваются. Но навряд ли кто-то из тех, кто занимался прослушиванием, мог догадаться, где и в какое время, а тем более с кем Глеб Петрович Сиверов собирается встретиться. Ведь по посторонним шумам агент по кличке Слепой понял, что на этот раз звонивший воспользовался не своим служебным телефоном, а таксофоном в каком-нибудь людном месте.

Глеб переложил трубку на комод, чтобы она не мозолила глаза, и подмигнул Ирине, которая с нетерпением и настороженностью смотрела на него.

– Ну, кто это был? Он?

– Да, это был он. И ты угадала все совершенно точно. Этот человек не молод и действительно занимает довольно… – Я поняла, поняла, занимает высокий пост.

– Можно сказать и так.

– Мне хочется верить, что прямо сейчас ты никуда не уйдешь.

– Сейчас – нет, – Глеб уселся напротив Ирины и поднял бокал с красным вином.

– За тебя, дорогая.

– За нас, Глеб, за нас.

– Да, Ирина, за то, что ты умеешь ждать.

– Ох, не умею, Глеб! – Ирина вздохнула, и Глебу показалось, что она вот-вот расплачется, причем расплачется так сильно, что он никогда не сможет ее успокоить.