"Проект "Святогор" или Путь Черного Сталкера" - читать интересную книгу автора (Мясников Юрий)

Глава 2. Путевая.

Компьютерный клуб "Шымболат" располагался в обыкновенной пятиэтажке на первом этаже. Когда я там появился, народу было немного, несмотря на выходной день. Щуплый мальчуган за ближайшим компьютером накликал своему варвару очередную порцию опыта и теперь, сморщив лоб, распределял навыки, два лохматых пятиклассника резались в неизменную контру, а в вип-салоне, судя по доносившимся оттуда звукам, группа подвыпивших студентов играла в StarCraft на раздевание.

Денис сидел сразу у входа и приветственно помахал рукой, заметив меня. Я сел рядом.

— Значит, так. Я отправил Чугунову сообщение, его люди нас встретят. Вот только что, — он указал на экран, — пришло подтверждение. Билеты у меня. Это ваш. Мы будем в разных вагонах, чтобы избежать подозрений. Билет до конечной, но сойдем часа за три. Станция Чернореченская. Запомните?

Я кивнул.

— Значит, расходимся?

— Подождите, сейчас только закончу червя…

— Кого?

Денис ничего не ответил, а только пулеметом застрочил по клавишам. Сзади вдруг раздался удивленный вопль. Я обернулся. Оба контрстрайщика лежали с нулевым здоровьем на бетоне, а посреди фонтана возвышался лавровый голем из пятого "Серьезного Сэма" и сыпал в них файерболами.

— Вот теперь можно идти.

Мы выскользнули на улицу. Я повернулся, чтобы спросить у Дениса, как он проделал эту штуку, но того уже и след простыл. А ведь из парня выйдет толк, это как пить дать.

Придя к такому умозаключению, я зашагал к автостанции.

"Газель" была полупустой, поэтому я удобно расположился в глубине салона, спрятавшись за фиолетовыми занавесками от пялящего полуденного солнца. Пассажиры — в основном челноки с полупустыми баулами. Что пассажиров мало — досадно. Поезд из Актюбинска отходит через два часа. Из Хромтау ехать — час двадцать. Если "газель" не тронется, я просто-напросто опоздаю.

В заднее стекло рядом с моим сиденьем кто-то постучал. Я отодвинул занавеску. Русый, приземистый, под метр шестьдесят толстячок показал мне связку ключей с брелком в виде глобуса, махнул головой назад, показал сначала один палец, потом три. Это был частный извозчик, что толпами собирались на подъезде к станции. На их жаргоне все эти знаки означали следующее: Чего долго ждать "Газели", коли машина тебя уже ждет (Всего одного человека не хватает), плюс по городу доставим куда попросишь (это ключи и глобус), и плата за такое удовольствие всего триста тенге (распальцовка). Неплохо. Я, делая вид, что хочу просто подышать свежим воздухом, незаметно накинул на плечи куртку, спрятав под ней чемодан, и начал выбираться наружу. У выхода я столкнулся с одним чрезвычайно противным мужиком, который тотчас состроил на лице гримасу улыбки и спросил:

— Места есссссь?

Я оглядел полупустой салон и ответил утвердительно.

— Вы не уходите?

Вот привязался… Я ответил "нет", потому что мог не договориться с частником.

— Тогда мой чемоданчик посторошшшите, — попросил мужик, кидая огромный кожаный портфель рядом с моим местом, — я ссскоро приду.

Я хмыкнул что-то неопределенное и зашагал к бежевой "девятке". Договорились мы быстро, я сел на переднее сиденье рядом с довольным водителем. Задние сидения заняла интеллигентная семья (папа, мама, дочка с пекинессом в корзиночке), и мы тронулись. Когда машина выруливала на трассу, я заметил краем глаза того самого противного мужика, с которым столкнулся на выходе. Неужели он раздумал ехать? А почему он без своего портфеля? Тут я постарался успокоиться и мысленно обругал себя за излишнюю подозрительность и манию преследования. Как оказалось, зря. Едва мы отъехали от Хромтау, как нас догнала "газель" и пристроилась сзади. Я не понял сразу, что случилось. Дошло через минуту. "Газель" почему-то вихляла из стороны в сторону. Водитель что нас вез, молодец, поддал газу, и мы чуть-чуть оторвались. Вовремя. "Газель" вдруг резко затормозила, дверца открылась, и из машины на асфальт градом посыпались люди. Они падали, вскакивали и снова бежали, бросая свои сумки. А газель встала на дыбы.

То есть мне так сначала показалось. На самом деле днище машины пропороли гигантские зеленые щупальца, буквально разорвавшие "газель" на две части.

Как только пригорок скрыл от нас эту ужасную картину, раздался взрыв. Только бы все успели выскочить!

Звонко лаял пекинесс.

И водитель, и пассажиры решили, что это была бомба, а щупальца им почудились. Я же понял, ЧТО лежало в кожаном портфеле отставшего. Очередная гадость, вывезенная из Зоны. И предназначалась она, по всей видимости, для меня. Лестно, конечно, но когда ОНИ (Северный и его люди) успели меня вычислить? И как там Денис? Меня-то спасло везение, всегда просыпавшееся в экстренных случаях, а не случилось ли чего с моим новым товарищем? Надо будет найти его в поезде. С этими мыслями я задремал.

Мне снился странный сон. Будто я опять младший лейтенант, сижу у себя в районном участке и допрашиваю взятого за хулиганство в нетрезвом состоянии гражданина Диноиса. Дионис сидит передо мной в белоснежной тунике с вышивкой в виде виноградных лоз, и почему-то в клетчатой кепке. Глядит на меня жалостливо-насмешливым взглядом. Но я — непоколебим.

— Итак, гражданин Дионис, он же — Вакх, он же — Бромий, он же известен как Бассарей. Фамилия?

— Хроновичи мы.

— Отчество?

— Зевсович по батюшке, царство ему Олимпное.

— Так и запишем. Вы раскаиваетесь в содеянном?

Дионис хмурит брови.

— Да ты скажи, начальник, какая вина на мне?

— Не вина, а вино. Есть у вас лицензия на распространение ликероводочной продукции?

— Да она мне сроду не положена!

— А массовые беспорядки? Это ведь вы организовали массовое шествие козлов, которые бегали по улицам и орали всю ночь "Вакх, Эвое"?

— Ну, во-первых, начальник, это были не козлы, а сатиры. Фавны, если угодно. "Вакх, Эвое" — священный клич, посвященный мне. Еще вопросы есть?

Я немного озверел.

— Гражданин Дионис, не забывайте, что вы задержаны. Я запросто могу добавить к вашему послужному списку попытку бегства при задержании. Кто помог вам снять наручники?

— Сами свалились.

— А опергруппа? Ими занимается сейчас наш штатный психолог. Оперативники твердо уверены, что они — дельфины. Что вы на это скажете?

— Дионис выразительно покрутил пальцем у виска.

— Психотропные вещества? — предположил я. Дионис вскочил со стула.

— Слышь, начальник, ты мне чужие грехи не шей. Я этим фуфлом не занимаюсь. Ты лучше у Морфея спроси.

— У Морфеуса? — переспросил я.

Дионис громко выругался.

— Во милиция пошла. Ты еще "Нео" скажи, не к ночи будь помянут. Морфей, его еще Гипносом кличут — первый авторитет во всех психотропных штучках. Я за него не в ответе. Ищите, спрашивайте, а я пошел.

Дионис повернулся к двери, намереваясь уйти, но я схватил его за вышитый золотом пояс.

— Не так быстро. Вам инкриминируется хулиганство и торговля спиртным без лицензии. Посидите у нас, потом наведаетесь в налоговую.

Я позвал младшего сержанта Лычко, и мы препроводили товарища Вакха в "апартаменты". Он оглядел исцарапанные стены камеры и вздохнул.

— Ну что поделаешь, придется перекантоваться здесь. Вот сюда я повешу лозу с синим виноградом, сюда — с желтым. Потолок украшу изюмом, выложу узоры — цветы и бабочек, — все это тотчас материализовалось прямо из воздуха. Дионис оглядел свои творения, лег на койку и, как-то странно уставившись на меня, сказал чужим голосом:

— Эй, дед, это тебе не гостиница "Космос". Вылазь, а то на поезд опоздаешь.

И я проснулся.

"Вылазь" говорил водитель девятки. Машина уже припарковалась на стоянке около вокзальной площади. Я обиделся на то, что меня назвали дедом. Видимо, за годы пенсионного существования я потерял былую харизму и молодцеватость. Нужно было срочно возобновить тренировки по системе Чугунова. Мой шеф занимался контролем тела по особой методике, сам эту систему модифицировал под восточно-славянский генотип и два года назад в свои семьдесят два выглядел сорокалетним атлетом, как физически, так и морально. Я тоже был не лыком шит, но до подобных высот не дотягивал. Хотя мог запросто подтянуться сорок раз на перекладине или попасть из последенй модели "Макарова" в спичечный коробок со ста метров. Так что слова водителя я воспринял как личное оскорбление. Я протянул деньги.

— Вот и ладненько, дедуля. Поезжай в свой пансионат. Только головку не напеки.

Этого я не мог вынести. Медленно, соблюдая собственное достоинство, я выбрался из салона и обошел машину сзади. Нагнулся к капоту и привычным мысленным приказом велел мышцам сгруппироваться. Взялся руками за днище и, немного приподняв зад машину над землей, развернул ее на девяносто градусов. В салонном зеркале отразились очумелые глаза водителя, вцепившегося в баранку. Под аплодисменты вокзальных пацанов-попрошаек я вошел в прохладное каменное здание вокзала. За спиной раздался приглушенный детский шепот: "Наверное, из цирка…".

Я всегда говорил, что лучшие в мире зрители — дети.

Конечно, через полчаса я войду в нормальный ритм и свалюсь, как после марафонского бега, но тогда я буду уже лежать на откидной полке и разгадывать кроссворды, а еще лучше — спать без задних ног. Главное сейчас — побыстрее найти вагон.

Громкоговоритель гнусаво объявил о начале посадки на нужный поезд, билет проинформировал о номере вагона (тринадцать) и о том, что расположусь я с относительным удобством — в СВ. Я протиснулся в вагон и нашел свое место.

Правая полка уже была занята лысым детиной фундаментальной толщины, в спортивном костюме и кожаных шлепанцах. Детину стройными рядами окружали всевозможные сумки и пакеты, большинство из которых источали сильный аромат копченостей. Очевидно, это был торговец, промышлявший икорно-балычным бизнесом, и путь его на родину шел аж от самого Каспия, реанимированного в две тысячи седьмом году по программе "Гринписа".

— Будем знакомы, Я — Толян, — представился балычный предприниматель и протянул мне потную засаленную ладонь.

— Вадим.

— Вот и ладненько, — Толян присел на свою койку и вытер пот со лба, — сразу видно культурного человека. А то мне обычно невезуха прет по черному. Каждый раз, как за товаром еду, думаю — авось пронесет на этот раз. Ан нет. Возвращаюсь обратно — из раза в раз попутчики ну как на одно лицо. Одно слово — стакеры.

— Сталкеры, — машинально поправил я. Толян подозрительно нахмурился.

— А ты откудова знаешь?

— Да почти на каждом вокзале кто-нибудь про них чешет, — вывернулся я.

Толян достал из сумки бутылку минералки, отхлебнул сразу пол-литра ледяной пузырящейся воды и поставил остатки на столик перед окном.

— Ты, Вадим, как хочешь, а я вздремну часок. Уж больно умаялся свое барахло тащить, — с этими словами он отвернулся к стенке и почти сразу захрапел.

Мне тоже требовался отдых, так что я последовал его примеру. Поезд неторопливо тронулся, и я уснул под мерный стук колес. Сны мне не снились.

Проснулся я в девять вечера. Толян, уже успевший поужинать рыбкой, сидел, уткнувшись носом в пачку газет бессмысленного содержания. Я умылся, вытерся вафельным полотенцем из бельевого комплекта (есть не хотелось совершенно) и пошел искать Дениса. Но дойти даже до середины поезда я не смог. Дорогу мне и многим другим пассажирам преграждал здоровенный шкаф в армейском хэбэ и автоматом наперевес.

— Куда прешь, придурок? — вежливо обратился он ко мне. Дверь тамбура распахнулась, и оттуда выглянула широкая морда в пятнистом берете. Морда оглядела меня, четырех стоящих на очереди в туалет пассажиров, и ухмыльнулась:

— Сейчас и до вас дойдем, — после чего скрылась в тамбуре.

Я мысленно пожал плечами и пошел обратно. Но тут, как на беду, развязался шнурок на дорожном полуботинке, поэтому пришлось наклониться и некоторое время мучиться со сложной шнуровкой. В результате я стал свидетели диалога двух молодых парней с верхней полки плацкарта:

— Опять они?

— Да уж, вляпались по самое не хочу. Куда только органы смотрят?

— А этим-то что? Полчаса, и уже в другом государстве. У них бизнес широко поставлен: Заходит, значит, в вагон группа. Предъявляет корочки. Специальная служба по борьбе с наркомафией. Выгоняют в коридоры, руки на голову, и начинают шмон. Возвращаешься — сумки на три-четыре кило легче, деньги там, часы, фотоаппараты — всё! А если начнешь права качать — у тебя в кармане пакетик с героином "случайно" найдут. И прямо в вагоне — допрос с пристрастием. Чтобы другим неповадно было. Раньше раз в неделю такое было, а сейчас — чуть ли не через день. Проводники с ними, естественно, заодно. Я все свои деньги скотчем к шторе прилепил, а ты?

Да уж ситуация паршивая. Догадываюсь, что тут и в купе не спрячешься. Дадут очередь из "калаша" поверху — откроешь как миленький. Я опять распустил только что завязанный шнурок и вытащил его из ботинка полностью, обмотав вокруг ладони.

"Шкаф" стоял как прежде, водя дулом автомата из стороны в сторону. Очередь в туалет отсутствовала. Я подошел поближе.

— Можно я схожу в туалет? — спросил я самым жалостливым голосом, подмечая меж тем, на каком уровне он держит ствол.

Шкаф смерил меня оценивающим взглядом, не нашел во мне ничего опасного, и чуть-чуть посторонился, пропуская к заветной двери, впрочем, не сводя с меня дула и держа палец на курке. Я заперся и достал шнурок с уже готовыми петельками. Теперь — только накинуть их на крючки для полотенец на двери и над умывальником. Теперь можно. Я взгромоздился с ногами на раковину (та зловеще затрещала), откинул запор на двери и крикнул погромче:

— Эй, господин хороший, а вас никто еще с бритым трицератопсом не сравнивал?

Глупо, конечно, но на большее у меня не хватило сейчас фантазии. Нет, бывают, конечно, случаи, когда я выдаю потрясающие экспромты и каламбуры, но сейчас хватило и этого. В дверной проем сразу просунулось дуло автомата и злобный бас проорал:

— Заткнись,…, пока я…, из… в… на… через… под… за…, — после чего распахнул дверь настежь, жаждая моей бесславной кончины на вагонном толчке. Результат превзошел все мои ожидания. Сверхпрочный нерастягивающийся шнурок не подвел и, благополучно натянулся на уровне лица "шкафа", соответственно, увлекая за собой и автомат. Когда калаш, против воли хозяина, взял на прицел лампочку на потолке, я резво спрыгнул (раковина выдержала!), и отвесил "шифоньеру" смачную оплеуху, после чего вырвал из его рук автомат и дал прикладом под дых. Не дав очухаться, я запихнул его в сортир и приложил еще раз об стульчак, после чего вымыл руки с мылом и вышел в тамбур, закрыв за собой дверь.

В тамбуре я столкнулся нос с носу с широкомордым. Его рука метнулась в кобуре, но я оказался проворнее. Широкомордый охнул от боли, и немудрено — я вывернул ему руки чуть ли не до плеч, а к затылку приставил трофейный автомат.

— Ты чего, мужик, совсем…, что ли? — сдавленно прохрипел широкомордый, — посмотри в левом кармане, там корочки.

Я щелкнул затвором, чтобы кое-кто не трепыхался и достал из его кармана ксиву и фонарик. Так, фонарик в зубы, поглядим…

— Ну, что? — спросил широкомордый уже более наглым тоном.

— Что я могу сказать… Документ хороший, не хуже настоящего. — Я сунул "корочки" ему за шиворот. — Сколько вас там?

— Да пошел ты.

Я хорошенько встряхнул его и развернул лицом.

— Значит, так. Сейчас ты открываешь дверь и приказываешь своим людям остановиться, бросить оружие и лечь на пол. Все понял? — я пихнул его автоматом в сторону двери. Широкомордый выплюнул выбитый зуб и открыл дверь вагона. Я шагнул за ним.

В вагоне вовсю хозяйничали четверо мускулистых быка. Автоматы закинуты на плечи, они вооружились сейчас ножами и вспарывали сумки путешествующих граждан в поисках наживы. Сами граждане сгрудились в противоположном углу и с ужасом смотрели на творящийся беспредел. Среди них я узнал и Дениса. Сторожил граждан пятый боевик, сидевший на опрокинутом чемодане. Я пустил очередь в потолок в сантиметре от уха широкомордого, и тот заорал благим матом:

— Сева, Горик, Жбан, Казинак, кончайте! Валите сюда, дело есть.

Эти мордовороты бросили еще неизученные сумки и повернулись лиц… передней частью головы к нам. И… Денис правильно воспользовался моментом. Честно говоря, я бы в одиночку и без жертв вряд ли справился, а тут… Я толкнул широкомордого вперед, прямо на Казинака, сам в это же время достал Жбана носком ботинка. Денис схватил первый попавшийся баул и швырнул его в Севу. Сева заорал матом и пустил очередь из калаша во все стороны, чудом никого не задев. Денис успокоил его чемоданом. Единственный уцелевший из группы, Горик, сообразив, куда идет дело, сам бросил автомат на пол и лег рядом, заложив руки за спину.

Я не стал церемониться и рванул на себя дверцу купе проводника.

Проводник делал вид, что спал. Я стащил с него одеяло и заорал прямо под ухом:

— Где ключи от дверей вагона?

Проводник спал почему-то в верхней одежде, ботинках и с монтировкой. Я отобрал инструмент (а то еще ударится об него ненароком) и повторил насчет ключей. Под моим пристальным взглядом проводник вытащил из кармана связку ключей и дал мне. Я вышел в коридор. Денис исправно караулил "борцов с наркомафией", не выпуская калаша из рук. Я повозился со ржавым замком и открыл дверь. В вагон ворвались порывы ветра.

— Первый пошел! — я схватил за плечи первого и сообщил ему землестремительное ускорение коленом, отправив грешного в мир ночи. Широкомордый взвизгнул и закувыркался по насыпи. С интервалом в полминуты его примеру последовали и остальные бандиты. Когда с ними было покончено, я выждал ровно пять минут и повыкидывал из вагона все оружие, предварительно сотря "пальчики" с тех, которых касались мы с Денисом. Через полчаса последняя перед таможней стоянка в пять минут, этим парням нас не догнать. А рацию их я кокнул.

Ну, что ж. Я раскланялся и, под аплодисменты толпы, вернулся в свой вагон. Толян истрактовал мое отсутствие по-своему:

— Иш как тебя прихватило. Я вот тоже однажды купил в поезде дыню, да она оказалась, как на грех, залежавшейся. Я тогда два рулона бумаги за сутки истратил. Проводница орала, аж уши закладывало! — и Толян опять принялся за свои копчености.

Мне лень было его разубеждать, и поэтому я просто улегся на койку.

— Слышь, — опять заговорил мой словоохотливый попутчик, — тут сейчас, говорят, натуральный шмон начнется. Ты бы это, ну, типа, спрятал тоже все ценное, а?

— Знаешь, что-то мне подсказывает, что шмона сегодня не будет. Может, у них выходной. Может, вообще, отпуск на курорте "Комариный рай" под открытым небом.

Толян насупился.

— Не болтай ерундой. Я лучше знаю, чай ведь постоянно езжу. Не хочешь, не прячь, себе дороже будет. А я не дурак.

Я полностью игнорировал его ворчание, и даже немного уснул. Проснулся я в тот самый момент, когда поезд уже начинал тормозить около станции "Ильтын". Было очень забавно наблюдать за физиономией Толяна, выражающей безмерное удивление и радость.

— Нет, в натуре… мне же один человечек из головного вагона шепнул, что они уже заявились! Они ж ваще никогда не бросали поезд, пока весь не обчистят. Я, блин, в непонятках…

Оставив купе на попечение счастливого Толяна, я вышел в коридор, к раскрытому окну, выходящему на платформу. Как всегда, вне зависимости от времени суток, всяческие бабульки и подростки торговали здесь мороженым, пивом, минералкой и чебуреками из отставших пассажиров. (Если вы не поняли, это я так шучу. Привыкайте уж, вам мои воспоминания еще читать и читать).

Внимание мое привлек черный автофургон, припертый почти вплотную к продуктовому ларьку. Рядом с фургоном стоял и курил мрачный тип, все время поглядывающий то на часы, то на поезд. Очевидно, это был бригадир, готовый забрать доблестных "наркоборцев" с добычей и увезти на шалман. Не дождется он их, по крайней мере, еще часа три…

Следующие двое суток прошли тихо и мирно. Я любовался проплывающими за окном пейзажами, изредка навещал Дениса, и прятался от желающих пожать мне руку — не хотелось светиться. я желал сппокойно добраться до пункта назначения.

Мечтам моим не суждено было сбыться.

До Чернореченска оставалась всего пара часов, когда я сложил все вещи в сумку и сдал белье, объяснив дотошному Толяну, что не хочу мучаться с вещами в последний момент. Толян похвалил меня за предусмотрительность и вгрызся зубами в балык. А я присел на свою койку, прислонившись головой к стене и ловил последние минуты дорожного настроения.

Колеса стучат так мерно… тук, тут, потом пять секунд тишины, потом опять — тук, тук. Вагон, повинуясь прихотям ландшафта, плавно взлетает то выше, то ниже. Колеса стучат так мерно…

… я находился словно бы в огромной стеклянной банке с закупоренным горлышком. Стенки банки были мутные и грязные, и сквозь них нельзя было ничего толком разглядеть. Только какие-то странные пузатые фигуры, похожие на космонавтов, вели вокруг банки хоровод, побивая в деревянный там-там. Тело, управляемое не мной, а барабанной дробью, раскинуло руки и зашлось в диком танце. Я мог сам лишь вращать глазными яблоками и, проделав это, заметил вокруг множество таких банок, разбросанных во всех трех измерениях. Мне это не нравится! Не нравится!!!

Крик словно оборвал ниточки невидимого кукольника. Я ощутил, что тело снова подчиняется мне. Я начал раскачивать банку, пока та не упала набок. Крышка сорвалась и унеслась в неизвестном направлении. Я высунул голову наружу, но тут сразу вокруг меня сгрудились эти космонавты и начали заталкивать меня обратно. Я сопротивлялся, но их было много. Чьи-то руки заботливо вернули крышку на место. Раздался лязг металла об металл… и банка превратилась в купе.

Но что это было за купе! Я сидел на широченной койке, слева и справа уходящей в бесконечность. Вторая койка было отделена огромным каньоном, на дне которого покоились маленькие, меньше песчинки, шлепанцы Толяна. Я встал, отчего невообразимо далекая светящаяся точка на потолке с бешеной скоростью понеслась вниз, становясь все больше и больше. Когда я встал, лампа сияла над головой до границы горизонта. Справа должна быть дверь. Я сделал шаг к двери, отчего та понеслась на меня, как реактивный самолет, увеличиваясь до тех пор, пока не предстала стоэтажным небоскребом. Я потянул руку к запору и похолодел от ужаса. Моя рука стала огромным длинным щупальцем с уродливыми присосками на конце. Я невольно дотронулся другой рукой (такой же ужасной) до своей ладони и почувствовал облегчение. На ощупь рука ничем не отличалась от обычной. Галлюцинации! Словно меня накачали каким-нибудь сильнодействующим препаратом. Но кто? И что мне делать?

Ясно было, что очнулся я в тот момент, когда вокруг меня появилось купе. С того момента я взирал на мир как бы сквозь диковинную призму, очевидно, препарат, который мне ввели, как-то воздействовал на хрусталик глаза, деформируя его некоторым образом. Но это было поправимо.

Я закрыл глаза и вызвал в голове образ нормального купе. Я представил его себе так отчетливо, что смог с закрытыми глазами дотянуться до каждого знакомого предмета и потрогать его, убедившись в правильности формы. Открыв глаза заново, я убедился, что хрусталик уже приспособился к заданной мозгом картине и принял нормальное положение. О моем состоянии напоминали теперь только редкие разноцветные круги перед глазами и руки, которые хоть и вновь стали нормальными, но отказывались беспрекословно мне повиноваться. И еще странный гул и глухие удары. Что бы это могла быть? Я прикинул время, через какое время раздаются удары, и вышло следующее — удар, потом пять секунд гула, снова удар, и через минуту — снова два удара с таким же промежутком. Странные сигналы, хотя…

Да ведь это же стук колес! Стук колес поезда о сочленения шпал! Это же элементарно! Выходит, что эта дрянь здорово колбасит нервную систему, заставляя ее гореть синим пламенем. Я сумел противостоять ей, но как там остальные?

Едва у меня мелькнула эта мысль, как я вылетел из купе в коридор вагона. Правда, больше всего это напоминало марш-бросок улитки сквозь густой туман, если не хуже.

Коридор был пуст. За окном медленно проплывали пасторальные пейзажи. Я рванул на себя дверь одного купе, другого… Все они были пусты. То тут, то там валялись сумки и чемоданы — запакованные и полупустые. Через каждый шаг я натыкался на чей-нибудь ботинок. Но — ни одного человека. Я схватил свои нехитрые пожитки и бросился искать Дениса.

Двери между вагонами послушно распахивались от пинка ногой. Я вбежал уже в четвертый вагон, но нигде никого не встретил. Вокруг были только брошенные вещи, словно все спасались бегством. Постепенно я начал замечать, что бегу все быстрее и быстрее, видимо, действие галлюциногена с каждой секундой ослабевало.

Вот и последняя дверь. Ручка заляпана чем-то синим. Стараясь не задеть это руками, я толкнул дверь…

Денис лежал на полу, раскинув руки так, словно решил позагорать. Прямо рядом с ним лежал длинный стеклянный баллон, разбитый надвое. Из баллона натекла синяя лужа, от которой шел черный дымок. Точно такие же синие пятна украшали потолок над баллоном. Денис лежал почти в луже, касаясь баллона левым плечом. Я наклонился над ним. Слава богу, дышит. От моего прикосновения Денис дернулся и открыл глаза. Глаза его, с совершенно синими белками, долго блуждали, пока не остановились на мне.

— Г… де… м… мы? — с трудом разобрал я звуки, вылетающие из уст Дениса.

— Мы в поезде.

— Н… ннн… не… нельзя здесь ос… таваться… по…следние се…

Денис тяжело задышал и замолчал. Глаза его оставались открытыми, и неестественная их синева была просто пугающей. Я взвалил Дениса на плечи, и несколько капель синей жидкости брызнули мне в лицо. Опять все поплыло. Кое-как я добрался до выхода и заметил, что поезд почти остановился. Дверь поддалась без труда. Я буквально вывалился наружу, в кусты. Денис, кажется, престал дышать. Я подхватил его, как ребенка, и пошел вперед, по рельсам, оставляя поезд за собой. Я будто бы видел себя со стороны, из глубин космоса. Я как наяву ощущал вокруг вселенскую пустоту, и где-то в ней — маленький шарик с материками, а на нем — тончайшая ниточка железной дороги, и я иду по ней, под палящим солнцем, а вокруг тишина, да такая, что чуть не лопаются барабанные перепонки. Солнце прожарило меня насквозь, и обугленное тело уже давно должно было упасть на сверкающие рельсы, но я иду. Тело уже не принадлежит мне, оно остается на рельсах там, затерянное на маленькой планетке. Да и какое это имеет значение мне, продукту термоядерной реакции в недрах седьмого Солнца созвездия Кассиопеи, плывущему строго по курсу своих собственных мыслей… -- О, герой, очнулся! — раздался голос откуда сверху. Куда уж выше? Я открыл глаза, словно примитивный биологический организм. Я лежал на горизонтальной плоскости, как же ее, а, вспомнил — кровать! Надо мной склонились двое. В одном из них я узнал Чугунова.