"Охотники за охотниками. Хроника боевых действий подводных лодок Германии во Второй мировой войне" - читать интересную книгу автора (Бреннеке Йохан)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1939 год

ГЛАВА I Линкоры или подводные лодки?

Капитан-лейтенант Шультце, командир «U-48», прозванный «Vatti» – «папашей», обратился к своему боцману:

– Боцман, позаботьтесь нанести бортовой номер лодки. Пока будете малевать, пусть птичка спрыгнет с насеста, а то испачкаете.

Так несколько неуважительно, но довольно-таки общепринято называли национальный герб – орла – на рубке подводной лодки.

Несколькими днями раньше, а именно 18 августа 1939 года, подводная лодка «U-48» в компании с другими лодками отправилась в Северное море. Её аккуратный нос с пилой для резки противолодочных сетей и прямо-таки бычьим кольцом делали лодку похожей на рептилию с рогом на носу, обращённом на север.

Стоял солнечный день ранней осени, и Северное море, которое заставляло в это время поёживаться обитателей его берегов, теперь выглядело спокойным и благодушным, и разве что еле заметные бугры перекатывались по серо-зелёным волнам.

– Порохом запахло, что ли, господин командир? Не рано ли? – пробурчал боцман вместо обычного «есть, господин командир».

– Война исчезнет с лица земли, только когда мы поймём, что в ней больше нет никакой пользы или когда человечество действительно будет заслуживать того, чтобы жить в мире, – философски изрёк Шультце. – К несчастью, это правда, так что давайте не будем испытывать по этому поводу куриного испуга.

Шультце поднёс к глазам бинокль и стал медленно прочёсывать море. На этом дискуссия по животрепещущему вопросу была закончена.

– Внизу у трапа! – крикнул боцман в тёмное отверстие открытого люка на мостике, предупреждая того, кто, возможно, хотел в настоящий момент подняться на мостик. Потому что в узкой шахте на узком холодном металлическом трапе двоим не разойтись. Боцман со скоростью белки исчез в люке. Акробат в этом упражнении выглядел бы бледно рядом с ним.

Прежде чем приступить к выполнению полученного приказа, боцман прошёл в дизельный отсек к своему другу – командиру электромеханической боевой части.

– Нехорошие ветры дуют. Старик приказал даже нанести бортовой номер. Это к войне.

– Да брось ты! Скажешь тоже. Ну, может, постреляем немножко с поляками. А нам-то тут какое до этого дело? Англичане не полезут пачкаться в это дерьмо, – возразил механик.

– Минуточку! Не забывай, что англичане тут на днях сказали, что выполнят свои обязательства перед Польшей. Да ещё мы разорвали морское соглашение[2]. И Рейхстаг в апреле заявил, что мы больше не считаем себя связанными всякими ограничениями по флоту. Для англичан это не божья роса. И мы тут болтаемся сейчас не скуки ради в Северном море, хотя вроде бы в это время надо быть в Балтийском, у польских берегов, там сейчас заваруха.

– Да это мы на всякий случай тут околачиваемся, мало ли что. Ты не забывай, эти островитяне всегда очень бережно относятся к собственной шкуре. – Механик похлопал по крепкому корпусу «U-48». – Англичане не забыли, как мы тогда их чуть не загнали в угол. Тогда, заметь, в начале войны у нас было мало лодок, а сейчас их у нас с полсотни наберётся.

– Ты рассуждаешь чисто механически, – возразил боцман. – Ты мыслишь цифрами и забываешь, что машины и оружие – вещь уязвимая. Давай не будем придавать большого значения тому, что было в той войне. У противника наверняка тоже появились и новые методы, и новое оружие. Кстати, говорят, англичане, вроде бы, изобрели новую штуку, обнаруживающую лодку под водой.

– Куда им до нас! Во всяком случае, лодки-то у нас получше. У нас и инженеры получше, и нутром мы покрепче.

– О чём ты говоришь? Мы улучшили то, что у нас было в той войне. Хотя, и они тоже. Чего нам действительно не хватает, так это знаешь чего? Лодок, лодок и ещё раз лодок. А вот у Редера сердце лежит к линкорам. Но линкор не построишь в закрытом доке, а лодку – построишь.

– Ты судишь со своей колокольни. С точки зрения подводника ты, может быть, и прав. Но линкоры, как ни говори, это хребет флота. По крайней мере, пока что.

– Для сильного флота – да, верно, – продолжал боцман. – Но более слабая сторона должна пользоваться таким оружием, которое ей навязывает её слабость. Подводные лодки – вот оружие слабой стороны. А на море более слабая сторона – это мы.

– Если ты так будешь рассуждать, у тебя скоро коленки задрожат. А за тобой – и у твоих людей.

– Ничуть. Я просто трезво смотрю на вещи и вижу их такими, как они есть. Как вот ты смотришь на свои машины и видишь их такими, как их сделали – просчитанные, промеренные.

Больше подводных лодок или больше линкоров? Мало чьи умы во флоте не занимала эта проблема. Самый далёкий от штабов на Тирпиц-Уфер моряк чувствовал, что в верхах идёт напряжённая борьба вокруг этого вопроса. Подводники, народ, фанатично преданный своему роду оружия, отдавали свои сердца Деницу, который был для них больше чем просто их командиром. Рядовые подводники с горькой усмешкой говорили про Редера: «Я знаю, почему наш главнокомандующий не хочет подводных лодок: на них нельзя выставить на верхней палубе оркестр и встречать его под трубы и барабаны».

Молодые и инициативные офицеры-подводники, о которых Дениц говорил как о сливках военно-морского флота, не слишком энергично осуждали политику Редера, но тем не менее целиком стояли за «своего» Деница и его позицию.

За несколько месяцев до польского кризиса Редер, которому было известно об оппозиции офицеров-подводников его программе строительства надводных кораблей, воспользовался возможностью открыто высказаться на совещании высших офицеров военно-морского флота:

– Я знаю, что некоторые из вас, господа, причём занимающие командные посты, придерживаются таких взглядов по нашей программе военно-морского строительства, которые отличаются от моих собственных. Поэтому мне больно, когда меня упрекают, иногда косвенно, а иногда и довольно прямо, что я не могу оценить значимости численно большого, хорошо подготовленного и энергичного подводного флота. Было бы верхом глупости не развивать этого нового вида оружия, которое хорошо проявило себя во время Первой мировой войны, и я думаю, что пришло время развеять иллюзии тех, кто считает, что высшее командование флота не понимает этого.

Далее Редер остановился на том, строительству каких классов кораблей будет отдаваться предпочтение в свете политической и военной ситуаций в целом, и сообщил о заверении, данном ему Гитлером, что о войне с Британией не может быть и речи.

Ирония ситуации состояла в том, что и Редер, и Дениц были оба, каждый со своей точки зрения, правы. Единственная разница была в том, что Редеру приходилось принимать во внимание интересы всего флота как единого целого, в то время как Дениц, ответственный только за подводный флот, мог занимать и одностороннюю позицию. Не стоит, конечно, в данной ситуации говорить, что история покажет б’ольшую дальновидность Деница. Такой подход был бы несправедлив и некорректен.

Сторонник исторических подходов, Редер твёрдо придерживался принципов классической военно-морской стратегии. Он с научных позиций рассмотрел все операции Первой мировой войны и различные факторы, которые приводили к успехам и неудачам. Опыт, полученный в битве при Ютландии, показал, насколько силы германских линкоров превосходили силы британских. Степень их непотопляемости превзошла все мыслимые ожидания. Теперь Редер знал, что по «плану Z» выпускаются новые типы линкоров, которым не страшны никакие классы кораблей британских ВМС или любого другого военно-морского флота мира.

И тем не менее, надо было благодарить Редера за его разумную политику в подборе кадров, за то, что при подборе офицеров для создания нового германского подводного флота его выбор пал на Карла Деница.

Несмотря на весь свой энтузиазм, напористость и инициативность, Дениц не мог не признать, что против его концепции многочисленного и хорошо подготовленного подводного флота на другой чаше весов лежат немало веских и, вдобавок, неизвестных факторов. Британия, например, утверждала, что с изобретением так называемого аппарата «Asdic»[3] у лодок возникают серьёзные проблемы.

– Возможно, конечно, что это типичный приём из арсенала британского блефа, – комментировал сообщения Редер, – но мы не знаем этого аппарата и посему не можем сказать, блеф это или нет. Пока что мы блуждаем впотьмах.

Перед лицом такой неуверенности стоило ли ставить все на одну карту – на подводные лодки? Редер, как главнокомандующий ВМФ и облечённый ответственностью за весь флот, не мог и не должен был так поступать.

Только позже, после того как Дениц развил свою тактику «волчьих стай» и доказал на учениях её эффективность в самых разных обстоятельствах, стала очевидной необходимость в увеличении количества подводных лодок. Весной 1939 года эта тактика показала свою ценность на манёврах между мысом СентВинсент и островом Уэсан, во время которых двадцать подводных лодок атаковали «конвой».

Несмотря на этот успех, оставался без ответа вопрос о противолодочной обороне противника. Более того, это было время, когда германские подводные лодки находились в постоянном техническом развитии, поэтому размещение заказов на большие партии было неосмотрительным и нежелательным делом, даже на большие лодки, пока и сами их габариты, и их тактико-технические данные не достигли ещё оптимальных характеристик.

И все равно Дениц, худощавый, жилистый, энергичный, не собирался легко сдаваться перед лицом взвешенной политики Редера. Он продолжал и уговаривать, и предупреждать, и доказывать, что численность подводного флота недостаточна, чтобы быть решающим фактором на море в случае войны с Британией. Убеждён он был и в том, что морская политика Редера войдёт в конфликт с базовым британским принципом баланса сил.

– Просто надеяться на то, что Британия не двинется с места в случае пограничного конфликта с Польшей, неразумно, – заявил он.

Своих целей Дениц добивался настойчиво. Для него, безжалостного и целеустремлённого, создание достойного подводного флота было лишь временной целью.

Все эти треволнения и внутренняя борьба не попадали в поле зрения офицеров и простых моряков. Но среди подводников бытовало ощущение, что разногласия в вопросах военно-морской стратегии замедляют реализацию программы строительства подводных лодок, за которую столь страстно выступал Дениц.

В попытке увязать воедино средства, цели и способ действий Редер, с его широкими историческими познаниями, ступил на зыбкую почву теоретизирования. Ему нужна была спасительная уверенность, и он нашёл её в заверениях фюрера – и верил им, – что Британия будет, конечно, протестовать, но не вмешается, если спор с Польшей перерастёт в вооружённый конфликт.

Всё это кажется особенно трагичным, учитывая, что Редер прекрасно знал британский менталитет, как никто другой мог предвидеть вероятную реакцию Британии – и он действительно принял ряд мудрых мер, основанных на знании англо-саксонской ментальности.

До польского кризиса ещё было время пересмотреть политику военноморского строительства и переключить производственный потенциал верфей, имевшихся в распоряжении германского флота, на строительство подводных лодок.

Но Гитлер ещё раз твёрдо заверил Редера: «Войны с Британией не будет».

1939 год, осень…

В 4.45 утра 1 сентября германские войска перешли польскую границу.

В ночь со 2 на 3 сентября погас свет по периметру Британских островов, а также на побережье Франции, Бермудских островов и на побережье Канады. Это была самая тёмная ночь после Первой мировой войны.

В 12.56 радисты притаившихся подводных лодок получили радиограмму от главнокомандующего:

«Отныне начать боевые действия против Британии».

…В двухстах милях к западу от Гебридских островов прокладывал себе путь к родным берегам британский пассажирский лайнер «Атения». После того как на борт поступило сообщение о начале войны, пассажиры занервничали, и капитан стал делать все, чтобы успокоить их. На борту находилось более тысячи душ, среди них женщины и дети.

Они неистово молились, прося у нависших над ними свинцовых небес защитить их и дать добраться до порта назначения.

– В соответствии с международным правом, пассажирские суда не могут быть атакованы, если они не следуют в составе конвоя. А мы идём одни, – заявил капитан «Атении», чтобы успокоить пассажиров.

Кроваво-красное солнце уходило за западный горизонт, но ещё долго пассажиры и свободные от вахты члены команды судна маячили на верхней палубе, и вовсе не за тем, чтобы полюбоваться впечатляющим зрелищем морского заката.

Скоро над лайнером развернулся звёздный шатёр. Звезды готовы были помочь и другу, и врагу, служа надёжным ориентиром на диком бескрайнем просторе океана. В тот вечер в ярко освещённом ресторанном зале было много пустых мест. Только в курительном помещении оказалось немало стойких пассажиров, которые у бара за виски взвешивали шансы сторон, вовлечённых в конфликт.

Среди этой роковой ночи радист «Бремена» передал на ходовой мостик SOS, полученный из района близ Гебридских островов. Коммодор Аренс взглянул в радиограмму – и ничего не сделал. День или два назад он сразу бы зашевелился и поднял по тревоге всю команду. Сразу была бы дана команда «полный вперёд» и корабль устремился бы по пеленгу, откуда поступил SOS. На этот раз, покачав головой, Аренс сунул сообщение в карман.

Это «Атения» просила о помощи. Она кричала на весь океан, что торпедирована германской подводной лодкой. Британские эсминцы «Электра» и «Эскорт» подтвердили получение сигнала и шли на помощь «Атении». Норвежское грузовое судно «Кнут Нельсон» и яхта «Саудерн Кросс» тоже передавали радиограммы, что спешат на помощь.

Тысяча триста пассажиров были спасены, сто двадцать лишились жизни.

В 10.40 следующего дня «Атения» затонула кормой вниз. Несколько секунд её нос торчал над водой, словно надгробный памятник, а потом она исчезла в вечном сумраке глубин – первая жертва новой войны.

Однако «U-30» под командованием капитан-лейтенанта Лемпа занесла в свой вахтенный журнал первую победу. Судно, потопленное в темноте ночи, было внесено в журнал как воинский транспорт, шедший без сопровождения на полном ходу. Лишь за несколько часов до этого Лемп получил радиограмму о начале войны с Британией. Его волнение можно было понять, когда он вскрыл запечатанный конверт и прочёл инструкции о ведении подводной войны. В ночи он заметил тёмный силуэт и был уверен, что это не пассажирское судно, и без тени сомнения принял его за воинский транспорт.

Через девять часов после начала войны с Британией и Францией торпеды с шипением вышли из торпедных аппаратов «U-30».

Они хорошо попали в цель. Слишком хорошо. С таким же успехом они могли поразить и «Бремен», о местоположении которого Лемп не знал.

«U-48» заметила свой первый транспорт.

«Папаша» Шультце приказал расчехлить орудия и дать выстрел по курсу незнакомца. Транспорт застопорил ход и спустил на воду шлюпку. Шультце проверил документы, показывавшие, что это шведское судно «Абердан».

– Всё в порядке, – заявил Шультце, после того как быстро пробежал по бумагам.

Шведское судно продолжило путь, приспустив свой голубой флаг с жёлтым крестом в дружеском приветствии.

На следующий день увидели ещё одно судно. Снова выстрел перед носом. Но на этот раз капитан не остановился. Напротив, чёрное облако дыма вырвалось из трубы. Машинисты поддали пару, и было очевидно, что судно хочет уйти на максимальном ходу.

– Что ж, раз вы так, – пробурчал Шультце, – то мы с вами поговорим иначе – прямо, откровенно и во весь голос.

Следующий выстрел 88-миллиметрового орудия пришёлся точно в цель.

Незнакомец выдохнул облако дыма и застопорил ход. Но его радиостанция продолжала работать, непрерывно посылая сигналы SOS. Какая-нибудь британская радиостанция принимала эти сигналы и передавала дальше. А тем временем команда стала спускать шлюпки.

Шультце не стал больше стрелять. Он не хотел рисковать и попасть в качающиеся на волнах рядом с судном спасательные шлюпки. С переваливающейся с борта на борт подводной лодки, орудия которой не были оборудованы соответствующей системой управления огнём, можно было положить снаряды среди шлюпок.

Наконец команда отошла на шлюпках от своего судна на безопасное расстояние.

В 12.28 торпеда разломила надвое это судно с гордым названием «Ройал Септр» («Королевский скипетр»). Судно исчезло в глубине и с ним – его бесстрашный радист.

– Снять головные уборы, моряки! – приказал Шультце, глубоко тронутый. – Теперь вы знаете, кто наш настоящий противник. Его имя – Героизм, когда речь идёт о чести флага. И раз он готов встретить любую опасность и, если надо, умереть, то он не пощадит и нас.

Юные лица подводников, которые за минуту до этого сияли от радости и гордости, сделались серьёзными и задумчивыми.

«U-48» некогда было заниматься судьбой спасающихся, потому что с борта заметили две торчащие на горизонте иголочки и пучок дыма. Шультце направился в ту сторону. Надо было постараться перехватить неведомое судно.

– Мы, может, вначале смогли бы сделать что-нибудь для команды этого судна, командир? – спросил вахтенный офицер, и в голосе его послышались нотки неодобрения, которых он и не пытался скрыть.

– Так и сделаем, – ответил Шультце и дружески кивнул офицеру.

Но, странное дело, он не сделал попытки изменить курс, и лодка продолжала идти к другому транспорту. А тот, не ведая ни о чём, шёл навстречу лодке.

Предупредительный выстрел, приказ: «Стоп!»

Британское судно подчинилось сразу. Команда стала суетиться у бортов, спуская шлюпки. Радиостанция судна хранила молчание.

«U-48» подошла на расстояние голоса к шлюпкам, и Шультце сказал капитану, что тут рядом на шлюпках команда судна, которое он только что потопил.

– Идите и подберите своих соотечественников, капитан. Забирайтесь обратно на судно и идите к точке, где затонуло то судно.

Капитан был изумлён. Он стоял в шлюпке и не мог решиться. Он думал, что за этим скрывается что-то недоброе.

– Чёрт возьми, я говорю вам, идите и подберите команду с «Ройал Септр». Я потопил его, говорю вам, вон там! – сердито закричал Шультце и махнул рукой в направлении потопленного судна. – С вами ничего не случится. И с вашим судном.

Наконец те поняли. Они быстро вернулись на судно, на борт британского транспорта «Браунинг» водоизмещением 5 000 тонн.

Это произошло в тот же день, когда была потоплена «Атения», по поводу чего мировая пресса, не ведая о том, что в действительно произошло, поносила немцев за их бесчеловечные методы ведения войны и грубое нарушение международных соглашений.

Капитан-лейтенант Либе уже имел не одну победу за спиной к этому моменту, когда в один из дней его старшина-рулевой Брюнингхаус в волнении поднёс бинокль к глазам и заметил верхушки мачт. Под мачтами находилась сочная добыча – танкер. Реакция капитана на предупредительный выстрел была моментальной – он застопорил ход.

– Что его осуждать? Я и сам так поступил бы, будь у меня под ногами тысячи тонн нефти, готовые взорваться, – сказал лейтенант Лют, вахтенный офицер, командир торпедистов.

К подводной лодке подошла шлюпка. В ней находился капитан с массой бумаг в руках. Но он зря стал бы тратить время, показывая бумаги, потому что на судне продолжал непрерывно работать радист, что считалось враждебным актом и давало основания для немедленного потопления судна.

Торпеда с шипением вылетела из аппарата и устремилась к цели. Танкер вспыхнул, как извергающийся вулкан. С неимоверной скоростью горящая нефть устремилась во все стороны по водной поверхности. Моряки на шлюпках во всю работали вёслами, стараясь уйти от огненного вала. Однако огненное чудовище дотягивалось своими лапами до некоторых шлюпок. Никому на лодке не было дела до капитана судна, всех захватило и повергло в ужас зрелище огня, жадно набрасывающегося на отчаявшихся людей. Британский капитан держался прямо и с достоинством. Он неподвижно стоял на палубе подводной лодки, но лицо его было бледным как бумага.

Тем временем Либе среагировал быстро. Он коротко сообщил своему механику, капитан-лейтенанту Мюллеру, которого за неугомонный юмор называли «Весельчаком Мюллером», что он собирается сделать. Он решил не воевать с огнём, а попытаться отбуксировать шлюпки из огненного ада в безопасное место.

Лодка осторожно двинулась вперёд, но неспокойное море, дым и туман затрудняли маневрирование. Можно было невзначай и перевернуть шлюпки. Некоторых моряков вылавливали из пожарища и втаскивали на борт. Среди них оказалось несколько китайцев и два-три ирландца.

Едва лодка вышла из опасной зоны, спасённые начали ругать – не Либе и не его лодку, а англичан. Они похлопывали немецких подводников по плечу, словно тем им преподнесли подарок.

– Что дальше будем делать? – тихо спросил Либе. – Мы посреди Атлантики, не тащить же нам эти лодки до берега. А если мы всех посадим на их лодки, которые пока что держатся на воде, они утонут. Тоже не пойдёт.

– Может, увидим, какого-нибудь нейтрала, – предположил Лют. – Или другого британца. Я так думаю. Но так или иначе нам надо избавляться от этих ребят.

Несколько позже увидели другой танкер, американский: он пустым возвращался из Англии в Америку. Либе выстрелил перед ним и на полном ходу устремился к танкеру.

Внезапно спасённые, стоявшие на палубе, пришли в волнение. Вперёдсмотрящий на мостике увидел, что жестикулируют и показывают на горизонт за кормой.

– Эсминец, сэр! – крикнул капитан командиру лодки. – Британский эсминец!

Либе был склонен скорее согласиться с Лютом, что это – крошечное облачко.

– А если нет, то тем более надо как можно скорее подойти к этому янки!

– Мюллер! Прибавьте там несколько оборотов своим дизелям, не лопнут! – крикнул Либе в центральный пост. Голос у него звучал спокойно и деловито.

«Вот ледяное спокойствие у человека, – думал про командира Лют. – Мне бы так. Когда здорово прижмёт, это пригодилось бы».

Наконец до него дошло.

– Так если это эсминец, нам надо погружаться. А что с этими чертями на палубе делать? В лодке для них места нет, а у капитана нет даже спасательного жилета.

В то время как Лют размышлял, на его глазах по приказу командира на палубу англичанину подали жилет. А на лодке их по штуке на брата – и ни одним больше, ни одним меньше.

Британский капитан стал волноваться больше немецкой команды. Он умоляюще поднял руки.

– Ныряйте, сэр! Ради Бога, ныряйте!

Он зря волновался.

«Дым» оказался действительно всего лишь небольшим облачком.

Тем временем американское судно остановилось. Его команда, все в спасательных жилетах, выстроилась вдоль борта. На крики с немецкого корабля, похоже, не обращали внимания. Спасшиеся с британского судна стояли по всей длине палубы, размахивали фуражками, кто сохранил их, и кричали хором:

– Пришлите лодку! Мы британские моряки!

Наконец это возымело действие. Американцы прислали катер. Члены команды британского судна махали с катера Либе и его команде. Лют сделал несколько фотографий. Два ирландца даже поприветствовали их чем-то похожим на нацистский салют.

– Хорошо, что я успел щёлкнуть это зрелище на память, – сказал Лют. – На слово нам никто и не поверит.

11 сентября 1939 года Херберт Шультце вынужден был обстрелять и потопить британский сухогруз «Ферби» водоизмещением 4 869 тонн, который отказался остановиться, безостановочно посылал в эфир сигналы SOS, делал противолодочные зигзаги.

Но, как Либе и другие командиры, он оказал помощь раненым, приказал сделать им перевязку. Он дал им пищи и воды, когда увидел, что в спасательных шлюпках у них мало провизии. Он дал им карты, чтобы они добрались до ближайшего берега.

Он же дал радиограмму в британское адмиралтейство, сообщив место гибели судна и нахождения шлюпок со спасшимися.