"Стон горы" - читать интересную книгу автора (Кавабата Ясунари)

Крылья цикады

1

Приехала дочь, Фусако, с двумя детьми. Старшей четыре года, младшей еще и года нет. Неужели Фусако и дальше будет рожать с такими интервалами? Конечно, о следующем ребенке говорить еще рано, но Синго все-таки спросил невзначай:

– Заведешь еще одного?

– Нет, отец, больше не хочу. Разве я тебе не говорила? – Фусако небрежно положила девочку и, распеленывая ее, спросила: – А ваша Кикуко еще не решила завести?

Она тоже сказала это невзначай, но лицо Кикуко, повернутое в сторону ребенка, застыло.

– Оставь, пусть девочка полежит так, – сказал Синго.

– Кунико, а не «девочка». Ты же знаешь, что имя ей дали по деду.

Каким стало лицо Кикуко, заметил, по-видимому, только Синго. Но и он не придал этому значения и с нежностью следил, как сучит ножками освобожденный младенец.

– Оставь ее. Видишь, как ей хорошо. Раньше было, наверно, жарко, – сказала Ясуко, придвигаясь к ребенку и поглаживая ему животик и ножки. – Сейчас твоя мамочка и сестричка примут ванну и будут чистенькие.

– Дать полотенце? – вскочила Кикуко.

– Я привезла с собой, – сказала Фусако. Значит, приехала не на один день.

Фусако стала вынимать из фуросики[1] полотенце и смену белья; к ее спине угрюмо прижалась старшая дочь Сатоко. С тех пор как они вошли, она не произнесла ни слова. У Сатоко были черные густые волосы.

Синго узнал этот фуросики, в котором Фусако принесла свои вещи; он даже вспомнил, что она взяла его из дому, когда выходила замуж.

Фусако с Кунико на спине, одной рукой волоча Сатоко, другой поддерживая тяжелый узел, пришла с вокзала пешком. Ну и дела, подумал Синго.

Противный ребенок эта Сатоко, которую нужно вот так тащить за собой. И капризная, а матери и без того нелегко, она из сил выбивается.

Интересно, думал Синго, ведь Ясуко, наверно, не особенно приятно, что Кикуко всегда следит за собой?

Когда Фусако ушла в ванную, Ясуко стала поглаживать запревшие места на ножках девочки.

– По-моему, она покрепче Сатоко, тебе не кажется?

– Может быть, потому, что родилась уже, когда у родителей все наладилось и они перестали ругаться, – сказал Синго.

– А Сатоко родилась, когда у родителей как раз все стало разлаживаться, и это на нее повлияло.

– Что понимает четырехлетний ребенок?

– Все понимает. Это определенно на нее повлияло.

– Нет. Сатоко с самого рождения…

Ребенок неожиданно проворно перевернулся на живот, пополз вперед и, ухватившись,за сёдзи[2] встал на ножки.

– Ой-ой! – Кикуко взяла девочку за руку и повела в соседнюю комнату.

Ясуко тоже встала. Подняла кошелек, лежавший рядом с вещами Фусако, и заглянула в него.

– Что ты делаешь? – Синго сказал это тихо, но он весь дрожал от возмущения. – Положи.

– Это еще почему? – спросила Ясуко.

– Говорю положи, значит, положи. Зачем ты его взяла? – У Синго дрожали руки.

– Во всяком случае, не для того, чтобы что-то украсть.

– Это хуже, чем воровство.

Ясуко положила кошелек на место. Но все же сказала:

– Чем это плохо, присмотреть за своей дочерью? Вернется домой, а детям еды купить не на что, что она будет делать? Просто я хотела узнать, как у Фусако с деньгами.

Синго зло взглянул на Ясуко. Фусако вернулась из ванной.

Ясуко, чтобы поскорей закончить неприятный ей разговор, сказала:

– Послушай, Фусако, я заглянула сейчас в твой кошелек, а дед изругал меня. Может, я и вправду плохо поступила. Ты уж меня прости.

– Да нет, что ж тут плохого?

Синго стало еще противнее оттого, что Ясуко рассказала обо всем Фусако.

По мнению Ясуко, между матерью и дочерью такие отношения вполне естественны, и, может быть, так оно и есть, думал Синго, а то, что он весь дрожит, – это, наверно, потому, что откуда-то из глубины у него поднимается старческая усталость.

Фусако заметила, как покраснел отец, и испугалась его гнева гораздо больше, чем материнского обыска.

– Пожалуйста, смотри сколько хочешь. Пожалуйста, – сказала она почти с отчаянием и положила кошелек перед матерью.

Это еще больше разозлило Синго. Ясуко не притрагивалась к кошельку.

– Аихара уверен, что, если у меня не будет денег, я не смогу уйти из дому, поэтому в кошельке пусто, – сказала Фусако.

Девочка, которую вела Кикуко, потеряв вдруг равновесие, упала. Кикуко подхватила ее и подошла к ним.

Фусако, подняв кофту, дала дочери грудь.

Фусако никогда не отличалась красотой, но тело у нее приятное, и сложена она хорошо. Грудь еще не потеряла формы. Налитая молоком, она кажется большой и упругой.

– Воскресенье, а Сюити почему-то нет дома? – спросила о брате Фусако.

Но тут же она поняла, что своим вопросом не улучшила настроения отца и матери.