"Вдруг откуда ни возьмись" - читать интересную книгу автора (Задорнов Михаил)Великая страна с непредсказуемым прошлымЧто хочут то и делают!Новый директор был суров. Так говорили все. В первый же день он вызвал меня к себе и, прямо глядя в глаза, спросил: – Вы там, в вашем отделе, перевыполнить план на 150 процентов могёте или не могёте? Я замялся. Дело не в том, что нам было трудно перевыполнить наш план. Мы могли его перевыполнить и на 100, и на 300, и на 800 процентов. Но я не знал, как мне выразить свое согласие словами. Вопрос был задан так, что отвечать на него надо было полно. Но ответить «можем» – означало указать новому шефу на его безграмотность. А ответить «могём» у меня не поворачивался язык. – Ну что же вы молчите? – строго переспросил шеф. – Могёте или не могёте? – Да! – ответил я. – Что – да? – рассердился он. – Я вас конкретно спрашиваю, и вы конкретно отвечайте: могёте или не могёте? – Конечно! – ответил я. – Что значит «конечно»? – чуть не закричал он. – Отвечайте прямо, не виляйте! В последний раз спрашиваю... Могёте или не могёте? Я собрался с духом и уверенно ответил: – Могём! – Тогда, – успокоился он, – ступайте к себе в отдел и получите согласие масс, мол: «Да, перевыполнить план на 150 процентов мы могём!» Я вернулся в отдел, собрал всех и неуверенно начал: – Товарищи! Я собрал вас здесь, чтобы выяснить существенно важный вопрос. Как вы считаете... перевыполнить план на 150 процентов... мы с вами могём или не могём? В комнате наступила тишина. Я опустил глаза и ждал. Первым, как всегда, нашелся единственный в нашем отделе профессор – Громов. – Конечно, могём... – грустно вздохнул он. А на следующий день в стенгазете предприятия появилась заметка нашего культорга под названием «Мы все могём!». За неделю на призыв откликнулись и остальные отделы. А через два дня перед главным входом предприятия появился красочный плакат: «Могём перевыполнить план на 250 процентов!» За полгода в движение включились все предприятия города. И точно такие же плакаты появились на железнодорожном вокзале и в аэропорту. А вскоре и диктор по телевидению объявил, что «к новому движению подключились и остальные города страны, потому что наши трудящиеся все можут!» Поскольку на телевидении дикторы всегда говорят правильно, ученые-филологи тут же занесли новые формы слова в словарь современного русского языка. С тех пор новый директор несколько раз вызывал меня к себе. И наш отдел всегда в таких случаях выступал зачинщиком все новых и новых движений. Не раз включались мы и в движения, начатые на других предприятиях. Однажды жена вернулась домой, тяжело опустилась в кресло и, грустно вздохнув, сказала: – Устала я, Петь. И больше так и не можу, и не хочу. – Чего не могёшь и чего не хотишь? – переспросил я. – Завтра кросс, – ответила она. – Всем отделом бегим! – Бегите бегмя? – переспросил я. – В том-то и дело, что бегмя бегим! – посетовала она. В это время из магазина пришла дочь и сказала: – Я достала творог. Куда покласть? Тама или тута? – Поклади здеся! – отвечала жена. – Поклала, – сказала дочь. – Как много тебе продавщица творогу положила?! – удивился я. – Не положила, – как филолог поправила меня жена, – а наложила. Неожиданно у меня появилось ощущение, что мы все неправильно говорим. Но... Я заглянул в новенький, купленный недавно литературный словарь и обнаружил, что говорим мы, согласно новому словарю, совершенно верно. «Ну надо же! Что хочут, то и делают!» – подумал я неизвестно про кого, махнул рукой на все и включил телевизор. Мне ответила молодая самодеятельная певица. Она пела известную песню Аллы Пугачевой на новый лад: «Все можут короли!» 1978 год |
||
|