"Охотники за охотниками. Хроника боевых действий подводных лодок Германии во Второй мировой войне" - читать интересную книгу автора (Бреннеке Йохан)

ГЛАВА VII Мютцельбург и Лют, подводные асы

Германская служба радиоперехвата сообщила, что идёт гружёный конвой из Канады в Британию и подводные лодки собираются к нему.

«U-203» находилась посреди Атлантики, когда ранним утром гидрофоны поймали шум винтов. По шуму было похоже, будто что-то перемалывают под землёй. Мютцельбург, который уже лёг спать, быстро вскочил, когда ему принесли информацию. Он быстро посмотрел в перископ, но ничего не обнаружил. Горизонт был чист. Лодка всплыла в надводное положение.

– Пришлите кока на мостик, – приказал Мютцельбург.

Кок, мясник по гражданской профессии, парень с грудью шириной в амбарную дверь и спокойствием сенбернара, уже ожидал, что его позовут. Он обладал самым острым зрением на корабле и часто видел невооружённым взглядом то, что вахтенные не видели в цейссовские бинокли.

Семьдесят минут шли курсом, указанным гидрофонами.

Но и кок ничего не видел. А Кампе с гидрофонов докладывал:

– Шумы усиливаются.

Прошли ещё десять минут. Ничего.

Через четверть часа кок поднял руку.

– Верхушки мачт, пеленг ноль восемьдесят восемь.

Сразу все обладатели биноклей обратили окуляры в указанном направлении.

– Кок, ты уверен, что не ошибся? – спросил Мютцельбург, пошарив по горизонту биноклем.

Кок обиженно надул щёки, глубоко вздохнул.

– Нет, господин командир, – ответил он, – я не ошибся. А вот сейчас ещё появились.

Прошло ещё пять минут, прежде чем верхняя вахта, вооружённая биноклями, разглядела верхушки мачт. Это был конвой, о котором сообщала служба радиоперехвата.

Конвой находился в настоящий момент слева на траверзе.[11] По широкой дуге Мютцельбург стал подводить корабль ближе, до тех пор пока не стал различать силуэты отдельных транспортов. Некоторое время Мютцельбург шёл параллельным конвою курсом, чтобы уточнить его курс. Конвой делал зигзаги – то есть выполнял заранее запланированные изменения курса через определённые интервалы времени, чтобы избежать поражения со стороны подводных лодок. «U203» шла соответственно этим изменениям курса, а штурман вычерчивал эту кривую. Таким образом был определён средний курс конвоя, информация об этом была передана в штаб, а оттуда пошла на другие подводные лодки в этом районе.

Только с наступлением темноты Мютцельбург увеличил ход. Под покровом ночи он в надводном положении проскользнул сквозь эскорт эсминцев, на малом ходу бесшумно занял позицию в середине конвоя и стал идти параллельным курсом с транспортами.

На мостике царила тишина, на лодке тоже, только моторы мычали свою привычную мелодию. Лейтенант Хайда, старпом, выбирал цель получше, а сам Мютцельбург разрабатывал генеральный план нападения.

Слева по борту в какой-нибудь сотне метров от «U-203» шёл большой транспорт в 6 000 тонн. Казалось, что на лодке слышат шум воды, разрезаемой форштевнем транспорта. Они видели неясные силуэты капитана и его офицеров на фоне ночного неба, которые ходили с одной стороны мостика на другую, то и дело останавливаясь и беспокойно и пристально вглядываясь в горизонт. Это тяжело гружёное судно находилось в самом центре конвоя. Капитан судна, должно быть, чувствовал себя в полной безопасности. Никому на борту транспорта в голову не приходило взглянуть на воду впереди и немного справа и обратить внимание на подозрительную тень или на возникающие под форштевнем лодки предательские белые барашки. Считалось, что подводная лодка не может преодолеть бдительный заслон эсминцев.

Мютцельбург специально маневрировал в такой близи от транспорта, чтобы укрыться в его акустической тени. Тем временем Хайда выбрал пару транспортов покрупнее. Он наклонился к Мютцельбургу и молча указал ему пальцем на ничего не подозревавшие транспорты. Мютцельбург кивнул. Он тихо спросил центральный, готовы ли торпедные аппараты.

– Все торпедные аппараты готовы! – поступил ответ.

Мютцельбург напрягся на мгновение, потом отдал приказ…

Две торпеды залпом вышли из аппаратов. Каждая поразила по большому транспорту, которые шли один за другим в третьей колонне по правому борту лодки.

Ночная тишина была разорвана двумя мощными взрывами. Оба судна затонули. И тут началось!

Небо осветили ракеты, забегали прожектора, ощупывая своими светящимися пальцами море во всех направлениях.

Но корабли охранения искали подводные лодки снаружи конвоя. Глубинные бомбы падали и взрывались беспрерывно.

Мютцельбург продолжал идти внутри конвоя, не подвергаясь угрозам, и спокойно выбирал себе новую жертву. Для усиления боеготовности лодки он сразу же приказал зарядить торпедные аппараты, из которых только что был произведён залп. Двадцать минут спустя офицер-торпедист доложил, что оба аппарата снова готовы к выстрелу.

Ещё трижды «U-203» атаковала одиночными выстрелами. Ещё три попадания. Ещё три потопленных судна.

«Одна торпеда – одно судно» – таков был девиз Отто Кречмера, когда он отошёл от тактики, заложенной Деницем, и под собственную ответственность стал проникать в середину конвоев – и доказал эффективность своей тактики яркими успехами. В лице Мютцельбурга «Отто Молчаливый» нашёл своего преемника.

На лодке Мютцельбурга не было таких людей, которые с холодным сердцем относились бы к тем, кто на торпедированных судах, разламывающихся, горящих, с шипением погружающихся в пучину, с криками отчаяния борются за свою жизнь.

Спасать? Но такая попытка означала бы самоубийство для атаковавшей подводной лодки.

Мютцельбург собирался сделать ещё один заход, а Хайда подыскивал новую «стоящую» цель, когда внезапно из-за носа одного из транспортов вынырнул корвет – это был опасный и смелый манёвр, корвет едва разошёлся с носом транспорта.

Корвет включил поисковые прожектора, луч прожектора сразу попал на лодку. Случайность или немецкую лодку обнаружили?

Бежать немедленно! Но в какую сторону?

Мютцельбург приказал дать самый полный, в это же время по лодке прозвучал сигнал срочного погружения, с мостика посыпалась вниз верхняя вахта, последним нырнул в люк Мютцельбург. А лодка уже погружалась, вода с шумом врывалась в лодку через ещё не полностью закрытый люк. Но это не имело большого значения. Разве что делало лодку чуть тяжелее. Всё остальное было делом механика, который уже успел переключить лодку с дизелей на электромоторы.

Во время скоростного рывка перед погружением лодка набрала такую инерцию, что стала быстро зарываться в глубину. За сорок пять секунд «U-203» из надводного положения перешла в подводное, полностью скрывшись под водой. Заработали горизонтальные рули. Мютцельбург не стал уходить на большую глубину и положил вертикальный руль так, чтобы поднырнуть под киль транспорта, который шёл слева по борту. Корвет стал бросать глубинные бомбы по тому курсу лодки, каким его засекли перед погружением. Корвет не решился бросать глубинные бомбы близ транспорта, под которым нашёл прибежище Мютцельбург. Взрывы возле лодки раздались только тогда, когда она ушла на глубину 170, а потом и 210 метров. На поверхности эсминцы вели охоту на «U203». Когда они двигались, двигался и Мютцельбург. Когда же они останавливались, чтобы прощупать глубину с помощью «Asdic», стопорил моторы и Мютцельбург. Глубинные бомбы рвались повсюду.

На гидрофонах сидел Бартель, молодой специалист, похожий внешне на въедливого бухгалтера. Он добросовестно вёл учёт взрывов, ставя кусочком мела четыре вертикальные линии и пересекая их по диагонали пятой. Количество групп из пяти всё возрастало и возрастало.

За первые шесть часов прогремело не менее семи десятков взрывов.

Некоторые члены команды все их и не слышали: они улеглись поспать.

– Вот крепкий народ! – улыбался Мютцельбург. – На берегу от них одни неприятности командирам, а в море они на вес золота.

Конвой ушёл – без пяти транспортов общим водоизмещением в 28 000 тонн.

Во взаимодействии с другими лодками «U-203» в сентябре 1941 года атаковала один канадский конвой.

Сражение длилось несколько часов, и конвой был разбит на мелкие группы, каждую их которых по очереди атаковали «волки» из подводной стаи.

Стоял светлый день. «U-203» находилась на перископной глубине и собиралась произвести свою третью атаку. Обычно лодки не атаковали днём, но тут вышло исключение. За ночь конвой был настолько разъединён, что сопровождавшие его вспомогательные авианосцы были лишены возможности обеспечить конвою охранение с воздуха, а до зоны действия самолётов берегового командования конвой ещё не дошёл, поэтому подводные лодки имели полную возможность атаковать транспорты в этой «мёртвой зоне». Только несколько эсминцев лихорадочно носились от группы к группе в отчаянной попытке защитить суда, вверенные их заботам.

В перекрестии нитей перископа Мютцельбург видел три судна, когда оператор гидрофонов уловил совершенно иной тип шума винтов, который шёл с кормы. это был сверлящий и ноющий звук, который прямо-таки впивался тысячами раскалённых иголок в тело Кампе. Он слушал эти шумы буквально несколько секунд, больше не было необходимости. Он точно знал, что это.

– Группа эсминцев, приближаются с кормы, – доложил он.

Мютцельбург взглянул в перископ и увидел с кормы эсминец всего в сотне метров. Эсминец шёл точно курсом подводной лодки, и точно в кильватере.

– Погрузиться на двадцать метров! – отрывисто приказал Мютцельбург.

Лейтенант Хайда вздрогнул и побледнел как полотно. Он хотел что-то сказать Мютцельбургу, но из-за спокойной и решительной улыбки молодого Мютцельбурга его слова застряли в горле.

– Спятил, что ли, старик? – наверняка прошептали про себя некоторые подводники.

Шум винтов был явным и с каждым мигом становился всё громче.

Мютцельбург, однако, не имел никакого намерения искать спасения в глубине. Он позволил эсминцу пройти прямо над собой. Киль эсминца должен был пройти над самой рубкой подводной лодки. Каждый на лодке инстинктивно вжал голову в плечи. Кто-то потянулся к своему спасательному жилету. Замерли сердца, застыло дыхание. Вот-вот раздадутся взрывы глубинных бомб.

Но эсминец не сбросил ни одной бомбы.

– По местам стоять к торпедной атаке! Первый торпедный аппарат товсь!

Мютцельбург отдал приказ спокойным, почти усталым голосом.

«U-203» снова всплыла на перископную глубину. Мютцельбург увидел корму удаляющегося эсминца. 30 метров… 40… 50… Он видел людей, стоявших у глубинных бомб. Торпедисты доложили:

– Первый готов!

Передняя крышка торпедного аппарата номер один открылась, и блестящее чудовище вырвалось в голубоватые, кристально чистые воды Атлантического океана. Со скоростью сорок узлов снаряд со смертельной начинкой бросился вслед за эсминцем, захватил его и нанёс удар.

Почти одновременно со страшным взрывом вздрогнул корпус подводной лодки и так потряс её, что люди попадали, как кегли. Загремели металлические пайолы палубы.

Раздались зловещие звуки чего-то деформирующегося, ужасающий шум тонущего эсминца. Слышно было, как ломаются переборки гибнущего корабля, из охотника ставшего жертвой.

Только с опытной командой, показавшей себя во многих сражениях, мог Мютцельбург пойти на такую рискованную до безрассудства атаку.

Одним из членов этой команды был старшина-машинист Ивенс, человек редкостный во всех отношениях. Ему совсем немного не доставало в обхвате, чтобы не отличаться от настоящей бочки. Хорошо ещё, что в его обязанности не входило по тревоге пролезать через люк на мостике. Находясь не на вахте, он любил раздеться, чего другие никогда не делали, когда враг был рядом. Спал он обычно в одних трусах, и спал крепким сном.

Новички на лодке навсегда запомнили случай, когда мирно спавший Ивенс вдруг вскочил и, как был в трусах и носках, выскочил из каюты и исчез в дизельном отсеке, где набросился на вахтенного старшину-машиниста:

– Эй! Ты какого чёрта тут сидишь?! Почему левый дизель работает только на пяти цилиндрах?

Бедный вахтенный застыл в удивлении – как если бы борец с алкоголем подскочил к нему и начал объяснять, какой вкусный и полезный напиток пиво.

– Вот дьявол! Неужели сам не слышишь?

– Нет. Все стучит как надо.

– Как надо! Ладно, давай посмотрим.

Они вместе осмотрели дизель, и оказалось, что один из патрубков совершенно забился.

Этот Ивенс услышал перебои в дизеле во сне!

Как-то он был на мостике и отводил душу, потягивая трубку – музейный экземпляр, такую же огромную, как он сам. Чем вечно раздражал других курильщиков, дожидавшихся своей очереди покурить на мостике. Внезапно он перевесил свой живот через ограждение мостика и в задумчивости уставился на выхлоп дизеля. Увидев, как Ивенс вдруг нахмурился, слегка забеспокоился и Мютцельбург. По тому, что он сам видел, всё работало нормально. Что же встревожило старину Ивенса?

Вдруг Ивенс подскочил к переговорному устройству.

– Дизельный отсек! – закричал он. – Я думаю, что вам лучше постепенно снова перейти на топливо. Научно говоря, на одной морской воде мы далеко не уедем!

И действительно, одна топливная систерна оказалась почти пустой.

Дело в том, что топливные систерны не могут оставаться пустыми после исчерпания топлива, так как это нарушит вес и балансировку лодки. Поэтому у них в нижней части есть клапан, через который во время работы дизелей в систерну поступает забортная вода. А поскольку топливо легче воды, оно держится в верхней части, оттуда оно и всасывается в двигатель. В обязанности вахтенного дизелиста входит посматривать на прибор, показывающий уровень топлива в систерне, и отключить систерну, как только там не остаётся топлива. И в дыме выхлопных газов Ивенс заметил мельчайшую примесь, что оставалось незаметным для взгляда неспециалиста, но что могло означать лишь присутствие морской воды в камерах сгорания дизелей.

Однажды во время воздушной тревоги, когда Мютцельбург был вынужден совершить срочное погружение, «U-203» стала погружаться с необычной быстротой. Старшина-трюмный Бауш, стоя в центральном посту рядом с командиром электромеханической боевой части, с невозмутимым спокойствием сказал офицеру:

– Осторожно, мы на тонну тяжелее обычного.

На глубине 120 метров механик остановил погружение лодки. Оказывается, старшина под свою ответственность принял балласта на тонну больше, так как хорошо знал этот район. Он знал лучше, чем механик, новичок на лодке, что самолёты в этом районе появляются неожиданно, как гром средь ясного неба. Он, конечно, не имел права действовать по собственному усмотрению. Но в данном конкретном случае он, возможно, спас корабль и жизнь экипажу.

А вот какой случай произошёл с «U-325», когда она находилась в Северной Атлантике. Тяжёлые волны бурного моря перекатывались порой через мостик, и люди верхней вахты прикрепили себя штормовыми поясами и ремнями к деталям ограждения. Командир поднялся на мостик на мгновение, и тут как раз на корабль накатила огромная волна, так что он оказался на несколько мгновений практически погруженным. Когда волна схлынула, то оказалось, что она унесла с собой командира!

– Человек за бортом!

В считанные минуты вахтенный офицер совершил манёвр, и командира в целости и сохранности выловили из воды. Это был акт спокойного и эффективного героизма, о котором была произведена лаконичная запись в вахтенном журнале:

Но за этой короткой записью последовала более длинная – по возвращении на базу:

Потом за дело взялись административно-хозяйственные инстанции. Народ по натуре въедливый и ворчливый, они выпучив глаза смотрели на этот достопримечательный документ. Там начали язвительно ворчать насчёт жульничества и военного трибунала.

В штаб-квартире ВМФ документ ходил из рук в руки под широкие ухмылки офицеров. Наконец через несколько дней документ вернулся на флотилию с резолюцией:

А в самом низу документа от руки была сделана приписка: