За образцовое выполнение заданий командования в борьбе против немецко-фашистских захватчиков в тылу противника и проявленные при этом отвагу и геройство и за особые заслуги в организации партизанского движения в Ленинградской области присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда»:

Председатель Президиума

Верховного Совета СССР

М. Калинин

Секретарь Президиума

Верховного Совета СССР

А. Горкин

Москва, Кремль, 2 апреля 1944 г.

Служу Советскому Союзу

На полях цвела рожь. Она стояла высокая, густая, а цветом была как луговые кузнечики – нежно-зеленая. Партизаны с самого утра лежали, притаившись во ржи. Ждали, когда начнет смеркаться. Было их человек двадцать – вся разведка гвоздевского отряда. Прикомандировали к ним только радиста – перевели из бригады. Это был щуплый на вид, но выносливый юноша. В походе он никому не доверял свою рацию, тащил ее на плечах, а на привалах поднимал антенну и начинал «колдовать» около аппарата.

Разведчики шли уже десятые сутки. Надеялись, что скоро прибудут на место, но куда идут партизаны, знали только Мухарев да дядя Василий, которого Василий Григорьевич назначил своим заместителем. Впрочем, кое-что знали и остальные. Они догадывались, почему десять суток подряд приходится им пробираться ночами все в одну сторону – на северо-запад.

Разведчики не только шли. Они узнавали в пути, где стоят гарнизоны, как миновать их, где незаметно могут просочиться сотни людей. Об этом, настроив аппарат, и сообщал радист в то время, когда разведчики отдыхали.

Группа Мухарева прокладывала дорогу бригаде. Разведчики пробирались в Струго-Красненский район к глухому болотистому Родиловскому озеру между Псковом и Лугой. Ленька с Митяем тоже шли в группе. Немало пришлось им побродить, полазить в псковских селах и деревнях! Ребята так вошли в свою роль, что, отправляясь в разведку, говорили обычно:

– Ну, мы пошли побираться. Какие задания будут? На этот раз Василий Григорьевич сказал:

– Надо проверить, есть ли в селе гарнизон. Ребята ушли. Пригнувшись, они пробрались на межу, поросшую засохшей травой, вышли на дорогу и пошли к селу, которое виднелось на пригорке. Такие походы стали обычными для Митяя и Леньки. Теперь ребята не волновались так, как прежде. Им уже не казалось, что все на них подозрительно смотрят.

Село было небольшое – дворов на сотню. Избы стояли добротные, срубленные из толстых бревен, с высокими тесовыми крышами. В селе гитлеровцев не было. Появлялись они здесь только наездами, но в нескольких избах стояли полицаи. От ребят разведчики узнали, что гитлеровцы назначили здесь старостой бывшего кулака, неведомо откуда воротившегося после прихода немцев. Через него и собирают они всякие поборы с жителей.

– А где он живет? – спросил Ленька.

– Эвона! – показал один из ребят на дом, стоявший на окраине села против колодца. – За двором еще пчельник у них. Его отсюда видно.

– Пойдем сходим? Может, подадут чего, – предложил Митяйка и незаметно подмигнул Леньке.

– Не ходите! – загалдели ребята. – Они скопидомы, собаками еще затравят. У них зимой снега не выпросишь.

Но разведчики пошли. Надо же было узнать, где живет староста! К тому же они по опыту знали, что в таких местах иной раз можно разведать что-нибудь важное.

Подошли к избе с крашеными наличниками и жалобно затянули:

– Пода-а-айте сиротам на пропита-а-ание!..

Во дворе свирепо залаяла собака. Из окна выглянула старуха презлющего вида.

– Идите, идите, – закричала она. – Много вас тут шастает!.. Не прогневайтесь, на всех не напасешься.

– Хоть хлебца корочку, – не отставали ребята.

– Вам иль нет сказано – уходите! – Старуха сердито захлопнула окно.

Ребята отошли. За изгородью виднелись яблони с зелеными яблоками на ветвях. В глубине сада в несколько рядов стояли ульи.

– И правда, злыдни, – проворчал Ленька. – Надо бы им чего-нибудь такое…

На улице их встретили те же ребята.

– Ну что, подали? Говорили вам, не ходите. Они с фрицами только и водятся.

В руках одного мальчугана Ленька увидел старый противогаз. Держал он его за шланг, а коробку волочил по земле. Идея родилась у Леньки мгновенно.

– Эй, ты! Дал бы мне противогаз! – попросил Ленька.

– Как же! Только тебя и дожидался.

– Ну сменяй. Я тебе… – Ленька порылся в карманах. – Я тебе патрон дам.

– Правдашний?

– А то какой же!

Противогаз давно надоел мальчонке, а настоящий патрон – стоящая вещь. Обмен состоялся.

Когда разведчики отошли, Митяйка спросил:

– Зачем он тебе?

– Полезем за медом. Меду достанем и кулаку насолим.

– Рисково! Пчелы зажалят, и собака там…

– Ты слушай меня. Ты будешь сторожить, а я противогаз натяну – и туда. Ни одна пчела не укусит. Мы живо: раз – и готово. Пошли?

Митяйка не устоял против соблазна отведать меда.

Они обошли село, подобрались с тыла к пчельнику старосты. Ленька выломал в заборе доску и заглянул в сад. Крайний улей стоял совсем рядом. В воздухе гудели пчелы. На солнце они казались золотистыми искорками. Кругом было тихо. «Ну, была не была», – подумал Ленька и полез в щель.

В несколько прыжков он подскочил к улью, еще раз оглянулся, натянул на голову противогаз и поднял крышку улья. Пчелы сердито загудели, столбом поднялись над своим жилищем и ринулись на врага. Но противогаз плотно прикрывал Ленькино лицо. Он ухватил первую попавшуюся раму с сотами. Руки стали липкими от меда. Но тут, к своему ужасу, Ленька почувствовал, что задыхается. Шланг противогаза был чем-то забит, не хватало воздуха. Ленька еще раз попытался вздохнуть – ничего не получилось. В горло полезла какая-то едкая пыль. Он ощутил ее во рту: на языке, на зубах. Ленька закашлялся, бросил соты, сорвал противогаз и, втянув голову в плечи, стрелой помчался к спасительной щели. А пчелы всем ульем ринулись за ним. Они облепили его лицо, шею, руки, нещадно жалили, впивались в тело, точно раскаленные иголки.

Досталось от них и Митяйке, но меньше. Отмахиваясь от разъярившихся пчел, ребята позорно бежали. Остановились они далеко от пасеки, когда пчелы кончили наконец их преследовать. Ленькино лицо стало пухнуть, побагровело, а когда подошли к ржаному полю, совсем затекло. На месте глаз виднелись только узкие щелочки.

– Что это? – воскликнул Василий Григорьевич. – Что с вами?

– Пчелы напали… – нехотя ответил Ленька.

– Какие пчелы?..

Волей-неволей пришлось рассказать все как было. Рассердился Мухарев не на шутку.

– Вас зачем посылали в разведку? Чтоб мед воровать? – отчитывал он сконфуженных ребят. – Так вы храните партизанскую честь? Колхозники от нас защиты ждут, а вы сами грабите? Ты, Голиков, заявление в комсомол подал, а сам вон что!.. И ты, Андреев… Вот смотрите, придем на место, сядете под арест. Это ваш даром не пройдет!

– Да ведь мы у старосты. Предатель он…

Ребятам наконец удалось объяснить Василию Григорьевичу, что на пасеку они забрались не только за медом, но и для того, чтобы насолить предателю. Они доложили о результатах разведки, сообщили, что немцев в селе нет.

– Ладно, – сказал Мухарев. – За разведку спасибо, но все равно нужно подумать, не рано ли вам в комсомол вступать. Хороши будете – в таком виде на собранье явитесь!

Этот разговор сильно расстроил Леньку. Что, если и вправду не примут? Из-за какого-то старосты, из-за его пчел все может рухнуть! Конечно, получилось не совсем ладно. Надо же было им встретить ребят с этим злосчастным противогазом! Обращаться с имуществом не умеют – набили пылью! Если б не противогаз, ничего бы и не было. С голой мордой не полезешь на пасеку…

Ленька лежал во ржи и предавался горестным мыслям.

– Как думаешь, могут и не принять теперь в комсомол? – спросил он Митяйку.

– Не знаю. Говорил я тебе…

– Чего ты мне говорил?.. А к пчелам я теперь и близко не подойду.

Через несколько дней партизаны пришли к Родиловскому озеру. Радист сообщил об этом в бригаду. Отряды уже шли по следам разведчиков. Спустя неделю они тоже были около озера.

К тому времени, когда в отряде созвали комсомольское собрание, лицо Леньки успело приобрести нормальный вид.

Комсомольцев в отряде было немного. Отряд в большинстве своем состоял из пожилых людей, а из молодых только Митяй и Ленька не были комсомольцами. Собрались под соснами на песчаном пригорке, заросшем густым шелковистым мхом. Первым вопросом был прием в комсомол, а по второму вопросу собирался выступить Мухарев. В повестку дня записали: «О партизанской борьбе в новых условиях».

Ленька не помнил, когда еще он так волновался. Вступать в комсомол надо без единого пятнышка, а тут как нарочно эта глупая история с пчельником! Опять же его могут обвинить в горячности или начнут спрашивать по политграмоте. Сам себе Ленька дал слово, что больше никогда не станет горячиться, будет вести себя, как подобает настоящему партизану. Но поверят ли ему комсомольцы?.. Многое будет зависеть от учителя. А что, если он скажет: принимать еще рано. Да при всех расскажет, как лазил Ленька на пасеку за медом. Тут со стыда сгореть можно!

Так терзался Ленька сомнениями, ожидая минуты, когда наконец решится его судьба.

– К нам в комсомольскую организацию подал заявление Голиков, – сказал председатель собрания. – Просит принять его в комсомол…

Ленька составлял заявление два дня. Все казалось не так, а председатель в полминуты его прочитал. Оно было коротким:

Обсуждали заявление недолго.

– Кто хочет высказаться? – спросил председатель. Комсомольцы молчали. Раздалось несколько голосов: «Знаем его!», «Чего тут говорить?»

– Тогда разрешите мне самому сказать? Председатель хорошо говорил о Леньке. Сказал, что

Голиков достоин стать комсомольцем. Он припомнил случай, когда Ленька не бросил раненого товарища, и предложил принять Голикова в комсомол.

Выступил еще один комсомолец, тоже поддержал, но Ленька сидел как на иголках – ждал, не выступит ли Василий Григорьевич. И вот Мухарев попросил слова.

Он похвалил Леньку за смелость, находчивость, говорил о его преданности Родине, под конец сказал:

– Я думаю, товарищи, Голикова надо принять в комсомол. – У Леньки отлегло от сердца. – Но он должен дать нам слово, что больше не будет совершать опрометчивых поступков, – продолжал Мухарев. – А такие случаи у него бывали.

«Вот сейчас скажет про пасеку», – подумал Ленька. Он густо покраснел и заерзал на месте. Но Василий Григорьевич ни словом не обмолвился об этой истории. Он стал говорить о комсомоле, который во всем помогает партии, о том, как коммунисты и комсомольцы дерутся с врагом, показывают пример в тылу и на фронте.

– Быть комсомольцем – большая честь. Береги ее, Голиков! – закончил учитель.

Стали голосовать. Приняли Леньку единогласно.

Собрание продолжалось. Комсомольцы не заметили, как из кустарника позади них вышел связной штаба бригады, глазами отыскал Мухарева, подошел и отдал ему записку.

– Следующее заявление Андреева Дмитрия, – объявил председатель. – Тоже о приеме в комсомол.

– Одну минуту, товарищи, – прервал его Мухарев. – Придется нам собрание отложить. Из Валдая прилетел представитель фронта. Он будет награждать партизан нашей бригады. Командир Гвоздев прислал записку – приказал построить отряд. Он скоро придет из штаба с представителем фронта. Так что приведите себя немного в порядок и стройтесь.

Но привести себя в порядок партизанам было не так просто. В походах, в разведках, в схватках с врагом они сильно пообтрепались. Многие ходили босиком – разбитые стоптанные сапоги сваливались с ног, а достать другие было негде. Единственное, что содержалось всегда в порядке, – это оружие.

Не прошло и получаса, как на тропинке со стороны штаба появилась группа людей во главе с командиром бригады. Среди них был и представитель фронта. Ленька издали отличил его – невысокого роста, в форме майора. В руке он держал туго набитый портфель.

Глебов поздоровался с партизанами и предоставил слово майору.

Ленька давно не видел советских офицеров. Он не отрываясь глядел на майора, на его фуражку с малиновым околышем, на гимнастерку, на ордена. Было от чего прийти в восхищение. В глубоком вражеском тылу появился советский офицер в полной форме, с пистолетом на ремне, подтянутый и спокойный.

Представитель фронта раскрыл портфель, достал какую-то бумагу. Он посмотрел, куда бы ему положить портфель – партизаны не успели даже сколотить на поляне стол, – и поставил его прямо на землю, прислонив к сапогу, чтоб не упал.

– Товарищи партизаны, – сказал он, – разрешите ознакомить вас с приказом командующего Северо-Западным фронтом о награждении товарищей, отличившихся в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.

Майор откашлялся и начал читать:

– «За образцовое выполнение заданий командования в тылу врага и проявленное при этом мужество… От имени и по поручению Президиума Верховного Совета награждаются:

Гвоздев Иван Иванович! Награждается орденом Красного Знамени…»

Гвоздев подошел и остановился перед майором. Представитель фронта достал из портфеля картонную коробочку. На крышке ее было что-то написано.

Майор вынул из коробочки орден и прикрепил его к ватнику командира. Одновременно держать приказ и привинчивать орден было неудобно. Майор сунул бумагу под мышку и, придерживая ее локтем, поправил орден.

– Поздравляю вас с высокой наградой, – сказал он, пожимая руку командира.

– Служу Советскому Союзу! – громко ответил Гвоздев.

– Мухарев Василий Григорьевич! Награждается орденом Красной Звезды.

Ленькин учитель вышел из строя. Улыбаясь, он повернулся к товарищам. Ленька тоже весь засиял, увидя на груди своего учителя красную звезду.

Майор вызвал дядю Василия. Потом назвал фамилию Степана. Гвоздев что-то сказал, и майор положил коробочку с орденом обратно в портфель. Он называл имена других партизан, и вдруг Ленька услышал:

– Голиков Леонид Александрович! Награждается медалью «За боевые заслуги».

Каждый раз, когда выкликали Ленькину фамилию и ему надо было выходить из строя, Ленька очень волновался. Ноги переставали слушаться. А сейчас он совсем растерялся.

Майор прикрепил медаль к Ленькиному пиджаку, поздравил маленького партизана и пожал ему руку. Ленька ответил, как Гвоздев, как его учитель: – Служу Советскому Союзу!