"За гранью мира алая заря" - читать интересную книгу автора (Dark Window)

12

— Ну где же он? — ворчала Маруша. — Куда мог деться?

— Приветик, милашка! — рядом грузно опустился старый неопрятный кондор. Ты ищешь вот это?

Его клюв бережно сжимал заветного жука.

— Да, это мой жук! — возрадовалась Маруша.

Клюв чуть сжался и жучинный панцирь жалобно треснул.

— Что вы делаете? — возмутилась Маруша. — Отдайте его мне!

— А что тут делает Птичка Верхнего Уровня?

Кондор вздохнул. Жук стремительно и безвозвратно скрылся во влажной пещере птичьего горла. Маруша расстроено чирикнула. Осмысленных слов пока не находилось.

— Решила махнуть через поле?

— А если и решила? — такому уроду Маруша не желала рассказывать про Заоблачную Страну.

— Зря, зря, — покачал головой кондор. — Знаешь ли ты, что поле бесконечно. Уж на что я силен, да умом не обижен, и то не рискну в своем полете коснуться хотя бы его краешка.

— Ты-то как здесь очутился? — неприветливо поинтересовалась Маруша. Ей хотелось, чтобы кондор ответил и отвалил.

— О-о-о, — протянул кондор, — это длинная история.

Похоже, неприятное соседство грозило затянуться.

— Тогда не надо, — попробовала отвертеться птичка.

— Все спешат, — печально вздохнул кондор, — все суетятся. Ладно. Лети себе. Тут ведь как, даже доброе слово никто не ценит. Тебя-то какими ветрами сюда занесло?

— Да вот, — Маруша ковырнула клювом в опустевшей щели. — Дай, думаю, прогуляюсь, поле бескрайнее перелечу.

— Секретничаем, — скривился кондор. — Понятно. А мне вот уже секретничать не надо. Да пускай всем будет известно, что уж я-то оказался в этом гиблом месте по явной несправедливости!

— И кто ж с тобой так несправедливо обошелся?

— Вот бы знать. Да толку-то, даже если прознаешь. Все равно ничего не изменить. Эх, Заоблачная Страна, ты все так же недостижима!

— И ты туда! — выпалила Маруша, чем выдала себя от хохолка до ног.

— И я, — кивнул кондор. — А чем я плох? Нет, вы скажите, чем я плох? Почему меня туда не пускают? Ведь заслужил же! Всей жизнью своей заслужил!

— Жизнью? — переспросила Маруша. — Но я не собираюсь умирать, чтобы оказаться в Заоблачной Стране!

— А как ты собираешься туда попасть? — поинтересовался кондор.

— Я чувствую, когда лечу верным путем, — поделилась Маруша.

— Она чувствует! — хмыкнул кондор. — Да ты думаешь, что двери Вирии распахнутся, если ты к ним подлетишь?

— А разве не так?!

— Вот! — кивнул кондор. — Спроси себя, почему все птицы до сих пор ведут прозябание, перемешанное с унижением перед зарвавшимися бескрылыми, а не вьют гнезда в Вирии?

— И почему же?

— Да потому что право добраться до Вирии надо заслужить!

— И ты заслужил?

— Знай же, милашка, что жизнь моя соткана из тысяч умных дел. Вот посмотри на меня. Нет, что это за косой брезгливый взглядец? Ты внимательно посмотри.

Посмотрела Маруша внимательно. Ну и что? Так себе кондор.

— Кто я, по-твоему?

«Старая развалина», — хотелось ответить Маруше, но она благоразумно промолчала.

— Я — хищник, — горделиво заметил кондор. — Заметь, рожденный, чтобы убивать и пожирать! Но нет, я знал, еще Великий Гоготун говаривал: «Не убий!» И я не убивал. На травки, знаешь ли, перешел. Тьфу ты, до сих пор в горле скребут, до того противные растения. А? Не пробовала? И не советую! Знаешь, как сдерживаться трудно. Бывало, над лугом летишь, свернешь над оврагом, а там коровенка заблудилась. Славная такая, молоденькая, но упитанная. Слюна аж из клюва капает. Но нет! Нельзя! Я знал, что дорога до Заоблачной Страны в добрых делах. Хватанешь поводок, да и тащишь к деревеньке ближайшей. А дуреха еще упирается, счастья своего не видит.

Или смотришь, падаль в яме. Наши все тут же роятся. А я сразу в сторонку. И вещаю оттуда.

Грех вам мертвечину глотать, грех вам, — кричу. — Уж близок час последний, когда всем по заслугам воздастся. Не минет вас проклятие, не минет. Сядет Великий Гоготун, да клювом вас, клювом. А уж потом будете в яме смердящей сидеть нескончаемо. И не выбраться вам оттуда, ох, не выбраться! А думать надо было! — советую. — Жить по заповедям. Готовить себя для Заоблачной Страны сызмальства. Поздно будет тогда, завопите, загогочете, да не спасет вас ни Вену, ни Гусь Великий.

— И как результаты? — поинтересовалась Маруша.

— Бит бывал неоднократно, — признался кондор. — Но не сдавался. Наставлял ведь не только птиц. Гляжу, зайцы на поля. Не иначе моркву с капусткой воровать приспособились.

Грех вам, — остерегаю, — грех воровать. Что не вами посажено, не вам и собирать.

— А они?

— Тупые животные, — вздохнул кондор. — Я им истину, а они — лети, дядя, на хер отсюда, шевели крыльями, пока не уморщили.

Но я смолчу. Смирению обучен. Думаю, вот и заработал себе плюс за наставление, да еще один, что словом грубым не обмолвился. Да за инициативу прибавлю. Сам ведь, никто меня на дело святое не сподобил.

Или вот пташкам малым помогал. Выпадет кто из гнезда, я на лету подхвачу и обратно, мамаше перепуганной. Она-то вся в благодарностях, а я в сторонку тихо так. Не слова мне нужны приветные. Что в словах… Дела! Дела, вот, что главное! Дела ведут нас прямо в райские места. Ни дня без доброго дела. Тут червячком поделюсь, там за птенцом пригляжу, здесь посоветую, как гнездо лучше обустроить. Их ведь, гнезд, не считано по лесу-то. Думаю, и замечательно. Шажок за шажком, а там, глянь, я уж в Заоблачной Стране. Заслужил!

— Странно, — хмыкнула Маруша. — Это поле вовсе не похоже на Заоблачную Страну, а ты здесь. Почему?

— Происки неведомых сил, — ощерился кондор, а на надклювии обиженно задрожал его дырчатый гребень. — Все задумывалось иначе. Я ничего не ждал так яростно, как день своей смерти. Чего мне страшиться, если я знал, что моя копилка с горкой наполнена добрыми делами. В мечтах я видел, как с небес спускается повозка, которую тянет упряжь из тринадцати лебедей. А когда она остановится, Великий Гоготун подвинется и освободит мне местечко справа от себя. Вновь вознесется повозка на небеса, увозя нас в Заоблачную Страну.

— Я вижу, этого не случилось?

— Догадливая ты у нас, пташка верхнего уровня. Конечно, не случилось. Я просто умер и оказался на этом самом месте. С тех пор здесь и живем.

— А ты хоть знаешь, какая она, Заоблачная Страна? — спросила Маруша, и перед ее глазами снова всплыли яркие воспоминания зазеркальных картин.

— Это кто не знает? — взъерошился кондор. — Хоть воочию видеть не довелось, но кой-какая литература имеется. Вот, журналец один припас, — и левая лапа рывком выволокла из-под куста яркую, немного измятую страницу с оторванным углом.

На лаковой картинке в сумраке переплетенных корней могучего дерева ворочался, вырывался из невидимых цепей плененный Черный Змей, на помощь которому спешили-извивались узорчатые гонцы. А на самой вершине волшебного вяза словно живое пламя сверкало главное гнездо. Важно восседала там Матерь Сва, била крылами по бокам, сияя светом, словно объятая голубым огнем. А рядом с ней гордо выпрямился сорочонок, словно и не было позади ужасного, ломающего душу полета. Старая легенда о птенце, возжелавшем спросить царственную птицу. Вот только самих вопросов предания не сохранили.

Под картинкой непонятными каракулями бескрылых было исполнено несколько строчек. Рядом плавная птичья каллиграфия поясняла смысл написанного.

— Я пришел на третьей заре! Что теперь? — спрашивал отважный птенец.

— Птицы и бескрылые теперь наравне. Боги птиц и боги бескрылых слились в единое целое. Родился новый мир. Странный. Удивительный. Волшебный. Где птичьи города плавно перетекают в многобашенные замки бескрылых. Где бескрылые обретут как крылья, так и клетки. Оглянись, и ты увидишь его сам!

Поддавшись порыву, Маруша оглянулась. Лишь темная ночь, да переломанные, наполовину засохшие кусты. Оставшиеся листики жалобно трепетали и готовились распрощаться с жизнью в самое ближайшее время. На картинку смотреть было куда завлекательнее.

Храбрый птенец и Матерь Сва вели нескончаемый разговор, а в корнях ярился побежденный змеиный владыка. Но лучше всего получился малахитовый куст. Его извилистые ветви будто бы выступали над поверхностью обложки. Магические переливы от светлой зелени до черноты морских глубин казались живыми. И вдруг Маруша, как и перед зеркальцем, поверила, что сможет прорваться сквозь картинку, что это и есть та самая щель, предназначенная лишь для нее. Сложив крылья, птичка кинулась вперед… и воткнулась во влажную, дурно пахнущую землю.

— Э, э, — заорал кондор, боязливо пряча листок и закидывая его комьями земли. — Нешто я не понимаю, но так-то зачем?

Маруша подняла на него взор, наполненный скорбью рыбы, выброшенной на берег.

— Говорят, что Вирия за полем, — прошептала она, еще не в силах поверить, что надо снова куда-то лететь.

— За этим-то? — мотнул головой кондор. — Не, на поле соваться я никому не посоветую, а здесь хоть и тоскливо, но перебиваемся. Кровососущих в этих местах никто не отменял, а, значит, мне всегда дадут, чем поживиться. Если что, присоединяйся. Тут на всех хватит.

— Нет уж, спасибо, — отодвинулась птичка. — Мне пора лететь.

— Как знаешь, — нахохлился кондор. — Лети, лети. Куда еще прилетишь…

— С собой не зову, — фыркнула Маруша, поднимаясь в воздух.

— Да я и не навязываюсь, — отозвался с земли кондор.

Он разобиделся под завязку и грузно шибанул ни в чем не повинный куст, обломав несколько сухих веток. Потом он застрял, и Маруша видела, как во тьме нелепо трепыхаются белые перья крыльев и дергается пушистый воротничок. Наконец, куст треснул особенно тяжко, и кондор исчез.