"Вирус" - читать интересную книгу автора (Сам-Самойлов Ю. Е.)

ГЛАВА 8.

— Ты проверил, почему почта не идет? Шеф уже достает.

— Нет не заглядывал.

— Чем занимаешься? Баклана давишь?

— Ты че начальник? Для бухгалтерии катридж заправляю.

— Как заправишь, принимайся за почту. Понял?

— А ты?

— У старшего по должности не спрашивают, чем будет заниматься. Усек?

— Значит давить баклана.

Разбудили негромким шумом и режущим уши, скрипом открывающейся двери. В комнатушке стало светлее, но радости рассвет не принес. Иногда приятнее, в норке, в темноте, подольше, пониже, чем на свету, на плахе. Зря не нагадил под дверь…

Стараясь не выдать лишним движением, что проснулся, чуть приоткрыл глаз. Передо мной стоял приемный сын Кузя. Картина Репина — не ждали…

— Папаня, подъем. — Ломающимся баском произнес Пегасенок, бесцеремонно толкая в плечо. — Хватит дрыхнуть, сматываться пора.

— Кузя, какими судьбами? Решил спасти родителя? — Вскакивая на ноги и обнимая Кузю за шею, обрадовался спасителю. За ночь, Кузя подрос на пару пальцев и теперь головы находились на одном уровне. Растет не по дням. — Я уж думал…

— Индюк тоже думал, пока в бульон не попал. — Перебил Кузя, сияя под глазом огромным фингалом. — Не кричи, охотниц разбудишь. Пошли.

— Что с тобой сынуля? — Сердце наполнилось тревогой, но душа радостью и гордостью за приемного сына. Ради папаши, на подвиг пошел. Мал, да удал. Герой. Участливо поинтересовался. — Ты ранен? Где заполучил фингал под глазом? В неравной борьбе со зловредными тетками? То-то ночью слышались крики, думал приснилось.

— Ты про глаз? Ерунда. Мелочи жизни. — Отмахнулся Кузя, смущенно освобождаясь от крепких объятий. — Необразованный в сексуальном плане народ. Не понимают тонкостей взаимоотношений полов. Дуры деревенские. Работать и работать с народом, но только не сейчас. Делаем ноги, сматываемся, пока спят, кстати, еще кое-что сделать необходимо…

— А охранница? Ты ее того? — Чиркнул пальцем по шее, изображая акт убийства и ужасаясь услышать ответ. Не хватало нового, кровавого преступления. — Чик по горлу и в колодец?

— Нет, в яму закопал. — Буркнул Кузя, осторожно цокая копытами по земле, но заметив растерянное лицо, снисходительно улыбнулся. — Шутка Вася, шутка. Не было за дверьми никого. Спать ушла. Путь к свободе открыт. Нам только ускакать подальше. Следы запутать…

— Понял. — Шепотом согласился и заткнулся. Прав сынуля, вначале ноги, а разговоры потом. На свободе. На воле.

Что есть свобода? Воля? Свобода воли? Когда желание не ограничено чужой волей? Когда поступаешь, как хочешь? Захотел — погулял, не смог — остался неудовлетворенным? Пошел налево по рукам, направо по чужим ногам и пяткам? Хочешь, жри бананы в три горла, возникло дикое желание — запустил банан как бумеранг, в свободный полет. Или свобода в здравом подчинении горячего тела отмороженной голове и наоборот? Плохо сидеть в темнице и хочу сбежать. Навесили запор, закрыли дверь с другой стороны, но главное, лишили права принимать самостоятельное решение. Дайте призрачный шанс, что могу поступать, как хочу и вряд ли бы поперся в неизвестность. Философ. Но посвятить некоторое время личной жизни в размышлениях о свободе воли — мысль интересная… Многие мысли интересные, да не все полезные.

— Папаша, очнись. — Кузя в очередной раз бесцеремонно прервал глубокомысленные размышления. — Куда пойдем?

— Твои варианты? Налево?

— Спасибо, уже был. Ночью. — Кузя машинально потрогал заплывший глаз. — Раз получил. На сегодня урока достаточно.

— Тогда направо.

— Согласен. Иди впереди, дорогу показывай.

Пожав плечами, согласился с доводами Кузя. На правах старшего, умного — благоразумного. Пусть нуден картонный образ, и мало общего с настоящим героем, но скажите господа, честно и откровенно, неужели не имею права на существование? Черт с ним, не сформировалось молодое мировозрение, нет сложного, противоречивого нрава, метущегося духа, не прописаны благородные черты характера, но сколько в реальной жизни обывателей и без большей части моих хороших сторон души? Зато я добрый и красивый. Девяносто процентов людей, думают одним местом, поступают другим, что не мешает им быть хорошими семьянинами, приятными челевяками и высокими начальниками. Будет время, убежим, доплывем куда надо сформировавшейся личностью. Вперед Василий Иэнэнович! Флаг нам в руки, звонкую трубу в зубы, барабан на пузо! Что-то хотел добавить, но сбился с мысли. Потом додумаю.

Деревня дево-охотниц бессовестно дрыхла, хотя из-за горы появился край сияющего диска, разгоняя ночную тьму. Домишки так себе. Хиленькие, но красивые шалашики. Одной рукой развалить — плевое дело. Как же им удалось построить крепкую темницу, не имея сил, умения и сноровки?

— Вася, подожди. — Шепотом остановил Кузя. — Давай отомстим?

— Зачем? Дев много, проснуться, поймают.

— И уйти не отомщенным? — Кузя недовольно поморщился. — А как же поруганная честь, попранная, запятнанная совесть? Уйти, не получив сатисфакции? Потомки нас не поймут.

— Сатисфакции? — Не понял пасынка. — Опять ругаешься?

— Почему ругаюсь? Нормальное импортное слово — удовлетворение. — Перевел Куртуаз. — Мы к теткам всей душой, а нас едва не сожрали в благодарность. Где справедливость? Давай немножко нагадим?

— Ну допустим, чуть не сожрали меня, а ты…

— Что я? Применил военную хитрость и смекалку. Да если б не моя сообразительность, ждал бы как баран печальной участи.

— Ладно-ладно. Согласен. Ты проявил тактическую мудрость, но если начнем мстить, то не успеем далеко убежать. Догонят, больше неприятностей получим, на голую задницу.

— Уж куда больше? — Возмутился шепотом Кузя. — Меня, благородного скакуна, хотели запрячь как ломовую лошадь в работу?! За нежное похлопывание по чужой заднице, по юношескому, нежному лицу кулаком? Нет. Только жестокая, благородная месть. Ну давай скабрезное слово на стене напишем? Пару фраз хороших знаю. Мало девам не покажется. Сдохнут от злости.

— Нет-нет. Уходим. — Решительно не согласился, хватая Кузю за руку и таща за собой. — В следующий раз рассчитаемся сполна. Вернемся с подмогой и отомстим от души, хотя чувство мести низкое, мелкое. Им обиднее будет, если благородно простим подлых гадин. Пусть мучаются.

— Тебя Вася не поймешь. Мечешься разумом, как рыба на нересте. — Пробурчал Кузя, покорно шагая следом, по пустынной тропке между домиками. — То убиваешь всех подряд, то всех подряд прощаешь. Бесхарактерный мужик. Слабак. Не орел.

— Кто слабак? Кто не орел? — Обиделся, останавливаясь на месте, слова Кузи задели за живое. — Не знаю, что имел ввиду обзывая бесхарактерным мужиком, но за слабака ответишь. Хочешь мести? Получишь. Предлагай варианты. Сожжем деревню дотла, замочим в сортире, разграбим? Молодых в рабство, стариков в яму?

— Слова не мальчика, но мужа. — Обрадовался Кузя. — Нет, жечь пока не будем. Предлагаю план. Три рунических символа на стене и одну охотницу в плен. Буквы для морального удовлетворения, бабу для физических утех.

— Ты уже знаешь, что именно с девами-охотницами творить?

— Догадываюсь. Мне бы пару экспериментов произвести, для полной уверенности. Предлагаю Светку — Рыжую с собой утащить. Из-за нее страдаем, пусть отдувается за племя.

— Боюсь, не справимся. — С сомнением покачал головой, вспоминая решительный характер охотницы. — Нам попроще, послабее. Давай старуху утащим? Ведунью-колдунью Гербарьевну? Лишим племя знаний и опыта. Пусть будут полными дурами. Прервем, связь времен и разума.

— Старую и страшную, как смертный грех в с собой тащить? — Кузя покрутил у виска пальцем. — Соображаешь что говоришь? Нас не содержание интересует, а форма. Мы в плен берем не для душевных разговоров, а жестокой мужской мести.

— Ты прав. — Вспомнив мудрую бабушку, передернуло от отвращения. — Пусть девы ужасные с нашей точки зрения, но лучше молодую украсть. Толку мало, но эстетики больше. Может Марь Ивановну? У нее авторитет объемней.

— Да, авторитет что надо. — Кузя мечтательно закатил глаза. — Мне бы твое тело, да мое либидо, ох отыгрался б по полной программе… Но, увы. Нам бы в рай, да копыта с хвостом не пускают. Короче воруешь, кто первый попадется, а я пока на стенке обидное слово начертаю. Большими, красивыми буквами. Что? Крестик, мужская обломанная хромосома и знак из высшего понимания… Вспомнил! Бедный Йорик…

— Почему я должен охотницу воровать? Пошли вместе.

— На тебе грех смертоубийства, одним трупом больше, меньше, какая разница, а мне душу нужно в чистоте держать. Мало ли пригодиться в загробной жизни. Непорочное дитя.

— Ох, жук.

— Давай папаша не задерживай очередь. Еще скакать и скакать от погони.

— Тебе скакать, мне отвечать? Не много чести?

— Главное воруй деву, черт с тобой, я на спине добычу понесу. — Кузя засуетился, воодушевленный предстоящим мщением. — Все, все работаем. Время — деньги. Что вместо карандаша пойдет? Уголек из костра? Потянет.

Смутно подозревая, что Кузя в очередной раз обвел вокруг носа, пошел к ближайшему домику. За что страдаю? Кузя нагадит, мне отвечать? Что-то неправильно. Я умный? Конечно. Какой дурак про себя скажет, что дурак? Нет таких. Каждый умный в собственных мозгах. Разумные. Здравомыслящие. Гениальные. Даже охотницы и Крыся отметили мудрость, но против приемного сыночка пасую. Сказать что Кузя голова? Пройдоха — да, умный — фиг. Но тупо подчиняюсь пегасьим выходкам, страдаю от последствий и в конечном счете, по уши в дерьме. Кузя чистенький и хихикает в стороне. Выпросил у охотниц пощады, заменив плаху палача, на стойло в конюшне, а меня хотели тривиально съесть. Видимо я интеллигент. Они всегда страдают за чужие грехи. Мученики совести. Что-то в мире нет справедливости, как впрочем и везде. Не везде, но разум подсказывает, что из многочисленных частностей, складываются законы, из законов — исключения подтверждающие правила. Загнул умно, но правильно. Что б еще подчинился Кузькиным выдумкам? Да никогда! Да.

Осторожно скрипнув дверью, зашел в домик. Тишина и темнота. Пустая лежанка с подушкой в рюшечках. Цветочки на столе. На окошках занавески. Чистенько и со вкусом. Своеобразным. Много лишнего с мужской точки зрения, бесполезного, не функционального. Но красиво. И запах приятный. Так должен пахнуть родной дом. Если сбежим от охотниц, то построим с Кузей дом. Для себя любимого и немного для него. Чтобы жить как люди. Под крышей. Под крышей дома…

Но не будем отвлекаться на мелочи. Где же народ? Где юные девы? Кого хватать и тащить? Странно. Пойдем искать дальше. Не удержался и прилег на лежанку. Мягко тепло и уютно. Как будто уже лежал. Уходить не хочется. Приятно, но немного бесит от чистенько и аккуратненького. Бардака не хватает, неряшливости. Хозяйке нечем заняться? Поможем. Потянувшись к занавеске, нечаянно уронил горшок с цветами на столе. Вода разлилась, цветочки рассыпались, но на душе полегчало. Теперь комната приобрела гармонию. Незавершенность. Стремление к идеалу. Сейчас бы вздремнуть в тишине и покое, но надо, надо Федя работать. Мстить и хватать в плен. Докажем пасынку, что мы не пальцем деланные. Не птички гордые — орлы, но и не слабаки. Пацан сказал — пацан сделал.

Преисполненный решительности вскочил с лежанки и выскочив из домика побежал к следующему. Та же удручающая картина. Чистота, порядок и никого нет. Девы бесследно испарились. Ушли на охоту? В огород с утра пораньше, поливать и пропалывать капусту? Что-то не так. В теле потяжелело и напряглось в районе спины, чуть пониже, предвещая неприятности. Проснулось новое чувство. А сколько? Чувство — когда чувствуешь, ощущаешь, щупаешь и трогаешь? Видеть — раз, слышать — два, нюхать — три, если на вкус попробовать — четыре. Рукой погладить — пять. А если неприятности ощущаешь задницей — шесть? Шестой орган чувств — интуиция, находится там? Странное место, но приходиться с ним согласиться. Проверим догадки. Ку-ку, девушки я здесь. Пойдем искать дальше.

В третьем доме та же картина. Бойцы ушли на фронт. Осмелев подошел к следующему дому и ногой отрыл дверь. Шуму много — толка мало. Пусто и тихо. Испугались, убежали? Проснулась совесть и обуреваемые стыдом, мучительницы тихо смотались от греха подальше? Мы победили? Ура.

Вернулся к Кузе, усердно что-то рисующему на стене. Выходило криво и неровно. Черные полосы пересекались в разных местах, вселяя ужас и страх. Сила печатного слова. Значки не понимаю, но страшно. Аж, жуть.

— Кузя, деревня пустая. Пусто.

— Как нет? — Удивился Кузя, отрываясь от работы. — Куда делись?

— Откуда знать? В домах чисто, прибрано, а народа нет. Слушай друг, а ты фингалом мозги не компостируешь? Поди об угол стукнулся, а на невинных дев списываешь? Куда дел?

— Обманули гадины. — Кузя с досады плюнул на землю. — При мне спать разошлись, к охраннице приставал, но не важно… Точно народа нет? Не обманываешь?

— Думаешь ради шутки громко разговариваю? Прикалываюсь? Накрылась беспощадная месть медным тазом.

— Да… теперь вендетта бессмысленна. Без акта унижения — нет акта удовлетворения. Зря старался, рисовал. Нравится?

— Симпатично. Ужас вселят и страх. — Согласился, разглядывая надпись. — Что знаки обозначают? Неприличное, нецензурное?

— Черт знает. Наследственная память. Давай деревню сожжем, все равно не жить? Поглумимся. Погреемся.

— Давай. — Согласился безоговорочно. Почему и нет? Никто не видит, не узнает, не осудит. Не могу же все время быть высоко-порядочным и скромным челевяком? Если есть правая и левая рука, почему не предположить, что во мне есть плохое и хорошее? Чтобы познать добро необходимо знать, что есть зло. Вдруг приятнее и интереснее? Проверим. Обратился к пасынку. — Объясняй, что надо? На гадости у тебя голова лучше работает.

— Сам такой. — Парировал Кузя. — Бери горящую палку из костра и бросай внутрь домиков. Сделаем охотниц бомжами. Пусть по помойкам бутылки собирают.

Не врубившись в последнюю фразу Кузьмы, послушно поперся к костру, выполнять Кузино поручение. Пока выбирал горящую палку, Кузя поднял камень с земли и запустил в ближайшее окошко. Попал с первого раза. Раздался печальный звон разбитого стекла и радостный Кузьма подпрыгнув на месте, схватил следующий камень. Не знаю, как строить, но ломать и разрушать чужое имущество, приносит огромное удовлетворение. Но ненадолго.