Януш Зайдель Метод доктора Квина

Шум двигателей постепенно замер, и судно на воздушной подушке тяжело упало на дрожащую поверхность океана. Только теперь, в возникшей тишине, можно было услышать сглаженный стенами кабины плеск волн, разбивающихся о борт. Водолет заколыхался под мерными ударами приливной волны. Сато сманеврировал рулями, чтобы поставить лодку носом к берегу. Заворчал вспомогательный двигатель. Косо торчащий вверх нос корабля медленно пополз в сторону песчаного пляжа, ритмично подрагивая на короткой волне.

– Хватит, Сато! – сказал я, когда плоское дно зашуршало по песку.

Я снял туфли, подвернул брюки, вышел из кабины и быстро пробежал по разогретой солнцем палубе, обжигающей босые ноги. Вода показалась приятно холодной, хотя здесь, на отмели, она имела температуру остывшего супа.

Я обернулся. Сато махнул рукой и запустил двигатель. Судно сползло с мели и медленно повернулось носом в сторону моря, показав лопасти винтов. Двигатель завыл, лопасти дрогнули и размазались в серебристые кольца. Лодка рванулась вперед и быстро набирая скорость помчалась почти не касаясь воды.

Выйдя на берег я присел надеть туфли. Я еще не закончил, когда звук работы двигателя слился с шумом моря и ветра, а водолет исчез за белыми гребнями волн.

Жара, несмотря на позднее время, все еще ощущалась и только изредка сглаживалась редкими порывами ветра со стороны океана.

Удивительно, но я почувствовал себя одиноко… Именно теперь, здесь, на этом уединенном, но не безлюдном островке в южной части Тихого Океана. После многих лет странствий в космосе, чувство одиночества было, как минимум, неуместным. Там, на «Тритоне», нас было восемнадцать… Сначала… Потом одиннадцать. Наше одиночество – одиночество космического корабля, было не тем, которое я ощутил сейчас. Там, в пустоте, мы были заблудившимися атомами мыслящей субстанции, отдельными личностями. Нас было слишком мало, чтобы подчиняться законам статистики. Каждый что-нибудь значил, у каждого было свое место… А здесь, растворенные в миллиардном муравейнике личностей, мы были никем. Несколько десятков лет отсутствия как бы затормозили наше развитие. Мы отставали… Первые дни мы были сенсацией средних размеров – вот, вернулась еще одна из старых межзвездных экспедиций. Не первая и не последняя, одна из многих.

Я встал и стряхнул с одежды белые песчинки. В нескольких метрах от берега начинались заросли растительности, я двинулся вдоль них и скоро обнаружил едва заметную тропинку, ведущую в глубь острова. Я направился по ней, время от времени отбиваясь от возникающих перед лицом веток. «Это где-то рядом», – подумал я.

Постепенно заросли поредели и превратились в достаточно запущенный, но сохранивший следы ухода сад. Вдалеке виднелась освещенная косыми солнечными лучами стена дома. Двухэтажное здание было построено в каком-то смешном, архаичном стиле. Оно напоминало старинный, конца двадцатого столетия, миниатюрный дворец. Посреди фронтальной стены выступал нарядный портал с двустворчатыми дверями. Таких домов теперь почти не встретишь, но этот, как мне показалось, был построен совсем недавно… Меня предупреждали, что я не найду здесь ничего напоминающего о современной технике и цивилизации, но такого я не ожидал.

– Это специальное заведение, санаторий или некий «психический карантин» – сказал мне вчера полковник. Люди, которых ты там встретишь, направлены для лечения нарушений психики, возникших из-за долгого пребывания в космосе и на удаленных космических станциях, или после сильных потрясений. Отрыв от современности, вместе с соответствующей терапией – единственный способ помочь этим жертвам нашей цивилизации. Сущность метода доктора Квина, который со дня основания руководит заведением, состоит в изоляции пациента от проявлений современной жизни, от фона, на котором возникла болезнь. В шестидесяти процентах случаев метод дает удовлетворительные результаты. За время работы заведения, его стены покинуло множество здоровых людей. Безнадежно больные через два-три года отправляются в специальные клиники. Люди, с которыми тебе предстоит встретиться, в основном представляют злополучные сорок процентов, изменения их психики необратимы.

Разговор с полковником я вспомнил, пока шел по аллее в сторону дома. Мне показалось, что в нескольких окнах мелькнули лица, быстро отпрянувшие в темноту комнат. Кажется, долетевший сюда шум двигателя разбудил интерес обитателей. Они должны здесь порядком скучать, и каждый новый пациент для них – событие.

Я был прав, из боковой аллейки, навстречу мне вышел высокий рыжеватый блондин. На вид ему было не больше тридцати лет.

– Привет! – сказал он так, словно знал меня много лет. – Вы к нам… один… без сопровождения?

«Кажется, это ошибка, – подумал я, – надо было, чтобы меня привел Сато.»

Но в лице рыжего читалось не удивление, а скорее удовлетворение.

– Добрый день, – сказал я, нехотя подавая руку. – Как видите – один…

– Значит, – обрадовался он, – только… для профилактики, да? – Он прищурился и доверительно взял меня под руку. – Так же как и я. Извините, я Линдгард. Оле Линдгард.

Он шел рядом и не демонстрировал желания оставить меня в покое.

– Игорь Крайс, – сказал я неохотно.

Оле вдруг остановился, чтобы через мгновение догнать меня одним прыжком.

– Крайс? С «Тритона»? Очень рад! Вы вернулись где-то неделю назад, да?

– Если быть точным, десять дней. – Я удивился – Откуда ты знаешь? Я слышал, что вам не сообщают новостей.

– Э-э… не преувеличивай! – Оле выпятил губы и покровительственно улыбнулся. – Не во все, что говорят, надо верить. Кое-что доходит и до нас. Иначе, в этой дыре можно сдохнуть от скуки. Только, – он серьезно посмотрел на меня, – не проговорись Квину. Он думает, что это мешает лечению. Все равно, это не имеет никакого значения. Кроме меня здесь нет… профилактических, одни необратимые, понимаешь, да? Они просто ждут положенного срока. С ними все кончено, их мозги никуда не годятся… Бедняги!

– Ты прилетел на «Тритоне», – продолжил он после короткой паузы. – Здорово! Наконец-то я все узнаю из первых рук. По радио не передают никаких подробностей, а меня они и интересуют. Ну и ну! Вот так сюрприз! Давненько тут не было никого такого… межзвездного, как ты… Ты был вторым пилотом, да?

Он трещал не умолкая ни на минуту, путался под ногами, вырастал то справа, то слева, то опять преграждал дорогу. Он продолжал болтать, даже когда мы вошли в холл.

– Кабинет шефа здесь, – показал он на двери слева. – Когда вы закончите, загляни в библиотеку, поговорим. Я познакомлю тебя с нашим миром…

Он пошел дальше, а я облегченно вздохнул. Его болтовня, хоть и полезная как источник информации, мешала мне сосредоточиться перед разговором с доктором.

Я негромко постучал и толкнул дверь. В комнате, за большим антикварным столом, сидел лысеющий мужчина. На его носу висели погнутые очки в проволочной оправе. Он посмотрел на меня над стеклами, ответил добродушной улыбкой на мое «Здравствуйте» и показал на кресло.

– Приветствую вас на острове Оор, Крайс! Меня зовут Квин, – сказал он, когда я уселся.

Именно так я его и представлял, хотя мне описывали его только в двух словах. Это действительно был «пожилой докторишка из старого фильма»…

– Вы вернулись с Шестьдесят Первой Лебедя… – сказал он бросив взгляд в бумаги на столе. – Наблюдение за психическим состоянием показало… Да… Мои коллеги из Космеда не увидели ничего серьезного. Вы знаете симптомы? Да, здесь написано, что вас проинформировали… Это часто повторяется?

– На обратном пути – несколько раз, с шести – или семидневными перерывами. Один раз случилось на Земле. Это очень неприятное ощущение, доктор. Я просыпаюсь и не знаю, кто я и где нахожусь. Временами это длится по несколько часов.

– Да, да… – пробормотал Квин. – Об этом написано в ваших бумагах. Прошу за мной.

Он встал, открыл дверь в следующую комнату и пропустил меня вперед. Стоя, он едва достигал моего плеча. Комната, в которую мы вошли, по-видимому была манипуляционным кабинетом. Посередине стоял стол заваленный пробирками, пузырьками и медицинскими инструментами. Выглядело все достаточно гротескно, как декорации к «Фаусту». Все, что я здесь увидел, показалось мне невероятно древним. Просто трудно было поверить, что эта старина, как островок в реке времени, противостоит течению и сосуществует с действительностью XXIII века.

Мои размышления прервал Квин.

– Я вижу вы удивлены, – сказал он весело. – Это нормальная реакция. Вам не понятно, каким образом я добиваюсь большего, чем мои коллеги из Космеда? Никаких чудес нет. У меня самое современное оборудование, просто я прячу его от пациентов. Практика показывает, что вид всех этих цефалоскопов, конфликтографов и тому подобного, плохо влияет на процесс лечения. Все должно гармонировать с окружением… Как видите, у нас здесь перемешаны стили и эпохи, но я стараюсь не выходить за границы девятнадцатого века… естественно, это касается только внешнего эффекта… Предпочтение девятнадцатому веку, определяется исключительно моими личными симпатиями… Я люблю это время, последний период относительного спокойствия в истории человечества.

Квин посадил меня в мягкое кресло и опутал голову сетью электродов и проводов. Какое-то время он рассматривал скрытый от меня экран, потом подошел ко мне и улыбнулся.

– Действительно… все в норме. Я даже не заметил нарушения ритмов, о котором упоминается в диагнозе. Но кое-что я нашел… будто… вы не уверены в своей личности… Это, знаете ли, можно интерпретировать по-разному. Дополнительные исследования и наблюдения со временем внесут ясность. А пока отправляйтесь в пятнадцатую комнату, я приказал приготовить ее для вас. Там вы найдете распорядок дня и план здания. Когда соскучитесь, можете воспользоваться библиотекой. Нет, нет… – улыбнулся он предупреждая мой вопрос. – Книги у нас разные, не только девятнадцатого века. Это совсем другое дело… Печатное слово действует на пациентов совсем не так, как слуховые и визуальные раздражители. Воображение работает на основе внутренних переживаний… Остальное… – он опять улыбнулся. – Извините, это уже слишком специально, боюсь вам надоесть…

Я вышел из кабинета. Кроме стола я успел заметить несколько больших резных шкафов заставленных книгами и папками. На одном из них стояла массивная бронзовая статуэтка атлета, на другом я заметил старые каминные часы отделанные мрамором и инкрустированные золотом.

Я никак не мог привыкнуть к своему заданию. Все произошло так неожиданно…

– Вы просто с неба свалились, Крайс! – сказал полковник, когда, после всех контрольных исследований, я заявился к начальству. Полковника, как оказалось, я знал еще до отправки в космос. Тогда он был молокососом с первого курса пилотажа. Теперь ему было шестьдесят. Кажется он тоже летал к звездам, но не так далеко как я… По сравнению с ним, я выиграл года двадцать два. Но времени вспоминать прошлое не было, мы сразу приступили к делу.

– Вы удовлетворяете всем требованиям, – сказал полковник. – У нас возникла такая ситуация…

Он говорил целый час, да и говори он дольше, это не помогло бы. «Дело деликатное и небезопасное, – так он выразился». А я, вернувшись из чертовски далекого и опасного межзвездного путешествия, согласился участвовать в этом деле. Вообще-то мне полагался отпуск за счет Космоцентра. Я уже отлетал свои парсеки, а годы до пенсии считаются по земному календарю. Но когда я представил себя в роли сорокалетнего пенсионера, мне стало стыдно. Я чувствовал себя виноватым перед своими ровесниками, которые остались на Земле и теперь доживали девятый десяток. Мне было неуютно от того, что я обманул время… Я решил не пользоваться теми привилегиями, которых добился благодаря путешествию, и продолжить работу в Космоцентре.

Единственное, чего я боялся, что мои устаревшие знания не найдут применения. Поэтому, когда полковник решил, что я единственный человек, удовлетворяющий всем условиям для выполнения операции «Санаторий», я сразу ухватился за эту возможность.

В комнате на втором этаже я нашел приготовленную для меня одежду и домашние тапочки. Переодеваясь, я осмотрел комнату. Она была большой, с двумя высокими окнами. Обстановка показалась мне мрачноватой. Под стеной стояла широкая кровать, посередине – стол и два кресла. Меблировку дополнял огромный шкаф, неизвестно для чего здесь установленный. Все пациенты прибывали в заведение без личных вещей.

На столе лежали план здания и распорядок дня с расписанием приемов пищи. Я посмотрел на часы. Было около пяти, до полдника оставалось еще больше часа. Я обреченно вздохнул и решил зайти в библиотеку.

По данным, полученным от полковника, пациентов было пятеро. Это намного облегчало мое задание. Среди изолированной от всего мира группы людей, мне предстояло найти одного человека. Но этим человеком, мог быть любой из пятерых. Их имена, с выдержками из историй болезни и биографиями были записаны на нескольких кадрах микрофильма. Но, по совету полковника, я решил не пользоваться записями, пока не составлю собственного мнения о каждом в отдельности. Это должно было исключить предвзятость в оценках.

В коридоре первого этажа мне встретились двое мужчин в белых халатах, санитары. Они повернули ко мне туповатые физиономии и вежливо поклонились, когда я проходил мимо.

По стилю библиотека не отличалась от остальных помещений. Массивные полки вдоль стен, плотно заставленные книгами, большие кресла с высокими спинками, два столика, на которых стояли небольшие электрические светильники, сделанные под керосиновые лампы. Обстановка создавала настроение сосредоточенности и слегка затхлого спокойствия…

Мне вспомнилась обстановка старой аптеки, увиденная в каком-то музее. Здесь, как и там, на полках виднелись белые таблички, с той только разницей, что вместо сакраментальных названий разных «Guttae» и «Ugentia», на них была нанесена рубрикация. Оле сидел напротив двери. Кроме него, я заметил еще трех человек: величественного толстяка с тремя подбородками, растянувшегося в инвалидской коляске, и еще двоих, сидящих в углу и частично скрытых спинками кресел. На мое появление отреагировал только Оле. Он подошел ко мне, взял под руку и подвел к толстяку в коляске.

– Это Игорь Крайс. Энор Асвитц, – представил он нас, а потом, когда мы обменялись рукопожатиями, добавил: – Игорь как раз вернулся из сектора Лебедя!

В его глазах появился злорадный блеск. Он сразу же уселся, будто предчувствуя дальнейшие события. Асвитц, до сих пор сонный и неподвижный, вдруг напрягся и быстро наклонился ко мне через подлокотник своей коляски. Плед, укрывавший его, сполз на пол. Я увидел, что его ноги ампутированы выше колен.

– Так это вы… Это вы вернулись с Шестьдесят Первой Лебедя? Замечательно! Разрешите задать вам пару вопросов? Это для меня очень важно. Прошу вас, отнестись с пониманием…

Нервными движениями пухлых ладоней он установил колеса своей коляски так, чтобы оказаться напротив меня.

– Возможно вы удивитесь… но я хочу знать… там… в космосе, вы не принимали каких-нибудь… сигналов неизвестного происхождения? – Асвитц говорил все быстрее. – Я знаю, все, что проходит через антенны, регистрируется… На это я и рассчитываю, когда спрашиваю, что вы знаете о подобных сигналах? Понимаете? Таких, которые люди… не посылали.

К счастью, никто не заметил внезапного проявления интереса, скрыть которого я не смог.

– Какие сигналы вас интересуют? – спросил я, стараясь придать голосу как можно более безразличное выражение! – Вы имеете ввиду радиошумы?

– Да нет же! – он нетерпеливо взмахнул рукой. – Я говорю о сигналах, настоящих сигналах с признаками регулярности… Даже зашумленных и сильно искаженных, но регулярных, повторяющихся… «Нет, подумал я – он не может быть тем, кто мне нужен. – Нонсенс!»

– Должен вас разочаровать, – сказал я громко. – Ничего подобного мы не зарегистрировали ни по пути, ни в системе Шестьдесят Первой. Вы этим увлекаетесь? Я имею ввиду контакты с другими цивилизациями? Очень интересное хобби, но, должен заметить, несколько безнадежное. Вы же знаете, что кроме этой примитивной «цивилизации», если ее можно так назвать, на одной из планет системы Лэйланд 21185…

– Вы ошибаетесь, – прервал он меня резким, нетерпящим возражений тоном. – Вы все ошибаетесь. Но виноваты не наблюдатели и не научные станции. По-другому и быть не может. Но речь не об этом. У меня очень личные причины интересоваться сигналами из космоса… Энор замолчал, прикрыл глаза и, казалось, задремал.

Таинственные космические сигналы… У меня тоже была причина интересоваться ими.

Да, такие сигнала были. Я соврал, когда говорил, что ничего о них не знаю. Только поймал их не «Тритон» и не другой межзвездный корабль. Абсолютно случайно их зарегистрировал один из непилотируемых спутников, автоматическая измерительная станция, регистрирующая уровень космических излучений.

Это был хорошо сфокусированный пучок энергии в диапазоне жесткого гамма-излучения. Если бы это был обычный поток фотонов, его бы приняли за обычный всплеск галактического излучения и, как таковой, зарегистрировали в архивах службы контроля за радиоактивностью. Но, как обнаружил один из работников КОРАДа – этот поток имел все признаки модулированного сигнала! Точные исследования показали, что это действительно сложная модуляция неизвестным кодом…

По углу падения луча, был определен примерный район, в который он был направлен. Несущий нерасшифрованные сигналы луч попадал в южную часть Тихого Океана. На поверхности он «высвечивал» пятно диаметром не больше нескольких десятков километров!

Без особого труда было установлено, что в момент передачи сигнала, ни один из космических кораблей Земли не находился в заданном секторе пространства. Кроме того ни один из космических спутников не пролетал на этой частью океана. Такая проверка была пустой формальностью: ни один из объектов земного происхождения не мог быть источником такого сигнала. Мы до сих пор не умеем так модулировать пучки ядерного излучения!

Поэтому осталось единственно возможное объяснение: сигналы приходят из глубин космоса.

Ближайшим небесным телом, лежащим в «подозрительном» направлении оказалась небольшая красная звезда, занесенная в каталоги под именем Лэкэйл 9352. При расстоянии до звезды больше десяти световых лет, трудно себе представить устройство, дающее такой сфокусированный луч. Лучшие из земных лазеров имеют фокусирующую способность на несколько порядков хуже. Кроме того, не надо забывать, что речь идет о гамма-излучении! Как стало известно еще после экспедиции Ламбе, планетная система этой звезды состоит из трех маленьких планет, лишенных каких-либо форм живых организмов, не говоря уже о цивилизации.

Следующей звездой был громадный Фомальгаут. До него не добрались земные экспедиции – слишком далеко. По этой же причине, он еще меньше подходил под источник космического сигнала.

В Космоцентре не подняли бы такого шума, если бы не тот факт, что в районе Тихого Океана, на который было направлено излучение, не было ни одного острова, кроме одного, одинокого и маленького, на котором находился реабилитационный центр доктора Квина.

Сигналов из космоса человечество ждало много веков, но безрезультатно… Теперь же, когда такие сигналы появились, они были адресованы явно не человечеству!

Кто же мог быть этим таинственным адресатом, другом или эмиссаром неизвестных существ из космоса? Факты сами собой складывались в соблазнительную гипотезу: на острове, в заведении Квина, лечились только те, кто так или иначе контактировал с космосом. Не исключено, что за пределами солнечной системы кто-то из них столкнулся с инопланетянами, которые сделали его своим сознательным или бессознательным шпионом, диверсантом или просто наблюдателем. Принятие такой гипотезы объясняло назначение сигналов: они были информацией для этого человека, либо импульсами «дистанционного управления» его сознанием. Гипотеза была немного натянутой, поэтому нельзя было слишком развивать следующие из нее выводы. Положение источника сигналов и роль таинственного вмешательства в земные дела, каковым являлся гипотетический получатель сигналов, были отложены для последующего выяснения. Пока же требовалось узнать, что происходит в заведении, и выяснить, может кто-то из пациентов ведет себя подозрительно…

Это и было причиной моего появления на острове. Моя миссия, секретная до такой степени, что кроме меня о ней знали только трое, имела целью обнаружение этого человека. Благодаря тому, что я только-только вернулся из межзвездной экспедиции, я мог попасть сюда не возбуждая подозрений, как обычный пациент. Естественно, с подредактированной психиатрами Космеда историей болезни.

«Кто из пациентов ведет себя подозрительно» – хороший вопрос! Найти такого среди людей с разной степени нарушениями психики почти безнадежно…

Главным условием успеха моей миссии, была осторожность. Никто не должен догадаться, что существование таинственных сигналов перестало быть тайной отправителей и получателя. Основной трудностью было требование осторожного извлечения информации. После неожиданных слов собеседника, которые, на первый взгляд, точно соответствовали делу, занимающему мои мысли, не выдать удивления было совсем не просто.

Несмотря на внешнее впечатление, Асвитц не заснул. Через минуту он открыл глаза.

– Да-а… – протянул он. – У меня есть личные причины интересоваться сигналами из космоса.

– Какие же? – спросил я небрежно.

– О, это долгая история, – сказал он мечтательно, прикрыл глаза и удобно расположился в своей коляске.

Не обращая внимания на ироничную улыбку Линдгарда, я изобразил живой интерес.

– Вы знаете, почему у меня нет ног? – тихо начал Энор. – Нет, скорее всего нет, да и откуда вам знать… Это было на Луне. База Селен-2, вы ее знаете?

– Но… – вырвалось у меня. – Базу Селен-2 ликвидировали семьдесят лет назад.

– Ну и что? – Энор посмотрел на меня и снисходительно улыбнулся. – Я был там еще в две тысячи третьем!

– Значит… вы летали к звездам?

– Летал или нет… В некотором смысле! – он неприятно рассмеялся, так, что над толстой шеей запрыгали все три его подбородка. – В известно мере… – повторил он, словно восхищаясь звучанием этих слов. – Слушайте дальше.

– Со дня основания Селены-2 я заведовал связью. Аппаратура была страшно примитивной. Радиотелескопы того времени просто смешно вспомнить… Но в две тысячи третьем… меня похитили! В нашей системе, тогда находился космический корабль с Денеба, с Альфы Лебедя!

– Что-то не припомню, – прервал я его. – В две тысячи сто тридцать втором я изучал космонавтику у Кьянти, в Риме. Он ничего не говорил о таком посещении.

– Эх, Крайс! – Энор недовольно скривился. – Вы же знаете те времена, радиотелескопы абсолютно не чувствовали гравивектора обобщенного триполя… Они ничего и не обнаружили. Эти, с Денеба, прислали разведчиков на Луну, похитили меня и забрали с собой!

– На Денеб?

– А куда же? Естественно, на Денеб.

– А потом? Отвезли вас назад?

– Почти. На Луне они оставили реконструктор и… передали меня! Понимаете? Разложили на импульсы и волновые посылки и передали, а приемник воссоздал меня в материальной форме. Только, как видите, не совсем удачно. Часть волн, по-видимому, где-то рассеялась, переотразилась или еще что-нибудь, в результате меня восстановили неполностью… Мои ноги… летают где-то в пространстве… Если бы я мог слетать на Луну… Их аппаратура должна остаться там, я спрятал ее на склоне Иппарха, в расщелине. Они разберутся и дошлют недостающие части моего волнового портрета! Они это обязательно сделают, должны сделать!

Лицо Энора покраснело, глаза выкатились, он будто задыхался.

– Я просил… – кричал он. – Я всех просил! Внимательно записывайте сигналы! Наверняка, они заблудились где-то в космосе… Отражаются от планет и звезд, преломляются в туманностях, интерферируют в витках галактик… Зарегистрировать, зарегистрировать и воспроизвести… я опять смогу ходить… – Он хаотически бросал бессмысленные слова. Если то, что он говорил сначала, имело хоть какую-то видимость правды, теперь его речь все больше смахивала на бред. Я посмотрел на Оле, но он сидел спокойно и только успокаивающе кивал головой.

В конце-концов Энор действительно успокоился. Он безвольно откинулся на спинку своей коляски, несколько раз вздохнул и посмотрел на меня гораздо более осмысленным взглядом. Несмотря на то, что его напухшее красное лицо могло напугать кого угодно, трудно было не посочувствовать этому бедняге, увечье превратило его в маньяка…

– Асвитц! – начал я успокаивающе. – А вы не пробовали приобрести протезы? Есть довольно хорошие, с управлением биотоками…

– Вздор! – прервал он меня. – Никакие протезы не заменят ног!

– Может и так, – согласился я. – Но ведь кроме них… пластическая хирургия, регенерация… кажется теперь можно…

– Восстановить? – засмеялся он. – Да, мне предлагали… Я не согласился.

– Почему?

– А вы подумайте. Допустим, я соглашусь. Они сделают мне ноги. А если денебийцы пришлют мои собственные? Рано или поздно они это сделают… Они могут вернуть их, должны! Виноваты-то они! Им надо было сразу продублировать передачу!.. Подумайте, Крайс! Если я дам восстановить ноги, а они пришлют мне прежние… Что тогда? – В этом месте Энор зашелся язвительным смехом. – На кой черт мне четыре ноги, Крайс? Ну зачем? Что я, корова? Или собака? Вы же видите, что нет!

Пораженный железной логикой сумасшедшего я молча смотрел, как он, задыхаясь от приступов смеха, катит свою коляску к выходу. Его хохот еще долго раскатывался эхом по коридору.

Оле посмотрел на меня и многозначительно постучал себя по лбу. Из кресла в углу поднялся какой-то мелкий, неказистый мужичок. Он направился к выходу, но, проходя мимо, как будто что-то вспомнил, резко остановился и повернулся ко мне.

– Он опять рассказывает… – сказал он тихо. – Не верьте ни одному его слову. После несчастного случая он свихнулся. Время от времени на него находит, но я лучше всех знаю, что все это вздор… В системе Денеба нет никаких разумных существ и никакой цивилизации! Четыре голые планеты, большие как остывшие звезды. Одна гравитация раздавила бы вас как лепешку…

– А вы откуда знаете? – удивился я.

– Знаю, – сказал он твердо и решительно. – Я Ансат Четвертый Квандр, – добавил он и протянул в мою сторону маленькую руку. – Это мое имя. Кроме того, я сцентор космогнозии… Это научный титул. Удивлены? Меня не удивляет ваше удивление. Я не буду объяснять. Извините, но это бессмысленно. Вы все равно не поверите… не поймете… Это не вместится в ваши понятия. Это так будто вы, извините, объясняете троглодиту дифференциальное исчисление. Нет, даже не так… обезьяне – теорию гравитации… Да, я правильно уловил дистанцию, которая нас разделяет. Извините…

Сказав это, он поклонился с чувством превосходства и вышел из библиотеки.

– Не рассчитывай, что тебя минет его идиотская история, – сказал Оле. – Рано или поздно он рассказывает ее всем.

– Тебе уже рассказал?

– Конечно, я здесь уже пол года, а он, как минимум год!

– И о чем он рассказывает?

– Он бредит не хуже Энора… «Ансат Четвертый Квандр», тоже мне, выдумал! – фыркнул Оле. – Остальное тоже высосано из пальца. Он, представь себе, утверждает, что попал сюда из будущего! Якобы участвовал в межгалактической экспедиции двадцать шестого века! Через триста лет, представляешь? Он говорит, что попал в область какого-то «отрицательного времени»… нет, он называет это «изолированная область антивремени»… хитро, да? Вместо двадцать шестого века его отбросило назад и он приземлился в двадцать третьем. Полный абсурд, да?

– А кто он на самом деле?

– Тут не совсем понятно… – ответил Оле с сомнением. – Он прилетел на Землю на каком-то корабле. Один. А этого корабля не нашли в реестрах. Скорее всего он был слишком старым… Знаешь какой тогда был бардак? Даже самое маленькое государство считало своим долгом и делом чести отправить собственную межзвездную экспедицию. Архивы тех времен – большая мусорная яма. Записи потерялись, а на корабле не обнаружили никаких данных для идентификации. Может этот псих их и уничтожил. Его товарищи, наверное погибли где-то в космосе, а сам он долго проспал, потом проснулся и свихнулся от безделья…

– Значит он утверждает, что его экспедиция отправится только через триста лет?

– Вот именно! Он напирает на то, что попал во временную петлю, через некоторое время умрет, а в двадцать шестом веке родится снова, чтобы отправиться к звездам. И так по кругу…

– Надо признать, оригинальная идея.

– О, да. Они всегда находят свежие идеи. Этого у них не отнять. Все это – последствия одиночества в космосе…

Мы долго молчали.

– А ты, Оле? – осторожно спросил я. – Ты тоже летал?

– Немного. И недалеко. Я был на практике, потом сдавал экзамены. На этом все и кончилось. Но моя история совсем не похожа на бредни этих бедолаг. Она полностью правдива и поэтому не такая интересная. У меня был шок, теперь я просто восстанавливаю равновесие… Доктора говорят, что я снова смогу летать в патруле. Знаешь, это чертовски нудная работа, но что делать, если межзвездные экспедиции отправляются так редко. Кроме обычных межпланетных перевозок, которые еще скучнее, это единственный способ летать. Если хочешь, могу рассказать как я здесь оказался. Это очень простая и короткая история…

Я охотно согласился послушать. Линдгард кивнул головой, уселся поудобнее и тихим монотонным голосом начал рассказывать:

– На третьем курсе меня назначили на «Краб». Это маленький патрульный корабль среднего радиуса. Надо было налетать сколько-то астрономических единиц, потом экзамен, и получаешь лицензию самостоятельного пилота патруля.

Со своим инструктором я познакомился только в кабине «Краба»… Он сидел справа. Мы поздоровались. Голос у него был приятный, звучный и ровный… Это и все, что я мог про него сказать после первого полета. Скафандр и шлем его полностью скрывали. Впрочем, так же, как и меня…

Он был прекрасным командиром и редким пилотом. Даже мне, новичку, это бросилось в глаза еще в первом полете… Все время, пока мы вели ракету, его руки лежали на рычагах, дублирующих систему управления. Каждое мое неверное движение вызывало немедленную реакцию этих внешне неуклюжих рук в толстых перчатках. Иногда мне казалось, что он узнает о моих ошибках еще до их совершения. Это было неестественно, я начал привыкать к этому только после нескольких маневров. Его ненавязчивое присутствие давало ощущение стопроцентной надежности полета. С ним, даже когда он неподвижно лежал в кресле и, казалось, спал, я чувствовал себя в безопасности. Не знаю отдыхал ли он. Мне неоднократно приходило в голову что он никогда не спит или спит очень чутко. Любое движение кабины или щелчок детектора пыли, сразу его будили. Он застывал перед управлением, готовый прийти на помощь в любой момент…

Я ни разу не видел как он ест и думал, что он утоляет голод когда я сплю. Первый совместный рейс длился две недели. Во втором мы углубились в район пояса астероидов, где мне предстояло блеснуть своими навигаторскими способностями. Программа экзамена предусматривала посадку на Церере, демонтаж одного из топливных баков и несколько тестов в условиях ограниченной связи.

Все у меня получалось неожиданно хорошо. Присутствие командира действовало как успокаивающее средство. Кажется, я не сделал ни одной ошибки. Когда мы легли на обратный курс, он сказал только одно слово: «Сдал.» Мне нравилось, что он так сдержанно относится как к моим ошибкам, так и к успехам.

Я ни разу не видел его без скафандра и вне ракеты. Когда я покидал ее после рейса, он оставался, проверяя какие-то мелочи в бортжурнале. Его добросовестность и усердие меня просто удивляли.

После сдачи экзамена, когда мы по известному, облетанному десятками ракет, курсу возвращались к Земле, я подумал, что мне с ним никогда не сравняться… Рядом с его способностями, я чувствовал себя дураком и даже решил, что таких пилотов нельзя давать неопытным ученикам. С ним я потерял ощущение собственной значимости и получил уверенность – пока он в кабине, ничего плохого случиться не может.

Ракета шла к Земле как по струнке, ничего особенного не происходило и я, как обычно, предложил ему партию в шахматы. Он согласился. Играли мы на память, без доски. Мне это было трудновато, но я старался не подавать вида. А он играл великолепно, и при этом умудрялся следить за контрольной панелью и замечать мельчайшие детали на экранах. Если честно, мне ни разу не удалось у него выиграть, но я быстро смирился, в этой области он был недостижим…

После одного из ходов я очень долго ждал его ответа. Раньше он никогда так долго не думал. Я решил, что он заснул или задумался над чем-то другим, и не прерывал его молчания. Только через двадцать минут, я попытался заговорить. Он не отозвался.

Забеспокоившись, я перегнулся через подлокотник, но ремни мешали достать до его руки. Я расстегнул их и цепляясь за скобы поплыл в его сторону. Взяв руку, лежащую на управлении, я не ощутил сопротивления! Я быстро подтянулся к его лицу и заглянул под шлем. Впервые я видел его лицо так близко, оно показалось мне каким-то неестественным. Глаза были открыты, но казались мертвыми, неподвижными и пустыми. Я дернул его за руку, ни одно движение не нарушило неподвижности этой восковой маски. Вдруг, безвольная ладонь начала понемногу сжимать мое запястье. Твердые пальцы судорожно сомкнулись, я даже вскрикнул от боли. Больше в нем ничего не пошевелилось, будто эта рука жила собственной, самостоятельной жизнью.

Я рванулся назад, пытаясь освободить руку от болезненного захвата. Безрезультатно, перчатка крепко держала запястье.

Внезапный приступ страха заставил меня схватиться свободной рукой за скафандр на груди командира. Вместо мягкой подкладки я почувствовал под рукой жесткую металлизированную ткань. Я дернул изо все сил и застежка открылась… И тогда… Перед моими глазами предстало содержимое скафандра… Вместо человеческого тела я увидел… пучки кабелей и гидравлических шлангов, исполнительные механизмы и радиодетали…

Я потерял контроль над собой. Вырывая все еще захваченную руку, я запрыгнул на него и начал пинать куклу-командира кованными ботинками… Какой-то из шлангов лопнул, по ткани скафандра расползлось масляное пятно, захват ослаб, после чего мертвая механическая ладонь отпустила мое запястье…

Это была машина! Не человек, а его модель, исполнительный механизм соединенный с компьютером ракеты! Это был эксперимент, понимаешь? Именно у этой машины, а не у меня проверялись способности пилота… А я… я должен был вести себя так, как будто рядом опытный пилот… Поэтому кукла была похожа на человека… Поэтому никто мне ничего не сказал! И именно эта кукла подвела… Я был ее дублером, на тот случай, если что-то произойдет… Всю мою уверенность как ветром сдуло… Несмотря на шок, я как-то ухитрился доставить корабль на околоземную орбиту, откуда меня снял другой патруль…

Оле остановился вглядываясь в какую-то точку на стене.

– Вот такой у меня был командир… – продолжил он через минуту с ноткой иронии в голосе. – Вообще-то я успел к нему привязаться. Для меня он был образцом для подражания, недостижимым идеалом. Я полюбил его, а он оказался мерзким механическим манекеном, роботом…

Оле перенес взгляд на мое лицо и некоторое время, с выражением подозрительности изучал его. В друг глаза его расширились и зажглись диким огнем. Прежде чем я успел сориентироваться, он напрягся и прыгнул на меня.

– А ты? Ты?! – кричал он дергая меня за грудки. – Ты тоже робот!

Он безумно вырывал лацканы моего пиджака. Пытаясь освободиться, я машинально схватил его за запястье, чтобы оторвать его руку от одежды. И тогда он взорвался новой волной спазматических криков.

– Прочь, прочь!!! – выл он в диком испуге. – Отпусти, сейчас же отпусти! Мерзкий автомат! Выключайся, немедленно выключайся! Ты не настоящий!

Он отпрыгнул, вырвав у меня свою руку. За ним неожиданно вырос черноволосый великан, должно быть тот человек, который до сих пор сидел в углу комнаты. Он схватил Оле за плечи и выволок его в коридор. Я услышал как он крикнул глубоким голосом:

– Санитар! У Линдгарда опять приступ. Заберите его!

Через минуту он вернулся и, неуклюже поклонившись, сказал:

– Не волнуйтесь, для него это обычно… Это повторяется с каждым новичком… Через час пройдет, и он все забудет. Меня зовут Конти, – добавил он через секунду и протянул мне руку.

Потом, склонившись надо мной, он прошептал:

– Но это не настоящее имя. Меня вообще нет! То есть я есть… но я не человек! – добавил он, увидев на моем лице плохо скрытую тень испуга. – Меня подменили, понятно? Настоящий Конти остался на шестой планете системы Веги, а вместо него прислали меня! Но… – он приложил палец к губам, – никому, ничего! Я знаю, что ты тоже… того… правильно? Галактиты? Тебя тоже, я знаю! Таких я всегда узнаю, не бойся! Но те, что здесь, не узнают, не поймут… Нам надо держаться вместе! – Он с такой силой хлопнул меня по плечу, что я закачался. – Ну, порядок? Уж мы им…

Он сделал неопределенный жест рукой, таинственно улыбаясь подмигнул мне и вышел.

В библиотеке остался только я.

Удобно усевшись в углу, я достал микрофильмы и лупу. Я выбрал характеристики трех человек с которыми успел познакомиться. Четвертого Квандра я найти не смог, поскольку не знал его настоящего имени. Оле говорил, что его зовут как-то иначе…

С Оле Линдгардом, все было ясно. То что было о нем написано, полностью совпадало с тем, что он рассказал. Его случай был определен как «ассоциативная травма, вызывающая истерически-боязненную реакцию». По мнению Квина, через год, все симптомы должны исчезнуть. К настоящему времени он добился того, что Оле подозревал в «искусственности» только новых, увиденных впервые людей. Первоначально он бросался даже на старых знакомых, причем по несколько раз подряд, всякий раз, когда затрагивались вопросы, связанные с его службой в космосе.

История болезни Энора лишь немного совпадала с его рассказом. Энор никогда не летал дальше Луны. Он действительно работал на Селене, но очень не долго и как практикант. Сейчас ему шестьдесят два биологических года. В тот день когда произошла окутанная тайнами, легендами и туманом необъяснимых загадок катастрофа на базе Селен, ему было чуть больше двадцати. При взрыве он потерял обе ноги. Его нашли в нескольких десятках метров от развалин базы, у склона Иппарха. Он находился во второй стадии клинической смерти, после начала структурных изменений мозга. Неоднократные попытки пересадки и воссоздания тканей не дали результата. Если бы в таком состоянии его вернули к жизни, жить он бы не смог. Его оставили в анабиозе, и двадцать лет он ожидал прогресса в области регенерационной хирургии мозга. Последующие попытки дали гораздо лучшие результаты.

Вернувшийся к жизни Энор, казалось был абсолютно нормален, однако, когда ему предложили регенерировать конечности, он заупрямился. С тех пор он и начал рассказывать свою необычную историю о контактах с жителями Денеба. Некоторое время он работал в службе космической связи на Земле, но слишком часто требовал отправить его на Луну. Затем состояние ухудшилось и он начал пренебрегать своими обязанностями.

Его направили для наблюдения в заведение доктора Квина. Пять лет лечения специальными методами не дали никакого эффекта: Энор до сих пор рассказывает свою сумасшедшую историю, постоянно дополняя ее новыми подробностями.

Последней я нашел информацию о Конти и начал читать ее с возрастающим интересом:

«Эл Конти, участник экспедиции „Коралла“ в систему Крюгер-60. Планетолог. На третьей планете системы исчез вместе с пилотом ротоплана, Лораном. После положенных семидесяти двух часов, их поиски прекратили. Через несколько часов Конти неожиданно вернулся. С признаками сильного истощения, психического расстройства и частичной потерей памяти. На вопросы о пилоте и ротоплане ответить не смог. Поиски были возобновлены, в радиусе в два раза большем, чем Эл мог пройти за семьдесят часов. Никаких следов ротоплана не обнаружено. Созданная комиссия приняла версию, по которой Лоран оставил Конти на небольшом расстоянии от базы, а сам отправился дальше. Он должен был вернуться, но вследствие аварии, вовремя не появился. Необходимо добавить, что в тот день связь была очень плохой, сильные атмосферные помехи (обычное для системы Крюгер-60 явление) сводили на нет все попытки связаться с ротопланом уже через несколько минут после старта.

Конти до сих пор не привел удовлетворительных объяснений. Он неоднократно менял свои версии событий, но ни одна из них не выдерживала критики.

В заведение доктора Квина направлен вскоре после возвращения. Находится там около полугода. Улучшения памяти пока не замечено.»

Дочитав до конца, я еще раз подумал о каждом из этой тройки.

«Может ли кто-то из них быть… агентом чужой цивилизации? Как все, так и ни один из них. Поскольку „вербовка“ на такую роль должна была произойти в отдалении от планеты, все были подозрительны в одинаковой степени.»

Как среди пациентов найти того, или тех, кому посылаются сигналы из космоса, направленные на этот одинокий остров?

Не знает ли отправитель сигналов, что его посылки обнаружены и перехвачены? Это односторонняя передача инструкций или регулярный обмен информацией? Сигналы, излучаемые в противоположном направлении до сих пор не обнаружены… Мои размышления прервал санитар, который пригласил меня поесть. Еду принесли в мою комнату. Рядом с подносом я нашел листок из блокнота, на котором виднелось несколько поспешно написанных слов:

«Для Вас пришла радиограмма из Руководства. Вам присвоена третья группа межзвездного пилотажа. Кроме того, переданы поздравления от Кэй.

#Квин.»

Я дважды прочитал эту короткую записку. Кэй – это были сигналы из космоса, «третья группа» означала время их появления. Я проверил по своей шифровальной таблице – да, это означало время от пяти до половины шестого… Значит, уже после моего прибытия в заведение, в то время, когда я разговаривал… сейчас, с кем я разговаривал в это время?

Память у меня хорошая, а в данном случае я запоминал все особо. В библиотеку я вошел ровно в четыре пятьдесят четыре. С этой минуты передо мной были все четверо. Энор покинул комнату через десять минут. Минуты через две после него вышел Квандр (как же, черт побери, его зовут?). Конти вывел Оле минут в двадцать шестого…

«Вот дьявол, – подумал я, – ни одного из них я не видел полные пол часа».

Я вызвал санитара, который пришел примерно через минуту, и попросил его сходить в кабинет доктора и узнать подробности о моем повышении. Прежде чем я закончил есть, он вернулся с ответом.

«Руководство объясняет, что Вы получили повышение согласно параграфу восемнадцатому, пункту четвертому, со всеми вытекающими последствиями.

#Квин.»

Я посмотрел в таблицу. Восемнадцать – это минуты от десятой до пятнадцатой. Четыре – первая минута… Значит точно: от семнадцати десяти до семнадцати одиннадцати. В это время приняты сигналы… В это время я разговаривал с Оле… Следовательно, он не мог быть получателем. А все остальные?

В дверь постучали. Я едва успел спрятать свои записи, как показалась черная шевелюра Конти.

– Пойдем! – сказал он сощурившись.

Ни о чем не спрашивая, я пошел за ним. Он повел меня по коридору, толкнул одну из дверей и пропустил меня вперед.

Посреди комнаты сидел Энор в своей коляске. Когда мы вошли, он испуганно вздрогнул и попытался спрятать что-то под плед, которым был укрыт. Из под ткани выглядывал кусок провода.

– Не бойся, старик. Это свои! – успокоил его Эл, запирая двери.

Я посмотрел на выглядывающую из-под одеяла ладонь Энора. Он держал примитивно собранный радиоприемник.

– Энор занимался электроникой, – объяснил Эл, – и благодаря этому, почти из ничего слепил этот приемник. Мы слушаем новости со всего мира. Здесь можно принять Новую Зеландию и часть Антарктиды. Правда, это строго запрещено… Единственный приемопередатчик находится у шефа, и тот все время заперт.

– Старик допустил одну ошибку, – засмеялся Энор. – Как-то он попросил меня исправить свой приемник. И не такое чинили! Я немного поменял схему и у меня осталось несколько элементов…

– В каких диапазонах работает твой приемник? – спросил я как можно безразличнее.

– А какие вам надо? – гордо усмехнулся он.

– Да так… никакие, просто спросил…

– Я могу принимать сигналы до пятисот мегагерц.

– Но ведь ультракороткие волны с ближайших станций не доходят до острова, – заметил я.

Энор хитро улыбнулся.

– Вы думаете, что я слушаю радио просто так, для своего удовольствия? Милый мой, я знаю что делаю и зачем… Обычно они передают на самых коротких волнах! Ну, те, с Денеба, про которых я рассказывал. Приходится следить, слушать…

– Ладно, ладно! – прервал его Эл, по-заговорщически толкнув меня локтем. – Давай Новую Зеландию, сейчас будут новости!

Приемник зашумел и вдруг заговорил необычно четким голосом диктора.

«Значит так сюда попадают новости!» – подумал я, а вслух спросил:

– Этим источником информации пользуются все пациенты?

– Все, кроме этого идиота Лобнера…

– Кто это?

– Тот, что выдает себя за Ансата Четвертого Квандра. И есть еще один, которому мы не доверяем, – объяснил Энор. – Он тут всего четыре дня. Ты его не видел, он всегда сидит у себя в комнате и смотрит в потолок или окно…

– Как его зовут?

– Точно не знаю. Вроде бы Берт. Кажется, он с одной из старых экспедиций. Но свихнулся только недавно.

– Его зовут Берт Затль, или что-то в этом роде, – буркнул Эл.

Я вздрогнул. Это имя было мне известно!

– Он случайно не из экспедиции Бранта, из две тысячи сто восьмого?

– Кажется… – задумался Эл. – По-моему так доктор и сказал, когда я спросил, что это за парень.

Да… Это мог быть тот Берт, которого я знал. Он отправился за год до меня, но в противоположном направлении. Лететь ему было поближе, поэтому вернуться он мог намного раньше. Надо его увидеть!

– В какой комнате живет этот Затль? – спросил я, терпеливо прослушав новости, которые, в тот момент, меня совсем не интересовали.

– В четырнадцатой, рядом с тобой, – объяснил Эл. – Не советую к нему ходить. Жутко нудный мужик. Кажется, он никого не замечает. Тяжелая меланхолия.

– Давно он вернулся? – продолжал я выспрашивать. – Я еще не читал последние номера бюллетеня… Не знаю, какие экспедиции вернулись и в каком составе… Кажется, я знаком с этим Бертом по Центру Обучения. Мы вместе заканчивали…

– Экспедиция Бранта вернулась три года назад. Они потеряли много людей, – сказал Энор пряча свой приемник под обшарпанную обивку кресла.

– Так я пойду? – сказал я неуверенно.

– Подожди, куда ты так спешишь? – остановил меня Эл. – Одному же скучно!

Однако разговор не клеился и вскоре я попрощался. Эл вышел со мной. Я думал, что он опять начнет открывать мне тайны, которыми потчевал меня в библиотеке. Но он только провел меня к себе.

Когда мы проходили мимо четырнадцатой комнаты, оттуда выскочил один из санитаров. Он тихо выругался и направился к лестнице.

– Что там у него? – бросился за ним Эл.

– Черт бы его побрал! – буркнул санитар. – Он уже два дня не ест. Пусть шеф с ним сам разбирается.

В моей комнате горел свет. На столе стоял недавно принесенный ужин. Эл попрощался со мной у порога и пошел к себе, вниз.

«Странный он, – подумал я. – Ведет себя абсолютно нормально и выглядит симпатично. Однако…»

Я не мог этого сформулировать… но мне казалось, что этот человек присматривает за мной или следит. Быть может из-за постоянного напряжения и сознания важности своей тайной миссии я стал слишком мнительным? Меня ни на минуту не покидало ощущение, что за мной кто-то смотрит…

После ужина я лег в постель и сразу заснул. Разбудил меня какой-то звук. Я не шевелился, постарался дышать ровно, и прислушаться к ночной тишине. Ничего. Наверное показалось со сна…

Вдруг, где-то рядом с постелью что-то зашуршало по полу. «Крыса, – подумал я. – Или что-то забралось через открытое окно. Ящерица! Нет… Слишком громко топает. Надо посмотреть.»

Быстрым движением руки я хлопнул по выключателю над кроватью. Одновременно со щелчком контакта, что-то шмыгнуло по полу. Загорелась лампа. Ослепшим взглядом я просмотрел все углы. Ничего. Если это была крыса, то спряталась в какой-то дыре. Я посмотрел на остатки ужина, которые так никто и не забрал. Оставшийся кусочек хлеба был не тронут…

«Наверное, крыса», – успокоил я себя и погасил свет. В темноте я посмотрел на светящийся циферблат настенных часов, было около одиннадцати. Значит я спал всего час. Мысль о присутствии в комнате крысы мешала заснуть. Я дотянулся до стола, нащупал вилку и положил ее на пол, так чтобы можно было дотянуться. В коридоре послышались шаги. Скрипнула дверь соседней комнаты. Я услышал голос санитара:

– Затль, доктор прост вас зайти к нему. Он просил поторопиться. Вы пойдете сами или мне вас проводить?

Шаги санитара удалились по коридору, по-видимому Затль согласился идти добровольно.

«Прекрасный случай увидеть его», – подумал я.

В эту минуту в углу опять что-то затопало.

– Эта крыса не даст мне заснуть, – пробормотал я, встал и одел халат.

В коридоре послышалось шлепанье мягких тапочек. Это Затль шел к шефу. Я подошел к двери и, не зажигая света, осторожно ее приоткрыл. Но она открывалась так, что я не видел той части коридора, в которой находился идущий. Зато я видел двери четырнадцатой комнаты. Он оставил ее незапертой, внутри горел свет.

Некоторое время я нерешительно стоял в дверях своей комнаты. Я в любом случае хотел увидеть Затля когда он будет возвращаться.

Со стороны лестницы послышались тяжелые шаги. Скоро в поле зрения появился санитар, потом носилки и второй санитар. На носилках лежал человек. Его профиль промелькнул в щелке так быстро, что я даже не мог сказать, видел ли я когда-нибудь это лицо.

Первый санитар отворил ногой двери четырнадцатой комнаты. Они внесли носилки и через минуту вышли, погасив свет и закрыв двери. Проходя мимо моей двери, один из них тихонько ее прикрыл. Я вспомнил про крысу и о том, что должен был позвать санитаров, чтобы они или прогнали ее или дали мне другую комнату.

Я вышел из комнаты, немного поколебался и, наконец, решительно направился к двери четырнадцатой комнаты.

«Надо бы все выяснить. Кажется, они ему дали какие-то успокаивающие, – подумал я. – Посмотрю, пока он спит.»

В комнате было темно. Полоска света из коридора упала на лицо лежащего в постели человека. Этого хватило. Лежащий человек не был Бертом Затлем из экспедиции Бранта! Глаза его были закрыты, руки ровно сложены на одеяле. Это точно был не тот Берт. Но лицо этого человека я где-то видел. Вряд ли мы были знакомы до моего отправления к звездам. Должно быть, я видел его уже после возвращения, вот только где? Может он мелькнул где-то в толпе…

«Странно, – подумал я, – почему он здесь под чужим именем? Надо будет установить его личность!»

Машинально я полез в карман, забыв, что не ношу заметок в халате.

Я тихо закрыл двери и пошел к лестнице. Когда я проходил возле дверей кабинета Квина, мне показалось, что там кто-то разговаривает.

В комнате санитаров никого не было. Я постучал в кабинет и не дожидаясь ответа открыл дверь. Квин стоял перед огромным шкафом доверху забитом папками. Рядом с ним стоял высокий мужчина, протянувшийся к последней полке шкафа. Они одновременно повернулись ко мне. Квин, как мне показалось, слегка смутился. Я посмотрел на его собеседника и едва подавил удивление: передо мной стоял тот самый Затль, которого я минуту назад видел глубоко спящим в четырнадцатой комнате. «Здесь только одна лестница, – пронеслось в голове. – Он не мог сюда спуститься после меня!»

– Вы… не спите – Квин вымученно улыбнулся.

– Не могу, – сказал я, стараясь придать голосу как можно более сонное звучание. – По моей комнате бегают крысы.

– Крысы? – удивился доктор. – Вы их видели?

– Нет. Было темно, а когда я включил свет, они убежали.

– А-а, вы меня успокоили! Нам здесь только крыс не хватало! – Квин вздохнул с видимым облегчением. Вы ошибаетесь. Это были не крысы. Скорее всего, вы не закрыли окно. Я забыл вам сказать. Окна надо закрывать, или вставлять в них сетку. Иначе, каждую ночь у вас будут визитеры. Это коала, такие маленькие медвежата… Кто-то завез их из Австралии. Они акклиматизировались и размножились. В саду полно эвкалиптов, а они питаются листьями. Наедятся до невозможности, впадают в состояние опьянения и висят на ветках в бессознательном состоянии, их можно даже руками собирать. Под вечер они приходят в себя и начинают искать пищу. У них есть свои проходы в здание и иногда даже сетка не помогает. А вообще они абсолютно безвредные и очень милые. Что мне вам посоветовать? – Квин повернулся к столу и достал из ящика небольшой пульверизатор. – Распылите это в комнате. Немного пахнет, но человек привыкает, а они этого не любят.

Благодарю! – сказал я скосившись на фальшивого Затля. – Спокойной ночи!

– Минутку… – остановил меня Квин. – Кажется у меня для вас что-то есть…

Он повернулся и вышел в лабораторию, старательно закрыв за собой двери. На минутку я остался один на один с этой подозрительной личностью, обладающей удивительной способностью находиться в двух местах сразу.

– Извините, вы Берт Затль из экспедиции Бранта? – спросил я улыбнувшись.

Он нехотя посмотрел на меня и пробурчал:

– Да. А что?

– Вы меня не помните? – спросил я настойчиво.

– Нет. А вы меня?

– Тоже нет!

– Значит, все в порядке… – сказал он и его лицо скривилось в иронической усмешке.

– Нет, не все. Я знал Берта Затля до того как он отправился к Фомальгауту.

В его глазах появился враждебный блеск. В это мгновение вернулся доктор.

– Извините, Крайс. Может вернемся к этому завтра? Я не могу найти ключей от шкафа. Вы можете вернуться к себе, Затль. Спокойной ночи!

Он вежливо поклонился и открыл перед нами двери. Затль вышел первым. Я отправился за ним. На лестнице он вдруг остановился, повернулся ко мне, и, глядя сверху, прошипел:

– Я Берт Затль! Запомни!

После чего он повернулся и пошел дальше. Подойдя к свей двери он остановился, положил руку на дверную ручку и вдруг замер. Он смотрел на дверь в конце коридора – единственную в торцевой стене. Дверная ручка медленно поднималась, будто кто-то тихо закрывался с той стороны. Затль бросил взгляд в мою сторону, потом быстро открыл свою дверь и исчез в комнате. Я заметил, что у него горит свет…

Когда дверь за ним закрылась, я подбежал к ней и быстро открыл. Затль сидел на краю кровати и снимал туфли. Прежде чем он успел поднять голову, я, не сказав ни слова, закрыл дверь.

В моей комнате ничего не изменилось. Даже вилка лежала на полу, там где я ее оставил. Я нажал на распылитель и потянул носом. Жидкость имела слабый запах, который ни с чем не ассоциировался. Я распылил немного жидкости на подоконнике и по углам.

«Затль самый подозрительный, – подумал я уже лежа в кровати. – Хотя… он прибыл сюда только четыре дня назад, а сигналы появились уже неделю назад… Может это значит, что он прибыл сюда именно затем, чтобы их принять? Может он так и договорился со своими хозяевами… Где же я его видел?»

Проснулся я с трудом. Хотя было почти десять, я еле разлепил веки. Завтрак обычно приносили в восемь, поэтому я удивился, что кофе в фарфоровой чашке до сих пор горячий.

«Его принесли только что, – подумал я. – Откуда они знали сколько я буду спать?»

За едой я припоминал события вчерашнего вечера. Больше всего мне не давала покоя эта дверь в конце коридора. Как я успел узнать, кроме меня и моего соседа из четырнадцатой комнаты, на этом этаже никто не жил. Я попытался вспомнить, что находится под этой дверью на первом этаже. Может там дополнительная лестница? Это бы объяснило вчерашнее появление Затля в кабинете… Но это бы значило, что Затль сговорился с Квином… С другой стороны тот тон, которым он убеждал меня, что он Затль, казалось бы свидетельствовал о том, что он знает то же, что и я, и знает что я знаю… Я уже совсем запутался, когда меня осенило:

«Может этот… Затль исполняет здесь ту же роль, что и я? Следит за кем-то по поручению руководства? А может… за мной?»

Меня послали сюда с «миссией» обнаружения адресата таинственных сигналов. Но с тем же успехом, может случиться и так, что я и есть этот адресат. Меня послали сюда специально, чтобы за мной было легче наблюдать. Для усыпления моей бдительности выдумали эту «тайную миссию»… а может… я просто сошел с ума?

Наполнившись подозрениями такого рода, я достал характеристику Затля. В нескольких предложениях, на кадре микрофильма был описан тот Затль которого я знал: он вернулся с экспедицией Бранта, работал в лунной службе… Вот только это лицо! Это же совсем другой человек…

Я решил выяснить этот вопрос. Единственная возможность сделать это – поговорить с полковником. У нас была установлена система связи, даже была возможность непосредственного контакта, без привлечения ненужного внимания.

Я спустился к Квину и, как можно вежливее, попросил передать в Европу поздравления с днем рождения для одной женщины.

Квин понимающе улыбнулся и погрозил мне пальцем.

– Ох, Крайс! – добродушно сказал он. – Мой метод лечения состоит в полной изоляции пациента от ужасной мельницы современной цивилизации. А вы до сих пор не оторветесь от этого… Вам надо забыть, что у меня есть радиостанция. Ну ладно, последний раз…

Он взял в руки листик с телеграммой и исчез соседней с кабинетом дверью, где стояла радиостанция. Я вышел пройтись по саду.

Приближался полдень, солнце пекло немилосердно. На лавке, в тени, кто-то дремал, откинув назад голову. Когда я проходил мимо, он пошевелился и посмотрел на меня. Это был Затль… Он провожал меня взглядом до самого поворота аллейки. Обходя вокруг здания, я встретил обоих санитаров, они возвращались откуда-то из сада и несли выпачканные свежей землей лопаты.

– Это вы следите за садом? – спросил я.

Высокий, – кажется его звали Филип, – остановился и глядя на клумбы сказал:

– Конечно. Если бы не мы, все заросло бы за одно лето. Кроме того… – добавил он после небольшого перерыва, – надо же что-то делать, иначе сдохнешь со скуки.

Второй санитар держался в нескольких шагах, но ничего не говорил и ковырял носком туфли гравий дорожки.

– Вы давно здесь работаете?

– Почти год, – ответил Филип, – наших предшественников доктор уволил. У них были семьи и они слишком часто отлучались. А здесь надо быть всегда, особенно когда много пациентов.

– А у вас семей нет?

– Нет. Я холостяк, а Руди вдовец.

Я кивнул головой и не найдя других вопросов, пошел вдоль живой изгороди окружающей дом.

– Далеко не отходите! – крикнул мне вслед Филип. – В лесу попадаются змеи.

Я повернулся и кивнул. Я не собирался далеко отходить по той причине, что ожидал скорой реакции полковника на мою депешу.

За домом, посреди большой круглой клумбы, торчал громадный памятник или обелиск. Высокая, в несколько метров, вытянутая конструкция, выполненная из камня или специально обработанного металла, ассоциировалась с полетом в космос, и являла как бы синтез чистого движения закованного в груду материи.

«Должно быть, это памятник космонавтам!» – решил я после нескольких минут осмотра. Я не подходил близко, чтобы не помять газон вокруг памятника. Я обошел всю часть сада, расположенную за домом. Проходя по дорожке между эвкалиптами, я действительно увидел нескольких забавных медвежат, про которых вчера рассказывал доктор. Я уже подходил к дому, а меня до сих пор не покидало ощущение, что я не увидел в саду того, что обязательно должно было там быть. Эта мысль не оставляла меня до тех пор, пока я не увидел выходящего из дома Филипа.

Теперь я знал, чего не хватало в саду: ни на одной из клумб я не увидел свежих следов лопаты. Филип подошел ко мне, когда я поднимался по лестнице.

– Приезжает инспекция из Космеда, доктор просил не выходить из здания.

Значит мой сигнал дошел! Вместе с объявленной комиссией приедет полковник, и мы сможем перекинуться парой слов. Я еще не знал, как это произойдет и что я скажу. Что этот Затль, вовсе не Затль? Ну и что из этого? Правда, он странным образом перешел с этажа на этаж.

Я опять вспомнил таинственную дверь в конце коридора. Надо хотя бы узнать, что за ней…

Я вышел из комнаты и, убедившись что никого нет, медленно, как бы прогуливаясь, подошел к этой двери. Еще раз оглянувшись я быстро нажал на дверную ручку. Неожиданно дверь поддалась. Помещение походило на кладовку заставленную полками и шкафами. Кроме большого окна, отсюда не было никакого выхода, так же как и лестницы вниз. Я почувствовал себя обманутым, если комната не заперта, наверняка в ней нет ничего необычного. Да и мои подозрения выросли на довольно зыбкой почве, ведь тогда, вечером, сюда мог войти один из санитаров. Но удивительный интерес Затля к этой двери был чем-то конкретным…

Почти не думая, я открыл один из шкафов и заглянул внутрь. Ударившись плечами о дверь, я испуганно отскочил назад. Из шкафа на меня смотрело лицо человека. Мое лицо! В следующий момент я уже понял, что там было зеркало, но первое впечатление было поразительным. Это казалось шуткой. Зачем было прятать зеркало в шкаф?

В следующем шкафу ничего не было, в третьем – опять зеркало. Я мог бы и остановиться, но поддался искушению открыть четвертый. На меня смотрело лицо, но на этот раз не мое! Это был Затль. Он стоял в шкафу приложив палец к губам и неподвижно глядя на меня, как бы приказывая молчать. Не задумываясь, я закрыл шкаф и быстро выскочил в коридор, одновременно с этим, я услышал топот ног на лестнице.

«Быть может… Затль мой единомышленник? Или только притворяется таковым! Он знает, что мне известна тайна его личности, и будто дает мне понять, что я не должен обращать на него внимания…»

Я старательно закрыл дверь и продолжил хождение по коридору. Со стороны лестницы приближалась группа из нескольких пожилых мужчин. За ними шагал Квин, нервно протирающий очки. Я безразлично прошел мимо них, пытаясь не задерживать взгляда на полковнике, который, конечно в гражданской одежде, вышагивал среди членов высокой комиссии. К моему удивлению, полковник вдруг остановился, повернул голову, внимательно на меня посмотрел и сделал три шага в мою сторону.

– Черт побери! – закричал он внезапно и протянул ко мне обе руки. – Да это же Крайс! Глазам не верю! – и, повернувшись к Квину: – Вот уж не ждал встретить здесь старого знакомого! Что-нибудь серьезное, доктор?

Квин перестал протирать стекла и водрузив очки на нос развел руками:

– Еще не знаю… Крайс приехал только вчера, мы за ним наблюдаем. Если хотите поговорить, пожалуйста…

– Ах да, конечно! – полковник просто сиял сжимая мои руки и выглядел очень обрадованным. – Мы не виделись целую вечность!

Он обнял меня за плечи и заглянул в глаза.

– Ну что, старик! – продолжал он радостно. – Узнаешь?

Он крепко прижал меня к груди, похлопывая по плечам.

– Я здесь по службе. Инспекция из Космеда. Да, ладно. Коллеги справятся и без меня. Не каждый день встретишь человека, которого не видел больше ста лет!

Квин, хоть и старался это скрыть, был очень доволен тем, что может избавиться от одного из членов комиссии. Должно быть, он не соблюдал все необходимые правила, потому что вел себя нервно и лебезил перед инспекторами.

Мы с полковником направились в сад, разговаривая погромче, чтобы казалось, будто мы и правда сто лет не виделись.

Когда мы добрались до уединенной скамейки, полковник сменил тон.

– В чем дело, Крайс? Покороче, мы не можем говорить долго.

– Вы отлично сыграли встречу! – сказал я с признанием. – У меня есть некоторые сомнения…

– Это еще не повод… – прервал он меня.

– Знаю. Но это особые сомнения. Первое из них вы устранили появившись здесь…

– Не понимаю.

– Я думал… что сижу здесь, по той же причине, что и остальные пациенты, или еще хуже…

– Что за глупости? Ты думаешь мы настроены на идиотские шуточки? По каким-то там подозрениям ты внезапно вызываешь меня сюда, будто, как минимум, нашел что-то важное. Ты понимаешь, что этот номер с комиссией неповторим. Мало того, что мне пришлось частично посвятить в наши дела шефа Космеда, так мы еще и вносим переполох на остров Оор, что делу тоже не помогает!

Я быстро объяснил ему, что нашел кое-что, хотя и не знаю, касается ли это нашего дела. Я рассказал ему про Затля.

Полковник нахмурился и покачал головой.

– Информацию мы брали из Космеда. Они сообщили нам про этого Затля. Что вернулся с Брантом и так далее… Космед, в свою очередь, знает то, что сообщили ему. Затль работал в лунной службе…

– Хорошо проверьте Луну, я думаю, что он или до сих пор работает там, или…

– Понимаю. Ты думаешь, что он исчез, а кто-то позаимствовал его личность? Хорошо, я проверю.

Полковник был недоволен. Он долго молчал, взвешивая мои донесения.

– Кроме нас и Сато никто не знает про мою миссию? – спросил я, чтобы проверить посетившую меня мысль.

– Никто. Шеф Космеда кое-что знает, но ничего конкретного.

– А сигналы? Кто первым их обнаружил?

– Я же говорил. Их зарегистрировал беспилотный спутник, а заинтересовались ими работники КОРАДа. После этого все материалы забрали мы, руководство Космоцентра.

– Так или иначе, дело о сигналах прошло через несколько пар рук и его нельзя считать тайной?

– Ну… может и нет.

– А экспедиция Бранта, та в которой участвовал настоящий Затль, насколько я знаю, не добралась до Фомальгаута?

– Нет, они вернулись по техническим причинам.

– И еще один вопрос, – вспомнил я. – Раньше не было такого типа сигналов? Я имею ввиду случайные наблюдения с ротопланов, пролетающих над этим районом океана…

– Нет. Уже год действует запрет на полеты над островом и рядом с ним. На этом настоял Квин, кажется шум двигателей плохо влиял на пациентов. У Квина большие связи в Космеде, они делают все, что он хочет.

– Связи? И какие же?

– У него несколько друзей на высоких постах. Некоторых, кажется, он лечил…

Полковник вдруг встал и отправился к дому. Я пошел за ним, понимая, что разговор закончен.

– Делай свое дело, Крайс, – сказал он вполголоса. – Если за неделю ничего не узнаешь, мы тебя вытащим. Вокруг острова мы поместили плавающие ретрансляторы, которые передают информацию о появлении сигналов. Они появляются ежедневно, примерно в одно и то же время.

– Как вы думаете, – спросил я, – возможно, чтобы они управляли этими сигналами кем-нибудь на Земле? Находясь на расстоянии двадцати с чем-то световых лет? Я думаю, что это малоэффективный метод. Хотя бы из-за времени прохождения сигнала…

– Конечно, мы принимаем это во внимание. Окрестности Земли внимательно патрулируются.

– Значит, вы думаете, что в нашей системе может летать их межзвездный корабль?

Он цыкнул на меня, чтобы я замолчал, потому что мы приближались к входной двери.

Я как раз снимал левый ботинок, когда постучал Филип и сказал, что доктор приглашает меня вниз. Я посмотрел на часы. Было около десяти. Я почувствовал удивительное беспокойство, может по аналогии со вчерашним вечером? Правда, вчера доктор говорил, что у него дело ко мне…

Я глянул на дверь четырнадцатой комнаты, замочная скважина светилась, Затль был у себя.

Шаркая тапочками я поплелся по коридору в сторону лестницы, а когда оказался внизу, снял обувь и потихоньку вернулся наверх. Краем глаза я заметил человека исчезающего в туалете. Я стоял прислушиваясь. Вдруг открылась дверь в конце коридора. Из нее вышел Филип. Увидев меня он остановился, будто недоумевая, после чего закрыл дверь и направился в мою сторону. Мне показалось, что перед тем как закрыть дверь он что-то пробормотал.

– Вы уже были у доктора? – спросил он.

– Нет. Как раз иду.

Я пошел, а он медленно повернулся и скрылся за дверью ближайшей комнаты. Квина я застал в кабинете.

– Извините, что я тревожу вас в такое время, – сказал Квин улыбаясь своей обычной улыбкой. – Присядьте, это займет несколько минут. Я хотел бы кое-что у вас выяснить… Он подошел к шкафу и, поднявшись на цыпочки, попытался схватить с полки одну из папок.

Я поднялся, чтобы ему помочь.

– Вот ту, ту! – показывал он пальцем смешно подпрыгивая. Его лысина находилась на уровне моего плеча.

Я дал ему папку. Он заглянул в нее и с извинениями вернул.

– Не эта, я ошибся! – сказал он. – Вон та, левее…

Я потянулся чтобы вернуть на место первую папку. В ту же минуту, Квин всем телом бросился на шкаф, он закачался и ударился о стенку, от которой был слегка отодвинут. Я машинально схватился за край полки и в ту же секунду, краем глаза, заметил как стоящая на шкафу статуэтка атлета теряет равновесие. Подсознательным движением я выбросил руку вверх, чтобы предплечьем защитить голову и отпрыгнул от шкафа. Огромная бронзовая фигура отскочила от моей руки, рухнула на лысый череп Квина и потом, с грохотом, на пол. Доктор закачался и упал. Я прыгнул к нему чтобы помочь, но он, будто ничего не случилось, провел рукой по лысине и стал подниматься с пола бормоча: «Ничего, ничего». Он выпрямился и стал передо мной с очень озабоченным выражением лица.

На голове его не было ни шишки, ни малейшей царапины! А ведь я собственными глазами видел, как тяжелая статуя опустилась на его голову. У него, как минимум, должен был треснуть череп!

Двери широко открылись. На пороге стояли Руди и Филип, со свернутыми носилками. Глядя на нас и на лежащую на полу статую, они нерешительно мялись возле двери. Руди пытался спрятать носилки, поставив их наконец под стену в коридоре.

«Они услышали шум и прибежали… но почему с носилками? – я был совсем сбит с толку. Дальше мои мысли побежали быстрее: – Лопаты! Лопаты и отсутствие следов в саду! Они копали могилу!»

Используя замешательство санитаров и нерешительность Квина, который все еще стоял с глупой миной и повторял: «Ничего не случилось!», подавая непонятные знаки Филипу. Я наклонился, схватил доктора обеими руками ниже колен, приподнял его и бросил в сторону санитаров. Он оказался тяжелее, чем я думал. Он свалился им под ноги. Филип бросился на меня, но я ударил его ногой в живот. Удар отбросил его назад, так что он задел Руди и оба они свалились на лежащего посреди кабинета Квина. Руди, оказавшийся сверху, выбрался первым. В эту минуту за его спиной в дверном проеме показался Затль.

«Конец, – подумал я, – их четверо…»

Свет погас. В слабом отблеске, пробивающемся из окна, я увидел как Руди, подбитый сзади, рухнул обратно на поднимающегося Филипа. Раздался пронзительный свист. Затль вытащил из-под халата короткий лазер и, направив его на кучу тел, лежащих на полу, застыл в дверном проеме охраняя проход. В ту же минуту, за его спиной, во мраке коридора по полу пронеслись три бледные тени, как будто огромные крысы или коты. Затль повернулся и выстрелил. А потом, страшно ругаясь, помчался за ними в сторону выхода. Прежде чем я успел что-нибудь сделать, из клубка тел на полу выбрались еще три таких же светлых тени и, проскочив через двери, исчезли во мраке. Теперь и я выбежал из дома. Два раза, где-то в зарослях, раздались выстрелы Затля, а через мгновение и сам он показался из-за угла.

– Черт! – зарычал он, схватил меня за плечо и затащил обратно в здание. – Сволочи! Гады паршивые!

Страшный взрыв потряс воздух, посыпались стекла, ослепительная вспышка осветила облачное небо и стену зарослей. Грохот перешел в оглушающий протяжный вой. Только когда он немного стих, Затль отпустил мое плечо и выскочил наружу. Я побежал за ним и, проследив за его взглядом, поднял глаза к небу. Сквозь низкие облака пробивалось пятно света, как будто над островом появилась вторая, еще более яркая луна. Светлый круг гас и на глазах уменьшался. Затль молча обошел дом. Я направился за ним ни о чем не спрашивая. По его поведению я понял, что если и можно было что-то предпринять, теперь все равно было поздно.

На том месте, где клумба окружала бывший «памятник космонавтам», теперь виднелся круг выжженной земли. Посередине круга зияла черная круглая яма.

– Я ошибся! – сказал Затль. – Какое коварство! Вместо того чтобы спрятать, они поставили свой космолет посреди клумбы…

В коридоре Затль повернул выключатель и во всем здании зажегся свет. Рядом с дверью кабинета лежал Линдгард. Я перевернул его и увидел распоротый живот. Склонившись над ним я заметил, что внутри он пустой. Это была просто кукла, которой управляли изнутри. Такие же куклы Квина и санитаров мы нашли в кабинете. Куклы Конте и Лобнера лежали на лестнице. Манекен Асвитца лежал в коляске в его комнате. Кожа, покрывающая куклы была отличной имитацией человеческой. Лица, на которых остались случайные гримасы, даже теперь выглядели живыми.

– Сами они были слишком маленькими и слабыми, чтобы что-то сделать! – говорил Затль. – Они маскировались под людей с нарушениями памяти и психики. Это освобождало их от обязанности помнить «свое прошлое»… Интересно, сколько таких доктор Квин успел отправить в мир… Прекрасная работа! – сказал он поднимая оболочку Лобнера за шкирку, как старый балахон. – Смотри, здесь внутри пульт управления, а места только для кота.

– Они были как раз такой величины… – задумчиво сказал я. – А ты… Ты из Четвертого Отдела?

– Майор Тукс, к вашим услугам! – усмехнулся мнимый Затль и выпрямился. – А ты? От полковника Крона? Из второго?

– Угадал. Теперь я знаю, где тебя видел – в штабе обороны.

– Вот к чему приводит излишняя секретность. И отсутствие координации. Из всех обитателей мы больше всего подозревали друг друга…

– Ты меня подозревал?

– Конечно.

– А я тебя с первой секунды. Ты вел себя странно, кроме того… это имя.

– Нестыковка. Я спрашивал у Затля, может ли его кто-то знать. А он уверял, что все его знакомые вымерли пол века назад.

– Значит он жив? Вернулся с экспедицией Бранта?

– Вернулся.

– Ну что же… напишем рапорт вместе… Надо сообщить руководству…

– Не спеши, их все равно не поймают. Перейдут на сверхсветовую и ищи ветра в поле.

– Ты думаешь, что они достигают сверхсветовых скоростей? Но это невозможно!

– Ах, да! Ты же ничего не знаешь. Ты только вернулся и тебя сразу загнали на эту работу! – засмеялся Тукс.

– Ты не знаешь про теорию Цвайштейна и тройственный парадокс! Пока это только теория, которую мы не можем использовать на практике, но они…

– Черт с ними, – сказал я. – Я думаю, что если Земля стала объектом их интересов, они так легко не сдадутся…

Мы медленно шли по коридору первого этажа, когда я вдруг что-то вспомнил.

– Слушай, Тукс. А что ты делал вчера в шкафу?

– Где-е? – Тукс остановился как вкопанный.

– В шкафу, в той комнате!

Он сорвался с места и побежал. Когда я вошел за ним, он стоял перед открытым шкафом.

– Но это… зеркало!

– Ты думаешь, что глядя в зеркало я видел тебя? – сказал я со смехом. – Открой третий шкаф.

Из шкафа выпала кукла с лицом Тукса.

– Вот черт! – сказал он. – Еще немного…

– В лесу, за домом, должны быть две готовые ямы, – сказал я когда он рассматривал своего двойника.

– Придется покопать, чтобы найти тела остальных, – сказал он выходя за мной в коридор.

Возле своего номера я замер, положив руку на ручку двери.

На кровати, укрытая моим пледом лежала моя кукла. Новенькая, совсем неиспользованная…