"Кровавый след" - читать интересную книгу автора (Кузнецов Юрий Николаевич)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

(ночь с 14 на 15 июня)

День мы провели в томительном ожидании. Казалось, вот-вот зазвонит телефон, и журналисты, как мы и условились, скажут: «Это вы заказывали подарок?». Мы должны ответить «да». В случае, если операция действительно проводилась, они ответили бы: «Подарок отправлен к вам в такое-то время». Но звонка не было. Мы уже начинали волноваться, как вдруг зазвонил телефон. Терехин посмотрел на меня, словно ждал разрешения снять трубку.

– Ответь же, – сказал я.

Он снял трубку. Я продвинулся ближе, чтобы слышать разговор.

– Да, – ответил Терехин.

– Это квартира? – раздался голос Майка.

– Да, да.

– Вы заказывали подарок у нас?

– Заказывали, черт побери! – нервно ответил Терехин. – Еще утром заказывали!

– Не волнуйтесь, – спокойно ответил Майк. – Мы отправили его только что. Все нормально. Извините за некоторую задержку.

– Ничего себе «некоторую»! – стал подыгрывать Майку Терехин. – Мы тут уже потеряли всякую надежду. Ладно, и на том спасибо. Так когда он будет?

– С минуты на минуту, – ответил Майк.

– Хорошо, ждем, – Терехин положил трубку.

– Значит, моя хитрость удалась, – сделал вывод я. – Сейчас они приедут сюда, и мы узнаем подробности. Нужно спуститься вниз и подождать их на улице. Мало ли что…

Я рукой обвел комнату.

– Да, – понял мой намек Терехин. – Нужно бы отметить успех. Как ты считаешь?

– Полностью с тобой согласен, – ответил я. – Но до прибытия подарка как-то неудобно.

Я улыбнулся, и мы с Терехиным рассмеялись.

– Ладно, пойдем, – сказал он. – Я возьму бутылку с собой, выпьем на улице, на свежем воздухе.

Часы показывали десять минут одиннадцатого. Двор уже опустел, в окнах домов загорался свет. На город медленно спускался сумрак.

– Хорошо-то как! – блаженно вздохнул Терехин. – Знаешь, жизнь такая дурацкая штука, что все время суетишься, суетишься, а вокруг некогда и оглянуться, вдохнуть воздух полной грудью. Кто его знает, будет ли что-нибудь подобное на том свете?

– Опять тебя на лирику потянуло? – бросил я. – Сколько помню тебя, это было почти всегда нехорошим предзнаменованием.

– Не беспокойся, – ответил друг. – Теперь уже время не то, да и ситуация изменилась.

– Ну вот, – пошутил я. – А сейчас тебя на политинформацию потянуло.

И мы снова рассмеялись.

– Давай сядем на скамеечку, – предложил он.

Мы пересекли дорожку и направились к скамейке, но в это время из-за угла вырулил автомобиль и ослепил нас светом фар. Мы остановились. Это был «джип». Журналисты заметили нас и посигналили.

– Рассказывайте, – попросил Терехин, когда они оставили автомобиль и подошли к нам.

– А что рассказывать? – ответил Майк. – Нужно было видеть. Словами не передашь. Когда они приехали, было уже половина десятого. И вдруг они видят телекамеры, журналистов. Почти то же самое еще по четырем адресам. Как это говорит Терехин, – полный облом.

– Тогда давайте отметим сие знаменательное событие, – тут же вытащил бутылку Терехин и стал весело размахивать ею в руках.

– Да, но ведь на сегодняшний вечер был еще какой-то грандиозный план! – напомнил Стив.

– Какой там план, – недовольно пробормотал Терехин. – Вам что, мало показалось на сегодня?

Журналисты уставились на меня.

– Ты еще что-то замышляешь, Витек? – спросил у меня Терехин.

– Да, – тихо ответил я.

– И что же, если не секрет?

– Встречу с начальником, – ответил я.

– Бывшим начальником, – поправил Терехин.

– Верно, Леша, – кивнул я, – с бывшим начальником.

– Это, братцы, без меня, – замотал он головой.

– Боишься? – поддел я его.

– Противно, – прохрипел он, проводя рукой по горлу. – Хватит, нахлебался дерьма досыта. Извиняйте, больше не хочу.

Он повернулся и пошел к подъезду, а затем остановился и добавил:

– Впрочем, и вам не советую. Передумаете – милости прошу.

Журналисты и я проводили Терехина взглядами, пока он не скрылся за дверью подъезда.

– Вы взяли камеру? – спросил я журналистов.

– Да, – ответил Стив. – Можем отправляться.

Я отметил про себя, что эти ребята заметно изменились, точнее, они изменили свое отношение ко мне. Теперь они были решительнее в словах и поступках. Значит, стали доверять, видя, что слов на ветер я не бросаю, и что со мной они действительно могут раздобыть ценную информацию.

– Тогда едем, – сказал я и направился к «Жигулям».

– Послушайте, Виктор, – остановил меня Майк. – Может, поедем на нашей машине?

– Согласен, – ответил я.

Мы выехали из двора и направились по адресу, который я назвал.

– Давайте еще раз определимся, – инструктировал я по дороге. – Я звоню ему и вызываю на улицу. Во время разговора постараюсь подвести ближе к камере.

– Мы будем в машине, – предложил Стив, сидевший за рулем.

– Нет, – возразил я. – Полковник – профессионал. Он может обратить внимание на «джип», может узнать его, поэтому не стоит рисковать.

– Тогда что же? – спросил Майк.

– Издали сможете снять? – спросил я у них. – Например, с дерева.

– Да, – ответил Майк.

– Хорошо, – продолжал я. – Только, пожалуйста, выполняйте все так, как я прошу. Я знаю, с кем имею дело. Малейшая ошибка, и он нас раскусит… Да, хотел спросить, камера сможет записывать в темноте, без света?

– Это сложно, – ответил Стив, – но мы взяли с собой специальные объективы, что-то похожее на прибор ночного видения. Нужно будет сначала попробовать.

– Но звук-то она запишет?

– Звук запишет, – ответил Майк. – Хотя тогда зачем камера? Можно было взять микрофон и записать на ленту.

– Ладно, постарайтесь, ребята, – попросил я. – Вам бесценный материал, и мне польза.

– Послушайте, Виктор, – обратился ко мне Стив.

– Давай будем на «ты», – предложил я. – Думаю, вы не против?

– О, нет, конечно, – поддержали оба мое предложение.

– Так что ты хотел спросить, Стив?

– Я хотел тебя спросить, если это не секрет, конечно… Почему ты решил поступить таким образом?

– Каким образом? С кинокамерой?

– Нет. Почему ты решил собрать компромат на своего начальника, на свою службу?

Мне не хотелось отвечать на этот вопрос. Я никогда не терпел хлюпиков, типа Москвина, которые старались попасть к начальству один на один и поплакаться о своей горькой жизни, о плохой квартире в плохом районе.

Человек в моем представлении должен быть достоин своей фамилии, имени и отчества, своего положения, человеческого звания наконец. Что было бы, если бы я поплакался о моих трудностях Филатову или Жене, или Терехину, или хотя бы этим журналистам? Ничего не изменилось бы. Мог ли я пожаловаться моджахедам на те условия, в которых оказался не по их воле, а по собственному желанию. Поэтому я и не мог простить Филатова, который использовал меня, обманул. И если бы я стал каждому плакаться, разве я выжил бы там, в нечеловеческих условиях? Разве изменилось бы так же резко отношение ко мне этих журналистов, как это произошло сегодня? Нет. Более того, я перестал бы уважать себя.

Мое молчание Стив, наверное, расценил, как нежелание отвечать на вопрос и больше ничего не спрашивал. Да, это было моим делом. Я и без того посвятил в него Терехина и Женю, о чем теперь даже сожалел.

– Поворачивай здесь, – сказал я Стиву, когда мы подъехали к дому Филатова. – Все, стоп.

«Джип» остановился. Стив выключил мотор, погасил фары.

– Что теперь? – повернулся он ко мне. – Ты поднимешься в квартиру?

– Нет, я вызову его по телефону.

– А это не опасно? – спросил Майк. – Если он узнает твой голос, то может вызвать бригаду.

– Я знаю своего командира, – уверенно ответил я. – Ждите здесь.

Я вышел из машины и направился к таксофону, снял трубку, набрал номер. В трубке послышались длинные гудки. Я машинально посмотрел на часы, повернув руку в сторону фонаря. Было двадцать минут двенадцатого.

– Алло? – ответил мне женский голос.

– Добрый вечер. Я прошу прощения, Алексея Петровича можно пригласить к телефону?

Я старался сохранять как можно более доброжелательный тон.

– А его нет, – ответила женщина.

– Как, он еще на работе? – спросил я, а потом добавил: – Странно, там, по-моему, все закончилось.

– Да, он звонил мне, – сказала женщина. – Вы с его работы?

– Да, – ответил я. – Моя фамилия Тарасенко. Вы не подскажете, как мне связаться с Алексеем Петровичем?

– А разве он не говорил? Он теперь временно перебрался на дачу.

– Ах, да! – подтвердил я. – Простите за беспокойство, я просто забыл об этом. Вы не скажете, там телефон прежний?

– Да.

– Спасибо, до свидания, – я повесил трубку. Подойдя к машине, я услышал такой разговор между журналистами:

– Но я слышал, что он прибывает инкогнито, – говорил Стив.

– Плохо, что мы никогда не видели в лицо этого Химматзоду, – отвечал Майк.

– Да, – согласился Стив и прибавил: – Ты мне напомни потом, нужно все-таки уточнить дату его приезда…

– Ну, как твои дела? – спросил у меня Майк.

– Все нормально, – ответил я. – Планы немного поменялись, но, кажется, в лучшую сторону.

– Что будем делать? – поинтересовался Стив.

– Едем на дачу к полковнику, – ответил я. – Думаю, там нам никто не помешает.

Я сел в машину, и мы направились за город.

– А о ком это вы говорили, пока меня не было? – спросил я журналистов.

– Да так, – махнул рукой Майк. – В Москву с неофициальным визитом прибывает премьер-министр оппозиционного кабинета одной южной республики.

– Химматзода? – назвал я фамилию. Они оба повернулись ко мне.

– А ты откуда его знаешь? – почти в один голос спросили Стив и Майк.

– Доводилось слышать, – ответил я, сжимая кулаки.

– Ты, может, и в лицо его видел? – поинтересовался Майк.

– Не пришлось, – ответил я. – А когда, говорите, он приезжает?

– Послезавтра, – выпалил Стив и посмотрел на Майка.

Тот ответил красноречивым взглядом. Я понял, что Стив просто проговорился, но тут же попытался смягчить ситуацию:

– Это пока непроверенные данные.

– Хорошо, – сказал я, стараясь не подавать виду, что заинтересовался информацией. – Будем действовать по несколько измененному плану. Я зайду в дом. Думаю, разговор состоится на первом этаже. Там есть небольшая лоджия. Постарайтесь бесшумно пробраться в нее и оттуда заснять разговор. Я покажу, где она находится.

– Хорошо, – согласился Майк.

«Послезавтра приедет Химматзода, – думал я. – Весьма кстати. Что ж, планы несколько поменялись. Сама жизнь внесла коррективы. Значит, наказание неотвратимо. Послезавтра будет шестнадцатое число. Придется поработать».

На дачу мы приехали почти в двенадцать, оставили машину в начале поселка, в кустах на обочине, а дальше отправились пешком. Было темно. Кое-где в домиках еще горел свет. Мы старались идти неслышно, но чуткие собаки лаем выдали наше прибытие.

На даче Филатова света не было. «Или он еще не приехал, – предположил я, – или уже спит».

– Это здесь, – шепнул я Стиву и Майку.

Мы двинулись вдоль забора, чтобы найти какой-нибудь лаз. Двухметровый забор не был для меня препятствием, а вот для журналистов с камерой…

– У нас это считается посягательством на частную собственность, – шепнул Майк. – Человек имеет полное право пристрелить нас, и закон будет на его стороне.

Забравшись во двор, мы осторожно пробрались к домику. Бесшумно взойдя на крыльцо веранды, я посветил портативным фонариком на замок. Было похоже, что никто не открывал его. Я вернулся к журналистам и устроил их на лоджии, с которой они должны были снимать, а сам осторожно открыл окно и проник внутрь дома.

Полковник приехал через час. Он отпер дверь и, ничего не подозревая, вошел в дом. Я сидел в кресле, лицом к двери. Полковник переступил порог и зажег свет. Он повернулся ко мне и остолбенел. Мне показалось даже, что он перестал дышать. Мы смотрели друг другу в глаза и молчали. Что думал он, я мог только догадываться. Я отметил про себя, что он совсем не изменился. Эти три года не оставили никаких заметных следов на его внешнем облике. У меня же, кроме шрама на щеке, еще вся душа была в незаживающих рубцах.

– Ну, здравствуй, Виктор, – спокойно сказал полковник, словно ничего и не произошло, словно он ждал этой встречи.

Я не ответил.

– Почему ты молчишь? – спросил он.

– А вам не кажется, что вы разговариваете с покойником? – усмехнулся я. – С призраком того, кого больше нет среди живых?

– Успокойся, Виктор, – постарался улыбнуться он и стал приближаться ко мне.

Я встал, он остановился, должно быть, предполагая агрессивные действия с моей стороны.

– Вы испугались призрака, полковник? – съязвил я.

– Перестань, Виктор, – сказал он. – Ты же знаешь, я всегда ценил твои способности.

– Вот именно – способности, – нахмурился я.

– Не цепляйся к словам, успокойся, – упрашивал он.

– Успокойся? Вы просите меня успокоиться, полковник? А вы бы успокоились на моем месте?

Теперь промолчал он. Я воспользовался моментом и зашел к нему сзади. Он повернулся. Теперь он стоял спиной к окну. Стив и Майк могли спокойно снимать. Я увидел, как из-за шторы высунулся объектив камеры.

– Что же ты хочешь? – спросил наконец полковник.

– Я хочу предоставить вам уникальную возможность испытать на собственной шкуре то, что вы заставили пережить меня, – резко ответил я.

По его лицу пробежала ухмылка.

– Не будь так наивен, Русич, – сказал он. – Ты затеваешь не ту игру. Стоит тебе высунуться, и шальная пуля сделает в твоей голове дополнительное отверстие. Это в лучшем случае, а в худшем – ты будешь идти в стельку пьяным по улице и попадешь под машину.

– Я это знаю, – спокойно воспринял я угрозы.

– Так что ты напрасно затеял войну со службой, – продолжал он. – В ней нет и не может быть никакого смысла. Пойми, прошло три года, это большой срок. Обстановка изменилась, и политическая расстановка сил тоже. Сегодня тот, кто был по ту сторону баррикад, с президентом, находится на этой, а мы наоборот, на его стороне.

– Да уж, вы неплохо устроились, – сказал я, вспомнив и о Москвине. – Многое изменилось, полковник. Вы правы, три года – огромный срок, особенно если учесть, где и как его провести.

– Но ты, слава богу, жив и здоров, можешь опять приступать к работе, – ответил полковник.

– Многое изменилось, – задумчиво произнес я, вспоминая то, как меня встретила Москва. – И многие изменились. Но вот вы не изменились, ваша служба не изменилась, Химматзода тот же. И если я должен был убить его три года и пять месяцев назад, я сделаю это сейчас.

Я бросил украдкой взгляд на журналистов, чтобы увидеть их реакцию на мои слова. Майк продолжал снимать, а Стив высунул голову и слушал с открытым ртом. Для них эти откровения были действительно сенсационной информацией.

– Я не понимаю твоего упрямства, Виктор, – тихо сказал полковник.

Я догадывался, что за его спокойствием скрывается реальная тревога: послезавтра в Москву приезжает Химматзода, и если я заговорил на эту тему, значит, неспроста.

– Здесь нечего понимать, – парировал я его реплику. – Да я и не верю, чтобы вы не понимали, полковник. Вы прекрасно все понимаете. А если и вправду пока не понимаете, то послезавтра поймете наверняка. Впервые он бросил на меня испуганный взгляд.

– Виктор, – стараясь сохранять хладнокровие, произнес полковник. – Ты же умный парень. Я вложил в тебя самое лучшее, что знал сам. Неужели ты начнешь обреченную на проигрыш игру? Неужели ты не понимаешь, что все кончено? Да, спецзадание провалилось. Но ты спросил, по чьей вине?

– Мне это незачем знать, – ответил я.

Вдруг с лоджии послышался громкий звук упавшего тяжелого предмета и звон разбитого стекла. Полковник быстро направился к окну.

– Что это еще тут такое? – удивился он, увидев журналистов.

– Это свободная пресса, всемирная служба объективных новостей, – ответил я. – Почти четыре года тому назад я задержал их у резиденции «Рубина», а вы приказали им выметаться ко всем чертям, чтобы и духу их близко не было. Теперь я решил воспользоваться их помощью. На всякий непредвиденный случай. Так что, полковник, как видите, игра вовсе не закончена. Она только начинается.

– Виктор! – повысил он на меня голос. – Ты сошел с ума! Пойми, то, что ты задумал – чистейший абсурд, потому что противоречит всем правилам!

– Каким правилам? – перебил я его. – Вы хотите сказать, что вашим правилам? Не думаю. Это как раз по ним.

Я вышел на лоджию, перемахнул через перила и оказался на земле. Журналисты последовали за мной, оглядываясь на ходу.