"Под покровом тайны" - читать интересную книгу автора (Паркер Юна-Мари)

Глава 12

– Обед в Белом доме! Мне же нечего надеть! – запричитала Джесика.

Они сидели в устроенном на английский манер номере в отеле «Ритц-Карлтон» в Бостоне, и Бернард читал вслух расписание своих поездок на ближайшие две недели. Джесика прибыла два дня назад, и ее восторгу не было предела, однако она с трудом привыкала к повседневной жизни. Самым странным казалось то, что теперь, живя в отеле, она принадлежала к категории богатых, привилегированных людей и ей не надо было заниматься проблемами обслуживания гостей. Сейчас ее самые простые пожелания становились для кого-то законом, так как Бернард начинал командовать всеми вокруг, словно дирижируя своим оркестром: «Мисс Маккен желает сделатъ прическу… погладить одежду… почистить туфли». – «Да, сэр». – «Мисс Маккен хочет дополнительную подушку… чего-нибудь выпить… легкую закуску». – «Да, сэр. Сию минуту, сэр». Не успевала Джесика заикнуться о чем-нибудь, как его воображаемая дирижерская палочка снова приходила в движение и Бернард заставлял всех крутиться вокруг них.

Джесику переполняли новые впечатления, однако скоро выяснилось, что ей скучно без своей работы. Она привыкла отдавать приказания в «Ройал-Вестминстере» и чувствовать себя ответственной за нормальное течение дел в отеле, а сейчас безделье сбивало ее с толку. Она чувствовала себя не в своей тарелке.

– Президент и его жена устраивают один из самых грандиозных обедов, – пояснил Бернард, – на который в этот раз они пригласили не только меня, но и мою очаровательную подружку!

Джесика слегка нахмурилась:

– Бернард, мне совсем не нравится называться твоей подружкой. Это вульгарно. Я предпочитаю быть твоей «постоянной спутницей».

– Это звучит еще хуже, – возразил Бернард.

– А мне кажется, намного лучше! – вспыхнула Джесика. «А может быть, возлюбленная? Или невеста, или жена?» – хотела добавить она в качестве шутки, но Бернард, казалось, потерял чувство юмора, с тех пор как она прибыла в Бостон. Поэтому Джесика спросила серьезным тоном: – Дорогой, что мне надеть на этот обед? Наверное, он будет ужасно официальным?

Бернард посмотрел на нее, в то время как она взволнованно расхаживала по номеру, стуча высокими каблучками-гвоздиками почти как пони. Внезапно Джесика почувствовала неуверенность в себе и страшное беспокойство. Казалось, все вышло из-под ее контроля.

– Ты должна надеть что-то подходящее для такого случая, – мягко заметил Бернард.

Джесика повернулась к нему с несчастным видом.

– У меня нет ничего подходящего. О, если бы ты сообщил об этом до того, как я покинула Лондон, то можно было бы купить что-нибудь. Дома я знаю всех модельеров.

– Мы и сейчас дома, – подчеркнуто произнес Бернард. – Теперь отели всегда будут домом для нас. Тебе надо привыкнуть к этому, Джесика, потому что других удобств у нас не предвидится, за исключением моего особняка на Сардинии.

Джесика остановилась на мгновение, вникая в смысл его слов. Конечно, он прав. Покидая Лондон, она знала, что всю оставшуюся жизнь ее домом будут те места, куда поедет Бернард. Истолковав ее молчание как недовольство, он сердито вскочил на ноги.

– Боже милостивый, сколько суеты из-за одежды! – неожиданно заорал он. – В каждом городе полно магазинов. Пойди и выбери себе что хочешь! Ради Бога, в Бостоне тоже хватает магазинов одежды!

Джесика уставилась на Бернарда, потрясенная его выходкой. Она согласна, что устроила переполох, но ведь ей хотелось, чтобы он гордился ею: не каждый же день обедают с президентом Соединенных Штатов.

– Хорошо, я пойду! – живо сказала она. – Пойду прямо сейчас и вернусь с таким платьем, от которого ты с ума сойдешь. – Она надела пальто и направилась в спальню, чтобы взять свою сумочку. Когда Джесика вернулась в гостиную, Бернард был поглощен партитурой симфонии, которую вечером должен был исполнять с оркестром Бостонской филармонии. Джесика поняла, что он совсем забыл о ее проблемах и даже о ее присутствии.

«Прекрасно! – сказала она сама себе с комичным выражением лица. – Наслаждайся жизнью, как можешь, Джесика! Выбери себе хорошенькое платье, Джесика! Чудесного тебе дня, Джесика!»

Выйдя из «Ритц-Карлтона», который, как она слышала, был одним из старейших бостонских отелей, Джесика пошла по Арлингтон-стрит. Вокруг благоухали летними цветами и изумрудной травой городские бульвары. Надо найти магазин, где можно купить великолепное платье, а также, возможно, подходящие туфли и сумочку. Джесика уже хотела спросить невероятно красивого молодого полицейского, где находятся самые модные магазины, когда в голове вдруг промелькнула неприятная мысль.

Раньше она жила на свои деньги, деля с Эндрю затраты на квартиру и чувствуя себя финансово независимой. С девятнадцати лет она гордилась тем, что не просила ни у кого денег, даже у родителей. Но что будет теперь? Она скопила несколько тысяч фунтов из своей зарплаты, живя в «Ройал-Вестминстере», однако этого хватит ненадолго, особенно если она собирается покупать дорогую одежду, чтобы соответствовать стилю жизни Бернарда, а работать нет возможности при постоянных переездах с места на место. Ее эйфория от новой жизни несколько поутихла. Она медленно шла по улице, сама не зная куда. Почему она раньше не подумала о денежной проблеме, собираясь жить с Бернардом? Будет ли он давать ей какую-то сумму на определенный срок или придется обращаться к нему каждый раз, когда надо купить пару колготок? Эта мысль ужасно раздражала ее. Ей вовсе не хотелось чувствовать себя содержанкой.

Когда Джесика вернулась в «Ритц-Карлтон» спустя два часа, потратив времени гораздо больше, чем хотела, на покупку простого белого вечернего платья из крепа, она находилась в состоянии чрезвычайного возбуждения. Ей хотелось твердо знать свое нынешнее положение, и чем скорее она обсудит этот вопрос с Бернардом, тем лучше. Джесика нашла его там же, где оставила. Он сидел в гостиной их номера и разговаривал с кем-то по телефону.

– Да, Прага! – промычал Бернард в трубку. – А после Праги я еду в Мадрид. Да!

Джесика прошла в спальню, повесила платье, прислушиваясь, когда он положит трубку. Дождавшись этого, она поспешила в гостиную со смешанным выражением тревоги и гнева на лице.

– Бернард, я должна поговорить с тобой, – начала она.

– Тихо! – Он снова поднял трубку и попросил телефонистку на коммутаторе соединить его с кем-то в Париже.

Джесика стояла поблизости, нетерпеливо наблюдая, как Бернард разговаривал, и стремясь поскорее решить свою проблему. «Вся эта сцена слишком унизительна, – в смятении подумала она. – Я не привыкла быть зависимой от кого бы то ни было. Я привыкла работать и всегда гордилась тем, что имею собственные деньги…»

Бернард повесил трубку. Джесика бросилась на диван рядом с ним.

– Бернард, я хочу поговорить с тобой.

Он посмотрел на нее, несколько удивленный ее порывистостью. Но она чувствовала, что его мысли где-то далеко.

– Я поняла, что теперь больше не смогу работать, и задумалась относительно денег, – выпалила она с отчаянием, зная, что надо как-то привлечь его внимание, прежде чем он снова начнет говорить по телефону.

– Денег? – Бернард посмотрел на нее таким непонимающим взглядом, как будто она говорила о расщеплении атома. – Что ты имеешь в виду?

– Деньги! Чтобы покупать одежду и… прочие вещи! – Джесика покраснела так густо, что волосы на висках казались совсем белыми. – Мне нужны деньги, а моих личных недостаточно. Я привыкла сама зарабатывать… – Она замолчала, подавленная тем, что вынуждена просить содержание. Бернарду следовало бы самому догадаться, подумала она, ощутив неожиданный приступ гнева. Он должен был с самого начала обговорить этот вопрос, когда они планировали совместную жизнь, и сейчас все было бы ясно. А теперь она неуклюже старается хоть как-то сохранить остатки своего достоинства.

Бернард беззаботно махнул рукой:

– Воспользуйся моими кредитными картами. Я сделаю твою подпись действительной, и не будет никаких проблем.

– Да, но… – Джесика не чувствовала себя полностью удовлетворенной. А что, если ей потребуются наличные деньги? Вдруг ей захочется сделать подарок, так чтобы Бернард не знал, сколько он стоит?

Она беспокойно заерзала на диване.

– У меня тоже есть деньги на счету в банке, – грустно добавила она.

Бернард встал и вытянулся во весь рост.

– Что с тобой происходит? – сердито спросил он. – Зачем столько суеты… сначала по поводу платья, а теперь из-за денег? Мои консультанты по финансовым вопросам следят за состоянием дел. Они занимаются моими счетами и налогами, так что я ни о чем не беспокоюсь. Я не хочу думать о деньгах. Это скучно! Моя жизнь посвящена музыке, а не заботам о том, чтобы купить пару туфель, новую рубашку и прочие мелочи!

– Все это хорошо для тебя, – возразила Джесика сквозь зубы, испытывая безумное желание довести дело до конца, даже если придется поссориться. – Ты зарабатываешь деньги и можешь тратить их, как тебе хочется, а я впервые в жизни оказалась в положении, когда не могу сама зарабатывать… И это вызывает у меня ощущение ненадежности… Будто я должна все время кланяться тебе, высказывая признательность. Я чувствую себя содержанкой!

Бернард несколько секунд пристально смотрел на нее, затем откинул голову назад и громко расхохотался. Мгновение спустя он обнял Джесику и крепко прижал к себе.

– Ты очень забавная девчонка… очень забавная, – повторил он, зарывшись лицом в ее волосы и нежно покачивая. – Царапаешься, как котенок, который не хочет, чтобы его приручили.

– Но, Бернард… – сказала Джесика слабым голосом, прижавшись к нему.

– Разве женское равноправие для тебя важнее всего? Неужели оно не позволяет тебе принять мужскую любовь?

– Нет, конечно, это не так. – Она слегка отодвинулась от него. – Однако любовь не имеет ничего общего с деньгами, и не стоит их сюда примешивать. Мне неприятно сознавать, что ты позволяешь тратить твои деньги только потому, что любишь меня.

– Неужели твоя мать говорила так твоему отцу? Не думаю, что она упрекала мужа за то, что он заботится о ее благосостоянии. Так же, как и моя мать, – ответил Бернард. – А вы, молодые девушки, почему-то считаете зазорным, когда не можете содержать самих себя, хотя, по-моему, это долг мужчины – обеспечивать женщину, не говоря уже об удовольствии заботиться о ней каждый день.

Джесика вырвалась из его объятий с решительным выражением лица.

– Я не согласна. Мне нравится самой зарабатывать деньги и тратить их по своему усмотрению. Как я могу распоряжаться деньгами, если они твои?

– Разве ты не подумала об этом, прежде чем уехать со мной? – резонно спросил Бернард. – Ты же знала, что придется отказаться от своей карьеры?

Джесика опустила голову, чувствуя себя глупым ребенком.

– Не подумала, – печально сказала она. – Все произошло так быстро.

Бернард снова обнял ее, целуя лицо легкими, быстрыми поцелуями и с любовью заглядывая ей в глаза.

– Я знаю, милая, знаю, – тихо прошептал он. – Тебе, должно быть, кажется странным то, что случилось. Вероятно, ты все еще испытываешь усталость и в связи с нарушением биоритмов из-за длительного перелета. Я поступил неразумно, вынудив тебя поторопиться. Я и не подумал, как ты будешь чувствовать себя при этом.

Джесика целовала его в ответ, ощущая, как ее тело стремится к нему, хотя сомнения пока не отступили. Она принадлежала к тому поколению женщин, которые яростно отстаивали свою финансовую независимость. Почти все ее подруги продолжали работать даже после того, как вышли замуж и родили детей, и она полагала, что с ней будет то же самое. Если бы она вышла за Эндрю, то все равно продолжала бы работать, чтобы поддерживать тот образ жизни, к которому они оба привыкли. Эндрю. Ее родители. Англия. Как далеко все это теперь!..

Бернард отнес ее в спальню, и она почувствовала его нарастающее возбуждение. Ее тело тоже охватило желание, хотя душу терзали какие-то дурные предчувствия. Со временем она разберется в этих чувствах, но сейчас с ней был Бернард, возбуждающий ее своими волшебными руками. Все страхи улетучились, и осталась только всепоглощающая страсть, какую раньше она никогда не испытывала. Джесика даже не помнила, сняла ли одежду. Бернард лег на спину и, раздвинув ей ноги, водрузил ее верхом на себя. Его толчки обладали необыкновенной силой. Он глубоко и неистово проникал внутрь Джесики, лаская ее бедра своими чувственными руками. Захватив губами сначала сосок одной груди, затем другой и страстно их посасывая, он зажег ее тело огнем страсти. С каждым толчком возбуждение нарастало, и наконец Джесика забилась в чувственных конвульсиях. Только тогда он позволил себе разрядиться, отдаваясь ей до конца с радостным криком.

Мэделин быстро читала письмо, стараясь понять юридическую фразеологию, которой любили пользоваться адвокати. Дойдя в третий раз до слов «вследствие чего» и «по причине того, что», она протянула руку к телефону и набрала номер компании «Спиндл, Коуттс и Маркс». Мистер Маркс не заставил себя ждать. Он подошел сразу и начал почти кричать в трубку, полагая, что при этом его голос с большей вероятностью может быть услышан через Атлантику:

– Я разговаривал с вашим отцом, мистером Джейком Ширманом, однако он не сообщил мне никаких подробностей, которые могли бы помочь установить существование свидетельства о смерти вашей матери.

– Понятно. – Мэделин не знала, что отец разговаривал с юридической фирмой. Почему он не сказал ей об этом? – И что же он ответил на ваш вопрос? – спросила она.

– Он попросил меня прилететь к нему в Америку, не принимая никаких возражений. – Мистер Маркс счел эту идею безумной, как будто ему предложили слетать на Луну на космическом корабле.

– Зачем отец пригласил вас сюда? – спросила Мэделин, явно озадаченная.

– Не знаю. Он сказал, что разговор носит конфиденциальный характер и если даже мне были бы известны некоторые факты, я не должен сообщать вам о них, – добавил он откровенно, продолжая напрягать горло.

– И что вы теперь собираетесь делать? – Мэделин была крайне раздражена. Почему, черт побери, Джейк не хочет помочь адвокату, чтобы раз и навсегда покончить с этим делом?

– Для того чтобы продвинуться вперед, я решил, что необходимо передать дело в суд и подтвердить под присягой факт смерти вашей матери. В связи с этим требуется ваше присутствие здесь, в Англии. Если бы даже у меня было время на поездку в Америку, которого я не имею, – поспешно добавил он, – слишком поздно отменять слушание дела в суде. Вот почему я написал вам письмо.

Мэделин напряженно думала. Меньше всего ей хотелось посещать суд, выездная сессия которого должна состояться в Оукгемптоне и наверняка вызовет массу домыслов и сплетен среди местных жителей. Но с другой стороны, ей крайне необходимо заручиться подходящим предлогом для поездки в Европу прямо сейчас, так чтобы у Карла не возникли вопросы. Она скажет ему, что мистер Маркс требует ее присутствия в Англии и, кроме того, ей надо договориться об устройстве выставки ее работ следующим летом в Лондоне. Это наверняка удовлетворит его и послужит ей хорошим прикрытием.

Сегодня вечером она и Карл приглашены на обед к отцу. Там будет и тетя Пэтти. Мэделин вдруг поняла, что у нее появилась прекрасная возможность поймать сразу двух зайцев. Она скажет им, что должна поехать в Милтон-Мэнор на слушание дела в суде, и заодно спросит отца, зачем ему нужен мистер Маркс здесь, в Америке.

Карл вернулся из банка около семи часов. Мэделин уже переодевалась в спальне к обеду.

– Привет, дорогой! – крикнула она, услышав его шаги в холле. – Хочешь выпить, перед тем как пойти к отцу?

Карл вошел в спальню и увидел Мэделин, которая сидела за туалетным столиком и заканчивала макияж. На ней было блестящее желтое шелковое платье, пышные черные волосы обрамляли утонченное лицо, и он подумал, что никогда еще не видел ее более красивой. Карл подошел сзади и нежно поцеловал жену в шею.

– Я с удовольствием выпью чего-нибудь, – сказал он. – Сегодня у меня был очень трудный день, и я чувствую себя разбитым!

– Почему бы тебе не принять душ, а я пока приготовлю коктейль, – предложила Мэделин, вставая. Она бросила на него нежный взгляд и направилась в гостиную, чтобы смешать джин, вермут и горькую настойку, добавив в бокал оливку. Когда она вернулась в спальню, он все еще раздевался с таким видом, как будто каждое движение давалось ему с трудом.

– Что ты делала сегодня? – спросил он, взяв у нее бокал и глотнув с благодарностью. Охлажденный джин сразу зажег желудок. Откинувшись на спинку небольшого белого диванчика в изножье их кровати, он закрыл глаза.

Мэделин подошла к нему и начала мягко массировать шею и виски так, как ему нравилось.

– О, ничего особенного, – солгала она тихим голосом. – Однако я получила письмо от мистера Маркса, в котором он пишет, что я должна приехать в Англию, чтобы присутствовать на слушании моего дела в суде.

– Да? – Карл удивился, почувствовав вдруг явное облегчение. Обычно он скучал, когда она куда-нибудь уезжала. Но сейчас эта новость была воспринята им даже с некоторой радостью, так как последнее время он испытывал постоянное напряжение, оттого что приходилось делать вид, будто бы ничего не случилось. Это ужасно изматывало. Он начал принимать снотворное и так похудел, что с него едва не сваливались брюки. Мэделин не могла вскоре не заметить этого. Ее отсутствие в течение недели или более давало ему желанную передышку.

– Я буду скучать по тебе, – сказал он искренне. – Мне очень хотелось бы поехать с тобой, но сейчас это невозможно.

Ее пальцы нежно массировали его затылок и шею, но он все еще испытывал напряжение.

– Я постараюсь вернуться как можно быстрее, – пообещала она. – Ты знаешь, мне ужасно не нравится надолго расставаться с тобой.

– Хорошо, – рассеянно сказал Карл, ощутив действие джина.

На днях Хэнк Пагсли должен сделать очередной перевод денег, и Карл со страхом ожидал момента, когда увидит на своем столе подписанную Хэнком санкцию. Кимберли обычно кладет письмо Хэнка поверх других бумаг так, чтобы он мог сразу увидеть его. В этом проявлялся некий элемент психологической войны. Она относилась к нему с презрением за слабость, которую он допустил с самого начала, поддавшись соблазну, и теперь с явным удовольствием мучила его каждый раз, когда Хэнк собирался сделать перевод, напоминая, что если бы он не был так глуп, ничего подобного не случилось бы. Она давала понять, что он в ее власти и должен подчиняться.

Что, если санкция Хэнка поступит завтра? В животе у Карла болезненно закрутило. Вместо того чтобы чувствовать себя более спокойно с каждым успешным переводом, его все больше охватывал панический ужас. Пока Кимберли везло, но предположим, кто-нибудь войдет в компьютерный зал как раз в тот момент, когда она будет работать с копией дискеты из офиса Джейка. Что, если этот человек подойдет к ней и, увидев картинку на экране, спросит: «Эй, Кимберли, что это ты делаешь?» Или вдруг кто-нибудь встретит ее на пути в компьютерный зал с дискетой в кармане и с атрибутами последнего перевода Хэнка в руках? Что, если… При этом сердце Карла начало бешено колотиться. Он даже подумал, что Мэделин, которая массировала ему шею, наверняка ощутила под пальцами его учащенный пульс. Возможно также, что Джейк однажды спросит, почему фирма «Брандтс моторе» перестала осуществлять регулярные переводы денег фирме «Микаукс интернационале» в Цюрихе… а затем обратится к Хэнку Пагсли с вопросом, все ли у него в порядке. Карл зажмурился, чувствуя, как болезненно сжалось сердце.

– Я думаю, нам надо устроить продолжительные каникулы, когда все это кончится, – услышал он голос Мэделин.

Карл замер.

– Что кончится?

– Это дело с адвокатами и завещанием деда. Мы ведь только что говорили об этом.

– Да, конечно. – Он совершенно отвлекся. Если так будет продолжаться, то скоро, снедаемый страхом, он превратится в параноика. Через час они должны быть у Джейка. Пора принять душ и переодеться. – Ты можешь сделать мне еще один коктейль, Мэдди? – Карл протянул ей пустой бокал.

– Конечно, – сказала она с некоторым удивлением. – Однако, надеюсь, ты не явишься к отцу уже навеселе! Ты ведь знаешь, как он любит потчевать нас своими особыми винами. – Джейк считал себя знатоком вин.

Карл усмехнулся:

– Конечно, знаю! – И он изобразил Джейка: – «Сто долларов за бутылку, нам не следует отбивать вкус джином».

Мэделин захихикала:

– Если прислушиваться ко всем наставлениям отца, то мне не следовало бы красить губы помадой, потому что она содержит жир, который попадает в вино и тем самым портит его вкус. Он также говорит, что нельзя пользоваться духами: «Они нарушают изысканный букет». Если честно, то мне кажется, что он порой заходит слишком далеко.

Карл улыбнулся, пытаясь развеселиться, как Мэделин. И вдруг подумал: «Когда я последний раз чувствовал себя по-настоящему счастливым?»

Дом Джейка Ширмана, расположенный в тихом переулке в районе Бикман-Плейс, выходил окнами на Ист-Ривер. Здесь это был один из немногих частных домов. Построенный со строгой симметрией наподобие кукольного домика, он был облицован камнем до окон третьего этажа, а выше – красным кирпичом. Сохранив каким-то образом спокойное изящество прошлого столетия и находясь в отдалении от уличного движения Первой авеню, район представлял собой некий оазис с утопающими в зелени улицами. Казалось, даже лимузины, ожидая появления своих владельцев, старались не шуметь. В этом тихом доме Мэделин провела свое детство, а когда она вышла замуж за Карла и уехала, Джейк решил остаться здесь со слугами, которые заботились о нем вот уже более двадцати лет. «Прежде всего, – говорил он, – где еще можно приобрести такой дом?» Ширманы были одной из глубокоуважаемых нью-йоркских семей на протяжении трех поколений, и, сделав в самом начале состояние на оловянном руднике, они вкладывали деньги в дорогие картины, антикварную мебель и предметы искусства, которым поистине место было в музее.

В настоящее время, занимая пост президента «Центрального Манхэттенского банка», Джейк считал, что особняк в районе Бикман-Плейс – превосходное место для приема гостей. Подобную обстановку не найдешь ни в одном ресторане.

Когда Мэделин с Карлом прибыли на обед, красота дома, который со временем будет принадлежать ей, снова поразила ее. Так всегда бывало, когда она навещала Джейка. Комнаты, освещенные мягким светом, отличались удивительной теплотой дизайна и уютом. Здесь были собраны вместе старинные французские и английские произведения искусства, на стенах висели выполненные маслом превосходные картины. Кроме того, мрамор и позолота, натертые до блеска полы с восточными коврами и шелковые драпировки на окнах создавали атмосферу редкого изящества.

Джейк ожидал их в гостиной, где огромные китайские вазы с белыми лилиями дополняли царящую вокруг роскошь.

– Привет, папа! – Мэделин распахнула руки, направляясь к отцу. Среди обстановки прошлого века он, модно одетый, выглядел очень импозантно. Желтое платье Мэделин эффектно выделялось на фоне пастельных тонов комнаты.

– Здравствуй, Мэдди. – Джейк пошел им навстречу, поцеловал дочь, пожал руку Карлу, хотя виделся с ним в банке всего пару часов назад. – Рад видеть тебя, Карл.

Когда шампанское было разлито по бокалам, Мэделин оглядела комнату, и ее глаза невольно остановились на стене над каминной полкой. Она все время надеялась на чудо: однажды там вдруг снова появится портрет матери, и тогда можно будет внимательно рассмотреть его. После того как она увидела старые фотографии в Милтон-Мэноре, ее не покидали размышления: что, если художнику удалось заглянуть в душу Камиллы, как это делала она, работая над портретами знаменитостей? Увидел ли он в ее глазах дьявольскую усмешку?

– Папа… – начала она, внезапно охваченная любопытством. Почему бы ей не спросить, где теперь находится портрет?

– … в наших интересах сохранить ставки такими, как они есть, сказал я президенту… – Джейк повернулся к ней спиной, увлеченный беседой с Карлом.

Мэделин сидела на диване лицом к камину, ожидая, когда мужчины закончат разговор. Внезапно она услышала, как Джейк сказал:

– Я видел вчера в вестибюле эту очаровательную девицу, которая работает у тебя. – Он замолчал, сдвинув брови. – Как ее зовут? Кажется, ее имя как-то связано с алмазами.

Карл беспокойно задвигал ногами, избегая взгляда Мэделин, затем коротко ответил:

– Кимберли. Кимберли Кэбот.

Джейк просиял, как будто вспомнил сам.

– Ну конечно! Кимберли! Есть такой город в Африке, где находятся алмазные рудники. Так вот, она сказала…

Мэделин и Карл непроизвольно напряглись, подавшись вперед, чтобы не пропустить ни одного слова. Мэделин первая взяла себя в руки и, глотнув шампанского, приняла равнодушный вид, а Джейк продолжил:

– Она сказала, что у тебя масса встреч в связи с долгами стран третьего мира.

Атмосфера в комнате мгновенно разрядилась, как будто их корабль благополучно миновал подводную скалу. Мэделин ощутила наслаждение от вина и, казалось, воспарила вместе с пузырьками шампанского не только душой, но и телом. Она услышала, как Карл ответил:

– У нас не так уж много проблем, но, естественно, само собой ничего решится…

Однако следующие слова отца заставили Мэделин вновь спуститься на грешную землю:

– Карл, в начале недели ты перевел в Ирландию довольно большую сумму денег. Это заем для нового автомобильного завода, не так ли?

Мэделин медленно подняла глаза на мужа. Возможно, Джейку известно больше, чем она думает, и тот пока петляет вокруг да около. Сердце ее болезненно сжалось, и она затаила дыхание, ожидая ответа Карла.

– Да. Компании Моргана. Они открывают завод в окрестностях Дублина. Оливер Морган из Висконсина является президентом компании, и он сейчас заканчивает последние приготовления к открытию.

– Ну конечно! – Джейк кивнул. – Я вспомнил.

Этот завод обеспечит многих рабочими местами, что так необходимо Ирландии. – Мужчины улыбнулись друг другу и продолжили обсуждать свои дела.

Однако Мэделин была уже на пределе. Ей вовсе не хотелось проводить весь вечер на взводе, вздрагивая каждый раз, как только Джейк открывал рот. Она попыталась придать своему голосу легкость и веселость.

– Все… достаточно! Больше никаких разговоров о делах! Вы целый день говорили о них в банке, так что теперь давайте сменим тему.

Джейк снисходительно улыбнулся:

– Моей малышке стало скучно?

Однако Карл был удивлен. Обычно Мэделин проявляла живой интерес к тому, что происходило у него на работе, и никогда не прерывала разговоры о делах.

В этот момент прибыла Пэтти Зифрен, одна, потому что Сэм отправился на обед в нью-йоркский яхт-клуб, где собирались только мужчины.

– Надеюсь, вы не ждете других гостей? – саркастически сказала она, обменявшись приветствиями.

Джейк был озадачен.

– Нет, все уже пришли. Но почему ты спрашиваешь? Пэтти устроилась на стуле с прямой спинкой, с сигаретой в одной руке и с бокалом вина в другой. Она оглядела всех суровым взглядом:

– Потому что я достаточно наговорилась на всю оставшуюся жизнь с этими общественными деятельницами! Сегодня я завтракала с двенадцатью женщинами. Днем была в комитете по делам художественного образования, чтобы обсудить организацию праздничного вечера… и можете себе представить зависть этих дам, не говоря уже о склоках. Кроме того, вечером, до встречи с вами, я еще должна была пойти на коктейль! – Пэтти закрыла глаза, всем своим видом показывая, как она устала от общественной деятельности. Голубой дымок сигареты вился вокруг ее худого лица и аккуратной прически; даже ее бриллианты выглядели тусклыми из-за дыма. На мгновение показалось, что она как бы ушла в себя, вспоминая о прошедших событиях.

Джейк скривил губы:

– Пэтти, ты не обязана ходить на все эти мероприятия. И сама прекрасно знаешь, что делаешь это только потому, что на самом Деле тебе нравится общаться с людьми.

Она резко открыла глаза и сердито посмотрела на него:

– Ты говоришь чепуху, Джейк… Кстати, где твои пепельницы? – Она покрутила головой из стороны в сторону. – Почему у тебя никогда нет поблизости пепельниц, скажи мне, ради Бога?

– Вот одна из них! – ответил с улыбкой Карл, придвигая к ней маленькое фарфоровое блюдечко. – Этого хватит на один окурок и немного пепла, а я пока поищу другую.

Пэтти засмеялась, и ее смех был похож на скрежет заржавевшей машины, которой не пользовались много лет.

– Благодарю, – сказала она. – Ты выглядишь очень усталым, Карл. Джейк, наверное, ты заставляешь мальчика слишком много работать?

– Я ведь погонщик рабов, ты же знаешь, – пошутил Джейк.

– Это точно, – усмехнулся Карл. – Он ходит за нами с кнутом! «Центральный Манхэттенский банк» никому не позволяет лодырничать!

Пэтти перевела взгляд с одного на другого, затем повернулась к Мэделин:

– По-видимому, тебе тоже нужен отдых… Кстати, мне кажется, это желтое платье делает тебя похожей на спелый банан! Впрочем, это несущественно, сегодня у тебя довольно хорошенькая прическа.

Мэделин громко расхохоталась:

– Я все расскажу модельеру Келвину Кляйну. Пожалуй, он привлечет тебя к судебной ответственности. Однако мы не можем выглядеть в обычный день, как Марлен Дитрих, тетя Пэтти.

– Дерзкая девчонка! – проворчала тетушка. – Кстати, у Марлен Дитрих ужасный вкус!

– Хочешь еще шампанского, Пэтти? – спросил Джейк.

– А я думала, ты никогда не предложишь. Однако мы будем сегодня обедать? Я не могу довольствоваться одними бутербродами, ты же знаешь! – И измученная светская дама, какой она казалась несколько минут назад, вдруг превратилась в энергичную актрису, старающуюся привлечь к себе внимание публики, как будто Джейк пригласил человек тридцать гостей, а не троих.

Пэтти была в своей стихии: насмехаясь над кем-нибудь, она через минуту становилась милой и очаровательной Она играла со своей маленькой аудиторией, забавляясь, как рыбак, который хочет выловить лосося, чтобы потом отпустить его на свободу. Все наслаждались этим маленьким фарсом, стараясь придумать остроумный ответ и устоять под ее нападками, хотя уколы не были серьезными и не означали, что она хочет кого-то задеть. Что касается Джейка и Мэделин, им было легче, поскольку они знали Пэтти всю жизнь и привыкли к ее острому язычку. Джейк отвечал ей в том же духе, а Мэделин старалась выбирать более деликатные выражения, понимая, что она принадлежит к молодому поколению и должна парировать уколы, соблюдая такт.

Карлу было сложнее: у него было всего лишь около пяти лет, чтобы свыкнуться с манерами Пэтти Зифрен и сразиться с ней один на один в суровом бою. Однако в конце концов он нашел свой стиль, представляясь веселым, простодушным мальчишкой, и она любила его за это, особенно когда он притворялся, что флиртует с ней.

Джейк вспомнил свое детство с Пэтти – веселой молодой женщиной, которая была старше него на четырнадцать лет, и Нью-Йорк, где вокруг нее в свое время увивались молодые люди. «Все это было, – печально подумал он, – пока она не вышла замуж без любви за Сэмюэля Зифрена. Он не дал ей детей, и, лишившись счастья материнства, она напустила на себя суровый вид брюзги и ворчуньи, прикрывая тем самым свои истинные чувства».

– Это уже третья сигарета, которую ты выкуриваешь с тех пор, как пришла, Пэтти! – сказал Джейк с явной тревогой.

– Кто их считает? – легкомысленно отмахнулась она и тут же разразилась кашлем. Она все еще пыталась справиться с ним, когда вошел дворецкий и объявил, что обед подан.

Столовая в доме Джейка Ширмана имела не менее торжественный вид, чем гостиная. Она была украшена брюссельскими гобеленами и обставлена великолепной мебелью. Серебро и хрусталь сверкали в свете многочисленных бледно-голубых свечей, на которые Пэтти постоянно жаловалась, так как при них не видно, что ешь, но, с другой стороны, это было довольно выгодное освещение.

– Бог знает, Джейк, что мне еще нужно! – воскликнула она, садясь за стол напротив него.

Мэделин решила подождать до конца обеда, когда удалятся слуги, и только после этого достать письмо мистера Маркса. Ее все больше охватывало волнение, по мере того как приближался решительный момент. Когда Карл и отец перестали обсуждать свои дела, вечер принял приятный, непринужденный характер, но она знала, стоит только заговорить о матери, как снова возникнет напряжение. Мэделин уже была готова начать, когда Пэтти, взгляд которой блуждал вокруг стола, наблюдая за каждым со своей обычной проницательностью, повернулась сначала к Карлу, а затем к Мэделин.

– Что с вами происходит? – спросила она. – На кладбище в дождливое воскресенье и то меньше молчат.

Мэделин решила воспользоваться случаем и достала из сумочки письмо адвоката.

– Я получила письмо от мистера Маркса, папа! Вот оно. Мне очень хочется, чтобы тетя Пэтти тоже прочитала его. – Она протянула Джейку листок бумаги, на котором вверху было отчетливо напечатано черным убористым шрифтом название компании. – Почему ты написал мистеру Марксу, папа, ничего не сказав мне об этом? Я снова должна поехать в Англию через неделю, но прежде мне хотелось бы получить ответы на некоторые вопросы.

Джейк бегло просмотрел письмо, и его добродушное настроение пропало при упоминании имени адвоката. Он молча протянул листок Пэтти. Прочитав, она посмотрела на брата тяжелым взглядом. Атмосфера в комнате внезапно наполнилась ожиданием и мучительным предчувствием, которое казалось почти осязаемым.

Первым заговорил Карл, и его голос был спокойным и убедительным:

– Послушайте, мне кажется, пора покончить с загадками, как вы считаете? Мэделин не может понять, что происходит, черт побери, и это ставит ее в затруднительное положение. Вскоре она должна явиться в суд и представить убедительные доказательства смерти ее матери. Может быть, лучше уберечь ее от всего этого и рассказать, что случилось с Камиллой?

Мэделин с благодарностью посмотрела на Карла. Его поддержка была очень нужна ей, особенно в этот момент.

– Я думаю, Карл прав, – сказала Пэтти, прежде чем Джейк успел ответить.

Джейк опустил глаза на свою кофейную чашечку, рассеянно помешивая черную жидкость маленькой золотой ложечкой.

– Я надеялся, что вся эта история закончится спокойно и без суеты, – сказал он. – Я хотел поговорить с мистером Марксом, если бы он приехал сюда.

– Но почему не со мной, папа? – взмолилась Мэделин. – Я хочу знать только одно: где и когда умерла моя мать, и вопрос будет закрыт.

– Ну давай же, Джейк! – настаивала Пэгги, как будто никак не могла дождаться, когда наконец эта история будет рассказана. – Для Мэделин будет еще хуже, если она услышит правду от кого-то другого.

Что-то холодное, колючее и болезненное внезапно охватило Мэделин, и она едва не вскрикнула, когда Джейк оперся локтями о стол и закрыл лицо ладонями. Было слышно только шипение оплывающей свечи да откуда-то издалека донесся вой полицейской сирены, который становился все громче и громче и вскоре снова затих.

Вот-вот должно что-то открыться, должен приподняться занавес таинственности, и Мэделин вся напряглась, понимая, что сейчас наконец произойдет то, чего она так долго ждала. «Ну, говори же… говори…» – мысленно кричала она, не в силах больше терпеть.

Невероятное напряжение жалило и обжигало мозг.

Джейк убрал руки от лица. Когда он взглянул на Мэделин, глаза его были полны невыразимой боли, но голос оставался ясным и твердым:

– Дело в том, Мэдди… что твоя мать жива.