"Дороги" - читать интересную книгу автора (Завацкая Яна)

Глава 6. Визар. Иная вера.

Дурных предзнаменований с утра было достаточно. Кавура Лакки разбила кувшин с остатками молока, Панторикс едва не прибил ее за это, пообещал вычесть стоимость кувшина из очередной награды, но ведь белую проклятую жидкость назад не загонишь. А еще квохтала рябая наседка, да так, будто эчер забрался в курятник. И всадник на черном аганке был первым, кто с утра проскакал мимо ворот. Не нужно быть тэйфином, чтобы предугадать беду при таких обстоятельствах.

Но поразмыслив, Панторикс решил не огорчаться, все не так уж просто. В последнее время он совсем запутался, привычные, от учителя полученные знания давали сбой, оказывались ненужными, а вот то, что твердил Ниньяпа… Панторикс до сих пор пребывал в ошеломлении оттого, что именно он, скромный тэйфин, еще молодой и ничего не достигший, удостоился такого внимания. Возможно, плохие приметы Ниньяпа объявил бы вздором, не стоящим внимания.

Панторикс удалился в кантарий, кавур Нэши привычно подал облачение, стал шнуровать на спине черный аслом, продев полосы под мышки. Нэши был чистокровный гэла, в отличие от других слуг Панторикса, его отец был продан за бедность, и Нэши давно уже стал правой рукой тэйфина, его ушами и глазами повсюду. Преданность - редкое качество. Ниньяпа тоже ценит преданность… Нэши возился со сложной шнуровкой и пересказывал вполголоса все то, что слышал он, и слышали те, кому он это поручал, во всем городке.

— Анада, я слышал, понесла от Щербатого, то, что понесла - совершенно точно, уже виден и живот, а что от Щербатого, таковы слухи, о досточтимый… Мун сказал, что не собирается продавать свою пару аганков, хочет, вроде бы, заняться разведением.

Панторикс не слушал кавура - нахмурился, и верный раб легко прочел его мысли. Все эти новости, недавно еще могущие заинтересовать хозяина, ныне превратились в ничто. Есть дела поважнее… Нэши знал, о чем хочет услышать хозяин. Но тянул, ибо ничего ободряющего, увы, сказать было нельзя.

— Ты слышал, проницательный, что две чужеземки, айталы, согласились на встречу с тобой, и хвастливо заверяют всех, что им ничего не стоит показать себя лучшими тэйфи, будто это возможно.

Панторикс отметил про себя, что Нэши перебирает слегка. Чужеземки - мысль о них свербила в его голове незаживающей раной уже десять малых кругов, но назвать их айталами, это пожалуй чересчур, слишком уж презренное слово, означающее недостойных приблуд не гэлланских кровей, приходящих вечером под ворота и продающих свое тело за еду и ночлег. Лайлы, вот они кто, чужестранки, уроженки дальних земель, тех, куда не заходил даже Тэйфин Мореплаватель, седьмой от Панторикса, но его же династии.

Панториксу вчера удалось увидеть лайл, и вправду, сами лица их - диковинка, кожа светла, как лик Феары, и удивительно светлы волосы, особенно у одной, да и весь облик иной, не сравнить ни с гэла, ни с иными близкоживущими народами. Панторикс знал и раньше, что на Лайане живут странные, на людей-то не похожие народы, и Тэйфин Мореплаватель оставил свои записи, где говорилось о светлокожих и светловолосых людях с широкими глазами, похожими на лужицы прозрачной воды. Но никогда он не слышал, что лайские племена так сведущи в волшебстве, наоборот, знал, что с гэла, с настоящими тэйфинами во всем мире никто не может сравниться, да кому же еще Ниннай Акос дал подлинную силу, как не своему любимому творению, гэла.

Впрочем, это мы еще посмотрим… скорее всего, слухи о силе лайл преувеличены.

— Посмотрим, - процедил он сквозь зубы, - подготовь все необходимое, после полудня я должен встретиться с ними.

Сердце совершило скачок при мысли, что уже сегодня… Для всех тэйфин всемогущ и велик, но сам-то он хорошо знает предел своей силы. И если этот предел у лайл окажется дальше - кто спасет тэйфина от забвения и презрения толпы?

— Ждут ли сегодня посетители? - задал он обычный вопрос. Нэши сморщился.

— Две крестьянки, проницательный…

— Подождут, - решил Панторикс, - подашь завтрак через две средних доли.

— Повинуюсь, проницательный, - Нэши склонил голову, пятясь, вышел. Панторикс поддернул складки черно-белого облачения. Широким шагом вышел в Теннарий, святую святых, ни одному кавуру нет входа сюда, кроме как один раз во Время, для чистки и уборки под присмотром тэйфина. Теннарий, впрочем, невелик, шкаф со священными предметами (надо будет отобрать и отложить для Нэши то, что пригодится сегодня в этом нелепом, навязанном состязании с чужеземками), священное ложе и треножник с вечно тлеющим углем. Панторикс привычно поворошил уголь, добавил свежачка, щепок, бледный огонек заплясал над треножником. Панторикс проделал необходимые жесты, провел ладонями над огнем. Пальцы ощутили знакомое с детства святое тепло. Панторикс достал из шкафа сундучок со священным порошком анкилы, бросил в огонь желтоватую щепотку. Потянулась струйка темного дыма. Панторикс в совершенстве с детства знал, как применять анкилу, чуть больше - и ты погрузишься в освященный пророческий сон, чуть меньше, вот как сейчас, обретешь способность слышать нинья теннар, совсем чуть-чуть, только для настроя и благоговения, для приношений духам… только тэйфину доступна эта радость. В прежние благословенные времена жили целые роды тэйфинов, теперь же благодать не наследуется, а передается ученикам, и как итог - Панторикс один на всю Агрену. Только для него священная анкила, да еще для тех, кого приносят дважды в год в жертву Акосу, дабы они ушли в мир иной счастливыми, не зная боли и страха.

Панторикс вдохнул горький свежий дым. Затянулся. Раскинув полы облачения, опустился на священное ложе. Наступало то самое, хорошо знакомое с детства состояние, будто ты здесь и не здесь, будто тело твое, тяжелое и неповоротливое, возлежит на вполне осязаемом ложе, а стремительный дух без глаз и ушей уже летит где-то в неведомых сферах. Важно для тэйфина уметь входить в это состояние, может быть, важнее всего, и Панторикс умел это лучше, чем его учитель, чем вся, видимо, его династия, ибо только он удостоился…

"Приветствую, Панторикс".

Ниньяпа всегда звал его по имени, был дерзок и непочтителен, язык его - как жало змеи. Но общение с Ниньяпой - великое благо, ради него и не такое унижение можно вытерпеть. Только бы Дух не оставил тэйфина…

"Высокосияющий, светлейший Ниньяпа, как счастлив твой недостойный раб…"

Панторикс не произносил вслух этих слов, они рождались в его голове, точно так же, как и ответы Ниньяпы, но спутать эти последние с собственными мыслями было никак невозможно.

Ниньяпа издал короткий дерзкий смешок.

"Замолчи, лукавый. Ты знаешь, что я не люблю долгих речей. Что так тревожит тебя?"

"Ты знаешь, господин мой, ты знаешь все…"

"Тебя беспокоят эти лайлы? О да, ты прав в том, что не веришь в себя, ты слаб и лукав, твое волшебство слабее дуновения ветра в Сухое время, ты ничего не можешь… Но как ты смеешь сомневаться в моем могуществе?"

Могущество ниньи несомненно, но вот захочет ли он помогать… Родилось исполненное обиды воспоминание о том, как ниньяпа не захотел помочь, опозорил перед всеми, не зажег священный огонь на празднике Срединного времени. Тэйфин поспешно сменил мысль:

"Нет могущественнее Ниньяпы, и недостойному тэйфину это известно…"

"Не лукавь, - злобно прервал его дух, - я слышу твои мысли и слышу, что ты смеешь упрекать меня в том, что я не сделал, как будто это ты достоин определять ход моих действий и смеешь оспаривать их".

"О Ниньяпа… человек так слаб"

"Но в этот раз, - дух сменил гнев на милость, - ты не будешь посрамлен. Я обещаю это тебе. Ты должен знать, что эти лайлы - мои злейшие и давние враги. Они обладают немалой колдовской силой, тебе далеко до них, но им еще дальше до меня, им никогда не справиться со мной. Однако мне недосуг бороться с лайлами самому, и поэтому я поддержу тебя, моего верного и послушного кавура, и помогу тебе. Я ставлю тебе два условия - ты не должен ничего принимать от них и учиться их способам колдовства. И второе - лайлы должны быть убиты".

"Но, - испугался Панторикс, - господин, как же это можно осуществить…"

Мысли его спутались. Лайлы - не простые люди, они тэйфи. В глазах народа они святы. Победить их в состязании, доказать, что не чужеземкам-бабам тягаться с Панториксом, обречь их на презрение народа - необходимо. Но убить… даже просто изгнать… у кого же рука поднимется на тэйфи?

"Не заботься об этом, - надменно произнес дух, - Предоставь это мне".

Нэши внес вслед за Панториксом два больших ларца - в них содержались необходимые для колдовства предметы. Панторикс не совсем понимал, почему Ниньяпа приказал вести состязание не в открытом патио дома князя, как предполагалось вначале. Здесь, пусть в самом большом помещении города, обеденном княжеском зале, помещалось гораздо меньше народу. Впрочем, остальным весь ход состязаний будет известен тоже, нет темы увлекательнее для сплетен, чем взаимоотношения тэйфинов, посвященных.

Лайлы уже явились, и весь народ, из вежливости кланявшийся тэйфину, пялился, конечно, на них. Сам князь, восседающий у центральной стены, не мог оторвать глаз от чужеземок. Не по причине их красоты, ибо красивыми их назвать было нельзя. Да, есть что-то оригинальное в бледном лице и светлых волосах, как-то у Панторикса была подобная наложница с юга (заболела синим мором, и пришлось удавить ее, дабы зараза не распространилась). Но слишком уж отвращал сам тип лица, глаза, расположенные в прямую линию, острые, скошенные к подбородку скулы. А вот фигуры женщин, пусть даже одетых в традиционные гэлланские коты, покрывающие их от плечей до пят, казались изящными и стройными, движения легки и точны. Сейчас Панторикс мог уже различить чужеземок, поначалу показавшихся ему близнецами-сестрами. Одна из них чуть повыше и посветлее, с водянисто-серыми странными глазами. Волосы второй были как темно-золотистый мед, а цвет глаз - почти нормальный, разве что слишком теплого коричневого оттенка. Пожалуй, даже красива, если бы не треугольное узкое лицо. Панторикс вдруг ощутил любопытство, а что будет, если снять с нее коту, исподнее, коснуться светлой нежной кожи… какого цвета ее соски? Великий Акос, ведь это - мой противник в колдовстве, о чем я думаю? Но это и женщина. Правду говорят старики, разве женщина способна быть тэйфи? Ведь о ней даже и думать невозможно иначе, чем представляя ее на своем ложе. Нет, строго сказал себе Панторикс, у тебя достаточно наложниц, а условие Ниньяпы нарушать нельзя, женщины будут убиты.

Лайлы разложили на столике свои священные предметы. В углу стояла клетка, накрытая тканью, видимо, они привели с собой зверя. Ну что ж, не зря, Панторикс приготовил им и такое испытание.

Лайлы вышли и медленно поклонились тэйфину. Он не стал повторять жеста, смеха достойно было бы преклонение перед женщиной. Стоял, сурово глядя в глаза чужеземок, с прямым и бесстрашным любопытством устремленных на тэйфина.

— Мы приветствуем тебя, о проницательный, - высокая светлая лайла говорила без малейшего акцента, - поселившись в твоих пределах с согласия на то сиятельного князя, мы с радостью и почтением приняли твой вызов смерить наши силы перед лицом народа, вверенного тебе великим Ниннай Акосом.

— Приветствую и вас, чужеземки, - произнес Панторикс, - однако разве не ошибся мой слух, вы произносите имя высочайшего духа, Ниннай Акоса, а разве его именем вы творите волшебство?

Женщины переглянулись. Медноволосая, видимо, младшая, снова поклонилась тэйфину.

— О нет, проницательный, твой слух не ошибся, из великого почтения и уважения к тебе и ко всему вверенному тебе народу мы произносим имя Высочайшего, однако чудеса мы творим именем истинного Бога, знакомого нашему народу.

— И каково же это имя? - поинтересовался князь.

Медноволосая повернулась и поклонилась ему.

— О непобедимый, позвольте нам назвать это имя и познакомить вас с нашей верой позже, теперь же приступить к состязанию.

— Я присоединяюсь к просьбе моей соперницы, - поспешно сказал тэйфин.

Князь подал знак к началу состязания.

Тэйфин начинал первым. Он не слишком рассчитывал на дедовские способы, переданные учителем, но и сразу раскрывать все тайны, данные Ниньяпой, не стоило. Продумав весь ход состязания, Панторикс давно решил начать с себя самого, демонстрации тех свойств, что не отнять и не разрушить, того, что выработано долгими тренировками в детстве.

Нэши с поклоном поставил в центре зала жаровню с горящими углями. Панторикс легко сбросил киппы, чуть приподнял край облачения и босыми ногами встал на огонь. Стоя он отсчитал про себя одну малую долю, и решив, что достаточно, сошел на пол.

Испытание было не только сложно задумано, но и умно. Женщине, помимо всего, обнажить перед всеми ступни - означает непреодолимый позор. Даже если эта женщина - тэйфи и чужестранка. В толпе зашушукались, мужчины с интересом смотрели на лайл… неужели решатся?

Светловолосая чужеземка вышла на середину. Спокойно глядя на тэйфина, она сбросила верхнюю часть коты. Не обнажая сосков, затянутых еще одной тонкой тряпицей, видимо, так принято в их народе. Но даже если бы она открыла груди, и в этом не было бы позора, в конце концов, кормящие женщины не стыдятся обнажения, и никто не упрекнет их в этом. Вот ступни… Умно, оценил Панторикс. Очень умный и тонкий ход. Кстати, она не так уж привлекательна. Груди затянуты, а под светлой кожей явно бугрятся и выделяются мышцы, словно у мужчины. Может быть, это и есть мужчина, только переодетый? Да нет, груди довольно велики. Однако это сочетание женских и мужских признаков отталкивало. Даже коснуться ее желания не возникало.

Лайла подошла к жаровне и улеглась на горящие угли обнаженной спиной. Лицо ее не выражало ничего. Спустя одну малую долю она поднялась и, сделав оборот, продемонстрировала всем нетронутую огнем кожу. Самое странное, что даже и белая тряпица, тонкой полоской проходившая под лопатками, не была обуглена… Панторикс готовился указать всем на то, что ткань защитила кожу колдуньи от ожога, но теперь эта совершенно белая, чистая, нетронутая тряпица говорила скорее в пользу лайл, если они способны защитить от жАра не только себя, но и собственную одежду, гэльскому тэйфину с ними не тягаться.

Настала очередь колдуний задавать состязание. Медноволосая вышла на середину, держа в руках колдовской предмет из тонких черных трубочек. Попросила подать ей камень или любую вещь, которую не жаль отдать насовсем. Перед ней положили большой булыжник. Не совершая никаких ритуальных действий, медноволосая нагнулась, приставила свои трубки к камню - и булыжник исчез бесследно, не испарился, не растворился, а просто мгновенно исчез. Толпа загудела. Князь попросил повторить фокус. Колдунья легко согласилась. На глазах толпы исчезали в никуда камни, палки, ненужные обрывки сбруи…

— Теперь твоя очередь, тэйфин, - заметил князь. Панторикс застыл. Условия состязания жестки - он должен повторить действие противоположной стороны. Но это не в человеческих силах, это немыслимо… Даже Ниньяпа, наверное, не смог бы…

Ниньяпа! В панике позвал тэйфин. Голос отозвался мгновенно, всего одним словом:

"Акогната!"

— Акогната! - с презрением повторил тэйфин. Он на ходу соображал, что будет говорить, - такие действия можно производить только сговорившись с акогната. Ради презренных фокусов разбудить Древнее Зло…

— Словом, ты не можешь повторить этот фокус, - нетерпеливо произнес князь.

— Я не могу. Акогната - это не для меня. Благо народа мне важнее собственных умений.

— Разрешите только добавить, высокочтимый, - старшая лайла поклонилась князю, - что мы творим не силой акогната, а как уже говорилось, силой истинного Бога, знакомого нашему народу.

Снова настала очередь тэйфина. Ну что ж… в искусстве управления животными он не знал себе равных и раньше, а ниньяпа еще усилил эту способность. Теперь он умел управлять и некоторыми людьми, но это, разумеется, наглядно продемонстрировать сложно.

Двое слуг ввели в центр круга на поводках большую свинью. Тэйфин сосредоточился, посылая импульсы воли в голову животного. Свинья хрюкнула и, повинуясь мысленному приказу тэйфина, упала на бок. Затем встала…

— Беги по кругу, - вслух сказал тэйфин, посылая импульс. Свинья, повинуясь приказам, пробежала несколько кругов, подпрыгнула, легла, еще побегала, меняя направление движения… Наконец животное увели.

На лице старшей лайлы цвела победоносная улыбка. С клетки, стоящей в углу, сдернули ткань, лайла открыла дверцу - толпа в ужасе отшатнулась назад. Дикий, огромный черный зверь, незнакомый, но явно родственный волку, стуча когтями по полу, выскочил из клетки.

Стражники прыгнули вперед, выставляя копья. Зверь пристально смотрел на толпу темными глазками… Уши его свисали по сторонам, а черная шерсть завивалась мелкими колечками, белые зубы зловеще сверкали в раскрытой пасти.

Лайла произнесла какое-то слово, и зверь подошел к ней. Люди стояли, затаив дыхание. "Умри", - произнесла колдунья, зверь тут же упал на бок и затих. Неужели она убила его словом? "Живи", - и зверь снова вскочил. "Сидеть", "Лежать", "стоять", "прыгай", зверь выполнял команды лайлы безупречно, глядя ей прямо в глаза. "Подай голос", - приказала колдунья, и зверь издал страшный, рыкающий, похожий на кашель короткий лай. Женщины в задних рядах вскрикнули.

Лайла протянула руку и приказала "на место". Зверь покорно, опустив голову, поплелся обратно в клетку.

Младшая из чужеземок вышла на середину, неся непонятный предмет из прозрачного материала, напоминающий небольшую колонну.

— Сейчас я зажгу огонь на расстоянии, - пообещала она. Тэйфин мысленно облегченно вздохнул, умение достаточно банально.

Но колонна по мановению руки лайлы засветилась не просто огнем - колдовским белым ослепительным сиянием. На него и смотреть-то было больно. Люди моргали, отворачивались. Чужеземка выждала две малых доли и движением пальцев погасила белый огонь, и опять необычно, он не угасал, и никакого тления не осталось, просто исчез - и все.

Акогната - отговорка, конечно, но очень уж плохая. По большому счету, людям плевать, чьей силой ты пользуешься. И если эти девчонки творят чудеса силой злых духов, да кого это волнует… лишь бы творили. Тэйфин это хорошо понимал. Пока он проигрывал… Конечно, зажечь огонь несложно, но ему никогда не создать такого белого, ослепительного сияния.

Нэши по знаку тэйфина вынес передвижной треножник. Панторикс сосредоточился, вознес молитву Нинья Теннар и Твеннис, повелительнице огня, произвел ритуальные жесты… в пальцах его разгоралось знакомое тепло. Потоки энергии сбегали от висков, от сердца, концентрируясь в кончиках пальцев, и вот Панторикс ощутил - пора, и протянул руку к треножнику…

Это было не так эффектно, как у чужеземки. Но все же угли задымились… и вот уже легкий, едва заметный огонек заплясал над чашей. Гасить огонь Панторикс не умел. Нэши просто накрыл треножник рогожей (со всеми почтительными жестами, разумеется) и оттащил его в сторону.

Его последний шанс… еще одна попытка доказать, что он, признанный и посвященный тэйфин, лучше этих чужеземных девок. Перед Панториксом поставили главную его святыню, полученную при ночном бдении на горе Армаг, от посланца самого Ниньяпы… Котел Изобилия. Панторикс, как и все, слышал о таких вещах лишь в легендах, и только Ниньяпа заставил его убедиться в том, что все это не сказки.

Котел даже и формы-то был нечеловеческой, с абсолютно ровными стенами, прямо переходящими одна в другую, из материала, похожего на бронзу, только серебристого цвета и необыкновенно прочного. Панторикс умел обращаться с Котлом. Краем глаза он заметил, что чужеземки, при виде Котла, как-то особенно оживились, переглянулись, подались вперед. Легкое торжество коснулось его души. Он протянул руку - Нэши вложил в нее кусок хлеба.

Никаких ритуалов Котел не требовал. Панторикс бросил кусок хлеба вовнутрь и принялся молиться Ниньяпе. Теперь он затянул полуслепой тканью отверстие, и пока длилась молитва, Котел должен был сработать. Панторикс снял ткань.

Благословенный Котел Изобилия был полон свежим, горячим, будто только что выпеченным хлебом, почти до краев. Панторикс доставал этот хлеб (нарезанный аккуратными брусками), раздавал стоящим вокруг, с наслаждением пожиная возгласы удивления, потрясения, восторга.

Вот только маленькая мыслишка отравляла ситуацию - владение чудесным Котлом - вовсе не его личная, тэйфина, заслуга. Если бы Ниньяпа не захотел дать ему этот Котел… да собственно, и сейчас в любую минуту он может перестать работать, и тэйфин понятия не имеет, как снова его запустить.

Ладно, неважно. Главное, что чужеземки на этот раз посрамлены.

Или?

С уверенным видом старшая уже выходила на середину. В руках она несла котел, похожий на Котел Изобилия формой, но - совершенно прозрачный! Такого тэйфин не видел еще никогда. Даже тонкие пластинки слюды близко не могли с этим сравниться. Котел этот был до краев наполнен чистой водой. Из ладони лайлы выскользнуло зернышко, медленно опустилось на дно сосуда. Одно-единственное зернышко. Такое маленькое, что видно его было лишь тэйфину и зрителям в самом первом ряду. Оставив зерно в Котле, женщина отступила на шаг… и таинство, творящееся там, внутри, стало видно всем. Видно, однако, совершенно не понятно. Зернышко быстро разбухало. Вот оно уже лежит горкой белой ноздреватой пены, вот горка эта растет, вот заполнила она уже треть сосуда. Что удивительно, вода не поднималась при этом и не переливалась через край, словно растущее вещество полностью вбирало воду в себя. Прошло не больше малой доли, и весь сосуд был заполнен белым, мягким но все же достаточно плотным, похожим на хлеб веществом. Воды не осталось совсем. Лайла достала из котла кусок белой пены, стала раздавать зрителям… тэйфин, как ни досадно ему было, не удержался, взял кусочек. Казалось, он должен быть мокрым, но ничего подобного. Сухой, свежий на ощупь, прохладный… Чужеземка съела у всех на глазах кусочек "хлеба", тэйфин - сейчас в нем проснулся любопытный ученик - тоже положил вещество на язык. Пробовали и другие. Хлеб этот был совершенно необычного вкуса, чуть солоноватый, невыразимо приятный, отдавал чем-то молочным. Безусловно, съедобный. Ели уже не столько из любопытства, сколько с аппетитом. Вскоре весь сосуд был пуст, остался лишь маленький белый комочек. И тут… чужеземка налила в сосуд свежей воды, и комочек вновь начал расти. Этого просто не могло быть! Но вскоре весь сосуд был снова заполнен "хлебом". Панторикс подумал растерянно, что не надо было есть этот хлеб… соблазнился, как мальчишка. Объявить его отравой. А теперь уже поздно. Скрестив руки на груди, закинув полосы аслома за спину, тэйфин мрачно наблюдал, как пустеет и второй сосуд чужеземки.

Оставалось лишь одно состязание. Он проиграл! Это состязание должны задать лайлы, и уж конечно, они найдут очередную пакость, которой тэйфин повторить не сможет…

Так оно и есть.

Младшая чужеземка вышла на середину. Присела, потом высоко, почти к самому потолку, подпрыгнула…

И осталась висеть в воздухе.

Она не поднималась выше. Но и не падала. Она оставалась на том же уровне. Кота все так же ниспадала почти до пят, открывая взорам лишь маленькие белые киппы. Чужеземка висела в воздухе так, будто стояла на полу, будто и разницы никакой для нее не было. Народ замер. Сам князь глядел на колдунью широко раскрытыми изумленными глазами.

Такого не ожидал никто…

О таком даже и не слыхивали.

Далеко же шагнуло мастерство лайских колдунов. Или боги их в самом деле сильнее наших?

Колдунья улыбнулась и стала опускаться вниз. Медленно, чуть придерживая руками коту, чтобы не задралась, впрочем, платье свисало вполне благопристойно.

Тэйфин понял, что все кончено… что он проиграл…

И даже не то, что очень уж страшно проиграл. Чужеземки есть чужеземки. Кто-то пойдет к ним, те, кому тэйфин все равно не смог бы помочь, но кто-то останется верен старому доброму Панториксу. Зачем идти к чужим богам, к непонятным, слишком уж могущественным чужим женщинам, когда под рукой свой тэйфин -и в привычных случаях он не подведет, вылечит, посоветует, предскажет, научит.

Тэйфин и сейчас не ударил лицом в грязь. Пусть его чудеса были хуже, слабее, но все же это были чудеса.

Да, позор… позор… вот сейчас ему снова придется признать полное поражение, ведь дар полета не только ему, никому из династии недоступен. Даже и думать нечего. Ниньяпа, возопил мысленно Панторикс, ведь ты же обещал мне! Как ты мог меня обмануть? Ты сказал, что женщины должны быть убиты!

И в голове его, без всякой анкилы, возник четкий и знакомый повелительный голос. Он произнес всего лишь одну фразу:

"Женщины не могут быть тэйфи!"

И в ту же секунду Панторикс понял…

Он вылетел на середину и широким жестом выкинул руку в направлении лайл.

— Женщины не могут быть тэйфи!

Народ замолчал. Все смотрели на своего тэйфина, и как показалось ему - в некоторых взглядах было и сочувствие, и понимание.

Панторикс заговорил. Он и сам почти не понимал своих слов, не обдумывал их, слова рождались сами собой, как будто бы и не он говорил, а некто другой - за него. Наверное, так оно и было, потому что все время он ощущал в голове почти физически, до зудения, до дрожи, знакомый голос Ниньяпы, не разбирая его указаний, лишь плывя безвольно по течению, указанному голосом. Что-то об основателе Династии, что-то о Князе Сердаре и коварной жене, которую он допустил к власти, об указаниях древних и предостережениях духов. И кроме веских, убедительных доводов, в речь свою Панторикс почти бессознательно вкладывал управляющую магию, ту магию, которая заставляла животных выделывать трюки по мысленному приказу.

Он совершал сейчас седьмое чудо. Да, он оказался бездарен, часть чудес не смог совершить вообще, а то, что сделал - оказалось плоским и примитивным. Но вот то, что он делал сейчас - может быть, потому, что делал это не он один - было явно недоступно лайлам. Только что толпа благоволила им, и князь поглядывал с интересом, и шушукали, посмеиваясь над неудачливым тэйфином (толпа жестока и всегда готова свергнуть вчерашнего кумира). Только что красивые и уверенные в себе чужеземки переживали триумф. И вот сейчас настроение толпы резко и неожиданно менялось. Нельзя сказать, чтобы лайлы этого не ощутили. Светловолосая вышла вперед, попыталась что-то сказать, но народ зашумел, кто-то выкрикнул:

— Айтала!

Раздался одобрительный гогот. Князь взмахом руки велел лайле остановиться. Тэйфин продолжал свою речь.

На исходе Срединное время. Три малых круга - и настает срок нового жертвоприношения, а между тем жертвы еще не выбраны… Разве не чужеземные женщины являются лучшим подношением Ниннай Акосу?

Толпа зашумела одобрительно. Тэйфин попал в самую точку. Пленные давно были обращены в домашних кавуров, и выбирать из них жертву (а так обычно и делалось) означало - отобрать у кого-то раба, добытого в бою или купленного за приличные деньги. Никому не хотелось этого, и каждый стремился, чтобы тэйфин, выбирая жертву, прошел мимо его дома.

Между тем чужеземки не принадлежат никому, их двое, они взрослые здоровые женщины - как раз то, что нужно!

Уже никто не помнил о состязании. Тэйфин совершил седьмое чудо - он убедил толпу, он снова стал выше всех. Чужеземки могут демонстрировать любые свои умения, им это не поможет. Это всего лишь женщины! Женщины, и носят они коты, а не священные асломы, и под котами у них - то, что знакомо каждому мужчине, то, что нельзя принимать всерьез. Но Ниннай Акос примет эту жертву…

Чужеземки, побледнев, отступали к стене. Они будут защищаться, понял вдруг Панторикс. И наверняка, у них есть, чем защитить себя. "Анкила", - произнес знакомый голос. Панторикс выхватил у стоявшего рядом стражника зажженный факел. Мгновенно раскрыл ларец, и высыпал почти весь порошок на огонь, и в ту же секунду швырнул факел точно в сторону лайл.

Еще мгновение - и порошок взорвался.

Это было похоже на удар молнии. Панторикс ощутил мгновенную тяжесть в голове, так, словно терял сознание, и тотчас все прояснилось… Люди кашляли, согнувшись, торопились к выходу. Но обе лайлы лежали, погруженные мгновенно в священный сон, и рядом с ним потрескивало и чадило пламя не выгоревшего факела, огонь уже подбирался к занавесям окна. Панторикс понял, что кроме него, никто не сможет справиться с пожаром. Накинув на голову капюшон аслома, он бросился к факелу, подобрал его, побежал с ним назад, к дверям, где царило столпотворение. Всучил факел первому попавшемуся, потом рванул за рукав какого-то стражника.

— Свяжите их. Немедленно. Они могут вскоре проснуться.

Иволга с трудом повернула голову. Так… Ильгет тоже здесь. Веселенькие дела.

Над головой - обычный глинобитный потолок. Лежит она на каком-то твердом возвышении, на лавке широкой, что ли. И рядом на такой же лавке - Ильгет, плотно прикручена веревками, запястья еще отдельно связаны. Больше ничего вокруг не видно, обычное тусклое слюдяное окошко, обмазанные глиной стены. Пить хочется. И в туалет уже неплохо было бы сходить.

Иволга подергала пальцами, запястья были тщательно и крепко скручены, веревка казалась железной, хоть этого быть, конечно, не могло. Обычное грубое вервие. Просто давит, может, уже распухли руки. Давно, наверное, они так лежат. Иволга напрягла и распустила мышцы несколько раз. Да, сволочи, надо же было так привязать, и головы-то не поднять.

Опасаются, значит…

Ильгет повернула к Иволге бледное лицо, глаза обметаны темным.

— Ты проснулась?

— Ага, - сказала Иволга, - кажется, мы влипли.

— Что это было? - спросила Ильгет слабым голосом.

— Хрен знает. Газовая атака. Думаю, он применил этот свой наркотик, который они употребляют для контактов.

Они не стесняясь, говорили на линкосе - разоблачать здесь их некому.

— С меня гравипояс сняли, - сообщила Ильгет. Иволга пальцами повозила по платью, вроде бы, прозрачная бронепленка на коже (та самая, которая позволила лежать на горящих углях) еще оставалась. Впрочем, это ей никак не поможет.

— Моя пленка на месте, - сказала Иволга, - но не думаю, что они смогут включить твой пояс.

— Да нет, конечно… этот тэйфин полчаса будет плясать вокруг пояса, потом молитвы читать разным духам.

— Надеюсь, они покормят Гладиатора, - мрачно сказала Иволга, - кстати, я не представляю, как собаки переносят этот наркотик.

— А здорово ты… - улыбнулась Ильгет, - как они все перепугались, когда Гладиатор вылез. Я понимаю, что у них собак нет, но…

— Ну да, они решили, что это жуткий хищник. Как ты думаешь, нам попить дадут? Должны же нас сохранить до жертвоприношения?

— Должны, - неуверенно сказала Ильгет.

Она помолчала и сообщила через некоторое время.

— Руки затекли.

— Не у тебя одной… Да, Иль, влипли мы. Ну ладно, ничего, как-нибудь будем выкручиваться.

Через некоторое время вошли стражники князя. Пленницам развязали запястья, дали воды и немного хлеба. Стражники, это ощущалось, были порядком напуганы и старались побыстрее покинуть помещение. О могуществе колдуний все еще помнили.

В следующий раз к ним заглянули, когда в помещении совсем уже стемнело. Иволга громовым голосом сообщила, что ей необходимо выйти по нужде. Стражники долго шушукались за стеной. Наконец с великими предосторожностями, окружив Иволгу кольцом, ее отвязали от скамьи, оставив, впрочем, веревки на руках и щиколотках, пообещали в случае ее сопротивления немедленно заколоть Ильгет, и вывели на двор. Потом Иволгу снова привязали и тем же манером вывели Ильгет. Наконец все затихло.

Спать как-то не хотелось. Но и особого страха Ильгет не ощущала. Убьют? - ну это еще неизвестно. Единственная мысль, которая могла бы полностью парализовать Ильгет ужасом - это мысль о болеизлучателе. Вообще - о пытках. Но жертвоприношение вряд ли очень болезненно. Да Ильгет и не чувствовала впереди неизбежной смерти, скорее уж - как перед атакой, вроде бы, могут убить, даже очень могут, но все-таки какая-то сумасшедшая надежда, что выживешь. Именно ты, и именно в этот раз.

Они с Иволгой тихонько разговаривали.

— Этот типус наверняка контактирует с сагоном, - сказала Иволга.

— Да уж… достаточно в глаза посмотреть, когда он свою речь толкал перед народом.

— Сволочь, - добавила Иволга, - начал пробуждать истинно мужские чувства. Вот за что я мужиков не люблю…

— Да, - отозвалась Ильгет со смешанным чувством. Где-то Иволга была права. Насчет мужчин. Но вот Арнис…

Что сейчас с ним? Арнису была поручена крайне опасная и тяжелая часть операции, причем он должен был остаться на Визаре дольше всех. По крайней мере, на год. Арнис должен был попасть в плен гэла, которые постоянно совершали завоевательные походы против соседних, малоразвитых племен, и уже в плену вести себя так, чтобы попасть в самое жуткое место, которого кавуры боялись, как ада - подземную биофабрику, где производились дэггеры. Там, на этой фабрике Арнис должен был подготовить мятеж и устроить его в момент следующей акции… но до нее еще так далеко!

Господи, как ему трудно-то, подумала Ильгет. Господи, помоги и защити его!

Да и меня тоже… нас тоже - не помешает.

Процессия медленно приближалась к священной горе.

Впереди аганки тянули колесницу с князем, двумя его близкими женами и двумя доверенными. Дальше пешком следовал сам Панторикс, Нэши и ученик Радан несли за ним все необходимое. Дальше следовала телега со связанными жертвами. Младенцы - тоже, разумеется, чужеземные, сегодня утром только отобранные у матерей-кавур - лежали просто так, гуля и глазея на белый свет. А вот лайл крепко связали и прикрутили к деревянному остову телеги.

Иволга тихо и монотонно ругалась, периодически подергиваясь. С того момента, как она увидела младенцев, всякое спокойствие покинуло ее полностью.

— Иль, слышь? Ты молишься? Помолись, что ли, чтобы нас первыми убили. Если я еще на это буду смотреть…

Ильгет открыла глаза, повернула бледное лицо к подруге.

— На все воля Божья, Иволга.

Она молилась не переставая. Последние сутки - точно. Заснуть удавалось лишь ненадолго, какой сон, ведь может быть, даже очень возможно, даже скорее всего - это последние часы, которые им доведется прожить в этом мире. Но уже и страха не было. И надежды особой не было. Все равно. На все воля Божья, повторяла про себя Ильгет. Младенцев, конечно, жалко, но… сделать ничего нельзя. Бог не виноват, что люди так злы.

И все-таки не верится до конца… что вот сейчас, вот уже так скоро все кончится. Это ожидание смерти ужасно. По-своему ужасно. И сделать ничего нельзя, если бы можно было что-то предпринять, Иволга давно бы уже предприняла.

Арнис, подумала Ильгет и улыбнулась. Только бы он выжил. Как было бы хорошо… и он найдет себе кого-нибудь, обязательно. И Пита. Если я умру, всем в конечном итоге станет легче. Конечно, Арнис будет страдать. Но он переживет это, и это лучше, чем вот так, как сейчас. Просто я умру, и он будет свободен.

Она опять принялась читать молитвы.

Панторикс остановился перед пещерой. Здесь, перед самым входом, была широкая площадка, и многочисленные зеваки, тянущиеся от города за процессией, уже столпились по ее краям. Самые предприимчивые лезли на скальные отростки вокруг, ради лучшей видимости.

А развлечение - одно из самых ярких и острых в Агрене. Пожалуй, интереснее только дележ военной добычи, когда привозят в город молодых и сильных рабов и распределяют или продают по семействам.

Только в этот раз, подумал Панторикс, будет не столь интересно. Вот и народу собралось поменьше, чем обычно, все уже знают, ничего впечатляющего в жертвоприношении больше нет.

То ли дело раньше. Жертву укладывали на каменный алтарь, успокаивали горстью анкилы, и пока она безучастно смотрела в зенит, Панторикс читал молитвы. Потом он разжигал священный огонь и трижды вонзал бронзовый нож в тело жертвы, затем соединял разрезами полученные точки. Жертва умирала при втором ударе - точно в сердце. Но этого никто не знал, видели кровь, фонтаном бьющую из аорты, в агонии дергающиеся руки и ноги.

Теперь нет ни алтаря, ни ножа. Ниньяпа приказал отдавать жертвы в корм уйгуру. Их не усыпляют, и по-видимому, конец их куда страшнее, чем при ударе ножом, но этого никто не увидит и не узнает. Они просто уйдут в черный зев пещеры… и больше не появятся оттуда.

От уйгаран, каким бы ты ни был колдуном, уйти нельзя.

Панторикс все еще опасался колдуний, хотя бы и связанных, поэтому с утра им дали напиток ассор, расслабляющий члены. Если они не способны сопротивляться действию ассора (а это вряд ли, все же они люди, не духи), то уже сейчас можно развязывать. Но ничего, подождут. Сначала нужно обратиться к духам.

Панторикс возжег пламя на треножнике. Принялся ритуальными жестами и возгласами вызывать Ниннай Акоса. Обратился, дабы не обиделись другие духи, поочередно к каждому из них. Но кровавых жертв ежегодно, двух младенцев и двух взрослых здоровых людей, требует Главный Дух-Творец, Ниннай Акос. Все мы только нити его одеяния, и он полное право имеет призывать нас к себе…

Прошло не менее трех средних долей, наконец, тэйфин закончил служение. Теперь должно было начаться самое интересное.

Первой развязали Иволгу. Она попробовала подняться… Голова сильно кружилась. Всему виной чертов напиток, конечно, который утром им вливали насильно, сквозь зубы. Иволга сразу поняла, что пить его нельзя… С трудом сделала несколько шагов. Земля и небо все время менялись местами, Иволга с трудом понимала, идет ли она к пещере, куда ее подталкивают наконечники копий, упирающиеся в ребра, или уже назад, к людям. Наконец она остановилась и твердо уверилась, что перед ней - черная щербатая, как узкая пасть, расщелина.

Прошло несколько минут, и рядом с Иволгой, так же пошатываясь, с трудом удерживаясь на ногах, стояла Ильгет. Руки их теперь были связаны за спиной, даже в таком состоянии Панторикс еще опасался женщин.

Двое стражников утвердились позади пленниц, готовые копьями подтолкнуть их вперед. И один, самый здоровенный, встал рядом, держа на каждой руке по младенцу - оба были не старше полугода, теперь их раздели, и было видно, что один из малышей мальчик, вторая - девочка. Девочка уже начала ежиться и попискивать от холода.

Наконец Ильгет ощутила укол копья в спину и шагнула вперед. Что все это значит? Что ждет их в пещере? Не переставая молиться, Ильгет шагала дальше. Они протиснулись сквозь довольно узкий проход и оказались в широком пещерном зале, свет едва проникал снаружи через щель, в которую они вошли. Стражник положил обоих детей на каменный пол. Младенцы тут же запищали.

— Я не могу на это смотреть, - прошептала Иволга. Слезы обильно текли по ее лицу. Но даже взять детей на руки было невозможно - руки крепко связаны.

Стражники поспешно покинули зал.

— Иль, быстро, - Иволга, встав на колени, зубами стала развязывать узел на запястьях подруги. Веревка была скользкой и соленой и никак не поддавалась, плач детей доводил Иволгу до исступления. Ильгет стояла неподвижно и будто ничего не видела и не слышала вокруг. Губы ее едва заметно шевелились.

Там было что-то, в глубине пещеры… Они еще не видели, просто ощущали, даже не движение, не звук - просто Присутствие. Веревка наконец расслабилась, и тут оказалось, что Ильгет вовсе не в прострации, она очень быстро встряхнула кистями, потерла глубокие следы на запястьях и бросилась развязывать Иволгу. Едва с этим было покончено, Иволга выпрямилась - и замерла.

— Уйгаран, - прошептала она.

Прямо на них из глуби темной пещеры двигался уйгур, страшный осязаемый дух гэла, их дьявол во плоти, жаждущий живой человеческой крови.

Дэггер.

Иволга бросилась вперед и подняла малыша, сразу приникшего к ней и затихшего. Ильгет взяла на руки девочку.

Страха не было. Уже понятно, что это дэггер, движется он очень медленно… а куда ему торопиться? Жертвам не уйти. Ильгет чувствовала живое тепло ребенка, доверчиво прижавшегося к ней, и губенками уже ищущего грудь - ее пустую грудь, никогда не наполнявшуюся молоком. Вот так она могла бы держать своего ребенка. Могла бы. Не получилось. А как это хорошо, оказывается, как чудесно. Ильгет подумала еще, что вот Бог в последнюю минуту дал на руки ребенка, хоть в последний миг почувствовать себя тем, кем давно мечтала - матерью.

В истории есть случаи, когда люди даже в одиночку выдерживали единоборство с дэггером. Но без бикра и оружия это нереально. Если бы они в самом деле были колдуньями и умели убивать словом…

Вот и все… дэггер приближался… но страха так почему-то и не было… Арнис, подумала Ильгет. Просто имя вспомнилось. И потом она стала молиться. Ведь уже очень скоро прекратится ее жизнь на земле, и уже вот-вот она встретится… с Тем, кого искала всю жизнь. Любила. Больше всего на свете. Сейчас Ильгет думала только об этом, и молилась, и чувствовала в сердце живой и светлый отклик. Помилуй Иволгу тоже, попросила она. Ведь Иволга не виновата в том, что не приняла Тебя, не поняла, так уж получилось, но ведь она так достойно жила, и даже вот сейчас подумала о ребенке, а не о себе. Иволга умеет любить, и она будет любить Тебя, прости ее и помилуй и помоги ей принять Тебя вот сейчас, потому что скоро будет уже поздно… Ильгет вдруг ощутила страх, совсем легкий, тень страха. Ведь будет больно. Смерть не может быть безболезненной. Но это будет очень быстро, успокоила себя Ильгет. Господи, прости и помилуй нас.

Дэггер приближался. Еще не было видно подробностей - просто страшная черная тень. И тогда Иволга вдруг подошла к Ильгет и положила малыша ей на вторую, свободную руку.

— Ты что? - тихо спросила Ильгет.

— Есть шанс, - ответила Иволга. Она повернулась и шагнула навстречу дэггеру.

Чудовище остановилось.

Иволга сделала еще шаг вперед.

Что она хочет сделать? Принести себя в жертву первой? Но дэггер все равно сожрет всех… Ильгет перестала молиться и вдруг впервые ощутила страх, настоящий Черный Страх, и подавила его привычным усилием, отработанным на психотренинге.

Иволга медленно, очень медленно подняла правую руку.

И чудовище так же неторопливо двинулось к правому краю пещеры. Собственно, оно занимало почти весь объем, так что лучше сказать не двинулось, а перетекло, съежившись, к правому краю.

Иволга опустила руку. Дэггер сполз по стенке, превратившись в почти аморфную черную массу.

Иволга повернулась к подруге. В лице ее не было ни кровинки, и страшно блестели в темноте светлые глаза.

— Иль… я сейчас их заставлю наложить в штаны… ты выходи за мной… детей смотри…

Дэггер, складываясь в тонкий блин, стал протискиваться сквозь узкую щель, ведущую наружу, он совершенно закрыл просвет, и в пещере наступила кромешная тьма. Ильгет стояла, не решаясь сделать хотя бы шаг с младенцами на руках, они, к счастью, вели себя тихо. Потом проблеск света снова коснулся темной глуби, вслед за Иволгой Ильгет двинулась наружу.

Солнце ослепило ее совершенно. Примерно минуту она стояла, моргая, крепко прижимая к себе детей, не видя ничего вокруг. Потом зрение стало проясняться, картина показалась ей апокалиптической: кто-то, сломя голову, несся по дороге вниз, кого-то рвало, кто-то потерял сознание, остальные, с побелевшими лицами, жались к краю площадки.

Дэггер - страшный уйгур - втянув ложноножки и позыркивая на всех мерзкими глазками, висел в центре площадки.

Иволга стояла перед ним, выпрямившись, чуть расставив ноги, глядя повелительно.

Ильгет сделала несколько шагов в сторону. Видимо, надо загнать его обратно в пещеру. Иволга медленно подняла обе руки и начала как бы давить на дэггера ладонями на расстоянии. Биоробот съежился еще больше… снова двинулся к пещере. Уплощаясь, стал вливаться туда через щель. Иволга шагнула за ним. Она еще какое-то время стояла так, не опуская рук. Дэггер исчез в глубине.

Тогда Иволга слегка покачнулась, но устояла на ногах. Медленно, пошатываясь, подошла к подруге. Ильгет широко раскрытыми глазами смотрела на нее, Иволга поймала ее взгляд и вяло улыбнулась.

Потом обратилась к толпе - точнее, к тем, кто остался, крикнув по-гэллански.

— Уйгаран не примут больше жертв. Ниннай Акос не хочет жертв!

— Все-таки, Иволга, как тебе это удалось?

Им обеим не верилось, что можно вот так просто сидеть за чистым деревянным столом, пить молоко аганка из глиняных кружек, есть свежий хлеб. Внутри царила гулкая пустота, и в этой пустоте, как изношенный насос, до сих пор учащенно колотилось сердце.

— Да как… Я подумала, что это все-таки шанс. Ведь дэггер по-настоящему не разумен, это робот, машина. Он управляется биотоками. Конечно, он настроен на биотоки сагона, но принципиальной разницы быть не должно, сагоны ведь тоже люди по происхождению. И потом, есть случаи, когда они управлялись эммендарами.

— Но ни разу… мы бы проходили это, ведь так - если бы это кому-то из наших удалось, перехватить управление.

— Да, ни разу, - согласилась Иволга, - или, по крайней мере, официально такие случаи неизвестны. Видишь ли, я поняла сейчас разницу. Когда ты с оружием и хочешь дэггера убить, тебе не удастся его подчинить. У этих тварей очень силен инстинкт самосохранения.

— Ты хочешь сказать…

— Я поняла, что его нужно полюбить, понимаешь? Как собаку. Я приказала ему как собаке. Он понял, что я не причиню ему вреда.

— Господи, - произнесла пораженная Ильгет.

— Но не думаю, что это можно применять в массовых масштабах. Просто мы были совершенно безоружны, если бы у нас был хоть один бластер, думаю, ничего бы не помогло. Он убил бы нас из страха…

— Он не может адекватно оценить опасность?

— Конечно, нет. Они очень сильно боятся, дэггеры.

Ильгет замолчала. Как-то не вязалось все это с тем, что она раньше знала о дэггерах - ведь на гибель они шли совершенно спокойно и тупо… Наверное, чужая воля может послать их на смерть. Сейчас же дэггер был свободен и мог решать за себя.

— Гладиатора жалко, - сказала Иволга с горечью, - напиться бы…

Оказалось, что по приказу тэйфина луитрен Иволги был убит, его закололи прямо в клетке, копьями, испугавшись "зверя". Ильгет было очень жаль подругу.

— Что же делать, - тихо сказала она, - зато дети живы.

— Ну хоть что-то…

Детей сразу же вернули матерям-кавурам. Иволга потребовала аудиенции с князем, где объявила, что человеческих жертв, по требованию духов, больше быть не должно. К счастью, и князь, и тэйфин, и весь народ были так потрясены случившимся, и особенно самой встречей со страшным уйгуром, что сразу согласились со всем.

— Ну вот теперь, - сказала Иволга, - начнется настоящая работа.

С утра даже и поесть было некогда. На рассвете прибыла процессия из Сакны ("Растем", - так прокомментировала Иволга сей факт), Сакна лежала километрах в ста от города, следовательно, слухи распространились уже весьма широко.

Больных оказалось восемь человек. К счастью, случаи все были вполне банальные, доступные исцелению либо хотя бы облегчению страданий. Четыре случая местной кожной инфекции, медленно разрушающей организм - викоты, запущенный рак, и мелочи вроде хронического плеврита и радикулита. Ребенку с детским церебральным параличом дали только лекарства, снимающие постоянные спазмы мышц, матери пришлось объяснить, что чуда сейчас сотворить не удастся, может быть, позже… Впрочем, запас чудодейственных лекарств обеспечили почти на год - а там, глядишь, и придет квиринская медицина на Визар. Раковому больному нужна была бы операция, метастазы почти сожрали организм, но что поделаешь, врачей нет, поставили зена-тор с запасом на неделю, с мощными иммуностимуляторами, Т-сывороткой, как знать, может быть, организм все же справится. Иволга честно предупредила родных, что гарантии нет. Дала с собой лекарств - на всякий случай.

Особенно много возни было с кожными больными. Язвы викоты воняли нестерпимо. Их приходилось обмывать в чистой воде, а проточной здесь не достать, Ильгет то и дело бегала на двор, таская воду из колодца, выливая грязную, мутную в сточную яму. Иволга бурчала, что надо бы организовать антивикотный пункт у ручья, там, по крайней мере, обмывать легче. Потом язвы обрабатывали мазью (специально разработанной биологами на Квирине), заклеивали псевдокожей, выдавали больному запас лекарств…

Когда разобрались с делегацией из Сакны, у ворот уже стояла очередь из местных больных, а также желающих получить прогноз погоды, урожая или жизненно важную консультацию, этим квиринки занимались очень неохотно, но отказать людям, привыкшим к определенным функциям тэйфина, было сложно.

В дверь проскользнула Рида, молоденькая девчонка, вылеченная от запущенной викоты и добровольно взявшая на себя функции помощницы новых тэйфи, за что квиринки были ей безмерно благодарны.

— Проницательные, я приготовила для вас утреннюю еду… - она застыла, вопросительно глядя на них. Ильгет поспешно складывала в шкаф рассыпавшиеся коробки с псевдокожей.

— Рида, не поможешь воду вынести? - Иволга подняла корыто за один край. Гэллийка поспешно схватилась за другой.

— Вы не покушаете, о проницательные…

— Покушаем, покушаем, - буркнула Иволга, - давай только свинарник этот уберем, а то аппетита нет.

Ильгет прибрала медикаменты, тщательно вымыла руки, достала чашки и миски. Иволга, войдя, бухнулась за стол. Рида поставила дымящийся глиняный котел с кашей.

— Ну все, шикарно живем, - сказала Иволга, хватаясь за половник, - с утра гляди-ка, уже горяченькое… Мне бы и куска хлеба с молоком за глаза…

— У них тут вкусное молоко, - поддержала Ильгет, - а ты, Рида, чего, не хочешь?

— Я поела, - неловко пробормотала Рида. Ее сильно смущали вечные предложения проницательных сесть за стол и поесть вместе с ними. И вообще… странные они какие-то… на тэйфи не похожи.

Я должна быть им благодарна, напомнила себе Рида. Если бы не они, я выглядела бы сейчас, как яблоко, изъеденное червями.

— Рида, ты на базаре была сегодня?

— Да, - оживилась девушка, - говорят, тэйфин Панторикс предсказывает дождь… - она смутилась, хорошо ли, что назвала Панторикса тэйфином, ведь тэйфин может быть только один, и значит, она усомнилась в праве Проницательных… Но они, похоже, не обратили на это никакого внимания.

— Дождь, значит, предсказывает? - уточнила Иволга.

— Да!

— Точно.

— Да, он сказал, что ровно через четыре малых круга начнется сильная гроза и дождь, ливень, все поля зальет… это к хорошему урожаю. Он это сказал и хромому Найве, и Астрину.

— Спасибо, Рида, - Иволга повернулась к Ильгет и произнесла на линкосе, - ну что, кажется, нам повезло…

Ильгет кивнула.

— Сегодня я поговорю с Гэссом… - она замялась, бросив взгляд на окно, за которым уже собралась очередная толпа.

Боже мой, и вот так - каждый день. Уже забывается, что основная-то их задача - борьба с сагонами. Закроешь глаза - за веками мелькают размякшие викотные язвы, руки, ноги, синие взбухшие вены, орущие больные младенцы… И все это - с утра до вечера.

Как тяжело быть тэйфином. Впрочем, вряд ли больные так ломились к Панториксу. Он и берет за лечение много, да и эффективность во много раз ниже. Викотные к нему вовсе не ходили, ведь эти язвы здесь считаются неизлечимыми.

— Надо идти, Иль, - произнесла Иволга, - надо идти, сама понимаешь. Я с ними тут разберусь.

Ильгет неловко кивнула.

Через час она вышла со двора, закутавшись в дорожный плащ, оставив позади требовательную толпу посетителей. В узде вела молодого серого аганка с диковато блестящими косыми глазами. Выйдя за ворота, поставила ногу в стремя и вскочила на зверя между небольшим еще, юношеским горбиком и круто стоящей шеей. Аганк затрусил мелкой рысью по улицам.

Женщины не ездят верхом. Но чужеземкам - тэйфи все можно. Какая разница, у нас все не как у людей.

Ильгет все еще с любопытством поглядывала вокруг. Всего месяц они здесь, еще надоесть не успело. Можно сколько угодно читать о бронзовой культуре, однако видеть ее своими глазами - дело совсем иное. И даже никаких особенно ярких проявлений, просто - вот старуха прошла, вся покрытая, с головы до ног, некрашеной тканью (крашеные - только у знати), крючковатый нос висит, как клюв, вон играют у забора трое совершенно голых ребятишек лет трех-пяти (на Квирине такой вот ребятенок - уже вполне серьезная личность, ученик, а здесь их даже одевать не удосуживаются). И домишки эти покосившиеся, и глиняные горшки на плетнях… Ильгет миновала городскую площадь, чуть придерживая аганка - здесь всегда толпился народ, может, что-нибудь новенькое удастся услышать. Впрочем, хорошо, что теперь Рида слушает и выбалтывает квиринкам все городские сплетни. В центре площади высился идол Нинная Акоса, Ильгет чуть отвернулась, в общем-то, она нейтрально относилась ко всяческим народным верованиям, но этот их Верховный Дух уж очень неприятен стал в последнее время. Ниннай Акос, вырезанный из дерева, покрытый крашенными охрой орнаментами, с орлиным носом и типичным гэллийским лицом, наверное, привел бы в восторг квиринских этнографов… впрочем, здесь наверняка уже были экспедиции.

Вскоре Ильгет выехала за пределы города и пустила аганка по каменистой дороге ровной, размашистой рысью.

Часа через два она миновала рощу Стер, в которой, по слухам, водились упыри, поднялась на небольшое каменное плато и спешилась. Медленно прошла вдоль скальной гряды, держа аганка в поводу. Остановилась у зарослей дикого винограда, оплетшего скалу. Активировала серв на запястье и произнесла негромко.

— Спеши же, охотник усталый, в тобою покинутый дом.

И услышала знакомый веселый голос.

— Цветок распускается алый под черным кипящим котлом.

Заросли раздвинулись, и среди зелени появилось довольно сияющее черноглазое лицо - Гэсс.

— Ара, Иль! Заждался уже. Тоска смертная.

— Ох уж, - сказала Иль, привязывая аганка, - тоска тебе… поработал бы там за нас, сам бы в лес запросился.

Она вслед за товарищем нырнула в темно-зеленые заросли, нагнув голову, вошла в подземную небольшую пещерку.

— Как там жизнь-то у вас? - спросил Гэсс, - садись вот сюда… жрать хочешь?

— Да как тебе сказать… давай чего-нибудь. Сиккарга есть?

— Все есть.

Гэсс поставил перед ней баночку консервов.

— Сейчас чай разогрею.

Он включил портативную кухню.

— Ой, как вкусно… здешняя еда… она, знаешь, на один раз поесть - конечно, интересно, даже очень. А вот постоянно…

Ильгет с аппетитом поглощала нежную сливочную ванильную массу.

— Рассказывай давай. А то у меня тут, сама понимаешь, все общество - это птички. С утра выйдешь, чирикают - аж в ушах звенит.

— Я расскажу, Гэсс, только вот что сначала… Тут, говорят, через четыре дня гроза ожидается с сильным ливнем.

— Да? Откуда такие сведения? Впрочем, сейчас свяжусь с ребятами, проверю…

— Проверь, и вот что - нам нужно, чтобы никакого ливня не было. И грозы.

— Ясно, - произнес Гэсс, - операция "Старый осел". Ну ладно, ландер на месте, тучу распылить - никаких проблем. Если будут изменения, сообщите…

— Сообщим, не беспокойся. У нас сыворотка антивикотная кончается.

— И у меня не так много. Я тебе сегодня всю отдам и на орбиту сообщу. Ты у меня заночуешь сегодня?

— Да ты с ума сошел, Гэсс… Иволгу там сожрут эти больные с потрохами.

— Ну вот, - заныл Гэсс, - я-то думал, хоть пообщаемся… скучно же.

— От скуки не умирают, - резонно заметила Ильгет, - ну пару часов я могу у тебя остаться…

— Ну и то… ладно. Рассказывай, что там у вас в городе.

Через два часа Ильгет попрощалась с Гэссом и выехала на дорогу, с двумя огромными переметными сумками, прицепленными за горбом аганка.

Крупные яркие звезды, приятно мерцающие сквозь атмосферу, заполонили небо неровной сыпью. Ночью ехать опасно, но Ильгет - тэйфи, ей можно все, за пазухой коты уютно лежал бластер. Почему бы и не пострелять молниями… Если только дэггер встретится, но и на этот случай есть спикулы. Да и не летают здесь дэггеры открыто. Пока еще.

Аганк медленно ступал по каменистой белой дороге, кремни блестели в свете двух лун, красноватого Агрида и таинственно-молочной Феары. Все вокруг затянул ночной непроницаемый мрак, небо и землю, только звездная россыпь, да две луны, да дорога, уходящая в гору, светились во тьме. Ильгет казалось, что едет она по этой дороге, среди ночной тишины, прямо к звездам, а может быть, она уже в Пространстве скачет на сером коньке-горбунке, и этот ветер, ласково касающийся волос - невидимый звездный ветер.

Благодарю тебя, Господи, подумала Ильгет, за то, что Ты создал все эти миры, и звезды, и вот эту дорогу, и за то, что Ты дал мне счастье видеть все это, и вдыхать ночной тревожный воздух, и знать, что в конце пути я встречу Иволгу.

Она вспомнила об Арнисе. Как-то он сейчас?

Арнису сейчас наверняка приходится нелегко. И так будет еще долго. Господи, какую же ношу он на себя взвалил! Он уже работает на подземной биофабрике. Подумать-то страшно. Как вспомнишь эту фабрику - но Ильгет там работала через двое суток, все же была возможность отдыхать, уходить, забывать об этом кошмаре. А у Арниса не будет даже возможности увидеть солнце, как и у всех пленных, рабов, сосланных под землю. Долго там не живут, но Арнис - выживет. Если только не случится чего-нибудь из ряда вон выходящего, он выживет. Он здоровый, крепкий и молодой. Господь на его стороне. Но Боже мой, как ему, наверное, сейчас тяжело.

А что там у Питы? Конечно, у него все благополучно, беспокоиться не стоит. И все равно не по себе как-то… хотелось бы увидеть его сейчас. Ильгет вспомнила терранскую песенку, переведенную Иволгой: "Как я люблю глубину твоих ласковых глаз, как я хочу к ним прижаться сейчас губами"… Да. Прижаться бы. И плевать на все эти скандалы, разногласия - какая же это мелочь, подумать только. "Темная ночь разделяет, любимая, нас, и тревожная черная степь пролегла между нами". Как все точно…

Аганк вдруг остановился, коротко фыркнул, попытался встать на дыбы, Ильгет удержала его поводом. Выхватила из-за пазухи бластер, сдерживая животное одной левой рукой. Да, в кустах вроде шорох какой-то… Ильгет внимательно осмотрелась по сторонам.

Глаза. Откуда-то сверху - два круглых зеленоватых, фосфорически светящихся в темноте глаза. Мистек, местная большая кошка. Может и прыгнуть сверху. Ильгет переставила указатель энергии на единицу, вытянув руку, прицелилась, выстрелила, тонкий луч пронзил темноту. Все, что я могу для тебя сделать - попытаться лишь парализовать, не убить. Раздался глухой шорох и стук. Через пару часов хищник сможет подняться, если, конечно, не растерзают свои собратья, воспользовавшись беспомощностью. Ильгет тронула повод, аганк поскакал вперед резвой рысью…

Миновали перевал. Там, внизу, раскинулась Агрена. Ярнийский или, тем более, квиринский город светился бы во тьме, как центр Галактики, но визарское поселение было совершенно темным, лишь кое-где тусклыми огоньками просвечивали факелы и костры.

Пита, подумала Ильгет. Все же, как он там? Как хорошо знать, что тебя кто-то ждет. Что у тебя там, вдали, не пустой дом, а свой, родной человек. Единственный, если подумать, родной человек на свете. Ну мама еще, но с мамой тоже все очень сложно. И это все равно не то. Конечно, друзья - но у друзей своя жизнь, это другое. А у них с Питой жизнь на двоих одна.

Сейчас хорошо помнилось первое время их любви, и вспоминались его руки, глаза, лицо. Такие красивые, милые, родные. Пита очень умный, очень способный и талантливый. Кто еще смог бы так быстро освоиться с чужой техникой, скоро он станет мастером-программистом бытовых приборов, это не так-то просто… да и всегда он был талантлив, на работе его очень ценили. У талантливых людей всегда сложный характер.

Скорее бы вернуться на Квирин, встретиться с Питой… Может, тогда уже и насчет детей можно подумать.

В церковь Питу привела Майлик.

Она была - как девчонка, хоть и много старше Питы. Возраст не виден. Маленькая, быстрая, коротко стриженные кудри - цвета она часто меняла, и этот ароматный легкий пробор на макушке. И в то же время - зрелая женщина, с которой интересно общаться.

В последнее время они здорово подружились. Муж Майлик был планетологом, и как это у них нередко бывает, сейчас ушел в длительную экспедицию, и должен был появиться только через полгода. Это сблизило Питу и его наставницу, относившуюся к ученику чуть свысока - ей уже стукнуло сорок, и старшему из семи ее детей было пятнадцать лет. Пита казался Майлик симпатичным умненьким мальчишкой, хоть по возрасту все-таки был ближе к ней, чем к ее детям. И все же он многое понимал… казалось, он понимал все - с ним обо всем можно было поболтать, как с хорошей подружкой.

Майлик была христианкой. По воскресеньям ходила в церковь вместе с детьми, а по субботам, вечером стала брать с собой Питу. Храм святого Квиринуса всегда казался ему слишком холодным, они посещали современную небольшую церковку святого Иоста в центре города, у подножия гор, рядом с Бетрисандой.

Пита вдруг начал понимать, что, собственно, находила Ильгет в церкви. Он и к Ильгет перестал относиться с постоянной обидой. Ну мало ли… она ошибается… конечно, больно и обидно вспоминать, как она себя вела, но…

До службы было еще около получаса. Майлик и Пита уселись в заднем ряду. Храм был полукруглый, скамьи, словно в цирке, сходились к центру, где располагался алтарь. Солнце проникало сквозь прозрачные части мозаики, ложилось на пол, пылинки плясали в лучах, и на носу Майлик подрагивал солнечный зайчик.

Улыбаясь, она вынула из сумочки маленький сверток, протянула Пите.

— Это тебе…

Он развернул бумагу. На ладонь упали элегантные четки из серых камушков.

— Давай с тобой помолимся… как на Эдоли… я тебя научу, мы прочитаем Малый Круг.

Молиться оказалось несложно. Пита еще не загрузил в память основные молитвы, но в Малом Круге постоянно повторялись всего три.

Тонкие пухловатые руки Майлик, ее шепот, косые лучи солнца, полупустой светлый храм. Тишина, умиротворение. Наверное, впервые за несколько лет было так. Впервые он почувствовал себя… легко.

Священник, отец Нико, был пожилым - ему уже за сотню, сказала Майлик, улыбался в короткую рыжую бороду. Он был на голову ниже Питы и не очень похож на квиринца. Может быть, тоже эмигрант с какого-нибудь другого мира. Неважно.

— Вы хотите креститься? Что ж, я очень рад… Мы можем это сделать, скажем, недели через две. Вам нужно будет загрузить Катехизис и Библию… И мы проведем несколько занятий, чтобы разобраться.

Ранняя весна заливала Коринту солнцем. Пита проводил Майлик до дома. Он часто делал так, они привыкли болтать подолгу и расставаться лишь у нее на пороге. Болтали обо всем. Пита уже многое знал о Майлик. Он жалел ее - жизнь Майлик лишь внешне казалась красивой и благополучной. Уже третий раз она замужем… первый муж бросил ее, ушел к другой. Второй погиб, это на Квирине самый распространенный случай, погиб в Космосе, Майлик зареклась выходить замуж за эстаргов, но получилось так, что уже через год она сошлась с близким другом второго мужа. Тоже планетологом. Жили они не очень хорошо, главным образом, потому, что муж часто уходил в длительные экспедиции. Когда дети были маленькие, еще оставался дома, а вот теперь, похоже, она долго его не увидит. Да уже и не очень хотелось, привыкла как-то…

Они были - товарищи по несчастью. В каком-то смысле. Мужу Майлик космос был так же важнее ее, как для Ильгет многое было важнее Питы.

— У тебя на носу пушинка, - Майлик засмеялась и провела рукой по лицу Питы.

Его сердце захолонуло от нежности. Как она умеет понять… Это настоящая женщина. Настоящая. Он вдруг положил руку ей на плечи - сам не замечая этого. Майлик не отстранилась, но перестала улыбаться. Внимательно смотрела ему в глаза.

Пылинки в косом луче солнца… Тихая умиротворенность… Майлик… Он наклонился к ней. Их губы соприкоснулись. Бог смотрел на них без печали - откуда-то сверху. Наверное, считается, что это грех, но Бог не сердился на них. Разве может быть что-то дурное в любви?

Майлик почувствовала это.

Теплые токи пронизывали их, хотелось смеяться.

— Идем ко мне, - прошептала женщина, - сейчас никого дома… идем…

Пита не очень-то вникал в детали Катехизиса. Какие-то фразы нравились ему, он их запоминал. Какие-то нет. Какое значение имеют слова?

Отец Нико был с ним согласен. Разве важны слова, когда есть вот это - легкое тепло, свет, струящийся от алтаря, руки Майлик. Любовь. Бог есть любовь. Впервые Пита был по-настоящему счастлив. Как в детстве. Как в юности… Да, ведь когда-то он так же любил Ильгет. Он любил ее. Сейчас об этом вспоминать - больно и мерзко. Он ошибся. Но теперь - теперь все будет хорошо.

Или не будет. Ведь она вернется…

Может быть, и не вернется, вспоминал Пита. Может быть, и не вернется. Это подло - не хотеть ее возвращения. Конечно же, он хочет, чтобы она вернулась. Так же, как и Майлик всегда молится о том, чтобы с ее мужем там, в Космосе, ничего не случилось.

И он молится за Ильгет.

Да, если бы она не вернулась, всем было бы легче. Лучше двое счастливых, чем трое несчастных… даже четверо, если считать мужа Майлик.

Но знать об этих мыслях всем ведь не обязательно… нет-нет, он, конечно же, хочет возвращения Ильгет.

Зачем вообще сейчас думать об этом… можно просто быть счастливым.

Вскоре Пита был окрещен в храме святого Иоста.

Они продолжали встречаться с Майлик - каждый день.

С ней все было легко и просто. Никаких занудных рассуждений. Она чувствовала его дыхание, понимала его до конца. Она просто любила его.

Встречались чаще всего у него в квартире. У Майлик были дети. Пите как-то не хотелось общаться с ними… объясняться… он не против, но…

Майлик тоже не очень-то хотела представлять его детям.

Они лежали в кровати, переплетя руки, ноги, словно корни, как единое дыхание… одно тело…

— А ты любишь свою жену? - спросила Майлик.

— Не знаю, - ответил Пита, - наверное, нет.

— Почему же не уходишь?

— Я не знаю… понимаешь… она то притягивает меня, то отталкивает. Иногда я чувствую, что больше не выдержу так… но не могу уйти, просто не могу.

— Может быть, тебе просто некуда уходить… - Майлик потянулась к нему. Их тела снова слились воедино.

В эту же самую минуту на совсем другой планете Арнис вышел из просторной пещеры, которая на Ярне называлась бы закладочным цехом, а здесь - Первым Святилищем.

Он пошатывался, как и окружавшие его товарищи по несчастью. На ногах побрякивали медные цепи, и кольцо опять терло левую щиколотку, похоже, до крови, Арнис подумал, что надо будет завтра попросить стражника - дэска, как они здесь назывались - перековать. Сейчас всем не до того, сейчас мысли всех были прикованы к предстоящему радостному событию - ужину. Живот давно уже подводило. Но сейчас рабы ощущали облегчение, выход из дышащего жаром Святилища (только Арнис понимал, каким образом каменные колонны, расставленные по всему помещению, обеспечивают тепло) всегда был радостью. Дышали полной грудью - пусть это спертый воздух подземелья, но ведь в святилище дышать невозможно совсем. Арнис уже понял, что зародышам дэггеров для первичного развития необходима большая концентрация углекислоты. Он видел в святилище и датчики, и сложные приборы - все то, что было недоступно визарийцам, атмосфера поддерживалась неукоснительно. Арниса и поставили наблюдать за приборами - шкала была гэлланская, а он не скрывал того, что обучен грамоте и знает цифры. Это было ничуть не легче, чем работать с зародышами, особенно если учитывать, что в глазах часто мутнело, и голова отказывалась работать вообще. Вот и сейчас виски разламывались от боли, как всегда к концу рабочего дня. Ну ничего… это пройдет. Вот сейчас еда, потом сон.

Никакой нанооптимизации. Сейчас его организм был полностью предоставлен самому себе. Если обнаружится, что он не с Визара - живым ему отсюда не выйти.

Терпеть, как все терпят. Да всего-то не больше года работать.

Он уже начал работать с килийцами, их здесь было больше всего, они оказывались здесь совершенно не случайно. Высокие, мужественные воины, раньше их никто и никогда не мог завоевать, но сейчас, с помощью дэггеров… в роли рабов они не приживались. Они не боялись физической боли, смерти, были гордыми до невозможности. Предпочитали умереть, но не унизиться перед врагами. Просто идеальный вариант для восстания, килиец никогда не предаст, есть большой шанс, что в случае чего он выдержит даже пытки, да и мысль о них не испугает его сразу. Пока Арнису удалось завербовать двоих - Искэйро и Антленара. Это было очень сложно, потому что они не признают чужеземцев. Сами килийцы в детстве проходят сложные обряды обучения и инициации, и всех чужих они считают кем-то вроде женщин, этих обрядов не проходивших - чужому они просто не доверяют…

Но ему это удалось. Антленар отвечал за передатчик грависвязи, тщательно спрятанный. Это тоже рискованно, но когда начнется военная операция, связь будет очень нужна.

Да и разведданные хоть изредка надо передавать. Одна из задач Арниса - как у многих его предшественников - уточнять детали производства дэггеров. И попутно устраивать мелкие диверсии… чтобы к моменту военной операции на Визаре дэггеров там было как можно меньше.

Одну из таких диверсий он сегодня и совершил. В Первом Святилище уже почти дозрели готовые зародыши. Но совершенно случайно, конечно же, вдруг отключилась система отопления. И температура-то упала на два градуса за несколько часов, но зародышам этого было достаточно, чтобы полностью потерять жизнеспособность. Они очень нежные, эти зародыши… Теперь потребуется еще несколько недель, чтобы вырастить их заново.

Арнис забил электронную управляющую систему массой избыточной информации, компьютер просто захлебнулся… А дэски ведь в этом ничего не понимают. Когда пришел обученный синг-инженер, было уже поздно.

Кормить их, видимо, не собирались сегодня. Рабов выстроили в зале вдоль стен. Старший дэск, помахивая электрохлыстом, ходил, вглядываясь в угрюмые, бледные лица. Арнис опускал глаза, чтобы не выдать радости. Да, он гордился собой. Он был рад. Он все сделал удачно. Конечно, таких диверсий еще предстоит много - и еще надо выжить… Но начало хорошее.

— Кавуры! - начал старший, его тон не предвещал ничего хорошего, - Вы грязь и уйдете в грязь. Вам сохранили жизни по милосердию Нинья Теннар. Но вы недостойны снисхождения. Сегодня, низкие твари, в Первом Святилище кто-то из вас сотворил величайшее зло, и весь труд последних кругов оказался напрасным. Зло, сотворенное по недомыслию, должно быть наказано.

Арнис стиснул зубы. Они не казнят. Они никогда не казнят. Сама ссылка в Святилища - хуже смерти. Поэтому смертной казни здесь нет, а провинившихся… что ж, есть много способов ухудшить человеку жизнь, даже такую.

Но он обязан выжить…

— Нинья Теннар в гневе! Вы недостойны того, чтобы вас принесли в жертву, но наказанием Нинья Теннар будут довольны. Все, кто работал в Первом Святилище, три дня не получат еды. Каждый десятый кавур из Первого Святилища будет отправлен в Огненное.

Замороженное молчание. Этот ужас нельзя выразить вслух. Казалось, смертная тень пала на лица… Одни лишь килийцы стояли, словно бронзовые статуи - что им голод и боль.

Они и вправду выживут. Они сильные. Это гэла - в основном подростки да старики. Три дня без еды - и половина Святилища опустеет.

Не нужно никаких казней…

— Нинья Теннар отменят наказание, если найдется истинный виновник происшедшего.

Тогда их гнев обрушится на недостойного.

Лица, словно тронутые смертной тенью…

Даже страха нет в глазах - безразличие. Даже скот, который гонят на убой, еще мычит и сопротивляется. У них больше нет сил.

Я обязан выжить. Обязан.

От этого зависит успех операции.

Арнис почувствовал, как ноги сами движутся, привычная боль в левой щиколотке, движение замедленное, словно в воде.

— Я виновен в происшедшем. Я не проследил за сосудами. Я принимаю гнев Нинья Теннар.

На следующее утро он не смог встать. Его поднимали пинками и хлыстом, но это было бесполезно - Арнис вставал на четвереньки, держался за стену и снова падал. В конце концов дэски просто поволокли его по узкому лазу - к Огненному святилищу.

Один из этапов созревания дэггеров. Арнису еще не приходилось бывать там, хотя в Огненное часто отправляли в качестве наказания. На один день, на два…

Говорили, нет ничего хуже. Говорили, лучше любые побои, чем это.

Больше не было сил бояться. Просто плевать. Работать он все равно не сможет. А страхи… какие там страхи. Сейчас для него существовала только одна мука, вчерашняя. Его слишком сильно били. Слишком долго. От электрохлыста все внутри скручивается в один кричащий от боли, судорожный комок. Так, что собственно боль от удара, рассекающего кожу, уже не замечаешь. Это потом содранная кожа на спине дает знать о себе. Потом она горит так, что не можешь уснуть, и кусаешь тряпку, чтобы не стонать громко - потому что придут и добавят.

Он лежал на краю и тяжело дышал. Его оставили в покое. На время.

"Под твою защиту прибегаем, пресвятая Богородица… не презри молений наших в скорбях наших…"

Да, Господи, подумал Арнис, да, я знаю, Ты очень, очень любишь меня…

Об одном только прошу - дай мне выжить. Ты же знаешь, как это важно.

К его запястьям привязывали веревки.

Что они еще сделают со мной? Что бы это ни было, Господи, только удержи меня, не дай сломаться…

Кто-то сильно рванул, и веревки натянулись, Арнис скользнул вниз. Он падал и падал в бездну, полную огня, и руки натянулись, удерживая тело, и веревки впились в запястья. А там, внизу, был огонь.

Теперь он понял.

Здесь, в Огненном Святилище, не работают. Здесь нет надобности делать что-либо. Достаточно просто человека - хотя бы одного, а можно и пятерых, можно и двадцать - повисшего над горящей купелью. Человека, раздираемого болью и…

И ужасом.

Потому что там был не только огонь.

Знакомое ощущение тошноты подступило к горлу. Он уже видел когда-то, уже чувствовал это. Оттуда, снизу, на него смотрел монстр. Смотрел, жадно впитывая токи его отчаяния и боли.

Наверное, гэла легко теряли здесь сознание. Но с Арнисом все было не так просто. Он тренирован. Он умеет переносить присутствие дэггера. Умеет - но от этого ведь не легче.

И ведь только что ему казалось - хуже уже не может быть…

Черная волна катилась на него. Черная волна захлестывала, не давая дышать. Стократ усиливая боль (а казалось - сильнее быть не может). Теперь он не мог бы молиться. Он не мог думать ни о чем… он попробовал кричать, но вырвался лишь короткий хрип.

Он не помнил, как его зовут. Почему и зачем он здесь. Тем более, он не мог бы сейчас вспомнить о Боге. Весь превратившись в ужас и боль, горящий, раскаленный ком ужаса и боли, в этот миг он вспомнил одно лишь имя - Ильгет.

Иль.

Иль, стал он повторять, вися над бездной. Иль. Иль. Ильгет. Он точно не знал, что это означает, но это было похоже на ниточку, за которую можно держаться.

Кто-то смотрел на него из темноты с непонятным выражением. Искэйро, вспомнилось имя. Искэйро.

Да, о чем он? Ильгет. Теперь он помнил, кто это, и что означает это слово. Просто одна женщина, ничего больше. Тонкие руки, длинные пальцы. Карие глаза. Ильгет. Если бы она была здесь…

Килиец наклонился к нему.

— Ты долго был в Огненном Святилище, гэла Арнис. Очень долго. Пей.

Он не смог подняться. Искэйро поддержал его голову. Это была не вода, а какой-то чай. Неважно. Ему очень хотелось пить.

— Искэйро поможет тебе, - сказал килиец, - трава мет. Она восстановит твои силы.

— Благодарю тебя, воин кили, - прошептал Арнис.

Богородица, вспоминал он. Пресвятая Дева. Иисус. Слава Отцу, и Сыну, и святому Духу…

Все постепенно придет снова.

Квирин. Дозорная Служба.

Все хорошо. Он смог выдержать. И у него получилось с зародышами. И это нужно будет повторить… только он больше не сможет. Снова пойти на это - зная, что будут рвать электрохлыстами, и что будешь висеть там, в Огненном? Над этим ужасом?

Лучше не думать об этом сейчас. Там видно будет. Пока можно отдохнуть.

— Дай мне еще попить, - попросил он килийца.

С утра Ильгет с Иволгой занимались обычной работой, принимали больных, выслушивали посетителей. К полудню с базара явилась возбужденная, довольная Рида, размахивая корзинкой.

— О проницательные! Весь город говорит о том, что Панторикс ошибся. Вы оказались правы, никакого дождя нет и не предвидится.

— Это хорошо, - заметила Иволга, - ну ладно, ты обед будешь варить? А то я уже, честно говоря, есть хочу.

— Я сейчас все сделаю, о проницательные.

Иволга повернулась к Ильгет. Произнесла на линкосе.

— Надо хоть Гэссу спасибо сказать. Ты пока принимай, а я пойду, свяжусь с ним.

Она удалилась в соседнюю комнату, где у них была спрятана гравистанция. Ильгет открыла занавесь и крикнула.

— Следующий! Заходите, пожалуйста.

Но у выхода сидел всего один юноша, Ильгет знала его, недавно им удалось вылечить его мать от застарелого псориаза.

— Проходи… Эннори, - она вспомнила имя.

Парнишка - лет восемнадцати, вихрастый, с блестящими гэлланскими глазами - вошел в комнату. Поклонился почтительно.

— О проницательная…

Ильгет села и указала посетителю на скамью напротив.

— Здравствуй, Эннори. Какая нужда привела тебя сегодня к нам?

— О проницательная, у меня нет больше нужд, которые я мог бы иметь. Я счастлив тем, что вы вылечили мою мать, и я вам благодарен. Только одна нужда тревожит меня по-прежнему…

— Какая же? - поинтересовалась Ильгет, внимательно глядя на парня.

Эннори вздохнул, потупил взгляд.

— Я не знаю, как вам сказать об этом… Я простой человек, не тэйфин, и в роду у нас не было никого такого. Но меня интересует истина, - последнее он выговорил словно через силу.

— И простой человек может интересоваться истиной, - спокойно сказала Ильгет, - ибо истина - едина для всех.

— Я увидел, что вы, проницательные, ты и твоя досточтимая соработница, гораздо сильнее, чем любой из наших тэйфинов. Ваша воля и ваш дух невероятно высоки. Вы исцелили столько людей, сколько Панторикс не исцелил за всю жизнь. Вы творили чудеса… И вы смогли подчинить себе уйгаран, и это говорит о том, что вы непобедимы. Все наше войско не могло бы справиться с вами…

Ильгет внимательно слушала, сложив руки на коленях.

— Но я задал себе вопрос, какие же духи помогают вам, ведь эти духи должны быть куда могущественнее Нинья Теннар… может ли быть, что это сам Ниннай Акос? Или же у вас свои духи? Я знаю, - поспешно добавил Эннори, - что мне не пристало интересоваться духами, но…

Он опустил глаза и добавил тихо.

— Всю мою жизнь я спрашивал себя, какой он, Ниннай Акос, и почему он дал нам жизнь, и чего он хочет от нас. Как устроен наш мир… Я так хочу это знать, но мне негде узнать это. Может быть, вы…

Ильгет смотрела на парня широко раскрытыми глазами.

— Да, Эннори, - произнесла она, - я расскажу тебе.

Она помолчала, надо было бы произнести молитву, но лишь обрывки мыслей метались в голове… Господи, только и подумала Ильгет. И заговорила.

— Эннори, Бог, которому мы служим - истинный Бог, создатель всего мира. Он гораздо сильнее любого из ваших духов, сильнее Ниннай Акоса.

Она вдруг подумала, что объяснить все человеку, не знающему о звездах и иных мирах, будет очень трудно. Но не начинать же объяснения с бесконечности Вселенной…

— Бог, в которого мы верим, создал весь мир.

Иволга вышла из соседней комнаты и встала у косяка, скрестив руки на груди. Ильгет бросила на нее взгляд и продолжила.

Она говорила около часа - примерно четыре средних доли по-гэллански. Говорила по наитию, потому что невероятно трудно было объяснить все человеку, никогда не знавшему иных культур, кроме собственной, не представляющего значения жертвы за грех, которому Бог обучил древних иудеев на Терре. Но Эннори был сообразителен, и он был очень заинтересован рассказом. Ильгет не знала, многое ли понял гэла из объяснений… она вообще не помнила того, что говорила, речь лилась как бы сама собой.

Она пересказывала пареньку всю историю мира, изложенную в Библии. О том, как Бог создал первых, совершенных людей, вложив в них свободу воли, и как они выбрали грех и зло. Как страдали люди, творя зло, и как страдал Бог, глядя на это. Как он пытался все же исправить мир, уничтожив всех людей, оставив только одного, воистину праведного человека с семьей, но и потомки этой семьи не стали лучше. (По-видимому, правда, еще до тех пор произошло расселение людей во Вселенной, но об этом Ильгет умолчала).Как Бог создал себе народ, произведя его от другого праведника, и на протяжении тысяч лет воспитывал этот народ, объяснив ему несколько простых правил, например - нельзя убивать, нельзя воровать, завидовать, изменять своей жене или мужу, поклоняться другим богам, которые все были - злые духи, акогната, и так далее. Бог научил свой народ приносить жертвы, но не просто так, а в искупление за определенные грехи, потому что ни один грех не должен был оставаться безнаказанным. Но люди, даже и принося жертвы животными, все равно оставались злыми. Бог много раз посылал к своему народу пророков, которые пытались наставить людей на путь Божий, но люди убивали пророков, потому что не хотели слышать о своих грехах и о Боге. И о том, как Бог послал к людям своего Сына, и Сын отдал Себя в жертву за все человеческие грехи…

— И отныне, сказал Он, тот, кто будет веровать в Меня, придет ко Мне - тот спасется, - с волнением сказала Ильгет. И посмотрела на Эннори. Вдруг юноша соскользнул со скамьи и встал на колени.

— О досточтимая! - воскликнул он, - я хочу прийти к Сыну Божьему! Это можно? Или… я ведь простой человек…

— Встань, Эннори, - Ильгет подняла его, - конечно, можно. Христос умер за всех людей, не только за тэйфинов. Каждый может обратиться к Нему в молитве. Эннори… я тоже была простой женщиной. Ты ведь знаешь, женщины не бывают тэйфинами. Но Бог и мне дает силы. Истинный Бог.

Со стороны Иволги послышался какой-то звук, не то хмыканье, не то кашель. Ильгет обернулась к подруге, сразу смутившись. Но выражение на лице Иволги удивило ее. Вовсе не ироническое выражение… очень серьезное.

— Что мне сделать для того, чтобы… ну… быть с Христом? - спросил Эннори. Ильгет улыбнулась.

— Точно так же в Евангелии спросил один юноша. И Христос ответил: раздай свое имение нищим, возьми свой крест и следуй за Мной.

Она помолчала.

— Тебе нужно креститься, Эннори. Ты хочешь этого?

— Да!

— Я могу это сделать. Но прежде ты должен услышать все, ведь я очень коротко тебе рассказала. Если хочешь, приходи ко мне каждый день, я буду рассказывать тебе… и потом окрещу. Если ты не передумаешь.

— О досточтимая! Конечно… если тебе не жаль своего времени и сил…

— Мне не может быть жаль, Эннори, потому что Спаситель учил нас, что любить своего ближнего и помогать ему - это очень важно.

Когда Эннори вышел, Ильгет смущенно повернулась к Иволге, ожидая услышать какое-нибудь ехидство. Она и сама понимала уязвимость своей позиции - чудеса-то их вовсе не были настоящими, обычные достижения науки и техники, единственное чудо, пожалуй, с дэггером в пещере, совершила как раз неверующая Иволга.

Но глаза подруги были совершенно серьезны. Она не сказала ни слова о происшедшем, произнесла лишь.

— Иль, там больные опять пришли. Примем?

— Конечно, - Ильгет прочитала про себя короткую молитву. Благодарственную. Бог так явно показывал свое присутствие и здесь, на Визаре, не знавшем или отвергнувшем Его. Рида впустила женщину, с лицом, не совсем похожим на гэла, глаза не настолько скошены, волосы не иссиня-черные, а темно-русые. На руках женщина держала мальчика, довольно большого, лет шести, испуганно, как зверек, поблескивающего темными глазками.

— Положи вот сюда, - Иволга показала на скамью, покрытую половиком. Женщина сгрузила свою ношу. Мальчик лежал совершенно расслабленно. Теперь они увидели, что ножки ребенка, босые, торчащие из коротких штанин, атрофированы - непропорционально коротки и тощи. Подруги обменялись взглядами - кажется, дело безнадежно.

— Опять полиомиелит, - пробормотала Иволга на линкосе. Мать ребенка вдруг повалилась на колени.

— О проницательные, на вас только и надеюсь. Как заболел четыре круга назад, так ножки и не ходят. А мальчик умненький, хороший мальчик, отец-то у нас на заработки ушел, да так и не вернулся, я по домам стираю… вы уж простите, вот собрала все, что могла, - она стала доставать какие-то свертки из-за пазухи коты. Ильгет остановила ее.

— Нет-нет, платы мы не берем.

Иволга наклонилась к мальчику, настороженно глядящему на нее.

— На гэллани говоришь?

— Говорю, - буркнул малыш, и даже странно было от него слышать нормальную человеческую речь.

— Как тебя зовут?

— Рени.

Иволга пощупала ноги мальчика.

— Атрофия, - пробормотала она, - мы тут ничего не сможем, Иль… тут нейрохирург нужен. Нановмешательство… И то сейчас уже поздно.

Она замолчала. Даже если забрать ребенка на Квирин - не поможет. Медицина тоже не всесильна. Иволга оглянулась на подругу. Ильгет стояла совершенно неподвижно, и глаза ее вдруг стали очень большими и темными. Как в пещере с дэггером, вдруг подумала Иволга. В каком-то она трансе, что ли…

Ильгет шагнула к ребенку. Как во сне. Положила обе руки ему на голову. Иволга вдруг поняла, что подруга молится. Женщина позади замерла, считая, что происходит колдовское действие. Вдруг Ильгет резко убрала руки.

— Встань, - сказала она на гэллани. Мальчик дернулся… приподнялся… ноги его бессильно свалились со скамьи, мать бросилась было поддержать, но Ильгет жестом остановила ее. Еще секунда - и Рени стоял на своих слабых, атрофированных ножках, а в следующее мгновение он упал, но Иволга успела подхватить его.

— Ну-ка! - Ильгет поддержала мальчика с другой стороны, - шагай! Давай!

Рени, поддерживаемый с обеих сторон, так что нагрузки на ноги почти не приходилось, неуверенно сделал несколько шагов по комнате. Во всяком случае очевидно, что ногами он начал работать. Просто атрофированные мышцы еще не готовы к нагрузке.

Ильгет, очень бледная, с горящими глазами, повернулась к матери, замершей неподвижно.

— Мы объясним вам… надо будет учить его ходить. Ножки слабые, они не умеют двигаться.

Занятия с Эннори продолжались. Ильгет решила, что стоит рассказать ему всю правду. И постепенно ввела парня в курс подлинной картины мира - рассказала о том, что на самом деле представляют собой звезды, иные планеты, что и они сами явились с другого мира. И что Христос воплощался именно на Терре, прародине человечества, занимающей совершенно особое место среди других миров.

Вскоре вышло так, что Эннори остался у них - жить и работать. Ему все равно нужна была работа, а Иволга с Ильгет вполне могли заплатить.

— Слушай, Иль, так ты что, на самом деле будешь его крестить?

— Конечно, а почему бы и нет?

— Но ведь… разве ты имеешь право?

— По квиринским канонам - имею, - сказала Ильгет уверенно, - в отсутствие священника, конечно. У нас миряне тоже могут крестить.

— Не знала, - произнесла Иволга озадаченно, и помолчав, добавила, - думала, придется до Квирина ждать.

— Чего? - не поняла Ильгет.

Иволга вздохнула.

— А ты не можешь и меня заодно окрестить?

— Господи! - произнесла пораженная Ильгет, - Иволга! Ты о чем?!

— Да ни о чем… сама понимаешь… решила я вступить в вашу компанию.

— Ой… подожди… - Ильгет отставила свою чашку, - это так неожиданно! Конечно, я все сделаю…

— Просто я подумала, чего дожидаться, когда еще на Квирин попадем… и доживем ли… знаешь, сагон жив, все может случиться.

— Да, ты права, конечно!

Ильгет помолчала.

— Иволга, а когда ты решила? Когда тот мальчик… выздоровел?

— Нет, раньше, - немедленно ответила Иволга, - с дэггером.

Она опустила голову и продолжала глухо.

— Я тогда уже все поняла. Думала ведь, что все, умрем… и вдруг меня как пробило - есть Он, есть! Любит нас. И потом вот эта мысль, что надо попробовать дэггера на себя переключить. И когда мне это удалось, я поклялась, что обязательно крещусь. Я не все у вас понимаю… Только я теперь знаю, что Он есть. А вот сейчас, знаешь, тебя слушаю, и вроде бы все уже можно принять.

Синеватая, медленно текущая вода реки, склоненные ветви ив с трепещущими серебристыми листьями, сияющее, как купол храма, бездонное синее небо. И еще, казалось Ильгет, лица Эннори и Иволги наполнены сегодня каким-то сиянием, светом, радостью, какой на земле не бывает.

Ильгет назвала имя Иволги. Та медленно вошла в воду, и не просто наклонила голову, чтобы Ильгет было удобнее поливать, а прямо в воде встала на колени, полностью промочив свою одежду. Похоже, она этого и не замечала. Ильгет набрала воды полные горсти, визарское солнце сверкнуло в горстях, и струйка скользнула на склоненную светловолосую голову Иволги, терранки и бойца ДС.

Ильгет знала, что ей предстоит произнести всего лишь сокращенную формулу "необходимого крещения" - однако оно настолько же действительно, как и церковное, полноценное. Дрогнувшим голосом, стараясь говорить громче, Ильгет произнесла.

— Крещу тебя во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Ильгет, как обычно, заснула почти сразу, едва голова коснулась подушки. Показалось, что проспала она всего одно мгновение, и тут же чья-то рука потрясла за плечо. Ильгет привычно вскочила, протирая глаза.

Ничего. Никакой тревоги. Она сидела на лавке, медленно приходя в себя. Посреди комнаты стояла Иволга, как сомнамбула, со страшно изменившимся лицом. Горели все свечи, какие только можно было зажечь здесь. Иволга слегка покачивалась, не двигаясь, глаза ее в темноте казались глубокими провалами.

— Ты чего? - спросила наконец Ильгет.

— Иль… я…- выдавила Иволга. Она, кажется, и сказать ничего не могла. Чуть повернула лицо к свету, Ильгет увидела на ее щеках подсохшие следы слез.

— Что случилось? - Ильгет вскочила. Взяла Иволгу за руку, не зная, что сказать, что сделать. Кажется, до нее начало доходить…

— Помоги, - прошептала Иволга, - помоги, мне не справиться.

— Сагон…

— Да.

Ильгет усадила Иволгу на скамью. Что же делать в таких случаях-то?

— Иволга, я с тобой, ты слышишь? - Ильгет накинула на плечи подруги стеганое одеяло: как обычно, ночью было прохладно, - Ты слышишь меня?

— Я… - Взгляд Иволги был совершенно отсутствующим.

Ментальная атака, поняла Ильгет. Надо что-то делать. Что-то делать, сагон, видимо, взялся за Иволгу всерьез. Вот он и добрался до нас… мы уже расслабились, забыли, для чего мы вообще на этой планете. Но он пока далеко.

Далеко, но все равно очень опасен. Ильгет присела на корточки перед Иволгой, взяла ее похолодевшие руки в свои. Лицо Иволги выражало внутреннее глубокое страдание, как у человека, переживающего сильную боль, идущую изнутри.

— Иволга… тебе больно? Что с тобой?

— Нет… - прошептала Иволга, - нет, ничего. Ильгет…

Она умолкла. Ее стало снова пошатывать - из стороны в сторону. Ильгет вдруг вспомнила собственный ментальный поединок с сагоном на Ярне. О чем он говорит сейчас Иволге? На что давит?

Не угадать. У каждого в шкафу свой скелет, и даже если мы увидим чужой, он покажется нам не страшным, так же, как и наши ужасы другому представятся пустяком.

— Иволга, я с тобой, ты слышишь? Я с тобой. Ты не одна, - Ильгет снова присела рядом с подругой, обняла ее за плечи. Что делать-то? Господи, что делать?

— Спасибо, - вдруг сказала Иволга. Ильгет начала про себя молитвы - "Под твою защиту прибегаем, святая Богородица…", потом - Архангелу Михаилу против сатаны и воинства его… На второй строчке она споткнулась и поняла, что больше не помнит ни одного слова. Попыталась вспомнить хотя бы "Отче наш", но и это ей не удалось… "Господи, помилуй!" - это еще помнилось. Ильгет стала повторять эти два слова беспрерывно, все больше наполняясь отчаянием и мольбой. Она вскочила, побежала в кухню, зажгла там керосинку впотьмах, стала разыскивать лекарства… Гезал, отличное снотворное. Но если во сне, пусть даже очень глубоком, медикаментозном, сагон достанет Иволгу? И проснуться ведь она не сможет? Нет, это опасно. Виталин, это еще хуже. Что-нибудь из транквилизаторов? Нет, не рекомендуют применять какие бы то ни было лекарства при ментальной атаке. Просто чаю… Ильгет запалила огонь, поставила чайник. Вернулась к Иволге, та опустилась на лавку и лежала ничком, свесив ноги. Подумав, Ильгет стала поднимать Иволгу.

— Не ложись… Иволга, не сдавайся, слышишь? Я тебе сейчас чаю принесу. Иволга, ты же очень сильная. Ты даже дэггером смогла управлять.

Страшно было видеть, как мучается Иволга - которую все привыкли считать просто железной, старый, опытный боец, прошедший неисчислимые расстояния и огня, и воды, и медных труб - что ей, казалось бы, какие-то мысли, всего лишь мысли и представления, чувства, которые сейчас внушает сагон?

Психотронное оружие, впрочем, тоже валит с ног самых сильных. Необратимо, поэтому оно и запрещено на Квирине.

Ильгет побежала за чаем, положила сахар, из НЗ, на Визаре сахАра не знали, но Иволге нужно сладкое. Вернулась к подруге. Иволга сидела и покачивалась из стороны в сторону, прижав ладони к вискам.

— Нет, - вдруг явственно сказала она, и еще раз, - нет.

— Миленькая, Иволга, ну что ты? Что с тобой? Вот, чаю попей…

Иволга резко протянула руку и ударила по кружке - вероятно, случайно. Половина чая расплескалась на пол. Ильгет села рядом, обняла Иволгу за плечи и поднесла кружку к ее губам.

— Иволга, ты слышишь меня? - она сделала несколько глотков. Значит, все не так безнадежно, - Иволга?

Никакого ответа.

— Не говори с ним, говори со мной, - Ильгет поставила кружку, - ну что с тобой? Маленькая, ты что? Ты же знаешь, что я люблю тебя. И дети твои. Иволга, ну вспомни детей! Они же тебя ждут. Ты должна вернуться, ты обещала!

Ильгет ощутила нарастающую головную боль. Ничего, это мелочи. Какая же это боль, пустяки. Только все плывет вокруг.

"Сагон, заткнись", - мысленно сказала Ильгет и снова начала молиться.

Вдруг тело Иволги как-то обмякло, она стала валиться на Ильгет. Глаза ее были закрыты, в лице ни кровинки. Заснула… Ничего, на лавку, накрыть стеганым теплым одеялом. Ильгет встала на колени рядом со спящей Иволгой. Какой она проснется? Господи, помоги! Что все это значит? Выдержала ли она атаку? Или умрет во сне? Или сагон продолжает разрушать ее мозг?

К утру Ильгет, пошатываясь и не замечая этого, вышла в кухню. Под утро она все же заснула прямо на полу, и проспала, наверное, часа два. По внутреннему ощущению. Нехорошо это. Надо было не переставать молиться. Ведь это единственное, чем еще можно помочь Иволге.

Какой она проснется?

Возможно, что уже - эммендаром.

Проклятие Дозорной Службы - все мы умеем слышать невидимый и неслышимый мир, и доносятся до нас, увы, отнюдь не ангельские голоса.

Рида уже хлопотала, затапливала печку, чтобы приготовить завтрак. Ильгет села у стола, подперев голову руками.

— Ильгет, - в последнее время Рида и Эннори стали называть "проницательных" просто по имени, - что с вами? Вы так плохо выглядите…

— Ничего, Рида. Ничего, - Ильгет поколебалась, - не удивляйся, если Иволга станет вести себя… странно. Я справлюсь с этим.

Может быть, уже выйти на связь? Сообщить Гэссу, Дэцину? По крайней мере, посоветоваться - что делать, если Иволга… Но что они могут посоветовать?

Я не смогу ее убить, подумала Ильгет. Тошнит при одной мысли об этом. Пусть она меня убивает. Правда, Рида и Эннори… Они уйдут. Не думаю, что сагон пошлет Иволгу их преследовать. Конечно, такой эммендар может причинить немало бед. Очень нехорошо будет оставлять ее в живых. Но я не смогу.

— Ильгет, - Рида подошла, коснулась ее плеча, - вы устали… я вижу. Вы не спали ночью?

— Да, но это ничего, - отозвалась Ильгет. Это ничего… по сравнению с тем, что возможно, еще предстоит.

— Там уже пришли люди… с Мапы. Вы сейчас примете или после завтрака?

— Давай, зови, - согласилась Ильгет.

Она приняла и отпустила больных. Эннори тем временем наколол дров. Они помолились и позавтракали - втроем. Иволга все спала. Пришли новые посетители, Ильгет приняла их. Начался обычный рабочий день.

Около полудня занавеска в соседнюю комнату откинулась. Ильгет замерла. Посетителей как раз не было - пауза, это очень хорошо.

Вдруг пронеслась стремительно мысль, что надо было все рассказать Риде с Эннори. Они не поймут, что случилось… Не поймут.

Иволга стояла на пороге, не то, что бледная, а просто зеленая. Зеленокожая, со странными светлыми глазами, ввалившимися, окруженными чернотой. Несколько секунд Ильгет напряженно смотрела на нее. Потом тонкие бледные губы Иволги расползлись в улыбке.

— Иль? Ты чего? - хрипло произнесла она, - уже меня хоронишь? А бластер где?

Ильгет ощутила огромное облегчение. Вздохнула тяжело и протяжно.

— Он тебя не взял…

— Руки у него коротки, - ответила Иволга, - еще не сотворен тот сагон, который со мной справится. Слушай, жрать хочу, вы, конечно, уже все съели?

— Так ведь уже полдень, - Ильгет вскочила, побежала к печке.

— Я серьезно тебя спрашиваю, Иль, где бластер? Ты сейчас должна была ждать меня с оружием, потому что я теоретически вполне могла… ну сама понимаешь.

Ильгет достала холодные лепешки, молоко, поставила перед Иволгой.

— Да не буду я тебя убивать… Не смогла бы.

— Боец, - хмыкнула Иволга, - с тобой, Иль, еще надо работать и работать, прежде чем тебя в боевую обстановку выпускать. Гуманизм, блин.

Она с жадностью набросилась на еду.

— Кстати, достань блинкер, ты проверку не собираешься делать?

Ильгет вытаращилась на подругу.

— Ты о чем? Ты что, сама не…

— Я все знаю, а вот ты… Ты что считаешь, эммендар должен выйти с выпученными белыми глазами и тут же начать всех убивать? Нельзя ориентироваться на поведение, сколько раз тебе говорили!

Вообще-то Иволга была права. По инструкции положено проверить. Ильгет полезла за блинкером, включила его, подошла к Иволге.

— Смотри мне в глаза.

Конечно, Иволга не была эммендаром. Отставив еду, она добросовестно, стараясь не моргать, хоть глаза слезились от яркого света блинкера, смотрела на Ильгет. Совершенно чистый взгляд. Это Ильгет могла бы и без проверки сказать, хоть и говорят - не ориентируйтесь на поведение, но ведь Иволгу-то она знает как облупленную. Наконец проверка была закончена. Иволга, вздохнув, снова взялась за лепешки.

— Спасибо, - бросила она негромко, - ты мне здорово помогла ночью.

— Да? - спросила Ильгет. У нее сложилось впечатление, что Иволга даже не заметила ее присутствия.

— Да. Поддержала. И еще ты отвлекала сагона хоть немного, он тебя не атаковал, правильно?

— Нет, по-настоящему нет. Головная боль и… я кое-что забыла.

— Но это тоже требует его сил, - заметила Иволга, - так что он не все направил на меня.

Она вдруг перестала есть, посидела немного, нахохлившись и сказала.

— Скорее бы воевать уже… сколько можно тут сидеть.

— Глава 7. Удар в спину.

Искэйро принес хорошие новости - в Дымном Святилище группа согласилась с предложенным планом.

Теперь он сидел рядом с Арнисом, по обыкновению, молча. Арнис уже и сам привык молчать почти всегда - с килийцами нельзя иначе. Говори только по делу. Иначе ты не мужчина. А так хочется иногда просто поболтать с кем-то…

Ничего. Успеется еще. Арнис тщательно обдумал фразу и произнес.

— Когда свет сомкнется (килийская идиома утра, совершенно бессмысленная здесь, в подземелье), один из воинов должен будет попасть в Дымное Святилище и ждать там начала. Кто сделает это, Искэйро?

— Аванг, - подумав, ответил килиец. Арнис кивнул. Поднялся, перешел на свое спальное место. Встал на колени - он уже давно перестал стесняться и скрывать что-либо - и начал молиться. Килиец молча смотрел на него, все так же сидя на корточках.

Помолившись, Арнис лег. Все остальные уже лежали, кое-где раздавался болезненный хрип, не все выдерживали жизнь в подземелье и сырость святилища - цеха по производству дэггеров. То есть, конечно, уйгаран, великих духов…

Так или иначе - все шло к завершению. По счету времени уже близилась вторая акция, ДС должна быть уже на Визаре. Очень, очень жаль гравистанцию связи, потерянную месяца два назад. Но Дэцин поймет, такая вероятность была предусмотрена. Теперь придется кому-то рисковать, чтобы передать сигнал к восстанию. У Арниса готово все.

Все получилось. Во всех святилищах есть крепко сколоченные боевые группы, в основном из килийцев, одно удовольствие работать с ними, несгибаемые люди, железные, совершенно лишенные страха, всегда готовые бороться против угнетателей. Все они здесь - пленники и рабы, все рвутся на свободу - или к смерти.

За весь этот год фабрика толком не работала. Производство дэггеров - такая тонкая штука… То в одном цеху, то в другом вдруг портилась среда, в которой росли зародыши. Реакция ее оказывалась более кислой, чем нужно, или наоборот, щелочной, или в ней обнаруживались смертельные для дэггеров яды. Один биоробот растет несколько месяцев, так вот ни одной партии еще толком подготовить не удалось. А ведь фабрика, по данным разведки ДС, обслуживает почти всю область гэла. Да, не везет сагонам, просто не везет…

Арнис тихо улыбался. Нет, конечно, подозрения у охраны были. Помещения постоянно обыскивали. Несколько человек погибло. Арнис перестал улыбаться. Все они - подозреваемые - были килийцами, и никто из них не произнес ни слова под пытками. Организация, потихоньку сколачиваемая Арнисом, росла.

Они ждут. Они уже землю копытом роют в нетерпении - когда же в бой… Теперь только дождаться сигнала.

Арнис незаметно для себя провалился в глубокий, тяжелый сон.

Все собрались вечером под низким плетеным сводом хижины, и было это так, как будто вновь вернулись на Квирин. Удивительно было мирно, спокойно… У Гэсса уже гитара зазвенела в руках. Выпили холодного молока с лепешками. Хозяйка хижины, вдова, очень довольная (вылечили застарелый радикулит и щедро наградили), примостилась рядышком с Дэцином, у того был вид, как всегда, погруженный в себя и озабоченный. А все остальные - хоть трава не расти. Плевать, что с Арнисом связи нет… что завтра уже начнется война без шуток. Что кругом, возможно, эммендары, синги, да и сами сагоны где-то недалеко.

С Арнисом… С ним ничего не случилось. Это точно. С ним просто не могло ничего случиться…

И все же сердце грызет тоска. Но лучше забыть о ней. Ильгет смотрела на спокойные, веселые лица, все здесь (кроме Лири, сидящей со своими малышами, Андорином и недавно родившейся дочкой) - Иволга, Гэсс и Данг, Ойланг, Иост, Мира, и новенькая в их отряде Аурелина, Арли, молодая еще девушка с большими карими глазами, бывший пилот-транспортник. Держалась, впрочем, она по-свойски, свободно, не то, что Ильгет в первое время - все же Арли квиринка, эстарг, для нее такая компания в порядке вещей. Война ей непривычна, но вообще тревожная обстановка - очень даже.

Гэсс запел своим красивым баритоном.

*(В.Шахрин, "Чайф")

Ильгет придвинулась ближе к Иволге. Может, завтра и не будет ничего. Совсем ничего. Может, завтра смерть. Бывает так, что и весь отряд выбьет во время акции, это до сих пор им относительно везло. Но только сегодня - хорошо. Давно уже научились жить настоящим моментом.

Ой, не спеши ты нам в спину стрелять.

А это никогда не поздно успеть.

А лучше дай нам дотанцевать,

А лучше дай нам песню допеть.

Хорошая песня, подумала Ильгет. Все как-то замолкли в растерянности, но Гэсс повел дальше.

Ой, не спеши ты нас не любить,

Да не считай победы по дням.

Если нам сегодня с тобой не прожить,

То кто же завтра полюбит тебя?

Допели. Потом Арли сказала.

— Странно… Прямо как будто мы на Квирине, верно?

Говорили на линкосе, не стесняясь хозяйки. Той, впрочем, было все равно, дослушав песню, она ушла в глубь дома.

— Ничего, - усмехнулся Гэсс, - завтра ты поймешь, что мы совсем на другой планете, гарантирую.

— Ну вот что, - Дэцин поднял голову, - хватит развлекаться… пора и о деле подумать.

— Босс придумал мысль, босс будет говорить, - театральным шепотом возгласил Гэсс. Дэцин метнул на него грозный взгляд. Гэсс картинно съежился, заискивающе улыбаясь и втягивая голову в плечи.

— Так вот, - не обращая внимания на шута горохового, заговорил Дэцин, - все группы свое задание помнят, так? Теперь по поводу Арниса. Восстание должно начаться вовремя, иначе мы горим. Раз связи нет, придется послать связного. И это будет… - он помолчал, обвел бойцов взглядом, - Ильгет.

Она взволнованно выпрямилась. По крайней мере, узнать, что с Арнисом… а может быть, и сражаться рядом с ним. Как это здорово все-таки…

Иволга тяжело вздохнула.

— Дэцин, ты меня убил, - сказала она прямо.

— Для укрепления твоей группы возьмешь Арли, - сказал Дэцин, - а тебе, Иост, и двоих хватит, мы тебе сократим задачу. А теперь - все… и никаких больше песенок под гитару. И предупреждаю, никаких шу-шу за полночь, вы не на Квирине, не расслабляйтесь, товарищи бойцы. Быстро спать. Это приказ, все поняли?

— Поняли, поняли, - проворчал Гэсс.

Прошло еще две ночи, а от Дэцина пока не было ни слуху, ни духу. Ничего, связной придет… обязательно. Кто бы это ни был…

Скоро уже избавление, думал Арнис, лежа без сна, вглядываясь в беспросветно темный свод над головой. Может быть, конечно, придется здесь и погибнуть, ну что ж, к этому мы готовы. А может быть, и возвращение - домой, на Квирин… к прекрасным белоснежным шпилям Святого Квиринуса… к маме… к ласковому морю… к Ильгет. Ну да, и к Ильгет тоже.

Но в любом случае я увижу солнце, подумал Арнис. Я обязательно увижу солнце. Пусть здешнее, визарское, но все равно… солнце, дневной свет. Небо.

Одна эта мысль наполняла сердце радостным волнением. Неужели весь этот кошмар скоро кончится? Сейчас Арнис мысленно оглядывался назад, и весь год, проведенный здесь, под землей, казался окрашенным в черно-серый блеклый цвет, и не полуголодное состояние было страшно, не тычки охраны и время от времени довольно жесткие наказания - ко всему этому Арнис привык, просто притерпелся уже, - самым жутким было вспоминать зиму, здешнее Мягкое Время, когда лежишь вот так на подстилке и думаешь, что ничего в мире не существует, ни Квирина, ни солнца, ни радости, и ДС никакой не существует, и войны нет, ничего, кроме этой сырости и черноты, беспросветности этой. И ты врешь своим людям, ты подбадриваешь их, подаешь надежду на избавление - а сам-то в это избавление давно уже не веришь. Все мрачно, все ужасно, и нет ничего впереди, кроме смерти, но и она вряд ли принесет спасение, потому что - нет надежды на спасение. В эти минуты Арнис не мог молиться, казалось, Бог оставил его навсегда, а раз так, то Он не примет душу бойца ДС и после смерти.

Он месяцами не мог молиться. Потом все же стал заставлять себя хотя бы просто встать вечером на колени и постоять так, повторяя бессмысленно "Господи… Господи". Днем, по колено в вязкой жидкости, он работал, и каждое движение давалось с трудом, только страх перед ударом электрохлыста заставлял двигаться, точно так же, впрочем, чувствовали себя и другие кавуры. Проклятые зародыши высасывали жизненные силы у людей, заставляя умирать просто от упадка жизненных сил, от тоски.

Но теперь у Арниса все это прошло.

Он лежал и улыбался. Господи, говорил он, все хорошо (и Христос стоял рядом и тоже улыбался ему). Все хорошо, Господи, спасибо тебе. Я счастлив. Мне больше ничего не надо в жизни, только Ты будь вместе со мной. Только Тебе служить, как угодно, как Ты захочешь - больше мне ничего не нужно.

И не была бессмысленной и безумной его жизнь здесь, на фабрике. Все-таки он выполнил свой долг, и его товарищам придется гораздо меньше воевать с дэггерами. Здесь, на Ворраксе, дэггеров производят всего в двух местах. И еще он все-таки подготовил восстание.

Теперь-то это было совершенно ясно.

Ильгет, вдруг вспомнилось ему. Он так явственно видел перед собой лицо, милое узкое лицо, чуть смугловатое, золотистое, и сияние больших карих глаз, и даже черные точки, как родинки, беспощадно впечатанные на всю жизнь под глазами и на скулах пониже.

И теперь он все понимал, все знал про Ильгет и про себя. Он знал, что не было это никаким грехом, теперь уж - точно нет. Разве грех то, что она для него - как искра во тьме? Искру нельзя поцеловать, и она не женщина вообще. Просто золотистое маленькое пламя. Ему нет дела до мужа Ильгет, муж - это ее, личное, это Арниса никак не касается. Если придет нужда, он возьмет в ладони это пламя, он снова спасет Ильгет, закроет собой. Но это и все, он ей не муж и вообще не мужчина. И никогда не было иначе. Так что все хорошо - ну а то, что он выделяет ее из тысяч, так это не грех.

Драгоценность моя… радость моя… Золотое мое пламя - Ильгет.

Наутро хмурые кавуры поднимались, брели в раздаточную, за куском пересохшей лепешки и кружкой вира, травяного чая. Арнис, как обычно, проснулся за четверть часа до подъема, успел прочитать положенные молитвы, сделать небольшую зарядку, после года, проведенного по колено в холодной воде, в сырости, суставы начинали побаливать. Сегодня Арнис ощущал бодрость и готовность, непонятно пока еще к чему - словом, к чему угодно. К смерти и посмертной славе. Хотя еще неизвестно, как удастся связному сюда проникнуть… и удастся ли. Да, это большая неудача - то, что передатчик потерян.

Арнис подошел с кружкой к группе килийцев, которые как раз усаживались на полу. По обычаю, взяв в руки кружки, воины дружно вскинули головы вверх, воздавая благодарность Солнцу, Арнис не стал этого делать, а пробормотал про себя "Отче наш". Килийцы молча начали трапезу. Арнис размачивал сухие куски в чае, внимательно вглядываясь в лица воинов. Все они принадлежали к его группе. Поначалу килийцы казались ему похожими друг на друга, но давно уже это прошло. Дарваг, мальчик лет четырнадцати, недавно прошедший инициацию, изо всех сил старающийся выглядеть как взрослый, седоволосый Майро, Ангейр с лицом, поверх татуировки пересеченным грубым шрамом… Арнис знал о каждом из них немного, килийцы не любят пустых разговоров, но как-то уже привязался к ним, и потерять любого было бы горем.

Однако все равно придется терять. Скорее всего. Как уже погиб Антленар… и другие.

Арнис опустил глаза, глядя в свою кружку с зеленовато-темным чаем.

Двадцать два человека в первом святилище. И в других - всего девяносто шесть. Маловато, на фабрике работают около двух тысяч человек. Но хватит в качестве закваски. Многие поддержат восстание, в этом Арнис был уверен. И вряд ли кто-то, кроме охраны, будет мешать.

Как обычно, Арнис работал в полузабытьи, здесь даже перчаток не выдавали, лишь грубые деревянные щипцы, зародыши то и дело срывались, обжигали руки - у всех кавуров руки были в рубцах и сизо-красных пятнах от ожогов. Но и к этому он давно уже привык.

По его расчетам команда Дэцина должна быть на Визаре уже почти три недели. Цель второй акции - ослабить (а желательно свести на нет) развернутые сагонские боевые мощности. Без восстания на фабрике это невозможно, это очень важный компонент акции, ведь не зря же Арнис целый год вкалывал здесь как проклятый, они должны, уже просто должны найти способ передать ему сигнал. Вариант потери связи отрабатывался…

Он потерял станцию грависвязи вместе с Антленаром. Прибор был спрятан у килийца, и один из охранников нашел его при обыске, Антленар взял все на себя. И сейчас, когда Арнис вспоминал, как выглядел килиец перед смертью, страшная и холодная ярость сжимала сердце.

Убью, думал Арнис. Всех дэсков будем убивать не раздумывая. К счастью, это в обычаях килийцев…

Если еще через месяц сигнала не будет, я подниму восстание просто так. Все равно фабрику нужно уничтожить. Может быть, кто-то сможет и спастись. Я погибну наверняка, но даже если погибнут все кавуры, только бы уничтожить фабрику, и главное - убить дэсков. Убить. Смерть сволочам.

Арнис приблизился к перегородке, на которую нужно было составлять сосуды (глиняные, как принято на Визаре) с зародышами. Негнущимися уже пальцами поставил очередную банку.

— Досточтимый, - негромко окликнули его на гэллани. Арнис медленно обернулся. Девушка-гэллийка смотрела куда-то в сторону и стояла чуть сбоку, но ясно, что говорила она с ним.

— Досточтимый, мне велели спросить тебя… какая птица из синего камня смотрит всегда в океан?

Арнис стиснул зубы, чтобы унять сердцебиение. Никаких паролей заранее не было предусмотрено - за год все может забыться. Но это был, очевидно, пароль - вопрос с совершенно однозначным известным каждому квиринцу ответом.

— Ворона, - произнес он хрипло, - Синяя ворона.

Гэллийка чуть заметно улыбнулась.

— Досточтимый, тебе передали… в одиннадцатый день седьмого месяца. С утра.

Завтра. Мороз сковал все внутренности. Арнис в упор взглянул на девушку и произнес.

— Благодарю тебя, досточтимая… могу ли я спросить… кто передал это и откуда.

— Третье святилище. Ее привезли лишь вчера, и она лайла… как и ты, чужеземец. Ее имя - Иль-гет.

Неизвестно, удалось ли в эту ночь заснуть килийцам, но Арнис не спал. Лишь под утро он слегка забылся. Никакая усталость, никакие ухищрения психотренинга не могли снять возбуждение - наконец-то!

Победа или смерть.

Все что угодно, только не этот кошмар. И как хорошо, что они прислали именно Ильгет. Завтра я увижу ее, думал Арнис. Нет, увидеть было бы хорошо кого угодно. Хоть самого Дэцина, и то - Арнис и его готов был сейчас расцеловать. Но Ильгет… Одна эта мысль заставит Арниса раскидать всех дэсков, по крайней мере, на пути от Первого святилища до Третьего.

Он пробовал молиться, замирал, стараясь унять мышечную дрожь. Снова молился. Наконец, он заснул, но сон был недолгим. По ощущениям, до подъема оставалось немного. Начинать он решил после завтрака - поесть никогда не помешает - и так объявил килийцам. К тому же это выгодно и тактически, все святилища будут пусты, доверенные люди легко смогут их взорвать, а тем временем начнется смута в трапезном зале…

Арнис встал на колени среди спящих и начал молиться. Нет, все-таки рановато проснулся. Он читал молитвы, как по четкам, загибая вместо этого пальцы. Наконец дэск в примитивной броне вошел в спальную и закричал тонким голосом.

— Вставайте, кавуры! Вставайте! На работу!

После этого, как обычно, двое дэсков пошли по рядам, легкими ударами электрохлыста поднимая всех, кто еще не успел вскочить. Арнис сунул руку под подстилку - со вчерашнего дня оружие было приготовлено, сунул кинжал под куртку.

Лица килийцев были непроницаемы, как всегда. Ни за что нельзя по ним понять, что сегодня они готовы идти в бой… Ну, разве что если знать заранее - тогда можно заметить некую радостную приподнятую торжественность в их лицах и движениях.

Часть килийцев прятала, как и Арнис, под одеждой кинжалы. Не очень удобно, воины Килии привыкли действовать булавами, но это орудие спрятать невозможно, да и раздобыть очень трудно. И кинжалов-то удалось достать немного.

Молча ели, не глядя друг на друга. Даже не верилось, что через несколько минут вся эта масса людей по знаку светловолосого чужеземца придет в движение…

Арнис встал. Посмотрел на Искэйро, уже закончившего трапезу и сидевшего неподвижно. Поймал непроницаемо темный блестящий взгляд. Поднял над головой две руки, сцепленные в замок и резко опустил их.

Разом вскочили килийцы. Сверкнули при неверном факельном свете кинжалы. Арнис выхватил свой, рядом мелькнуло что-то металлическое - дэск, в броне, Арнис с наслаждением взял врага левой рукой за шиворот, а правой воткнул кинжал в стык броневых пластин. Очень хорошо. Только эта рана может оказаться и не смертельной. Для верности Арнис резанул по горлу. И взлетел на возвышение, так, чтобы его видели все находящиеся в трапезной.

— Кавуры! - крикнул он оглушительно, перекрывая шум (акустика позволяла), - убивайте дэсков! Выходите на свободу! Все свободны!

Этого было достаточно. Бой уже завязался, а призыв Арниса окончательно прояснил ситуацию для еще не понявших. Арнис спрыгнул с высоты прямо на спину какому-то дэску, кинжалом ударил в шею, под основание черепа, и, оказавшись на ногах, вступил в схватку.

Кавуры, и особенно килийцы, не терялись - отбирали оружие у дэсков, живых или мертвых, и тут же оказалось, что силы далеко не равны, дэсков, хоть и в доспехах, все же было значительно меньше, чем рабов, а по силе и умению один килийский воин стоил десяти служителей сагонов.

В этот момент заранее подготовленные люди - их было восемь в первой трапезной и шесть во второй - выскользнули из залов, пролагая себе дорогу кинжалами, помчались в святилища. Производственные помещения, и особенно, Высокое святилище, склад почти готовых дэггеров, должны быть уничтожены. Это самое главное… К этому Арнис и готовился целый год. Аннигилирующие заряды были внесены из наружных тайников и припрятаны заранее. Люди обучены ими пользоваться. Сделать все это было неимоверно трудно, однако сейчас Арнис очень надеялся, что подготовка не прошла даром.

Кинжалом он пролагал дорогу к двери, где столпилась основная часть дэсков. Вспомнив все свои умения в боевом рэстане, Арнис отключал противников, но старался не оставлять лежащих живыми, аккуратно и надежно отправляя их на тот свет кинжалом. В воздухе засвистели стрелы - дэски наконец-то опомнились и начали стрелять, Арнис легко отобрал лук у одного из охранников, бросил ближайшему килийцу… Арнис нажал на смертельные точки, дэск тряпкой повис в его руках, квиринец снял с пояса охранника электрохлыст. Вот сейчас мы посмотрим, чего стоит обученный ско. Арнис передвинул регулятор на полную мощность. Неизвестно конечно, какие у них батареи… Ближайший дэск бросился на него с копьем, Арнис точно и легко хлестнул нападающего поперек лица - тот упал, оглушенный сильным ударом тока. Гуманное оружие ско… Позволяет не убивать (как правило, от такого все же не умирают), но брать в плен. Но в этот раз - нет… за Антленара. За Ниско. Арнис наклонился над лежащим и перерезал ему горло, кровь хлестнула фонтаном, залив руки и даже задев лицо. Плевать… Кажется, слишком увлекся схваткой. Надо видеть, что происходит. Надо выводить людей… Скоро раздадутся взрывы, и неизвестно, выдержит ли весь свод гигантской пещерной системы. Орудуя хлыстом (все же эффективнее кинжала, позволяет отключать противника на приличном расстоянии), Арнис снова взлетел на возвышение… Да, битва заканчивалась. Дэсков уже просто добивали. Те, кто сражаться не мог или не хотел - старики, женщины, толпились в одном из углов. Но многие из них все же кидались в бой, хотя бы и с голыми руками, какая-то женщина, визжа, вцепилась в лицо дэска ногтями и рвала его, как кошка. Среди дэсков в серо-сизых доспехах, на полу лежали и несколько кавуров, раненых или убитых. Арнис увидел Искэйро неподалеку от себя и подозвал его. Килиец подошел, полой куртки обтирая кровь с короткого меча, конфискованного у дэска.

— Искэйро, ты останешься здесь, возьми пять человек своих. Добейте всех дэсков и сразу же уходите. Всех наших - раненых - вынести. И позови мне Майро.

Искэйро приложил к груди ладонь и исчез. Вскоре старик оказался рядом с Арнисом.

— Майро, мы выведем всех отсюда. На свет. Когда все выйдут, возьми на себя людей, а я пойду во вторую трапезную. Выходи вместе со всеми, найдите там укрытие и ждите меня.

Арнис громко крикнул, призывая кавуров выходить из трапезной. Дорогу наверх он еще помнил, да и Майро знал ее.

Солнечный свет резанул по глазам. Арнис прикрыл веки. Он знал, что будет больно, но так… Кавуры жмурились, закрывали глаза ладонями. Вот сейчас бы напасть на нас, мы беззащитнее котенка. Но никто не нападал, видно, если у дэсков и были посты снаружи, они решили не связываться с вооруженной толпой.

— Майро! - крикнул Арнис, - ищи укрытие!

И сам нырнул обратно в лаз. Побежал по широкому коридору, освещенному лишь горящими на стенах факелами. Глаза до сих пор болели, словно обожженные дневным светом. Караульная… здесь уже никого, это хорошо. Вход в святилища… Вот и Вторая Трапезная.

Уже у входа Арнис понял, что и здесь бой заканчивается. Убитые дэски валялись под ногами. Арнис осмотрелся. Толпа кавуров в серых куртках… незнакомых по большей части. Взгляд его упал на Аванга, люди из Дымного святилища принимали еду именно здесь. Аванг поднял руку, приветствуя Арниса. Глаза его возбужденно сверкали.

— Где Медаро? - спросил Арнис, оказавшись рядом с ним. Аванг развернулся, чтобы показать, и в этот момент глаза его вдруг стали бессмысленными. Арнис понял все в один миг, подхватил падающего Аванга - острие дротика торчало из его груди… уже ничего нельзя сделать. Арнис сжал зубы, положил воина на пол. Осмотрелся и увидел Медаро, второго вождя восстания. Подбежал к нему.

Медаро был ранен, одна штанина снесена начисто, и распоротое бедро кровоточило. Однако держался он довольно бодро. Арнис повторил распоряжения относительно людей, но самому Медаро велел выводить всех, а остаться решил сам… трех человек ему хватит. Вот хотя бы… он увидел рядом Дарвага.

— Ты как здесь?

— Я пошел за тобой, - хрипло ответил подросток.

— Останешься со мной, - приказал Арнис, и в этот момент осекся и замолчал.

Справа от него, в гуще схватки, неподвижно и не сводя с него прекрасных огромных глаз, стояла Ильгет.

Ильгет.

Арнис сам не помнил, как оказался рядом с ней. Он не знал, что делать, то ли на колени упасть, то ли обнять ее… и просто стоял рядом. Теперь он заметил, что лицо Ильгет и руки, так же, как и его собственные, перепачканы кровью, на лице свежие ссадины, левая рука прижала к бедру лук. Но это все неважно…

— Арнис, - произнесла она. Он встряхнулся и пришел в себя.

— Иль… сейчас они все выйдут. Помоги мне, надо добить всех и собрать наших раненых. Дарваг будет с нами.

Юный килиец, как тень, уже стоял за его спиной.

— Хорошо, - ответила Ильгет (голос ее - как музыка), - пусть выходят, я прикрою.

Она быстро натянула тетиву, прижав петлю ногой, и уверенно вскинула оружие к плечу, держа под прицелом дверь. Научилась, однако… видно, они готовились на Квирине, мельком подумал Арнис. Вскоре помещение опустело, остались лежать вперемешку дэски в черно-сизых доспехах и серые кавуры. Арнис, Ильгет и Дарваг стояли посреди всего этого.

— За работу, - приказал Арнис, - дэсков убиваем всех, - посмотрел на Ильгет и повторил, - всех до одного.

— Есть, - ответила Ильгет. Арнис нагнулся над ближайшим дэском, который еще слабо шевелился. Перерезал горло.

Собственно говоря, скоро будет обвал, и они погибнут все равно… но могут и не погибнуть. Могут и выбраться. Нет уж… пусть сдохнут. Может быть, это плохо, но пусть они сдохнут, сволочи, за каждый удар, за каждое издевательство, и за всех, кто погиб, и кто задохнулся в этих мерзких святилищах, и кого замучили до смерти. Работа захватила Арниса, он убивал молча и с наслаждением. Раненых кавуров попадалось мало, их стаскивали к двери, куда перебралась Ильгет (Арнис молча согласился, что так оно будет лучше). Ильгет останавливала кровотечения, самым простым способом, накладывая жгуты из поясов дэсков и давящие повязки. Дарваг следовал примеру своего командира.

Наконец с грязной работой было покончено. Стали вытаскивать наружу раненых - их было полтора десятка. Там, у входа, как и было условлено заранее (все детали восстания Арнис тщательно проработал с килийцами), дежурили люди, они и помогли перетаскать оставшихся в подземелье… Арнис покинул работающих, побежал к укрытию - Искэйро увел людей в горы, чуть выше. Скорее всего, сейчас придет подкрепление, восстание произошло очень быстро, дэски не успели вызвать помощь (они-то пользуются наверняка и радио, хоть и не понимают, как оно работает). Но сейчас нужно уходить, и чем быстрее - тем лучше. Вот только достигнута ли цель восстания - взорваны ли святилища? Люди, посланные для закладки зарядов, все до единого были здесь. Запалы сохранились у них. Арнис убедился, что всех раненых перетащили подальше от пещер, и отдал команду на взрыв.

Земля содрогнулась под ногами… Удар был глухим, но ощутимым. Опасно, подумал Арнис с запоздалым раскаянием. Надо было увести людей подальше… Земля вздрогнула снова и снова, и было видно, как верхушка ближайшей скалы отломилась и полетела вниз… к счастью, не на головы. Загремели камнепады. Кавуры замерли в ужасе.

— Все, - тихо произнесла Ильгет, стоявшая рядом с Арнисом, - взорвали… больше не будет трясти.

Арнис оглянулся на нее. Радость моя… ведь еще не сказал ей ни одного доброго слова, даже "здравствуй" - и то не сказал. Некогда. И она права, больше трясти не будет. Посмотреть бы, действительно ли с дэггерами покончено навсегда. Да по силе взрыва - наверняка. Надежно взорвали.

Так - опасность с воздуха и с дороги. Через скалы не пройдет хороший конный отряд, а машин на Визаре сагоны не используют. Однако проход через скалы есть, и для этого нам нужен…

— Гата! - крикнул Арнис, - позовите мне Гату!

Вскоре смущенный гэла, уроженец здешних мест, оказался перед Арнисом. Давно уже он выяснил, что Гата знает перевалы и тропинки в горах и готов вывести людей хоть к самому морю. А уж там килийцы не растеряются, гэла же и люди других племен Ворракса свернут с дороги еще раньше, чтобы вернуться к родным местам.

— Майро! Гата будет твоим проводником. Веди людей и выведи их к морю. Искэйро! Мы прикроем отход, как и договорились… Сколько у нас людей?

— Два и одна четверть дина, - невозмутимо ответил килиец. Это означало двадцать три добровольца. Что ж, и то неплохо…

Из пещер заблаговременно - все было продумано заранее - вынесли крассы, плетеные носилки, на которых таскали зародышей - а теперь погрузили на них раненых, вынесли и запасы продовольствия. Арнис убедился, что вход в пещеры безнадежно завален каменными глыбами, так что если какой дэггер и уцелел… впрочем, там не было готовых дэггеров, а не совсем созревшие - очень быстро погибнут без поддержания специальной атмосферы. Арнис с тревогой поглядывал на небо… скорее бы. Скорее бы ушли, ведь в любой момент могут появиться настоящие дэггеры - уйгаран, или же придет помощь дэскам из близлежащего города. Но невозможно одномоментно сдвинуть с места такую массу людей. Арнис отдавал распоряжения, пытаясь сразу проследить за всем - и организовать колонну, чтобы сзади стояли самые сильные, и что-то сделать с ранеными, которым требовалась перевязка, вода и помощь (в пути почти все они умрут), хорошо еще, что Искэйро с его отрядом прикрытия был готов, килийцы стояли, опираясь на копья (жаль, булав так и не нашлось), увешанные всяческим трофейным оружием, готовые к бою в любой момент. Арнис выслал на нижнюю дорогу дозор, используя для этого единственного найденного в пещере серого аганка.

Вот что делать, если все-таки появится дэггер… шансов ведь практически нет. Только выйти вперед и отвлечь его внимание от остальных. Но это ненадолго - дэггер уничтожит всех, что ему какие-то две тысячи людей.

Одна надежда, что квиринцы наблюдают за происходящим и поддержат авиацией. Иначе - каюк полный.

Колонна уже стала подниматься вверх по узкой извилистой тропинке, когда Арнис услышал стук копыт. Жестом он остановил отряд прикрытия.

Дарваг гнал аганка изо всех сил, осадил животное и соскочил на землю рядом с Арнисом. Задыхаясь, мальчик произнес.

— Ар-нис… там - дваны дэсков… три двана или четыре. Очень много.

Арнис быстро кивнул, коснулся плеча килийца - у них это означало благодарность.

— Искэйро, - сказал он, - пусть уходят как можно быстрее, рассредоточь… раздели людей на три группы, одна пусть займет вон ту расщелину, видишь? Вторую возьми ты, это будет примерно полдина, и спрячься с другой стороны. А третья группа - со мной.

Арнис давно присмотрел удобную позицию для боя. Все складывалось не так уж плохо. Триста или четыреста дэсков? Конечно, хоть один бластер бы сейчас здорово помог, но и с луками и копьями справимся… если, конечно, у дэсков тоже только местное оружие. Главное, чтобы колонна успела уйти. Принимать бой именно здесь - не так уж плохо, в горах может оказаться и хуже.

— Мне с тобой? - тихо спросила Ильгет. "Да", - ответил Арнис. Повернувшись к Искэйро, объяснил ему, когда можно и нужно вступать в бой. Позвал за собой выделенных килийцев - двенадцать человек, и двинулся на позицию, проход между скалами, все воины залегли за камнями и выставили заряженные арбалеты.

Колонна уже ушла довольно далеко, не было видно и слышно, когда земля затряслась от грохота - шла конница. Арнис лежал за камнем, вдыхая горячий, точно в святилище, раскаленный воздух - Сухое время. Ложе арбалета грело щеку. Может быть вот это дрожащее над дорогой марево, и мелкий щебень, серый камень и пыльные чахлые кустики - последнее, что ты видишь в жизни… Но Ильгет рядом, эта мысль была для измученного тела - как холодная вода. Вот она, Ильгет, так же прильнула к камню, тонкие сильные пальцы сжимают лук. Лицо грязное, бледное, перемазано чужой кровью, волосы растрепаны… Ильгет. Радость моя… Надо бы помолиться, подумал Арнис, ведь не факт, что выживем. Молитва не шла. Некогда - вот уже показались из-за ближайших скал первые всадники. Рано, здесь метров триста. Подпустим ближе. Двести… еще ближе надо. Арнис почти физически ощущал напряжение, повисшее в воздухе, пальцы, оцепеневшие в готовности спустить тетиву.

— Огонь! - крикнул он, и тотчас воздух засвистел от десятков выпущенных стрел. Ужас какой… бластер бы сюда! Еще раз… и еще раз… Однако несколько аганков и всадников уже валяются на земле, а у остальных поубавилось прыти. Трусы…

— Не стрелять, - приказал Арнис. Пусть полностью войдут на эту площадку - и тогда станут доступны атаке уже с трех сторон. К счастью, стрелы легко пробивают эту так называемую броню. Вот с холодным оружием будет похуже. Арнис проверил левой рукой хлыст - самое надежное, во-первых, с ним-то он умеет обращаться, во-вторых, выключает быстро и на расстоянии. Рядом Манг перебирал приготовленные для броска копья - целый пук насобирал. В метании копья килийцы тоже искусны.

Дэски поняли, что противник не стреляет, и немного осмелели, стали въезжать на площадку перед обвалившейся скальной грядой. Арнис выждал немного, пусть подтянутся задние - они все должны здесь оказаться - и снова приказал "Огонь!"

На этот раз стрельба длилась долго. Арнис стрелял и стрелял, уже руки отваливались, и главное, кончался запас стрел. К счастью, у дэсков хватило глупости скопиться на площадке полностью, и тогда в бой вступили фланги. Этого дэски, по-видимому, не ожидали - они стали пятиться, отходить. Но тут раздался чей-то вопль, перекрывший грохот боя, и к этому воплю присоединился другой, и наконец вой стал всеобщим, и черная тень закрыла солнце.

Арнис похолодел. Он встал во весь рост. Дэггеры…

Надежды нет. Больше нет никакой надежды. Визарийцы были в шоке - все до единого, никто больше не стрелял, дэски спрыгивали с аганков и ложились на землю, закрывая головы руками, килийцы держались чуть получше, но и они были бледны и застыли, как статуи. Арнис и сам ощущал зародыш тошнотворного Ужаса, но привычно подавил его.

— Вперед! - крикнул он, - ложитесь между дэсками! Уйгаран не тронет их!

Несколько человек, похоже, услышали его… нет, все-таки сильные люди эти килийцы. Перебежками бросились к врагам. Арнис увидел, как Ильгет тащит Дарвага в сторону дэсков.

— Ты что? - крикнул он, - Брось!

— Он потерял сознание! - ответила Ильгет, - я смогу…

Арнис подумал, что она права. Один из килийцев (из Третьего святилища) валялся рядом с ним, не то, что без сознания, а в какой-то прострации. Арнис схватил его за плечи и потащил…

И в этот миг дэггер ударил.

Он ударил пока еще слегка, но земля под ними запылала. Скорее всего, они уничтожат и дэсков… сагонам-то не все ли равно, сколько людей и с какой стороны погибнет. Но все же это единственный шанс. Арнис бросил килийца, перекатился за ближайший камень… да, Ильгет и он - единственные, кто не потерял самообладания, но поможет ли сейчас это чертово самообладание. Арнис уже задыхался - стена огня надвигалась на него, и на миг пронзило его ощущение жуткой красоты - с одной стороны огонь, выше - чернота и непередаваемый Ужас, а дальше - стена пронзительно синего неба. Господи, успел подумать Арнис… И в этот миг что-то произошло. Арнис понял только через несколько секунд, а черный ужас в небе превратился в булькающий темный океан, и еще через секунду отвратительный, мерзкий вонючий дождь обрушился на головы людей. Арнис еще успел заметить сверкнувшую в небе молнию - то уходил выполнивший свою задачу истребитель… может быть, даже Иост или Гэсс. Спасибо, брат.

— Что это было? - тихо спросил Дарваг, он уже стоял рядом с Арнисом.

— Уйгаран.

Через минуту началась схватка. Дэски пришли в себя, повскакали, налетели и оставшиеся за камнями килийцы. Арнис уже не понимал, кто где, уже нельзя было упорядочить этот бардак, только драться и драться… и он работал хлыстом, не подпуская к себе близко дэсков, бил точно, чтобы не задеть кого-то из своих, а упавших можно будет добить и позже… не до того сейчас. И в какой-то момент Ильгет встала рядом, за его спиной, сжимая подобранное где-то копье, и так, спина к спине, они продолжали драться с наседавшими дэсками.

Потом в какой-то момент пространство освободилось перед Арнисом, и он увидел, что несколько полуобнаженных, окровавленных, страшных, как дикие звери, килийцев с копьями в руках гонятся за дэсками, удирающими по дороге… и увидел великое множество лежащих вокруг, сваленных, как попало, друг на друга - площадь была невелика. Он подумал, что надо присоединиться к погоне и добить… но с другой стороны, зачем, килийцы теперь уже справятся наверняка. Арнис обернулся к Ильгет. Лицо ее было бледным, растерянным, страшно горели черные ввалившиеся глаза. Губы шевельнулись. Он разобрал "Арнис".

— Вроде бы все, - прошептал он, - теперь уже все…

Ильгет улыбнулась, и в тот же миг улыбка ее странно исказилась, превратилась в гримасу. Арнис похолодел, протянул руки вперед, Ильгет навалилась на него, и он увидел торчащее ниже лопатки древко. На одних рефлексах, не думая (он и не мог ни о чем думать в эту секунду), Арнис осторожно опустил Ильгет на землю, в то же время осматривая местность, и увидел легкое шевеление за камнями, второй дротик просвистел в воздухе, Арнис схватился за рукоятку хлыста и двумя прыжками оказался рядом с дэском - двое их было, двое спрятались за камнями. Хлыст изогнулся в воздухе, и одним ударом Арнис сбил обоих. Добивать их было некогда, он вернулся к Ильгет. И все так же, на автомате, присев рядом с ней, чуть повернув на бок, увидел, что она жива.

Вскоре вернулись килийцы, ушедшие в погоню. Всего выжило двенадцать человек, не так уж мало. Искэйро был жив, только зажимал рукой колотую рану в плече. И Дарваг остался в живых.

Не так уж мало, если учесть, что из дэсков ни один не вернется назад. Арнис сказал сквозь зубы.

— Там… за камнями, двое лежат. Убейте их.

Сразу двое килийцев рванулись добивать лежащих.

Ильгет лежала без сознания. Дротик скользнул по ребру, и это спасло ее, по-видимому, наконечник мог бы попасть в сердце, но соскользнул, сломав ребро и застряв где-то в в почке, в кишках, может, и в селезенке, кто его знает. Ужасно, что наконечники эти взрываются, в них заложена толика пороха, совсем недавнее достижение военной науки Визара, может быть, все внутренности уже разворотило. Кровотечение было умеренное, хоть это радовало… Наружное. А что внутри? Арнис стащил с Ильгет куртку, вокруг древка пришлось вырезать дырку кинжалом. Господи, что же делать?

— Дротик надо вынуть, - негромко посоветовал пожилой килиец, звали его Рин и был он, вроде бы, лекарем.

— А кровь не пойдет? - засомневался Арнис. Килиец покачал головой. Грязной окровавленной лапищей он взялся за хрупкое плечо Ильгет, и второй рукой - за древко, и рванул… Кровь выплеснулась толчком, но тут же поутихла и потекла тихонько, как и раньше. Рин протянул Арнису чистый свернутый полотняный лоскут.

— Подними ее.

Арнис приподнял Ильгет и держал ее на весу, Рин умело и быстро забинтовал рану. Повязка пока не пропитывалась кровью, и то слава Богу. Насколько велики разрушения внутри? Как и Арнису, видимо, наносистему ей удалили - иначе было бы невозможно попасть на фабрику. Значит, само по себе ничего не пройдет, надо скорее к своим. Господи, что же делать-то… ни лекарств, ни даже повязок - ничего ведь нет. И когда мы окажемся у своих - неизвестно. Нет связи. Нет нормального оружия. Арнис завернул Ильгет в рваную куртку, осторожно положил на бок. Искэйро, которого тем временем тоже перевязали, подошел к нему.

— Ар-нис, - произнес он осторожно, - это твоя жена?

— Это… женщина моего племени, - объяснил Арнис, - я не могу ее здесь оставить.

— Что мы будем делать, Арнис?

Черные внимательные глаза килийца смотрели на него. Вождь ждал ответа Арниса. Его решения.

— Искэйро, вы уходите тем же путем, что и другие. Идите за ними. Вы сможете их догнать, а если нет, идите к морю и возвращайтесь к себе, на Лайону.

— Что будет с тобой, Арнис? И с женщиной твоего племени?

— Мое племя недалеко отсюда, - сказал Арнис, - мне не нужно идти с вами. Я должен найти своих. Женщину я возьму с собой. Я смогу ее донести.

Искэйро склонил голову, помолчал в знак уважения. Потом сказал.

— Ар-нис, ты возьмешь столько еды, сколько сможешь унести. Здесь должно быть много воды.

— Спасибо, Искэйро, - Арнис поднялся на ноги, - и уходите скорее. Они могут снова прислать уйгаран. Я тоже пойду.

Искэйро положил руку ему на плечо и смотрел в глаза. Так же сделал и Арнис, коснувшись здорового плеча килийца. Он внимательно смотрел в черные глаза друга, с которым год провел в настоящем аду, с которым сражался рядом, который в любую минуту был готов отдать за него жизнь… и осознавал, что Искэйро он больше никогда не увидит.

Килиец неловко убрал свою руку, повернулся и, крикнув на своем языке команду, собрал бойцов. Арнис присел рядом с Ильгет - силы, кажется, совсем оставили его - и молча смотрел, как один за другим, охотничьей цепочкой, нагруженные скарбом и оружием килийцы исчезают в просвете меж скал. Рядом с Арнисом горкой была сложена еда - лепешки и вяленое мясо, и арбалет, и пара кинжалов, и ворох чистых лоскутьев, всего этого - даже больше, чем он мог унести.

К сожалению, не осталось ни одного аганка. Животные разбежались еще при появлении дэггера, часть из них была убита.

Арнис неловко поднялся. Натолкал в мешок провизии, ткани на перевязку - и откуда у Рина столько… Забросил мешок за плечи и подтянул лямки. Подвесил к мешку на веревочке плошку, тоже заботливо оставленную кем-то из килийцев. Присел рядом с Ильгет. Положил руку на ее плечо.

А зачем вставать, идти куда-то… какой смысл? Дэггер - ну так дэггер может их и по дороге накрыть. Арнис не знал, куда идти. Может быть, его будут искать, может быть, но вряд ли, у ребят хватает сейчас проблем и без него. Да и как искать - у них обоих удалены наносистемы, связи никакой, искать просто так - сложно. Нет лекарств, нет псевдокожи, ни нормального оружия, ни зена-тора, чтобы восполнить кровопотерю, ни серва… ничего нет.

Ильгет вдруг шевельнулась и громко, тяжело застонала. Глаза ее чуть приоткрылись, она дышала сквозь сомкнутые зубы, с присвистом. Арнис погладил ее по голове.

— Иль, - сказал он тихо, - милая моя. Хорошая. Больно тебе?

— Да, - прошептала она, - больно. Холодно.

И согреть-то нечем… Арнис снял с себя куртку, все равно жара, укутал Ильгет сверху.

— Пить хочешь?

Он сбегал к ручью, принес воды в плошке. Приподнял голову Ильгет и напоил ее.

— Арнис, - прошептала она, - иди в Сэнгар, слышишь? Иди в Сэнгар. Ты помнишь карту? Это почти прямо на север. Держись на север. Там наши, тебе кто-нибудь подскажет. Оставь меня где-нибудь здесь, я просто полежу, а потом, когда ты дойдешь… пусть они пришлют помощь, найдут меня… так будет лучше всего.

Арнис покачал головой.

— Нет, - сказал он, - пойдем вместе. В Сэнгар. Я донесу тебя.

— Мы оба погибнем… и ты тоже.

— Не говори глупостей, - сказал Арнис, - мы дойдем.

Он обтер ее лицо намоченным куском ткани.

— Так лучше?

— Да… спасибо. Арнис… я не хочу, чтобы ты… из-за меня.

— Иль, все хорошо. Мы все хорошо сделали. Ты выполнила задачу. Мы с тобой взорвали фабрику. Теперь нам только выжить, дойти. Все будет хорошо, поверь мне. Ты мне веришь?

— Да, - прошептала она.

— Все будет хорошо, маленькая. Теперь потерпи немного.

Арнис поднял Ильгет за подмышки. Она терпела, хотя на лбу выступили капельки пота, только однажды, когда он неловко ее встряхнул, вырвался стон. Арнис положил ее на плечо, прижал к себе осторожно, чтобы не задевать рану. Ничего, не так уж тяжело. Идти можно.

Ильгет скоро потеряла сознание. Оно и к лучшему, думал Арнис, не так больно ей будет… девочке моей. Он шел, стараясь, чтобы солнце било в левую щеку, на север, приблизительно выбирая направление. Пот заливал глаза, Арнис временами останавливался, обтирал пот свисающим рукавом куртки, шел дальше. В глазах темнело, и временами идти казалось невыносимым… Невозможным. Усталость валила с ног. Но уйти нужно как можно дальше. Дальше, чтобы не нашли дэггеры или какие-нибудь дэски, ведь наверное, еще отряд пошлют, чтобы выяснить, что все-таки произошло с фабрикой.

Он уже никуда не шел, он отыскал убежище под нависшим берегом ручья, положил Ильгет на куртку, закутав сверху другой, своей. Повязка уже вся намокла от крови, Арнис решил, что поменяет ее утром, не в темноте же возиться… Ильгет не стонала, лежала молча, дыша сквозь сомкнутые зубы. Тихо шелестел ручей, и сверху, сквозь листву просвечивал бледный, похожий на Бетрис лик Феары и маленький злой красноватый Агрид.

Есть не хотелось совершенно. Арнис уже напился из ручья и напоил Ильгет. Но все-таки нужно было поесть, и он достал лепешку, выбрав не совсем еще засохшую.

— Иль… солнышко мое… поешь немного.

— Не… не хочу, - жалобно сказала она. Арнис мысленно согласился, может быть, и правда, не стоит. Если начнется перитонит… хотя он, скорее всего, и так начнется, если только задета брюшина. При этой мысли его самого затошнило, но он вонзил зубы в лепешку. Завтра идти еще целый день. Усталость была просто фантастической. Казалось, утро - когда Арнис еще не увидел Ильгет, когда сидел в трапезной, полный предчувствия боя - утро это было много лет назад. Да, за этот день он постарел на много лет…

Арнис лег на землю, рядом с Ильгет. Холод сразу сковал его, но что же тут поделаешь. Иль гораздо хуже. Он коснулся ее лба рукой.

— Иль, ты сможешь заснуть? Поспи.

— Я… попробую, - тихо ответила она, - Арнис. Ты не обращай внимания, спи сам. Тебе ведь тяжело.

Арнис почувствовал комок, подкативший к горлу. Погладил Ильгет по голове.

— Радость моя, - прошептал он, - больно тебе.

— Ничего, Арнис, - ответила она, - мы ведь знали, что так будет.

На следующий день Ильгет стало заметно хуже. Весь день она не произнесла ни слова, даже и тогда,когда Арнис отдыхал. Он стал отдыхать чаще, не ради себя даже, а ради Ильгет, которой причиняло боль каждое лишнее движение. И все же надо было идти, так мало надежды на то, что их разыщут с воздуха, надо прийти в Сэнгар, и там - свои, там лекарства и связь с орбитой, Ильгет заберут, спасут… Только бы она дожила.

В полдень он встретил отряд дэсков, человек семь. Он положил Ильгет на землю, лихорадочно придумывая легенду, но объясняться не пришлось, дэски сразу атаковали - так они и захватывали рабов. Арнис молча, с диким ожесточением, стал драться, Ильгет лежала за его спиной, и через какое-то время все дэски валялись, сбитые с ног ударами электрохлыста. Надо было убить врагов, потому что иначе они очнутся и пойдут по следу, и скорее всего, их будет больше. Убивать уже не хотелось, Арниса тошнило от запаха крови. Он попробовал восстановить в памяти Антленара, как тот выглядел перед смертью, но даже и это не помогло. Он оглянулся на Ильгет, ничком лежащую на земле, ее искаженное болью лицо. Нет, не появлялась злость. Тогда он просто вынул кинжал и, стиснув зубы, стал убивать дэсков, лежащих без сознания, одного за другим, погружая нож глубоко в сердце.

Потом он шел дальше. Теперь в голову пришли молитвы, он начал молиться Богу, хотя и страшно это было, столько крови на руках, казалось, весь мир заполнен кровью только что убитых им людей, и что самое жуткое, даже и раскаяния в этом Арнис не чувствовал, не знал просто, как можно было поступить иначе, но невозможно представить, что Бог принял бы его - таким… Такому, как я - место в аду, да я и есть в аду, вдруг понял Арнис, вот это - все вокруг - и есть ад, Ильгет у меня на руках умирает, ей нестерпимо плохо, и все это по моей вине, если бы не я… Господи, от скольких мук она бы избавилась, если бы не встретилась со мной. И вот теперь опять… почему именно ей такое, за что?

Это и есть ад. И неужели так будет вечно?

На этот раз Арнис нашел скирду сена, неподалеку было селение, даже лай собак слышен, и пруд, грязный, наверное, но Бог с ним, дальше искать воду уже невозможно. Ильгет лежала на правом боку. Повязку Арнис поменял с утра (Ильгет потеряла сознание от невыносимой боли), и теперь свежая тоже пропиталась, но уже не кровью, а чем-то желто-коричневым, и это было еще хуже. Теперь Ильгет уже не жаловалась на холод, наоборот, сбросила куртку, которой Арнис попытался ее закутать. Она вся была горячая, лоб мокрый от пота, и в помутневших глазах застыло страдание. Она тяжело дышала и часто просила пить, Арнис и не знал, можно ли ей пить вообще, но давал сомнительную воду из пруда. Около полуночи (деревня уже затихла) он в очередной раз выбрался из скирды, дошел до пруда, набрал воды, пальцем проверил, нет ли головастиков. Ночь лежала вокруг, до невозможности прекрасная светлая ночь, и две луны в небе, красноватая, затененная с краю и полная белая, и звездное великолепие, все бриллианты, все цепочки и россыпи, весь блеск Вселенной, и тихо звенели цикады, побрякивали дальние колокольчики пасущегося скота, и шелестели степные травы. И запахи, запахи поднимались из травы, кружа голову, вот так лежать бы в траве и смотреть в небо, и забыть обо всем… Арнис дошел до скирды, вскарабкался, добрался до Ильгет, свернувшейся на куртке, приподнял ее голову и напоил холодной водой. Ильгет выпила, и в ту же секунду у нее вырвался стон, такой жалобный, что Арнис едва не заплакал. Ильгет тут же замолчала.

Арнис положил одну руку ей под щеку, второй погладил по голове.

— Арнис… - сказала она вдруг удивительно ясным голосом, - когда я… если я умру… пусть там отец Маркус по мне отслужит, хорошо?

— Да, конечно, - ответил Арнис, - но ты не умрешь. Не умирай, пожалуйста, слышишь?

Он все-таки заплакал, слезы покатились по щекам.

— Не умирай, живи, Иль, пожалуйста, все, что угодно, только живи. Я ведь люблю тебя, Иль. Я без тебя не смогу жить. Ты радость моя единственная… звезда моя, жизнь моя. Пожалуйста, Иль, пожалей меня, я знаю, что тебе тяжело, но потерпи еще немного, не умирай!

Ильгет молчала, тяжело дыша.

— Родная моя, - он взял ее руку, тонкую, почти невесомую кисть, поцеловал, - послушай меня, милая. Закрой глазки и поспи. Все пройдет. Поверь мне, все пройдет, все будет хорошо. Мы с тобой будем в Коринте, на набережную пойдем. Ты забудешь о боли. Тебе будет легко, хорошо. Мы будем мороженое есть… песни будем петь, танцевать, там люди, там все хорошие, ты только вспомни, как там хорошо. Солнце мое…

— Арнис, - прошептала она, - ты знаешь… я тебя тоже люблю.

— Ты поспи, Иль, попробуй заснуть, а я посижу рядом, вот так, - он сжал в своих ладонях ее горячую узкую кисть, - я подержу тебя за руку. Все будет хорошо…

И на следующий день он шел, из последних сил прижимая к себе Ильгет, а она металась в жару, она умирала и ничего уже не говорила. Дорога была безлюдна, а он мечтал угнать аганка, если попадутся всадники, а еще лучше вместе с телегой, может быть, тогда он успеет довезти Ильгет до Сэнгара. Но как назло, не было по дороге ни одной деревни, ни постоялого двора, и верховые не попадались. Весь день он шел через леса, пересек по дороге небольшой горный хребет, да и ночлег, похоже, предстояло искать где-то в чаще.

Ему страшно было подумать - искать ночлег. Казалось, что эту ночь Ильгет не пережить. Сегодня она ни разу не приходила в сознание.

И когда уже смеркалось, Арнис начал осознавать, что ничего не поделаешь, придется где-то остановиться. Но ему чудились странные звуки сзади, далеко еще, вроде стука копыт… Неужели еще и драться на ночь глядя? Но если у тех - аганк, может быть, удастся отбить его и вовремя довезти Ильгет.

Стук копыт стал совершенно явственным. Арнис положил Ильгет у края дороги, расправил под ней куртку. Наклонился и поцеловал в лоб, мокрый от испарины.

Потом он вышел на середину дороги, поправил кинжалы, так, чтобы удобно было их доставать, и взял в правую руку хлыст.

Кажется, одинокий всадник. Тем лучше. Убивать его не обязательно, оглушить, забрать животное…

Феара выплыла из-за тучи, залив землю молочным сиянием. И в тот же миг Арнис увидел собаку. Колени его ослабели…

Здесь не может быть собаки, а тем более - такой. Еще через несколько секунд он узнал пса.

Это был коротко остриженный огромный луитрен, белая шерсть его сверкала в лунном свете.

— Зевс, - прошептал Арнис. Пес бросился к нему, прыгнул на грудь, с силой толкнув передними лапами, норовя лизнуть в лицо. Потом он, вспомнив свой долг, сел перед Арнисом и залаял. Стук копыт становился все громче, и вот из-за поворота вылетел аганк, и с аганка спрыгнула Иволга. Она бросила взгляд на Ильгет, ничком лежащую у дороги, кинулась к Арнису.

— Она жива?

— Да… - Арнис был не уверен в своих словах.

— Сейчас, - Иволга достала из сумки серв, активировала его, - сейчас.

Она забормотала, поднеся прибор к лицу.

— Вулкан, как слышно? Я река. Они здесь, Дэцин! Здесь. Я даю пеленг, немедленно ландер… Иль умирает. Немедленно.

Она расседлала аганка, сняла с него и уздечку.

— Пусть идет…

Подошла к Ильгет, присела рядом с ней, потрогала лоб. Ильгет прерывисто дышала, Арнису показалось, что дыхание стало совсем поверхностным.

— Что с ней? Ранена?

— Да… вон видишь, на спине…

— Ничего, сейчас… даже если она умрет в ландере, мы еще успеем ее спасти. Дэцин сказал, сейчас же… через несколько минут машина будет здесь.

Ильгет проснулась оттого, что кто-то разговаривал рядом. Или она сама по себе проснулась, а потом уже услышала разговор?

Арнис говорил, и какая-то женщина… Ильгет вспомнила - врач. Энди.

Господи, как хорошо! Никакой боли нет. Ильгет лежала на боку, на функциональной кровати, прижатая гравиполем, все-таки на борту скультера, мало ли что.

Ильгет уже все знала - акция завершена. Она и должна быть короткой, ДС просто уничтожила все основные сагонские объекты на планете. Все возвращаются домой. Все живы. Ранена только она, Ильгет. Энди вычистила рану, с помощью наноагентов удалила все очаги перитонита, и в зена-тор, надетый на руку, постоянно вливается компенсирующий раствор. Ерунда, сказала Энди, до Квирина все пройдет.

Какой это на самом деле пустяк, такая вот рана… обидно было бы умереть из-за нее. Но Арнис успел, Иволга тоже успела. Ильгет знала, что Иволга, закончив свою часть операции, взяла собаку и с разрешения Дэцина отправилась искать их, взяла след от самой взорванной фабрики и догнала их по следу. С воздуха их тоже искали, но это оказалось слишком трудным. Ильгет, как и Арнису, удалили наносистему, на фабрике было установлено сагонское оборудование, ее сразу могли разоблачить как агента. Теперь Энди тихо говорила за перегородкой.

— … она твоя жена?

— Нет, - ответил Арнис, - не жена, и не невеста. Это просто Иль. Моя Иль, понимаешь?

— Мне кажется, что… видишь, в бреду она все время тебя звала. Твое имя повторяла.

— Я знаю, - Ильгет поразилась тому, как спокойно прозвучал тихий голос Арниса, - я знаю, и я тоже ее люблю. Но так уж получилось, что… однако я посижу сейчас с ней, пока мы на корабле.

Он смирился со всем, подумала Ильгет. Оказывается, сквозь боль ей многое запомнилось. И слова эти его "солнце мое… жизнь моя". Она вдруг подумала, что должен был пережить Арнис за этот год, проведенный на сагонской фабрике. Ей всего два дня пришлось там поработать, и то… и то показалось больше, чем достаточно. И наверное, какая-то ясность пришла к нему за этот год. Он все понял - точно и беспощадно.

Вот так же, как поняла теперь Ильгет, после пережитой боли. Все ерунда, все суета в этом мире, как ясно это видишь, когда оказываешься рядом со смертью.

Сейчас она вернется к Пите. Ей хотелось видеть мужа. Очень хотелось. Сейчас не помнилось ничего плохого, просто - Пита. Любимый, родной человек. Близкий.

А почему она тогда сказала Арнису "я люблю тебя"? Ильгет смутно помнила эти свои слова. Естественно, она любит Арниса. Давно уже. Но ей сейчас казалось, что умирая на Визаре, в эти слова она вложила иной смысл. Какой?

Неважно. Да, она выделяет Арниса из всех других. Он - настоящий друг, даже Иволга… даже лучше Иволги. Лучше Нелы.

Но хорошо, что она скоро увидит Питу. Может быть, можно будет пожаловаться ему на рану. Рассказать хоть немного. Он как-то возмущался, что Ильгет по сравнению с ним такая духовная и возвышенная. Ничего себе возвышенная! Она еще помнила, с каким усилием входил нож в тела дэсков… под ребро… как чужая кровь хлестнула в лицо, и ощутив на губах мерзкий соленый вкус, она плюнула с отвращением. Нет, Пита, какая тут духовность…

С шумом отодвинулась занавесь, Арнис подошел к Ильгет, присел рядом. В бикре фигура его казалась огромной и нескладной.

— Милая, ты что? Ты плачешь?

Он вытер ей слезы салфеткой.

— Маленькая, больно тебе? Что ты?

— Ничего, Арнис, так… мне не больно. Это мысли всякие.

— А ты не думай, - сказал он ласково, - думай о хорошем, пожалуйста. Скоро мы в Коринте будем, Иль. Все хорошо. Прогони все эти мысли.

— Спасибо, Арнис.

— Маленькая моя, за что спасибо?

К тому дню, когда опоры скультера коснулись покрытия Второго Космопорта, Ильгет уже уверенно держалась на ногах. Она даже хотела переселиться из медотсека в каюту, но Энди отговорила. Ильгет позволила себе пообщаться с Арнисом - ведь здесь Пита об этом не знал и не мог волноваться. Она болтала с Арнисом на Палубе и с удовольствием посещала общие посиделки, где разговаривали, вспоминали удачную акцию и пели под гитару.

И даже когда, собрав сумки и оружие, бойцы спустились в шлюзовую камеру, и один за другим зашагали по узкому рукаву, ведущему из посадочного сектора в космопорт - даже тогда Арнис шел рядом с ней. Вышли в карантинное пространство, все стали беспокойно вглядываться вдаль, высматривать за ксиоровой стеной родные лица… Перед самым контролем Арнис, выложив на досмотр свое оружие, повернулся к Ильгет и сказал ласково.

— Ну все… пока, Иль. Позвони мне, хорошо?

— Пока, - произнесла она. Арнис улыбнулся ей, забрал оружие, как раз загорелась зеленая панель, и прошел через дверь, в зал ожидания, где его встретили мама и сестра. Ильгет видела, как он обнялся с мамой, по лицу Беллы текли слезы, ведь Арниса целый год не было… Она наверное, уже и не верила, что он вообще вернется, выживет. Ильгет тихо порадовалась за Арниса и Беллу. Питы почему-то не видно. Панель зажглась, Ильгет забрала свой дессор. Вышла в зал ожидания. Очень странно…

Она почувствовала себя странно и плохо. Арнис уже шел к выходу, высокий и неуклюжий в своем бикре рядом с матерью и миниатюрной сестрой в нарядных платьях. Никто не смотрел на Ильгет, она стояла совершенно одна. Выходя из карантина, все тут же оказывались в объятиях родных и друзей… На шее Иволги повисла младшая девочка, а мальчики прыгали рядом. Иволге было не до подруги. И никому не было дела до Ильгет. И это совершенно понятно, она вела бы себя точно так же…

Если бы Пита пришел.

Но его не было.

Она не нужна Пите. Вдруг со страшной силой заныл свежий шрам под лопаткой. Ильгет захотелось заплакать. Да нет, ерунда какая… может же такое быть, просто пропустил рейс, перепутал что-нибудь. Конечно, она сообщила заранее, но… Пита такой рассеянный, мог и перепутать. Из-за такого обижаться… Нет, она действительно слишком эгоистичный и грешный человек.

Ильгет тихо двинулась к выходу.

— Иль, - негромко окликнули ее сзади. Она увидела Дэцина, стоявшего рядом со своим другом. Ей вдруг захотелось провалиться сквозь землю, пожалуй, лучше бы никто не заметил этого - что никто ее не встретил. Стыдно это. Дэцин подошел ближе.

— Иль, все в порядке? - спросил он тихо. Она кивнула, стараясь не заплакать.

— Если хочешь, пойдем со мной, - предложил Дэцин, - мы тебя подвезем.

Ильгет с силой замотала головой. Она уж как-нибудь доберется одна… до дома. Дело же не в этом. Она почти бегом покинула зал.

Ильгет поднялась на лифте и пошла по длинному коридору к своей двери - в бронированном камуфляжном бикре, со скартом за плечами и дессором у пояса. Две девчонки, проходя мимо, заулыбались, поздоровались. Одна из них, Лин, была соседкой Ильгет.

— Домой возвращаешься? - спросила Лин.

— Ага, - ответила Ильгет, но прозвучало это безрадостно. Девчонки, в легких цветастых платьях (Ильгет сама показалась себе динозавром рядом с ними) побежали дальше. Ильгет подошла к своей квартире, и узнав хозяйку по шагам, дверь проворно отползла в сторону.

В комнате раздался какой-то звук, будто открыли балконную дверь.

— Пита! - крикнула Ильгет. Сбросила мешок. Через пару секунд появился Пита, встрепанный какой-то. Он подошел к Ильгет, и она обняла мужа. Холодным и чужим показалось ей это объятие.

— Ты забыл, да? - спросила она, - я думала, ты меня встретишь.

— А это обязательно? - спросил он. Ильгет молча смотрела на Питу.

— Да не знаю, - сказала она наконец.

Наверное, не обязательно. Зачем, собственно? Ильгет вдруг вспомнилось все - пережитые боль и ужас, и дорога до Арниса, и то, как ее взяли в плен, как она оказалась на фабрике, и восстание, убитые дэски, кровь, кровь и смерть, и наконец, страшное это ощущение, кажется, в спину тебе с силой воткнули что-то, и потом - эта бесконечная, выматывающая боль, то холод, то жар, и ясное сознание того, что жить осталось совсем недолго… Все это всплыло в голове разом, и наверное, как-то отразилось на ее лице.

— Ты устала? - спросил Пита, - я думал, на корабле ты должна была неплохо отдохнуть…

— Да нет, - медленно ответила Ильгет, - я не устала.

… в сущности то, что она сейчас ждет какого-то внимания и ласки - обычный эгоизм.

— Ну а ты как? - спросила она, - соскучился хоть немного?

Пита картинно зевнул и отправился в гостиную. Ильгет почувствовала себя очень нехорошо. Она прошла в кабинет, отстегнула дессор и положила его в ящик. Вот так. Теперь переодеться, не вечно же таскать на себе эту броню. Здесь она уже не нужна. Ильгет прошла в спальню, открыла шкаф… странно, это же не ее платье. Вот это, черное с цветами… у нее такого никогда не было. Ильгет вынула черное платье из шкафа и ошеломленно на него смотрела. Оно ей было бы слишком коротким, а рукава так просто лопнули бы на ее теперешних мышцах. Вдруг со страшной силой заболел шрам, и боль стала подниматься по грудине, к горлу. И тотчас Ильгет почувствовала, как кто-то успокаивающе взял ее за плечи. Постояла так немного… ничего, Иль, потерпи. Тяжело, но потерпи. Она выбрала белое с блеклыми зеленоватыми цветами, сейчас ей хотелось носить что-нибудь очень легкое и женственное. Правда, в этом платье она как бледная поганка, но ничего… Ильгет переоделась. Все ничего, только в ушах шумит.

Она села на кровать и стала убирать волосы. Что делать сейчас? Пита не хочет с ней разговаривать… злится на нее почему-то. За что? Может, ему кто-нибудь сказал гадость про нее? Вот казалось, придешь домой, и все прояснится само собой, будем ужинать с Питой, может, пойдем прогуляемся, я расскажу о Визаре, не все, конечно, всего не расскажешь, но хоть что-то.

А теперь… да ладно, пусть он сидит там один и дуется. Пройдет у него эта шиза - и помиримся. Может, тогда я узнаю, в чем провинилась опять. А пока можно чем-нибудь заняться самой. Чем бы? Может, просто прилечь, почитать пленку? Или вообще пойти прогуляться? Нет, из дома уходить как-то… Ильгет вдруг всхлипнула и бросилась в гостиную.

— Пита!

Он сидел спиной к ней, на диване, сложив руки на животе.

— Пита, ну объясни же мне, что случилось, - она подсела к мужу, попыталась приласкаться. Он оставался холодным.

Ильгет ясно понимала, что совершает ужасную глупость, лучше было бы помолчать и подождать.

— Пита, ну прости, я не понимаю, что с тобой. В чем я перед тобой виновата. Меня не было больше двух месяцев. Ты представить не можешь, что я пережила. Может, ты думаешь, что я там развлекалась? Я всю дорогу в медотсеке лежала. Мне в спину попали дротиком. Я чуть не умерла. И вот… ну ладно, я думала, ты, наверное, перепутал рейс, но это так ужасно, когда тебя никто не встречает… ну ладно, я могу это понять. Но сейчас-то ты за что на меня дуешься? То, что я улетела - но ведь ты был не против, вспомни, ты же не возражал! И… - она уже не могла больше сдерживать слезы, - Пита, ну почему ты так со мной? В чем я перед тобой виновата?

— Вот посмотри, - мягко сказал Пита, отводя ее руки от лица, - иди и посмотри на себя в зеркало.

— Ну зачем, - зарыдала Ильгет, - ну что ты в самом деле…

— Я, я, я, - продолжил муж, - все время - Я. Я - на первом месте. А ты хоть раз подумала за это время обо мне?

— Подумала, Пита, поверь мне, я все время думала о тебе.

— Знаешь, - сказал Пита, - я думаю, что уже хватит. Думаю, нам надо расстаться.

Ильгет прекратила плакать. С недоумением посмотрела на него.

— Тогда почему… почему ты все еще здесь? - спросила она, - тебе сложно было снять другую квартиру? Зачем ты меня вообще ждал?

— Да вот, хотел по-человечески… хотел поговорить.

"Это у нас называется по-человечески", - горько подумала Ильгет. И сказала.

— Не знаю… наверное, ты прав. Хотя… я уже думала об этом. Да, нам трудно жить вместе. Но ведь у нас все равно есть любовь. Вспомни… как все начиналось, еще в Иннельсе. Неужели это все можно вот так перечеркнуть, выбросить? Помнишь, как мы по Набережной гуляли…

— Ты убила любовь, - ответил Пита уверенно, - ты сделала все возможное, чтобы это хорошее - то, что было - опошлить и опустить.

(Господи! Ильгет взялась пальцами за виски. След от раны в спине начал медленно ныть. Фантомная боль, это ерунда, это пройдет. Неужели нельзя было уйти как-то иначе? Раньше или наоборот, позже… Неужели именно сейчас, сегодня… Такое ощущение, что он все, абсолютно все делает так, чтобы доставить ей как можно больше неприятностей. Хотя наверняка специально это не планирует).

— Хорошо, - устало сказала Ильгет, - наверное, я виновата. Конечно, хотелось бы знать, в чем именно… что я делала не так… мне ведь дальше жить, хотелось бы исправить свои ошибки.

— Ну что ты, - усмехнулся муж, - ты никогда не ошибаешься. Ты ведь у нас святая. Безгрешная. Вся такая правильная.

— Господи, Пита, ну что за глупости?

Безгрешная… святая… нож входит в человеческое тело с легким треском, и от запаха крови нестерпимо тошнит…

— Пита, я убивала людей. О чем ты говоришь…

— А я крестился, между прочим, - сообщил муж. Ильгет только теперь увидела на его шее цепочку с крестиком. И на миг забыла о своем горе. Это было так неожиданно, что Ильгет даже заулыбалась.

— Да ты что? Здорово! Ты молодец! Я рада…

— Ты не пускала меня к Богу.

Ильгет опустила глаза, подумав, что наверное, он прав. Конечно, сознательно она только и мечтала, чтобы он крестился. Но… ее присутствие действительно делало его хуже, чем он есть. Впрочем, так же, как ее - присутствие мужа. Питу ведь любят все… он такой милый, открытый, хороший… все, кроме самой Ильгет и ее друзей из ДС - но они все не совсем нормальные люди. Он действительно хороший, только не рядом с ней. И может быть, в каком-то смысле она действительно не пускала его к Богу… служила искушением.

— Ты даже и в этом относилась ко мне высокомерно… Ты ни разу не показала мне, как молиться. Ничем не делилась. Молиться меня научили другие люди.

— Да, но ты же сам… не хотел, - пролепетала Ильгет. Слезы снова полились. Пита был совершенно спокоен и говорил задумчиво, глядя вдаль, скрестив руки на груди.

— Разве ты когда-нибудь относилась ко мне, как к мужу? Разве ты хотя бы пыталась любить? Или уж, как сказано в Библии, хотя бы слушаться?

Ильгет сжалась. В ушах ее звенело…

"Разве ты посвящала все свои силы, время, себя - этой любви? Тогда что же это за любовь?

— Да… я не все посвящала…

— И даже сейчас ты все еще думаешь, что все-таки он виноват больше… но если ты постоянно думаешь о его вине, о своих обидах - о какой любви может идти речь?

— Но если у меня не хватает любви, что я должна сделать?

— Я же говорил тебе… ты и мне не хотела довериться до конца. Как и мужу. Ты ни за кем не способна идти до конца. Любить… Ты можешь только захватить человека в сеть и манипулировать им…"

— Да, Пита, - спина болела все сильнее, и это, как ни странно, помогало. Отвлекало от раздирающих душу обвинений, - Я виновата. Я недостаточно любила тебя… Прости меня…

— Знаешь, раньше я мог бы простить, - задумчиво ответил Пита, - мог бы. Но сейчас, боюсь, уже слишком поздно. Ты сожгла и уничтожила мою душу.

— Хорошо, тогда, - губы не слушались Ильгет, - тогда иди… иди, я ведь не держу тебя. Иди уже.

Пита не тронулся с места.

— Вот видишь, - горько сказал он, - ты выгоняешь меня.

— Нет… но ты же сам хотел уйти.

— Я уйду. Я не могу жить в одиночестве.

— Но почему…

— С тобой я всегда был одинок. Мне нужен человек рядом. Человек, который любил бы меня, интересовался бы мной…

Ильгет тупо смотрела в пол. Она, значит, не интересовалась. Да. Вдруг до нее дошло.

— Пита, - прошептала она, - у тебя есть другая женщина?

— Да, есть.

Дротик снова воткнулся в спину и стал проворачиваться, раздирая внутренности. Ильгет застонала и сжала зубы, пережидая боль.

— Тогда иди… что же ты… иди.

— Оставайся одна, - Пита шагнул к двери. Его слова доносились как сквозь пелену. Оглушающую густую пелену тумана, - оставайся одна, и может быть это заставит тебя задуматься. О своей жизни. О том, как ты живешь, как ты относишься к людям…

За окном стемнело, а Ильгет лежала все так же, без движения.

Больно. Просто невыносимо больно. Вот, наверное, про такое и говорят - "нести свой крест". Но Господи… это уж слишком.

Он ушел навсегда? У Питы другая женщина… вероятно, он ушел к ней.

Может быть, он еще вернется? Да, возможно и так. Они муж и жена. Пусть он поступает так, но ведь она-то, Ильгет, обещала. Она же сказала это перед алтарем. Она будет с ним до смерти. Даже если он - вот так. И он тоже обещал, раз он теперь крестился, то должен это понять. Он вернется. Эта мысль отдавала тоской и безысходностью. Клятва дана. От нее не уйти. Даже если она сейчас так невыносимо тяжела.

Ильгет ни о чем не могла думать. Она просто так лежала, в памяти всплывала то одна жестокая фраза Питы, то другая, и каждый раз шрам отзывался болью, и начали болеть точки от сагонских игл. Раз Пита так говорит, наверное, что-то есть в его словах? Ведь не может же быть, чтобы за этим ничего не стояло? Наверное, она действительно настолько плохая. Но разве она была высокомерной… может быть, так это выглядело?

Раздался звонок в дверь. Ильгет медленно поднялась. Ей не хотелось сейчас никого видеть… да и видок у нее - лицо все в слезных разводах, растрепанная, бледная. Может, просто не открывать? Но она уже подала рукой жест домашнему циллосу, дверь открылась. Ильгет шагнула в прихожую и попыталась собрать руками растрепанные волосы.

Она замерла. На пороге стоял Арнис.

В руке он держал небольшой букет темных роз.

— Иль, - прошептал он, с ужасом глядя на нее, - что с тобой?

— Ничего, - тихо сказала она, не двигаясь с места.

— Ты одна?

— Да.

Арнис помолчал, потом спросил тихо.

— Твой муж… ушел?

— Да…

— А… - сказал Арнис, - а я вот… хотел заскочить на минуту, цветы… это тебе.

— Ну заходи, - безжизненным голосом произнесла Ильгет.

Он шагнул в прихожую, протянул ей букет. Ильгет рассеянно взяла цветы, не зная, куда их деть, положила на тумбу.

— Иль, тебе плохо? - спросил он.

— Да, - так же ответила она.

— Я останусь… ладно? Ты не думай, я… просто не могу, когда ты плачешь.

— Оставайся.

Не все ли равно, подумала Ильгет. Конечно, это нехорошо, могут подумать, что… но ведь мы с Арнисом вовсе не собираемся заниматься чем-то таким. А что подумают - ну и пусть. Чего мне терять-то?

Она оторвалась от дверного косяка и покачнулась. Арнис придержал ее за плечи.

— Ты совсем расклеилась, маленькая, - сказал он озабоченно, - пойдем, я тебя уложу. Ты полежишь, поспишь, тебе станет легче. Рана болит?

— Ага. Не сильно.

— Может быть, тебе атен принять?

— Нет, не сильно болит, терпимо. Душа у меня болит…

— Да, понимаю. Ложись, Иль, - он довел ее до дивана, уложил. Ушел на минуту и вернулся с теплым одеялом, накрыл ее и закутал. Ильгет стало невыразимо приятно, и боль куда-то исчезла. Арнис присел рядом с ней на пол, погладил по голове.

— Так лучше? Ты пить хочешь? Или есть? Давай я тебе сделаю чего-нибудь… чайку, хочешь?

— Да, - сказала Ильгет, - только пить. И сам тоже поешь там…

— Да ты за меня не переживай, - Арнис вышел. Через некоторое время он вернулся с подносом. Вообще-то в доме была тележка-робот, но Ильгет забыла об этом. Арнис помог ей сесть, будто рана по-прежнему болела, и она сидела на диване, прихлебывая теплый чай. Потом Арнис снова уложил ее.

— Честно говоря, - сказал он, - только ты… это… в общем, я видел твоего мужа. Вышел на улицу и увидел. Случайно.

— Он был с женщиной, - полувопросительно произнесла Ильгет.

— Да. Ну я и подумал, а как ты там… одна… думал, если ничего, то я просто цветы подарю и уйду. Ну как сюрприз. А ты совсем тут расклеилась.

— Уже хорошо, Арнис. Спасибо тебе.

— Я посижу тут с тобой, хорошо?

Он снова сел рядом с ней на пол, положил руку поверх одеяла, сжав ладонью хрупкое плечо Ильгет.

— Все будет хорошо, Иль, - бормотал он, - мы выжили, это же самое главное. Мы выжили, мы на Квирине. Знаешь, я уже думал, что ты умрешь… Но тебя Бог сохранил. А это все ерунда. Не надо из-за этого плакать. Ты поспи, Иль… Поспи, а я вот тут рядом посижу и руку буду вот так держать. Ты хорошая, Ильгет, ты самая лучшая. Поверь мне. Спи, маленькая, а завтра все будет хорошо.

— Глава 8. В сторону весны.

На следующее утро Ильгет не сразу поняла, где находится. Она уже так привыкла к мерцанию аппаратуры медотсека, к жесткой функциональной кровати, но и на ее собственную кровать это никак не походило. Слишком мягко и уютно. Ах да, это же гостиная и ее диван, она лежит на диване, заботливо укрытая одеялом… И тотчас она вспомнила все, что произошло.

Больно уже не было. Пусто на душе. Яркий свет бил сквозь слегка тонированное окно, Ильгет села, утопив ноги в пушистом ковре. И увидела на низком столике знакомую черную вазу, а в ней - вчерашние розы.

Он и об этом подумал… с ума сойти можно.

Пошатываясь, Ильгет прошла в душ, сбросила платье (так и спала в нем), с наслаждением купалась в теплых сверкающих струях воды, наполненной то шампунем, то освежителем, давно уже такого кайфа не испытывала. Она вымыла и голову, потом постояла под горячими струями воздуха, растерлась бальзамом, обходя только область шрама, вышла из душа, чувствуя себя свежей и обновленной.

Потом она встала на колени и начала читать утренние молитвы. Сосредоточиться было трудно.

Что там сагон говорил?

Отчет она сдала. А вот всерьез задуматься о том разговоре у нее еще не было времени. А может быть, зря.

Ильгет перекрестилась. Подошла к окну.

Да, сагон всегда неправ. Но как знать, может быть, что-то и было в его словах? Ведь действительно - в чем-то она виновата. Разве можно сказать, что она любила мужа достаточно? Что думала только о нем? Как он там говорил - у тебя есть целый мир, мне недоступный. Да, и не один даже мир. ДС и друзья, а еще и ее романы… глупость эта. Может, не надо было об этом думать, а надо было всерьез посвятить свою жизнь только мужу. Ведь что толку, если ты хоть подвиг совершишь, а близкого человека доведешь до погибели…

Вчера она рыдала, ей было так больно - потому что жалко себя. Просто жалко. Обвинения казались такими жестокими, такими несправедливыми.

Сегодня не больно. Легко. Можно и подумать о жизни всерьез.

Разве есть что-то более важное, чем жизнь и душа живущего рядом, самого близкого человека? Почему она позволила себе пренебречь этим? Вот и наказание, вот и расплата.

Ей опять становилось тоскливо, душная вчерашняя мгла затягивала сердце.

И жить-то не хочется. Господи, сказала Ильгет, сколько можно? Как я мечтала умереть в свое время… и какая хорошая была бы смерть. За друзей. За истину. Почему же Ты не избавил меня тогда? А на Визаре? Вроде бы, и пустяковая рана, особенно по сравнению с тем, что было тогда на Ярне. Но я ведь уже думала, что все, наконец-то… И так спокойно было, так хорошо. Думала, вот сейчас боль кончится. Или в пещере с дэггером. А Ты каждый раз все вытаскиваешь меня, хотя казалось бы, так легко прикончить. Ну продвинулся бы этот дротик еще на пару сантиметров - и все. Или вторым бы в шею, сонную артерию бы пробило…

Я понимаю, что сейчас просить чуда - чтобы вот прямо сейчас, стоя здесь, в своем доме, в полном здоровье и безопасности я просто упала и умерла - это было бы уже совсем невероятно.

Но как это было бы замечательно…

Пустые, идиотские мысли. Уже понятно, что терпеть придется до конца, и никакого послабления в жизни не будет. Господь не сократит срок.

Надо лететь к отцу Маркусу. Может, он посоветует что-нибудь. Ильгет повернулась к монитору и вызвала номер священника.

Через два дня, поговорив с Дэцином, Ильгет уехала в горы, в монастырь святой Дары. Собаку она из питомника забрала в первый же день, но теперь Нока отправилась жить к Иволге.

Когда твое тело изранено, когда ты устал от боли, и вот оно - спасение, больничная мягкая до неощутимости кровать, лекарства, питье, заботливый уход - рана не прошла, ты все еще болен, но тебе многократно легче.

И вот так же сейчас легче стало душе Ильгет. Словно кто-то обезболил ее. Медленные, спокойно движущиеся фигуры монахинь, затянутых в черное. Сильный и сладкий запах медуницы над заросшими полудикими полянами. Тихое многоголосное пение в церкви, уже привычная статуэтка святой эдолийки Дары, старинная, из желтоватого меланита, с выпуклыми и почти живыми глазами, с завитками волос, выбившимися из-под покрова. Ильгет немного работала - монахини своими руками выращивали сад, содержали лошадей, в обслуживании обходились без механизмов. Все это были благочестивые упражнения, а настоящая работа дарит - в городе, в больнице и в детских группах, кроме того, монастырь ежегодно отправлял миссии на другие миры.

Ильгет мыла руками окна и полы в одном из зданий общины. Но работа была знакома с детства и даже приятна. И не так уж много было этой работы. Но четыре раза в день Ильгет вместе с монахинями ходила на службу, и однажды - к отшельнице, которая жила за пять километров от монастыря, отнести ей немного еды. Дорога среди мохнатых невысоких елей, среди сказочно изломанных голубых вершин, с четками в руках, была так же целительна, как служба в церкви.

Кроме того, Ильгет много молилась одна.

Она ничего не просила специально. Как будет - так и ладно. Ей уже начинало казаться, что пусть бы так и было всегда… А зачем вообще уезжать из монастыря? Ильгет никогда не представляла себе монашеского призвания. Да и кто ее примет, состоящую в венчанном браке. Но почему не пожить здесь, сколько хочется? Хоть бы и годы. Дариты - орден деятельный. Ильгет хотела работать, а может быть, ей разрешать работать вместе с монахинями на Квирине.

А главное - здесь было сказочно хорошо. Так хорошо, что просто хотелось остаться. Ильгет слышала, что у некоторых начинаются какие-то проблемы, искушения, трения с монахинями. Но у нее не было ничего. Эти женщины показались ей такими близкими и милыми, некоторые - очень добрыми, другие - очаровательно своеобразными. И так легко она даже в Коринте себя не чувствовала.

Вот только ДС…

Ильгет поговорила с сестрой Мартой, которая стала ей кем-то вроде наставницы.

— Нет, - Марта покачала головой, - ты ведь к нам сбежать хочешь, Иль… От проблем. Не так?

— Пожалуй, что так.

Ильгет пошла к святой Даре, встала на колени. Хочу я бежать от проблем. Муж вот сбежал от меня, я - его проблема. Почему-то ему тяжело со мной жить, наверное, я в этом виновата, только не знаю - как и в чем… не любила его. Мало любви в моем сердце. Святая Дара, ты-то ведь умела любить и прощать… помоги мне.

Ей вдруг вспомнился Арнис.

Он умеет любить. Год, проведенный в аду. Да, практически биофабрика - это и есть ад, там не только физически очень тяжело. Там как раз и кажется, что больше никогда в жизни ничего светлого не будет, что света просто не существует. Как он смог это выдержать? Это ведь не так, как было с ней - он-то пошел на все это сознательно. Ради Квирина. Ради друзей.

Он умеет любить. Она ведь ему никто, совсем никто. Просто - товарищ по ДС. Как он тащил ее на руках… не бросил ведь, не оставил одну. А она бы не дожила… без наносистемы - не дожила бы, если бы он ушел один.

Как в тот вечер, когда ушел Пита, он тихонько сидел рядом, гладил ее по плечу.

А ведь она никто ему, совсем никто.

Как же повезет той женщине, которую он выберет… как ей будет легко. Ей не надо будет прилагать никаких усилий, чтобы сохранить семью… Арнис сам все усилия приложит. Ильгет вдруг вспомнились глупости, некогда сказанные Иволгой. "Он тебя любит". Меня? Ерунда. И даже не потому ерунда, что она замужняя женщина, и ей все равно ничего нельзя. Просто ведь он ни разу, никак этого не проявил. Ну может, сначала она ему и понравилась. Но… Иволге показалось. Это наверняка. Нет, он никогда не общался с ней, как общаются с любимой женщиной. Просто приятель. Даже не близкий друг, они уже давно не откровенны друг с другом. О серьезных вещах она гораздо больше говорила с Иволгой.

Он просто очень хороший. Но какой смысл думать о нем…

Да просто легче. Когда о нем думаешь, сразу становится легче. "Вспомните, как много есть людей хороших. Их у нас гораздо больше, вспомните про них!"

Она сможет. Конечно, сможет. Ильгет улыбнулась святой Даре сквозь слезы.

Пита ведь живет сейчас один. Будь у него кто-то - дело другое. Тут все было бы сложно и неоднозначно. Может, кто-то и есть - но не постоянная женщина, ведь он поселился в одиночку. Впрочем, говорят, его с кем-то видели. Но раз он с той не живет - значит, шансы еще есть.

У них семья. Ильгет виновата не меньше Питы, а может, и больше - она и вправду слишком мало обращала на него внимания… точнее, слишком много - на все остальное. Теперь она исправится… может быть, даже придется уйти из ДС… временно. Посмотрим.

— Ты знаешь, я рада за тебя, - задумчиво сказала Иволга. Они лежали в только что созданном с помощью аннигилятора окопе, ожидая появления условного противника.

— Чего уж тут радоваться? - вздохнула Ильгет.

— Да, это больно, когда тебя бросают, но… знаешь, когда дерьмо засохло и отпало, этому можно только радоваться.

— Я не думаю, что он прямо-таки… то, что ты говоришь. И я бы хотела, чтобы он вернулся…

Иволга вздохнула.

— Да… это называется - любовь-то зла, полюбишь и козла. На Терре так говорят. Иль, а ты думаешь, это у тебя любовь? А не чувство долга?

Ильгет подумала.

— А какая разница между этими понятиями? - спросила она осторожно. Иволга покачала головой.

— Вопрос века. Ну ты даешь, Иль… Ладно, не переживай. Выкинь ты его лучше из головы.

— Но Иволга… я хотела бы попробовать. Начать все заново. Может, я его недостаточно любила…

— Иль, ну и что, ты всю жизнь будешь в такой роли? Будешь ждать, пока ему не надоест развлекаться с другими, и терпеливо предоставлять себя в его распоряжение? Тьфу, - Иволга сплюнула, - и главное, было бы из-за кого… Вот если бы на его месте был Арнис… ну тут можно понять. Даже унижение. Правда, Арнис бы тебя никогда и не унизил. Ну ладно, пусть хоть был бы нормальный мужчина. А это - ну что? Ни таланта, ни ума, никаких проявлений личности, кроме гиперсексуальности…

— Ну… я бы так не сказала… - возразила ошеломленная Ильгет. Тут "Сторож" дрогнул в ее руках. На экране появилась стайка условных целей.

— Огонь, - спокойно сказала Иволга. Они выстрелили по разу.

— Вот сейчас и посмотрим, кто окажется шустрее, мы или авиация.

Отряд был разделен на две части, четверо сейчас пытались уничтожить цели с ландеров.

— Огонь!

Ильгет подумала, что сейчас вокруг них в бою земля уже стояла бы дыбом, все бы горело.

— Скала, я Океан! Переходите на точку 213! Как поняли!

— Океан, я Скала, есть переходить на точку 213, - ответила Иволга. Подруги переглянулись, выскочили из окопа, Зевс и Нока в защитных костюмах - за ними. Вокруг простиралось желтоватое поле, чавкающее под ногами осенней грязью. Побежали вперед, едва отрывая ноги от хлюпающей земли. "Сторож" и "Щит" здорово оттягивали плечи, но что поделаешь. На другом краю поля начался тягун, довольно крутой подъем, Ильгет бежала, стараясь не отстать от Иволги и сохранить хоть более-менее ровное дыхание…

Через час учения были закончены. Бикры были основательно вымазаны желтоватой глиной и приобрели теперь уже совсем камуфляжный вид. Ворча вполголоса, Иволга стащила с себя грязную броню и ринулась в душ. Ильгет последовала за ней.

После анализа и обсуждения решили остаться и посидеть еще немного, выпить вместе чайку. Завтра суббота, хоть и не совсем выходной, но все же посвободнее. Быстро организовали чай, бутерброды, печенье, аппетит у всех разыгрался зверский. Снаружи молотил дождь, все мысленно благодарили Господа за то, что настоящая непогода разыгралась только к вечеру.

Пили чай, разбившись на маленькие группки. В комнате пахло мокрой псиной - промерзшие собаки грелись у стены.

— Хорошо так сидеть под шум дождя, - философствовала Лири.

— Особенно как подумаешь, что кто-нибудь там еще ползает по полигону, - подхватил Гэсс.

— Ты бы спел лучше, - попросила Мира, - допил ведь свой чай?

— А как же, - подхватил Гэсс, вытаскивая откуда-то гитару, словно фокусник - голубя из шляпы, - Щас споем!

Он ударил по струнам. Все запели хорошо знакомую песню, переведенную Иволгой.

Если вы нахмурясь,

Выйдете из дому,

Если вам не в радость

Солнечный денек,

Пусть вам улыбнется,

Как своей знакомой,

С вами вовсе незнакомый

Встречный паренек…

Ильгет сидела довольно далеко от Арниса, но видела его. Все время. Затылком, вполоборота - она могла точно сказать, где Арнис сидит.

В последнее время он еще меньше разговаривал с ней. Лишь изредка она ловила взгляд, тут же ускользающий.

По-моему, эту песню уже кто-то переделал, - заметил Данг, - только я не помню слов.

— Отличная идея, между прочим. А давайте лимерики споем…

Спели очередную порцию лимериков, среди которых Ильгет особенно понравился такой:

Местный житель планеты Даная

В космос вылетел в поисках рая.

Но найдя астероид,

Загрустил гуманоид -

Лучше нету родимого края.

— А пусть Арли споет, - предложила Мира. Аурелина, небольшая, ладненькая девушка, волосы и глаза почти одного - светло-коричневого цвета, сразу засмущалась. Но руку за гитарой протянула.

— Что спеть? - пальцы машинально пробежали по струнам.

— Новое что-нибудь, - предложил Иост тихо. И все с удивлением посмотрели на него - Иост редко говорил что-нибудь вообще.

— Аурелина поэт, пишет песни, - сообщила Мира.

— Ну уж… поэт.

— Так спой же что-нибудь! Ну хоть последнее…

— Только оно не под настроение… очень уж мрачное, - предупредила Аурелина.

— А это ничего, - сказал Дэцин, - а то все так развеселились, пора бы немного и сбавить обороты.

Арли заиграла. Ильгет нравились ее песни, мягкий, чуть глуховатый голос девушки очень подходил к тексту.

Задыхаясь в вонючем дыму* Погибаю от тяжкого смрада Ты один мне навеки отрада На пути, что уводит во тьму Без начала мой путь, без конца Семь кругов друг за другом, все ниже По колено в коричневой жиже… В темноте не увидеть лица На вопрос бесконечный как стон: Что я делаю здесь?…и зачем? Тяжесть лат и разрубленный шлем И в ушах одуряющий звон Может, ложным пророкам верна Бесконечно и так одиноко Я иду по неверной дороге Опускаясь до самого дна

Только голос зовущий во тьме…

*Ксения Морисвиль. "Орлеанская дева".

Молчали долго. Арли опустила голову, и русые волосы закрыли лицо.

— Это все - про нас, - сказала Мира наконец. И многие молча согласились с ней.

— Да, может, по неверной дороге, - пробормотала Ильгет, - и ни одного ориентира, кроме…

Аурелина подняла лицо и неуверенно улыбнулась.

— Ну совсем уже мрачно.

— Ну что ты, заинька, - ласково сказал ей Иост, - очень хорошая песня.

Он подсел ближе к Арли.

— А вы знаете, что наша Аурелина заняла двенадцатое место в рейтинге?

Ильгет постояла перед дверью квартиры.

Святая Дара, - она давно уже не молилась так горячо, так осмысленно, - пожалуйста, прошу тебя, помоги мне! Помолись за меня! Дай мне смирения и любви!

Дверь отползла. Пита ждал ее - Ильгет предупредила о визите заранее.

Она не думала ни о чем, просто шагнула в дверь.

Какая глупость… вот он, ее родной, любимый человек. Знакомые впадинки на плечах. Узкий подбородок. Руки. Запах. Родной теплый запах.

Так не бывает, чтобы люди, бывшие одной плотью, вдруг стали чужими. Не бывает. Это иллюзия. Можно, конечно, перешагнуть через это, с мукой перешагнуть, но это все равно останется. Они всегда будут родными, что бы ни случилось.

То обещание перед алтарем - оно действительно не только если муж заболел. А если он стал эммендаром? А если сошел с ума? Если на него действует сагон? Неужели из-за этого его надо бросить?

Ильгет посмотрела в глаза Пите. Милые, добрые серые глаза. Она не смела шагнуть к нему, обнять… Слезы вдруг снова прорвались.

— Я тебя люблю, - прошептала Ильгет, - прости меня.

Пита обнял ее, неловко похлопывая по спине.

— Ну… не реви, ну что ты…

Надо было еще что-то говорить, но Ильгет не могла, она просто плакала. Наконец выдавила с трудом.

— Я виновата… действительно. Но я люблю тебя.

— Ну вот… перестань. Ну теперь мне тебя жалко…

Он нагнулся к ней и стал целовать. Ильгет ответила на поцелуй.

— Извини, - сказала она, - я… я не хочу на тебя давить или что-то. Просто… я люблю…

Пита шумно вздохнул. Ильгет отступила назад.

Ей было легко. Словно святая Дара действовала и говорила вместо нее, от Ильгет осталась лишь глупая, бессмысленная оболочка.

— Я хочу быть с тобой, - прошептала она.

— Иль, - Пита обрел уверенный, спокойный тон. Он выглядел довольным, - ты же сама понимаешь… уже слишком поздно.

— Пита, ты мой муж. Другого у меня нет. И я люблю тебя. Мы венчались.

— Да, - сказал Пита, - но я не хотел. Ты же на меня давила.

— Я давила? - удивилась Ильгет. Это было что-то новенькое - таких обвинений до сих пор не было.

— Конечно! - уверенно ответил Пита, - ты же отказывалась спать со мной, пока я не…

Ильгет покачнулась. Она уже ничего не понимала. Она никогда не отказывалась спать с Питой. Ни по какому поводу.

— Разве это было так? Я не помню такого, - беспомощно произнесла она.

— Ну может, не совсем так… но все равно… я пошел на это только для того, чтобы наладить нашу жизнь. Я в общем-то не имел в виду, что действительно собираюсь с тобой… оставаться до конца жизни в любом случае.

— А что тебе священник сказал? - спросила Ильгет. Пита пожал плечами.

— Ну он сказал, что мол, конечно, на земле меня никто не поймет и по церковным правилам мы муж и жена. Но Бог на небе разберется…

Ильгет прикусила губу.

— Ну хорошо… тогда я…

— Извини, Иль, - мягко сказал Пита.

Дома она тут же позвонила отцу Маркусу и попросила срочно встретиться с ним.

— У меня мало времени, но если хочешь, Ильгет, давай в сети… зайди в наше пространство.

Ильгет надела транслятор на голову, скользнула в пространство Храма Святого Квиринуса. Отец Маркус, в той же обычной сутане, которую он носил и в реале, ждал ее у ступенек церкви. Справа виднелись небольшие порталы - входы в индивидуальные кабины. К одному из них и двинулись священник с Ильгет.

Стена, медленно мерцая, закрылась за ними. Отец Маркус присел у стола. Ильгет перекрестилась на Распятие, висящее здесь прямо в воздухе, и тоже села.

— Тебе исповедь нужна? Тогда сегодня вечером в реале… после службы.

— Нет, отец Маркус. Нет. Мне надо поговорить.

Ильгет рассказала о том, что слышала от Питы. Отец Маркус опустил глаза.

— В какой храм он ходит?

— Святого Иоста…

— Понятно.

Он помолчал.

— Ильгет, а ты действительно его любишь?

— Да. Но я… просто устала. Я устала от всего этого, понимаете? Я больше не могу, - вырвалось у Ильгет, - я ненавижу войну, но здесь-то тоже не лучше… Просто ждать. Молиться… но ведь это все равно, я ведь не чувствую, что я одна. Он все равно мне муж… он все равно здесь, если я молюсь за него, я должна и думать о нем, а если я думаю о нем - я думаю о своей вине, а это тяжело…

— Ильгет, а ты уверена, что он муж тебе? - тихо спросил отец Маркус. Ильгет расширила глаза.

— Но ведь мы венчались…

— Ну что ж, венчание ведь бывает и ошибочным. То, что ты сказала - это ведь как раз и говорит о том, что венчание недействительно. Был просто обман.

Ильгет задумалась.

Она-то была честной. Она действительно, совершенно искренне собиралась жить с этим человеком. Именно с этим и именно всю жизнь. Но он - не собирался.

Был ли он ей мужем хоть когда-нибудь?

Собирался ли он хоть когда-нибудь, хоть в самом начале действительно взять на себя такой груз - жить с ней, что бы ни случилось, в болезни, в нищете, в неприятностях? Даже если у нее окажется дурной характер? Даже если будет тяжело?

Нет, честно ответила себе Ильгет.

Но все остальное - это не брак.

— Наверное, вы правы, - произнесла она, - наверное, это не брак.

— Тебе нужно подать заявление… если хочешь, я помогу. Это быстро рассмотрят. Как основание - во-первых, это заявление, во-вторых, прелюбодеяние… у него ведь есть женщина?

— Не знаю… живет-то он один. Правда, мне он говорил… но это же нельзя доказать!

— Ильгет, - мягко сказал отец Маркус, - церковный суд ведь не будет стоять со свечкой и доказывать, сколько и когда. Основанием для решения будут как раз его слова. И твои слова. Тебе будет достаточно перечислить то, что он тебе говорил - по поводу другой женщины, и вот по поводу венчания.

— А если я лгу? - удивилась Ильгет.

— Это вопрос твоей души, твоего отношения к Богу и Церкви. Но ты же не лжешь, верно?

— Да.

— Вполне достаточно его слов о том, что он изменяет. Более, чем достаточно. Даже если это блеф. Ты не обязана проверять это. И церковный суд не обязан.

Ильгет посмотрела на свои руки. Они мелко, едва заметно дрожали.

Как все, оказывается, просто… и не надо мучиться больше. Ильгет только теперь осознала, какой давящей тяжестью ложились на нее эти отношения.

Эта любовь.

Любовь к человеку, который никогда не считал ее своей женой. Даже и не собирался.

— Да, отец Маркус… пожалуйста. Помогите мне тогда с заявлением.

Сидя на кровати, Арнис натянул штаны. Обернувшись, поразглядывал и потрогал на собственном плече зажившие следы от электрохлыста. Издали их уже не видно, но вот почему-то эти бледные бугристые тяжи соединительной ткани остаются долго, кожа никак не может восстановиться полностью. Так же было и у Ильгет, следы, если приглядеться, оставались еще пару месяцев. Арнис протянул руку за чистой скетой, оделся. Встал - позади зашуршала, сворачиваясь, постель. Пол был прохладный, слегка упругий, солнце било в окно, которое Арнис предпочитал не затемнять. Босиком он вышел на балкон. Утренний воздух ранней осени холодил, он подумал, что может быть, стоило надеть куртку. Но с другой стороны, движение разогреет. Арнис опоясался блестящим широким ремнем, потом надел крылья.

Этот способ передвижения не использовался в армии - низкая скорость и маневренность, необходимость мышечных усилий. Носить же на себе реактивный двигатель и запас горючего еще тяжелее, чем скарт. Но полеты на крыльях были любимым спортом и видом развлечения на Квирине.

Арнис вскочил на бортик балкона, включил гравипояс и прыгнул вперед и вверх. Медленно, продавливая воздух, взмахнул широкими крыльями. Стал медленно набирать высоту, двигаясь в центре созданной гравитационной флюктуации.

За шагом шаг - успеешь ли? Но вот дорога вниз ушла, Ты оттолкнулся от земли, Раскинув руки, как крыла.

Арнис безотчетно улыбался, все выше забираясь в упругую синеву. Он видел кончики собственных пестрых крыльев, взлетающие и опадающие вновь, ветер наполнял легкие, промывая их, вытряхивая из всех уголков остатки смрада, накопленные, осевшие там за год в подземелье.

Всех, у кого Полет в крови, Кого Вселенная зовет, Кто, задыхаясь от любви, Блаженно встречный ветер пьет.

На высоте он раскинул руки, отключил гравипояс и медленно парил, опускаясь кругами, словно ястреб, любуясь городом, словно игрушечным, пестрым и блестящим среди зелени, на синих холмах, и морской синевато-стальной далью.

Он лишь корректировал направление крыльями, земля росла, надвигаясь на него. Арнис двигался к прибрежной кромке. К любимым северным пляжам, за "Синей вороной", где песок переходил в округлую гальку. Метров с пяти Арнис спикировал вниз, сложив крылья, перевернулся у земли и легко приземлился на ноги, словно кошка, у самой кромки моря.

Он сбросил крылья. Выбрал плоский камешек из груды белой обкатанной морем гальки. Размахнувшись, пустил блин по воде. Раз, и другой, и третий.

Может быть, искупаться? Вода еще холодная, но он успел разогреться. Еще один камешек. Далеко за линию прибоя - и раз, два, три по чистой прохладной глади.

Вызов. Арнис нащупал на запястье серв. Спроецировал изображение. В воздухе возникла рамка, и в ней - физиономия Иволги.

— Ара, бродяга! Ты где это с утра пораньше?

— Да вот, решил полетать.

Арнис сел на гальку, тщательно устроив себе место.

— У меня к тебе разговор есть. Ты сильно занят?

— Нет, конечно. Давай, говори. Или нам встретиться нужно?

— Нет. Есть новости. Про Ильгет.

Арнис вздрогнул.

— Так вот, две недели назад она, оказывается, подала в церковный суд… Я не знала. Никто не знал.

— У нее есть основания, - быстро сказал Арнис, - я читал…

— Именно. Вчера было заседание. Так вот, Ильгет у нас теперь вроде как свободна.

Холодная, пугающая волна возникла где-то в желудке и поползла вверх… в пищевод, в гортань. Арнис замер.

Так не бывает.

— Она мне об этом сообщила. Мы с ней вчера отпраздновали сие событие. В "Вороне". Арнис, тебя что, парализовало?

— П-примерно, - выдавил он.

— Выводы делаешь?

— Н-не знаю.

Иволга некоторое время смотрела на него прищурившись, потом сказала.

— Ну ладно. Мое дело сообщить. Я отключаюсь.

Арнис лег на камешки, поворочал машинально спиной, устраиваясь поудобнее.

Небо смотрело на него сверху немигающим чистым сиянием. В голубизне просверкивали искры летательных аппаратов.

Он как-то вдруг ослабел. Не хотелось не только взлетать - даже вставать не хотелось. Лежать бы так и смотреть в небо.

Кажется, все уже перегорело внутри. Все, что могло гореть - давно погасло. Иногда кажется, что это такое изощренное издевательство - Бог дает все, что хочется, но именно тогда, когда и желание-то уже прошло.

А ведь как с ума сходил… как вставал с утра с одной мыслью - увижу ее сегодня. Как жить не хотел, когда она привезла этого типа на Квирин.

А теперь вот - все равно. И даже сомнений много - а нужно ли это ему сейчас? Он уже привык так, один. В следующей акции он может погибнуть. И вообще вряд ли жизнь будет долгой, она в ДС редко у кого долгая. И зачем это все? Да, Иль хорошая, милая, самая лучшая. С другой стороны, как отреагирует она? Это ведь он любил ее все это время, а она-то что… ну так, была благодарна. Он за ней ухаживал, и все такое. Ну были друзьями. Но она никак не выделяет его из всех остальных. Вот подойдешь к ней сейчас - и будет от ворот поворот. Зачем нужно это расстройство?

Он вспомнил, как первый раз увидел Ильгет. Как она стояла, разглядывая книги за стеклом витрины. Отложной воротник, вязаная кофта, и золотистая прядь на щеке. Еще тогда не было черных родинок, лицо было чистое совсем, детское.

Арнис сел. Руки и плечи вспоминали тяжесть Ильгет. На Ярне она была совсем легкой, он даже не заметил веса. Истощенной. Это вообще не она была, а так, ее тень. А на Визаре было тяжело, Ильгет успела отрастить мышцы, она осталась стройной, но ведь мышцы, они вес создают.

Девочка, как же тебе досталось. За что тебе так…

Он вспомнил, как она лежала на диване, всхлипывая. А если бы его там не было?

Арнис поднялся на ноги. Надел пояс и крылья.

Теперь у него не было ни малейших сомнений. Все складывается так, как должно быть. Как он мог сомневаться? Он должен быть рядом. Как же иначе?

Он разбежался и, взмахнув крыльями, стал подниматься в бездонное весеннее небо.

— Ничего, что я так… неожиданно? Да еще с балкона?

— Ничего, конечно… я тебе рада…

Голос Ильгет казался безжизненным. И сама она такая - будто выжатая. И под глазами тени. Не спала?

— Заходи, Арнис… это очень хорошо, что ты пришел… чаю?

Надо было сказать "да". Поговорить. Намекнуть, что ему кое-что известно. Заметить, что сегодня чудесная погода, и на тренировку не надо. Арнис почувствовал, как в животе холодеет. Он сбросил крылья - прямо на пол. Не поднимая глаз на Ильгет, сказал.

— Иль. Выходи за меня замуж.

Молчание. Он боялся поднять взгляд. Почуял какое-то движение.

— Подожди, это так… так неожиданно… - слабым голосом сказала Ильгет, - я сяду.

Она вернулась к дивану. Села. Арнис оказался стоящим над ней, гораздо выше. Он подошел и сел напротив, в кресло.

— Ты…

— Арнис, подожди… ты только не подумай что-нибудь… знаешь, что я хочу сказать? Ты самый-самый лучший человек на свете. Правда. Я таких, как ты, вообще никогда не встречала. Ты даже из квиринцев лучше всех. Я просто до сих пор не задумывалась… над тем, как я к тебе отношусь… потому что понимаешь… у меня был долг. Семья, и я не знаю, как иначе…

— Понимаю, - сказал он, хотя ничего уже не понимал.

— Я не про то… сейчас этого долга нет. Тебе сказали, да? Я знаю, Арнис… ты ко мне очень хорошо… я знаю… Я знаешь чего сейчас боюсь? Что ты себе жизнь так сломаешь. Я-то ведь, знаешь, вот хоть прямо сейчас за тебя и выйду. Потому что ты просто идеальный…

— Перестань ты, какой я идеальный, что за чушь…

— Нет, правда. И… я тебя всегда очень любила… конечно, как друга. Но если подумать, то и по-другому тоже. Просто я не позволяла себе даже об этом задуматься. Но знаешь что? Ты ведь обо мне очень мало знаешь. Со мной ведь на самом деле очень тяжело жить. Ты не Пита… ты если будешь венчаться, то по-настоящему. Ты серьезно к этому относишься. И представляешь, потом всю жизнь… знаешь, может, правда, лучше со мной не связываться. Сейчас тебе кажется, что все хорошо, а потом… начнут выясняться разные плохие вещи обо мне.

— Иль, я знаю о тебе все. Все, что только можно знать о человеке, - тихо сказал Арнис.

— Нет. Ты же не жил со мной в одной квартире…

— Я жил с тобой в одном окопе. Это гораздо более ценный опыт.

— Там мы другие… понимаешь, там… там я напрягаюсь, а здесь, в городе, в быту - все иначе. Здесь я расслабляюсь, и мои дурные черты лучше видны.

— У тебя не может быть дурных черт.

— Ну-у, это вот уже точно глупости. Арнис, я плохая жена. Ведь не случайно меня бросил муж. Конечно, он много мне и чуши говорил, но… все равно, я плохая жена.

Он молчал, глядя на нее и даже не зная, что сказать. Да и все равно было, что говорить. Он знал, что она неправа. Что он женится на ней. И все будет хорошо. Потому что без него ей будет очень трудно. Он нужен ей. Такой, как она, защита нужна и на самом Квирине, может быть даже, на Квирине больше всего. Он женится на ней, просто потому что так будет лучше для всех, это логично и правильно. Пусть выговорится пока. Он сидел и еле сдерживал улыбку, делая серьезный вид.

— Понимаешь, - говорила Ильгет, незаметно для себя накручивая на пальцы салфетку, взятую со стола, - я не умею наводить уют в доме. У меня нет особого вкуса. И там… принимать разных гостей я тоже не умею. Но это еще ладно. Я ведь писатель, Арнис. Это значит, что мне несколько часов в день хотя бы надо просидеть за работой… Ты сможешь это выдерживать? Представь, что ты хочешь со мной пообщаться, а я сижу с медиатором на голове, тупо уставившись в монитор… и так каждый день..

— Ну и хорошо, - сказал Арнис, - а я сяду рядом и буду на тебя смотреть. Вот так, - он подпер подбородок и снизу вверх уставился на Ильгет, улыбаясь.

— Потом еще… я ухожу в себя, задумываюсь… это неприятно.

— Кому как. Это-то я видел. Меня это устраивает.

— Я плохая хозяйка… и я не умею следить за собой. Мне все равно, во что я одета.

— Ну и отлично, тогда я сам тебе буду покупать одежду, ты знаешь, некоторые мальчики тоже любят играть в куклы. Мне в детстве иногда нравилось моделировать… трудно поверить, да?

— Арнис, и насчет детей… я не знаю. Получится ли у меня…

— Конечно, получится, на Квирине это получается у всех. У нас другая медицина.

Ильгет глубоко вздохнула. Лицо ее почему-то пошло красными пятнами. Пальцы судорожно дернули салфетку, отчего та с треском порвалась, одна половинка упала на пол, вторую же Ильгет, так ничего и не замечая, начала с прежней силой дергать и крутить в пальцах.

— Но это все еще ладно… Понимаешь, Арнис… в семейной жизни есть одна очень важная область… особенно для мужчин. В общем, как бы это тебе сказать… я не умею это. Я старалась с Питой, но… ничего нельзя было сделать, невозможно. Без этого… я не знаю, как. Если честно - меня к тебе тянет. Очень, - она судорожно закусила губу, - но это не значит, что оно все… получится.

Ильгет вздохнула прерывисто и опустила взгляд. Ну вот, вроде бы все. Арнис так и молчал, глядя на нее, и почему-то ей показалось, что он улыбается.

— Вот я тебе все это говорю, а… сама боюсь, что этот сон кончится. Что ты моим словам поверишь. Что ты скажешь - да, действительно… и уйдешь.. глупо, да? Я просто боли боюсь, Арнис, - беспомощно сказала она, - наверное, ты меня любишь… а я-то… конечно, я тебя очень… но любовь, это такая штука странная, завтра она пройдет, и ты эти все мои недостатки увидишь… и будет так больно… но ведь и если ты сейчас уйдешь, тоже будет больно. Хотя, может, не так сильно.

Он поднялся, подошел к Ильгет. Сел рядом и обнял ее, прижал к себе.

— Солнышко ты мое, Иль… я скорее умру, чем сделаю тебе больно. Неужели ж тебе этого не хватило… неужели ж я это забыть смогу…

Ильгет всхлипнула.

— Иль, ты не бойся. Правда. Любовь, она, наверное, связана с болью. Но ведь сагонов бояться - в космос не летать. Если всегда всего бояться, то и вообще ничего не будет.

— Я с тобой не боюсь, - она обвила его шею руками, ткнулась носом в плечо, - как ты скажешь, так и будет. Я, Арнис, уже ничего не боюсь.

В начале октября Ильгет все-таки удалось между делом сдать экзамен на воинское звание, сразу не самое первое, а второе - дектора.

Экзамен этот длился трое суток и включал в себя: теоретическую подготовку (самая легкая часть), наземную боевую и тактическую подготовку, физическую, рэстан (чего Ильгет особенно боялась) и наконец - последняя часть проводилась на учебном крейсере, находящемся на орбите Бетриса - самостоятельный космический полет на ландере с облетом четвертой планеты системы Квиридана и учебным космическим боем (могли дать и воздушный по выбору комиссии).

И вот справившись со всем этим, Ильгет получила вместе с рукопожатием префекта Космического крыла простую карточку дектора - вооруженных сил Квирина, командира декурии или, если как в ДС, декурия была отдельной и выполняла особые задачи - отряда. Впрочем, в 505м отряде никого ниже дектора по званию не было - все-таки это ДС.

В Третьем - учебном космопорте за ксиоровой стеной Ильгет и Миру - ее как-никак наставницу - ожидал весь 505й отряд ДС в полном составе. И еще пришла Белла с букетом цветов. У Ильгет даже слезы навернулись на глаза.

Если человек заранее планирует праздник - он снимает какой-нибудь зал, заказывает дизайн и кухню. А если праздник спонтанный - можно просто пойти в "Синюю Ворону", и результат будет ничуть не хуже.

И вот весь отряд сидел в "Синей Вороне", и пили за Ильгет и за все, что положено, пели песни, разговаривали и ходили танцевать на небольшой пятачок за эстрадой. Ильгет сидела между Арнисом и Мирой, наставницей, получившей свою долю поздравлений, и медленно осознавала: теперь она такая же, как все. У нее есть профессия. Ильгет прошла тот же путь, что и все ее друзья, все квиринцы. Она действительно ничем не отличается от них.

— Ну все, - говорила ей Мира, - до первого звания я тебя довела, а теперь уж твоя работа дальше. Если хочешь, конечно. Хочешь - учись, зарабатывай повышение.

— Ох… до того ли нам?

— Да, может быть, и не до того, - согласилась Мира, - я вот тоже как попала в ДС, так все… так центором и останусь до конца жизни. Да это неважно, тем более, женщине. Может, у тебя еще дети будут…

Ильгет почувствовала радостный толчок внутри. Едва заметно взглянула на Арниса, сидевшего рядом. Поймала его взгляд. Он показался ей вопросительным, и Ильгет поняла вопрос и утвердительно опустила веки. Арнис нашел под столом ее ладонь (снова - теперь, когда она позволяла себе думать об этом, ощущать - теплый жгучий ток прокатился по всему телу, от одного лишь прикосновения его пальцев). Поднял руку, привлекая общее внимание.

— Товарищи! Эй, ребята!

— Тихо! - резкий голос Иволги мигом перекрыл гвалт.

— Ну вот, - сказал Арнис и крепче сжал ладонь Ильгет, - я хочу сказать… Объявление хочу сделать. Мы с Ильгет собираемся пожениться. Свадьба через две недели после возвращения с Визара. Приглашаем всех!

— Вот это да! - выдохнула Лири, нарушив общую тишину, и тотчас посыпались поздравления, Ильгет почти ничего не слышала, вцепившись в ладонь Арниса, полуприкрыв глаза - ей казалось, что все это происходит с кем-то другим.

Так просто не бывает.

— Знаешь что? - сказал Арнис, - пойдем ко мне? Или к тебе, если хочешь. Завтра не надо вставать рано.

— Ко мне, - кивнула Ильгет.

Арнис посадил машину на стояк возле балкона. Ильгет вылезла первой, собака метнулась к ней пушистой серой молнией. Ильгет погладила Ноку.

— Идем домой.

Что-то изменилось, подумала она. Что - не очень понятно. Положила руку на бортик, вдохнула ночной воздух. Арнис стоял рядом с ней, совсем близко, и позади чернела квартирная дверь.

— Звезды, - сказал он. Ильгет кивнула. Удивительные звезды. Знакомый рисунок созвездий сетью покрывал небо до самого горизонта, и даже полоска моря сияла отраженным светом. И казалось, что городские огни - тоже звезды, хотя и другие, и это вовсе не балкон тогда, а Палуба с прозрачной стеной. Только воздух очень хороший, свежий воздух, слегка соленый от моря. И вверху, среди небесных неподвижных светил - множество разноцветных мерцающих точек, летящих по плоскости или медленно тающих в небе. Бортовые огни кораблей.

Арнис взял ее руку. Поднял и поцеловал ладонь, наклонившись. Ильгет вспыхнула и замерла. Арнис поцеловал ее пальцы, один за другим, и прижался щекой к тыльной стороне кисти. Господи! Ильгет не двигалась, только комок застыл в горле. Господи, как же сильно я его люблю… Как сильно. А еще ведь думала - ну что, разве это любовь, все это слишком спокойно, слишком легко и приятно. А оказывается - вот. Арнис выпрямился, глядя на нее. Ильгет не отвела взгляда. Тогда он обнял ее за плечи и наклонился к ее лицу. Близко-близко. Он двигался так медленно, словно спрашивал разрешения на каждое движение. Но Ильгет не было страшно. Она давно привыкла к его рукам. К его касаниям. А теперь и вовсе бояться нечего, ведь они уже - одно целое. Губы коснулись губ.

Ильгет не знала, что это бывает - так.

Как чернота ночи. Как звезды. Можно умереть - и не заметишь этого. И руки так переплелись и обвили тела, что уже непонятно - где чье. И невозможно разорваться, разве что губами - на миг.

— Ты моя золотинка, - прошептал Арнис, - мое солнце.

— Тебе идет осень, - сказал Арнис. Они гуляли в осенней Бетрисанде, переодевшись после очередной тренировки. Ильгет улыбнулась, поправила прядь около уха, недоверчиво посмотрела на Арниса.

— В каком смысле?

— Ну… идет. Ты вся такая осенняя. Золотая. Если бы я был художником, я бы нарисовал тебя посреди осени…

— А помнишь, мы первый раз встретились осенью… Я гуляла тогда в лесу с собакой. У меня еще такое стихотворение было, я вспоминала его.

— Расскажи.

— Да, подожди, оно короткое.

*Ильдар Сафин

— Здорово, - произнес Арнис.

— Это мне лет семнадцать было, когда я сочинила.

— Ты очень талантливый на самом деле человек.

— Да? Да ну, посмотришь - на Квирине почти все талантливые.

— Ну не скажи. Все равно все по-разному. Вот у тебя все-таки стихи очень неординарные. Да и проза, собственно, тоже.

— А знаешь, в последнее время я очень много пишу. Ведь каждый день тебе новые стихи читаю. Причем именно стихов, не знаю уж, почему… Такое ощущение, что я плыву в небе, с облаками.

— Надо как-нибудь полетать с гравипоясом, по-настоящему. Сейчас не до того, конечно, а вообще… Но наверное, писать стихи - это что-то похожее. Я вот только в юности однажды сочинил стишок, но он плохой.

— Все равно, расскажи!

— Да я забыл уже. Знаешь что? Сядь, пожалуйста вот сюда, на скамейку.

— Что, опять фотомуза снизошла?

— Ну сядь, а? Что тебе, трудно?

Арнис отошел на несколько шагов.

— Ты не можешь так посидеть минут пять? - спросил он.

— Зачем?

— Ну так… просто. Я на тебя посмотреть хочу.

— Сумасшедший ты какой-то.

— Нет, Иль. Я художник. Я стал художником. Запоминаю образ.

— Так рисуй меня с натуры.

— Нет, я построю твой образ из света… когда попаду в запределку. Ты же знаешь, там можно из света лепить, как из глины.

Они замолчали. Арнис поднял руку с сервом на запястье и сделал снимок. Потом он просто смотрел. Ильгет молча, очень покойно и тихо сидела на вычурной узкой скамеечке, а за ее спиной багряным взрывом разлетался широколистый куст, а по бокам пестрел желтый и бурый подлесок, и под ногами стелился вымоченный рыжий ковер. Ильгет сидела посреди всего этого в белесом плащике, маленькие руки сложены на коленях, и узкое полудетское лицо - действительно осеннее, золотистая смугловатая кожа, волосы цвета темного меда, и в глазах огненные искорки.

— Ну все? - спросила Ильгет, - пойдем дальше?

— Пойдем, Иль… пойдем, золото мое. Ты есть, наверное, хочешь? Может, где-нибудь перекусим? Или домой пойдем? Ко мне или к тебе? Или, может, к маме, она тебя хотела видеть…

— Столько предложений сразу, с ума сойти.

— Иль, если ты хочешь, я тебя могу хоть на Артикс отвезти прямо сейчас, и мы там пообедаем в Голубом Гроте… О, мы с тобой обязательно туда полетим. После свадьбы сразу же. Я никогда не был на Артиксе, но всегда мечтал. Нам же за акцию, наверное, дадут чего-нибудь, вот и слетаем.

— Ну ты уже совсем улетел… можно в "Ракушку" зайти, но как-то это слишком празднично.

— А что тут особенного? Ну и что, а кто мешает взрослым, серьезным людям устроить себе маленький праздник?

— У нас с тобой каждый день какой-нибудь праздник.

— Правильно, так и надо. Сегодня у нас… Сегодня у нас будет День Новой Мечты. Правильно? Сегодня мы помечтаем о том, как полетим на Артикс. И вообще у нас каждый день будет праздник. Завтра как встанем с утра, так и будем придумывать, какой у нас праздник.

— По-моему, у тебя крыша едет…

— У меня едет, это точно. Но как тебе идея?

— Насчет каждый день праздник? Так у меня и так праздник каждый день. Как тебя увижу, так и праздник.

— Ой… ну все, Иль. А у меня и ночью тоже праздник, потому что я тебя во сне вижу.

— Здорово, а вот я тебя нет. И вообще ничего не вижу, как доберусь вечером до постели, так больше ничего не помню.

— Ты устаешь очень, - сказал он печально, - и сейчас, наверное, устала, а я тебя таскаю. Знаешь что, а давай я тебя понесу до "Ракушки"? На руках?

— Да ты что, я тяжелая.

— А то я не знаю. Я ж тебя три дня тащил на Визаре. Ничего, не заметил даже.

— Так я с тех пор отъелась. Арнис, ну не надо, ты что, с ума сошел? Что люди подумают?

— Ну ладно, не хочешь - как хочешь.

Арнис мог бы и часами слушать Ильгет. Когда она играла на гитаре - здесь она научилась играть получше. Арнис пел вместе с ней, сидя на полу, прижавшись к ее ноге, осторожно, чтобы не задеть инструмент. Стена впереди была прозрачной и обрывалась прямо в звезды, и у края звездной бездны лишь темный силуэт собаки, неподвижной как статуя.

Остывает зола в очаге, и над тихой заставой

Расплетает осенние пряди багряный рассвет.

И клонятся к озябшей земле пожелтевшие травы,

У подножия башен безмолвных смотрящих нам вслед…

Беспокоится конь под седлом, и мерцает тревожным

Алым светом кольчуга, но странно спокойна рука.

И у пояса спит в потемневших от времени ножнах

Серебристое пламя послушного воле клинка…* *Ольга Данилова

Ильгет подумала, что песня в этот раз неудачная. Опять про войну. Да, через неделю опять лететь на Визар. И сейчас этого уже не просто не хочется - тошнит от одной мысли.

— Скоро на Визар опять… - пробормотал Арнис. Она положила руку ему на голову, взъерошила волосы. Арнис зажмурился. Откинул голову назад, чувствуя на лице тонкие теплые пальцы Ильгет. Забыв обо всем, она обводила рукой контуры его лица - чуть выступающие скулы, челюсть, слегка заостренный подбородок, щека, белесая тонкая бровь.

Он поймал ее руку и поцеловал.

Потом сел рядом с ней на диван. Ильгет отложила гитару. Они обнялись.

— Знаешь что, Иль, - прошептал он, оторвавшись от ее губ, - ты ведь боишься меня…

— Да, - она посмотрела его в глаза, - но я не тебя боюсь, солнце мое.

— Я знаю, - тихо ответил он.

Какие у него глаза, подумала Ильгет. Светлые, блестящие. Да, будто свет из них бьет - было бы похоже на сагона, но здесь все наоборот. Если бывает противоположность слепоты - то это она. Взгляд, пронизывающий насквозь. Полный нежности.

Арнис протянул руку, коснулся ее кожи между ключиц, где у самой яремной ямки чернели две зловещие точки.

— Иль, я хочу, чтобы ты не боялась больше.

Тепло от его руки било сквозь кожу, сквозь грудину, растворяясь в крови. Ей было жарко, как под летним полуденным солнцем. Но там дальше, совсем чуть-чуть пониже начинался страх, и тело будто сковано ледяными цепями. И предательская мысль билась в голове - лучше оставить все, как есть. Лучше ничего не менять. До Визара. А там ведь неизвестно, как все выйдет - может, никогда и не придется уже ничего менять… В долговечность счастья, в жизнь рядом с Арнисом все равно не верилось.

— Я боюсь, - прошептала она беспомощно.

— Не бойся, Иль… Вставай. Вставай-вставай, - он снова обнял ее, - не бойся, я сделаю все.

… В этом совсем нет ничего страшного. И пошлого ничего нет, и грязного. Ведь когда первые люди жили в Раю, до грехопадения - они были наги, и совсем не замечали этого. А мы сейчас чисты, как они.

Разве, Иль, я не видел тебя обнаженной? Я знаю твое тело лучше, чем собственное, лучше, чем ты его знаешь. Так уж у нас получилось. Я все помню, каждый твой шрамик помню, каждую рану. А эти точки - они не болят теперь? Совсем нет? Иногда понятно, но вот сейчас ведь совсем не больно? Я все-таки буду осторожен. Да и ты ведь меня видела всяким, верно? Разве мы от этого становимся хуже, оттого, что нет одежды?

Я знаю, Иль, почему ты боишься, я все понимаю. Понимаю, почему так сжалось твое тело, почему плечики поникли, съежились, будто пытаясь защитить грудь. Но не бойся, Иль, ведь я совсем другой, ведь я люблю тебя, моя драгоценная, моя радость, разве я могу причинить тебе боль? Солнышко мое, ну давай, я возьму тебя на руки. Просто вот так возьму, а помнишь, как я тащил тебя на Визаре? Да нет, нисколько не тяжело. И тогда было не тяжело, и сейчас. Только страшно было, я так боялся, что не донесу, что ты умрешь. Тебе хорошо вот так, тепло? Правда?

У тебя такие трогательные ключицы. Тоненькие, маленькие. Точно куриные лапки. Можно, я их поцелую? Вот так. И не бойся ничего.

Я очень осторожно. Очень тихо. Я знаю, что ты умеешь терпеть, ты даже не боли боишься, а того, что между нами случится непоправимое. Но не бойся ничего.

Свет очей моих… золотинка… любимая.

Какие руки у тебя тонкие, тонкие, но крепкие. Ну еще бы, "Молнию" на себе таскать.

Твои глаза - они изменились, знаешь? Это правда, что ты больше не боишься? Ты любишь? Правда? Меня? Нет, я знаю вообще-то, но так удивительно… Брось ты, какой я самый прекрасный, ерунда.

Все получится. Все будет хорошо. Тебе не тяжело, правда? Да, я чувствую, я знаю теперь. Да, милая, да!

Через неделю вылетели на Визар.

Дэцин всю дорогу знакомил своих бойцов с предстоящим, на Визаре сильно изменилась обстановка за это время.

После потери с таким трудом и тщанием созданных боевых мощностей сагоны перестали быть осторожными, да и с чего бы - маскироваться уже бесполезно, Дозорная Служба взялась за них всерьез. Аборигенами Визара управлять очень легко, это не грамотные ярнийцы, которых нужно в чем-то убеждать для того, чтобы заставить их служить себе. Визарийцы всегда готовы служить духам, вековые традиции человеческих жертвоприношений приучили их к тому, что духи могут потребовать чего угодно, а отказывать им нельзя.

Поэтому сагоны, под именем Нинья Теннар, уже развернули открытые фабрики и космодромы, рудники (они использовали кое-какие ископаемые), непонятные свои биотехнологические объекты. Уже сейчас были готовы новые партии дэггеров, часть местных жителей, ставших сингами (добровольными служителями сагонов) и эммендарами, обучили обращению с оружием и сагонскими космолетами. Сагоны формировали армию для защиты своей новой планетарной базы. Фактически Визар уже полностью принадлежал им.

Поэтому и ДС теперь вела открытую войну. В этой акции участвовало множество отрядов - как всегда, изолированно друг от друга, участвовала и Милитария, особенно Воздушно-Космическое крыло. Война будет в основном идти в воздухе и на орбите, предупреждал Дэцин. Никто не знает, как все повернется, куда направят именно наш отряд. Может быть, мы в этот раз поработаем только в воздухе. Может быть, придется и десантироваться. Узнаем все только тогда, когда прибудем на место.

Иост радостно потирал руки в предвкушении полетов. Он был пилотом по призванию, по страсти. Да и Мира с Гэссом выглядели оживленными. Только Ильгет мало радовало предстоящее, она вовсе не была уверена в себе - удастся ли ей справиться с дэггером в воздухе? У нее теперь есть класс 4в, но вот опыта - никакого.

Дэцин передал распоряжение командования - использовать скультер как базу (два десятка ландеров стояли на Палубе), и с орбиты вылетать на боевые задания. Едва их скультер "Кристалл" занял назначенную орбиту, Дэцин собрал всех в "штабе" - собственной каюте. В воздухе вспыхнула голографическая модель Визара. На южной оконечности Ворракса двигались мелкие черные точки, и то и дело вспыхивали взрывы. Дэцин ткнул указкой в небольшой полуостров.

— Сейчас здесь идут бои, наши взорвали фабрику и пытаются прорваться к космодрому, вы видите, вот здесь… Кстати, это все информация под блок. Дэггеров по прикидкам от двухсот пятидесяти до трехсот, считая, что часть уже истребили. Нас бросили на прорыв. Наша задача, - участок модели укрупнился, обнаружив подробную рельефную карту местности, - нанести удар ландерами по космодрому в квадрате 160. Первоочередные цели - сектора взлета и посадки, ну и ПВО. В штурмовой группе будут Иост, Мира, Гэсс и Арнис. Остальные прикрывают, левый-верхний фланг - я, Данг и Лири, правый-нижний - Ойли, Ильгет, Арли…

Дэцин дал еще несколько существенных указаний и скомандовал "по машинам".

Ильгет бежала к Палубе по пружинящему настилу, почти утыкаясь носом в спину Лири, и думала, что Лири все-таки рискнула оставить дома маленьких детей, с бабушкой, и вот теперь ведь неизвестно, чем все это кончится.

Ильгет прыгнула в свою машину, фонарь закрылся. Ничего страшного, надо будет работать, как обычно, ничего особенного… правда, дэггер куда страшнее любого вражеского истребителя. Не случайно же обычных армейцев не бросают в бой с дэггерами, даже воздушный, с этим могут справиться психологически подготовленные бойцы ДС. Если дэггер выйдет на расстояние прямой видимости, он уже вполне может воздействовать на пилота психотронными компонентами своей поражающей силы…

Но дэггеров я не боюсь, подумала Ильгет, проверяя системы, отвечая в перекличке. Я умею справляться с этим страхом.

Вслед за "шестым", Ойлангом, ландер Ильгет чуть приподнялся над настилом Палубы и скользнул в открытый проем. Строем ландеры двинулись к планете, посверкивая в солнечных лучах, как искорки, исчезли в голубоватой атмосферной дымке.

Несмотря на страх и волнение, Ильгет как всегда, замерла от ощущения сказочной красоты вокруг, как замер бы любой человек, входящий медленно, на гравитационных, в планетарную атмосферу. Бархатная чернота осталась далеко вверху, а здесь машина купалась в синеватом и золотом сиянии, в алом зареве, уже пикируя на первые высокие облака - тонкие стремительные белые перья далеко внизу. Тело привычно плыло в невесомости, ландер снижался очень круто, с максимальной скоростью, и сквозь ксиоровую кабину обзор был великолепным. Но вот машина вынырнула под слой облаков тропосферы, в синее небо Визара, и одновременно на экране возникли первые всплески, ландер отозвался на опасность тревожным звоном, Дэцин сказал - "Я цветок, внимание, эльфы, перестраиваемся, делай, как я", Ильгет повела машину вслед за "шестым", и стала выцеливать невидимых пока дэггеров, это было сложно, вообще дэггеры слабо уловимы для любого радара, приходится выходить на дистанцию видимости, а на ней начинает действовать психоизлучение…

Панель полыхнула блинкером, Ильгет увидела летящие к ней ракеты, стала уводить машину вверх, отстрелила пару ловушек… На протяжении следующей четверти часа, показавшейся Ильгет вечностью, она только и делала, что уворачивалась, бросала машину в самые нелепые положения, умудряясь при этом не отставать от Ойланга, отстреливала ловушки и пробовала поймать в прицел дэггера (машина сама отфильтровывала изображения и показывала только противника, свои же ландеры - едва заметным синим пунктиром). Но по-настоящему ей это удалось, лишь когда высота достигла всего пяти километров, Ильгет в какой-то миг поняла, что вот сейчас дэггер в прицеле, и выпустила ракеты, сжав шарик управления.

Потом снова началась та же безумная карусель.

В какой-то миг Ильгет уловила, что штурмовая группа - эльф 3, 4, 5 и 8 - уже двинулась на прорыв. Они - и среди них Арнис - летели где-то гораздо выше, а вот группа Ойланга опустилась чуть ли не к самой земле, под самолетом плыли отроги синих Кайсальских гор, леса, ровные квадратики возделанных пашен. Высота менялась от пятисот до двух тысяч метров, выше группа не поднималась, следовала за штурмовиками, прикрывая их снизу… то есть это так называлось (и наименование предполагало спокойного внимательного пилота, вглядывающегося в пустое пространство впереди и мгновенно уничтожающего любую цель, возникающую перед ним). А на самом деле Ильгет уже ничего не соображала, кувыркаясь в этом обманчиво спокойном небе, экран радара был наполнен стремительными тревожными траекториями ракет, всплесками, сполохами. Время от времени Ильгет удавалось выстрелить… Цель- космодром - все приближалась. Все "эльфы" молчали, лишь время от времени обмениваясь репликами, да и не до разговоров было…

Дэггеры обычно стремятся выйти на дистанцию прямой видимости, только на ней они проявляются полностью как грозный противник, здесь они могут использовать свои "плевки" и психоизлучение. И наступил миг, когда Ильгет вздрогнула и сжала зубы, увидев впереди явственные черные комочки… Господи, сколько же их! Руки уже работали, запуская лазерные пушки, все четыре, и вскоре воздух вокруг начал гореть. Но странно, пылающий вокруг огонь даже как-то успокаивал, никакая плазма не страшна ландеру, способному нырнуть в фотосферу звезды, зато не видны черные точки, притягивающие взгляд, не надо бороться с жутким желанием бросить управление и заорать благим матом. Вот только плевки дэггеров - это похуже плазмы и даже любых ракет. "Прыгаю!" - диким голосом заорал Ойланг в шлемофоне. Сбили… а прыгать - прямо в огонь. Ильгет задыхалась… Теперь она старшая в группе. "Девятый, ты где? Ответь седьмому" - и слабый в шлемофоне голос Арли - "Седьмой, я девятый, следую за тобой". "Держись, Арли!" Господи, почему меня до сих пор не сбили? Господи, как это возможно? Ветер на мгновение отнес огонь, Ильгет увидела дэггеров, совсем близко, кажется, дыхание перехватило, но руки не остановились ни на миг, ей показалось, что один из дэггеров вспухает, взрывается, но тут же вновь вокруг затрещал огонь… воздух горит, сгорает атмосфера. Хороший массированный воздушный бой может содрать атмосферу с планеты, впрочем, неподалеку наготове курсируют корабли спасателей и экологов.

Цель совсем рядом. Сбили Гэсса. Дэцина сверху связали боем - на него навалилось больше десятка дэггеров, и двое из верхней группы прикрытия устремились к нему на помощь. Арнис с Иостом прорвались, Ильгет увидела только две пунктирных синих параллели на экране, ей не до того было, она занималась все той же работой, уходя от ракет и разрядов-"плевков" склизких, непрерывно молотя по дэггерам, поддерживая связь с Арли, совершенно не понимая, почему ее до сих пор не сбили, казалось просто немыслимым уцелеть в этом пылающем аду.

Тем временем Иост и Арнис вышли на позицию, они снизились до пятидесяти метров, так гораздо вернее, но впереди точно завеса возникла - по ним бешено лупили с земли, и тут уже группы прикрытия ничем не могли помочь. "Иост, за мной, выдержи паузу!" - крикнул Арнис и бросил свой ландер прямо под огонь противника. Иост прикусил губу, до крови, он понял, в чем дело, маневр известный, он ушел вверх, выполняя переворот, чтобы выдержать паузу, и когда снова вынырнул на пятидесяти метрах, весь огонь был сосредоточен на ландере Арниса, впереди, который до сих пор еще каким-то образом держался, зрелище невероятное - ландер двигался словно в центре конуса из лучей и сверкающих точек, и тянул этот конус за собой… Иост бросил машину вперед и всей мощью, всем оружием ударил по секторам взлета и посадки, по складам и ангарам, по установкам, бьющим в ландер Арниса, и выложившись, вывел машину крутой горкой высоко в небо. Несколько дэггеров устремились за ним, Иост развернулся и вступил в бой с ними, он дрался сосредоточенно, спокойно, он уничтожил чудовищ одного за другим и оказался в чистом небе, где-то на краю экрана еще мелькали всплески, товарищи еще вели бой, далеко внизу и сзади поднималось зарево - пылал зажженный Иостом космодром. "Второй", - позвал он, - "Арнис, ты слышишь? Ответь пятому!" Никто не отвечал ему. Иост стал разворачивать машину - вернуться назад…

" Эльфы, я цветок! Отходим! Задача выполнена, всем отходить! На базу!" Иост скрипнул зубами. Хоть убитого, но найти Арниса… Да нет, поисково-спасательная группа из армейцев… "Цветок, я пятый, разрешите поискать второго, он сбит!" - и глуховатый, замедленный ответ Дэцина: "Пятый, разрешаю… ищи. Остальные на базу!"

Ильгет выбралась из ландера, ноги коснулись покрытия и тотчас подкосились.

Нет, нет, она устоит на ногах. Что за глупости? Ильгет медленно пошла к выходу с палубы, вслед за остальными… пытаясь угадать, понять - кто вернулся. Она почти ничего не слышала в грохоте боя, тут за собой да Арли бы уследить. Вот Арли вернулась. Идет такой же неверной, качающейся походкой, лицо все красное и мокрое под лицевым щитком. Задвинулась шлюзовая дверь, пилоты стали сбрасывать шлемы. Пять человек…

Всего пятеро из десяти. И с ужасом Ильгет поняла - Арниса нет.

Нет Ойланга, Иоста, Гэсса, Арниса, Иволги. Сбиты самые лучшие… как же это могло получиться? Ильгет очень захотелось прислониться к стене и замереть. Ничего, до каюты можно дойти. По щекам побежали слезы. Что же это значит, может быть, она не выкладывалась полностью, недостаточно рисковала…

Дэцин обернулся.

— Я думаю, они живы, - произнес он негромко, - Гэсс прыгнул, я слышал.

— Ойланг тоже, - сказала Арли.

— Иост полетел искать Арниса, его сбили над космодромом, - сказал Дэцин. Ильгет задохнулась. Значит, об Арнисе вообще ничего неизвестно… успел ли он вообще прыгнуть?

— Почему мы не можем поискать их? - спросила Арли требовательно. Дэцин покачал головой.

— Сейчас там армейцы летают, ищут. Не беспокойтесь, всех живых найдут.

"Всех живых" - резануло по сердцу. Может, там уже и подбирать нечего.

— Дэцин, - заговорила Ильгет, с трудом шевеля губами, не узнавая собственный голос, - разрешите, я… я пойду еще раз, поищу.

— Нет, Иль, - Дэцин покачал головой, - я не хочу потерять тебя. Я должен был вывести вас из боя, потому что до бесконечности держаться невозможно, мы бы не перебили всех дэггеров. А искать… там сейчас другой отряд прикрывает, армейцы ищут наших. Они сделают все, что возможно.

Ильгет лежала на койке, не двигаясь, тельник насквозь мокрый, хорошо бы поменять, принять душ… но страшно было даже подумать - встать сейчас. Казалось бы, сколько всякого уже было в жизни, а только сейчас начинаешь понимать выражение "свинцовая усталость".

Вот именно, что свинцовая. И страшно, тоскливо… Прошло три часа. Дэцин говорит, что часов восемь можно не дергаться, пока армейцы доставят найденных к себе на базу, пока перевезут, сообразят сообщить.

Какого черта, собственно, лежать просто так, мало ли, что говорит Дэцин. Командир… видите ли, ему сказали вывести отряд из боя - и он вывел. Могли бы не улетать, пока не найдутся все. Ильгет вдруг поняла, что делать.

Она встала. Арли, бледная, с измученным несчастным лицом, сидевшая на своей койке, повернулась к Ильгет.

— Ты куда, Иль?

— Я… сейчас.

Она вышла из каюты, пробежала по коридору. Ничего, плевать - пусть на Квирин отправляют, ха-ха… Сидеть здесь просто так, когда с Арнисом могло случиться все, что угодно. Ильгет набросила шлем и вышла на Палубу.

Ее намерения рассеялись мгновенно. Увы… все ландеры стояли со вскрытыми двигателями, и в корме копались многорукие роботы техобслуживания, девушка-инженер в красном бикре ходила вдоль машин, присматривая за работой своих подопечных. С удивлением посмотрела на Ильгет.

— Я просто посижу здесь, хорошо? - произнесла она. Села на уступ у стеклянной стены. Отсюда был хорошо виден Визар… проклятый, ненавистный Визар. Ильгет вдруг подумала, как все могло бы быть хорошо, если бы вернулся Арнис. То есть, конечно, из-за других она бы тоже переживала…

Голубовато-пестрый шар плыл внизу в сияющей дымке. Слезы вдруг полились по лицу Ильгет. Она сидела, сжав кулаки, плакала и проклинала этот прекрасный, слишком прекрасный Визар… Потом она начала молиться, и ей стало легче.

Потом она увидела, как издалека, посверкивая в солнечных лучах, к Палубе летит ландер.

Ильгет вскочила, опустила щиток шлема и отошла к двери. Стена Палубы медленно поднялась, и машина проскользнула внутрь, зависла на мгновение над гнездом, выбросив лапы, и опустилась. Ильгет замерла. Крышка ландера медленно открылась.

Двое пилотов выбрались наружу.

— Арнис! - прошептала она. Сделала шаг вперед. Арнис - целый и невредимый - увидел ее, подбежал, остановился в двух шагах. Они молча смотрели друг на друга сквозь ксиоровые щитки.

— Иль, ты что? Ты плакала?

— Арнис, - она всхлипнула, - я думала, что ты… что тебя…

— Нет, все хорошо, Иль, успокойся. Все хорошо. Наших всех нашли. Все живы. А Иост меня вытащил как раз вовремя.

— Ты не ранен? - спросила Ильгет. Арнис покачал головой. Сзади подошел Иост. Он слегка пошатывался от усталости, но лицо его под ксиором щитка выглядело очень довольным.

— Все хорошо, - сказал он, - все в порядке, Иль. Пошли домой!

Это было только начало. Ильгет еще не приходилось участвовать в такой войне. Боевые вылеты следовали один за другим. В основном уничтожали дэггеров, но также занимались штурмовкой разных объектов на поверхности, высотным обстрелом, и несколько раз вылетали для эвакуации раненых и доставки грузов наземным силам. Ландер может все, машина универсальная, Ильгет довелось в этом убедиться - и походить под экраном, и жечь лазером с огромной высоты наземные объекты, и двигаться в нескольких метров над землей со скоростью аганка, и зависать неподвижно в любой точке… пробираться узкими ущельями между отрогами Кайсальских гор, выходить из глубокого пике всего в пяти метрах от земли (спасибо гравикомпенсатору), приходилось вести бои и в космосе, дэггеры постоянно атаковали висящие на орбите базы… Стоило уставшим после двух-трех вылетов за день бойцам заснуть, снова раздавалась тревога - очередной налет дэггеров, скультер и сам не беззащитен, команда его отстреливалась, как могла, но каждый раз выводили в космос и ландеры.

Ильгет казалось, она никогда не занималась ничем другим. Хотя и возвращались, вроде бы, на базу из боя, ни у кого не было времени и сил на какое-либо общение, хоть на что-то отвлеченное, было только три состояния - за панелью управления в ландере, бегом по коридору и лежа бревном в постели.

И конца, казалось, дэггерам не предвидится… За эти месяцы сагоны произвели, вроде бы, и немного дэггеров, а перебить их казалось немыслимым. Сагонские космолеты - их называли "совами" за характерный внешний вид или "головастиками" - не представляли такой серьезной опасности, их вели, как правило, обученные визарийцы, и никакой конкуренции квиринским пилотам они не составляли.

Потом дэггерам удалось-таки уничтожить скультер. Из команды удалось спасти только трех человек (Ильгет часто снилась потом молоденькая девушка-инженер в красном бикре). Весь отряд находился в это время в пространстве, и никто не пострадал. Теперь пришлось базироваться на поверхности Визара. Можно было прощаться с удобствами - душем, уютными койками. Спали прямо в кабинах ландеров, откинув кресла. Случалось, вернувшись с вылета, Ильгет ела и засыпала прямо в кресле, пока робот обслуживал ландер - присутствие пилота в кабине ему не мешало. А просыпалась от нового вызова и снова поднимала машину. Время от времени, конечно, кабину приходилось покидать, хотя бы потому, что необходимо восстанавливать гравитор, а это требует, чтобы в радиусе нескольких метров вокруг ландера не было людей. Ильгет с удивлением смотрела на сосны, на туман, который поднимался от земли, медленно превращаясь в кучевые облака, вдыхала свежий холодный воздух Срединного Времени… как странно, что мир продолжает жить своей жизнью. Что камни так неподвижны, так покойны, и так беззаботно шумит листва. И что общего у этого Великого Покоя с горячечным безумием, огнем и железом, смертью и ужасом?

Точку базирования меняли трижды - трижды дэггеры начисто сжигали лес и землю вокруг… Чудесным образом все оставались живы, но Ойланга тяжело ранило при катапультировании, ландеров теряли несколько штук каждый раз, и "безлошадные" потом должны были ждать, пока доставят новые машины.

Наконец - по квиринскому времени это было в конце февраля - стало полегче. Квиринцы получили перевес над сагонскими силами, "сов" больше видно не было, и дэггеров стало значительно меньше. Бои теперь бывали только случайные, вылетали ежедневно на патрулирование, и по разным заказам - разведка, штурмовка, транспорт. Наконец Дэцин собрал весь отряд.

— Ну вот что, товарищи, с завтрашнего дня переходим в распоряжение наземников. Нас опять перебрасывают на Кайсальскую возвышенность, там сагоны создали целую сеть лагерей для местных жителей, с воздуха их уничтожить нельзя, много людей - будем заниматься планомерными чистками.

Ильгет даже радовало, что с полетами было покончено, хотя большинство восприняли новость без особого энтузиазма. Летать квиринцы любят. Но все равно, последние два месяца всех вымотали до предела.

Однако то, что началось потом, вряд ли было легче.

Ильгет подумала, что уже конец марта… а наступит ли когда-нибудь конец этой акции?

До сих пор кажется, что это немыслимо. Нет, большая часть планеты очищена от сагонского присутствия. Два сагона, как передают, убиты, то есть перешли в развоплощенное состояние, но Бог знает, сколько их еще здесь осталось.

И самое главное, завтра у них опять очень мало шансов на жизнь. Слишком мало…

Ильгет села, обхватив колени руками, вглядываясь в ночное небо. Арнис лежал рядом, в бикре все равно, где лежать, хоть и на голой земле. Жестко, конечно, но тут уж ничего не поделаешь. А обогрев работает.

Господи, за что все это, подумала Ильгет, почему? Кажется, ничего больше в жизни нет, кроме этой крови, и грязи, и усталости… Когда же это кончится, за что это нам, почему другие живут спокойно, занимаются наукой или еще где-то работают, почему именно нам такое…

Вспомнился вчерашний день, бой с двумя дэггерами… хоть бы собака была, связала бы одного. Но пришлось оставить Ноку на базе - она повредила лапу. А неделю назад погиб Зевс, да и саму Иволгу зацепило - не сильно, однако идти дальше она не могла, нога не действовала, пришлось отправить ее на базу. Гибель собаки - Зевсу уже шестнадцать лет, лишь рабочие квиринские собаки живут так долго - на Иволгу подействовала страшно, любимый пес был.

Нет, бой был позавчера… или два дня назад? Ничего не разберешь, дни слились в дикую карусель. Спим непонятно когда, раз в два, в три дня - как получится. И сколько получится.

Все слилось позади… ночной марш-бросок до лагеря Зонкар - атака - бой до вечера - и сутки до следующего вечера какая-то жуткая мельтешня, зачистка, эвакуация раненых, пленных (отправка их в центр с целью промывки мозгов) - переброска на ландерах - приказ Дэцина - и вот теперь им придется брать целый лагерь вдвоем и всего с одной центурией. А там могут быть и дэггеры. Безумие. Понятно, что у Дэцина нет другого выхода.

Начнем на рассвете, сказал Арнис. Надо спать. Поспать надо, потому что взять лагерь - полдела, если удастся, хорошо, а вот удержать его - куда сложнее и дольше. Но если подумать, может, эта ночь - последнее, что осталось на земле, в этом мире, может, завтра уже ничего и не будет. Помолиться еще раз… может, и заснуть удастся тогда.

— Иль, - позвал Арнис. Она обернулась.

— Я думала, ты спишь.

— Я задремал немного, - он поднялся, сел рядом с ней, - ты хорошо помнишь план?

— Да, - Ильгет кивнула. Сегодня потратили около часа на изучение плана лагеря, аэрофотосъемки, - будем входить через боковые ворота? Как договорились?

— Да, и вот что еще. Там возле управления слева здание такое, непонятного назначения… Я думаю, лучше мимо не проходить, мало ли что там. Давай ты тоже по правому краю пойдешь.

— Хорошо, - согласилась Ильгет.

— Никогда не думал, что буду такие операции проводить, - признался Арнис, - по уровню это как команда Ноль.

— Ничего себе… ну ладно, ты опытный ско, и вообще. А я-то… - вздохнула Ильгет.

— Не бойся, Иль. Ничего не бойся. Ты сможешь.

Когда небо чуть посветлело, звезды стали гаснуть одна за другой, хотя алое зарево рассвета еще не коснулось гор, бойцы стали спускаться вниз.

Важно успеть до начала работы в лагере - там строили новый объект, биофабрику, но не дэггеров, что-то другое на ней собирались производить. Работа начнется часа через три, и до этого надо начать операцию. Скарты скользили у самой земли. Ильгет даже сидеть было тяжеловато в усиленной броне четвертого уровня, с навешанным дополнительным оружием - "Молния-бис", ракетомет на шлеме, и это не считая скарта, плечевых бластеров, лучевика и мелочей вроде лазерного ножа.

Над оградой висело несколько камер слежения, но их Арнис забил постоянным сигналом еще на приличном расстоянии. Подобрались близко к боковым воротам - ворота почти не охранялись, один только дэск со скучающим видом ходил взад-вперед. Обычная домотканая небеленная одежда, черный шерстяной пояс, за него заткнут лучевик. Бойцы закинули скарты за спину и засели в кустах, выжидая. Едва охранник миновал ворота, Арнис рванулся вперед, Ильгет за ним, перемахнуть ворота было делом одной секунды, дэск уже разворачивался, но даже крикнуть не успел, Арнис обрушился на него сверху, ударив ребром ладони за ухом. Все отлично…

Ильгет услышала приказ, отданный центурии за спиной - теперь солдаты входили в лагерь, вслед за ними.

Дэггер ударил первым - бойцы еще не видели его, но бараки по правую сторону от них запылали, и загорелась земля под ногами. Вскочить на скарт, залп из шлемового ракетомета, подняться над огнем, сбрасывая в руки "Молнию"… а дэггера в прицеле нет… Ильгет стиснула зубы, обливаясь холодным потом… где же он, гад? Где же… Знакомая черная волна накрыла ее. Здесь. Здесь, только не ловится в прицел. Это бывает. Электроника не работает.

— Иль, шлем! Инфракрасный! - голос в ушах, такой спокойный и четкий, но она уже и сама догадалась, переключила оптику, мир стал темно-багровым, и в небе, над головой, копошился черный источник, Ильгет прицелилась вручную, пытаясь удержаться на пляшущем скарте, не перевернуться, и - швырнуло, потащило назад и вниз, в огонь, и падая, Ильгет поняла, что это ударная волна, и что сверху льется смрад и вонь - Арнис достал дэггера спикулами. Разом исчезло депрессивное давление, Ильгет ощутила это даже падая, ей стало легко… Она попыталась вывернуть машину, скарт не слушался - удар! Ильгет с трудом поднялась на ноги. Отцепила от бедра бесполезное древко - оказывается, двигатель скарта напрочь разбит. Вокруг уже почти перестало гореть.

Армейцы на скартах шли над рядами бараков, заливая их сверху противопожарным газом, прибивая огонь.

Площадь была вся залита вязкой черной массой. Наверное, дышать здесь без скафандра было нечем, гигантскими кострами пылали все здания вокруг, и дым уходил высоко в небо.

Арнис снова вытащил звукоусилитель из держателя на плече, заговорил.

— Слушайте меня, кавуры! Уйгаран уничтожены, весь лагерь горит. Немедленно бросайте все и уходите в горы, возвращайтесь к своим домам. Вы свободны!

Повернулся к Ильгет… бикр и даже щиток шлема весь заляпан слизью дэггера, черный, жуткий. Наверное, и я так же выгляжу, вяло подумала она.

— Иль, иди на объект и поставь маяк, жди там…

— Есть, - ответила она. Скарта уже не было. Едва передвигая ногами, Ильгет побрела к "объекту" - почти достроенному сагонскому заводу. Память услужливо подсовывала элементы схемы, жилой квартал (из одинаковых длинных дощатых бараков), потом банальная водокачка (опять причудливое смешение местных реалий с сагонскими), еще один квартал (Ильгет обстреляли из-за угла, она пробежала несколько шагов и уложила лучом двух удирающих дэсков), и вот он, объект, растущие из котлована серые стены, материал, условно названный "блэдом", Ильгет, наверное, могла бы с большим трудом расколотить его спикулами, но это нецелесообразно, надо дать наводку… Из-за стены вдруг безмолвно вылетели лучи, воздух вокруг Ильгет заискрился. Она машинально отпрыгнула за огромный блок из "блэдома", озабоченно взглянула на показатель энергии зеркальника, не так уж много осталось, а ведь день только начинается… Послышалось характерное жужжание металлических пуль, сагоны сообразили дать сингам и более примитивное огнестрельное оружие. Очередь вонзилась в глыбу "блэдома", пули отскакивали от материала, даже не оставив царапины.

Ильгет прижалась к спасительной глыбе, тяжело дыша… Господи, что же делать? Решение уже вырисовывалось, но было оно таким безжалостным, что Ильгет не могла себе в нем признаться. Дать кругаля - что толку, все равно придется перебить всех дэсков, иначе они сорвут маяк, проще уж так…

Господи, помилуй, прошептала Ильгет. Она молча, легко скользнула на открытое пространство между блоком и стеной, прямо под пули, ничего, бикр тоже удержит их какое-то время, подпрыгнула, уцепилась за край и подтянулась раньше, чем кто-либо успел приблизиться к ней…

Их было больше десятка. Она стреляла, почти не глядя.

Когда она опомнилась, дэски лежали вокруг, вповалку, и на тела лучше было не смотреть. Ильгет огляделась, увидела что-то вроде трубы, выступающей из крыши объекта, побежала к ней. На ходу она поняла, что правый рукав поврежден, разорван, и треснул лицевой щиток. Обычные пули рано или поздно пробивают искажающее поле и ксиор, если стрелять достаточно кучно. Теперь шлем не герметичен. Ильгет подняла щиток - трещина мешала зрению. Ничего, хотя воздух воняет дымом и горелой плотью, дышать можно. Она вскарабкалась на трубу, сняла маячок с бикра… левой рукой направив лучевик в сторону, в готовности выстрелить в любую секунду, правой установила прибор и запустила его. Соскользнула вниз… Надо бы пока осмотреть всю площадь, здесь могут оказаться и другие дэски. Ильгет медленно пошла по периметру завода. Вскоре ее спайс принял сигнал заработавшего маяка. Отлично… теперь ждать ландеров. И сматываться отсюда, пока они не прилетели. Ильгет позвала.

— Арнис!

— Иль, я слышу… что у тебя? - откликнулся знакомый голос в шлемофоне.

— Маяк установлен, сигнал идет.

Некоторое молчание, потом Арнис сказал.

— Отлично, Иль, охраняй маяк.

Через несколько часов большинство дэсков, оставшихся в лагере, было перебито, часть из них сбежала в горы, сдалось в плен около тридцати человек, их разоружили, загнали в один из уцелевших бараков и заперли там.

Большая часть кавуров вняла приказу Арниса и разбежалась. Это был, пожалуй, лучший исход - в горах куда безопаснее, чем на этом горящем пятачке, и они смогут вернуться по домам. Но осталось довольно много раненых и обожженных, кое-где кавуры вступали в схватку с дэсками. Всем этим занимались бойцы Милитарии.

Ильгет чувствовала неимоверную, сбивающую с ног усталость. И виталин нельзя принять - уже два раза на этой неделе принимала… просто не подействует. Она украдкой сжевала две дольки ревира, но насколько это помогло, вопрос.

Ей пришлось встретиться еще с двумя дэггерами.

Щиток шлема разбит окончательно, правый рукав разорван, ресурс зеркальника выработан, поврежден сзади воротник, кажется, даже шея обнажена, броня пробита во многих местах. Это все мелочи, конечно, но…

Арнис сказал, что ландеры для эвакуации обещали прислать часа через четыре. К полуночи. Ну что ж, война на всей планете. Вдруг пискнул шлемофон. Ильгет ответила.

— Арнис, что?

— Иль, - голос был отрывистым, задыхающимся, - дэггеры идут… четыре штуки. Держись, я иду.

Они лежали рядом, укрытые глыбами блэдома, неуязвимого сагонского материала. Двух дэггеров удалось убить на подлете спикулами из "Молний". Но даже один в состоянии превратить весь лагерь в море огня.

Злая, чужая сверхчеловеческая воля наводит эти живые машины.

Сагон знает, что все верные его слуги уже уничтожены. Ему нет резона беречь лагерь.

Ильгет знала, что поврежденный бикр не удержит огня, а бикр Арниса был разорван еще больше, чем ее собственный, правда, у него целый щиток, Ильгет просто сразу же задохнется, и все дела.

Но дэггеры не двигались - они висели прямо перед бойцами, в нескольких метрах над ними, в котловане, оставшемся от фабрики, после того, как ландеры с большой высоты раскатали объект бомбами по пеленгу.

Ильгет и Арнис не знали, что в этот самый момент в сотнях километров от них сагон вперил свой невидящий взгляд в человека, совершенно беспомощного, привязанного к болеизлучателю, истыканного иглами. Человек этот был квиринцем, бойцом ДС, ни Ильгет, ни Арнис так никогда и не узнали его имени, и сейчас он умирал… Он умирал свободным, и сагон не хотел отпустить его так, но сила, с которой квиринец, совершенно раздавленный болью и ужасом, сопротивлялся сагону, была слишком велика. Внимание сверхчеловека было полностью поглощено этой ментальной невидимой схваткой, и он на мгновение просто забыл о дэггерах. Собственный же разум биороботов слишком примитивен, чтобы принять правильное тактическое решение.

— Огонь, - прошептал Арнис, Ильгет в очередной раз сжала пульт "Молнии". Боезапас на исходе… Господи, что же делать-то… Иволга смогла управлять дэггером, но лишь потому, что им не управлял в тот момент никто - а ведь этих ведет сагон. Спикулы взорвались у шкуры чудовищ, явно не причинив им особого вреда. Дэггеры вытягивали ложноножки. Лавина огня обрушилась на укрытие, но сагонские технологии сыграли шутку со своими хозяевами - даже огонь дэггеров не смог поджечь блэдом. Ильгет задержала дыхание - земля вокруг горела, смешавшись с пылающим воздухом. Она захватила зубами кислородный шланг, вытянув его из ворота. Так еще можно дышать…

Сагон все глубже погружал свою жертву в незримый ад. Он просто забыл о том, что творится вокруг. Не было ничего важнее сейчас, чем сломить упрямого врага…

— Иль, оставайся здесь, - прошептал Арнис, - я попробую что-нибудь сделать.

И прежде чем она успела ответить, Арнис вскочил на уцелевший скарт и бросился вперед.

Сейчас дэггеров не вел никто, ничто не диктовало им, кроме собственного инстинкта самосохранения. И один из дэггеров выхлестнул ложноножку и подхватил летящее снизу крошечное создание.

Арнис был готов к этому и заранее набрал полную грудь воздуха. Щупальце сдавило грудь, в глазах потемнело, но Арнис успел - он всадил раструб аннигилятора в кожу чудовища и активировал прибор… после этого он потерял сознание.

Дэггер далеко отшвырнул Арниса… тело… Нет. Ильгет сжимала пульт "Молнии", поливая дэггеров потоками спикул. Чудовища будто подались назад, словно гибель одного, убитого Арнисом, подействовала на них. Но спикулы не причиняли им вреда. Как в страшном сне. Все бессмысленно.

"Мира! - позвала Ильгет".

"Я иду!"

Но сколько времени еще потребуется пилотам, чтобы найти нас? Дэггеры сбивают все сигналы.

Один из склизких вяло поднял ложноножку и плюнул огнем. Ильгет успела отскочить. Это уже все? Но дэггеры больше не шевелятся. Расстрелять бы их сейчас… "Молния" дернулась в руках, всхлипнула. Запас спикул кончился. Ильгет отбросила бесполезное оружие. Взяла лучевик. Еще более бесмысленно. Но не умирать же с пустыми руками.

Вот это уже и все, вдруг поняла Ильгет. Хотелось встать во весь рост. Но просто не было сил подняться. Сейчас меня убьют. Следующий плевок, и… Она пустила тонкий жалящий луч в днище дэггера. Бесполезно. Господи, помилуй! Святая Дара, вдруг вспомнила Ильгет, моли Бога обо мне…

В этот миг Мира склонилась к панели управления - показалось, что она видит… Переключить экран на инфракрасное, отлично.

Высоковато, все-таки два километра, но дэггер - как на ладони. Спикулы нельзя, убьет и своих. Только лазер, высокоточный прицел. Мира замерла, струйки холодного пота побежали по спине. Смогу ли… Господи, смогу ли?

Должна.

… Измученный квиринец вздрогнул всем телом, и в следующий миг в искаженном лице произошла потрясающая перемена, тело покидал дух… внезапно лицо стало совершенно безжизненным, расслабленным, неживым. Сагон в ярости вцепился ногтями в лицо трупа, затряс мертвой головой, наотмашь бил ее по щекам…

Поздно.

Он проиграл.

Ничего не поделаешь, он снова проиграл. Отчаяние охватило сагона, если сверхлюдей вообще когда-нибудь охватывает отчаяние, если к ним применимо это слово.

Сагон разорвал силой взгляда ремни, стягивающие тело убитого, и сбросил окровавленный труп на пол.

Все, теперь к делу - что там у нас? Сагон увидел последнего выжившего дэггера и безумца… женщину в пробитой броне, без всякой защиты, с одним лучевиком против двух его непобедимых солдат. И второго безумца, который зашевелился за глыбой блэдома, приходя в сознание.

Сагон почувствовал мимолетное желание встретиться с каждым из этих квиринцев один на один - оба они заслуживали такого разговора. Но пожалуй, не стоит. Пусть дэггеры уничтожат их сразу, так будет проще.

Сагон отдал мысленный приказ.

Господи, помилуй!

Из глубин воззвал я к тебе.

Из глубины отчаяния и безнадежности. Нет у меня больше никого, кроме Тебя. Смерть моя рядом. Прими меня, Господи!

Что это за свет?

Ильгет больше не ощущала усталости. Ей было очень хорошо. Легко. Это не свет, только ощущается так. Святая Дара подошла к ней. Ильгет стояла на коленях.

Невесомая рука легла на ее голову.

— Ильгет…

— Моли Бога обо мне, - только и шевельнулись губы.

— Терпи, девочка, - сказала святая Дара. И все, ничего больше. Огонь вокруг. Вверху дэггеры, только теперь уже совсем не страшно. И откуда-то снизу - огромная темная фигура, рывком… Арнис! Живой. Впрочем, Ильгет знала, что он жив. Рывком поднялся, заслонил Ильгет собой, и начал палить из своей "Молнии"…

А Ильгет все так же стояла, и ей не было страшно. И ничто уже не важно, не существенно. Все будет так, как захочет Он… Стрелять вот только, жаль, не из чего.

Но Арнис смог - один из дэггеров разлетелся на клочья, черная слизь теперь заливала их.

…Мира сжала виртуальный шарик, активировала лазер и точным, ювелирным движением заставила луч скользнуть по дэггеру. Все, ландер ушел вверх и дальше, оставив далеко внизу поле боя.

… На котором двое в разорванных, залитых грязью бикрах, тяжело дыша, еще не веря в спасение, замерли под падающим на них дождем из разорванных останков последнего дэггера.

По колено в коричневой жиже.

"Облако, - услышал Арнис свой позывной, вздрогнул, - Облако! - кричал веселый голос, - я Роща, я иду! Через пять минут буду у тебя. Дай пеленг на посадку!"

— Ландеры идут, - тихо сказал Арнис, - кажется, Иль, все хорошо.

В бою против двух десятков дэггеров была убита Лири.

Шансов выжить у нее - одной в том бою - почти не было. Катапультировавшись из сбитого ландера, Лири была сожжена в воздухе.

Акция была закончена весной, и корабль стартовал к Квирину. Но даже Пасху не праздновали. Почти. Данг лежал в своей каюте, где пустовала койка Лири, почти не выходя оттуда. Рядом с ним сидели по очереди, как с раненым. На всякий случай.

Арнис с Ильгет сидели вместе, сцепив руки.

Ильгет смотрела на Данга, его глаза - черные островки боли. Хотелось дать ему лекарство. Хотелось сделать хоть что-нибудь! Он двигался, говорил что-то, делал - а глаза оставались застывшими, замершими, будто вовнутрь глядели.

Она просто смотрела в лицо Данга, старательно выжимая из сознания всякую мысль о Лири, которую ведь она тоже любила… но об этом потом, потом, позже. Глаза в глаза. Давай поговорим о детях. У бабушки… жаль, что моих родителей нет, они давно эмигрировали на Капеллу… у ЕЕ мамы - у нее кроме наших, еще восемь внуков.

Конечно, я тебе помогу, Данг, я же люблю твоих ребятишек, они мне как свои, ведь крестники… своих-то у меня нет. Будешь приводить их, я их буду брать на выходные. С удовольствием. Они у тебя такие замечательные.

(Как ты думаешь, гореть заживо - это больно? Наверное, это было недолго, хотя… Прекратить. Немедленно прекратить).

Глаза в глаза. Боль. Сострадание.

Анри очень серьезный парень. Очень любит порассуждать. Одно время его очень беспокоил вопрос, куда он попадет после смерти. Ему очень трудно было объяснить, что Бог милосерден, что Он прощает всех…

Взгляд Данга снова поплыл. После смерти. Но это хорошо, как раз хорошо, пусть думает о том, что Лири жива, ведь это правда…

Ах, какая там правда, истина в том, что нет для меня больше жизни без нее. Но я молчу об этом.

Данг смотрел в глаза Ильгет. Арниса. Это позволяло забыть на какое-то время. Он молился вместе с ними. Он соглашался, что да, что Лири, конечно же, лучше там, где она сейчас, что смерти нет… Он держался за руку Ильгет, вцепившись, словно тонул, и она вытягивала из воды. Из этой тягучей, слишком тяжелой воды, не дающей плыть. Тянущей на дно. И как хорошо было бы - утонуть… только так, чтобы потерять сознание.

Он знал, что если они уйдут - он пойдет на дно. И ему там будет нечем дышать. Но и умереть он не сможет. Сознание не уйдет.

Ты поесть не хочешь, Данг? Уже обедать пора.

Может, попозже немного?

Есть совершенно не хочется. Это действительно нужно?

Может, пойдем, прогуляемся немного, сходим на Палубу?

Нет! Я не хочу никуда выходить отсюда. Короткий взгляд, как крик о помощи - на стену, где портрет ее… Ее еще с длинными волосами, светлыми, еще на Квирине, когда она кормила Лайну. От нее страшно отойти - вдруг вот выйдешь, и этот портрет исчезнет тоже… глупость. Просто не хочется выходить никуда.

— Ну ладно, ладно, посиди здесь. Ничего страшного, - Ильгет гладит его по руке.

Дверь отползла в сторону. Кто это? - а… Мира. Садится рядом. Арнис с Ильгет прощаются, выходят.

Глаза Миры не похожи - они другие совсем. Черные и чуть продолговатые, с короткими ресницами. Но она смотрит точно так же, как смотрела Ильгет. Как Арнис.

Она тоже мне родная. Родная. Я не один. Одиночества нет…

— Данг, ты прогуляться не хочешь? А ты ведь на Артиксе был? А я вот ни разу… Слушай, давай с нами на Маттис, у нас там живет мама мужа, мы часто летаем. Возьмешь детей, и все вместе…

В коридоре Ильгет уткнулась в плечо Арнису и заплакала.

Она знала, что плачет только потому, что Арнис рядом. Раньше она бы не сделала этого. А теперь вот есть кому уткнуться в плечо. Кто прижмет и погладит по волосам. Поплакать навзрыд, потому что Лири… Светлая, красивая Лири. Королева. Как ей, наверное, было страшно и больно умирать.

— Пойдем, Иль. Пойдем на Палубу.

Они не набрасывали шлемов, хоть это и против правил. Сели у ксиоровой стены, под пронизывающим светом миллиардов звезд.

— Иль, я забыл совсем с утра.

На ладони Арниса лежат два колечка. Из ретанового провода - из катушки в сплетении. Отмотал немного от запаски.

— Дай мне руку.

Вот тоненькая кисть Ильгет - в его руке. Колечко скользнуло на средний палец. Арнис поцеловал руку.

— Давай и я тебе надену. Радость моя, - шепчет она, и второе колечко, побольше, охватывает его палец. Арнис замирает от прикосновений, и в этот момент кажется, что жизнь не кончится никогда.