"Кольцо и крест" - читать интересную книгу автора (Завацкая Яна)

Глава 1. Жизнь в Коринте.

— Я пойду, - сказал Арнис в третий раз. Ильгет обняла его и поцеловала в щеку.

— Ну иди. Иди, опоздаешь.

Кажется, ему не по себе. Ильгет тоже не нравилось происходящее - но что поделаешь? В этой акции она не будет участвовать. Надо выносить и родить ребенка.

Арнис неловко кивнул и выскочил на балкон. Брать машину ему было, как всегда, лень, он отцепил скарт, прикрепленный у перил, вскочил на древко и перешагнул бортик, сразу падая в глубокое пике. На скарте не рекомендуется брать большие высоты.

Ильгет посмотрела ему вслед. Вернулась в комнату. Подросшая Шерка рычала, сражаясь с плюшевым ярко-синим зайцем. Нока наблюдала за щенком, величественно улегшись на своем белоснежном диванчике, свесив мохнатую переднюю лапу. Ильгет не удержалась - подняла руку с сервом на запястье и сделала несколько снимков. Уж очень потешно выглядели обе собаки.

Она вернулась к циллосу. Надела на голову обруч транслятора. Рамка замерцала в воздухе. Всплыл текст, написанный сегодня утром. То, что Арнис прочитал еще до завтрака, и о чем они все утро говорили.

Она все это придумала еще на Артиксе. Хотя по сути истории эти были лишь продолжением того, что она сочиняла в далекой юности.

Рыцари Белого Пламени.

Теперь они по-другому назывались. Да и о хронгах - сагонах писать уже не хотелось. Ильгет вообще не любила писать о том, что есть на самом деле.

Что уж такого интересного в том, чтобы рассказать о реальных сагонах? В них нет ничего романтического, загадочного, никакой там прекрасной неизвестности. Хотя, конечно, сагоны непонятны, пугающе непонятны - но не хочется об этой непонятности писать.

Да еще ненароком можно какую-нибудь военную тайну нарушить.

На далекой планете, в другой галактике, очень, очень давно, появились странные существа. Они были невидимы. Жили в другом измерении. И влияли на поступки людей, изменяя их судьбы. Их называли иньи, до какого-то времени иньи не проявляли себя ярко, но вот началась настоящая война. На планете возросло количество зла. Иньи, меняя условия жизни каждого человека, заставляли его проявлять худшие качества… кто-то из людей боролся с этим, кто-то сдавался сразу. Повседневность превращалась в ад. Люди мучили друг друга, не в силах вырваться из заколдованного круга.

Так бывает на дэггерской фабрике. Так дэггеры влияют на тех, кто их выращивает - выдирая из души все светлое и заставляя испытывать злобу, печаль, уныние, ненависть. Кто на что способен.

Нашлись те, кто смог противостоять иньи. Бойцы Тени. Тень - древняя школа магического мастерства - учила своих воинов выходить в иное измерение, где обитали иньи, и уничтожать их там. Но воины Тени должны были в первую очередь учиться противостоять влиянию иньи, разрушающему психику. В измерении Тени иньи были у себя дома - воинам там приходилось тяжело. Только молитва - планета не знала христианства, Ильгет не хотелось писать о нем, как и вообще о реальности, но там была вера в Единого Бога - помогала им удержаться, сохранить душу и сражаться против иньи. Воины Тени сражались серебристыми сверкающими мечами из живого пламени. Плазменный меч.

И у пояса спит в потемневших от времени ножнах

Серебристое пламя послушного воле клинка.

Ильгет придумала героя - мальчишку, от рождения обладающего удивительно целостной натурой, твердым характером и светлой душой. Он легко сопротивлялся, сам того не понимая, влиянию иньи. Его семья распалась, отец пытался убить мать, мать стала алкоголичкой, сестра устраивала оргии, в доме творился настоящий ад. Мальчик в этом аду умудрялся оставаться чистым и светлым, помогал, как мог, домашним, продолжал их любить, несмотря на творившийся вокруг кошмар.

Этот герой должен был стать воином Тени. Его найдет Учитель и введет его в Круг. Подарит ему плазменный клинок.

Вот только как Ильгет ни писала, герой получался все больше похожим на ее мужа. А впрочем - почему бы и нет? Пусть так. Она ясно представляла, что Арнис сказал бы, что сделал бы в той или иной ситуации. Ей казалось - он и сейчас рядом с ней…

Скоро он уйдет на акцию, а она будет писать про своего героя, Альгреда, и ей будет казаться, что Арнис совсем рядом.


Совещание было недолгим. Дэцин расписал для каждой группы приблизительный ход операции. На Визаре силовая часть операции затянулась. Слишком много дэггеров - все еще. На планете они были уничтожены, но позже подошли два сагонских крейсера. Бои в космосе уже почти закончены, но теперь предстоит снова чистить планету от сагонских биороботов.

Дэцин попросил остаться Иволгу и Арниса. Дождались, пока остальные разойдутся. Иволга, развалясь в кресле, просматривала "Вестник СКОНа".

— Вот что, товарищи, - сказал Дэцин, - для вас у меня есть кое-какая информация. Под блок.

Иволга оторвалась от листка, вопросительно подняв бровь.

— Это касается не Визара. Это касается Анзоры. Вы ведь оба уже в курсе…

Арнис с Иволгой синхронно кивнули. Они уже знали, что Анзора - следующий мир, которым придется заниматься. Когда на Визаре все будет закончено.

— Совершенно случайно, - сказал командир, - мне удалось встретить здесь человека, в высшей степени интересного для нас в связи с анзорийской операцией. Это эмигрант с Анзоры. Для вступления в ДС он не созрел. Однако что-то подсказывает мне, что скоро он созреет. Я счел правильным наблюдать за ним, не вступая в контакт. Хотя меня он знает.

Дэцин помолчал.

— Поскольку одному Богу известно, кто из нас вернется живым, а кто нет, я должен передать эту информацию вам двоим. Кроме того, конечно, я сообщил об этом начальству. Но в принципе этого человека разрабатывает наша декурия. Так что… вы должны знать. Если не будет меня, вы должны будете разыскать этого человека… и действовать по обстановке. Возможно, пригласить его в ДС. Дело в том, что есть некоторая вероятность, что именно этим парнем интересуется неуловимый анзорийский сагон, которого мы условно называем Цхарн.

— Есть свидетельства? - живо спросил Арнис. Дэцин покачал головой.

— Нет. Ничего, кроме смутных догадок. Итак, парня зовут Ландзо Энгиро…

Над столом появилась рамка, в рамке - объемное изображение молоденького парнишки, типичного анзорийца с северного материка, лервенца. Вьющиеся волосы темно-пшеничного цвета, треугольное скуластое лицо, чуть заостренные мочки ушей.

— Вы знаете обстановку в Лервене. Страна-концлагерь, все население загнано в рабочие общины, номера вместо фамилий, рабство, и псевдорелигия - поклонение этому Цхарну. Так вот, парню несколько лет назад удалось оттуда бежать. Правда, благодаря его приятелю, который был сыном квиринца, нашего агента, погибшего, к сожалению. Ну в общем, они бежали. Но до Квирина добрался один Ландзо. Я встретился с ним, потому что врач, который им занимался, оказался грамотным и обратил внимание на следы болеизлучателя…

— Э-э… прости, разве болеизлучатель оставляет следы? - спросила Иволга.

— Тип В оставляет, - негромко заметил Арнис. Дэцин кивнул.

— Да, есть разные типы. Тот, что используется в Лервене, оставляет… примерно то же, что у Ильгет. Впрочем, механизма действия мы все равно не знаем. Ну тогда, когда мы говорили с Ландзо, он был совершенно пришибленным и всего боялся. Не мог поверить, что здесь безопасно, и так далее. Но мне он показался вполне нашим человеком. И я не ошибся - сейчас он заканчивает обучение в качестве ско.

— Тогда наш, - улыбнулся Арнис.

— Да, у нас половина - бывшие ско. Почему-то они… то есть мы часто попадаем в ДС, - согласился Дэцин.

Он и сам раньше работал в полиции - СКОНе. И Арнис, Данг, Лири… и многие другие, живые и мертвые.

— Словом, идею вы поняли? После акции нам следует продолжить наблюдение за парнем. Вполне возможно, он отправится на Анзору самостоятельно. Это не исключено. Если я… если по каким-то причинам меня не будет, кто-то из вас возьмет декурию. Вы должны заняться Ландзо.

— Есть, командир, - лениво сказала Иволга.

Дэцин вздохнул.

— Ну вот, такие дела. Может, выпьем чего-нибудь? Только немного и не крепкого.

— Я вообще выпила бы кофе, - Иволга поднялась и направилась в угол, где стоял маленький походный коквинер.

Дэцин вопросительно глянул на Арниса, тот энергично кивнул.

— Нам по пиву, - сказал командир. Иволга только хмыкнула.

— Ладно уж…

Они расслабились. Сели вокруг стола, прихлебывая темное пиво, а Иволга - кофе из тонкой белой фарфоровой кружечки.

— Как там Иль? - спросил Дэцин. Арнис пожал плечами.

— Чувствует себя хорошо. Ребенок неплохо развивается.

Он спрятал взгляд. Все равно как-то беспокойно. И так страшно сейчас оставить ее одну…

— Судьба у нас такая, - философски сказала Иволга, - не страдай.

— Ильгет, - задумчиво сказал Дэцин, - а ведь знаете, я вот думаю - я все чего-то жду от нее… все жду. А чего?

— Ты бы уж лучше не ждал ничего, - буркнул Арнис, - по-моему, она сделала достаточно. Я бы даже сказал, ей бы хватило и Ярны.

— Да, Ильгет молодец. Но видишь ли, когда мы ее нашли… все эти ее фантазии. Интуиция какая-то нечеловеческая. Я понял, что из всего этого может выйти что-то очень важное для нас. Очень существенное. Я ждал уже тогда, что что-то произойдет. Думал, эта ее встреча с сагоном… может, она изменит не только ход ярнийской операции, но и другое многое.

Арнис промолчал. Внутри снова стала собираться злость. На Дэцина. Какого черта он еще и так спокойно рассуждает обо всем этом?

Неужели даже тогда ему было плевать, когда Ильгет там корчилась под пытками, он сидел и размышлял, какую пользу из нее сможет извлечь ДС?

— Правда, я не думал, что будет так. Тоже не спал тогда совсем. Несколько раз порывался отдать приказ, чтобы это прекратить.

— Мы все тогда не спали, - сказала Иволга странным звенящим голосом.

— Да. Это было тяжело. Для всех. В первую очередь для Ильгет. Но вышло то, что вышло. В конечном итоге, не так уж плохо. Но я все жду. Все жду, что может быть, что-то изменится. Она какой-то не случайный человек у нас.

— А кто у нас случайный? - удивилась Иволга, - к нам, по-моему, случайно никто не попадает.

— Да. Но она, на мой взгляд, что-то особенное. Я уж думал, как ее использовать. Мы ее взяли в СИ тогда. И это оправдало себя. Она отлично работала в СИ. Потом, на Визаре, она совершенно полноценно работала в военной операции. Словом, она хороший боец, у меня нет к ней ни единой претензии. Я рад, что она в нашей декурии.

— Ей тяжело, между прочим, - сказал Арнис, - ты же знаешь, ее психотип не позволяет…

— Она адаптировалась. Да, ей тяжело выносить войну, но кому легко-то, Арнис? Можно подумать, есть люди, созданные для этого. Нет такого. Всем тяжело.

— К тому же теперь она отдохнет, родит ребенка, - заметила Иволга.

— Да… пусть отдохнет. И все же, знаете, ребята, - Дэцин залпом опрокинул в себя остатки пива, - я поймал себя на том, что все чего-то жду от нее. Что она нам что-то новое откроет. Что изменится все.

— Ну с этим еще успеется, однако, - сказала Иволга, - в следующей акции. Когда ребенок родится, и она его выкормит. И Дэцин, если ты скажешь, что она должна перестать кормить, я буду категорически против.

— Ладно-ладно, - вздохнул Дэцин, - эти мне мамаши.

— Я тоже буду против, - добавил Арнис.

— Да ты-то уж точно. Ты наверняка предпочел бы ее сейчас обложить ватой и никогда больше не пускать в Космос.

— Это другой вопрос. Но ребенка она должна выкормить, - спокойно ответил Арнис.

— Вообще я тоже думаю, - сказала Иволга, - что с Иль должно случится что-то… не страшное, но что-то необычное. Она не просто так в ДС попала. Но пусть уж это будет через годик-другой. Еще дождемся откровений. Пусть она пока спокойно отдохнет на Квирине.


Занятия закончились. Беременные женщины галдящей стайкой высыпали на улицу. Магда подхватила Ильгет под руку.

— Прогуляемся?

— Идем, - согласилась Ильгет. Они медленно двинулись к Набережной. Ранняя осень еще и золотом не коснулась древесных крон, а в воздухе уже холодок, и запах не тот, что летом.

— Ты домой сейчас? - спросила Магда.

— Мне надо еще к маме зайти… Но это в ту же сторону.

Снова тянущее чувство под сердцем. В пустой дом даже не хочется возвращаться. Если бы Арнис был здесь! Больно вспоминать прощание. Как они все - ушли, в тяжелых бикрах, обвешанные оружием и скартами, один за другим скрылись за стеной космопорта, ушли, а Ильгет осталась здесь. Одна. Она тогда не плакала, чтобы не расстроить совсем Арниса, даже, вроде бы, улыбалась, говорила что-то невпопад, совсем простое. Плакала потом, дома. Ночью возвращение Арниса казалось невероятным, невозможным. Его гибель - неминуемой. Она слезала с кровати и молилась, потом тупо смотрела на Распятие, сидя на полу.

Сейчас, днем, все не так страшно. И все-таки - если бы Арнис был дома! Встречал бы ее, ждал бы. Они сидели бы вечером за столом и засыпали бы рядом.

— Ты чего призадумалась? - спросила новая подруга.

— Да вот… по мужу скучаю.

— Я тоже, - вздохнула Магда. Ее муж был планетологом и уже месяц, как улетел в очередную экспедицию.

Сама же Магда - нейрофизиолог, работает в научном центре. Сейчас проводит серию экспериментов, что-то там о проводимости нейронов под влиянием нейротронного излучения.

Она вынашивает мальчика, который на две недели старше, чем девочка Ильгет. Это тоже ее первый ребенок. Вместе с Ильгет она три раза в неделю посещает курсы для беременных. Там они занимаются специальной гимнастикой, аутотренингом, получают консультации и слушают хорошую музыку - это способствует гармоничному развитию ребенка.

Еще Магда любит писать фантастические истории. И сочиняет песни.

Поэтому они и подружились. У них очень много общего.

Только муж Магды не сражается с дэггерами.

Хотя из научных экспедиций тоже, бывает, не возвращаются. Но реже. Все-таки гораздо реже.

— Так ты придешь в субботу на "Фиалковый цвет"? - спросила Магда.

— Наверное, приду.

— Ты ведь и стихи тоже пишешь? А почему бы тебе не поучаствовать в конкурсе? У нас, между прочим, крупнейший литературный клуб Квирина…

— Вот именно, - ответила Ильгет, - какой из меня поэт, а, Маг? Ну подумай сама. Я стихи вообще редко пишу и мало.

— Ну и что? Главное, не победа, а участие. Я тоже буду участвовать!

— Тогда, может, и я рискну, - улыбнулась Ильгет.

Магда тряхнула каштановыми кудрями. Ильгет залюбовалась подругой - какая она легкая, красивая, ямочки на щеках играют.

Это ведь ее первая подруга на Квирине, которая не имеет отношения к Дозорной Службе. Просто обычная, нормальная квиринка. Которая понятия не имеет о сагонах, дэггерах, вообще о войне. Выросла здесь, училась, работает вот нейрофизиологом. В литературном клубе участвует. И это приятно сознавать - пусть даже с ней не обо всем поговоришь, но это и хорошо. Можно просто забыть на время все то, что, в общем-то не дает тебе чувствовать себя нормальным человеком.

Сделать вид, что ты ничем не отличаешься от других.

Что у тебя ничего не болит внутри, симметричные родинки на лице - это просто странная игра природы, и ты понятия не имеешь, что это такое - дэггерская атака, когда земля встает дыбом и горит вокруг.

— Послушаем? - Магда подошла к небольшому кружку, собравшемуся, как водится, вокруг двух парней с гитарами. Ильгет встала позади нее, опершись ладонью о парапет. Струны зазвенели задорно, и вдруг - она узнала мелодию. Обрадованно обернулась. Нет, ребята незнакомые. Наверное, эстарги, но она их не знала. Парни дружно запели - а вот слова оказались другими.

Если вдруг подвел вас гравикомпенсатор,

И свинцовым грузом вам сдавило грудь,

Вспомните, что в небе есть и коллапсары!

Там раздавит сразу, не успеете вдохнуть!

И улыбка без сомненья

Вдруг коснется ваших глаз!

— И хорошее настроение не покинет больше вас, - подпела радостно Ильгет. Магда обернулась к ней, спросила шепотом.

— Что, ты слышала?

Ильгет кивнула. Пошел второй куплет.

Если надоело вам сидеть на базе,

На безатмосферной маленькой скале,

Вспомните, как много

Есть планет прекрасных,

Где народ под синим небом бродит по земле!

И улыбка без сомненья…

— Ну и дела, - говорила Ильгет, когда они двинулись дальше. Магда чуть пританцовывала - вслед им неслась новая задорная мелодия.

— Это ведь наша… Подруга моя перевела, Иволга. Она с Терры. И это терранская песня.

— Вот это да! С самой Терры! Уважаю.

— Только там слова другие. Это уже переделали…

— Ну смотри, Иль! Чтобы в субботу явилась!

— Ладно-ладно…


Ильгет выпила чаю, послушала новости про мамину работу - мама обучалась теперь, как она говорила, на старости лет, художественному цветоводству и биодизайну. Явно в этом она нашла свое призвание, даже ее с Гентом квартира была похожа на удивительный сад, с пальмами, каскадами листвы, орхидеями и розовыми кустами. Две кошки - белая и серая - бродили в этих джунглях, Ильгет потому и не прихватила собак, чтобы маминых зверей не нервировать.

— Мела, это моя наставница, говорит, может быть, зимой полетим на Олдеран, на конкурс, - делилась мама. Ильгет кивала. Зимой… если все будет благополучно, в конце зимы Арнис уже вернется. Если бы он вернулся к рождению малышки!

— Имя-то еще не придумала?

— Нет… не знаю. Может быть, Дара. В честь святой Дары, - Ильгет прикусила язык. Мама и сейчас не очень-то одобряла ее религиозность. Хотя, надо признаться, характер мамы на Квирине стал гораздо мягче и терпимее.

— Еще не шевелится? - спросила она.

— Да еще вроде рано, - сказала Ильгет, - еще ведь и трех месяцев нету.

— А токсикоза нет?

— Ну мам… мы ж на Квирине. Здесь таких проблем не бывает. А дядя Гент где?

— Да на рыбалку поехал опять, - вздохнула мама. Дядя Гент выбрал профессию оператора ремонтных роботов, а в свободное время пристрастился к лову морской рыбы.

— Вот ты знаешь, - мама деловито стала убирать чашки со стола, - я вот подумала, какую бы специальность тебе приобрести. Ведь теперь у тебя будет ребенок, ты не сможешь летать в Космос, да и вообще, Ильке, ну ты подумай, ну что это за профессия для женщины - офицер? Это же ненормально! В конце концов, это опасно, а у тебя теперь ответственность перед ребенком. И вот я думаю, может, тебе пойти учителем работать? Ведь здесь можно получить такое образование! Ты бы могла преподавать историю культуры или лингвистику…

Ильгет вздохнула.

— Я, наверное, буду в СИ работать. В Службе Информации.

О том, что посидеть на земле с ребенком ей вряд ли удастся долго, Ильгет благоразумно умолчала.

— Но в СИ, там же эти контролеры, они очень мало получают, и вообще это работа временная, там никакого образования не нужно, а ты еще молодая, тебе надо подумать, как сделать карьеру.

— Ладно, я подумаю, - покорно сказала Ильгет.


"Я прочел отрывок из вашего романа, и честно говоря, до сих пор пребываю в некотором ошеломлении. Это будет удивительная вещь! Заканчивайте ее скорее. Война в духовной сфере, война между небом и землей, и эти плазменные мечи, серебряное пламя! Ильгет, мне бы хотелось познакомиться с вами поближе, если можно. Я прочту и другие ваши вещи…"

Ильгет поймала себя на том, что улыбается несколько самодовольно. Неужели и правда получается что-то хорошее, настоящее? Она рискнула выложить начало романа на всеобщее обозрение в литературном клубе, и отзывы довольно неплохие. Хотя этот уж совсем захвалил… Кто это? Неизвестный, даже адреса своего нигде не оставил, подписался псевдонимом - какой-то Вендар.

Пусть так. Почтовый ящик раскрылся, выбросив новое письмо. Ильгет раскрыла его и прочла.

Письмо было анонимным - вообще без подписи.

"Неужели вам недостаточно того, что вы разрушили собственную семью? Ваш муж от вас ушел, и правильно сделал. Удивительно, что вы при этом считаете себя правой, пишете какие-то романы, учите других жить. Считаете себя христианкой. Я советую вам поговорить об этом с вашим духовником".

Ильгет вздрогнула, как от пощечины. Какая гадость… но почему? Какое это имеет отношение к ее роману?

Кто вообще может знать о подробностях ее личной жизни? Где-то, когда-то она могла, конечно, обмолвиться о бывшем муже… то есть бывшем сожителе. Муж не бывает бывшим.

Плюнуть и забыть. Собака лает - караван идет.

Ильгет перелистнула страницу, стала бездумно просматривать новости. Но анонимка все не шла из головы. Удивительным образом неизвестный автор талантливо надавил на все больные точки - и чувство вины всколыхнул, и церковь зацепил при этом. Такое мог бы сагон написать… Сагон? Но на Квирине сагонов не бывает.

Ильгет вздохнула. Нет, забыть не получится. Не так просто.

Она открыла адресную книжку и выбрала координаты своей старой знакомой, еще по работе в СИ - когда она стажировалась там перед ярнийской операцией. Агнес по основной специальности все-таки была оператором Сети.

— Агнес? Привет. Это Ильгет Кендо, то есть Эйтлин. Ты меня помнишь еще?

— Привет, - черноглазая физиономия уставилась на нее слегка недоуменно.

Пришлось поговорить о делах, рассказать, что вышла замуж, что ждет ребенка. Спросить, как дела у Агнес.

— Слушай, у меня такой вопрос. Мне тут письмецо написали. Пакостное очень. Анонимное. Ты не знаешь, как определить, откуда оно послано? Ведь в Сети ты очень хорошо ориентируешься…

— Без проблем. Это легко сделать. Дай-ка мне письмо.

Ильгет послала ей копию. Агнес отвернулась от монитора. Через некоторое время из ящика Ильгет выпала небольшая записка.

— Здесь адрес. Оттуда послано, - сообщила Агнес, - а вообще, если хочешь определить адрес отправителя, я могу тебя научить, как это делается.

— Да, научи, пожалуйста.

— Это довольно сложно. Во-первых… - И Агнес подробно объяснила Ильгет последовательность действий. В Сети с анонимностью довольно сложно. Оказывается, неизвестный отправитель замаскировался - послал свою писульку через целый круг промежуточных станций - но тем не менее, Агнес удалось его отследить. Отследить изначальный компьютер и даже домашний адрес, откуда он входил в Сеть.

Ильгет поблагодарила Агнес, попрощалась и открыла записку.

Она совершенно не удивилась, увидев адрес бывшего сожителя. Пита жил все в той же квартире.

По-видимому, он как-то узнал, что Арниса теперь нет на Квирине. По-видимому, с Арнисом встречаться снова ему не хотелось.

Ильгет села за стол, подперев рукой подбородок.

Наверное, в том есть ее вина. На что Пита мог обидеться? Почему он послал такое письмо? Прочитал начало романа?

Гм, да. Ильгет, пожалуй, виновата и в самом деле. Под влиянием иньи отец главного героя стал закатывать страшные скандалы и в конце концов бросился с ножом на собственную жену. Ильгет вовсе не имела в виду Питу, но в описании скандалов невольно всплывали Питины выражения, обидные, злые фразы, которые он когда-то ей кидал.

Но ведь персонаж на Питу не похож совершенно! Ничего общего. Даже возраст - родители Альгреда намного старше!

И кроме того, зачем ему было читать роман? Что ему вообще делать в персонале Ильгет?

Уходя - уходи. Ильгет с того момента, как узнала решение церковного суда, ни разу не поинтересовалась жизнью бывшего сожителя. Зачем? Это его жизнь. Да, его жаль, да, хотелось бы как-то ему помочь, но слишком самонадеянно думать, что она в состоянии это сделать. Если уж за годы жизни с ним ничего не получилось… Если Пита становился все хуже, и хуже, и и она ничем не могла помочь, даже наоборот, ухудшала ситуацию, сама того не желая. С какой стати и чем она может помочь ему теперь, когда отношения разорваны? А если не помогать - то чего ради интересоваться чужой жизнью, из любопытства?

Ильгет довольно долго упоминала Питу в молитвах, и время от времени ее даже охватывало рвение, и она ежедневно посвящала полчаса специально молитве за него - читала по четкам Большой Круг. Но это все, что она могла для него делать.

Получается, что он не успокоился, и что он по-прежнему интересуется ее мнением, изучает ее персонал и ее творчество, получается, что он нуждается в ней?

Ильгет встала, сняла транслятор. Ей вдруг расхотелось писать. Что она может написать? Кому это интересно? Кто она такая, действительно - даже свою семью не смогла сохранить. Кто она такая, чтобы создавать информационные потоки - ведь ее роман - это тоже оружие, тоже информационная единица. Что хорошего она может сказать людям?

Ильгет вышла на кухню. Настроение было испорчено безнадежно. Провела рукой по панели коквинера. В окне возникла голубая тонкая чашка. Запахло свежим чаем. Пусть так. Она отдохнет сегодня. Может, завтра появится настроение писать… завтра будет лучше. Надо бы помолиться, но молиться не хочется, совсем. Ну и ладно. Взять какую-нибудь хорошую книжку, завалиться в кровать… Господи, если бы рядом был Арнис! Лучше уж не думать об этом. Не надо. Жалость к себе сменилась другим чувством - темно и пронзительно шевельнулся страх, тот, что бывает ночью. Может быть, Арниса уже и нет в живых…

Глупости. Конечно, он жив, и он вернется.

Ильгет взяла чашку, села у окна. Шера подошла и ткнулась в колени носом. Ильгет рассеянно погладила собаку.


Она долго читала в постели, потом задремала - прямо так, не раздеваясь. А кто сказал, что так уж обязательно на ночь чистить зубы, надевать пижаму, глупости какие… Это была ее последняя мысль. Потом появился Визар.

Она там была, и Арнис, и Мира. И еще были Арли, Иост и остальные, наверное, но она больше никого не запомнила. Они еще сидели и смеялись над чем-то. Кто-то анекдот рассказал, что ли. И было хорошо. Они сидели под крылом ландера, как бывало раньше. И можно было встретиться с кем-то глазами, и получить улыбку в ответ. Ильгет еще подумала, что долго так хорошо не бывает, и точно - никакого ландера уже не было, а была тьма, и почему-то пропасть прямо под ногами. В одном шаге. И тошнотворное ощущение дэггера. Она не видела склизких, только ощущала. Но этого было достаточно. Потом она увидела Арниса, он стоял в нескольких шагах от нее. И почему-то улыбался. И надо было добежать до него, потому что иначе - смерть, иначе его больше не будет. Ведь он не видит склизких, соображала Ильгет во сне. Он улыбается и думает только обо мне, и не видит того, что творится вокруг, и надо добежать и сказать ему об этом, да хотя бы просто прикрыть… И она побежала и закричала, но звук застрял в тягучем тумане, и ноги не двигались, и вот-вот уже наваливалось что-то страшное…

Ильгет вздрогнула, проснулась от этого. Лежала, тяжело дыша. Сна ни в одном глазу больше. И неприятно ноет живот. Господи, этого еще не хватало!

Свет вспыхнул. Ильгет осторожно, прислушиваясь к своим ощущениям, пошла в ванную, к диагностеру. Легла на кушетку, подождала.

Нет, ничего угрожающего. С ребенком все в порядке. Даже сердцебиение в норме.

Просто нервы, ничего больше. Ночь… какая, собственно, ночь, еще только половина одиннадцатого!

Ильгет вернулась в комнату. Надела все-таки ночнушку, набросила халат. Заснуть не получится сейчас. Да и рано. Можно еще зайти в сеть, поговорить с кем-нибудь. Да, это всего лишь сон… но у меня же сильная интуиция, с ужасом вспомнила Ильгет. Черт бы побрал эту интуицию! Что, если и в самом деле…

И никого, никого нет, с кем можно поговорить об этом. Ведь Иволга - она тоже там. И Мира там, на Визаре. И Гэсс. Кажется, у него хорошая жена, но они с Мари так мало знакомы… Мама? - подумала Ильгет. Представила этот разговор и качнула головой. Нет. Мама ничего не поймет. Отвлечься, конечно, можно. Но потом будет еще хуже.

Можно было бы поговорить с Беллой. Да, с Беллой легко, на удивление, даже проще, в общем-то, чем с мамой. Она все понимает. Она любит Ильгет. Но она любит и Арниса, ее старший сын погиб в Космосе, и сейчас она тоже сходит с ума. Белла, знаешь, у меня тут нехорошие сны и предчувствия… Нет, это было бы свинством.

Впрочем, есть же теперь у Ильгет подруга.

Она набрала номер Магды. Судя по горящему на панели огоньку, Магда не спала, и даже находилась в этот момент в Сети. Ну и слава Богу. Ильгет отключила реальное изображение - не хватало еще в халате шастать, поставила вместо него любимый аватар - дриаду с множеством рук-ветвей. Магда в своем обычном облике появилась в переговорной рамке.

— Иль? Заходи ко мне в персонал.

Ильгет не стала полностью входить в виртуальность, просто скакнула в личный кабинет Магды (лесная поляна, огромные мухоморы, цветы, ее дриада отлично вписывалась в этот пейзаж). Магда вскочила на пятнистую шляпку гриба.

— Не спится?

— Не-а, - сказала Ильгет, - знаешь… мне нехорошо что-то.

— Чувствуешь себя нехорошо?

— Ну да, но на диагностере все нормально. Понимаешь, снился сон очень плохой… - Ильгет рассказала. И уже рассказывая, подумала, что - зря. Ей показалось, что Магда толком и не слушает ее.

— Да брось ты, все эти сны, предчувствия… это все ерунда. Все будет нормально. Просто ты сейчас беременная, вот и нервы шалят.

— Думаешь, надо выпить что-нибудь для успокоения?

— Не знаю, может быть.

— Ты знаешь, почему я разволновалась-то? - Ильгет подумала, что о Пите ей будет понятнее. В общем-то, ничего особенного даже Магда не сказала, Иволга могла бы то же сказать, только у нее бы это иначе прозвучало… вот если бы Иволга сказала "все будет хорошо", Ильгет сразу поверила бы ей. Может, потому, что Иволга хорошо понимает ее страх. Понимает, что там сейчас происходит, на Визаре, что такое дэггеры, и что может случиться. И если уж она говорит "все будет хорошо", то за этим стоит знание и уверенность.

А так, как это сказала Магда - за этим стоит непонимание того, что на самом деле сейчас грозит Арнису, непонимание, что он действительно на краю пропасти, и вокруг тьма, и нежелание даже думать об этом… как будто ей все равно.

— Ты понимаешь, он как будто не может меня в покое оставить, - поделилась Ильгет, рассказав историю с письмом Питы. Магда пожала плечами, спрыгнула с мухомора.

— Вы просто не можете отпустить друг друга…

— Почему - вы… Я-то могу его отпустить.

— Это тебе кажется, - заявила Магда, - ты все время о нем думаешь.

Может, и правда? - подумала Ильгет. В этом есть доля правды - ведь когда она писала роман, что-то старое всплывало… жгло… уходило бесследно, перевоплотившись в строчки. Значит, оно еще не ушло?

— Ты все еще любишь его, - сказала Магда. Ильгет покачала головой.

— Вот уж нет. Нет.

— Тогда что ты так из-за него беспокоишься? Плюнь на эту историю, и все. Тебе-то какое дело?

— Но ведь, Магда, он же, видимо, переживает и не может забыть, жить своей жизнью. Это же невозможно так! Он просто преследует меня…

— Ну а зачем ты все это говоришь? Ты хочешь сама себе доказать, что он вот такой и сякой?

Ильгет вздохнула. Она уже пожалела, что вообще завела этот разговор.

Она вдруг представила, что здесь, сейчас была бы Иволга. Она бы села рядом и обняла ее за плечи. Она бы сказала "ну и козел этот твой Пита, плюнь на него". По сути то же самое, но почему-то совсем не так.

— Тебе надо просто отпустить эту ситуацию, - объясняла ей Магда, - попробуй смотреть на вещи проще. Ты - это ты, он- это он…

— Да, ты все правильно говоришь, - покорно сказала Ильгет. Ей вспомнились слова, сказанные некогда Иволгой: "общаться ты будешь в основном с нами же, с теми, кто прошел то же самое. С остальными тебе будет тяжело". Наверное, это оно и есть.

— Ладно, Магда, - она подняла дриаду с пенька, двинула ее к выходу из персонала, - я пойду, пожалуй. Уже поздно…

— В субботу не забудь!

— Обязательно приду, - пообещала Ильгет.

Она вышла из Сети, огляделась. Комната пуста и темна. Одиночество. В итоге ты всегда остаешься в полном одиночестве. От разговора с Магдой на душе стало еще неприятнее.

Утро вечера мудренее, решила Ильгет, и снова влезла в кровать. Заснуть удалось не сразу, и она несколько часов читала, нацепив на нос демонстратор.


От постоянного моросящего дождя - Мягкое время - спасались под крыльями ландеров. Иволга крепко спала, положив голову на живот своей собаки, белой Атланты. Рядом спал Иост. Аурелина копалась в двигателе своей машины, безнадежно заглохшем, надеясь разобраться как-нибудь.

Арниса тоже клонило в сон - в последнее время спать было совершенно некогда. От усталости руки казались неподъемными, веки слипались. Но написать Ильгет необходимо, может, потом и не будет времени. Иль переживает… только бы ничего не случилось из-за этих переживаний. С нашей доченькой.

Что бы написать-то? Арнис набирал текст прямо на серве.

"Здравствуй, Иль, радость моя, сокровище! Все время думаю о тебе, и люблю. Ты спрашивала, как у меня со снами…

Арнис остановился. Какие тут сны, он давно забыл, что это такое, здесь сон - это черный провал в небытие, тревога выдирает из сна с кровью.

"… Да, иногда ты снишься мне, и доченька тоже. Ты еще не придумала для нее имени? Говорят, что беременные иногда чувствуют имена детей. Вот когда у нас будет мальчик, назовем его Эльм, мои сестрицы не захотели почтить память брата, а это не есть хорошо. А девочку я тоже пока не знаю, как назвать.

Солнце мое, милая, ты самая светлая, самая лучшая, и я даже до сих пор не верю, что ты - моя…

Моя жена.

Как поживает Шера? Передай ей от меня большой привет, поцелуй в носик. А то, что удирает - это нормально, она же еще щенок. Впрочем, проконсультируйся у кинолога. Нока в порядке. Мы тут с Иволгой теперь на собачьи темы общаемся. Сейчас вот она спит в обнимку со своей Атлантой…"

(Написать, что ли, про вчерашний бой с дэггерами, как славно сработала Нока… да нет, не надо волновать).

"Наверное, твои предчувствия оправдаются, раз Миран так радуется. Наверное, с доченькой все будет хорошо. Здорово, что у нее музыкальные способности, это она в тебя пошла. И еще я рад, что глаза темные, как у тебя.

Ты не забываешь принимать все витамины? Постарайся не сидеть ночами. Спи сколько положено. У тебя сейчас главный долг другой.

Очень интересно, что ты пишешь о подругах, я уже хочу познакомиться. Вообще здорово, что у тебя появляются знакомства на Квирине, я беспокоился, что ты совсем одна. И с крестниками - здорово."

Последний раз писал два дня назад. Вроде бы и нечего больше сказать-то… и о себе ведь что-то надо добавить. А что добавлять? Арнис вздохнул. Голова болела по-прежнему. Вроде бы не так сильно, чтобы принимать меры, но зато постоянно. Позавчера пришлось катапультироваться, и, как это бывает, оборвавшейся рамой заехало по голове, ранение не серьезное, но болит, сил нет. И нога… неделю назад дэггер попал вскользь, начисто сожгло штанину бикра, и кожа с мясом спеклась вокруг колена и на голени. Денек отлежался на базе - и вперед, а до сих пор еще побаливает, и нога еле сгибается. Встать - подумать страшно, а скоро вставать придется. Мелочи, но очень уж противные. Ильгет это все знакомо, впрочем. Не спали толком уже несколько дней, дождь моросит не переставая, дэггеры с Кайсальского хребта атакуют, и ничем их, гадов, не взять, такое ощущение, что они бессмертны… найти бы их логово и взорвать, уже говорил Дэцину, но тот медлит с приказом. Опасное дело, но наверное, нет другого выхода.

О чем написать Иль? Обо всем этом - нельзя, не нужно. О том, как вчера нашли в хижине целую семью - мертвых… они умерли от ужаса, а маленьких детей дэггер добил и сжег… Нет, и об этом нельзя. И о том, как нас атаковали уцелевшие жители Сланты, не синги, не эммендары - просто обезумевшие от ужаса люди, для которых любые пришельцы - зло. И большую часть из них пришлось убить. Я убивал своими руками. Какие же мы сволочи, решаем свои космические дела за счет вот этих людей, ни в чем не виноватых. Правда, начали-то не мы… Но все равно сволочью себя чувствуешь. О чем написать - о горящих ненавистью глазах паренька-гэла, который кинулся на меня с мечом… и не было другого выхода, только убить его. И он умер с ненавистью к нам, а ведь мы пришли сражаться за них и спасти их от сагонов… ну о чем тебе написать, Иль?

"… Погода у нас мерзопакостная. Мягкое время, сама знаешь. Дождь все время льет. А так скучновато. Сидим под крыльями, караулим. Делать особенно нечего. Даже не знаю, зачем нас вообще в этот раз сюда загнали. Недавно Арли нашла в лесу подранненого совенка, наверное, кто-то из местных охотился. Теперь его лечит и собирается приручить. Иволга вся изошла ехидными советами, по поводу использования сов против дэггеров. Иост ходит мрачный какой-то. Вчера в деревне молока взяли аганкового, помнишь его вкус еще? Я все думаю, может, на Квирин пару аганков перевезти, уж очень молоко вкусное. Хотя как верховые животные лошади лучше.

Ну вот, собственно, о нас больше сообщить и нечего…"

Серв вздрогнул и затрещал на руке. В шлемофоне возник знакомый голос - Гэсс.

— Иридий, я платина. Как слышно? В квадрате А24 четырнадцать склизких, высота 230, скорость 500. Задержите, сколько сможете.

— Платина,я иридий, понял, есть задержать склизких. Подъем! - крикнул Арнис. Бойцы мгновенно оказались на ногах.

— Иволга, Иост, по машинам! Арли, за мной! Иволга, отдай собаку!

У них оставалось только два исправных ландера. Арнис свистнул собак и помчался вперед, пересек холм, осмотрелся и выбрал место для окопа.

— Арли, копаем, - девушка схватила аннигилятор. Вдвоем они быстро создали удобную траншею, спрыгнули, стали устанавливать оружие. Дэггеры наверняка пойдут к земле, спасаясь от ландеров, у земли у них все же больше шансов. Будем надеяться, что Иволге с Иостом удастся сбить побольше… четырнадцать штук!

— Иридий, я платина, склизкие на подходе, держитесь!

На экране "Молнии" уже метались тени… пока слишком далекие для боя. Синие пунктиры двух ландеров - Иоста, Иволги - сближались, зажимая группу врагов в клещи. Кажется, они уже открыли огонь…

Арнис поднял глаза - далеко над горами возник огонек - это на самом деле гигантский плазменный шар, горит атмосфера… Несколько дэггеров прорвались… семь штук. Но теперь уже пора.

— Арли, огонь!

"Молния" рвалась в руках, как живая. Дэггеры приближались. Арли установила "Щит".

Они чуют нас… атакуют… они хотят нас уничтожить.

Их все еще четверо. Ландеры связаны боем. Нет, один только ландер… кто-то погиб или катапультировался. Арнис стрелял без перерыва, казалось, ствол "Молнии" стал горячим.

Дэггеры снизились. Теперь их было хорошо видно… Сволочи, похоже, сагоны отрастили им дополнительную броню. Нет, один разлетелся. Трое… скользят над самой землей.

— Анта, вперед! Нока!

Две собаки, маленькие и тощие в защитных костюмах, вылетели из окопа и помчались на дэггеров. Чудовища оцепенели. Одно из них закапсулировалось, повисло над землей, собаки отчаянно облаивали его снизу. Остальные поднялись выше - и то хлеб, все же не у самой земли будут бить, не так опасно.

— Арнис! - вскрикнула Арли. Прямым попаданием разбило установку "Щита". Арнис выругался.

— Огонь, Арли! Что делать…

Яростная перестрелка шла несколько минут, показавшихся им вечностью. Дэггеры зажгли землю вокруг, бойцы видели сплошной огонь и кружащиеся в нем комья, клочья земли, камни. Пока спасал окоп и бикры. Одного из дэггеров удалось сбить. Атланта куда-то пропала. Дэггеры снижались, неумолимо приближаясь к окопу. Ужас подкатывал к горлу, ноги и руки слабели. Вот уже среди огня, совсем рядом показались страшные лики.

Инстинкт подсказывает в таких случаях вжаться в землю, закрыть голову руками и молиться. Но это гибель стопроцентная. Выйти на единоборство с дэггером может не каждый, но это единственный шанс.

— Арли, вперед! - спокойно сказал Арнис и одним движением выскочил из траншеи. Еще миг - и Аурелина стояла рядом с ним, сжимая "Молнию".

— По глазам… огонь!

Арнис прицелился - спикулы пойдут в цель, изображенную сейчас на экране, выбрал мерзкий глазок чудовища, земля под ногами дрогнула, и он не знал, правильно ли ушли спикулы. Выстрелил снова - но ударная волна сбила его с ног, отшвырнула, он упал, сильно треснувшись головой о землю, тотчас снова потянулся за "Молнией", дэггер уже навис над ним… Господи, успел подумать Арнис, и тут сверху его заслонила чья-то фигура в бикре. Дэггер ударил, и Аурелина упала, но за это время Арнис успел уже вскочить и прицелиться.

Спикула разорвала чудовище сразу, попав точно в глаз. Второго дэггера преследовала Нока, он беспомощно висел, выдувая ложноножки. Арнис, стиснув зубы от ужаса и ненависти, стрелял и стрелял, пока чудовище не взорвалось. Потом он бросился к лежащей ничком Арли.

Поздно…

Арнис перевернул девушку. Шлем был разорван, ксиоровый щиток погнулся. Изо рта стекала струйка крови. Вся грудь была сожжена, огромная дыра, даже, кажется, позвонки видны. Арниса затошнило. Лучше смотреть на лицо. Глаза - карие, как у Ильгет - застыли и остекленели. Арнис прикрыл веки Арли. Он плакал, сам того не замечая. Потом он помолился.

Потом восстановил связь и узнал, что остальные живы, все дэггеры уничтожены, Иволга катапультировалась и идет сюда, Иост сейчас сядет, хотя у него повреждено крыло. Связался с "Платиной" и коротко сообщил о случившемся.

Арнис так и не решился сказать Иосту о гибели Арли. Через несколько минут он будет здесь и узнает все сам.


— Ну что ж, другого выхода нет, - Дэцин помолчал, - придется найти и взорвать хранилище. С воздуха обнаружить не удалось. Их там, по предварительным оценкам, сотни. Пойдут Иволга и Арнис.

— Есть, - хором откликнулись бойцы. Глаза Иволги блеснули. Как надоело это многодневное сидение в укрытии, постоянные "остановите склизких"… Конечно, пойти и взорвать их к чертовой матери - правда, шансов вернуться очень мало, но лучше так, все равно иначе они нас прикончат. Как вот Аурелину убили.

— Дэцин, - сказал Иост тихо, - разрешите, я пойду вместо Арниса.

Его без того белое лицо казалось совсем прозрачным, глаза - огромными. В последние дни он все время молчал. Ходил на могилку Арли, и просто так - все время молчал. Казалось, он уже и не заговорит никогда.

— Ты мне нужен в воздухе, - сказал Дэцин.

— Разрешите, командир, - попросил Иост, - Арнис… пусть хоть он вернется. Его ведь Ильгет ждет.

Дэцин молчал, глядя на него.

— Хорошо, Иост. Иди… вместо Иволги.


Магда болтала с новыми знакомыми, присевшими за их столик, Ильгет оглядывалась вокруг. Она почти ни с кем здесь не была знакома. Хотя и сама формально принадлежала к этому литературному клубу - "Пробуждение", крупнейший клуб на Квирине. Ее роман о вампирах даже занял место в третьей десятке рейтинга, что считается довольно крутым. Пятеро победителей рейтинга - в каждом из жанров - получают "свободную карту" на определенный срок, то есть, в это время они не должны зарабатывать деньги и могут спокойно заняться творчеством. Но на Квирине очень много пишущих людей, и пишут все хорошо, и выиграть очень непросто. Ильгет, впрочем, не слишком-то к этому и стремилась.

Основная жизнь клуба протекала, конечно, в Сети, но Ильгет никогда не принимала участия в тамошних тусовках, спорах, никого оттуда не знала - вот с Магдой познакомилась, и то случайно, в другом месте.

"Фиалковый цвет" проводился ежегодно осенью, в Бетрисанде - фестиваль клуба, возможность для всех встретиться в реальной жизни и увидеть лица, а не аватары. Эстрада, на которой происходило основное действие, находилась далеко отсюда, кустарник отчасти заслонял ее, но над столиком висела рамка, в которой транслировалось все происходящее. Ильгет села спиной к огненно-золотому кустарнику, отсюда проще наблюдать за окружающими. Шера лежала под столиком у ее ног.

На эстраде начался конкурс поэзии - авторы читали собственные стихи. Женщина в черном невообразимо коротком платье, с черными длинными ногтями и неоново сияющей серебряной гривой волос, на каблуках, больше напоминающих ходули, экспрессивно декламировала.

Достаточно любви моей

В твоих руках?

Не отвечай! Молчи!

Пусть губы стынут!

Достаточно крови моей

В твоих висках?

Не отвечай! Молчи!

Пусть все отнимут…* *Анжелика Миллер

— Погода сегодня удачная, - заметила женщина, присевшая за их столик. Ильгет кивнула и улыбнулась. Ей было неловко отчего-то. Она совсем чужая здесь. Совсем. Она и оделась как-то неправильно. Если бы только Магда была здесь - Магда уже привычна, почти своя. А вот ее знакомые… Красивая пара. Он - высокий, тонкий, с волосами до плеч, крашенными в бледно-сиреневый цвет, в сверкающем серебристом комбинезоне. Она - черные волосы кольцами на щеках, и одежда - вся из черных пряжек, ремешков и колец, то ли женщина полностью обнажена, то ли - затянута в змеиную кожу. И легкий газ на плечах. И лицо не свое - нарисовано косметикой, но так, будто женщина родилась с такими ромбическими глазами, скошенными скулами, тенями, будто из мультфильма.

И здесь ведь все так! Магда еще более-менее привычно выглядит, и то, в белом длинном платье, струящемся, будто ангел - сейчас взмахнет крыльями и полетит. И только Ильгет надела обычный костюм - серую длинную юбку, белую блузку. Отросшие волосы просто забрала в хвост.

Но дело не в одежде даже. Просто они здесь - все свои, им здесь легко, а Ильгет…

Женщина вежливо улыбнулась ей, будто оскалилась, но не было тепла в ее глазах. Ильгет ответила робкой, чуть заискивающей улыбкой.

— Вы хотите вина? - спросил сиреневоволосый. Звали его Ритэйл, только неизвестно, настоящее ли это имя. Ильгет покачала головой.

— Нельзя мне, я жду ребенка.

Она взялась за свой бокал с соком, показывая, что есть у нее, она не нуждается ни в чем. Ритэйл кивнул и стал наливать вино своей подруге.

Он как будто демонстративно даже не пытался слушать то, что происходило на эстраде.

— Помню, лет семь назад на Олдеране… помнишь, Вири? Я судил очередной поэтический конкурс, и местная знаменитость, некий Фан Берри, пригласил нас к себе, и надо сказать, я не пожалел - олдеранское ореховое вино! Это нечто. Нечто неописуемое…

— Да, я помню этого Берри, - ответила женщина.

— Незабываемый букет! Говорят, его пытались привезти на Квирин… попытка, надо сказать, была жалкой.

— Я думала, любое вино можно синтезировать в коквинере, - сказала Ильгет и тут же покраснела, поняв, что сморозила страшную глупость. Ритэйл даже не стал отвечать, лишь слегка покровительственно улыбнулся.

— Вкус! Причем подлинные знатоки утверждают, что ореховые сорта нужно пить лишь на определенной высоте над уровнем моря - ниже они теряют некоторые тона, приобретают, я бы сказал, определенную усталость.

— Ах, - вздохнула Магда совершенно без связи со сказанным, - я так люблю все эти тусовки, так здорово, когда можно вот так пообщаться со всеми!

Она взглянула на Ильгет, словно ища поддержки, Ильгет постаралась энергично кивнуть.

На эстраду между тем вышел невысокий плотненький поэт, весь в черном. Судя по тому, как шум прокатился по огромной поляне, поэта здесь хорошо знали. Он заулыбался, помахал всем рукой чуть покровительственно.

— Итак! - воскликнула дама-конферансье в узком платье, похожем на змеиную кожу, - наш любимый, всеми обожаемый и уважаемый Черный Леопард!

Шум восторга снова пронесся над поляной. Ильгет смутилась очередной раз - она понятия не имела об этой великой личности. Да собственно, и в общепланетном рейтинге он ни разу как-то не выделялся, но видимо, в клубе был очень известен.

— Я скажу несколько слов! - голос знаменитого поэта и литератора оказался необыкновенно высоким и будто писклявым, - Я знаю, все вы ждете этого! Мне тут вчера написали, что я не люблю женщин! Так вот, это неправда! Я женщин очень люблю. То, что я пишу - я пишу как раз именно из любви к ним. Женщина - это существо духовно слабое! Она может надеть бикр с броней четырех уровней…

(Ильгет поморщилась от такого выражения), - Может стать мастером рэстана, но духовно она все равно останется слабой и вторичной по отношению к мужчине. Пока наша цивилизация не осознает это, мы так и останемся пресловутой военно-космической базой человечества, мы так и не продвинемся дальше. Когда я говорю, что нас губит бабство, я не хочу ничего плохого сказать о женщинах. Бабство - это всего лишь состояние, когда женские вторичные, неустойчивые взгляды, все это женское цепляние за фантастические идеи долга и обязанности - выдвигается на первый план, и мужчины вынуждены подчиняться этим женским идеям. Между тем идеи вообще могут возникнуть у женщины лишь тогда, когда рядом с ней нет правильного мужчины, и они, по сути, заменяют ей мужчину, она судорожно цепляется за какие-то слышанные ею фразы, и думает, что мыслит самостоятельно. Мы же позволили этим вторичным идеям, этим цепляниям овладеть всей нашей цивилизацией…

Ильгет чуть нахмурилась, выпрямилась. Однако, куда смотрит СИ? Есть ли здесь ее представители? Наверняка есть. Но впрочем, ведь здесь не Ярна. На Ярне Ильгет немедленно приняла бы меры к тому, чтобы этот вещатель перестал нести подобную чушь. Конечно, по возможности надо было бы обойтись без крайних мер, вроде ареста или ликвидации, но нельзя допустить, чтобы люди слушали такое. Однако на Квирине СИ работает иначе, здесь ничего не запрещено, все можно говорить… слава Богу, формируются противопотоки. Хотя если посмотреть, как восторженно здесь принимают этого поборника мужественности, то кажется, что СИ работает очень плохо.

Поляна радостно шумела. Какая-то женщина с соседнего столика, в одеянии из ниспадающих серебристых нитей, встала и, потрясая воздетыми руками, тонко кричала.

— Леопард! Леопард, браво!

Литератор снисходительно улыбнулся, поднял руку, успокаивая народ.

— Он же чушь несет, - не выдержала Ильгет. Посмотрела на соседей по столику. Ритэйл и его подруга мило улыбались, по-видимому, они и не следили за выступлениями, разговаривая о чем-то своем. Магда похлопала Ильгет по руке.

— Ну что-то в этом есть, однако… не то, чтобы я была с ним согласна. Однако, мысли свежие!

— Да что уж в них свежего, - начала было Ильгет, но тут же замолчала. Она чувствовала себя крайне глупо. Наверное, просто не надо ни к чему относиться серьезно. Кроме, разве что, дегустации вин. Все остальное - пошлость. Да. Ильгет ощутила себя необыкновенно пошлым человеком, лишенным вкуса.

— Я прочту вам мое последнее стихотворение! Наставление молодой супруге, - сообщил Леопард. Читал он неплохо, без декламационных изысков.

Держи супруга своего в узде, будь с ним суха и холодна в постели и, чтоб на ветер деньги не летели, пожестче ограничивай в еде; пускай сидит на хлебе и воде и не выходит из дому без цели - муж должен быть при деле и при теле, а не болтаться неизвестно где.

Водя его на привязи короткой, заставь проститься с куревом и водкой - ни табака ему, ни кабака!

А если он зачахнет от неволи, поплакав о несчастной вдовьей доле, ищи себе другого дурака.*


*Владимир Резниченко

Рядом с основной рамкой в воздухе вспыхнула другая, небольшая, и миловидная блондинка произнесла, глядя на Ильгет.

— Ильгет Кендо? Вы будете выступать через одного человека. Прошу подойти к эстраде.

— Хорошо, - ответила Ильгет, думая про себя "О, Господи!" Рамка погасла. Ильгет повернулась к Магде.

— Слушай, а отказаться можно? Я не хочу уже что-то…

— Ну Ильгет, перестань! Ты же прекрасно пишешь, у тебя такой талант!

— Но не к стихам же…

— И стихи у тебя замечательные! Нет, нет, я хочу тебя тоже послушать…

Ильгет опустила глаза. В конце концов, пусть здесь и что-нибудь другое прозвучит, в другом стиле. Правда, вряд ли это кого-то заинтересует, но пусть.

— Ладно, я пойду. Шера, за мной, - она стала пробираться к сцене.

— Сядьте вон туда, - блондинка властно указала ей на столик у самой эстрады. Там, у столика, сидел уже какой-то парень, темноволосый, одетый, как и она сама, банально - скета и штаны. Шера понюхала его издали и легла на траву.

— Ара, - сказал он Ильгет, и у той вдруг отлегло от души. Парень был помоложе ее, но очень весь свойский, простой. В самом деле, чего она так напрягается?

— Выпить? - сосед протянул бутылку.

— Нет-нет, - отказалась Ильгет, - видите ли, я беременна.

— А-а… тогда чего-нибудь безалкогольного?

— Это можно.

Ильгет скосила глаза - из-под короткого рукава скеты бугрились мышцы.

— Вы летаете? - спросила она. Почему-то и спрашивать было вовсе не страшно. И не пошло. У Ритэйла она не решилась бы спросить о профессии.

— Да, - сказал парень, - я ско. Меня зовут Мариэл Нэррин.

— Нэррин! Подождите, так я вас читала… рассказы. Они мне ужасно понравились!

— Я во второй десятке, - довольно улыбнулся ско. Потом посмотрел на Ильгет.

— А вы ведь тоже эстарг?

— Да. Милитария, - пояснила Ильгет. Мариэл присвистнул.

— Ого! Планетарное Крыло или Космическое?

— Планетарное.

— Молодец, - с уважением сказал парень. На эстраде между тем выступала девушка с невообразимо тонкой талией, подчеркнутой изломанными линиями белого балахона. Хрупкая до прозрачности, и глаза вдохновенно светятся.

Я в межграницах Смерти и Любви…

Сужаюсь запредельностью, сражаюсь… Почти мертва, почти не возвращаюсь В тот мир, ненарисованный людьми. Почти не возвращаюсь, я слаба На чьей-то грани сказанного слова, Была бы я сама себе основа… А так… подобье жалкое раба.*

*Анжелика Миллер

— Сочку вот хочешь? - Мариэл налил сока в бокал Ильгет, - он вкусный. И бери у меня сыр.

— Мне сейчас на сцену надо, - сказала Ильгет, будто извиняясь, - подруга записала вот…

— Ну и хорошо, не бойся. Слушай, я что спросить хотел… ты слышала о четырехствольных ракетометах?

— Да, конечно, ты имеешь в виду "Ураган"? Даже пробовала, только не в деле пока, а здесь, на Квирине, - Ильгет оживилась. Этот новый вид оружия только появился, но Ильгет как-то давали пострелять на полигоне.

— Ну и как, хорошая вещь?

— Конечно, хорошая. Кучность огня очень высокая. Интеллект… В общем, по сравнению с той же "Молнией" эффективнее действительно в несколько раз.

— А-а… хотелось бы мне посмотреть. А не знаешь, в СКОН они вообще поступят?

— Не знаю, - ответила Ильгет, - но зачем вам такие? Ты не представляешь - он же все выжигает на глубину нескольких метров. В клочки разносит… Вы ж так не стреляете. В корабле его использовать нельзя, а на планетах…

— Почему не стреляем? - удивился Мариэл, - у нас, знаешь ли, всякое бывает…

— Идите, ди Кендо! - громким шепотом позвала блондинка. Ильгет встала. Бросила последний взгляд на Мариэла. Тот протянул руку и быстро сжал ее запястье.

— Не боись!

Ильгет улыбнулась, жестом приказала собаке лежать, и пошла на сцену.

— А сейчас свое стихотворение прочитает Ильгет Кендо! - радостно объявила дама в змеиной коже. Ильгет шагнула к самому краю. Поляна, столики на ней, расположившиеся прямо на траве группы литераторов, вся тусовка - отсюда все казалось маленьким и далеким. Какое им дело до стихов Ильгет, до нее самой, кто она для них? Никто, и всегда будет никем. Ильгет вдруг сообразила, что так и не знает, что читать. Что-нибудь из раннего, наверное. Абстрактно-красивое. Так, чтобы не вызвало особого внимания. Прочесть и уйти. Она опустила глаза и вдруг увидела Мариэла неподалеку от эстрады за столиком, он смотрел на нее. Он сидел один. Ильгет показалось, что ско слегка помахал ей рукой и улыбнулся. Она закусила губу.

Это для тебя будет, ско. Ты поймешь, о чем я. Про Ярну, где земля горела и вставала до неба. Про Визар, где в воздухе стоял сплошной мерзкий свист от летящих стрел, и потом - про склизких, и черное небо, и про то, что сейчас важнее всего - то, что сейчас, может быть, Арнис, стискивая зубы от ужаса, лупит по дэггерам, и кто-то лежит неподвижно, с выжженной грудной клеткой, и боль уже уходит в небо вместе с последним дыханием. А она тут… а они тут…

Ильгет набрала воздуха и сказала:

Смотри, рассвет касается верхушек…

И тут же испуганно замолчала, ее голос разнесся в воздухе, как гром, звук был совершенно несоизмерим с затраченными усилиями. Сердце заколотилось. Ильгет еле справилась с собой и стала читать снова.

Смотри - рассвет касается верхушек

Над лесом, молчаливым и глухим.

Но скоро бой молчание разрушит.

Поспи, мой брат - мы слишком мало спим.

Мы слишком часто думаем, что правы.

Но солнце вспухнет атомным грибом.

И горизонт расколется, и слава -

Какая, если стену ломишь лбом?

Какая, если смерть морочит адом,

И кости перемалывает боль,

Который год - как будто так и надо!

Ты потерпи, браток, Господь с тобой.

Ты помнишь колыбельную про ветер,

И там еще - про солнце и орла…

Там, на Квирине засыпают дети.

И смерть пока за нами не пришла.

И может быть, подумай только, друг,

Мы нынче снова убежим от смерти.

И это значит, что чужие дети

Сегодня примут смерть от наших рук.

И к вечеру мы выжжем лес дотла.

Мы ляжем спать, не размыкая шлемов.

И новый крест появится на схемах,

И трупы скроет серая зола.

Ильгет спрыгнула с эстрады и с облегчением поняла, что никто ничего не заметил. И наверное, даже никто не слышал ничего. Она пошла было к столику Мариэла - столик был на отшибе, это удобно, Магду же сейчас совершенно не хотелось искать. Но ско уже куда-то исчез. Неважно. Шера ткнулась мордой в ее колени, виляя хвостом. Ильгет села и залпом допила свой сок, не чувствуя вкуса.

— Мне понравилось ваше стихотворение.

Ильгет обернулась. Рядом со столиком стояла молодая женщина.

— Разрешите сесть?

— Да, конечно… - пробормотала она.

— Меня зовут Айледа Винг, - представилась незнакомка, - а вы - Ильгет, да? Я плохо расслышала.

— Ильгет Кендо.

Она внимательнее посмотрела на Айледу. Приятная молодая девушка. И одета просто - в белую размахайку и серебристые брюки. Светлые полудлинные волосы забраны вышитой тесемкой. Единственное простое украшение - кольцо из темного камня на цепочке. И глаза. Глаза - карие, большие, чуть выпуклые даже, очень глубокие и спокойные.

— Я читала ваши вещи. О вампирах. И этот новый роман, он замечательный… я очень жду продолжения.

Ильгет улыбнулась.

— Я рада… а вы тоже пишете?

— Нет, - сказала Айледа. И это почему-то порадовало Ильгет.

— Я предпочитаю музыку. Но читать люблю, а вот сегодня решила сюда заглянуть.

Айледа постучала пальцем по меню, заказала себе что-то.

— Я люблю простое цергинское ву, - сказала она, мельком взглянув на Ильгет, - жаль, что вы не пьете сейчас… у вас девочка или мальчик?

Ильгет внимательно посмотрела на собеседницу.

— Откуда вы… Девочка.

— Не удивляйтесь, я многое вижу и знаю. Ребенок еще слишком маленький, чтобы понять, какого он пола. А собака у вас красивая… наверное, рабочая?

Шера ткнулась носом в руку Айледы. Она прекрасно понимала, когда речь заходит о ней, и когда можно потыкаться носом, прося ласки.

— Да. Я в Милитарии, - Ильгет решила предупредить вопрос, - но Шера еще щенок, ей всего полгода.

— Это видно, она еще подрастет. Мне нравятся собаки, но сама я животных не держу.

Ильгет украдкой наблюдала за собеседницей. Ничего не было в Айледе эльфийско-возвышенного, обыкновенная девушка, только глаза, только взгляд - глубокий. Необычный. Крепенькая фигурка с тонкой талией и явными буграми мышц под тонкой белой тканью рубашки. Эстарг, подумала Ильгет. И скорее всего, из силовиков, не обычный пилот. Хотя может быть, и просто спортсменка. Спрашивать ей показалось неудобным.

— Я раньше была спасателем, - Айледа будто прочла ее мысли, - сейчас живу на земле. Уже несколько лет. А вы ведь, кажется, не с Квирина?

— Нет, я эмигрантка с Ярны. Но мне здесь нравится… я здесь дома.

— Это бывает. Квирин - это состояние духа, - согласилась Айледа.

Ильгет улыбнулась. Девушка все больше и больше нравилась ей. Уже становилось ясно, что они подружатся.


Дождь перестал моросить. Хоть это хорошо, подумал Арнис. Должно же в этой жизни быть что-нибудь хорошее…

Он скосил глаза на Иоста. Друг так и молчал все это время, впрочем, и возможности-то поговорить особой не было. Три дня они не спали - на виталине, и сейчас еще держались. Там внизу, под ногами, лежало убежище дэггеров. Только что им удалось заложить мины. Но этого мало, конечно, такую махину не уничтожить аннигиляцией, и через час - как условлено заранее - они вызовут на себя огонь ландеров и аффликтора, висящего на орбите.

Все-таки нам удалось, подумал Арнис с легкой гордостью. Не потревожив дэггеров, поставить мины. И сагон не засек их на расстоянии… Сагон может многое. Он может видеть, слышать и чувствовать на любом расстоянии, отдать приказ и управлять десятками и сотнями дэггеров (или эммендаров). Только одного сагон не может - быть вездесущим. Не может все успеть. И в этом их единственная слабость, сагон был отвлечен чем-то, и нам удалось поставить мины. Жаль, что нельзя прямо сейчас сообщить координаты, воспользоваться один раз связью - сразу выдать себя…

А через час - неизвестно что будет. Все напряжение, весь ужас трех последних дней (и особенно пережитое только что, когда ставили мины) - ерунда по сравнению с тем, что предстоит. Весь огонь обрушится на нас… Правда, у нас будет единственная задача - выжить. Но уж очень трудновыполнимая.

Ничего, Господи, все в Твоих руках.

— Арнис, - вдруг сказал Иост.

— Чего? - он с удивлением обернулся, даже вздрогнув от неожиданности.

— Уходи. Слышишь? Я дам пеленг, я и один справлюсь. Тебе… незачем помирать. Уходи, ты еще успеешь далеко уйти.

Арнис покачал головой.

— Дурак ты. Ильгет мне жалко, тебя, дурака, не жалко. Уходи, ну прошу тебя. Мне-то ведь все равно.

— Не все равно, Иост… не надо, - Арнис положил руку ему на плечо, - я знаю, как это больно, как ужасно. Поверь мне, я знаю. Надо перетерпеть.

— Я и терплю, - сквозь зубы сказал Иост, - я что себе, луч в висок пустил? Но задание я могу выполнить и один. Ну бессмысленно же это, идиот ты, прости Господи… тебе-то зачем здесь оставаться?

— Мы оба выживем, - тихо сказал Арнис, - понял? Оба. И кончай ныть.


… Через час лучи атакующих ландеров скрестились на одной точке в горах, где уже зиял котлован от вакуумного взрыва, и откуда взлетали в панике уцелевшие дэггеры.


… - Уходим, Иост! За мной!

Арнис кинулся в заранее присмотренный узкий скальный проход - только бы не обрушился… только бы пробежать. Дэггер навис сверху. Там, впереди, должна быть яма… только бы добежать. От грохота уши заложило, и сзади пылал адский жар. Плевок огня преградил дорогу Арнису. Решившись, он метнулся вперед, и тотчас все вокруг запылало…


…лежали в яме и беспорядочно молотили из "Молний" по дэггерам. Как в страшном сне - их не сотни, их тысячи, неужели все они выжили, этого же быть не может… Арниса рвало желчью прямо под воротник бикра.

… отбросило взрывом. Арнис подполз к другу, перевернул на спину. Жив. Жив, только без сознания. Господи! Нет ноги. Нога оторвана, размозжена, кровь и слизь на камнях. Дэггеров уже нет… Бикр уже сомкнулся над культей, остановив кровотечение. Слава Богу. Теперь - зена-тор. Руки черные от грязи, ладно, плевать. Рукав бикра… да ножом, черт с ним. Ничего, дотащим… выживем оба. Арнис приподнялся, внимательно осмотрел небо - в небе кружились черные хлопья, сзади там еще горело что-то… Попробовал включить безнадежно молчащий передатчик.

— Я плутоний… я плутоний… а, черт!

Скарты давно разбиты, о полете и думать не приходится.

Доползем, ничего. Арнис подхватил раненого под плечо. Это не Иль, на руки не возьмешь, здоровенный мужик. Арнис едва устоял на ногах.

Ничего, друг, вытащу тебя. Как хочешь - вытащу. Жить будем.


Их подобрали лишь через несколько часов. И только потому, что Арнису удалось выползти - ползком уже - из сожженного района, где и по пеленгу их нельзя было найти.

Он спал в ландере. Почти не просыпаясь, добрел до базы, и спал там под крылом ландера. Когда проснулся, рядом с ним сидела Иволга. В тройной броне, но с откинутым шлемом. Бледнее, чем обычно, глаза и губы обметаны темным.

— Ара, - сказала она, полуобернувшись.

— Что с Иостом? - выдохнул Арнис.

— На орбите. Жить будет.

Он вздохнул длинно и прерывисто. Удалось. Все-таки, как ни крути, удалось ему это.

Арнис захватил зубами шланг и напился из резервуара бикра.

— Хочешь пожрать нормально? Я тебе оставила тут…

Иволга протянула ему пластиковую миску с кашей. Все лучше, чем один ревир жевать. Арнис пробормотал спасибо и принялся за еду. Забыв даже перекреститься.

— Арнис, слышишь… собаку твою убили.

Иволга отвернулась. Он перестал есть.

— Дэггер. Видишь, она его взяла, а второй в это время, с которым я разбиралась, пустил "сиреневый вихрь". Меня зацепило, но я успела среагировать и на скарте подняться. А Нока…

— Господи… что ж я Ильгет скажу… - пробормотал Арнис. Уж про сиреневый вихрь точно нет. Он как-то видел это явление и хорошо представлял, что произошло с Нокой. Нет, это Иль не нужно знать.

— Ты ей не пиши пока. Про собаку, - посоветовала Иволга.

— Про собаку нет… А про Арли ей все равно сообщат.

— Ну про Арли да, придется.


Ильгет огляделась с любопытством. Здесь, в квартире Айледы, все казалось ей необычным.

Она была здесь впервые. Хотя с первой встречи ощущала, что с Айледой ее свяжет нечто важное… очень важное. Дружба?

Как у нее хорошо. Вот именно это слово - хорошо. В воздухе словно благодать разлита. Квартира небольшая, казалось, на Квирине таких и не бывает. Одна очень длинная комната, без перегородок. Ну еще кухня и коридор. Очень необычная обстановка. Почти никакой мебели, на полу плетеные коврики, разноцветные, вся комната в этих ковриках. И большие подушки в качестве седалищ. Очень низкий, широкий столик. В углу белая пушистая шкура наброшена на доски - там, видимо, она спит? Несколько книжных полок. Видимо, все шкафы встроены и скрыты в стенах. Все, больше в комнате нет ничего функционального. Несколько висячих светильников причудливой формы. На стенах - оригинальные картины. Чисто абстрактные, но очень умело расположены, точно подобраны цвета. Под некоторыми картинами укреплены свечи. И большой подсвечник в углу. В центре столика - огромная глиняная чаша с пеплом.

И еще в комнате пахло невыразимо приятно, дурманяще-сладко. Сухие цветы стояли в высоких вазах на полу.

— Иль, ты хочешь чаю? - Айледа появилась в дверях кухни, держа в руках круглый поднос. На подносе - две высокие пиалы, несколько сухих печенюшек в вазочке.

Ильгет кивнула. Уселись на подушки возле низкого стола. Запах чая кружил голову. Ильгет перекрестилась по привычке.

Она не любила чай без сахара. Но этот напиток показался ей просто необыкновенным. Так же, как и печенье. Крошечные ореховые лепешечки на меду, казалось, одной можно насытиться на целый день. Пили молча, прихлебывая из пиал - искусно расписанных, похоже, цергинских. Айледа пила, будто совершая некий ритуал, Ильгет тоже не решалась заговорить просто так. Да и действительно - этим чаем нужно наслаждаться молча.

Наконец Айледа поставила свою пиалу. Ильгет поймала ее взгляд и снова поразилась глубине и удивительному покою карих огромных глаз.

— Очень вкусный чай, - сказала она искренне. Айледа чуть улыбнулась.

— Ты сразу стала эстаргом, Ильгет?

— Да. Так получилось. А ты… не захотела больше летать?

— Не в этом дело. Надо быть там, куда ведет тебя путь, - Айледа наклонила голову. Ильгет посмотрела на нее, улыбнулась.

Симпатична ей эта девчонка… Ну не объяснить, чем. Как будто это - сама Ильгет, только моложе лет на 6. И… умнее, сильнее, духовнее. Странная, конечно, обстановка у нее, и верит она во всякую ерунду, но это ведь все наносное. А обстановка - так это и хорошо, что человек творчески подходит ко всему.

— Как у тебя здесь… удивительно, - сказала Ильгет, - необычно все.

— Стены должны помогать, - улыбнулась Айледа. Легко поднялась без помощи рук, сложила посуду, унесла на кухню.


Ильгет подошла к странному рисунку на стене. Круг, и в него вписан человек. Схематически изображенный, нагой, тщательно прорисована мускулатура. Несколько осей разделяют тело на соразмерные части. Как будто кто-то хотел продемонстрировать совершенство человеческой фигуры. Ее сообразность.

— Великий круг, - Айледа неслышно подошла сзади. Лайа Тор - так это звучало на линкосе, Ильгет показалось, что она уже где-то слышала эти слова. Лайа Тор.

— Что значит этот рисунок? - спросила Ильгет.

— О, это сложно. Не все сразу. Почему круг - я могу объяснить. Мы находимся сейчас в эоне Креста, который постепенно переходит в эон Круга или Кольца. Это лишь одна из граней, конечно, есть и другие объяснения.

— Что значит эон Креста? - удивилась Ильгет. Ее пальцы невольно потянулись к собственному серебряному крестику с Распятием, затеребили его.

— Я вижу, ты носишь этот символ, значит, ты осведомлена. Видишь ли, на каждой планете в начале эона Креста совершается мистическое жертвоприношение Великого Учителя, Правителя данного мира. Это один из признаков. Эпоха, которая начинается с жертвоприношения - кровавая и страшная, ее символ - разум и логика. По мере того, как эон Креста завершается, человечество переходит к следующей эпохе, и она будет совершенно иной. Эон Кольца станет прорывом в иное измерение для наших тел и душ. Многие уже сейчас совершили этот прорыв…

Ильгет молчала, пытаясь осмыслить сказанное.

— Ты хочешь сказать, что жертва Христа была не единственной?

— Нет, конечно. Видишь, христиане вообще довольно сильно исказили даже учение своего собственного основателя. Но прежде всего - конечно, подумай сама, как нелепо придавать такое значение какой-то небольшой малоизвестной планете, как это делают они! Каждая планета развивается по своим собственным духовным законам. У каждой - свой Великий Учитель…

(Сагон, подумала Ильгет с неприязнью. Знаем мы таких Учителей…)

— Ну не знаю, - сказала она, - я христианка. Верю, что Христос - Бог, Создатель Вселенной, и что Он воплотился на Терре.

— Давай присядем, - предложила Айледа. Они снова сели на подушки у столика.

Айледа протянула руку к чаше.

Внезапно - Ильгет смотрела расширенными глазами на происходящее - прямо под пальцами Айледы в чаше вспыхнул синий огонек.

— Ничего сложного, - улыбнулась девушка, - простейшее упражнение. Но дело не в этом. Ах, Ильгет, жаль, что ты заразилась этим примитивным учением. Оно, конечно, светлое, но ведь ты, наверное, знаешь христианскую историю… Везде, где христиане оказывались у власти, происходило что-то страшное. На самой Терре, возможно, ты не знаешь этого - они сжигали людей живьем за якобы неправильное мировоззрение, устраивали религиозные войны. На Эдоли - уж историю Эдоли ты наверняка знаешь - уничтожение биргенов, полное, жестокое уничтожение целого магического ордена, и потом - Империя, войны, инквизиция, лагеря и казни. Нет, христианство - неплохое учение, и конечно, есть немало людей… святых… которые все же стремились к Богу, будучи христианами. Но оно хорошо лишь там и тогда, когда его не допускают до реальной власти.

— Ты неправа, - возразила Ильгет, - сами биргены были ничуть не лучше. Да и вообще везде и всегда так было. В технологически неразвитых обществах войны и преследования инакомыслящих неизбежны. Просто неизбежны, кто бы ни стоял у власти. Это же азбука, неужели ты этого не слышала?

Она подобралась, готовясь к спору, но Айледа вдруг улыбнулась.

— А впрочем, не будем об этом. Ты знаешь, мне неважно, во что ты веришь. Главное, ты тоже хочешь добра и стремишься к свету. Ведь так?

— Ну… да, - ответила Ильгет, - конечно. Только у меня не очень-то получается.

— Это у всех не очень-то получается. Иль, - Айледа подняла голову, - можно тебя спросить?

— Да… а что?

Айледа придвинулась к ней поближе, протянула руку, тонкими пальцами коснулась одной из черных точек на лице.

Даже и сейчас, через несколько лет, прикосновение это было чувствительно и неприятно.

— Я не могу понять, что это у тебя. Понимаешь… я вижу ауру. Через эти точки… не все время, но иногда выходит энергия…

— Серьезно? - удивилась Ильгет, - прямо выходит? И ты это можешь видеть?

Айледа кивнула. Ильгет почувствовала сосущий холодок под ложечкой. Вот объясняйся теперь, да еще так, чтобы секретную информацию ненароком не выдать.

— Так что же, у меня энергии совсем нет, что ли? - спросила она, чтобы выиграть время.

— В тебя часто входит большой поток, в сердце… ты теряешь не так много, как получаешь. Эти потери тебя не убивают, я вижу, что твое здоровье в порядке. Но откуда это… Это похоже на раковую опухоль, по энергетике, но их у тебя несколько. И не только на лице. И они у тебя, видимо, давно?

Ильгет опустила голову.

— Несколько лет, - сказала она.

В конце концов, что здесь скрывать?

— Я не знаю, поверишь ли ты в это. Ты знаешь, кто такие сагоны?

— Ну конечно, кто же этого не знает…

— Они и сейчас… обычно считается, что сагонские войны закончились уже полвека назад. Но и сейчас кое-где еще встречаются сагоны. Например, на Ярне это было. У нас. Я встречалась с сагоном.

— Да ты что! - Айледа с ужасом смотрела на нее, - это же невозможно пережить!

— Иногда можно. Очень редко. Это, - Ильгет коснулась черной точки на лице, - следы той встречи.

— Иль, - Айледа взяла ее за руку.

— Ничего. Видишь, я выжила. Меня спасли квиринцы. Милитария тогда проводила там операцию. Извини, но я не могу тебе рассказать все, не имею права.

Уф-ф… кажется, смогла отболтаться, придумать версию на ходу.

— Это страшно, - произнесла Айледа.

— Да. Наверное, ничего страшнее не бывает. Я про сагона… Но ничего, как видишь, можно и это выдержать.

Айледа покрутила головой.

— Иль… я никак не думала, что такое… Такое могло с тобой произойти.

— Чего на свете не бывает, - криво улыбнулась Ильгет, - ладно, это неважно все. Это давно уже было, я и забыла. И не хочу, если честно, об этом думать.

— Не думай, - поспешно произнесла Айледа. Потом она добавила, - я подумаю, может быть, можно как-то закрыть эти твои дырки энергетические. Я пока не вижу возможности… я ведь не целитель. То есть могу, конечно, элементарно лечить, но вообще-то энергетика куда сложнее, чем обычно думают.

— Да брось ты, - беспечно сказала Ильгет, - сколько лет живу с этими дырками, и дальше буду жить. Ничего не случится.


Очень неудачно, что почта пришла вечером - Ильгет лишь под утро удалось заснуть. Она распечатала письмо от Арниса и легла с ним в кровать, сжимая пластиковый листочек в руке. Она перечитывала раз за разом строчки - это успокаивало… "Иль, только постарайся не плакать сильно. Она умерла хорошо. Это было очень быстро, и она спасла мою жизнь. Постарайся помолиться…" О да, конечно же, она молилась за убиенную душу Арли. И это помогало. Но потом внимание рассеивалось, и мысли перескакивали на другое что-то, и потом опять душу словно темным полотном заволакивало. Ильгет засыпала, но почти сразу же начинались сны - психотренинг, дэггеры, бои, темные непонятные коридоры, сердце колотилось, Ильгет просыпалась от страха и возбуждения. Не было даже особого горя. Просто она не могла спать. Не могла думать. Молиться могла лишь временами. Просто было плохо.

Потом она все же заснула крепко, а когда открыла глаза, солнце уже било в затемненную поверхность окна. Часы с круглым ярнийским циферблатом показывали полдень. Ощущая вину, Ильгет сползла с кровати. Нельзя же так…

Темным толчком плеснуло в сердце - Арли. Плохо. Все очень плохо. Да, это когда-нибудь пройдет, но сейчас с этим трудно смириться. Кажется, этого уже слишком много.

Надо в церковь, вот что, решила Ильгет. Помолиться, поставить там свечку хотя бы, ну и заказать службу заупокойную. Она сходила в душ, проверила состояние ребенка на диагностере - все было в порядке, надела платье и черную альву на голову и вышла из дома.


В храме, как всегда, было спокойно и светло. Ильгет уже не понимала, отчего так сходила с ума ночью. Скорее всего, нервы - беременность все-таки. Арли умерла мгновенно. Дай Бог каждому из нас такую смерть. Да, очень жаль. Да, она была очень молодой, двадцать два года, практически ребенок. Очень талантливой. Иост любил ее - как там он, Арнис ничего про него не пишет. У них могла бы сложиться семья.

Но уже не было отчаяния. Ильгет стояла на коленях, глядя на дрожащий огонек свечи, а за ним - лик Богородицы. Была просто потеря. Еще одна. Уже привычное почти чувство пустоты - вот была жизнь с Аурелиной, а теперь будет - без нее. И кажется, что именно она, именно этот человек был так важен для тебя, что именно без нее жизнь будет пустой. Но и горькое, и светлое понимание, что иначе - никак, что Арли не напрасно погибла, что на все воля Божья.

Ильгет почувствовала за спиной какое-то движение. Встала. Надо ведь еще поговорить с отцом Маркусом или еще кем-то другим… но лучше с отцом Маркусом. Насчет того, чтобы заказать службу. Кстати, соображала Ильгет, можно сейчас и исповедаться, в принципе, не помешает… Из сакристии уже выходил священник, мелькнула черная сутана, и еще кто-то шел рядом, какой-то человек. Придется подождать. Ильгет остановилась у статуи святого Квиринуса в правом приделе. Отец Маркус оживленно разговаривал о чем-то с… Ильгет замерла.

Вот это номер! Кто бы мог ожидать такого… Отец Маркус разговаривал с Питой.

Но кажется, он ходил в другую церковь… в храм святого Иоста. В центре города, небольшая такая церквушка. Очень, очень странно. Что ему понадобилось именно здесь? Пита и священник шли по направлению к Ильгет. Вот они остановились. Пожали друг другу руки, видимо, прощаясь. Пита повернул голову. Увидел Ильгет.

— Ара, - радушно поздоровался он. Ильгет кивнула.

— Ара.

— Ильгет, здравствуйте, рад вас видеть… - улыбнулся отец Маркус и кивнул Пите, - значит, договорились, да? Всего хорошего.

Они распрощались. Ильгет подошла к священнику.

О чем она хотела-то? А, да… Аурелина.

О чем, интересно, они говорили с Питой? Спрашивать об этом нельзя. Но очень, очень интересно.

— Надо бы отслужить, отец Маркус, - сказала она, - за упокой…

Глаза священника сузились и потемнели. Он взял Ильгет за руку.

— Кто?

— Аурелина Виис, - выговорила она.

Он кивнул.

— Завтра вечером, хорошо? В шесть вечера.

— Хорошо. Я поговорю с ее родней, может быть, они захотят прийти.

Ильгет знала, что родственники Аурелины не христиане, но в таких случаях все равно они могли посетить службу.

— Как вы, Ильгет? - участливо спросил отец Маркус, - как здоровье?

— Хорошо. Все нормально, - ответила Ильгет безжизненным голосом.

— Вам тяжело? - спросил священник. Ильгет взглянула на него и подумала "да", и тут же сообразила, что он имеет в виду. Ей тяжело из-за смерти подруги. Да, конечно… но сейчас она не поэтому чувствует себя такой убитой и несчастной. Стыдно сказать… Да, стыдно, нехорошо, она должна переживать из-за Арли, а переживает она - и даже сильнее, между прочим! - совсем из-за другого.

Но пусть он думает так!

Не хватало еще объясняться.

— Ничего, - сказала Ильгет, - уже нормально.

Она попрощалась со священником и пошла к выходу.

— Ильгет!

Отец Маркус напряженно смотрел на нее. Будто ждал чего-то. Но Ильгет молчала.

— Если у вас есть какие-то проблемы…

— Нет, - сказала она, - все нормально, спасибо.

Она надеялась, что Пита уже ушел. Но нет - он стоял у самого входа, преклонив колени на скамеечке. Углубился в молитву, опустив голову на сложенные лодочкой руки. Ильгет и сама иногда молилась так перед тем, как уйти, но сейчас ей что-то не захотелось. Она тихонько прошла мимо бывшего сожителя, но не тут-то было - он поднял голову.

— Ты домой, Иль?

— Да.

Он поднялся и пошел рядом с ней. Вышли из храма.

— Ты на скарте?

— Нет, у меня машина. В платье неудобно на скарте, - объяснила Ильгет.

— У меня тоже машина, там, на стоянке.

Они двинулись по дорожке к стоянке флаеров - характерной конструкции, высокой башне с растопыренными лапами-держателями.

Ильгет чувствовала себя неловко. С одной стороны, Пита держался очень вежливо, корректно, мило улыбался. Хотелось поддержать тон, как всегда. С другой… вспоминалась недавняя анонимка. И еще этот разговор с отцом Маркусом - он-то к чему?

— А что ты сюда стал ходить? - спросила Ильгет, - ты же ходил в другой храм.

— Да вот. Много слышал об этом. А что, разве нельзя?

— Нет, конечно, можно.

— Тебе это мешает? - ослепительно улыбаясь, спросил Пита.

Ильгет помолчала.

— Да, - сказала она наконец. Зачем врать? - Честно говоря, мешает. Я думаю, нам ни к чему ходить в один храм…

(Да и вообще - причащаться одному Телу… но это я изменить не могу. Да, Господи, я знаю, это ужасные, дурные мысли, но что мне сделать с ними теперь?)

— А что тебя, совесть мучает? - поинтересовался Пита. Ильгет вытаращила на него глаза.

— В каком смысле?

— Ну видимо, раз тебе неприятно меня видеть и даже находиться со мной в одном храме, значит, тебе передо мной стыдно? Разве не так?

— А чего я, по-твоему, должна стыдиться?

— Это уж тебе виднее.

Ильгет проглотила горький и острый комок.

— О чем ты говорил с отцом Маркусом?

— А это тебя касается?

— Нет. Просто интересно.

— Так, о жизни говорил, - сообщил Пита, - о тебе тоже, если хочешь знать. О нас.

— И что же вы именно говорили?

Они подошли к башне и остановились у входа. Пита положил руку на оградку. Взглянул на Ильгет чуть свысока.

— Видишь ли, ты ведь у нас во всей этой ситуации выглядишь очень мило. Ты ни в чем не виновата. Я тебя вроде как обманул при венчании. Теперь ты вышла замуж. А мне запрещено заключать брак…

— Подожди, но у тебя же кто-то есть?

— Ну да, поэтому я не могу причащаться.

Ильгет покачала головой.

— А при чем тут отец Маркус? Тебе надо к епископу обращаться, если уж…

— Просто хотелось поговорить. Ты же сама так хорошо о нем отзывалась.

Ильгет отвернулась. Молчала. Все это нехорошо, понимала она, то, что происходит вот сейчас у меня внутри. Это просто ужасно.

Пита ведь полностью прав. Он в своем праве.

У него проблемы.

Да, он ошибся, но он искренне хочет исправить свою ошибку и быть в Церкви.

Чтобы обсудить свои духовные проблемы, он приехал к священнику, о котором слышал много хорошего.

Почему это ее так бесит? Вот именно - бесит, от слова "бес", подумала Ильгет. Почему мне все это так не нравится?

— Ну и что он сказал? - выдавила она.

— Что? Я объяснил, что у нас были серьезные сексуальные проблемы. Он сказал, что не может по этому поводу сказать ничего конкретного, так как сам принял целибат. Но конечно, он может меня понять и сочувствует мне…

Сочувствует ему! - как резануло. Кажется, сейчас слезы покатятся. Еще не хватало. Ильгет вдохнула, выдохнула и применила основной прием психотренинга, сразу расслабившись.

— Понятно, - сказала она, - а по поводу твоего сожительства что?

— Ну что… сказал, что, к сожалению, Церковь не может признать… законы человеческие всегда несовершенны. Ну а Бог на небе разберется…

Ильгет с удивлением взглянула на бывшего сожителя. Как странно. Как непохоже это на отца Маркуса!

— А в общем, - сказал Пита, - я рад, что наконец смог уйти от тебя. Наконец-то я стал свободным. Жаль, что так поздно понял…

Неужели я так ужасна? Я такой страшный тиран, от которого просто нельзя было уйти? Нет, спокойно, спокойно. Главное - это спокойствие.

— Тебя жаль, конечно, - продолжал бывший сожитель, - но чем я могу тебе помочь? Ты сама загнала себя в этот ад. И замуж вышла за такого же. Ты не видишь простых, элементарных вещей. Вы же убийцы. И живете убийством…

Ильгет снова почувствовала, как это часто бывало при разговорах с Питой, что нечто мутное и острое вклинивается в лобные дольки, и прерывает всякое понимание происходящего.

Это еще с сагонами так бывает.

Но когда ты говоришь с сагоном - ты знаешь, что это враг. А Пита ведь человек.

Сейчас она еще не могла даже понять, в чем нелепость, в чем дикость того, что он говорил. И не успела - все-таки брызнули слезы… Проклятые гормоны. Беременность. Ей остро захотелось, чтобы сейчас, сию минуту рядом оказался Арнис. И ткнуться носом в его плечо.

— Как ты можешь такое говорить?! - Ильгет понимала, что ее несет, и что ляпнула она уже глупость. Пита с достоинством выпрямился. Взглянул на нее сверху вниз.

— А что, тебя это задевает? Это естественно, ведь ты чувствуешь свою вину. Отец Маркус то же самое, собственно, сказал.

— Что? Что он сказал?!

— То, что с такими людьми, как вы, как ты - жить в принципе нелегко. И он может меня в этом понять.

Отец Маркус?! Ильгет уже перестала понимать хоть что-либо.

— Ты уверен, что он именно так и сказал?

— Ну.. смысл, примерно, такой.

Надо было уйти. Шагнуть в проход, на лифт - и подняться к своему флаеру. Но Ильгет не могла двинуться с места. Надо было выяснить… понять, в чем дело. Что стоит за всем этим? Что-то реальное? Не может же быть, что за всеми его словами просто ничего не стоит?! Что он это говорит лишь из желания очередной раз сделать ей больно, и как сагон, точно нащупывает, где и как можно надавить для этого… Но это уже паранойя с ее стороны. Наверное, он все же что-то конкретное имеет в виду. Не сагон же он все-таки.

— Пита, я хотела бы услышать, в чем именно, по твоему мнению, я виновата перед тобой. Ты ведь сказал, что мне стыдно. Так вот, за что мне должно быть стыдно?

Пита добродушно усмехнулся.

— Это уж тебе самой виднее, правда?

— Нет, я сама не понимаю, что ты имел в виду. Объясни, пожалуйста.

— Да откуда я знаю. Ты не хочешь меня видеть - значит, тебе стыдно, правильно? Я только спросил.

— Но Пита, пойми… я не спорю, я тоже была во многом неправа. Мы вообще много ошибались…

— Мы ошибались? Вот как?

Он, похоже, слегка разозлился.

— Просто удивительно! Издеваться надо мной столько лет, а потом - "мы ошибались", - он передразнил ее тоненьким голоском.

— Пита, - прошептала Ильгет, - объясни, как? Как я над тобой издевалась?

— А ты не помнишь? Знаешь что? Мне некогда с тобой тут объясняться. Ты даже сейчас умудрилась затеять скандал! Вот что, думай сама и живи сама как хочешь.

И победно вздернув голову, он скрылся в проеме двери.


Ильгет заставила себя расслабиться, добралась до дома. Но в конце концов, как ни держи себя в руках, проблему все равно придется решать.

Она сбросила альву, вошла в гостиную и первым делом зажгла рамку монитора в воздухе.

— Отец Маркус?

К счастью, священник оказался доступен вызову. Он приветливо смотрел на Ильгет из рамки.

— О, это вы, Ильгет? Забыли что-нибудь?

— Нет… Отец Маркус, я говорила с Питой…

Ильгет почувствовала, что сейчас заплачет. Ну сколько же можно?

— Вы действительно… так считаете… что со мной трудно жить? Что это я… его довела? Что мы все… убийцы?

— Ильгет, ну что вы! Убийцы? Я не мог такого сказать.

— Впрочем, да, извините… это уже он сам. Но что ему было трудно…

Ильгет не знала, как выразить свою мысль. В общем-то, все ведь просто. Получается так, что священник полностью одобряет Питу. Что выходит, Пита во всем прав. И она над ним издевалась многие годы, и наконец-то он от нее освободился, и она убийца, и еще как будто это она его выгнала и теперь выглядит чистенькой и праведной, причащается, а на самом деле все наоборот, и Бог это видит… Когда все это говорил Пита - в конце концов, ему верить не обязательно, мало ли что он навоображал себе. Но теперь, получается, его своим авторитетом поддерживает священник?!

Однако Ильгет просто не знала, как спросить об этом.

— Поймите, Ильгет, я не могу занять в вашей ссоре чью-то позицию. Я обязан быть нейтральным. Я не поддерживаю вашего бывшего мужа, я не поддерживаю вас.

— Да, я понимаю. Простите, - Ильгет овладела собой наконец.

— И успокойтесь, наконец, все уже позади, этого сожительства больше нет. Я понимаю, вам до сих пор трудно поверить, что бывший муж для вас чужой человек, но постарайтесь больше не думать об этом.

"Я бы и не думала. Так ведь напоминают", - с горечью подумала она.

— Хорошо, отец Маркус. Я постараюсь.


Ильгет действительно постаралась выкинуть этот разговор из головы. Убийцы? С нами трудно жить? Неправда. Не труднее, чем с самим Питой. И она очень старалась, чтобы он не заметил того, как ей тяжело, как трудно бывает иногда. Старалась быть нормальной, обычной женщиной - если бы он еще это видел и ценил, если бы сам старался делать хоть что-нибудь!

У нас были сексуальные проблемы? Конечно. Но ее ли в этом вина? Они плохо совместимы. А Пита даже не хотел вместе с ней пойти к врачу и выяснить, как сделать ситуацию лучше.

Все остальное - про якобы издевательства, про то, как он рад освободиться от нее - чистая манипуляция. Да и освободился ли он? В том-то и беда, что похоже, нет. Зачем на самом деле ему понадобилось ехать именно в церковь святого Квиринуса? Куда раньше и нога его не ступала. Там ведь эстарги на каждом шагу, а Пита страдает аллергией на один только вид бикра.

И только одно было плохо - Ильгет больше не хотелось ехать в церковь.

Она, конечно, делала это. И даже исповедовалась - хотя старалась попасть не к отцу Маркусу. Не все ли равно, у кого? И каждое воскресенье посещала храм с завидной правильностью. В конце концов, это не трудно. Это давно вошло в привычку.

Пропало лишь доверие к священнику. Ощущение, что здесь, в этом храме - она своя, что ее любят, что к ней, по меньшей мере, доброжелательно относятся.

Но в конце концов, и без этого можно жить.


Между тем малышка росла и развивалась, и вскоре Ильгет ощутила легкие толчки в живот. Эти ощущения наполняли ее счастьем. Миран еженедельно осматривал ее и радовался - беременность протекала так, будто у Ильгет никогда не было никаких проблем со здоровьем.

Одновременно она и Арнис написали друг другу, предложив назвать дочку Аурелиной. Теперь у ребенка появилось имя. Ильгет постепенно привыкала к нему, хоть это и было странно - живая Арли, темноглазая, тихая, стояла перед глазами.

Как-то незаметно подступило Рождество. Праздник Ильгет встречала у себя дома, взяв к себе обоих крестников, и еще к ней в гости пришла Белла. Мама Ильгет вообще Рождество не праздновала особо и планировала поехать в вечер Сочельника на Маттис вместе с дядей Гентом.

— Весело у тебя теперь, - сказала Белла, глядя на малышей, возившихся на полу с золотистой собакой, любимой живой игрушкой.

Они вернулись из церкви, весело поужинали все вместе. Молились и пели песни, потом играли с детьми в новую электронную игру. А вот теперь малыши возились с собакой, а женщины присели на диван, Белла - с бокалом вина, Ильгет - персикового сока.

— Скоро их будем укладывать, - сказала Ильгет, - и так им сегодня попозже разрешено… У бабушки они ложатся в восемь.

— Они долго у тебя пробудут?

— До самого Нового Года. А что - пусть… мне веселее. Я вообще никогда не знала, что с детьми так здорово может быть. Может, я сама на ребенка чем-то похожа, не знаю…

— Да уж, с детьми хорошо. Вот вернется Арнис… - Белла замолчала. Ильгет взглянула в ее лицо.

— Он вернется. Я знаю.

— Мне Арнис очень близок, - сказала Белла, - ближе всех моих детей, он больше всех похож на меня. Хотя я простой биолог, а вовсе не боевик, как он.

— А мне кажется, Арнис с удовольствием занимался бы наукой. Он так увлекается социологией. И он очень умен.

— Да, конечно, - Белла кивнула, - в школе он занимался теорией информации, знаешь…

— Да, я слышала, он написал статью, которую вынесли на межпланетное обсуждение.

— И он летал на Олдеран, на конференцию, в 15 лет. Мы были уверены, что он станет ученым. Ведь это же редкость, можно сказать, вундеркинд. Он был книжным ребенком… знаешь, есть мальчишки, у них один интерес - на симуляторах погонять, побегать, попрыгать, компьютерные игры, рэстан. Вот для таких СКОН - самое место. Арнис же… он мог сутками от книжек не отрываться. Общался с учеными в Сети. Многие были поражены, когда он пошел в СКОН. Как раз, кстати, после этой конференции… сдал минимум и пошел учиться на ско.

— Но тебя это не удивило, - задумчиво произнесла Ильгет. Белла покачала головой.

— Нет, Иль. Он был нравственно… глубоко ранен, понимаешь? Всем злом, которое творится в мире. Я это знала. Да, всех беспокоит, например, то, что происходит в Глостии. Но только Арнис - единственный, кого это толкает к действию. Я знала, что так будет. Что он не сможет спокойно смотреть на все это.

— Да, когда он чего-то хочет - он действует, - тихо сказала Ильгет.

— Именно так. Он стал ско для того, чтобы бороться со злом. Он просто принял такое решение - не говорил ни мне, ни кому другому, наверное, но про себя так решил. Такой выбор… Но многие, конечно, удивлялись.

Лайна побежала за Ноки, шлепнулась и заревела. Ильгет бросилась к ней, подняла, начала утешать.

— Ну все, им уже спать пора. Одиннадцатый час.


С Айледой встречались редко. Но это общение нравилось Ильгет. Ее тянуло к новой подруге. Рядом с Айледой было легко. Спокойно. Правда, изредка речь заходила обо всех этих "эонах", "мире Кольца", "Великих Учителях Человечества", но Ильгет считала это причудой подруги - у каждого свои способы сходить с ума.

Айледа много занималась спортом, в основном оригинальным видом единоборства, принесенным с какой-то планеты - килокай. Ильгет с удовольствием попробовала бы спарринг с ней, да живот не позволял. Однако видно было, что в этом спорте Айледа достигла больших успехов.

Где она работала - Ильгет не поняла толком. В космопорте где-то. Что-то техническое. Видимо, работа не занимала в сердце Айледы серьезного места.

Зато подруга писала картины. Не абстрактные, но и не реалистические. И эти картины Ильгет могла рассматривать часами. Но и Айледа очень интересовалась ее творчеством, и создала несколько чудных, в своем стиле, иллюстраций к ее стихам и романам.

Ильгет надеялась вместе с подругой встретить Новый Год, но Айледа сослалась на каких-то родственников на Маттисе, которых хотела и должна была посетить. Так что Новый Год Ильгет провела с мамой и дядей Гентом. Белла уехала к подруге, а крестников взяла бабушка. Однако проснувшись утром после праздника, Ильгет обнаружила в окне доставки яркий серебристый пакет. Разорвала его - то был подарок от Айледы.

Ильгет накануне тоже отправила подруге цепочку с ярнийскими камнями, но ответный подарок поразил ее. Это была картина. В обычной манере Айледы.

Голубизна. Штрихами - небо, чуть фиолетовым внизу - море. Между небом и морем взброшена лестница, едва прорисованные ступеньки, сверкающие серебристыми гранями. И над лестницей - круг, видимо, солнца, по крайней мере, там должно быть солнце. Но странно изображенное - словно белое кольцо с пустотой - голубизной в центре. Чуть повернутое по оси кольцо. Блестяще-белое. И по лестнице, от самого низа поднималась девушка. Фигура ее видна была со спины, и самое удивительное - как, не показав лица, художнице удалось сделать ее настолько выразительной… Белое платье, скользящее по ступенькам, короткая серебристая, летящая, изломанная на ветру накидка, светлые волосы, взвихренные за головой, чуть откинутой, будто девушка неотрывно смотрит вверх, на солнце-кольцо. Тонкая рука, протянутая вперед, и устремленность стрелы, летящей к цели.

Ильгет поймала себя на том, что стоит, замерев, уже несколько минут. Потом она потянула конец обертки и увидела надпись - видимо, название картины.

"К свету".

"Дорогая Ильгет! Пусть этот год принесет тебе только радость, любовь, свет!"…

Ильгет прикрепила холст к стене, в спальне. И подолгу смотрела на него, лежа на кровати, закинув руки за голову.

Кажется, где-то внутри рождался новый роман.


Через несколько дней 505й отряд вернулся с Визара.

Ильгет показалось, что Арнис сильно похудел (наверное, так оно и было), и какой-то мрачный свет появился в его глазах, что-то совсем новое.

Он ведь писал так мало… кто знает, что он там пережил.

Ильгет не знала, куда посадить Арниса, как обласкать его. Дома давно уже все было сделано, свечи на столе, и самые лучшие, своими руками приготовленные ярнийские блюда. Как он любил. Белла не пошла к ним, сразу попрощалась и отправилась домой. Арнис вымылся в ванной, переоделся. Теперь он сидел на кухне. Ильгет успела заметить тонкий розовый шрам на колене.

— Это что у тебя? Ты не писал.

— Да чего писать, ерунда это. Просто кожу содрало.

— Но хорошо содрало-то, если до сих пор не зажило.

— Ну да, довольно глубоко. Дэггер зацепил. Вот Иосту не повезло… видела?

— Ногу оторвало. Ага. Но хоть он выжил. И наверное, из-за Арли…

— Да уж, с ума сходил. Я ему мозги слегка вправил, - хмуро сказал Арнис.

— Ты ешь, милый, ешь… - тихо сказала Ильгет, глядя на него с любовью. Арнис кивнул.

— Арли, - он снова перестал есть, - она, Иль, погибла из-за меня. Она меня прикрыла. Понимаешь? Меня дэггер с ног сбил и хотел прикончить, а она меня закрыла.

Ильгет кивнула.

— Малышку назовем ее именем.

— Конечно.

— Тебе тоже досталось… - сказала Ильгет, глядя, как Арнис неторопливо ест мясо, разрезая его ножом.

— Мне? Да нет, все как обычно, в общем. Слава Богу, сейчас Визар почти полностью очищен. Наши туда направили спасателей и прочих специалистов. Местные просто в ужасном положении…

Арнис приласкал Шеру, которая по обыкновению попрошайничала у стола.

— Хорошенькая, - его глаза потеплели, - рыжая.

Ильгет вспомнила о Ноке и отвела взгляд.

— Нока погибла хорошо, - сказал Арнис тихо, - что же сделать… это их судьба.

— Я понимаю.

— Я выпью, Иль, ладно? - он налил себе полный бокал рома, - жаль, что тебе нельзя.

— А я сока с тобой за компанию.

Они чокнулись.

— За Арли, - Арнис выпил ром залпом. Ильгет посмотрела на него с некоторым удивлением. Арнис налил еще бокал.

— Не бойся, я еще не алкоголик… сегодня только. А то опомниться никак не могу. Не могу поверить, что я здесь, на Квирине, с тобой.


Арнис очень быстро пришел в норму, стал прежним. Почти. Что-то все равно изменилось безвозвратно. Ничего не поделаешь, мы постоянно становимся иными, и нельзя, как в реку войти, дважды повторить одно и то же свое психическое состояние.

Но в первый вечер, ночь, день, последовавший за этим, Ильгет еще явственно ощущала отчуждение - к ней вернулся совсем другой человек. Мутный, будто не узнающий своего дома, взгляд, отрешенность, вроде бы и попытки по-прежнему улыбаться ей, называть ласковыми словечками - но словно ненатуральные. Словно он над собой усилие делал, чтобы стать прежним. Все, что ощущала Ильгет - острую жалость к вернувшемуся.

Ильгет понимала, чем вызвано такое состояние.. очень хорошо она понимала это. Арнис пробыл на Визаре почти полгода. И наверное, ни дня не было (вопреки бодрым письмам), чтобы он не смотрел смерти в лицо. И то, что сейчас он вот такой - ошеломленный, словно не понимающий, где находится - это более, чем естественно. Да и гибель Арли, еще и ради него гибель - наверное, рвет душу.

Ильгет как-то спокойнее, она успела привязаться к Арли, но после того, как первый взрыв горя прошел, все же легче. Но она не видела гибели девушки своими глазами.

— Пойдем, - она обняла мужа за плечи. Арнис с благодарностью посмотрел на нее, пошел покорно.

Ничего, мой родной. Я сделаю так, что ты забудешь весь этот кошмар. Ты поживешь теперь на Квирине, в тихом и светлом счастье, и родится малышка, тебе будет хорошо… ты опять станешь прежним.

Ильгет прижалась к Арнису. Стала осторожно гладить его плечи. Он обнял ее в ответ, но лежал неподвижно. Ильгет подумала, что может быть… как-нибудь сделать так, чтобы… ведь мужчины к этому относятся иначе, им это нужнее. Ей вспомнился Пита. Неужели она для Арниса не сделает все, что делала для Питы по требованию? Ласки ее стали смелее. Но Арнис вдруг взял ее руку, остановил, поднес к губам и поцеловал.

— Не надо, Иль, - сказал он, - я сейчас… видишь, вареный совсем.

Ильгет прильнула щекой к его плечу. Арнис погладил ее по голове.

— Хорошо с тобой, - прошептал он, - просто вот так лежать бы и лежать.

Ильгет ощутила, как комок подкатывает к горлу. И ей было очень хорошо.


Но Арнис очень быстро изменился. Уже дня через два он совершенно вошел в ритм нормальной квиринской жизни. Теперь уже не он вызывал жалость Ильгет, нет, он был прежним, и уже казалось, не было никакой разлуки, ничего не изменилось. Он думал теперь только об Ильгет, о маленькой, еще не родившейся Арли.

Они вместе ходили на занятия для будущих родителей, и начали работать с Эо Лисс, педагогом раннего развития.

Дети на Квирине растут в семье. Но родители - не профессионалы, а о том, как правильно растить и развивать младенца, существует целая наука. И чтобы до каждого квиринского ребенка достижения этой науки дошли, принято заниматься воспитанием под руководством профессионального педагога.

Пока что под руководством Эо они оборудовали детскую комнату всем необходимым для правильного развития девочки. И заодно выслушали ее лекции о том, как вести себя с новорожденной.


Ильгет проснулась ночью от резкой тянущей боли в животе. Стиснув зубы, она перетерпела схватку… уже началось?

Да нет, схватки могут идти сутками. Если это начало, то роды могут быть и через неделю. Ой, снова потянуло… Первый раз схватки шли вообще постоянно, каждый день, начиная месяцев с шести. Хотя Ильгет все время почти лежала.

Арниса не стоит будить.

Если бы действительно началось, наноэффекторы уже действовали бы. В организм уже месяц как введена специальная наноматка, которая будет руководить всем процессом родовспоможения. Однако боль почему-то вполне ощущалась. Значит, это еще несерьезно?

Боль возвращалась часто… Ильгет просто сжималась и терпела, не стонала. Пусть Арнис поспит. Но через некоторое время он проснулся, увидел, что Ильгет, свернувшись на боку, тяжело дышит сквозь стиснутые зубы, сразу же вскочил.

— Иль? Уже началось? Ты что молчишь-то?

— Да нет, вряд ли.

Он сидел рядом. Нагнувшись, целовал ее лицо. Держал за руку.

— Ложись, - сказала Ильгет, - вряд ли это уже оно.

— Да какой тут сон!

Он вздрагивал каждый раз, когда начиналась схватка.

— Ты знаешь, я так рада… я рада, что детка скоро уже будет. Я не могу в это даже поверить! - говорила Ильгет.

— Да, - ответил Арнис деревянным голосом, и она поняла, что ему страшно.

— У тебя такой вид, как будто я первая женщина в мире, которой предстоит рожать! Да еще и на Квирине. Слушай, дай мне лимонника! Пить хочу.

Он с облегчением бросился на кухню, забыв о существовании робота-серва.

К утру боль исчезла. Ильгет временами чувствовала сокращения мышц живота, они становились сильнее, но боли никакой не было. Она поняла, что наносистема отключила болевые ощущения. Что дело идет к развязке. Сказала об этом Арнису, надеясь порадовать его.

— Хорошо, - сипло и неестественно ответил он. Взглянул на лицо Ильгет, такое прекрасное сейчас, может быть, прекраснее, чем когда-либо - чуть растрепанные волосы, и прядь прилипла к вспотевшему лбу, и глаза, глубокие, чудесные карие глаза. Наклонился и расцеловал ее лицо в тысячный раз - глаза, щеки, губы.

— Иль, я выйду ненадолго, хорошо?

Он вышел в гостиную. Сел на диван, закрыв руками лицо. Господи, да почему же мне так страшно? Я никогда не думал, что это может быть страшно. А она радуется, она счастлива. Арнис вдруг подумал, что никогда еще не видел Ильгет такой счастливой. Даже на Артиксе. Даже во время свадьбы.

А в это время огромный плод движется там, внутри, чтобы взорвать ее ткани и кости, изуродовать, залить кровью ложе…

К черту! Арнис вскочил на ноги и быстро пошел к Ильгет.

— Все будет хорошо.

— Конечно, будет хорошо, - она улыбнулась ясно и безмятежно, - ты сядь…


Она не хотела есть. Ей не было больно. Арнис только обтирал пот с ее лица, обнимал ее, приносил пить. Позвонили врачу, тот приехал, посмотрел сканером.

— Все идет прекрасно, вмешательство не нужно, наносистема все сделает. Если что - звоните.

Предупредили Эо, которая должна была принять ребенка. Арнис еще не владел необходимыми для этого навыками.

Схватки стали частыми. Ильгет ходила по квартире, но потом опять легла. Ей было жарко. Голова кружилась.

Они включили музыку, как хотела Ильгет, концерт, записанный прямо на Набережной, импровизированный, где каждый исполнял что-нибудь любимое и сокровенное. Инструментальная музыка, пение - Ильгет давно уже составила для себя сборник из самого лучшего.

Лежа, она смотрела неотрывно на картину Айледы. "К свету".

— Правда, удивительная картина?

— Да. Познакомишь меня с Айледой?

— Обязательно. Она всегда так занята, не очень понимаю, чем, но ее трудно поймать…

Эо приехала к полудню. Ильгет сбросила одеяло. Дышала тяжело. Наносистема не подавала тревожных сигналов. Лишь выводила на подвешенный в воздухе экранчик данные о состоянии ребенка и о близости родов - в популярном виде, понятном и профанам.

С Эо все стало легко и просто. В конце концов, человек опытный, принял уже сотни, если не тысячи младенцев. Она уселась по другую сторону от Ильгет и весело болтала.

— Между прочим, полтысячи лет назад велись серьезные дискуссии о том, не стоит ли полностью сделать процесс вынашивания искусственным. Мы знаем тысячи людей, выращенных в искусственной матке, например, по причине гибели матери или нарушения внутриутробного развития. Все эти люди ничем не отличаются от обычных. Кроме того, в искусственных условиях развитие легче контролировать. И женщине не надо напрягаться, тратить столько времени. Но в итоге это было признано нецелесообразным.

— Почему? - спросила Ильгет, - если нет разницы?

— Да, по статистике разницы нет. Так же, как нет никакой разницы между ребенком, выросшим в интернате при индивидуальном воспитании, и домашним ребенком. И тот, и другой будут нормальными людьми, довольными своей судьбой. Но кто из нас хотел бы вырасти в интернате?

Ильгет задумалась. Если Арнис немедленно согласился с Эо, то для нее вопрос не выглядел однозначным. Вырасти в интернате? Под присмотром внимательной и заботливой воспитательницы? Всегда ровной, педагогически корректной. Может, и комплексов было бы поменьше… И все-таки - нет. Ильгет вспомнила маму, и отчего-то ей захотелось плакать. Не было ни особой любви, ни близких отношений, ни понимания. Ничего. Было много плохого. И все же - это мама. Невозможно объяснить, в чем ценность именно этого. Но она есть.

— Видите ли, сама такая постановка вопроса - следствие того, что в древности рост и развитие ребенка считались вспомогательным процессом. Это было средство, а не цель. Поэтому вопрос и ставился так - найти самый экономный и в то же время эффективный метод выращивания нового члена общества. Так, чтобы и мать не выпадала из экономически эффективной деятельности, и ребенок обладал максимальным уровнем здоровья и развития. И все это - развитие ребенка и свобода матери - считалось лишь средством для того, чтобы общество было эффективным и развивалось. Но теперь мы смотрим на это иначе. Общение ребенка с матерью во время беременности, кормления, с обоими родителями в процессе роста - это для нас и есть самоцель. Это один из процессов, ради которых стоит жить. Это общество с его наукой, армией, правительством, работает на то, чтобы ребенок мог безмятежно и счастливо спать у материнской груди. И ребенок - не недоразвитый взрослый, и его жизнь - это не подготовка, не только подготовка ко взрослой жизни, она сама по себе ценна.

— Да-да, - согласился Арнис, - это, собственно, школа Атрены. Была гениальная социологиня такая. После Второй Сагонской… когда Квирин еще в руинах лежал. Тогда ее теории очень неоднозначно приняли. Теория гуманитарного общества. Но сейчас-то, конечно…

Для Ильгет все это было ново. Но все это она сейчас воспринимала как сквозь дымку. Теории, гуманитарное общество, ребенок как ценность, человеческая личность и жизнь - как высшая ценность… да, очень интересно, но что там происходит внутри? Она чувствовала движение, и каждое сокращение мышц наполняло ликованием ее сердце. "Арли", - думала она, - "Арли, мое сокровище!"

Ребенок шел к ней навстречу. Скоро она увидит ребенка.

— Поэтому - максимальная естественность. Мы убрали боль и риск родов. Но сами роды, сама беременность, само грудное вскармливание - все это осталось. Это незаменимый, ценнейший опыт в жизни человека - и ребенка, и матери - и отказываться от него нет совершенно никакого смысла.

Ильгет неожиданно вскрикнула.

— Ты что? Больно? - Арнис схватил ее за руку.

— Нет… нет. Просто неожиданно… похоже, что… - Ильгет бросила взгляд на экран и умолкла.

— Спокойно, Ильгет, - Эо поднялась, - сейчас. Давай, работай!

Пальцы Ильгет изо всех сил вцепились в руку Арниса. До боли впились в запястье. Арнис не замечал ничего. Он смотрел лишь в лицо Ильгет, покрасневшее от усилия.

Там, внизу, раздался писк, похожий на мяуканье. Лицо Ильгет медленно расслаблялось.

— Иль! - вскрикнул Арнис незнакомым пронзительным голосом, - у нас дочка родилась!

— Держите, папаша, - Эо положила ему на руки малышку, всю в крови и слизи, завернув ее в пеленку.

— Господи, какая красивая, - прошептал Арнис. Ильгет не замечала, как по лицу катятся слезы… И вот тогда, в этот момент она поняла, что в жизни женщины не бывает более счастливой минуты, чем эта - когда только что появился здоровый малыш. Человек.

— Да положи ты ее… на грудь, вот так. Пусть сосет.

— Арли…

Малышка посмотрела в глаза Ильгет удивительно осмысленным взглядом темных глазок. Вдруг сморщилась и заревела. Ильгет стала совать ей грудь, ребенок зачмокал и успокоился.

Потом Арли взвесили, искупали, измерили. Эо ловко надела на девочку первый костюм, белый, весь в кружевах, впитывающие трусики.

Тем временем чистящие системы уже впитали кровь, и постель, и все вокруг было совершенно как новенькое. Ильгет с помощью Арниса сходила в душ и вымылась как следует, переоделась в чистое. Во время родов внизу ткани все же порвались, но буквально за несколько минут нанороботы восстановили поврежденные места. Разве что шрамы еще остались. Ильгет чувствовала себя прекрасно, и оба они могли теперь наслаждаться своей новой жизнью в качестве родителей.

— Иль, смотри, какие у нее глаза! Она же все понимает.

— Говорят, у детей при рождении такие глаза, а потом это проходит.

— Арли, - Арнис взял малышку на руки, - Господи, какое счастье! Спасибо, Господи! Человек ведь родился…

— Да уж, не сагон, - улыбнулась Ильгет.

— Сагоны вообще не рождаются. И женщин у них нет. Их и убивать-то не жалко.

Арнис с дочкой на руках вышел на балкон. Отсюда видна была большая часть Коринты, и синяя полоска моря вдалеке.

— Арли, посмотри, видишь? - он поднял девочку, придерживая головку, - вот это твой мир. Это Квирин. Ты будешь здесь жить. Это твой город, Коринта, и твое море. А это - видишь, синее - твое небо. В этом небе тебе летать. Правда! - подтвердил он, посмотрев в темные серьезные глазки, глядящие на него будто с недоверием.

— Будешь летать, Арли? Ну пойдем к маме. У тебя самая лучшая мама в мире. И мы плохо сделали, что совсем о ней забыли. Пойдем скорее.

Вскоре малышка заснула рядом с матерью, еще раз пососав молока. Арнис сидел, положив ладонь на лоб Ильгет, другой рукой сжимая ее пальцы. В этот миг их счастье было самым совершенным, самым полным, какое только может быть в мире. Ради этого часа - чувствовали они оба - стоило и терпеть, и сражаться. И жить вообще-то стоит - хотя бы только ради этого. Если ты хоть однажды в жизни испытаешь такое - значит, жизнь твоя прошла не зря.


Ильгет уже клонило в сон. Арнис позвонил только матери и теще, и, сообщив о случившемся, попросил прийти вечером. Так они и договорились заранее. Ильгет заснула. Арнис долго смотрел на спящее любимое лицо жены, на посапывающую рядом девочку, потом и его сморило, ведь и он не спал ночью…

Арнис проснулся раньше Ильгет, сбегал вниз, принес огромный букет белых, розовых и красных роз. Поставил рядом с кроватью.

К вечеру пришла Белла. Ильгет уже проснулась и снова покормила малышку. Белла тоже принесла цветов - самых лучших, голубых и серебристых террисов из своего сада. Потом народ потянулся косяком. Пришли мама с дядей Гентом, долго охали и ахали, мама пыталась предложить, что останется на ночь, но Ильгет заверила, что абсолютно никакая помощь им уже не требуется.

Пришел Дэцин. Явился Гэсс с гитарой и развлекал их новыми лимериками. Пришли почти все - по очереди (только Иволга прилетела на следующий день со всеми детьми). Уже около десяти вечера явился Иост.

Ильгет только что покормила ребенка, Арли спала. Взрослым спать не хотелось - за день хватило. Иост смущенно заглянул к ним.

— Простите, не отпускали с процедур… не слишком поздно?

— Нет, нет, заходи. Да можно вслух говорить, она еще от этого не просыпается.

— Думал завтра зайти, но… не удержался.

Иост неловко сунул Арнису букетик цветов и подарок малышке (все свободное пространство в спальне уже было уставлено букетами). Ковыляя на своих механических ходунках (восстановленная нога еще не действовала), подошел к кроватке, внимательно всмотрелся в личико Арли.

— Я приготовлю чай? - предложил Арнис, - Иль только что кормила, ей нужно попить. А ты будешь?

— Не откажусь, - сказал Иост, - меня там не кормили…

Арнис вышел. Иост подошел к Ильгет, лежащей на высоких подушках. Сел рядом.

— Иль, знаешь что я хотел сказать… спасибо. И Арнису тоже передай.

— За что спасибо?

— Ну что дочку назвали так… И еще знаешь, Арнис ведь меня вытащил. Если бы не он…

— Он не рассказывал.

— Мы выполняли задание. Вдвоем. Одним словом - там было много дэггеров. Их накрыли сверху, а мы там были рядом. Взрывом мне ногу оторвало. И Арнис меня тащил, я был без сознания, и он вытащил. Ты ему тогда ничего не говори, я как-нибудь сам потом… а то еще будет ругаться, что я тебе рассказал.

— Да ничего, - вздохнула Ильгет, - он уж слишком меня бережет. В этом есть что-то, но я ведь не наземница. Я ведь все это хорошо знаю и представляю. А он несколько месяцев пишет: делать нечего, сидим, от скуки маемся. Ну что я, не знаю, как от скуки маются?

Дверь отползла. Вошел Арнис, перед ним плыл в воздухе поднос с чаем и пирожками.

— Ну что, о чем вы тут, без меня трепались?


"Так не бывает", думала Ильгет, просыпаясь. Арнис вставал первым - всегда вставал первым, услышав писк малышки - и приносил ее в постель, под мамину грудь. Арли кушала, и Арнис, подперев голову рукой, лежал рядом и смотрел на всю эту картину. Каждое утро. Ильгет казалось, что по утрам они вдвоем кормили малышку, словно слившись в единое тело.

Так не бывает, думала она, когда они шли гулять по Бетрисанде или по Набережной, втроем, в сопровождении золотистой собаки Шерки, еще ни разу не понюхавшей пороха.

Арнис был прав когда-то - действительно, каждый день теперь напоминал сплошной праздник. Вечные каникулы. Счастливое лето. Они лежали втроем на песке, на коринтском пляже, и сзади лениво шипел прибой. А потом Арнис брал малышку на руки, и входил с ней в воду, и пускал ее плавать в кристальной зеленоватой воде, словно маленького дельфина.

Арли была спокойной и много спала. Еще бы - проснувшись, она выдерживала колоссальные нагрузки и впечатления, как и положено квиринскому ребенку. С ней занимались гимнастикой и плаванием. Вскоре она начала ползать по полу своей детской комнаты, превращенному в целую полосу препятствий, горок, туннелей, ступенек, упругих ковриков для качания. Ее постоянно таскали на руках и показывали ей много интересных вещей, включая буквы, и цифры, и разные картинки. Она была знакома с множеством интереснейших людей, а также собак, кошек и других домашних зверюшек. Ее качал на коленях сам командир 505го отряда ДС, и огромные, мощные дяди в бикрах передавали ее с рук на руки. Неудивительно, что Арли некогда было скучать, и что после всего этого она быстро и крепко засыпала.

Иногда родители брали Арли с собой на тренировки. Так поступали и другие родители, например, Данг. Во всяком случае, те, у кого не было супруга, не состоящего в ДС. В конце концов, во время психотренинга с детьми может посидеть кто-нибудь из освободившихся уже или ожидающих своей очереди, а на время занятий на полигоне дети сдавались на попечение Детской гостевой в Грендире. Такие гостевые были повсюду раскиданы в Коринте, а уж в Грендире, парке для занятий спортом - обязательно, чтобы родители могли спокойно потренироваться, пока дети играют под присмотром опытного воспитателя.

Но иногда Арли оставалась с одной из бабушек. Обычно с Беллой. Мама Ильгет не то, чтобы была против, но Ильгет как-то не нравилось оставлять с ней ребенка. Да и мама не горела желанием.


Между тем 505й отряд готовился к работе в новом мире, который разрабатывался ДС уже многие годы. Планета называлась Анзора.

Трудность заключалась в том, что сагонское присутствие там было почти невозможно доказать. За сагонскую версию говорило пугающее и странное развитие событий в последние 30-50 лет. Анзора была малоразвитым миром, находящимся всего на минус первом уровне технологического развития. В последние десятилетия на планете появились две сверхдержавы, подчинившие себе официально или неофициально множество мелких государств. Ситуация в обоих державах была тяжелой. Лервена, расположенная на северо-западном материке преимущественно, превратилась в страну-концлагерь из множества общин, все жители были помечены электронным клеймом и стали, по сути, рабами. В Лервене поклонялись некоему Цхарну, по их представлениям - великому духу или божеству, который и завещал общинную жизнь, презрение к материальному и сильный приоритет коллектива над личностью.

Бешиора, вторая сверхдержава, преимущественно с более теплым климатом, тоже обладала жесткой государственной идеологией. В качестве таковой использовалась искаженная версия христианства, напоминающая так называемые гностические учения.

Между обеими державами постоянно шла холодная война, временами переходящая в пограничные стычки и выяснения отношений на нейтральной территории.

Делались попытки улучшить ситуацию на планете, подняв ее технологический уровень, но как это часто бывает, оба правительства крайне плохо отнеслись к тому, чтобы принять помощь Квирина.

Все это было нехорошо, но все это еще не свидетельствовало однозначно о том, что на Анзоре есть сагоны. Такое и без сагонов нередко случается.

Лишь по ощущениям агентов ДС информационные потоки Анзоры зашкаливали за грань разумного, производили впечатление чего-то нечеловеческого и зловещего. Но ощущения и доказательства - разные вещи.

В последние несколько лет агентам, работавшим и в Лервене, и в Бешиоре, удалось-таки найти доказательства сагонского присутствия. На планете начали применяться характерные биотехнологии и была даже открыты две фабрики по выращиванию дэггеров. Кроме того, в информационной обработке населения применялись психоизлучатели (включая болеизлучатель) и особые виды синтетических наркотиков, опять же, указывающие на сагонский след. Обе державы лихорадочно готовились к большой войне. Судя по всему, та страна, которая выиграет войну, должна была захватить мир, приведя его к болезненной и гибельной глобализации, нужной сагонам.

Впрочем, обе державы и так уже работали в основном на них.

Необычно было то, что ни один из агентов на Анзоре не общался с сагонами. Даже ментальных атак не было. Даже собственно эммендаров, людей-марионеток, психически зависящих от сагона, там никто не видел. Агенты, конечно, гибли, но от рук местных властей.

Что ж, в конце концов, сагоны непредсказуемы. И хотя в руководстве ДС царила легкая неуверенность по поводу предстоящей операции освобождения Анзоры, бойцы 505 отряда были настроены решительно. Ситуация на Анзоре все равно такая, что освободить ее стоит, хотя бы из гуманистических соображений.