"Секрет лабиринта Гаусса" - читать интересную книгу автора (Имшенецкий Вячеслав Андреевич)

Святой памяти советских детей, пропавших без вести в годы Великой Отечественной войны

В гражданскую войну, спасая от японских интервентов ценные секретные документы, таежными тропами ушел из Катушевска отряд красноармейцев. Командовал отрядом комиссар Михаил Биль-Былинский. Отряд был вооружен. Люди проверены. Но, как ни странно, ни в Иркутск, ни в Верхнеудинск, ни в какой другой поселок или город он не пришел.

Отряд бесследно исчез в сибирской тайге. Позднее органам контрразведки удалось установить, что проводник отряда Лаврентий Мулеков, погубивший людей, был японским диверсантом (агентурные клички — Миякодори, Хорек, Прозелит).

В лютый мороз обессиленных бойцов он завел в непроходимые горы и скрылся. Оставшегося в живых командира долго преследовал.

14 января 1922 года на одном из горных перевалов он убил Биль-Былинского из засады. Похищенные документы и путевой дневник комиссара он спрятал в тайнике и, боясь разоблачения, ушел за кордон.

Прошло двадцать лет, три месяца и двадцать семь дней.

11 мая 1942 года Мулеков снова был заброшен на территорию СССР, теперь уже как немецкий диверсант. Ему поручили взять спрятанные в тайнике у Байкала документы.

Но было у Мулекова и еще одно, не менее важное задание…

Фашистскому лазутчику удалось проскользнуть Свердловск, Омск, Новосибирск, Красноярск. Ночью он обошел по тайге Иркутск и вышел к Байкалу. В лесу встретил скитавшихся беспризорных детей: Петю Жмыхина, Таню Котельникову, Тиму Булахова и Шуру Подметкина. Им представился заблудившимся геологом. Дети поверили и охотно согласились проводить его к Онотскому хребту. В пути кормили супами из трав и кореньев, а если случалось подстрелить из лука тяжелого на подъем глухаря, то «геологу» отделяли самый сытный кусок…

Попав на другую сторону хребта, «геолог» вдруг вспомнил местность. Он вывел ребят к большому обросшему мохом зимовью и сказал, что здесь нужно ждать экспедицию.

Утрами он уходил, взвалив на плечи свой рюкзак, а возвращался поздно ночью или на другой день. Говорил, что ему поручено обследовать отроги хребта, нет ли где здесь железной руды.

Однажды Петя Жмыхин увидел его на горном ручье. «Геолог» шарился в дупле. Выбросил оттуда труху и засунул какой-то сверток. Дыру заткнул сухим мхом. Потом, воровато оглядываясь, вытащил из рюкзака портативную рацию. Устроившись за камнем, стал что-то торопливо выстукивать ключом. Петя подкрался так близко, что даже видел на рации маленькую эмблему: летящий Змей Горыныч с красным пламенем в разинутой пасти.

Вечером мальчик сходил к дуплу и вытащил сверток. В новом клеенчатом мешочке лежала толстая старая тетрадь. На потускневшей коленкоровой обложке едва читалась надпись «Дневник командира» и роспись «Биль-Былинский».

Петя неотлучно стал следить за «геологом» и обнаружил еще несколько его тайников с картами и схемами на пожелтевшей бумаге и рассказал об этом ребятам. Заподозрили недоброе.

Дневник командира перепрятали, зарыв его под нарами в зимовье. И теперь вчетвером наблюдали за «геологом». В одну из лунных ночей он несколько раз переговаривался с кем-то по рации. Непонятные для ребят звуки морзянки уносили в эфир какие-то важные секреты. А утром он попросил всех четырех побродить в лесу, может, даже с ночевками, поискать большую поляну для посадки самолета. Они сделали вид, что пошли искать. На самом деле трое помчались к Байкалу, чтобы сообщить в милицию о подозрительном человеке. А Петя остался тайно наблюдать за «геологом».

Через пять дней фашистский агент Мулеков был захвачен врасплох работниками контрразведки и арестован.

Глава 4

Петька повел свой отряд прямо в гору. Таня несколько раз оглядывалась назад и видела внизу на поляне возле корпусов лагеря деда Игната, напутственно махавшего им рукой.

— Быстрей! Давайте, быстрей! — непонятно почему торопил Петька. Хватались руками за кусты багульника, лезли на крутизну. Останавливались на несколько секунд и снова шли. Наконец одолели седловину горы. Где-то здесь, говорил дед Игнат, проходила тропа, ведущая в Тунку. Сбросили с плеч мешки. Повалились в мох, как в пуховую перину.

— В Тунке успеть бы взять дедовскую карту.

— Успеем, Петька, — отозвался Тимка. Заулыбались. Через несколько минут ребята поднялись отдохнувшие. Поклажу решили разложить поровну, но Шурка вдруг закапризничал, и Петьке, кроме своего мешка с вещами, пришлось нести связку веревок и тяжелый капкан. Он его повесил на спину. Капкан походил на чугунную сковородку. Дуги были двойные, по бокам утыканные острыми штырями, чтоб ни рысь, ни волк не могли выдернуть зажатую лапу.

Шурка почти ничего не нес — обиделся. Он думал, что его будут хвалить за вчерашнюю находчивость, но все молчали, как будто, так и надо. Даже за капкан и веревку, выпрошенные у деда, доброго слова не сказали. Он шел и сердился. Именно он, Шурка Подметкин, выведал у сторожа тайну немецкого литератора, а Тимка или Петька даже спасибо не сказали. Скоро придут они в Тунку, отыщут пустую избушку деда Игната, вытащат из-под порога карту, дойдут до Жаргино. Путь не близкий, зато оттуда до лабиринта Гаусса, как говорил Петька, рукой подать. Там найдут они спрятанные колчаковцами золотые деньги…

— Ты оглох, что ли?! — Тимка толкнул в плечо Шурку: — Не видишь, тропа справа!

Вслед за Тимкой обошли покрытую лишайниками скалу. Остановились. Среди кустов багульника по кромке ущелья шла узкая тропа. Поднялись на нее. Подошли к самой кромке и немного испугались. Далеко внизу, ворочая камни, неслась река. Летели хлопья пены. Вода, зажатая скалами, крутила в водоворотах вырванные где-то деревья.

По горной тропе Петькин отряд прошагал до самого вечера. Потом они спустились в распадок, заваленный буреломом, разложили костер. Вскоре в котелке закипела вода. Макая сухари в крутой кипяток, с удовольствием ели размокшую мякоть.

Глядя на засыпающую тайгу, Петька вспомнил, как еще в первом классе они со школой ходили в поход. Была осень. Они сидели на берегу ручья и разбирали желтые листья. И Петьку очаровала природа. Лучи задумчивого солнца просвечивали поредевший перелесок, синий воздух дрожал, и небо от этого казалось живым, а далекие горы — совсем рядышком.

Петька помнит, что тогда ему захотелось все это назвать одним словом. Хорошим и добрым. Но такого слова он не нашел. И на второй день в школе спросил учительницу Юлию Марковну, она в соседнем классе преподавала географию. Юлия Марковна назвала это непонятно: «ландшафт». Петьке такое название не понравилось. Насмелившись, он на большой перемене подошел к директору школы Анне Петровне и спросил. Она ласково погладила Петьку по голове и назвала все это красивым словом — Родина.

И сейчас, глотая размокший сухарь, Петька думал о том, что эти вот горы, и тайга, и костер, и Тимка, и Таня, и Шурка Подметкин — все это Родина. И на все это теперь зарятся фашисты.

Горько было думать Петьке, что, спасая его любимую Родину, гибнут люди, сдерживая проклятого врага. Гибнут взрослые и дети, такие как Шурка, Таня и Тимка. А он, Петька Жмыхин, не может сейчас ничем помочь. Петька вспомнил, как однажды чуть не погиб сам. На обгоревшем поле он собирал колоски. И в этот момент налетел фашистский самолет. Петька поздно заметил его. Фашист на бреющем полете дал очередь из пулемета и промазал. Петька побежал в сторону леса. Стервятник развернулся и дал вторую очередь. Петька помчался зигзагами. Фашист пронесся над самой головой и дал третью очередь, но второпях промазал.

— Ложись! — закричала тогда Таня.

Петька упал. Самолет еще раз прошел на бреющем и, решив, что Петька убит, улетел. Наблюдавшая из кустов Таня видела, как фашист в самолете смеялся, охотясь за Петькой.

Щурясь от дыма костра, Петька поклялся во что бы то ни стало разыскать лабиринт Гаусса. А потом на все золото, которое они найдут в лабиринте, построить танки. И пойдут танки в бой сквозь огонь и дым. И на каждой боевой машине будет пионерский флажок и надпись: «Смерть фашистским оккупантам».

Пи-пи-пик! Пи-пи-пик! Пик-пик! — тихо посвистывала какая-то птица. Короткие звуки уносились в темень, и, казалось, там, за далеким хребтом, усиливались, сливаясь в дробь непонятного радиопередатчика.

— А, может, это и вовсе не птица, — тихо сказал Шурка, — а немецкий шпион или же японский на своей рации наяривает.

— По-твоему, Шурка, здесь за каждым камнем шпион сидит, — сказала Тяня.

— Ну и что же, — не сдавался Шурка, — шпионов много. По репродуктору всегда скажут вначале, как на фронте дела, а потом попросят. — Шурка встал на колени и голосом, очень похожим на голос диктора, стал четко выговаривать: — Жители Восточной Сибири, рабочие и служащие, колхозники, работники транспорта, будьте бдительны. — Шурка перевел дыхание. — Вот дед Ефим Батурин правильно говорил: — «Ежели предупреждают, значится шпиёнов энтих, развелось несть числа». — Ребята улыбнулись: до чего, похоже, Шурка подделывает голоса.

— Петька, — спросил Тимка, — а этих шпионов сюда сам Гитлер посылает или кто?

— Мне один военный в Краснокардонске рассказывал, что у фашистов есть секретные конторы, в которых шпионам готовят задание.

— А много этих контор?

— Я не знаю, Тимка.

— Найти бы лабиринт Гаусса, — мечтательно сказала Таня, — да на все золото, какое там найдется, наделать бы «катюш», какие мы видели на поезде.

— «Катюш» и танков, — добавил Тимка. — И надавать по мордам сначала, фашистам, а после самураям косоглазым.


Окончание шифрограммы доклада Флику:

…Группа Крепыша на связь до сих пор не вышла. Решено срочно создать вторую группу для поиска лабиринта Гаусса. Группа будет действовать только по данным Александра Костоедова (Крейзера-младшего). Выброс группы со стороны «Восхода». В дальнейших рапортах эта группа будет проходить под шифром «Феникс».


— Пик-пик-пик. Пи-пи-пик, — тихо неслось над тайгой. Под монотонное насвистывание птицы уставшие ребята заснули крепким сном.

Утром они проснулись от верещания белок. Прямо над ними на сухой сосне дрались два рыжих зверька. Они злобно стрекотали и, схватываясь, мелко щелкали зубами. Вниз летели сухие коринки и легкие клочки рыжего пуха. Прыгая среди веток, белки увлеклись боем и не заметили проснувшихся ребят.

— Из-за места дерутся, — определил Тимка. — У них так заведено.

Белки, услышав голоса ребят, разбежались. Большая юркнула в дупло, а поменьше, общипанная, взвилась на голую макушку сосны и там притаилась.

Ребята собрали вещи и снова поднялись на тропу. Здесь Тимка заметил следы медведей. Он пошел первым. Шли осторожно. На узкой тропе встретиться с медведем — верная смерть. Бежать некуда: слева — скала, справа — ущелье. Прошагали с полкилометра, прислушиваясь к каждому звуку. И вдруг увидели медведей. В глубине ущелья, стоя в реке, звери что-то вылавливали. Двигали челюстями, по-видимому, громко чавкали. Самый большой медведь стоял далеко впереди, держался лапой за камень, наклоняясь к воде, и другой лапой пытался схватить проплывающую мимо рыбу.

— Давай пуганем его, — предложил Петька.

— Давай!

Тимка, Таня и Петька отворотили от скалы большой камень и стали подкатывать его к краю ущелья.

— Ребята, не надо! — умолял Шурка. — В клочья он нас разорвет. Не испугается, ей богу!

— Испугается, — спокойно сказал Тимка, любой зверь на его месте запросто струсил бы.

Тяжелый камень летел вниз, не задевая уступов. Он развил бешеную скорость и, ударившись, разлетелся на мелкие куски. Пушечный гул потряс скалы. От страха медведь сорвался в воду, подняв тысячи брызг. Ушел с головой, а через секунду вылетел на противоположный берег, рявкнул и бросился к лесу, увлекая за собой остальных медведей. Таня заливисто смеялась.

— Так тебе, косолапый, и надо.

Понемногу тропа стала отходить от реки, а потом круто повернула и пошла по гребню хребта. Потянуло холодком. Тимка радостно сказал:

— К Байкалу подходим.

Начался длинный спуск. Распадок, заросший яркими цветами кипрея, тянулся бесконечно, как коридор. Но вот до слуха стали доноситься гул и отрывистые гудки паровозов. Петька остановился — поперек тропы на кустах лежала длинная жердь. На середине жерди висела дощечка с надписью: «Стоп! Запретная зона».

Ребята проскочили под дощечкой, с разбегу взлетели на каменистый взлобок и остановились удивленные. Горы, словно обрезанные острым ножом, кончались. Петька, Таня, Тимка и Шурка стояли на самом краю обрыва. Внизу плескались волны Байкала. Таня думала, что волны ударяют в хребет, потому что он слегка дрожал. Она легла на живот и посмотрела вниз. И опять удивилась. Волны до хребта не доставали. Там далеко-далеко внизу, между водой и скалами, тянулись по берегу блестящие рельсы.

— Тимка, там, внизу, дорога.

— Я знаю. Она идет вокруг Байкала, а потом в Монголию и в Китай. Сейчас спустимся и по ней до Тунки дойдем.

Спуск был тяжелым. Чтобы не улететь вниз, упирались ногами, волоча за собой кучи щебня, падали на живот, судорожно цепляясь пальцами за острые края трещин. Но едва спустились к рельсам, как грозный голос из-за кустов приказал:

— Стой! Стрелять буду!

Услышали лязг затвора. Кусты заколыхались, и оттуда вышел высокий худой мужчина в черной шинели с полевым биноклем на груди.

— Кто такие? Почему в зону вошли?

— Дядя, — плаксивым голосом сказала Таня, — мы в деревню Тунку идем. Там тетя Шуркина живет.

— Не разговаривать! Кладите на землю шмутки! Теперь отойдите!

Мужчина присел на корточки, быстро осмотрел мешки и сумку. Не нашел ничего подозрительного. Встал.

— Знаете, сколько вашего брата с поездов снимают? А отговорка у всех одна — то к тете едут, то к дяде. — Он тяжело вздохнул: — Эх, война, война! — и достал кисет, прислонил карабин к дереву, стал сворачивать папиросу, высек кресалом искру, закурил:

— По весне мой напарник вот на этом же спуске диверсанта поймал. Вернее не поймал, а нашел. Дохлый тот был. Лежал скрюченный, радиопередатчик под ним. На ящичке Змей Горыныч нарисован.

— Змей Горыныч? — переспросил Петька.

— Да. Любят фашисты всякую нечисть рисовать на приборах.

— Дядя, а кто шпиона убил?

— Непонятно. Говорят, будто его руками задушили. Видать, свои же, а сами скрылись. Тайга большая. А нам теперь велено всех останавливать и проверять. Вдруг динамит несут…

По горам разнесся звук железнодорожного рожка, тарахтение мотора. Обходчик взял карабин на плечо. Из-под ладони посмотрел вдаль:

— Дрезина идет. Попрошу, чтоб вас довезли до Тунки, а то через туннели вас не пропустят, по тайге обойти не сможете, проходы в скалах теперь завалены.

Обходчик, встав на рельс, поднял вверх красный флажок. Дрезина сбавила ход. Пограничники, сидевшие на ней, потянули за какие-то высокие рукоятки, завизжали тормоза.

— Что случилось? — спросил офицер.

— Товарищ майор, возьмите ребятишек до Тунки. Пешком они до ночи не дойдут.

Офицер, нахмурясь, осмотрел худеньких странников и скомандовал:

— Садись!

Таня с Шуркой сели впереди, поставив ноги на железную подножку. Петька с Тимкой устроились рядом с офицерами.

— Трогай! — приказал майор. Солдат опустил какой-то рычажок. Двигатель взревел сразу, и дрезина, набрав скорость, понеслась по блестевшим рельсам.

Гудел мотор. С невероятной быстротой летели под дрезину шпалы, сливаясь в одну серую лепту. Не сбавляя хода, дрезина влетела в туннель. Сразу наступила темнота, и Таня испугалась. Шурка, по-видимому, тоже струсил, потому что крепче сжал Танину руку. Через несколько секунд далеко впереди замаячило полукруглое отверстие — выход из туннеля. Дрезина вылетела на солнечный свет. Справа мелькнул часовой с винтовкой, слева заблестели байкальские волны.

— Довезем только до разъезда, — прокричал майор, — там через лесок прошмыгнете, и Тунка будет.

— Прошмыгнем! — радостно воскликнул Шурка.

Дрезина остановилась у столбика с цифрой 360. Ребята попрощались с пограничниками, спустились с насыпи, и солдат сразу же включил мотор на полный ход. Таня посмотрела на уходящую дрезину и шепотом спросила:

— Мальчишки, а шпион, которого мертвым нашли, наверно, из группы Мулекова?

— Не наверно, а точно. Я сразу понял, — сказал Шурка.

— С чего это ты понял?

— А с того, что обходчик русским языком сказал: «На рации Змей Горыныч нарисован». И у Мулекова на рации, я помню, такой же Горыныч был.

Тимка с тревогой посмотрел на Петьку.

— Может, и мулековский — черт его знает, — неуверенно ответил Петька. — Только зачем диверсанты убили своего же — непонятно.