"Корабли Мериора" - читать интересную книгу автора (Вурц Дженни)

ГЛАВА IX

Особая комната, где братья Бридионы решали наиболее важные свои дела, напоминала орлиное гнездо. Находилась она на самом верху одной из сигнальных башен, высящихся в центральной части крепости. Решающее слово обычно принадлежало Брансиану Бридионскому — правителю Алестрона, но предварительно он всегда совещался со своими младшими братьями. Правда, сегодня решать должен был не он, а Парин — это ему Дакар предложил купить редкие изумруды.

Наверх вела крутая винтовая лестница. Добравшись до четвертого этажа, Безумный Пророк успел изрядно взмокнуть и сбить дыхание. Он судорожно глотал воздух. Его круглые щеки приобрели почти такой же цвет, что и камзол, воротник которого нещадно сдавливал ему шею. Когда Дакар наконец приплелся наверх и слуга открыл двери, чтобы его впустить, он напоминал пойманную в сеть рыбу. У самозваного торговца кружилась голова, и потому роскошный нармсский ковер с золотой бахромой, в котором утопали ноги, таил в себе не меньше опасностей, чем болотная трясина. Толстяк прилагал отчаянные усилия, только бы не рухнуть. Еще хуже будет, если он потеряет сознание и ударится головой о массивный дубовый стол.

Дакар беспомощно оглядывался по сторонам. Братья тоже глядели на него кто с напряженным вниманием, кто с полным безразличием. Однако Безумного Пророка волновало не выражение их лиц, а отсутствие свободных стульев. Их было всего четыре, по числу братьев.

Но делать нечего: навязанное Аритоном обличье заставило Дакара играть эту роль. Он шумно плюхнул на стол тяжелую шкатулку, откинул крышку и улыбнулся сквозь стиснутые зубы, видя, как бородатый великан, что сидел ближе всех, запустил свои израненные пальцы в сокровища, не имевшие цены.

Стол, за которым восседали братья Бридионы, не был единственным в комнате. У стены притулился другой стол, письменный. По обе стороны от него тянулись полки с книгами. Казалось бы, обычный кабинет человека, принадлежащего к знатному роду и не чуждого увлечению науками. Казалось бы. Но здесь пахло не только пергаментом и чернилами; нос улавливал запах тщательно смазанного металла. Оружие в этой комнате чистили гораздо чаще, чем водили пером по пергаменту.

Старший Бридион, сидящий напротив, тряхнул рыжеватыми волосами и присвистнул.

— Ситэр меня побери, вы только посмотрите! Подхватив шкатулку, он высыпал ее содержимое на стол.

Изумруды верховных королей Ратана вспыхнули яркими зелеными огоньками. Их отсветы переметнулись на лица братьев, склонившихся над столом.

Лицо Дакара тоже было зеленым, но совсем по иной причине. Он вытер потные ладони о длинные рукава камзола и промямлил:

— Прошу прощения.

— Прощения? — удивленно зарокотал Брансиан Бридионский.

Правитель Алестрона выпрямился. Он был выше и крупнее младших братьев. Свои всклокоченные волосы он стриг коротко, чтобы не торчали из-под шлемной шапочки. Жесткая борода напоминала клубок проволоки. Камзол, облегавший его широкие плечи, вполне мог бы служить шатром какому-нибудь тщедушному человечку. Если бы не тяжелая фамильная цепь — старинная, как и герцогский титул Бридионов, — Брансиан вполне бы сошел за наемника, хорошо знакомого с жизненными передрягами.

Герцог наморщил лоб, отчего его брови соединились, словно две замерзшие песчаные полоски.

— Тебе не за что просить прощения, торговец. Ты не соврал: твои изумруды и впрямь отменные. Таких я не встречал даже у торговцев из Шанда.

Дакар прокашлялся, внимательно и опасливо глядя на головы остальных братьев, которым было не оторваться от изумрудов. У всех троих были темные, почти черные волосы. Двое средних Бридионов заплетали их на старинный манер кланов — в косицу — и перевязывали кожаной тесемкой, чтобы не мешали в бою. Самый младший из братьев — Меарн — напоминал барашка после первой стрижки, но с завитым локоном, спускавшимся на острые плечи. Он был самым непоседливым и порывистым, что вовсе не делало его присутствие менее опасным.

Если бы Дакар не знал, что Парин и Кельдмар — погодки, он принял бы их за близнецов. Братья перебрасывались бесценными изумрудами, словно играли в кости. При этом они довольно яростно препирались из-за какого-то необъезженного жеребца — каждый утверждал, что конь принадлежит ему. Каждый превозносил собственные качества непревзойденного наездника и обвинял другого в полном их отсутствии. Они с обеих сторон пихали локтями Меарна, безуспешно пытаясь сделать его третейским судьей. Ни дать ни взять — живые кувалды, грубо сработанные одним кузнецом.

Дакара ничуть не волновал дурацкий спор братьев. Для него настал самый решительный момент, и Безумный Пророк старался не растерять последние крупицы мужества. Он чувствовал себя словно в змеином гнезде, которое вот-вот всполошится. Дакар захлопнул крышку шкатулки.

— Сожалею, но изумруды не продаются.

Змеиное гнездо всполошилось. Все четверо Бридионов уставились на Дакара. У Ларина побелели костяшки пальцев. Меарн в бешенстве вскочил и отшвырнул стул.

— Ты зачем сюда явился? Шутить с нами?

Брансиан шумно захлопнул дверь и закрыл ее на засов.

— Или ты принимаешь нас за идиотов? — угрожающе процедил Кельдмар.

Дакар глотнул воздуха.

— Изумруды были предлогом для встречи с вами. Причина крайне серьезная. Я пришел вас предостеречь. В вашем тайном арсенале орудует пробравшийся лазутчик.

Братья быстро переглянулись. Похоже, жизнь приучила их к любым неожиданностям. Дакар не услышал ни вздохов, ни восклицаний. Парин мгновенно заграбастал себе шкатулку.

— Доказательства! — прорычал он, не обращая внимания на протесты Дакара. — Один раз ты нам уже соврал. Камни пока останутся у нас. Кто знает, вдруг ты дважды врун!

Кельдмар вспомнил, что при нем нет оружия, и быстро исправил эту оплошность. Он перемахнул через стул и рванул дверцы комода, верх которого украшала фигурка грифона. На полках лежали тяжелые боевые мечи, завернутые в густо промасленные тряпки.

Неистовый, будто раздуваемый ветром огонь, Меарн обогнул стол и бросился к Дакару, не дав тому прижаться к стене. Пропоров материю камзола вместе с нелепой бахромой, в спину Безумного Пророка уткнулось острое лезвие стилета.

Парин содрал с себя богато украшенный пояс. Обвиняя братьев в ротозействе, он крепко связал нечестивому торговцу драгоценностями пухлые запястья.

— Эт милосердный, — простонал Дакар, чувствуя, как быстро немеют руки. — Хорошо же вы встречаете гостей! Я пришел, чтобы по-дружески вас предостеречь.

Меарн больно кольнул его стилетом.

— Друзья не начинают с вранья.

Брансиан расстегнул тесный воротник и, путаясь в складках ярко-голубого плаща на золотистой подкладке, торопливо спросил:

— Лазутчик? Из какого города заслан?

Сорвав плащ, герцог остервенело швырнул его на стул.

— Говори, откуда он! Из Тирэнса? Из Калеша? Или этот гнусный правитель Дерна опять решил строить нам козни?

Опасаясь, как бы Меарн не прикончил его, Дакар уклончиво произнес:

— Так ли это важно?

— Все равно узнаем, — пообещал Кельдмар, размахивая двумя мечами. Смех его напоминал звук, с каким обледенелая снежная крупа ударяет о мерзлую землю. — Сам скажет перед смертью.

— Я подожду здесь.

Дакар сделал шаг в сторону, надеясь, что поиски лазутчика заставят братьев позабыть о нем. Напрасно; к стилету Меарна прибавились лезвия двух мечей, упершихся Безумному Пророку прямо в грудь.

— Нет, — прошипел Меарн и одержимо блеснул глазами.- Ты отправишься вместе с нами.

Брансиан распахнул дверь. Парин церемонно поклонился, пропуская брата-соперника. Кельдмар, скривив губы и держа мечи наизготовку, молча прошел вперед. Тогда Парин прекратил свой балаган и вытолкнул Дакара на лестницу.

Упираться было бесполезно. Мнимого продавца волокли вниз, словно собачонку на поводке. Он даже не успел заметить, куда делись изумруды верховных королей Ратана. Братья и не думали отзываться на его скулеж. Они стремительно тащили Безумного Пророка вниз по лестнице, ничуть не заботясь, что он может упасть и расшибить голову. Дакар проклинал дурацкие штаны, не желавшие держаться на его заду. В перерывах между проклятиями он мысленно умолял Меарна, чтобы тот не споткнулся. Дакар считал себя невинной жертвой, и ему очень не хотелось превратиться в живую колбасу, насаженную на вертел.

Кельдмар только усилил его тревогу. На первой же площадке этот вояка начал бешено размахивать мечами, проверяя, который из них лучше уравновешен. Лезвия то звенели, то свистели, рассекая воздух. Почти каждое движение сопровождалось язвительными замечаниями Парина.

— Тебе не возбраняется первым схватить лазутчика, — огрызнулся Кельдмар.

Он гневно тряхнул косицей, расставил ноги и произвел завершающий выпад по всем правилам ратного искусства.

— Можешь выбрать любую манеру, какая тебе по нраву, — продолжал Кельдмар. — Только не провыбирайся, иначе я уже успею выпустить ему кишки.

— Не раньше чем мы выбьем из него все нужные сведения, — возразил герцог Брансиан. — А ты, торговец, или как там тебя, расскажи, откуда тебе известно про лазутчика.

Они уже почти спустились вниз. У Дакара невыносимо кружилась голова. Меарн со своим стилетом будто приклеился к нему. К счастью, пророку пришел на ум вполне правдоподобный ответ.

— Я же торговец. Важные персоны не считают нас за людей и часто распускают в нашем присутствии языки. А у нас есть уши.

— Дураков полно среди всех сословий, — рявкнул Брансиан, открывая наружную дверь. — Но почему ты решил нас предостеречь? Тебе-то какая забота?

— Деньги, — прохрипел задыхающийся Дакар. — Честные торговцы только теряют на войнах. Оружейники требуют платы, а драгоценные камни могут просто отобрать под предлогом военных податей.

Кельдмар оскалил зубы. Крепостной двор был наполовину освещен солнцем. Сам Кельдмар находился в тени, но лезвия его мечей сверкали, как взбесившиеся молнии.

— Пусть и не думает молить нас о пощаде, — предвкушая расправу, пообещал воинственный брат. — Кто бы из городских правителей ни отправил этого лазутчика, скоро их посланец будет валяться в луже крови.

Меарн кольнул Дакара в копчик.

— Хватит болтать. Лучше пошевеливайся, не то мы вообще не поймаем этого вонючего крысенка.

Дакару было никак не отдышаться. Не поспевая за широко шагающими Бридионами, он ощущал себя в положении камбалы, которую рыбаки поймали в сеть и теперь тащат за лодкой. Молочница, нагруженная кринками и мисками, едва успела отскочить в сторону и сердито поглядела братьям вслед. Брансиан распинал ногами сонных кур, устроившихся в песке, и те с громким кудахтаньем метнулись врассыпную. В воздухе, будто листья, поднятые ураганом, заклубились белые перья. Одно из них угодило Дакару в нос, заставив чихнуть. Проклятый красный камзол душил его, сдавливая кишки. Безумный Пророк превратился в живую бочку, стиснутую обручами ненавистной одежды. Будь у Меарна хоть капля жалости, он бы распорол стилетом задний шов и избавил Дакара от лишних страданий. Но и Меарну, и остальным Бридионам было сейчас не до толстяка. Угроза, нависшая над тайным арсеналом, вытеснила из их сознания все остальное.

Арсенальная башня стояла особняком, возвышаясь над крепостными стенами, острые зубцы которых покрывал лишайник. Красный камзол взмок от пота, а сам Дакар был похож на сливки, свернувшиеся от излишне усердного взбивания. Он решил вымотать братьев прежде, чем они приволокут его наверх. Даже Брансиан, отличавшийся бычьей силой, изрядно утомится, затаскивая такую тушу по крутым каменным ступеням арсенальной башни. Дакар твердо решил разыграть обморок и тем самым получить желанную передышку. Главное — добиться, чтобы Бридионы бросили его у дверей. Пока они ловят лазутчика, рассуждал толстяк, «торговец изумрудами» бесследно исчезнет. Он громко застонал и повалился на колени.

Однако две пары рук схватили его под мышки и поволокли дальше. Парин и Кельдмар (а это были они) даже прекратили перебранку. Опасность заставила их на время забыть о распрях.

Разгоряченные предстоящей ловлей лазутчика, Бридионы чуть не врезались в повозку, груженную бочками. Возница, державший путь в нижнюю часть города, едва успел отвернуть мулов в сторону. Перекрывая цоканье копыт по булыжникам, раздался пронзительный, леденящий смех Меарна:

— Что-то мне сдается, наш голубок не больно охотно шлепает вперед.

Никто из братьев ему не ответил. Парин и Кельдмар сосредоточенно тащили Дакара дальше, расталкивая и распихивая всех, кто не успевал вовремя увернуться с дороги. Безумный Пророк стиснул зубы, чувствуя, что вот-вот на самом деле потеряет сознание. Груда кирпичей больно ободрала ему лодыжки. Дакар умудрился опрокинуть тележку работавшего каменщика, и бадья с раствором угодила тому прямо на ноги. Взбешенный каменщик не посмел броситься вслед за добычей Бридионов; тем не менее Дакару достались все отборные ругательства, которые знал ремесленник. Дакар искренне пожелал, чтобы ярость Бридионов как можно скорее обрушилась на голову Аритона Фаленского.

Зычным голосом, способным дробить камни, Брансиан вопрошал караульных, поставленных у верхних дверей. Дакар едва расслышал их торопливый, испуганный ответ:

— Никак нет, ваша светлость. Никого тут и в помине не было.

Четыре пары гневных глаз уставились на Дакара. Казалось, братья готовы заживо содрать с него кожу и вдобавок изрешетить мечами. От страха мутная пелена в его голове рассеялась.

— Лазутчик… он опытен… в магии, — задыхаясь, произнес Дакар. — Он и невидимкой проскользнет.

— Мимо шести караульных и сквозь двенадцать накрепко запертых дверей?

Брансиан недоверчиво вскинул брови. Его мутные глаза остановились на Кельдмаре. Тот прекратил размахивать мечами и засунул один из них себе за пояс. Брансиан потянулся к массивному кольцу, висевшему у него на боку, снял оттуда ключ и перебросил Кельдмару.

— Начальником караула сегодня Таррик. Пусть возьмет дюжину солдат с полным вооружением и отправляется в арсенал через караульное помещение. Мы двинемся низом.

Если этот негодяй попытается сбежать, мы его прижмем в подземелье.

— Думаешь, Таррик разучился владеть мечом? — пробормотал Парин. Он дернул за пояс, связывавший руки Дакара. — Если так, придется мне самому спустить этому лазутчику шкуру. Уж я позабавлюсь.

— Будет тебе бахвалиться, — не вытерпел Кельдмар, успевший достичь арсенальной башни. Он резко обернулся назад, и кожаные тесемки, скреплявшие его косицу, не выдержали и лопнули. — Ты машешь мечом, как жеманная дама. С таким умением тебе лучше отправиться на кухню и помогать поварятам лущить горох.

— А это мы посмотрим! — огрызнулся Парин и за неимением другого способа дать выход своим обидам вновь дернул Дакара за ремень.

Позвякивая ключами, герцог Алестрона растолкал караульных и исчез. Безумный Пророк моргал, чтобы хоть немного защитить глаза от жгучего пота. Парин волок его дальше, не давая даже споткнуться. Они вошли в тень арсенальной башни. Дакар с трудом различил мрачную, сырую нишу и дверь.

Брансиан уже стоял возле двери, ухмыляясь в свою нечесаную рыжеватую бороду. Потом он вставил и несколько раз повернул ключ. Не раздалось ни звука, чувствовалось, что за замками следят и постоянно их смазывают. Брансиан приналег и открыл дверь.

— Пошевеливайтесь, — велел он братьям, — а не то Таррик и наш дорогой братец лишат нас развлечений.

— Какие там развлечения, — обиженно протянул Парин.- Один удар, и все кончено.

Он с силой толкнул пленника в темный проем открытой двери.

Дакара втащили внутрь. Он пытался запомнить путь, но тщетно. Бридионы заставляли его то спускаться, то подниматься. Бедняга едва успевал оглядываться по сторонам. Кое-где стены обесцветились из-за грунтовых вод, в других местах их обильно покрывал грибок.

Наконец все эти подъемы и спуски вывели преследователей в туннель, где воняло плесенью и застоявшейся водой. По обеим сторонам туннеля чадили факелы, воткнутые в железные скобы. Стены вокруг них были черны от сажи. Подойдя к стойке с запасными факелами, Брансиан выхватил оттуда не менее дюжины и переправил себе за пояс. Потом он взял еще два факела, зажег и поднял над головой. В их шипящем и мерцающем ореоле Брансиан был похож на хозяина Ситэра, а двое его братьев — на демонов-подручных. Демоны волокли свою жертву — задыхающегося толстого человека в нелепом красном камзоле. Черная стоячая вода послушно отразила и камзол, добавив его к расплавленной бронзе факельного пламени и чреву туннеля.

По пути к лестнице Бридионы ненадолго останавливались, чтобы расспросить караульных. Каждый охранял дверь одной из многочисленных арсенальных кладовых. Караульные были вооружены кинжалами, мечами и арбалетами. Однако ни ранение, ни даже убийство одного из часовых ничего не меняли. Двери арсенальных кладовых были заперты, и открыть их мог только начальник караула. Брансиан торопливо расспрашивал караульных, попутно проверяя надежность дверей. Испуганные голоса отвечавших смешивались с лязгом засовов.

— Ваша светлость, такое просто немыслимо! — с жаром воскликнул последний из опрошенных. — Сюда не пробраться ни одной живой душе. Мы не то что человека — даже крысу или таракана не пропустим!

— Хотелось бы так думать! — сердито бросил ему герцог. — Но нам донесли о лазутчике, проникшем в арсенал. Ты уверен, что сюда не пробиралась ни одна живая душа?

— Лазутчик? — переспросил караульный. Чувствовалось, он был готов вступить в единоборство с целой сотней лазутчиков.- Разрази меня Даркарон, я никого не видел. Клянусь, ваша светлость!

— А, ты еще и клянешься!

Таща за собой Дакара, Парин приблизился к караульному. Свободной рукой он схватил того за кольчугу и стал поворачивать свой кулак, натягивая звенья. Звенья впились часовому в горло.

— Вас тут всех подкупили! Молчишь? Мы все равно вытянем из тебя правду!

— Отпусти его, — потребовал Брансиан. — Если ты его задушишь, мы вообще ничего не узнаем.

Парин разжал кулак и оттолкнул солдата, который распластался на осклизлом полу, еще не успевшем просохнуть после недавних дождей.

— Клянусь, ваша светлость, никто нас не подкупал. Жизнью своей ручаюсь: тут не было никакого лазутчика.

— Учти: если ты нам солгал, за твою жизнь никто не даст и ломаного гроша!

Меарн своим кинжалом выразительно пощекотал часовому горло.

Брансиан уже собирался двинуться к лестнице, ведущей наверх, но что-то его остановило. Найдя нужный ключ, он открыл дверь кладовой, которую охранял этот излишне самоуверенный караульный. Изнутри потянуло сквозняком, едва не притушившим факелы. По стенам бешено заплясали тени, похожие на чудовищ Ситэра. Если бы не Кельдмар, Дакар повалился бы сейчас на пол. Задубевшие ноги отказывались сгибаться. В конце бокового коридорчика оказалась еще одна дверь, столь же массивная, как и первая. Брансиан торопливо завертел ключ в ее замке. Безумный Пророк отупело смотрел, как дверь нехотя подалась. Сколько времени все это длится? Никак не больше часа. Час назад он предстал перед Бридионами, уверенный в своем хитроумном замысле. Теперь же у Дакара не было уверенности даже в том, что он останется жив.

Если Аритон преодолел эти двери и проник внутрь… он просто демон. Здравый смысл отвергал саму возможность такого проникновения. К тому же Фаленит лишился магического зрения. Его единственное средство — магия музыки. Халирон явно научил его аккордам и звукам, способным разрушить металл. Но ведь бесшумных звуков не бывает.

Любой аккорд, взятый на лиранте, разнесся бы по коридорам громогласным эхом, способным пробудить мертвеца. Хорошо, допустим, что Аритону повезло и здесь; допустим, он придумал какую-нибудь хитрость. Но как бы он проник за тяжеленную опускную решетку, тускло блеснувшую в свете факелов? Третья по счету преграда. Подъемный механизм требовал усилий нескольких человек. Даже Брансиан с его бычьей силой напрягся так, что казалось, у него вот-вот лопнут жилы.

Шуток Бридионы не прощали. Если Фаленита в кладовых не найдут, Дакара ждет мучительная смерть. То, что он предрекал Аритону, постигнет его самого.

Под скрип лебедочных канатов Дакар услышал издевательский вопрос Меарна:

— Взгляни-ка. На полу столько пыли и никаких следов. Тебя это не удивляет?

Он угрожающе сверкнул глазами.

Наконец решетка достигла потолка, и эхо удара о каменный свод разнеслось по подземелью. Щербатой деревяшкой Брансиан застопорил вал лебедки, затем нагнулся и подхватил факелы.

— Пыль на полу, но не у меня в глазах! — сердито ответил он брату. — Вспомни знахарку, которую мы нанимали. От паука было больше шума, чем от нее. Даркарон разберет этих магов. Видно, они умеют ходить, не оставляя следов.

Сверху донесся приглушенный скрежет металла. Кельдмар. Пока они тут толкутся, братец времени не теряет.

— Ты так и будешь загораживать проход? — спросил Меарна нетерпеливый Парин. — Если ты не пропихнешь эту живую тушу вперед, клянусь, я возьму твой кинжал и разом пробью себе дорогу.

— Быть может, нам еще придется перерезать ему горло, — огрызнулся Меарн. — Если в арсенале пусто, лазутчик, скорее всего, он сам. Хитрая игра: с нашей же помощью попасть в кладовые!

— Заткнитесь вы оба! — потребовал Брансиан, вытягивая шею.- Не мешайте прислушиваться.

Но прислушиваться было не к чему, из глубины не доносилось ни шороха. Только легкий сквозняк чуть всполошил пламя факелов и помчался дальше. Пламя выпрямилось и замерло, ровное и жаркое. Теснимый братьями, тащившими за собой Дакара, Брансиан шагнул в темноту кладовой.

Вскоре он вновь остановился. Никаких посторонних звуков: только потрескивание промасленной ветоши факелов и приглушенное дыхание самого герцога Бридионского. Ни единой искры не мелькнуло впереди. Воздух густо пах пылью. В сумраке проступали ряды полок, уходящих вверх на целых двенадцать футов, и каждая была тяжело нагружена разнообразной амуницией.

— Однако здесь пусто, — угрожающе прошипел Парин. Брансиан толкнул его в грудь, требуя замолчать, потом спросил у сопевшего рядом Дакара:

— Как давно лазутчик проник в арсенал?

— Час назад. Может, чуть меньше.

— Если лазутчик вообще существует!

Меарн взял у брата один из запасных факелов, зажег, и в колеблющемся пламени жарко блеснула сталь его стилета.

— Увы, существует,- с отчаянием возразил Дакар.- И будьте осторожны: он умен, как демон Ситэра.

Не прошло и нескольких секунд, как откуда-то из темноты, пробившись сквозь груду бочонков с амуницией, раздался громкий голос. Звук этого голоса был способен пригвоздить к месту.

— Дакар, да ты мне просто льстишь таким сравнением!

Трое Бридионов, будто три флюгера, мгновенно повернулись в направлении голоса. Невидимый лазутчик держался уверенно, произнося слова с вызывающей небрежностью:

— И на что же, друг любезный, ты обменял мои изумруды? На арбалеты? Или на копья? Может, пересчитаем твой барыш?

Дакар глотнул воздуха, собравшись ответить, но тут его почти припечатали к пыльному полу. Он увидел, как Брансиан, зажав в негнущихся пальцах три начавших дымить факела, отдавал короткие приказания своим братьям. Но легче было отдать приказ, чем его выполнить. Нижние полки ломились от разнообразного оружия, предоставляя лазутчику широчайший выбор. К тому же свет факелов выдавал братьев, а незваного гостя скрывала тьма.

Пока трое Бридионов, крадучись, приближались к нему, Аритон язвительно спросил:

— Так что вы намерены отдать за фамильные изумруды верховных королей? Внушительную груду оружия или не менее внушительную тушу Дакара? Или же вас больше устроила бы моя жизнь?

Замысел Меарна — подкрасться и ударить — неожиданно провалился. Все дело испортил секундный отблеск факела на его кольчуге. Аритону этого было достаточно. Он замолчал, однако вскоре послышался скрежет сдвигаемого со своего места бочонка, в котором хранилась амуниция. Бочонок на мгновение замер, затем с лязгом и грохотом вытряхнул из себя содержимое. Десятки шлемов покатились в разные стороны вместе с соломой, устилавшей дно бочонка.

Бормоча проклятия, Парин отскочил прочь. Брансиан пробирался к связке копий, но был остановлен наконечником шлема, зацепившимся ему за ногу. Лазутчик тем временем удалялся своим легким, танцующим шагом. Из троих братьев только Меарн, размахивающий стилетом, как-то ухитрялся двигаться дальше.

— Не туда! — крикнул ему Дакар, увидев промелькнувшую тень. — Он ушел вправо.

— Вот уж не думал, что лазутчики станут предавать друг друга!

С проворством матроса Аритон вскарабкался по ближайшей стойке.

— Ладно, не будем тужить и поглядим, что у них припрятано наверху.

Забравшись под потолок, Аритон скрылся из виду. Ему вдогонку полетело пущенное Брансианом копье. Острие ударило в потолочную балку и застряло там. Брансиан тут же схватил второе копье и припал на колено, желая поточнее прицелиться. Но вместо прицельного метания копье пошло неведомо куда, ибо на голову герцогу Бридионскому обрушился мешок с оперением для стрел. Брансиан оказался в положении лисы, попавшей в курятник. Он отплевывался; пыль и мелкие перья противно щекотали ноздри, заставляя его чихать. Но даже отборные ругательства не помогали. А копье, слегка задев столб, угодило в висящую кирасу.

Металл ударился о металл. Парин торопливо распластался на полу; ему вовсе не хотелось получить по загривку упавшим копьем.

Где-то вверху вновь послышались осторожные шаги. Меарн тоже решил залезть под потолок и там продолжить охоту на лазутчика. Лязг потревоженной кирасы понемногу стихал, позволяя услышать голоса двух других Бридионов, переругивавшихся друг с другом. Вскоре их препирательства оборвал резкий, пронзительный звук, схожий с воплем призрака. Аритон наткнулся на связку сигнальных стрел. Зажав в руке короткий лук (удобное оружие для стрельбы из седла), он смотрел вниз. Стрела чиркнула по полу в опасной близости от Дакарова зада.

— Это тебе за вероломство, — крикнул он и вновь натянул тетиву. — А это — за неистребимое желание расправиться со мной.

Вниз с воем понеслась вторая стрела. По пути она перерезала ветхий ремень, на котором держалось старое кольчужное полотно. Полотно шумно упало, увлекая с собой Меарна, как сеть со свинцовым грузилом накрывает крупную треску. Уцепиться ему было не за что, и он рухнул. Заклубилась пыль, послышалась брань, явно не красившая уста потомка старинного рода. По иронии судьбы, Меарн приземлился на тюк заплесневелой парусины — походный шатер своего деда.

— Пращи для метания некрупных камней — две дюжины, — весело докладывал сверху дерзкий лазутчик. Сделав шаг вперед, он прочел надпись на следующей табличке: — Кожаные нарукавники с медными заклепками — десять дюжин. — Аритон слегка хмыкнул: — К стыду хозяев арсенала, пораженные сухой гнилью. А ведь надо было всего-навсего не полениться смазать их гусиным жиром.

Докончив эту фразу, лазутчик столкнул какой-то ящик, и тот опрокинул еще один бочонок со шлемами. Лавина металла ощутимо поцарапала Парину лодыжки и чуть не сбила с ног. Чтобы не упасть, он метнулся в сторону и налетел прямо на распорку ручной тележки, нагруженной мешками с песком.

Грохот не позволял расслышать, как наверху лязгнул дверной засов. В дальнем конце арсенала блеснул свет. Дверь распахнулась, и на площадку ворвались солдаты под предводительством Кельдмара. Следом за Кельдмаром двигался начальник караула Таррик. Факел бросал кровавые отсветы на его льняные волосы.

— Берегитесь, враг где-то наверху! — предостерег подмогу Меарн.

Аритон скинул второй ящик, ударившийся о стену над лестницей. Содержимое загрохотало по ступенькам, мешая продвижению солдат. Кого-то рикошетом задело, кто-то, стремясь удержаться сам, сбил с ног товарищей. Мечи, беспорядочно мелькавшие в воздухе, задевали стену, высекая искры. Помимо амуниции, на солдат обрушился град мелких камней, припасенных для метания.

Лавина пощадила Кельдмара, но это ничуть не умерило его ярости. Он приказал зажечь все факелы, какие только были под рукой. Свет быстро разорвал спасительные для Аритона покровы темноты, лишив его дальнейшей возможности стрелять. Лазутчик сам превратился в ярко освещенную мишень.

Брансиан метнул в него еще одно копье.

Аритон прижался к доскам полки, задев связку сигнальных стрел. Те уже без всякого лука полетели вниз, гулко ударяясь о камни пола. Этот град стрел вновь заставил Брансиана отступить.

— Топоры! — крикнул он братьям. — Подрубайте скобы! Нужно как можно быстрее опрокинуть весь ярус полок!

Сгрудившимся солдатам Брансиан приказал:

— Разыщите луки и устройте перекрестную стрельбу. Стрелять, пока лазутчик не свалится мертвым нам под ноги.

Из бокового прохода появился Парин. С его косицы стекала кровь, а руки сжимали древко тяжелого обоюдоострого боевого топора. Более находчивый Меарн добыл себе орудие полегче — колун для дров, который он позаимствовал из шатра полевой кухни. Братья сосредоточенно принялись подрубать скобы. Кельдмар и Таррик, залитые сиянием факелов, поспешно разбили оторопевших солдат на тройки и велели как можно быстрее найти тяжелые боевые луки.

И вдруг все горевшие факелы разом погасли.

Послышались нестройные возгласы, которые тут же оборвал приказ Таррика. Голоса смолкли. В темноте по арсеналу разносились гулкие удары — братья Бридионы продолжали начатое дело.

— Эй, так недолго и по ногам себе заехать, — негромко предупредил их дерзкий лазутчик.

Кельдмара угораздило запутаться в большом клубке тетивы. Он не успел даже выругаться — послышался оглушительный звон металла, хруст дерева и крики разбегавшихся кто куда солдат.

— Я отправил вам десять дюжин отличных арбалетов! — сообщил Аритон. — Многие из них заряжены. Будем надеяться, из ваших подошв не торчат гвозди. А то вдруг они зацепятся за курок. Как обидно гибнуть, да еще впотьмах!

Голос насмешника доносился откуда-то справа. Похоже, Аритон успел отойти от шатавшихся стеллажей. Меарн прекратил рубить, но было слишком поздно. Нагромождение полок, потерявшее всякую устойчивость, опрокинулось вместе с содержимым, задев соседний ярус. Ящики, мешки, связки, свертки ухнули вниз. Они крушили то, что попадалось им на пути, и ломались сами, устилая пол обломками, обрывками и клочьями.

Солдаты, посланные за луками, так и не сумели выполнить приказ. Одних лавина заперла между стойками, других сбила с ног.

Кельдмар спешно приказал перекрыть верхнюю дверь. Парин бросился к нижней, через которую они входили. За собой он поволок полуживого Дакара.

У Безумного Пророка отчаянно болела ушибленная голень, но сейчас ему было не до нее. Руки опаляли струи горячего воздуха, значит, факелы, взятые им по приказу Брансиана, продолжали гореть. Аритон применил свой излюбленный трюк — рукотворные тени. Что ж, этого следовало ожидать.

— Я вас предупреждал, — прохрипел Дакар. — Этот лазутчик — маг. Он так просто не уйдет. Если в вашем арсенале есть что скрывать от вражеских глаз, его обязательно потянет туда.

— Кульверин,- сдавленно произнес Парин, добавив смачное проклятие.

Наверху что-то скрипнуло, затем кто-то чихнул, зажав себе нос. Тихо лязгнул металл. Пророчество Дакара подтверждалось: лазутчик был совсем рядом, почти у них над головой. Он спешно двигался, но не к двери, а в противоположную сторону. Меарн вытянул руку и взмахнул мечом. На этом все и кончилось; младший Бридион прочно запутался в арбалетах, сброшенных несколькими минутами ранее.

— Быть пленником у своего оружия — вот досада! — с веселой укоризной заметил лазутчик.

Эти слова он заимствовал из одной скабрезной баллады о соблазнителе, неудачно выбравшем время свидания. Брансиан повернул голову на звук. Человеческий голос умолк, но следом визгливо запела оградительная цепь, натянутая между стойками. Потом раздался легкий свист какого-то летящего вниз предмета и… герцога с ног до головы опутало конской упряжью. Брансиана едва не задушило упавшим хомутом; щедро промасленные поводья ударили его по лицу. Выхватив кинжал, правитель Алестрона начал лихорадочно кромсать кожаные ремни.

Меарну наконец удалось выбраться из плена арбалетов. Он занес над головой колун, готовый в любую секунду поразить врага, и стал прислушиваться. Эхо услужливо доносило до его ушей множество приглушенных звуков. Меарн слышал быстрое и тяжелое дыхание старшего брата, сопровождаемое звяканьем пряжек. Кельдмар увещевал струхнувших солдат начать стрельбу из луков. Кто-то, пропоров сапог, покалечил себе пальцы на ноге; кто-то расшиб колено. Чуткое эхо улавливало и эти звуки, торопясь передать их Меарну.

В лицо младшему Бридиону ударила струйка воздуха. Скрипнула перекладина. Зашуршала ткань, соприкоснувшаяся с металлом. Лазутчик покинул эту полку и куда-то переместился.

Меарн замахнулся и ударил что есть силы… Завеса тьмы исчезла. Свет факелов вновь залил арсенал. Над головой Меарна, припав на одно колено, стоял невысокий щуплый человек. Черноволосый, зеленоглазый, он держал в каждой руке по мечу, скрестив их лезвия. Не помня себя от злости, Меарн ударил топором, расплющив металл лезвий.

— Не повезло.

Через мечи сила удара передалась и лазутчику. У него перехватило дыхание, и он выпустил оружие из рук.

Меарн попятился и дернул топорище на себя. Аритон не сопротивлялся.

Мечи расцепились и обрадованно взмыли в воздух. Догадавшись, что он может стать их жертвой, Меарн проворно отскочил и, решительно стиснув зубы, метнул во врага топор. Аритон, словно предвидя это, юркнул куда-то вниз. Топор угодил в перекладину, отщепив изрядный кусок дерева.

Брансиан, которому надоело высвобождаться из конских поводьев, дернулся всем телом. Ожили и загремели валявшиеся на его пути шлемы. Зазмеились, цепляясь за ноги, остатки кожаных ремней. Удила и пряжки, застрявшие в его одежде, сопровождали каждый шаг нестерпимым грохотом.

— Даркарон тебя побери! — не выдержал Парин. — Неужели нельзя остановиться и содрать с себя всю эту дрянь?

Парин был настолько обозлен, что даже покинул свой пост у нижнего входа и бросился к брату. Но тут пространство арсенала вторично погрузилось во тьму.

Брансиан замер, забыв про все, что звенело и гремело на нем. Воспользовавшись недолгим светлым промежутком, Таррик и Кельдмар перестроили солдат и приказали им окружить лазутчика. Судя по нестройному пению пускаемых наугад стрел, Брансиан понял, что солдаты приближались к единственному проходу, остававшемуся свободным.

Наверху вновь послышались негромкие шаги, сопровождаемые таким же негромким лязгом металла. Словно добросовестный мальчишка, посланный обследовать содержимое полок, Аритон докладывал:

— Алебарды в количестве семи дюжин, превосходно начищены и смазаны… Ящик с кинжалами. Их тут никак не меньше восьми дюжин… А вот боевые мечи, целых два ящика. Увы, у многих повреждены поперечины и рукоятки.

— Эт милосердный! Никак он решил заняться проверкой нашего арсенала! — удивленно воскликнул Кельдмар.

— Не совсем так, — возразил лазутчик. — Только безумцу могло бы взбрести в голову явиться сюда ради собственного удовольствия, дабы пересчитывать ваши острые мечи.

В темноте что-то затрещало.

— Он заводит пружину тяжелого арбалета! — закричал догадливый Меарн.

Кельдмар спешно отдал приказ. Солдаты бросились к третьему проходу, чтобы оцепить его. Их сапоги гулко стучали по каменным плитам пола. Под ногами бегущих лязгали курки валявшихся арбалетов, трещало дерево, скулила туго натянутая проволока.

— Розмарин, мята, мускат и тимьян,- распевал Аритон,- нашим желудкам причиняют изъян.

Щелкнул курок арбалета.

Стрела с шипением понеслась в темноте и ударила в связку металлических нагрудников. Связка с зубодробительным грохотом упала вниз. Троих солдат она сбила с ног, остальных наградила немилосердными ударами по головам и оцарапала локти. Но солдаты, обуреваемые яростью, продолжали двигаться к проходу. Арбалет выплюнул вторую стрелу. На сей раз вниз полетели небольшие круглые щиты, обтянутые кожей и снабженные бронзовыми шипами. Щиты разметало в разные стороны, что явилось дополнительной преградой для нападавших. Атака захлебнулась. Аритон занимался не только подсчетом оружия и амуниции. Он предусмотрительно укрепил кожаные растяжки древками алебард и сделал еще кое-какие приготовления. Когда, движимые собственной злостью и понуканиями Кельдмара, солдаты полезли вверх, им удалось подняться лишь на три ступеньки. На четвертой их головы и носы уткнулись в цепь заплесневелых сигнальных флажков. Воинство дружно зачихало от пыли и плесени. Аритон успел добраться до стойки с копьями и оттуда переместился в дальний конец яруса.

Подгоняемые Брансианом и Меарном, преследователи возобновили атаку. Подобно стае волков, они рассыпались по двум проходам и окружили ярус, на вершине которого находился Аритон. Неудача только подстегивала солдат. Немыслимое дело! Шестнадцать человек, лучшее оружие, какое только существует во всей Восточной Халле, — и до сих пор не удается справиться с одним наглецом!

— Кто настой келкалии пьет, того кашель не берет, — возобновил свои дурацкие песенки лазутчик. — От ивы с крестовником все лихорадки прочь помчатся без оглядки.

Солдаты были настолько взбудоражены, что даже темнота не останавливала их. Ими владело единственное желание: окружить дерзкого весельчака и сбросить его с насеста.

Аритон прекратил перечислять настойки и отвары, помогающие при разных хворях.

— А теперь я хочу предложить вам средство от угроз.

Скрипнули пряжки, и на головы солдат полетели стальные наконечники для стрел. Следом Аритон опрокинул два ящика с арбалетными стрелами. Воины с руганью послешили укрыться, затем продолжили атаку, тихо, по-кошачьи, перебираясь через новую преграду. Хуже всех пришлось их командиру: наконечником стрелы ему пробило ступню. Вряд ли такое ранение было случайным.

Когда сверху полетел ящик, полный заклепок, один лишь Дакар догадался, зачем Аритон это делает. Он намеренно загромождал пол всякой всячиной, чтобы по звуку определять местонахождение и продвижение своих врагов. Аритон еще мог создавать рукотворные тени, но без магического зрения он и сам становился их заложником. Теперь вся надежда у него была на развитый слух. Звуки с их оттенками частично восполняли его утрату, позволяя оценивать перемещение солдат.

Ловкий трюк, ничего не скажешь. Однако Дакар был слишком зол на Повелителя Теней и не позволил себе восхищаться его находчивостью. И все же в глубине души Безумный Пророк был вынужден признать, что, несмотря на численное превосходство врагов, принц Ратанский решил довести до конца проверку арсенала и выполнить обещание, данное им магам Содружества.

— Как предутренние звезды, падали вниз копья вперемешку с булавами…

Что-то тяжелое ударилось о пол, выбросив россыпь красных искр. Солдат, одолевший половину пути к верхнему ярусу, вскрикнул и упал. На его шлеме появилась вмятина величиной с кулак. Падая, он сбил еще двоих. Кельдмар, будто сова, оседлал перекладину. В правой руке он сжимал кинжал. Замахнувшись, Бридион ударил в темноту.

Лезвие кинжала зазвенело, наткнувшись на какую-то преграду. Кельдмар ударил опять, пропоров подвесную койку. Он ударил в третий раз, до крови оцарапал себе пальцы и схватил… брошенный Аритоном мешочек с кремнями.

— Будь ты проклят! — в бессильной злобе выкрикнул Кельдмар. — По твоей речи чувствую, что ты родом не из города. Кто тебя послал?

Ответом ему был громкий шорох. Аритон снова переместился.

— Он на новых полках, где хранятся луки! — закричал Кельдмар. — Окружайте его с западной стороны. Мы припрем его к лестнице.

Кто-то слегка тронул Кельдмара за плечо. Он вздрогнул и выругался. Это был Меарн.

— Чем задавать вопросы, ты бы лучше его прикончил, — посоветовал он брату. — Еще одна осечка, и наш Парин непременно рехнется. Тогда некому будет стеречь нижний вход.

Кельдмар пробурчал что-то невразумительное. Доски под его коленями заскрипели; сюда карабкались посланные Тарриком солдаты.

Они слышали, как кто-то ловко переместился на нижний ярус и замер там.

— Он под нами,- шепнул брату Меарн. Кельдмар вперился в темноту, занеся руку с кинжалом над головой. Кисло пахнуло дублеными кожами. Вскоре к этому запаху примешался острый и едкий запах мочи.

— Плохо же вы храните шкуры, если крысы устроили в них свои норы! — посетовал невидимый Аритон.

Закусив губу, Кельдмар ударил на звук. Кинжал пронзил что-то мягкое. Возможно, это была шкура, а может — человеческое тело. Место, где находился Бридион, не давало простора для атаки. Он наклонился, чтобы проверить. Мишенью Кельдмара оказалась сетка для провизии, которая тут же обвилась у него вокруг пояса. «Как шлюха в корсете», — подумал он, стараясь выпутаться из объятий сетки. Ненароком Кельдмар задел Меарна локтем и вдруг почувствовал, как кто-то подбирается к нему сзади, пытаясь набросить веревку. Это был один из ревностных солдат.

— Здесь свои, дурень! — крикнул солдату Кельдмар.

Но Меарн, взбеленившись, словно кот, которому опалило шерсть, схватил булаву и так хватил усердного служаку, что тот лишился чувств.

Кельдмар сел, прислонившись спиной к стойке. Наполовину порванная сетка болталась где-то под ногами. Потирая плечо, оцарапанное солдатом, он усмехнулся.

— Жестоко ты с ним обошелся, братец.

— Мы здесь не затем, чтобы нежности разводить, — огрызнулся Меарн и дернул брата за руку. — Если лазутчик ускользнет от солдат Таррика, он наверняка доберется до нашего кульверина.

— По-твоему, мы должны двинуться в северном направлении и перерезать ему путь?

Кельдмар был крупным и довольно грузным человеком, не выносившим спешки. Однако его противники почему-то забывали, что при необходимости он умел действовать быстро и решительно. Особенно если рядом находился Меарн, которому становилось худо от сидения сложа руки.

Братья спустились вниз и побежали. Сапог Кельдмара задел валявшийся шлем, и тот со звоном запрыгал по полу.

— Проклятые шлемы!

Меарн произнес эти слова нарочито громко, чтобы Таррик не перепутал его с лазутчиком и не направил сюда солдат.

Завеса тьмы исчезла.

Свет факелов хлынул на каменные стены и полки. Картина разгрома была впечатляющей. Солдаты, толпившиеся на лестницах, жмурились и моргали. Брансиан размахивал факелом, указывая в сторону дальней двери, наполовину скрытой сумраком.

— Он побежал туда.

Меарн и Кельдмар разом обернулись и… столкнулись с убегавшим лазутчиком. Он буквально налетел на них.

— Исчадие Ситэра!

Кельдмар шагнул вбок и выхватил из стойки длинное копье. С копьем наперевес он двинулся дальше, исполненный решимости перекрыть дерзкому негодяю малейшую возможность скрыться.

Меарн сорвал с пояса нож и метнул в лазутчика.

Аритон распластался на полу и перекувырнулся. Он не остановился, а продолжал катиться. Нож тем временем врезался в деревянный остов катапульты. Кельдмар с мстительным блеском в глазах поднял копье. Чем-то он был похож на крестьянку, взявшую кочергу, чтобы расправиться с докучливым тараканом. Удача едва не улыбнулась Кельдмару: железный наконечник его копья почти зацепил черный завиток волос Аритона. Крики слились с топотом ног. Таррику наконец-то удалось заставить своих солдат стрелять. Стрелы гулко ударяли по каменным плитам. Наиболее удачным оказался выстрел Брансиана. Его стрела срезала клочок с уже порванного рукава Аритоновой рубашки.

Предотвращая боковой удар, лазутчик схватился обеими руками за копье. Кельдмар со свирепой решимостью потянул копье на себя. И тут он увидел широко раскрытые насмешливые зеленые глаза Аритона. В следующее мгновение опять стало темно. Аритон отпустил копье, и Кельдмар, потеряв равновесие, грузно шлепнулся на ягодицы.

Меарн с криком перескочил через брата и ударил, сам не зная, куда бьет. Удар пришелся по крестовине катапульты, что стоило ему содранной кожи на костяшках. Лазутчик прополз под крестовиной. Меарн был не менее проворным и почти таким же худощавым, как Аритон. Он беспрепятственно пробрался через густой шелк паутины. Копье Кельдмара хлестануло Меарна по пяткам и едва не покалечило. Второй удар приняла на себя крестовина и услужливо передала Меарну. Оглушенный обоими ударами, младший Бридион завопил:

— Урод, смотри, по кому лупишь!

— А что же ты подставляешься под удар? — раздраженно спросил Кельдмар.

Его вопрос совпал с прибытием солдат Таррика, которые больше не спешили калечить себе ноги в темноте.

Меарн ограничился язвительным смешком и продолжил погоню за лазутчиком. Когда он достиг конца прохода, пот заливал ему уши, мешая прислушиваться. Неподалеку скрипнула стойка, густо увешанная амуницией. Меарн уловил слабое шипение. В лицо пахнуло прелой кожей. Меарн инстинктивно повернул голову, и на него тут же обрушилась дюжина конских седел с металлическими заклепками. Младший Бридион едва успел откатиться назад и ухитрился не потерять сознание. Сквозь треск кожи до него донесся шепот. Лазутчик извинялся за причиненное неудобство!

Меарн обезумел от ярости. Он резко вскочил, отбросив нависшую подпругу, и тут же получил удар в живот тупым концом копья. Бридион сполз на пол. У него перехватило дыхание. Единственное, что он мог, — это хватать ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Копье приземлилось где-то рядом, после чего Меарна накрыло полуистлевшим походным одеялом, отвратно воняющим затхлой шерстью и старым конским волосом.

— Сладких снов, — пожелал ему сверху веселый голос лазутчика.

Меарн стал сбрасывать с себя одеяло и закашлялся, наглотавшись пыли. В это время на него с размаху наскочил бегущий солдат. Их стычка была недолгой; солдат задел валявшееся копье, и оно ударило его в бедро. «Поделом тебе»,- подумал Меарн.

Младший Бридион поднялся на ноги. Из разбитой губы сочилась кровь, а сам он был пропитан ядом отмщения. Он не сразу заметил, что факелы снова зажглись. Если не все, то по крайней мере один. Потом Меарн увидел лазутчика. Тот находился позади запасных боковин от боевых колесниц. В грязной, поцарапанной руке он сжимал украденный факел. Аритон глядел на самый главный и тщательно охраняемый секрет Алестрона — мощное оружие, построенное по записям, оставшимся от Мэгира.

Внешне кульверин не производил особого впечатления. Обыкновенный кусок широкой бронзовой трубы, прикрепленной веревками к деревянному основанию. Рядом лежали снаряды, которыми стреляла эта труба, — округлые камни весом примерно в тридцать фунтов каждый. В небольшом бочонке были собраны приспособления для стрельбы: какие-то прутья и крючья, назначение которых оставалось непонятным. Тут же находились и другие предметы, тоже имевшие отношение к кульверину: деревянные пестики, зажигательные палочки и полдюжины небольших бочонков, распространявших слабый запах серы.

Лазутчик был достаточно сообразителен и сразу понял, что бронзовая труба как раз и является тем самым оружием, слухи о котором столь встревожили Сетвира.

— Увы, Сетвир, ваши худшие ожидания подтвердились, — пробормотал Аритон.

Затем он с ошеломляющим равнодушием перебросил через плечо горящий факел. Расчет лазутчика был прост: начнется пожар, солдаты, что стерегут проход позади него, бросятся тушить огонь. Аритон развернулся, приготовившись беспрепятственно покинуть арсенал.

Брошенный им факел прочертил длинную огненную дугу и с дьявольской точностью очутился внутри перевернутого бочонка. Шлемы, которые там хранились, теперь устилали пол. Зато оставалась солома, которой щедро было выстлано дно бочонка. Она вспыхнула и весело затрещала.

Меарн с воплем подхватил валявшееся у ног одеяло и кинулся тушить огонь. Лазутчик увернулся с его пути. Казалось, Аритон и сам не ожидал, чем обернется его затея. Ему всего-навсего требовалось отвлечь внимание солдат. Но его преследователей охватила настоящая паника. Из соседнего прохода выскочил Брансиан. Он успел сорвать с древка знамя Алестрона, и теперь грозный красный бык болтался у него на поясе, ударяя по коленям. Добежав до пылающей бочки, старший Бридион набросил знамя поверх одеяла, ничуть не боясь обжечься.

Пыльный воздух помутнел от дыма. Удушливо запахло горящей шерстью и шелком. Таррик приказал солдатам перекрыть нижний выход. Лазутчик к этому времени успел опрокинуть бочку с маслом. Пол покрылся густой зеркальной пленкой, и на ее черной поверхности заплясали золотистые отсветы. Аритон вскарабкался на помост. Солдаты сбились в кучу; несколько человек поскользнулись и упали, увлекая за собой других. Стойка, куда направлялся Аритон, сильно накренилась, однако короткий лук по-прежнему висел на гвозде. Рядом словно нарочно оказалась пакля. Достаточно было обмотать ею наконечник сигнальной стрелы, и та превращалась в зажигательную.

— Нет! — закричал Кельдмар.

Дым мешал ему говорить. Кельдмар поднял закопченные руки и махнул Ларину, который по-прежнему стоял возле нижней двери.

Ларин увидел его сигнал и все понял. Он оцепенел от ужаса. В отличие от лазутчика, он хорошо представлял, чем может кончиться эта игра с огнем.

— Безумец! Если здесь вспыхнет пожар, ты тоже сгоришь! — крикнул он Аритону. — Слышишь? Ты не сумеешь выбраться отсюда!

— Обо мне не беспокойтесь, а вы вполне заслужили этот подарок,- ответил лазутчик, в голосе которого промелькнуло отчаяние.

Взяв зажигательную палочку, он поджег паклю и выстрелил. Стрела с шипением понеслась вниз, оставляя за собой струйку дыма. Аритон метил в другой перевернутый бочонок, внутри которого тоже хватало соломы. Он не промахнулся. Через секунду из бочонка вырвались красные, желтые и золотистые языки пламени.

Запасов воды на случай пожара в арсенале не было. Не было и плотной ткани, способной придавить собой алчное пламя и не пустить его дальше. Ни знамя Алестрона, ни изъеденное молью одеяло для битвы с огнем не годились. Бридионов уже не волновал сам зачинщик пожара. Главное — не допустить взрыва, иначе и от арсенала, и от башни ничего не останется.

— Давайте сюда колесницы! — приказал Брансиан. — Солдаты впрягутся в них и вывезут бочки с порохом.

Ларин подбежал к герцогу, по-прежнему сжимая в руке боевой топор. Оглянувшись по сторонам, он сообразил, что замысел старшего брата не так-то легко исполнить.

— Здесь тесно. Стойки мешают. Нам будет не развернуть колесницы.

— Так сруби их! — сердито крикнул ему Меарн, тряся обожженными пальцами.- Таррик, давай людей на подмогу!

Однако солдаты, руководимые Кельдмаром, были заняты не менее важным делом. Они скидывали вниз шатры, складные стулья и знамена, отчаянно стараясь не допустить разлива масла по всему полу. Увы! Тлеющий комочек, несомый воздушным потоком, достиг их заграждения, ярко вспыхнул и рассыпался дождем искр. Пламя набросилось на сухое дерево и на густо пропитавшуюся маслом связку шерстяных жилетов. Костер получился ярким и жарким.

Воспользовавшись моментом, Аритон беспрепятственно спустился вниз и очутился возле Дакара. Безумный Пророк кряхтел, пытаясь встать. Для толстяка со связанными руками это было непростой задачей.

— По-моему, тебе здесь тоже не стоит задерживаться, — сказал ему Аритон. — Торопись, пока братцы играют в пожарных.

Дакар приподнялся, но снова рухнул на пол.

— Помоги мне подняться, — просипел он.

Щеки Безумного Пророка были густо покрыты пылью вперемешку с запекшейся кровью.

— А с какой стати я должен тебе помогать? — невозмутимо спросил Аритон. — Совсем недавно ты наслаждался обществом герцога. Или вы успели раздружиться?

Дакар сощурился.

— Из-за твоего пожара мы можем погибнуть. Нужно бежать, и немедленно. Когда взорвутся вон те бочки у стены, будет поздно.

Аритон утратил магическое зрение, но не магическую выучку. На этот раз Дакар не врал и не преувеличивал опасность. Ужас в глазах Безумного Пророка был неподдельным. Поэтому Аритон воздержался от дальнейших расспросов.

— Подними руки.

Дакар послушно поднял руки и закрыл глаза. Он почувствовал холодное прикосновение металла и испытал несказанное облегчение. Кожаные путы, стягивавшие его запястья, были перерезаны. Не открывая глаз, Дакар ждал, что сейчас Аритон рывком поставит его на ноги.

Напрасно. Повелитель Теней исчез, оставив его наедине с судьбой и пороховыми бочками.

Удушливо пахло горящим маслом. Над полом поднимались клубы черного дыма. Нижние ярусы уже занялись, отчего по стенам плясали причудливые тени. В огне мелькали силуэты бегущих солдат. Люди Таррика торопились вынести раненых и даже не пытались разыскать какое-нибудь подобие носилок. Остальные солдаты пробивались к лестнице, чтобы уйти верхом. Братьям Бридионам хватило нескольких минут, чтобы примириться с судьбой и оставить все попытки спасти арсенал и бочки с порохом. Сейчас у всех четверых была только одна цель: как можно скорее добраться до выхода в подземный коридор. Туда же, опережая братьев, неслись арсенальные крысы.

Дакар кряхтя встал. Он не представлял себе, каким путем ушёл Аритон. Дакар поковылял к нижнему выходу (бежать он был не в состоянии). Вскоре чьи-то руки крепко схватили его за воротник.

— Сбежать вздумал? — зло прошипел ему чумазый Парин.

Первым протиснулся сквозь узкую дверь герцог Брансиан. За ним по пятам следовали Кельдмар и Меарн. Младший Бридион заметно прихрамывал. Кто-то из них выбил стопор лебедки. В вышине угрожающе скрипнула цепь. По сапогу Дакара пробежала крыса. Еще одна с размаху налетела на его лодыжку. Затем Парин грубо вытолкнул Дакара вперед, велев пошевеливаться.

Позади с грохотом упала опускная решетка. Бридионы припустились бежать. Дакара они гнали впереди, словно охотничьи псы добычу. Безумный Пророк ткнулся в стену, отскочил от нее и побежал по коридору.

Дакар плохо помнил, как он выбирался наружу. Иногда вместо плит под ногами оказывались стертые ступени; они вели то вверх, то вниз.

А потом земля содрогнулась от ужасающего грохота. Следом налетел вихрь, густо усеявший окрестное пространство деревянными, металлическими и каменными обломками. Горячий воздух обжег Дакару спину и разметал Бридионов.

В мозгу оглушенного, обожженного, наглотавшегося дыма Дакара вдруг мелькнула странная мысль: не придавил ли Брансиан собой нескольких крыс. Больше мыслей не было. Голова пульсировала от боли, как будто кто-то делал из его мозгов отбивную.

Дакар знал заклинания, которые сейчас могли бы ему помочь, но сил произнести их по всем правилам у него не было. Он кое-как пробормотал молитву к Эту, попросив Творца побыстрее протащить его под Колесом Судьбы.

Безумный Пророк не представлял, что ждет его после смерти, но решил предпочесть смерть плену у Бридионов. Братья, конечно же, бросят его в какое-нибудь подземелье и там будут медленно уничтожать. От крысиных укусов у него распухнет все тело. Но что самое скверное — Аритон улизнул целым и невредимым, если не считать порванной одежды.

Это надо же — такой блестящий замысел и такой сокрушительный провал. Дакар внутренне сжался. Он вдруг понял, что смерть его не спасет. Асандир так зол на него, что, пожалуй, заставит самого Даркарона вернуть душу в тело.

Виновных братья Бридионы привыкли допрашивать с пристрастием и без каких-либо церемоний. Обычно допрос происходил в глубоких и мрачных подземельях арсенальной башни, но теперь туда было не добраться. Согнанные на работу солдаты и ремесленники уже успели потушить пожар и теперь рылись во влажном пепле, извлекая оттуда уцелевшее оружие и амуницию. У Бридионов имелось еще одно подземелье, но там сейчас томились торговцы стеклом, схваченные по подозрению в мошенничестве. Не желая тратить время и ждать, пока узников переместят, герцог Брансиан решил проводить допрос прямо в своем кабинете. На Дакара надели шейные кандалы и вновь поволокли по знакомой лестнице наверх. Солдаты грубо подталкивали его кольчужными рукавицами. Не дав отдышаться, Безумного Пророка втащили в комнату, где несколько часов назад он появился под видом торговца драгоценными камнями. Теперь комнату заливал свет четырех массивных напольных канделябров, стоявших по углам. Чумазый, весь в ссадинах, Дакар судорожно глотал воздух. Ноги отказывались его держать, и он сполз на пол возле комода, откуда утром Кельдмар доставал мечи. Дверцы комода и сейчас были открыты, но братья отличались бдительностью. Не обманываясь изможденным видом Дакара, они опять велели покрепче связать ему руки. Почему никто из братьев не закрыл комод — для Безумного Пророка оставалось загадкой. Напрасно Дакар лелеял надежду облегчить свою участь красноречием. Он не знал правителей Алестрона. Когда начальник караула Таррик не сумел вразумительно объяснить, каким образом лазутчик пробрался в тщательно охраняемый арсенал, у Бридионов лопнуло терпение. Они приказали содрать с Таррика одежду и высечь, ничуть не тревожась, что на их роскошном ковре могут остаться кровавые пятна.

Дакара трясло. Он закрыл глаза и с удовольствием заткнул бы себе уши, чтобы не слышать стонов Таррика. Это был честный, неподкупный и преданный Бридионам офицер, знающий свое дело. Братья не желали верить, что против коварства Аритона не устоял бы ни один алестронский караульный.

Только ощутив у себя на загривке чью-то забинтованную руку, Дакар сообразил, что рассуждает вслух.

— Что ты сказал? Повтори! — услышал он требовательный голос Меарна.

Младшему Бридиону не сиделось на месте. Он расхаживал взад-вперед. Свой щегольской бархатный камзол он сменил на ярко-красный кожаный наряд для верховой езды с медными наплечными пластинами. Огонь опалил Меарну локон, погоня за Аритоном стоила ему расцарапанной щеки, поврежденной пятки и обожженных кистей рук. Все это делало младшего из братьев еще более вспыльчивым и раздраженным.

Дакар попытался отделаться невразумительным бормотанием.

— Повтори! — зарычал Брансиан и слегка махнул рукой. Угрюмый рябой человек, исполнявший роль палача, замер с поднятой плеткой. Стало тихо.

— Я вас уже предупреждал, что вы имеете дело с магом. А сейчас я сказал, что вы наказываете ни в чем не повинного человека.

— Неужели?

Герцог подался вперед и ухватил болтающийся хвост плетки. Торопясь провести дознание, он даже не умылся и не снял с себя закопченных доспехов. Зажав в кулаке окровавленные ремни, недавно гулявшие по спине Таррика, Брансиан вырвал плетку из рук своего приспешника.

— Если Таррик не виновен, значит, виноват ты. Брансиан слегка качнул рукояткой плетки, и сейчас же двое усердных холуев бросились к несчастному Таррику.

— Уберите его с ковра, — приказал Брансиан. — Но руки пока не развязывать.

Один глаз герцога распух и заплыл. Второй, полуприщуренный, изучающе разглядывал Дакара.

— Итак, ты тоже впутан в это дело. Сам знаешь, какой ущерб нанес нам этот Повелитель Теней. Кто он? Как ты познакомился с ним? И самый главный вопрос: почему ты его предал?

— Если хочешь выбраться отсюда живым, тебе придется выложить нам все начистоту, — добавил Меарн.

Дакар не сводил глаз с тяжелых пальцев Брансиана, мявших ремни плетки. Облизав пересохшие губы, он торопливо произнес:

— Я расскажу обо всем. С чего начать?

Но излишняя готовность услужить Бридионам не спасла Дакара. Братья жаждали мести. Кельдмар и Парин только что вернулись после омовения. Оба слегка прихрамывали, якобы от полученных увечий; братьям даже пришлось сменить кожаные камзолы на бархат и шелка. Вода не могла смыть их гнев. Оба брата быстро сообразили, что дубовый стол — вполне подходящее место для экзекуции Дакара. Если допрос затянется и понадобятся пытки — они выдержат и это. Стулья здесь мягкие и удобные, а слуги по первому зову принесут вино и холодную баранину.

Подручные герцога хорошо знали нрав своего господина. Таррик был своим, а Дакар — чужаком. Здесь дозволялись определенные вольности. Не дав Безумному Пророку произнести ни слова, они поставили его на ноги, перерезали веревку, стягивавшую руки, и поволокли к столу. На этот раз им пришлось попотеть. Дакар извивался всем телом, сопротивляясь солдатским ремням, больно врезавшимся в его запястья и лодыжки. Сообразив, что он уже достаточно позлил подручных герцога и они готовы отдубасить его, Дакар испугался и торопливо заговорил.

Врать Безумный Пророк умел и частенько пользовался для своих целей мешаниной из полуправды и откровенной лжи. Но одно дело врать, сидя где-нибудь в таверне и попивая эль, и совсем другое — лежа на столе связанным по рукам и ногам. Мысли разбегались, и он замолкал. Иногда его охватывало отчаяние. Дакар чувствовал, что самое изощренное хитросплетение из слов не убережет его от печального конца. Скорее наоборот. Герцог Брансиан наверняка уже решил, что выслушает все его речи, а затем передаст подозрительного «торговца драгоценностями» в руки алестронского палача.

И вдруг Дакара осенило. Он вспомнил цепь событий, пережитых четырьмя братьями за неполные сутки: пожар, взрыв в дорогом их сердцу арсенале, долгий и кровавый допрос начальника караула. Все это, естественно, должно было пробудить в них желание выпить. Оставалось лишь сделать это желание навязчивым и ненасытным. Задача не являлась сложной; с ней бы справился любой мальчишка-послушник, только начавший постигать магию.

Правда, навязывание людям чужой воли противоречило Закону Всеобщего Равновесия. Но такое противоречие казалось Дакару пустяком по сравнению с перспективой быть четвертованным в качестве сообщника Аритона Фаленского.

Однако поза, в какой сейчас находился Безумный Пророк, не очень-то располагала к занятиям магией. После нескольких безуспешных попыток он кое-как ухитрился большим пальцем ноги начертить в воздухе нужные символы. Ободранные колени и волдыри в местах ожогов мешали сосредоточиться. Подручные герцога так переусердствовали, привязывая его к столу, что любая попытка шевельнуть рукой могла окончиться вывихом. Бридионы захлестывали Дакара лавиной вопросов, и каждый из братьев требовал, чтобы пленник вначале ответил именно на его вопрос. Безумный Пророк едва успевал реагировать, то и дело теряя нить произносимых заклинаний. Замысел, еще недавно казавшийся ему спасительным, таил в себе нешуточную угрозу: а что, если выпитое вино сделает братьев более подозрительными и жестокими?

Когда слуга принес затребованный Кельдмаром холодный ужин, Дакар скосил глаза и, рискуя вытолкнуть их из орбит, сумел-таки мельком увидеть содержимое подноса. Братьев ожидал графин вина, пять бутылей темного эля и три кувшина светлого.

Сухощавый, беспокойный Меарн от пережитого совсем потерял аппетит, не говоря уже о желании выпить. Он почти с нескрываемым презрением следил за старшими братьями, насыщавшимися пищей и наливавшимися вином. В канделябрах потрескивали и догорали свечи. Трое Бридионов вовсю уплетали сыр со специями и мясной пирог. Меарн сверлил пленника глазами. Он не верил ни одному слову Дакара.

— Как же, рассказывай! Чтобы такое дерьмо, как ты, — и зналось с магами Содружества? Это даже не смешно, это просто глупо!

Поскольку ученичество у Асандира было единственной неопровержимой правдой во всей словесной мешанине, нагороженной Дакаром, издевательский тон Меарна задел его за живое.

— Даркарон вас всех побери! Да если б вы хотя бы раз встретились с моим учителем… Я бы никому не пожелал очутиться в моей шкуре. Про такое не соврешь, даже если бы очень захотел. Язык не повернется.

Брансиан потянулся к последней бутыли с темным элем, на которую уже положил глаз ненасытный Парин.

— Можешь нести нам любую околесицу, — бросил он Дакару. — Можешь даже назваться призраком из подземелий Альтейнской башни. Мне на это ровным счетом наплевать.

Тряхнув всклокоченной головой, герцог Бридионский направил струю эля себе в глотку. Его дальнейшие слова показывали, что Брансиан тоже не верит Дакару.

— Нечего приплетать сюда своего несуществующего учителя. Нам важно знать, каким образом этот Повелитель Теней проник в наш арсенал.

— Я уже говорил вам, что не знаю. Засовы и стража для магов не преграда.

Не будь у Дакара связаны руки, он наверняка бы запустил их в бороду, что делал всегда в минуты отчаяния.

— Ты много чего нам говорил, и все оказалось враньем,- проворчал Кельдмар.

Он качнул графин с остатками вина, затем крикнул караульного и велел ему хорошенько встряхнуть ленивого слугу, чтобы принес еще выпивки и закуски.

— Что у нас за слуги? Пока плетутся до кухни, все перезабудут и вместо еды для настоящих мужчин тащат какую-то дрянь!

— Не хватит ли тебе наливаться вином? — упрекнул его Меарн.

Он вновь вскочил с места и заходил по ковру, угрюмый, словно тигр в клетке.

Кельдмар оскалил зубы в хищной улыбке.

— В тот день, когда мне понадобятся твои мудрые советы, братец, я наверняка буду лежать в гробу.

— Да перестаньте вы лаяться, Даркарон вас побери! Брансиан с силой хватил пустой бутылкой по столу, добавив Дакару новую порцию головной боли.

— Каков характер,- издевательски пробормотал Парин. — Ваша светлость, если у вас есть желание кого-нибудь отколошматить, почему бы не начать с нашего пленника? Он здесь достаточно наболтался. Пусть теперь повоет, все-таки разнообразие.

Испугавшись, как бы Брансиан не внял пожеланию брата, Дакар вновь принялся плести свои словесные кружева.

Прошло еще два часа. Дважды сменились караульные на крепостной стене. Улицы Алестрона окутал вечерний туман. Стемнело. Где-то далеко позвякивала колокольчиками отара овец. Иногда ветер доносил шаги ночной стражи. В канделябрах погасли почти все свечи, а те, что еще горели, мигали, плавая в лужицах расплавленного воска. Братья Бридионы успели осушить не менее шести бутылок вина. Раскалывающаяся голова мешала Дакару подсчитать количество выпитого эля. У него совсем затекли и онемели руки и ноги; всякая попытка пошевелить ими отзывалась острой болью в спине. Последние силы Дакар тратил на поддержание заклинаний, побуждавших Бридионов безостановочно пить. Однако результаты были весьма скромными.

Из четверых вино и эль сморили только Парина. Он храпел, уложив сомкнутые руки на ногу Дакара и измяв свой бархатный воротник. Кельдмар осоловело клевал носом. Брансиан почти не изменился, разве что взгляд его стал более воинственным.

Меарн, вопреки заявлениям о хромоте, по-прежнему оставался на ногах. Возбуждение гоняло его по комнате, как порыв ветра гоняет капли пролитой воды. Он передергивал плечами, совершенно невосприимчивый к чарам Дакара. Казалось бы, телесное и душевное переутомление должны сморить Меарна и погрузить в глубокий сон, но жизнь и здесь опровергала расчеты Дакара. На лице Меарна не было ни малейших признаков сонливости. Подойдя к Брансиану, он ткнул старшего брата в плечо.

— Эта жирная туша без конца потчует нас враньем. Мне невыносимо видеть, как ты позволяешь ему болтать.

Брансиан моргнул, словно потревоженный тигр, отер пену с усов и тоном вершителя судеб произнес:

— Он, конечно же, врет. Я хочу лишь понять, зачем он впутался в эту историю.

Герцог вновь припал к элю, потом шумно рыгнул, прикрыв ладонями рот и, наконец, выдал свое наблюдение:

— Меня вот что удивляет. Этот вертлявый лазутчик как-то странно себя вел. Ты, наверное, заметил: он учинил дикий разгром, но никого не убил.

— Сам не убил, но семеро наших солдат погибли при взрыве. Хватит, я устал от болтовни.

Меарн подошел к столу. В пламени догорающих свечей тускло блеснули медные пластины на его плечах. Забинтованные пальцы взялись за рукоятку висевшего на поясе кинжала.

— Вы втроем можете пить до потери сознания. А я вытрясу из него правду.

Глухо звякнул извлекаемый из ножен кинжал. Пот, который и так обильно покрывал лицо Безумного Пророка, заструился множеством ручейков. Забыв про путы, Дакар дернулся всем телом. Облизав заскорузлые губы, он в отчаянии прохрипел:

— Да поймите вы! Этот человек — Повелитель Теней! Во всех пяти королевствах Этеры для него не существует запертых дверей. Он неистощим на хитроумные трюки.

Будто в подтверждение этих слов повернулась дверная ручка. Хорошо смазанная дверь бесшумно распахнулась, и в комнату вошел высокий седовласый человек в темном плаще. Движения вошедшего отличала спокойная властность. Он равнодушно оглядел распластанного на столе Дакара и сказал:

— Надеюсь, мое вмешательство не понадобится.

— Асандир!

Дакар рванулся изо всех сил и тут же завопил от боли: путы едва не вывихнули ему руки.

Сжимая кинжал, Меарн повернулся к незнакомцу и рухнул на пол, едва встретившись с ним глазами. Кельдмара доконало выпитое вино. Он качнулся, сомкнул веки и изящно повалился под стол. Голова его глухо стукнулась о ковер.

Герцог Брансиан потер заплывший глаз и мрачно изрек:

— А-а, еще один незваный гость. Если ты тоже чем-нибудь торгуешь, то будем надеяться, что не изумрудами.

Маг не удостоил его ответом. Он слишком устал, чтобы тратить силы на пустые разговоры. Асандир скинул плащ, оставшись в поношенном дорожном одеянии. Ветер, ворвавшийся в полуприкрытую дверь, раздул свечные огарки. От мага пахло конским потом и луговыми травами, на которых он спал во время последнего короткого привала. Чувствовалось, что он не только утомился сам, но и предельно вымотал коня, заставив того скакать лигу за лигой. Маги Содружества никогда понапрасну не тратили силы и не загоняли лошадей. Значит, причина была более чем серьезной.

Усталость сделала Асандира еще жестче. Он не выказал ни малейшего сострадания к Дакару. Вообще он держал себя так, словно четверых Бридионов здесь не было.

— Я примчался сюда из Рокфальских гор.

От этих слов Дакар вновь содрогнулся. Если кинжал Меарна уже не представлял для него угрозы, то кара за попытку расправиться с Аритоном… Об этом Дакар боялся даже думать.

Асандир прочел его мысли.

— А почему я должен тебя наказывать?

Он шагнул к Дакару. Глаза Асандира были непроницаемыми, как подмерзшая снежная крупа.

— Пусть Аритон решает, как поступить с тобой.

Асандир поднял руку, почерневшую от въевшейся дорожной пыли, начертил над лежащим Дакаром магический знак и произнес несколько певучих паравианских слов. Воздух задрожал, как тогда, в резиденции джелотского мэра, когда свист Аритона освободил его от кандалов. Кожаные путы, что стягивали Безумного Пророка, оказались порванными в клочья. Все пуговицы на его камзоле взмыли к потолку и тут же дождем посыпались вниз. Дакар глядел на быстро тускнеющий знак и ругал себя последними словами за то, что по лени и небрежению не удосужился запомнить это важное заклинание.

Слова Асандира вернули его к действительности, а страх мгновенно прояснил сознание.

— Вставай и уходи. Люэйн позаботится о том, чтобы ты беспрепятственно миновал все посты и вышел за городские ворота.

Дакар был на редкость смирен. Без привычного брюзжания он встал на негнущиеся ноги и направился к двери. Никто из Бридионов не осмелился возразить: присутствие Асандира подействовало на братьев, как внезапно ударивший мороз. Дакар, спотыкаясь, спешил убраться прочь. Взгляд Брансиана жег его, словно головешка, попавшая на спину, а кровожадные глаза Меарна заставляли напрячь последние силы. Выбравшись из ненавистной комнаты, Дакар шумно побежал вниз.

Герцог Бридионский, изрядно пьяный, но не потерявший присутствия духа, язвительно произнес:

— А эта туша, оказывается, не соврала насчет своего знакомства с магами Содружества. Так кто ты на самом деле? Тоже лакей этого Повелителя Теней?

Ответ Асандира был негромким, но сила его, если бы понадобилось, могла пробить кованые ворота.

— Как только вы все проспитесь и протрезвеете, у нас состоится очень серьезный разговор.

Наступила полночь. Аритон устроился в стоге сена, что стоял возле дубовой рощи. Его ладная полотняная рубашка, сшитая фэрсийским портным, была перепачкана сажей и заляпана масляными пятнами. Больше всего досталось рукавам. Левая манжета обгорела, напоминая Аритону о зажигательных стрелах. Стараниями Меарна тесемки на правой были порваны и забрызганы кровью. Еще одну неглубокую рану Аритон получил под ребра. Помимо этого, у него пострадала скула. Моросящий дождь, зарядивший с вечера, только усилил запах серы, которым пропитались одежда и тело Фаленита.

Шум отвлек Аритона от сосредоточенного вытаскивания заноз из ладони. Кто-то неуклюже продирался сквозь кустарник, окружавший дубы. Следом раздались приглушенные ругательства, треск порванной одежды и глухой стук от столкновения с крупной нижней веткой.

Послышалось еще одно ругательство, забористее первого. Потревоженные листья сбросили на Дакара всю накопленную влагу. По-видимому, в заботу Люэйна входило лишь беспрепятственно вывести его из города, но никак не снабдить фонарем для дальнейшего странствия.

Аритон не шевельнулся.

— Эй, Безумный Пророк! — крикнул он. — Никак усталость лишила тебя магического зрения?

Убрав позаимствованный в арсенале кинжал, Аритон мелодично пропел строку из сатирической баллады:

— «Куда удалилась верность твоя, которую бросил ты?» Дакар наконец выбрался из кустов. Прутики и листья, что прицепились к его одежде, делали его похожим на крестьянского увальня, усердно отметившего праздник весны. Подойдя к стогу, Дакар задрал голову, силясь разглядеть виновника своих страданий.

— Ты лучше скажи, какой демон надоумил тебя устроить пожар?

Аритон все так же неподвижно сидел и смотрел не вниз, а в сумрачное ночное небо.

— А чего еще ты ожидал от меня, ничего не рассказав заранее? Ты же знал, что я лишен магического зрения и потому не сумею увидеть, какая опасность таится в тех бочонках. Мне повезло: я остался жив, но погибли ни в чем не повинные люди. По сути, ты превратил меня в свое орудие. Если ты избрал меня исполнителем поручения, которое тебе дал Сетвир… в таком случае могу сказать, что ты получил гораздо меньше, чем заслужил.

Зеленые глаза опасно сверкнули.

В Дакаре вновь вспыхнул страх. Случившееся с Аритоном никак не выдашь за невинный обман. По спине Безумного Пророка поползли мурашки. Затем внутренний голос подсказал ему, что здесь не все так просто, и былая злость на Аритона перешибла страх, придав Дакару храбрости.

— Даркарон тебя побери! Выходит, ты предполагал, что я тебя предам?

— Предполагал?

Аритон поднялся. Раны не позволяли ему двигаться с обычной ловкостью. Он поднял чехол с лирантой и узел с пожитками.

— Я не только это предполагал, мой близорукий пророк. На этом строился весь мой расчет. Но только не жди от меня благодарности.

Перед мысленным взором Аритона пронеслась вся цепь недавних событий: бесконечные узкие коридоры подземелья, тяжелые двери, снабженные замками и засовами, ошеломленный начальник караула Таррик, стоящий на коленях и сквозь слезы твердящий, что головой ручается за честность своих караульных. И он сам, перепачканный, исцарапанный, с одеревеневшими от боли мышцами. Аритон смотрел на главного виновника, чье предсказуемое предательство открыло неприступные двери алестронского арсенала. Повелитель Теней презрительно сморщился и торопливо забросил на плечи лиранту и узел с пожитками. Дакар задыхался от злости.

— Пусть Дейлион поскорее бросит тебя в самую темную яму Ситэра! Говоришь, я превратил тебя в свое орудие? Ну и наглец же ты! Это я оказался живым орудием в твоих руках, пешкой для исполнения твоих дьявольских замыслов!

— Думай, прежде чем винить других, — громко и угрожающе оборвал его Аритон. — Мне не нужно твоих раскаяний. Если помнишь, я никогда не требовал от тебя верности. Но изволь отвечать за свои действия. В арсенале погибли ни в чем не повинные люди. В следующий раз пощады от меня не жди.

Дакар замахнулся, целя в ненавистное лицо потомка Фаленитов. Но Аритон предвидел этот удар. Ненавистные Дакару руки схватили его, словно клещи, развернули, опрокинули и толкнули во влажную ночную тьму.

Вдогонку полетели язвительные слова:

— Ты, как и мой брат, отдал бы все на свете, лишь бы меня убить.

Аритон рассмеялся. Смех его был ледяным. Один Халирон в свое время догадался, что таким смехом его ученик маскирует нестерпимую душевную боль.

— Если тебе суждено убить меня, мой незадачливый пророк, сначала придется научиться хладнокровию и кое-каким другим качествам, которых у тебя нет. Но обожди с местью до завтра. Если ты вновь не хочешь оказаться в компании Бридионов, давай-ка двигать в Калеш и ловить первое судно, которое отходит из гавани.

Герцог Брансиан, правитель Алестрона, проснулся оттого, что кто-то упрямо тряс его за плечо. Слушая стук собственных зубов, герцог с трудом разлепил тяжелые веки. Утренний свет кольнул его мозг множеством иголочек. Ночное ненастье сменилось веселыми лучами солнца, хотя Брансиан предпочел бы сейчас хмурость небес. Он застонал и вновь уронил лицо на руку, а Меарн с назойливостью охотничьего пса продолжал трепать его за локоть. Брансиану казалось, что у него вместо головы — дыня, готовая расколоться. Каждое движение Меарна барабанной дробью отдавалось у него в висках.

— Пошел прочь!

Герцог неуклюже замахнулся, чтобы отогнать докучливого брата, но тот увернулся.

Брансиан снова застонал, выпрямился и попытался собраться с мыслями. Прошло несколько минут, прежде чем старший Бридион сообразил, зачем Меарну понадобилось его будить. Поначалу ответ брата его даже рассмешил. Подумать только: по прихоти мага Содружества он и трое его братьев оказались заперты в их же башне.

— Меарн, если бы я не знал о твоем отвращении к выпивке, я бы решил, что ты успел с утра насосаться эля и спятил.

Правитель Алестрона запустил пальцы в шевелюру. Его распухшее лицо покраснело от разгоравшейся злости.

Лучик солнечного света перечеркнула холодная, неподвижная тень.

Брансиан презрительно усмехнулся.

— Я у себя дома. Алестрон — мой город. Никакой маг не может лишить меня власти.

— Зато это может сделать суд, — возразил ему ровный, спокойный голос, ничуть не затронутый герцогскими насмешками. — Если забыл, прочти городскую хартию, дарованную твоим предкам двенадцатым верховным королем Мелхаллы.

Брансиан соскреб сажу, окружавшую его глаз, затем протер сам глаз (второй по-прежнему не желал открываться). Он моргал, тряс головой, словно пытался прогнать видение, но оно не исчезало. Прямо перед ним стоял высокий худощавый человек, облаченный в шерстяной плащ на серебристой подкладке, и, поджав губы, неодобрительно глядел на него. От самого присутствия этого человека исходила угроза, а его взгляд пронзал насквозь. Разумеется, он мог быть только магом Содружества, которого нелегкая принесла в Алестрон.

В роду Бридионов никогда не было привычки извиняться за свои слова и поступки.

— Я бы предпочел увидеть здесь Дейлиона, а не вас, — пробурчал Брансиан. Жаль, что вы не кошмарный сон, какие бывают, когда слишком утомишься или выпьешь скверного вина. Ну а поскольку вы мне не приснились, то прошу не добавлять мне головной боли и покинуть мой город.

Асандир засмеялся и сел.

— Прежде чем я уйду, у меня со всеми вами состоится серьезный и продолжительный разговор. Может, вы вначале желаете позавтракать?

— Обойдемся без завтрака. — Герцог даже позеленел. Упершись ногами в стол, он шумно отодвинулся. — Вы забыли, что правлю здесь я.

Брансиан с величием властелина поднялся на ноги, но тут же превратился в человека, подгоняемого необходимостью поскорее оказаться в отхожем месте. Шаркая нетвердыми ногами, он покинул комнату.

Остальные трое братьев также не отличались разговорчивостью. Кельдмар и Ларин после тяжелого похмелья едва ворочали языками. У Меарна побелели кончики ноздрей — явный признак того, что он находился не в себе и сгоряча мог кого-нибудь убить. Излишняя недоверчивость не позволила ему спать в присутствии незнакомца да еще мага. Всю ночь Меарн прослонялся из угла в угол, злясь и не зная, куда себя деть. Друзья, с кем он привык коротать время за картами, конечно же сели играть без него. Какой-нибудь выскочка, которого Меарн разбил бы в пух и прах, должно быть, посмеивался, собирая в свой кошелек выигрыш. Представляя себе все это, младший Бридион угрюмо барабанил по столу забинтованными пальцами. Складка между бровей красноречиво возвещала, что Меарн предпочел бы сейчас схватить нож, каким живодеры разделывают туши, и исполосовать магу спину.

Вернувшийся Брансиан не торопился садиться. Он потягивался всем телом, упираясь пальцами в низкие потолочные балки. Суставы герцога громко хрустели. Потом он шумно развернул стул и сел. Пахнуло тяжелым запахом гари, пепла и обгорелых волос. Крепкий дубовый стул скрипел под тяжестью его тела. Бросая на мага недружелюбные взгляды, Брансиан заявил:

— Вы вчера не соизволили ответить на мой вопрос. На морщинистом лице Асандира появилась улыбка.

— Я не являюсь ничьим лакеем, а сюда прибыл как хранитель справедливости, оберегать которую я поклялся за две эпохи до твоего рождения.

Парин терпеть не мог поучений. Прижав ладони к спутанным волосам, он зажал уши. Меарну, стоявшему позади, не терпелось затеять какую-нибудь стычку.

Казалось, из всех четверых Кельдмар был менее всего склонен раскрывать рот. Вчера он переусердствовал с вином и элем, и сегодня его голова безжизненно покоилась на стиснутых кулаках, а глаза сумели открыться только наполовину. Однако именно Кельдмар заговорил первым:

— Раз к нам пожаловал маг Содружества, вас, я полагаю, беспокоит наше новое оружие. Я угадал?

Поймав сердитый взгляд старшего брата, Кельдмар отмахнулся:

— Вряд ли наш злосчастный кульверин теперь останется тайной. Особенно после случившегося. Арсенал уничтожен. Вокруг повылетали все стекла. Сигнальные колокола и те чуть не сорвало взрывом.

— Нет таких тайн, которые можно было бы скрыть от Сетвира, — вклинился в их разговор Асандир.

— А с чего это ваш хранитель Альтейна, или как его там, должен совать свой любопытный нос во внутренние дела Алестрона?

Задав свой вопрос, Меарн направился в другой конец комнаты. Тяжелый воздух (в комнате пахло, как в таверне после закрытия) губительно действовал на младшего Бри-диона, и потому он подошел к ближайшей бойнице, чтобы немного отдышаться.

— Вам требуется мое напоминание? — Казалось, Асандир утратил свойственную ему терпимость. — Хорошо, я напомню. Вы узнали, что смесь селитры, поташа и серы, если ее поджечь, производит мощный взрыв. Вы употребили это знание для военных целей и построили оружие, более смертоносное, нежели меч или арбалет. Тем не менее ваш кульверин — игрушка по сравнению со страшными возможностями этой смеси. Вчерашний день вам наглядно показал: один невежественный глупец с факелом в руках способен произвести больше разрушений, чем целая армия.

— Так значит, это был ваш лазутчик? — взвился герцог Бридионский.

Его упрек прозвучал одновременно с выкриком Меарна:

— Мы построили кульверин, чтобы обороняться!

Больные головы не позволили Ларину и Кельдмару вмешаться в разговор. Но Асандиру вполне хватило услышанного.

— Сила, заключенная в этой тройной смеси, служит тому, в чьих руках оказывается. И что будет, если она попадет в руки алчного и властолюбивого человека, обуреваемого желанием подчинить себе сначала ближних, а потом и дальних соседей?

— Мы не собирались заявлять во всеуслышание о нашем оружии! — сердито бросил Кельдмар и тут же пожалел о своей горячности. Голову обожгло острой болью. Кельдмар поморщился, но не замолчал: — И мы ни с кем не собирались делиться секретом его изготовления. Иначе мы бы не стали держать кульверин и все прочее под крепкими замками и круглосуточной охраной.

— А вы можете поручиться за своих наследников? — спросил Асандир и встал. — Можете обещать, что у них достанет благоразумия и выдержки?

О том, каковы благоразумие и выдержка нынешних правителей Алестрона, свидетельствовали капли крови Таррика, оставшиеся на ковре. Асандир не стал касаться этой щекотливой темы. Подвинув пустой стул, он взглядом подозвал Меарна и заставил его сесть.

— Свой кульверин вы построили, заполучив трактат Мэгира.- Слова Асандира падали на Бридионов, как удары молота. — Жаль, вы не видели этого человека. Тщедушный старик, чудаковатый ученый из тех, что, как говорят, мухи не обидит. Дымный порох — так называется эта тройная смесь — он открыл случайно. Как бывает с учеными, заинтересовался и продолжил изыскания, но не для нужд войны, а чтобы потешить своих малолетних внуков «огненными и шумовыми забавами». Мэгир искренне считал, что его открытие годится лишь для праздников и торжеств. Содружеству пришлось рассказать ему об оборотной стороне этой забавы. Старик внял нашим советам и прекратил дальнейшие изыскания. Однако позже мы узнали, что Мэгир выполнил не все наши условия. Его трактат был написан в нескольких экземплярах. Мы просили его сжечь их все, но Мэгир нас не послушался. Возможно, в нем взыграло тщеславие ученого. Возможно, видя, как радуются его внуки, не захотел лишать подобной радости других детей. Мэгир умер несколько десятков лет назад, так до конца и не поверив нашим предостережениям. В его сознании не укладывалось, что найдутся другие люди, которые превратят его огненные хлопушки в оружие, оставляющее детей сиротами, а их матерей — вдовами. Будь Мэгир жив, он в отчаянии рвал бы на себе волосы, узнав про Алестрон. Но что случилось, то случилось. Ваш арсенал лежит в развалинах, жители перепуганы, а тайна перестала быть тайной.

Озлобленные и удрученные потерей арсенала, братья не могли хладнокровно выслушивать доводы мага. Они сердито переглядывались, и в глазах у каждого читалось упрямое нежелание соглашаться с Асандиром.

Брансиан хватил кулаком по столу.

— Если Содружество требует, чтобы мы отказались от кульверина, мы на такое не пойдем. Мы — не робкие ученые старикашки, отягощенные угрызениями совести. Мы живем в городе, со всех сторон окруженном врагами. В нашем положении глупо было бы отказываться от такого преимущества, как кульверин.

— Больше вы не соорудите ни одного кульверина, — отчеканил Асандир. Он не угрожал и не приказывал. Маг говорил так, словно это было делом решенным. — У вас нет другого выбора, и сейчас я объясню почему.

Ни дерзость и задиристость, присущие братьям, ни их всегдашнее презрение к окружающему миру не могли противостоять воле Асандира. Никто из четверых не решился возразить ему.

Маг заговорил не сразу. Будто подготавливаясь к разговору с упрямыми и своевольными братьями, он уперся руками в золотистую поверхность стола и наклонил голову. Снизу донесся громкий хохот: несколько человек веселились над грубой шуткой какого-то караульного. Сквозь бойницы внутрь проник запах дыма — кирпичных дел мастера разожгли свои печи. Жизнь продолжалась, но сидевшим в башне она казалась далеким сном.

Здесь, внутри, время как будто застыло. Подносы, заставленные грязной посудой, пустые бокалы, золотистые корешки книг на полках — все приобрело какой-то потусторонний вид. Солнечные лучи, падавшие из бойниц, освещали седые волосы Асандира и преображали его лицо. На какое-то мгновение в потоке света исчезло запыленное одеяние мага, а сам он, словно сбросив груз веков и страданий, превратился в обыкновенного юношу, наивного и еще не успевшего столкнуться с превратностями судьбы. Бридионы этого не заметили.

Потом Асандир заговорил. Когда требовалось, он умел владеть своим голосом не хуже покойного магистра Халирона.

— Оружие, подобное кульверину, порождает другие виды оружия, куда более смертоносные и разрушительные. У вас не хватит воображения, чтобы представить себе все беды и страдания, связанные с этим оружием. Ужаснее всего, что жизнь на Этере изменилась бы до неузнаваемости и главным правителем стал бы страх.

— А откуда вам это известно? — с недоверием спросил Брансиан.

У Асандира сжались и побелели пальцы. Он поднял голову и взглянул на герцога.

— Мне это известно, ибо я был одним из семи, кто позволил случиться всем этим ужасам и бедам, причем в таких размерах, какие и не снились Этере.

Казалось, в глазах Асандира не осталось ничего человеческого. На Бридионов смотрели глаза существа, знакомого с жизненными тяготами, недоступными уму простых смертных.

— Вам это едва ли что-то скажет, — продолжал маг. — Ужасы, к сотворению которых я был причастен, обрушились на другой мир, невообразимо далекий. К тому же это произошло очень, очень давно. Впоследствии, когда мы обосновались на Этере, мы создали Содружество Семи и поклялись, что не допустим здесь повторения чего-либо подобного.

Герцог Брансиан что-то промычал. Парин задумчиво вытащил небольшой кинжал с прямым лезвием и принялся проверять остроту кромок, спарывая ленточки на манжете. Присутствие Асандира не позволяло ему выплеснуть накопившееся раздражение.

— Мы тут вынуждены слушать эти сказки, а лазутчик сбежал, — посетовал Меарн.

Асандир посмотрел ему прямо в глаза. Младший Бридион вонзил зубы в заусеницу на пальце и содрал ее до крови, после чего сжал пальцы в кулак, чтобы унять боль.

— Вас меньше всего должна волновать участь этого человека, — объявил маг.

Сила, распространяемая Асандиром, ощутимо наполняла пространство комнаты, отсекая всякое поползновение возражать ему.

Больная голова вынуждала Кельдмара вести себя на редкость смирно. Однако он никак не мог удержаться от вопроса:

— Если этот лазутчик не ваш, зачем вы его покрываете? Он вломился в наш арсенал и причинил нам огромный ущерб.

— Меня сюда привел не он, а кульверин,- поправил Кельдмара Асандир. — В свое время Содружество Семи заключило клятвенное соглашение с паравианцами, объявив этот вид оружия вне закона. Соглашение действует и поныне. Прошу вас очень внимательно отнестись к моему рассказу. Вам все равно придется делать выбор. Я хочу, чтобы он был сознательным и осмысленным.

Асандир перешел к легендам Первой эпохи — невообразимо далекому времени, когда на Этере еще не было ни паравианцев, ни людей, ни пяти королевств. Тогда здесь жили большие драконы — создания, наделенные устрашающей, первозданной красотой и древней мудростью. Из глубочайших тайн Эта они сплетали свои устремления, которым давали Имена. Неудовлетворенные устройством Вселенной, драконы вознамерились ее переделать. Они считали, что им подвластно искусство высшего творения. Чудовищное заблуждение, но драконы упрямо верили в него. Обуреваемые гордостью, они забыли, что Творец, создавая мир, был исполнен не тщеславия, а любви и сострадания. В конце концов случилось то, что и должно было случиться: все, порожденное своеволием драконов, вырвалось из-под их власти.

— Поймите меня правильно, — продолжал Асандир. — Драконы не были создателями зла. Но они притянули силы, которыми не смогли управлять, и вместо желаемого порядка получили хаос. Беспечно играя с тайнами Эта, драконы породили сирдлвинов — страшных хищников, вся жизнь которых была подчинена единственной страсти — убийству. Так что, сирдлвины — отнюдь не сказка. Наше Содружество видело, как в конце Второй эпохи погибли последние из этих чудовищ. Хвала Эту, что мы сами уцелели. Сирдлвины были не единственными плодами своеволия драконов. Есть и другие, дожившие до наших дней. Пожалуй, ийяты — самые безобидные из них. Остались ящеры и хадримы; они и сейчас парят в небе и дают потомство. Возможно, где-нибудь в глубине трудно досягаемых вулканических пещер остались и более крупные чудовища, но их немного, и они лишены былых поползновений. С тех пор как паравианцы покинули Этеру, Сетвир ведет неустанное наблюдение за всеми подобными тварями.

Солнце за стенами сигнальной башни совершало свой обычный путь по небосводу, и фигура Асандира постепенно погружалась в тень. Никто из завороженно слушающих Бридионов не заметил, как маг перешел на певучий паравианский язык. Быть может, его голос, а может, сами слова погрузили братьев в особое состояние сна наяву. Это знал только Асандир. Ему не требовалось, чтобы Бридионы понимали каждое слово. Рассказ мага был обращен к их разуму, в котором оживали картины далекого прошлого. Правители Алестрона воспринимали их так, будто являлись очевидцами происходящего.

Стадо оленей, пасшихся в туманной долине, вдруг подняло головы и прислушалось. Вокруг все было тихо, даже трава не роняла капли росы. Неожиданно из-за кустов выскочил какой-то крупный зверь. Мелькнуло мускулистое тело, покрытое черной шерстью, приплюснутая голова, напоминающая кошачью. Громко щелкнули зубы, и воздух прорезал крик умирающего оленя. Стадо метнулось в сторону, развернулось, снова побежало, однако хищник, круживший вокруг оленей, двигался быстрее. Взметнулся его чешуйчатый хвост, хрустнул сломанный олений рог, и вот уже второй олень повалился на землю, судорожно перебирая ногами. Потом третий, четвертый. У каждой жертвы было перекусано горло или сломана шея. Убежать от сирдлвина было невозможно; бойня продолжалась, пока вся лощина не покрылась оленьими тушами и последняя самка не свалилась с распоротым брюхом.

Видение постепенно угасало. Асандир вновь поменял язык. Голос его был печален:

— Сирдлвины убивали ради извращенного наслаждения самим убийством. Возможно, они, как и драконы, ощущали животные силы, высвобождаемые в кровопролитии, и эти силы их возбуждали. Во всяком случае, начав убивать, сирдлвины делали это до тех пор, пока земля вокруг не становилась красной и липкой от крови. По жестокой иронии судьбы именно сирдлвины жестоко покарали драконов за своеволие, уничтожив их потомство.

Асандир продолжил свой рассказ. Дальнейшее повествование строилось уже не на легендах, а на летописях, хранящихся в Альтейнской башне… Когда хаос угрожал погубить Этеру, Творец послал туда свой дар света и знания, дабы исцелить континент. Единственная из всех миров, Этера получила новых детей, сотворенных Этом. Паравианцы должны были стать живым подтверждением того, что порядок рано или поздно возобладает над хаосом и жизнь, порушенная своеволием драконов, возродится в прежней красоте и величии.

— Так на Этере появились три благословенные расы, — сказал Асандир.- Первыми были илитарийцы — кентавры, чьей силе надлежало питать возрождающуюся землю и при необходимости защищать ее своей кровью. Затем Эт послал солнечных детей, чтобы они возвещали бессмертную радость жизни. Последними были риатанцы — единороги, служившие живым мостом, соединявшим все, что есть и что будет. Каждый, кто оказывался рядом с ними, испытывал чистую, незамутненную любовь, объемлющую все сущее.

Летописи, хранящиеся в Альтейнской башне, рассказывали о двух долгих эпохах кровопролитных столкновений. Появление паравианцев не стало волшебной палочкой, изменившей жизнь на Этере. Никакое благородство, никакая искрящаяся радость и бескорыстная любовь не смогли побороть неистребимую страсть сирдлвинов к убийству. Они создали целые армии и заставили служить себе других тварей, также порожденных своеволием драконов. Начались войны. Паравианцы, посланные возрождать жизнь, гибли. Их численность уменьшилась до пугающих размеров. В те дни даже самые упрямые и горделивые драконы скорбели и раскаивались в содеянном.

— Драконы имели власть над снами, и их власть простиралась очень далеко. Это они призвали наше Содружество на Этеру, — сообщил братьям Асандир. — Нас выбрали не потому, что мы были выдающимися миротворцами. Наоборот, мы считались непревзойденными мастерами по части разрушений. Устройство, на котором мы бежали от ужасов своего прошлого, — назову его для простоты кораблем — драконы обнаружили летящим между звезд и развернули в направлении Этеры. В графстве Арьетура есть озеро Чаши. Это место, где мы тогда очутились по воле драконов. Творец простил нам прошлые грехи и избавил от мучительного чувства вины, не дававшего нам покоя. И хотя к тому времени всякое кровопролитие было нам ненавистно, мы выступили на стороне паравианцев и сражались до тех пор, пока не уничтожили последнего сирдлвина.

Но с окончанием Второй эпохи забот у Содружества меньше не стало. На Этере появились люди — беженцы из других миров. В чем-то их судьба повторяла судьбу драконов: безрассудство и своеволие уничтожили родные миры этих людей. Те, кто уцелел, влачили жалкое существование, повторяя ужасы и трагедии прошлого. Ничего удивительного: они выросли там, где правили нужда и поголовный страх, и не знали другой жизни.

Паравианцы исполнили повеление Эта. Порядок возобладал над хаосом. Но в замыслы Творца не входило покупать мир на Этере столь дорогой ценой. В знак почитания великой жертвы, принесенной паравианцами, Эт отдал им во владение самые богатые и плодородные земли континента. Им также было предоставлено право решать, позволить ли людям остаться на Этере. Если бы не вмешательство Содружества, люди, возможно, были бы изгнаны с Этеры.

— Мы заключили клятвенное соглашение, — продолжал Асандир. Голос мага утратил мелодичность, теперь в нем звучала беспредельная усталость, накопившаяся за долгие века нелегкого служения. — Содружество Семи обязалось следить за любыми попытками создать оружие, подобное кульверину, и пресекать их в самом начале. Мы поклялись паравианцам защищать континент и будем делать это, пока существуем сами.

Видения и рассказ Асандира отрезвляюще подействовали на четверых Бридионов. Кинжал Парина валялся среди кучки срезанных лент. Меарн разглядывал обкусанный ноготь и едва ли не впервые в жизни вел себя тихо. Кельдмар, вместо своего обычного пикирования с Парином, внимательно слушал, проявляя не свойственное ему уважение к чужаку. Усмиренный зрелищем танцующих единорогов и величественных кентавров, на чьих головах красовались короны, украшенные оленьими рогами, но более всего — потрясенный картинами кровавых битв, Брансиан задумчиво теребил бороду.

— Стало быть, наш кульверин — запретное оружие, — то ли вопросительно, то ли утвердительно проговорил он.

— Не столько кульверин, сколько дымный порох. Эта смесь — первый шаг на пути, который погубил ваших далеких предков.

Асандир выпрямился и, как показалось, слегка вздрогнул.

— Крошечный шаг, почти незаметный. Но мы хорошо знаем, к каким необратимым переменам он может привести. Разрушенные города и сожженные поля — лишь часть бед. Самое страшное — это порабощение человеческого разума. Такого вы не видели даже в кошмарных снах.

Сказано было достаточно. Братьям Бридионам предстояло сделать выбор. Асандир обхватил руками плечи. Его лицо стало отрешенным, словно окаменев от тягостных воспоминаний далекого прошлого.

— Вы не первые. Еще задолго до вас появились люди со схожими устремлениями. Они не вняли нашим доводам, и тогда мы отправили их через Южные Врата в один из отколовшихся миров. Там они основали свое государство и начали строить механизмы, запрещенные на Этере. Ослепленные собственным безумием, они породили страшное чудовище — Деш-Тира. Вы знаете, чем обернулось его вторжение на Этеру. Паравианцы бесследно исчезли. Мы надеялись, что после сокрушения Деш-Тира они вернутся. Но они не возвращаются.

— Выходит, Содружество не выполнило своего клятвенного обещания, — заметил Брансиан, удивленный, насколько болезненно Асандир переживает исчезновение трех древних рас.

Маг горестно вздохнул.

— Битва с Деш-Тиром еще не окончена. Ее последствия — наша забота, если сумеем справиться. Выбор, который должны сделать вы, ничуть не легче.

Асандир развернулся и вновь оказался в полосе яркого солнечного света, лившегося из бойниц.

— Вы должны позволить Содружеству стереть из вашей памяти все воспоминания о дымном порохе и кульверине.

Асандир взглянул на братьев; взгляд его был суровым, забота о судьбе Этеры исключала какое-либо снисхождение к Бридионам.

— В противном случае вы до конца своих дней останетесь пленниками этой комнаты.

— Ничего себе выбор! — закричал Меарн, вскакивая на ноги.

Асандир равнодушно скользнул по нему глазами.

— Это единственная возможность, какую Содружество в состоянии вам предложить сейчас, когда нас осталось всего четверо.

Маг поочередно взглянул на каждого из Бридионов.

— Думайте как следует. Времени у вас не слишком много-к вечеру я должен покинуть Алестрон.

Меарн хотел было возразить, но не осмеливался заговорить раньше старшего брата.

— К чему лишние слова? Мы согласны забыть про кульверин.

Брансиан вскинул подбородок, упрямо цепляясь за остатки уязвленной гордости.

— Я согласен. Делайте, что нужно, и покончим с этим.

— Пусть твои братья вслух заявят о своем выборе,- сказал Асандир.

Указательным пальцем он что-то начертил на поверхности стола. Жест этот остался практически незамеченным, как и сам знак. Только приглядевшись, можно было бы увидеть слабое мерцание, да и то братья сочли бы его игрой света, отражающегося от пустых бокалов.

Парин, для которого земные радости были гораздо привлекательнее магических загадок, откинулся на спинку стула. Губы скривились в ухмылке. Сам он был сейчас похож на хитрого кота.

— Мне не улыбается торчать здесь. Моя невеста всплакнет, а потом выскочит замуж за какого-нибудь вертопраха. И что мне останется? Спать в холодной постели с воспоминаниями о кульверине? Не хочу. В общем, я согласен.

Кельдмар кивнул.

— Я тоже согласен, хотя мне это и не по нраву. Кульверин стоил нам пяти лет упорного труда, не считая ранений и ожогов.

Прежде чем дать свое согласие, Меарн спросил:

— А ловить этого наглого маленького лазутчика нам тоже запрещено?

— Ловите сколько душе угодно, — не раздумывая, ответил Асандир. — Только его не так-то просто поймать.

Меарн угрюмо пробурчал, что согласен.

Комната и все предметы в ней утратили четкость очертаний. Книги, лакированный письменный стол, бронзовые канделябры с густыми наплывами воска вдруг сморщились, как портьеры от порыва ветра. Остро запахло кирпичами, железом, пыльным пергаментом. Потом комнату окутала недолгая тьма…

Братья щурились, поглядывая друг на друга. Кроме них, в комнате не было никого. Асандир исчез, исчезло и воспоминание о его визите в сигнальную башню. Из бойниц лился желтый солнечный свет, в лучах которого кружились пылинки.

Первым пришел в себя Парин. Мясистые пальцы принялись сосредоточенно чесать затылок.

— Даркарон меня побери! И чего меня вчера дернуло напиться до бесчувствия? — удивленно прорычал он.

Кельдмар уперся глазами в кинжал и кружево срезанных ленточек.

— Хотел бы я знать, кто из моих братцев вчера поддался жалости и освободил эту тушу?

Последовала обычная громогласная словесная перепалка. Никто не желал брать вину на себя. В равной степени никто не мог вразумительно ответить, какая причина заставила их проторчать в башне целую ночь и половину дня.

— Пока мы тут сидим и строим домыслы, лазутчик разгуливает на свободе! — сердито оборвал пререкания братьев Меарн.

Герцог Брансиан вскочил на ноги. Звякнули прокопченные доспехи. Отпихнув Меарна от бойницы, герцог окрикнул караульного, велев готовить к выступлению отряд своих лучших копьеносцев. Но за фасадом его решительных действий таилась разъедавшая Брансиана мысль: маг этот лазутчик или нет, но им его уже не догнать.

— Даже самые ловкие преступники не могут вечно оставаться безнаказанными, — изрек Кельдмар, упершись взглядом в стол.

Парин протер воспаленные глаза и разразился язвительным смехом:

— Останутся, если ты не оторвешь задницу от стула. Так как, долго еще будешь раскачиваться?

Похватав из комода оружие, четверо Бридионов понеслись вниз по лестнице, дабы начать шумную и бессмысленную погоню за лазутчиком.

— Теперь мы знаем, куда отправить Элайру, — говорит Первая колдунья Лиренда, обращаясь к Главной колдунье Морриэль.

В руках у Лиренды — донесение от наблюдательницы за шестой ветвью:

Корабль «Черный дракон», промышляющий перевозкой контрабанды, отплыл за сокровищами, приготовленными Маноллой для Повелителя Теней. Местом, куда он должен будет их доставить, названа рыбачья деревушка Мериор…

В Альтейнской башне Сетвир под вечер откладывает перо, чтобы выслушать известие от Асандира:

— У братьев Бридионов не осталось никаких воспоминаний о дымном порохе и кульверине. Изумруды Ратанской короны у них изъяты и вернутся в наше хранилище. Люэйн уничтожил все чертежи и разрушил формы в тайной литейной мастерской Бридионов. Поскольку взрыв арсенала был слишком заметным и его видели многие жители Алестрона, мы должны (как ни печально) смириться с тем, что главным виновником случившегося будут считать Аритона…

В подземелье Алестронского замка у бывшего начальника караула саднит исхлестанная плеткой спина. Не в состоянии ни лежать, ни сидеть, он меряет шагами свою узкую темницу, постоянно повторяя данную себе клятву разыскать и убить Повелителя Теней, по вине которого он в одночасье лишился чести и достоинства, нажитых годами безупречной службы…