"Хищник II" - читать интересную книгу автора (Кварри Артур)

Глава 2

Хэрригэн резко повернулся и взглянул на здание, в котором вдруг разразилась страшная пальба. Затем где-то на верхнем этаже ухнула граната. С окон слетели два стальных ставня и, описав дугу, тяжело грохнулись на землю в нескольких футах от полицейского заграждения. И тут Хэрригэн услышал крик обезумевшего человека.

Решив, что «скорпионы» открыли по ним огонь из всего имеющегося у них оружия, полицейские немедленно укрылись за Машинами. И только Хэрригэн понял, что стреляют вовсе не по ним, а по кому-то внутри самого помещения.

— Что за черт! — Он нахмурился и повернулся к сержанту Риджеру. — В здании есть кто-нибудь из твоих людей?

Риджер на мгновение опешил. Он быстро сосчитал своих.

— Нет, — ответил он.

— Идемте! — решительно сказал Хэрригэн. Денни с Леоной подошли к нему и проверили свое оружие.

— Лейтенант! — запротестовал Риджер, вспомнив о приказе из управления. — Я не имею права никого посылать туда. Хайнеманн уже направляется сюда…

Хэрригэн прервал его:

— Ну, если Хайнеманн доберется сюда, я приглашу его последовать за мной.

Не дожидаясь ответа, он направился к зданию. Там наверняка что-то происходит, возможно, внутри находится кто-то из полицейских, ведь Риджер мог этого и не знать. Может, какие-нибудь слишком самоуверенные новички проследовали за «скорпионами» внутрь. А если это так, если в здании находятся сотрудники полиции, чтобы противостоять банде прекрасно вооруженных и обезумевших от наркотиков бандитов, им наверняка понадобится помощь, причем немедленно. Пошли они к дьяволу, эти фэбээровцы, подумал Хэрригэн, пошел к черту и Хайнеманн. Хэрригэн считал, что важнее товарища, который нуждается в помощи, на свете нет ничего.

Риджер изумленно уставился вслед Хэрригэну, Арчулете и Кэнтрелл, заскрежетал зубами и, наконец, принял решение.

— Черт побери, — выругался он, делая знак стоявшим рядом полицейским, — следуйте за ними!

Повторять не пришлось. В здании, где, как казалось еще несколько минут назад, идет Третья мировая война, воцарилась зловещая тишина.

Оказавшись внутри, Хэрригэн с кольтом в руке осторожно двинулся по грязному коридору к лестнице, ведущей в верхние этажи. От мусора, валявшегося под ногами, противно воняло. Кое-где на почти голых бетонных стенах виднелись следы зеленой краски. Духота была невероятная.

Сорочка у Хэрригэна потемнела от пота, пот струился и по его лицу, но он молча поднимался по лестнице. Арчулета и Кэнтрелл, настороженные, с оружием наготове, следовали за ним. Кругом было тихо. Слишком тихо.

Хэрригэн замедлил шаги, каждый нерв его был натянут, каждая мышца напряжена. Он стоял очень тихо, прислушиваясь к каждому звуку, к малейшему изменению в воздухе. Он чувствовал, что здесь что-то не так. Совсем, совсем не так. Улицы Лос-Анджелеса приучили его быть постоянно начеку, его чувства стали буквально обострены. Хэрригэн снова ощутил, как волосы у него на голове зашевелились. Где-то внутри его что-то требовало, чтобы он убирался отсюда к чертям собачьим, однако сделать это не позволяла мысль о том, что его товарищи могли оказаться в беде. К тому же он дал себе слово разобраться наконец со «скорпионами» до конца, неважно, подоспеют фэбээровцы или нет.

Хэрригэн повернулся к Арчулете и встретился с ним взглядом. Слова им были не нужны. Между ними уже давно установилась чуть ли не телепатическая связь. Арчулета приподнял бровь. Где? — словно прозвучал безмолвный вопрос. Хэрригэн уловил слабый звук и повернулся налево, к двери. Он закусил нижнюю губу и кивнул.

Арчулета подал сигнал другим, и те заняли позицию по обеим сторонам от двери, где они могли обеспечить прикрытие, если бы кто-то принялся стрелять по ним, как только дверь откроется. Медленно, осторожно, отстранившись как можно дальше, Арчулета повернулся и взялся за ручку. Дверь оказалась заперта. Он бросил взгляд на Хэрригэна. Тот вскинул револьвер, сняв его с предохранителя. Он был готов уложить любого, кто окажет им сопротивление. Одним быстрым и сильным движением Арчулета выбил дверь ногой и резко упал на пол, а Хэрригэн перескочил через него, и, взяв на мушку открытый дверной проем, быстро оглядел комнату.

Послышались крики, испуганное всхлипывание. Взору Хэрригэна предстала кучка сбившихся в угол латиноамериканок. Вокруг швейных машин на столах лежали кипы недошитого нижнего белья. Цех с потогонной системой, незаконно использующий труд иностранцев, сделал вывод Хэрригэн.

Однако его интересовали не эти женщины.

Арчулета с выражением облегчения на лице встал рядом с Хэрригэном. Но вдруг одна из дверей за спиной у них внезапно распахнулась, и из нее выскочил один из бандитов. Глаза его были полны ужаса, он орал как оглашенный и палил вокруг себя сразу из двух автоматических пистолетов. Весь в крови и словно безумный.

Его пуля сразила полисмена Зинка, и тот скатился по лестнице, остальные, спасаясь, попадали на пол. Колумбиец продолжал стрелять. Одна из пуль угодила в висевший на стене огнетушитель — он взорвался. В это время Леона Кэнтрелл разрядила в бандита свой револьвер, и того отбросило к стене. Но пули почти не причинили ему вреда — спасал бронежилет. Одурманенный и охваченный паникой, вопя так, что у него вот-вот должны были лопнуть голосовые связки, он, как ни в чем не бывало, снова двинулся по коридору, вышел на лестницу и стал бегом подниматься на крышу.

— Займите комнату! — крикнул Хэрригэн и бросился вслед за бандитом.

У себя за спиной он услышал, как сотрудник вызывает по радио подкрепление:

— Ранен полицейский! Мы на пятом этаже! Повторяю, ранен полицейский! Необходимо подкрепление!

Колумбиец выбежал на крышу, даже не соображая, куда бежит, движимый единственным желанием убраться подальше, но не от полиции, а словно от какого-то неописуемого ужаса, с которым он только что столкнулся-. «Фараоны» — враги, у них оружие, стучало у него в голове, но они ничто по сравнению с той силой, той вещью, кошмаром, который проник через слуховое окно и навсегда изменил восприятие действительности.

Колумбиец понятия не имел, что это такое. Его разум оказался не в состоянии анализировать, рационалистически мыслить, не в состоянии воспринять увиденное. Он вдруг отказал. Жизненный опыт этого человека не мог подсказать ему, как объяснить причину случившегося. У него просто сработал инстинкт «дерись или давай деру». Однако драться с привидением было невозможно, оставалось только в страхе бежать.

Подобно животному, в панике спасающемуся от лесного пожара, он опрометью выскочил на крышу, совершенно не сознавая, что существо, от которого бежит, находится всего в нескольких ярдах от него — на башенке шахты лифта. Взору светящихся желтых глаз за боевым шлемом колумбиец представлялся колышущимся оранжево-красным маревом, движущимся к краю крыши.

Хэрригэн появился в дверном проеме и увидел перед собой бандита. Колумбиец попался в ловушку. Бежать ему было некуда. Хэрригэн вскинул кольт.

— Бросай оружие! — приказал он. — Игра окончена! Колумбиец уставился на него обезумевшим взглядом, его грудь вздымалась — он пытался отдышаться. Каждая мышца Хэрригэна напряглась. По его спине струился пот. Предсказать, что последует за этим, было невозможно. Хэрригэн не выносил подобных ситуаций. Парень явно не в себе, один Бог знает, от чего. Перед ним находился не человек, а обезумевшее от наркотиков животное, способное на что угодно.

Инстинкт подсказывал Хэрригэну стрелять, но он не мог нажать на курок даже после того, как этот «скорпион» первым открыл по ним огонь и ранил Зинка. У Хэрригэна было преимущество перед бандитом, и хотя ему не хотелось, но он должен был попытаться взять его живым.

Колумбиец уставился на Хэрригэна, вернее, мимо Хэрригэна, на что-то у него за спиной, глаза его буквально выскакивали из орбит. Он попятился и закричал:

— Нет! Нет! Убирайся!

Бандит вскинул ружье, и Хэрригэн, не колеблясь, разрядил кольт. Пули застучали по бронежилету колумбийца, он опрокинулся и полетел вниз. Однако его руки все еще продолжали сжимать оружие, и пока он летел, автоматные очереди бороздили небо. Тело бандита перевернулось в воздухе и упало на стойку передвижной закусочной «Кукурузные лепешки Хуана».

Хэрригэн глубоко вздохнул, зарядил пистолет и посмотрел на солнце.

— Жарко, черт побери!

Он неторопливо двинулся к краю крыши, но ему снова показалось, будто к затылку притронулось что-то леденяще холодное. Он резко обернулся и вскинул кольт.

Вокруг никого не было.

Хэрригэн замер. Его глаза ощупывали крышу, но он ничего не замечал, кроме пляшущих волн жара. Ничего. И все же он ощущал рядом чье-то присутствие.

Хищник наблюдал за мерцающей красной фигурой Хэрригэна, стоявшего перед ним с оружием в вытянутой руке.

Сканер шлема загудел сильнее, и силуэт в поле зрения охотника увеличился. Хищник ощущал напряжение этого человека, его острое, как лезвие бритвы, восприятие.

В фокусе появилось дуло пистолета, направленное прямо на него. Человек стоял твердо и был настроен решительно.

Создавалось впечатление, что противник видит его, но это, разумеется, было невозможно. Нельзя, однако, отрицать и тот факт, что человек, похоже, осознавал, что рядом с ним затаилась какая-то опасность. Он непонятным для Хищника образом ощущал его присутствие. Хищник сохранял полную неподвижность. Да, этот человек тоже охотник, воитель, это несомненно, и при малейшем движении он мгновенно насторожится. Почувствовав угрозу, он начнет стрелять. Оружие у него в руках вполне могло нанести серьезные повреждения, возможно, даже вызвать смерть.

Теперь людей уже нельзя недооценивать. Это убедительно доказала запись той экспедиции. Люди, которых повстречал тот охотник, продемонстрировали, что убить их не так-то просто, что охота на них — опасная игра, отчего, вероятно, предвкушение ее становилось еще слаще. Были взяты трофеи, — отменно, со вкусом, — все, кроме одного.

И этот один, как это ни казалось невероятно, одержал над охотником верх. Тот человек дрался, как загнанный зверь, дрался беспощадно. И победил. Наказанием за неудачу охотнику послужило самоуничтожение. Тот, первый, был сверхчеловек, и вот сейчас здесь оказался еще один такой, обладавший огромным мастерством и обостренным восприятием. Да, эти существа и впрямь ушли в своем развитии далеко вперед. А из этого экземпляра получится со временем замечательный трофей.

Постепенно Хэрригэн расслабился и опустил пистолет. Нервы, наверное, подумал он. Я становлюсь психом. Просто я слишком стар для этой игры. Давненько уже хожу по краю, все испытываю судьбу. Может, пора все бросить и переселиться на какую-нибудь маленькую ферму, пока я еще со щитом. Он двинулся назад к лестнице, перестав обращать внимание на свои ощущения, не осознавая присутствия враждебного существа, которое находилось в такой опасной близости…

С лестницы на крышу ворвался Дэнни Арчулета в сопровождении десятка полицейских в пуленепробиваемых жилетах, с револьверами и автоматическими винтовками. Он на мгновение задержался, чтобы отдышаться. Полицейские тут же образовали круг, держа под контролем всю крышу.

— Майк! Ты в порядке?

— Да, все нормально, — ответил Хэрригэн, испытывая непонятную тревогу. Он что, теряет остроту восприятия или просто превращается в психа? Он мог поклясться, что там, у него за спиной, кто-то есть.

Хэрригэн осторожно подошел к краю крыши и неуверенно посмотрел вниз. Он боялся высоты, хоть и стыдился в этом признаться. Арчулета поступил так же. Для Дэнни не существовало этой проблемы. Арчулета рассеянно потрогал золотой, медальон на шее, служивший ему талисманом, — такая уж у него была привычка. Он делал это часто, особенно когда испытывал стресс. Увидев тело колумбийца, распростертое поверх стойки закусочной, он хмыкнул.

— Мне надо спуститься, — нервно бросил Хэрригэн. Денни знал, что он боится высоты, хотя вряд ли кто еще догадывался об этом. Хэрригэн отошел от края и повернулся к полицейским.

— Обыщите крышу, — быстро и кратко отдавал он приказания. — Идите сверху вниз. Проверьте каждый этаж. Возможно, остался кто-то еще. Опечатайте здание. — Он повернулся к Арчулете. — Пошли.

Они начали спускаться по лестнице, по-прежнему держась настороже, готовые к тому, что в здании может оказаться еще кто-нибудь из бандитов.

Очутившись на этаже, где на них напал колумбиец, они прошли через открытую дверь в комнату, откуда он выбежал. У двери с понурым видом стоял полицейский Андерсон, новобранец, а Леона Кэнтрелл осматривала комнату. Хэрригэн с Арчулетой вошли и застыли на месте.

Комната напоминала бойню. Она вся была забрызгана кровью, а на стенах виднелись сотни ямок от пуль, выпущенных автоматическим оружием. Хэрригэну и прежде доводилось видеть места, где совершались убийства, но подобного он еще не видел никогда.

— Господи! — тихо пробормотал он. Три тела лежали на полу в разных позах. Создавалось впечатление, что «скорпионов» убили, трупы разбросали.

Леона, стоявшая с опущенным к ноге револьвером, молча смотрела на одно из этих тел. Она словно оцепенела. Хэрригэн подошел к ней и тоже посмотрел на труп. Колумбиец лежал на спине, лицо его было залито кровью, а грудь представляла сплошное кровавое месиво. Казалось, у него взорвалась грудная клетка, а края огромной раны оплавились, будто их кто-то прижигал.

Арчулета принялся обходить комнату, осматривая следы от выстрелов, измеряя углы и траектории полета пуль, пытаясь представить, что же тут могло произойти.

— Черт! — выругался Хэрригэн, глядя на труп. Леона, выходя из оцепенения, вскинула на него глаза.

— Что все это значит, черт побери? — спросил Хэрригэн.

— Их разрезали на куски, — ответила Леона. — Но кто мог это сделать?

Она внимательно посмотрела на Хэрригэна, который принялся ходить по комнате, стараясь запомнить все детали, отмечая положение тел, обращая внимание на валявшиеся кругом гильзы, на сотни дырок от пуль в стенах. Он никак не мог понять, что же тут случилось, никак не мог уразуметь смысла происшедшего. Эта бойня вообще казалось ему бессмысленной. Да и от чьей руки умерли эти люди?

— Возможно, их тут кто-то поджидал, — сказал он.

— Но кто? — спросила Леона. — Быть может, это банда с Ямайки? — Как и Хэрригэн, она подумала о давнем соперничестве между двумя наиболее сильными группами по сбыту наркотиков не только в Лос-Анджелесе, но и в других городах страны.

— Это не их стиль, — возразил Хэрригэн, — да и куда же, к чертям собачьим, они тогда подевались?

Вопрос был уместный. Если соперничающая банда проникла в штаб «скорпионов» и устроила в нем засаду, значит, когда «скорпионы» отступили после перестрелки на улице, те находились внутри здания. Как же в таком случае им удалось так быстро, перебить колумбийцев и выбраться? Их не видел ни один полицейский, а ведь все здание было окружено.

Хэрригэн повернулся к Андерсону, по-прежнему стоящему у двери.

— Никто не должен заходить сюда, пока не прибудут эксперты, — приказал он. — Ни один человек. — Он повернулся к Арчулете и Кэнтрелл. — Ну, ребята, встряхнитесь! Порядок вам известен. Тщательно обследуйте комнату. Мне нужно знать все: положение тел, кусков стекла, траектории полета каждой пули, абсолютно все.

Хэрригэн не хотел, чтобы до прихода экспертов кто-нибудь заходил в комнату, но его детективы превосходно умели делать предварительный осмотр, ничего не нарушая и оставляя картину преступления в первозданном виде, а ему хотелось как можно скорее отыскать хоть какую-нибудь зацепку. Это была загадка, а загадок он не любил. Кто мог проникнуть сюда и убить трех «скорпионов»? Кто вселил ужас в бандита, который выскочил из этой комнаты, как будто за ним гнался сам дьявол? И как же, черт побери, кто-то мог выбраться отсюда невидимым? Все казалось просто невероятным. Однако все это произошло на самом деле.

В дальнем конце комнаты Арчулета изучал следы от пуль, пытаясь воссоздать картину перестрелки. Лицо его было напряжено, и выражало недоумение. Он приблизился к полуоткрытой двери в маленькую комнату. Держа оружие наготове, распахнул дверь.

За ней оказалась грязная ванна со сломанным смесителем. Краска на стенах комнаты облупилась. На полу медленно расползалась лужица крови. Арчулета нахмурился. Вдруг откуда-то сверху упала большая капля. Это была кровь. Одновременно ему показалось, что он услышал над головой какое-то едва уловимое движение.

Быстро вскинув оружие, Арчулета отступил назад и на секунду, всего лишь на секунду, почувствовал какое-то движение около слухового окошка, как будто на фоне закопченного стекла колыхались волны жара. Однако внимание его тут же отвлекло тело, висевшее вниз головой: труп был подвешен за пятку на оконной ручке. Вернее, пятка была просто насажена на ручку — ни дать ни взять кусок говядины, подвешенный на крюк. Арчулету точно ветром сдуло.

— Майк, — позвал он хриплым голосом.

Хэрригэн появился из-за его спины. Он увидел кровь на полу, и его взгляд проследовал за взглядом Арчулеты к телу, свисавшему со слухового окошка. Он молча смотрел на него.

Арчулета взял швабру и повернул труп. На груди оказалась такая же зияющая рана, как и на других телах. Хэрригэн молча уставился на нее.

— Убили его там, — сказал Арчулета, кивнув в сторону комнаты. — А потом кто-то… — Он замолчал. — Футов двадцать, — затем проговорил он, прикидывая на глаз высоту.

Арчулета оглядел крошечную комнату. — Ни лестницы, ни веревки. — Он покачал головой, раздумывая о том, сколько весит тело. — Наверное, фунтов сто шестьдесят, сто шестьдесят пять… — Он бросил взгляд на крупного и сильного Хэрригэна. — Затащить его туда не смог бы даже ты.

В дверях у них за спиной появился сержант Риджер, и, увидев свисавший со слухового окна труп, в ужасе попятился. Понадобилось время, прежде чем он обрел дар речи. — Лейтенант, — сказал он тихо, — прибыл мистер Хайнеманн. — Риджер немного помолчал. — Он хочет, чтобы мы все немедленно ушли отсюда.

— Сукин сын, — с раздражением проговорил Хэрригэн, — приехал все-таки. И почему этот чертов Хайнеманн не сидит за своим столом, где ему самое место?

Когда они уже спускались по лестнице, оставив Андерсона стоять на страже у двери, под потолком ванной комнаты послышался слабый шорох. Висевшее тело просунули через слуховое окошко, как будто оно совершенно ничего не весило.

Помощник начальника полиции города поджидал внизу на улице. Он был облачен в свой голубой мундир и стоял, властно скрестив руки на груди. По бокам от него находились его шофер Траск и телохранитель сержант Финк, а также еще два сотрудника — без свиты Хайнеманн никогда не выезжал. Он не так уж давно начал заниматься политикой, это ему нравилось и казалось важным. Он примеривался на должность начальника полиции, тот, в свою очередь, — на должность мэра. Мэр же столько нахапал, находясь на своем посту, что ему было просто уже на все наплевать, и в городе он теперь почти не показывался, предпочитая в основном проводить время за игорным столом на озере Тахо. Хэрригэн за это его особенно не винил. Лос-Анджелес, по его мнению, давно превратился в помойку. А сам Хэрригэн был всего лишь членом команды мусорщиков.

Хэрригэн направился было через улицу к машине Хайнеманна, но передумал и подошел к закусочной, где все еще лежало тело «скорпиона», упавшего с крыши. Лицо находилось в подносе с соусом. Он подошел, приподнял за волосы голову погибшего и посмотрел на лицо.

— Мне нужна фамилия этого психа, — бросил он Арчулете.

— Считай, она у тебя уже есть, Майк, — ответил Дэнни.

Хэрригэн повернулся и снова направился через улицу к Хайнеманну. Раньше, думал он, я знал в лицо почти всю шпану в городе, но с недавних пор многое изменилось. Теперь нашу страну наводнили зарубежные головорезы, они прибывают на самолетах, приземляющихся на посадочных площадках в пустыне Мохаве. Вооруженные до зубов, как террористы, они часто даже не умеют говорить по-английски. Это самое настоящее вторжение, и мы проигрываем эту войну. Члены этих группировок круты и замкнуты, они строго соблюдают конспирацию и практически невозможно выйти на них. Половина осведомителей в городе бездействует — они просто не знают, с чего начать, а те, что знали, окончили свою жизнь на мусорных свалках: трупы были так изуродованы, что жители города долго не могли прийти в себя, а опомнившись, старались больше сидеть дома и держать язык за зубами.

Но, черт побери, ведь кто-то же должен знать хоть что-то, продолжал размышлять Хэрригэн. Он сделает все возможное, чтобы выйти на этих подонков, узнать, кто они, а также, кто свел с ними счеты. И, самое главное, как они смогли провернуть такое дело под носом у полиции, и провернуть его так, что никто ничего не видел.

Хэрригэн подошел к Хайнеманну — тот был в мундире и в такую жару имел жалкий вид. В свое время они считали себя друзьями, но потом Хайнеманн пошел на повышение, и они постепенно удалились друг от друга. Хайнеманн стал администратором и сменил приоритеты. Для Хэрригэна они остались прежними, изменилась лишь тактика его поведения.

— Вот это сюрприз, Фил, — сказал Хэрригэн с едва скрываемой иронией.

— Что это вдруг выгнало тебя из Дворца?

Хайнеманн оставил его слова без внимания и отвел Хэрригэна в сторону.

— Не знаю, с чего и начать, Майк, — заговорил он с серьезным видом — настоящий политик. — Честно говоря, я в недоумении. Тебе ведь сообщили, что это дело передано ФБР, однако ты не подчинился моему приказу не углубляться в задание. — Он глубоко вздохнул. — Я полагал, между нами давно установилось взаимопонимание. Я сжег за собой мосты, чтобы заполучить тебя сюда, и я хочу лишь одного — чтобы ты меня поддерживал. А ты, наоборот, подвел меня, и теперь из-за тебя могут возникнуть неприятности.

— Пусть наши проблемы останутся с нами. Фил, — с раздражением ответил Хэрригэн, — но ведь ты должен понимать, тут идет самая настоящая война. Тут такое происходит, такая жестокость, что, честно говоря, у меня просто не было времени раздумывать над каким-то там паршивым приказом из Дворца.

— Не «каким-то там вонючим приказом», а прямым приказанием, лейтенант, — отрезал Хайнеманн, выходя из себя. — Вы нарушаете механизм управления…

Хэрригэн не собирался выслушивать весь этот вздор. Он нетерпеливо прервал Хайнеманна, уже не владея собой.

— Там произошло кровопролитие, которое можно было предотвратить, — заговорил он, повысив голос. Однако в разговор вмешался Арчулета.

— Ради бога, Майк, — произнес он. — Пожалуйста, не надо.

— Моя задача, господин заместитель начальника-полиции, — бросил Хэрригэн через плечо Дэнни, — в отличие от вашей, заключается в том, чтобы предотвратить кровопролитие там, где оно может произойти. И без соответствующего разъяснения расстилаться я ни перед кем не собираюсь, а тем более перед фэбээровцами.

Арчулета оттащил Хэрригэна в сторону, но спорившие продолжали с ненавистью смотреть друг на друга. Внимание Хэрригэна отвлек серебристый вертолет «джэт рейнджер», опустившийся посреди улицы. Команда агентов ФБР, одетых в обычную спортивную форму, начала выходить из него с тяжелыми чемоданами в руках. Они направились в здание, которое занимали колумбийцы. Через плечи у фэбээровцев были перекинуты парусиновые мешки, очевидно, с каким-то снаряжением. Вот тебе и мой приказ, никого не пускать в здание, пока не приедут ребята из лаборатории и не осмотрят все как следует, подумал Хэрригэн. Чертовы фэбээровцы все там затопчут! О том, чтобы сохранить место преступления в неприкосновенности, теперь можно забыть. Хэрригэн повернулся к заместителю начальника полиции.

— Черт побери, что это такое, Хайнеманн? — в сердцах спросил он.

Побагровев, Хайнеманн указал дрожащим пальцем в сторону.

— Немедленно убирайтесь отсюда, — произнес он. — Возвращайтесь обратно в свою клетку в Метро Дивижн, пока я не отдал вас под суд. — Он повернулся к своему шоферу:

— Поехали!

Хэрригэн проводил его ледяным взглядом, затем без единого слова повернулся и направился к своей истерзанной машине. Арчулета недовольно покачал головой и подозвал Леону. Они сели в свою машину и последовали за Хэрригэном в полицейский участок Метро Дивижн.

«Клетка», как назвал ее Хайнеманн, представляла собой внушительную крепость из кирпича и стальной арматуры, с бетонными пилонами перед входом, защищавшими здание от взрывчатки, которая могла быть подложена в автомобили, парковавшиеся рядом. Полиции приходилось учиться на собственном горьком опыте, ибо в последние годы город превратился в зону военного беспредела, именно поэтому она и приняла соответствующие меры предосторожности. Главное управление полиции Лос-Анджелеса однажды просто взлетело на воздух, когда грузовик, полный взрывчатки, буквально въехал в его центральный вход. Тогда погибло более ста человек. В результате всего этого в корне изменились и методы работы полиции — в городе нужна была тактика коммандос.

Внутри участок выглядел точно так же, как выглядели полицейские участки в больших городах много десятилетий подряд. Полузапущенный, тесный, увешанный досками для бюллетеней с фамилиями и фотографиями находящихся в розыске, объявлениями, памятными записками, циркулярами, плакатами местного пользования, на одном из которых был изображен погибший. Надпись на плакате гласила:

На другом прелестный младенец в пеленках, сунув дуло револьвера в рот, будто соску-пустышку, вопрошал:

Хэрригэн, Арчулета и Кэнтрелл миновали многолюдный вестибюль, передали свое личное оружие охранникам, когда проходили через детектор, определяющий наличие металла и взрывчатки, а оказавшись на другой стороне, забрали его. Потом поднялись по лестнице и направились по коридору в похожую на пещеру инструктажную комнату, сплошь заставленную картотеками, компьютерами и тяжелыми металлическими столами, за которыми полицейские писали свои донесения. В помещении вентиляторы гоняли жаркий, душный воздух.

Как всегда, в инструктажной участка Альворадо царило деловое оживление. Детективы сидели в одних рубашках, вороты были расстегнуты, рукава закатаны, галстуки развязаны. Рубашки потемнели от пота, он также бусинками выступал у них на лицах. Полицейские брали заявления свидетелей и вели бесконечные опросы. Большинство кондиционеров не работало, а тем, что еще работали, поставленная задача казалась явно не по силам. В комнате было жарко, как в сауне.

Прежде чем войти в кабинет капитана, Хэрригэн задержался, чтобы поговорить с Леоной Кэнтрелл. Это дело с фэбээровцами никак не выходило у него из головы. Кто-то оказывает давление на Хайнеманна. Но почему? Что происходит?

— Леона, — сказал он, — кто-то запачкался в этом деле, и я хочу знать, кто именно. Она поморщилась.

— Интересно получается, почему всю подобную работу всегда приходится выполнять именно мне?

— Потому что у тебя нюх на такие дела, — ответил Хэрригэн. — Свяжись в Главном управлении с отделом по борьбе с наркоманией. Выясни, с кем работают эти фэбээровцы.

— Слушаюсь и повинуюсь, — ответила Леона. — Как только схожу в дамскую комнату, сразу же и займусь этим делом.

Глядя поверх плеча Леоны, Хэрригэн видел, как несколько полицейских затаскивают накачанного наркотиками парня, пытаясь протолкнуть его в дверной проем; тот размахивал руками, брыкался и что-то бормотал. Внезапно он с криком вырвался. На него тут же навалились и прижали к полу. Хэрригэн только покачал головой и направился в кабинет.

— Леди, — говорил детектив Кливер в телефонную трубку, когда Хэрригэн проходил мимо его стола, — если у вас засорился туалет, вызывайте водопроводчика, а не полицию.

Он положил трубку. За столом напротив Дон Томпсон задавал вопросы человеку сомнительного пола.

— Нормальный, «голубой» или бисексуал? — спросил он скучным голосом. Томпсон рассеянно кивнул Хэрригэну. До отставки ему оставалось всего три года, и он не собирался попусту тратить себе нервы. Еще три года, и Томпсон отправится на северо-запад, где поселится в бревенчатой хижине в лесах Орегона, как можно дальше от больших городов и от людей. Хэрригэн его понимал. Порой из-за этой проклятой работы можно возненавидеть весь свет.

— Дорогая, срок лицензии истек, — объяснял детектив Дворкин одной из проституток, стоявшей у его стола. Он ткнул пальцем в дату на лицензии.

— Фиг тебе! Я уплатила налог полгода назад. Скажи этому долбоебу, Шейла! — отвечала она, поворачиваясь к одной из своих подружек.

Дворкин окинул проходившего мимо Хэрригэна страдальческим взглядом. В полицию он пришел после армии: послушать его, так выходило, что в армии служить гораздо легче. Вполне вероятно, он прав, подумал Хэрригэн, проходя через инструктажную к кабинету капитана, расположенному в задней ее части. И каждый Божий день ты видишь и слышишь здесь одно и то же, будто идешь вброд через одну и ту же яму с дерьмом. Абсолютно ничего не меняется!

У стола рядом с кабинетом капитана флиртовал с сержантом Грин молодой человек, которого Хэрригэн в участке прежде не видел. Самоуверенный мальчишка, он стоял, наклонившись над столом и улыбался сержанту, не спуская глаз с ее полной груди, и делая все возможное, чтобы помешать ей работать. Вот он вытащил листок бумаги из ее пишущей машинки, Грин в раздражении откинулась на спинку стула, а он сделал из листка кораблик и помахал перед ней.

— Выходит, — говорил он, — ты хочешь сказать мне, что, если бы подвернулся другой — хороший, — ты бы пошла с ним?

Грин невольно засмеялась и покачала головой.

— Я этого не говорила…

Хэрригэн приблизился к двери, парень выронил свой кораблик и вздрогнул.

— Лейтенант Хэрригэн?

— Да, сынок, отдохни! — бросил Хэрригэн, отстраняя его рукой. — Сейчас вернусь!

В кабинет он вошел, не постучав.

Одну стену комнаты занимал целый блок видеомониторов с приглушенным звуком, настроенных на различные станции, и Хэрригэн скорчил гримасу, увидев на одном из них физиономию Тони Поупа, ведущего очередной репортаж. Был там и полицейский канал, по которому сообщали самую последнюю информацию о том, что происходит в городе. На столе, шевеля бумаги и гоняя жаркий влажный воздух, работал большой электрический вентилятор. Капитан Пилгрим склонился над кондиционером у окна, пытаясь хоть немного вдохнуть прохлады. Этот здоровенный, похожий на бульдога человек пятидесяти пяти лет страдал ожирением, и жуткая жара совсем его доконала. Не успел Хэрригэн и рта открыть, как Пилгрим уже накинулся на него.

— Ну что мне с тобой делать? — сказал он. — Хайнеманн так надавал мне по заднице, что я целую неделю не смогу садиться.

Он повернулся и посмотрел на видеомониторы.

— Эту войну мы не выиграем, — сказал он, с горькой отрешенностью обращаясь не столько к Хэрригэну, сколько к самому себе. — И как бы ты ни злился, — добавил он, снова поворачиваясь к Хэрригэну, — придется тебе подчиниться.

Не успел тот ответить, как Пилгрим поднял телефонную трубку и нажал на кнопку селекторной связи с сержантом Грин.

— Соедини меня с Салливеном из конторы окружного прокурора, — приказал он. — И чтобы без всяких там штучек, будто он якобы на совещании. Разыщи его! И где донесение о сегодняшних операциях?

Пилгрим немного послушал, что отвечает Грин, затем положил трубку и взял со стола лист бумаги. В раздражении он потряс им перед лицом Хэрригэна.

— «Вступает в силу немедленно, — прочитал он. — Федеральная оперативная группа под командованием специального агента Питера Киза будет заниматься расследованием преступной деятельности по транспортировке и распределению недозволенных товаров». А ты будешь оказывать ему всяческое содействие, — добавил от себя Пилгрим.

— Это все равно, что сделать из меня идиота, — с раздражением ответил Хэрригэн.

— Черт побери, — парировал Пилгрим, — фэбээровцы уже обзвонили всех здешних шишек. У меня связаны руки, так что не пытайся ни в чем меня упрекать. Мне два года до пенсии, и я не могу позволить себе роскошь потерять тебя. Пусть даже ты относишься к патрульным машинам, как будто они проходят по статье накладных расходов. В этом месяце ты разбил уже три.

— Был плохой глушитель, а удары…

— Не перебивай меня! — отрезал Пилгрим. Он уселся за стол и пристроил вентилятор так, чтобы тот гнал воздух ему в лицо. Вошла сержант Черил Грин и подала донесение о сегодняшних операциях. Хэрригэн посмотрел на нее оценивающим взглядом.

— Мистер Салливен на совещании, — быстро проговорила она, кинула взгляд на Хэрригэна и поспешно вышла.

— Мерзавец! — сказал Пилгрим. — Завтра в девять ноль-ноль у тебя баллистическая экспертиза, — сообщил он Хэрригэну. — Но наши ребята выкрутятся. Чертовски трудная работенка, Майк. — Он вздохнул. — Ну, а тебе что от меня нужно?

Хэрригэн улыбнулся. В отличие от придурка Хайнеманна, он с симпатией относился к Пилгриму и уважал его. Просто тот попал меж двух огней и пытался сделать невозможное: сбалансировать отношения между администрацией полицейского управления и рядовыми сотрудниками. И душой Пилгрим был со своими сослуживцами — лично для себя он не искал никакой выгоды.

— Я лишь хотел удостовериться, что ты придешь сегодня вечером к Рею, — сказал Хэрригэн. — Мы устраиваем небольшой сабантуйчик в честь Леоны. Ей сегодня стукнуло двадцать восемь.

— Ну конечно, я там буду, — ответил Пилгрим. Хэрригэн услышал, как дверь у него за спиной открылась, и, повернувшись, увидел высокого светловолосого парня в спортивной одежде. Не успел Пилгрим ничего сказать, как Хэрригэн уже все понял. У парня, что называется, на лбу было написано, откуда он.

— Лейтенант Майк Хэрригэн — Питер Киз, специальный агент ФБР, — представил их друг другу Пилгрим.

Киз, как показалось Хэрригэну, одарил его многообещающей улыбкой и протянул руку.

— Простите за наше вмешательство, — примирительно сказал он. — Мы вовсе не собираемся задевать ваши чувства, мы лишь пытаемся каким-то образом увязать деятельность всех этих группировок в общенациональном масштабе. Жаль, я не могу рассказать вам большего, но в операции задействовано слишком много наших тайных агентов. Знаете, как оно бывает — всем нам приходится выполнять свою работу. Я уверен, мы поймем друг друга и будем действовать сообща.

Да ладно, подумал Хэрригэн, давай, заливай, чего уж там. Он пожал плечами и сказал:

— Всегда рад сотрудничать с вами.

Кивнув Пилгриму, он вышел из кабинета. Болтовню эту он терпеть не мог, и неважно, искренен был Киз или нет. Главное в том, что ФБР, бесцеремонно заявившись, затаптывало все его расследование своими грязными ботинками и еще задирало при этом нос, а Хэрригэну, естественно, такая ситуация совершенно не нравилась, в каких бы выражениях они ни пытались ее обставить.

Не успел он закрыть за собой дверь, как собеседник сержанта Грин кинулся к нему.

— Лейтенант, я новенький…

— Я же сказал, сынок, отдохни! — ответил Хэрригэн, прерывая его на полуслове. — Дойдет очередь и до тебя.

Ему не хотелось отвлекаться — слишком уж многое надо было обдумать. Он направился к себе в кабинет. Тот, как всегда, представлял собою красочную картинку в контролируемом хаосе: на стенах — карты города, пестревшие разноцветными передвижными булавками, фотороботы и фотографии находящихся в розыске, наклеенные где попало; на столе и на картотечных шкафах — стопки бумаг. По сути, в кабинете невозможно было отыскать ни одной вещи, которая бы сообщала что-то о характере и личности его владельца. Ни сувениров, ни фотографий близких — ничего такого, что придавало бы комнате какую-то индивидуальность. Это был кабинет детектива, который думал только о деле и проводил в участке очень мало времени — сидя в кабинете преступников не поймаешь.

Хэрригэна поджидал Дэнни Арчулета, обмахиваясь куском картонки, оторванной от коробки из-под съеденной пиццы. На столе лежал разобранный вентилятор, который Хэрригэн тщетно пытался отремонтировать. Он валялся на столе уже неделю. Мастер из Хэрригэна был никудышный, даже когда он и выкраивал время на какую-либо починку, и, хотя он давно уже оставил попытки выбить себе новый вентилятор, он ни за что не купил бы его в магазине — скорее всего, вентилятор тут же бы стянули.

Хэрригэн подошел к старенькому кондиционеру у окна и подставил руку под слабую струйку воздуха. Чертова хреновина патетически попискивает, как будто доживает последние дни, что, вероятно, не так уж далеко до истины, кисло подумал он. Кондиционер издавал звук, какой издает приводной ремень вентилятора в автомобиле, — ремень, которому вот-вот придет конец.

Хэрригэн сел за стол, вытащил из-под мышки тяжелый кольт и положил его перед собой. Потом посмотрел на Арчулету.

— Ну, что скажешь, Дэнни, сынок?

— Пятеро «скорпионов» укрываются в здании, — сказал Арчулета, как бы возвращаясь назад и разговаривая с самим собой, — а через минуту из них делают шашлык. Причем на убитых нет ни одной пулевой раны… — Он замолчал, ему не нравилось, что все в этом деле покрыто мраком. Арчулете оно осточертело не меньше, чем Хэрригэну.

— Да и погибли они не из-за наркотиков и не из-за денег, — закончил за друга Хэрригэн. — Того и другого оттуда можно было вывезти вагон и маленькую тележку. Как можно все это объяснить?

Арчулета задумался.

— Помнишь того типа, занимавшегося восточными единоборствами? — спросил он немного погодя. — Того, что свихнулся в баре на Саут-Мейн несколько лет назад?

Хэрригэн кивнул.

— Помню. Убил восьмерых голыми руками, прежде чем попал к нам под крылышко. Кто-нибудь обладающий таким же мастерством? Спец по ножу или сабле? Гангстер, убивающий членов враждебной группировки?

Арчулета покачал головой.

— Профессионал так себя не вел бы. Будь их больше одного, мы бы их наверняка увидели. Что же получается? Этот парень затаился и до самой последней минуты себя не раскрывал, а затем расправился с четырьмя вооруженными до зубов бандитами и каким-то неведомым нам образом проскочил мимо нас?

Хэрригэн усмехнулся:

— А единственный, кто мог все рассказать, упал с крыши?

Он поморщился. Если бы только не пришлось стрелять по этому сумасшедшему! Но ведь он совершенно спятил — то ли накачался наркотиками, то ли обезумел от страха, а может, и то и другое вместе, и он запросто мог убить меня. Я был лишен выбора. Но этот парень все видел! Что бы там ни происходило, парень все видел! Это, я уверен, и напугало его до смерти.

— Тот мерзавец сидел прямо там, — продолжал Хэрригэн. — Мы опоздали на несколько секунд и упустили его. — Он сделал глубокий вдох, потом медленно выпустил воздух. — Моя догадка такова: мы имеем дело с очень опытным человеком. Маньяком, жаждущим мести. — Он посмотрел на Арчулету. — Может, покараулим ночку?

— Нет. Думаю, мы его еще увидим. Уж очень он любит свою работу. — Арчулета скорчил гримасу. — Пожалуй, лучше всего взять его на довольствие и включить в платежную ведомость.

— А вдруг он решит расправиться с теми, кто там сейчас? — возразил Хэрригэн. — Я отвечаю за эти улицы, Дэнни, сынок. И мне нужен этот парень!

Арчулета встал и выглянул в инструктажную. Он увидел там новенького, пытавшегося заболтать Леону. Она, казалось, терпеливо слушала его, но было очевидно, что никакого шанса она парню не даст.

— Я постараюсь разузнать все, что можно, — сказал Арчулета. — Да, кстати, забыл тебе сказать. Прислали замену Феррису. Это некто Джерри Лэмберт. Патрульный полицейского участка Рэмыарт.

Хэрригэн поднял взор и увидел парня, который дважды пытался заговорить с ним.

— Этот самый? — с некоторым удивлением сказал он. — Я думал, пришел техник, чтобы отремонтировать кондиционер. — Хэрригэн презрительно фыркнул. — Лэмберт. Да. Я слышал о нем. В первую же неделю своей работы он наткнулся на четверых громил, грабящих банк. Вместо того, чтобы позвать на помощь, мальчишка забирает всех четверых и получает благодарность в приказе от самого мэра. — Он поморщился. — Пижон. Мне таких не нужно.

— Говорят, парень не так уж и плох, — сказал Арчулета. — Разбирается в слежке и электронике, а уж это тебе точно нужно. Послушай, да он сам напросился, чтобы его взяли сюда!

— Плохой признак, — сказал Хэрригэн, качая головой. — Уже по одному этому можно сказать, что он чокнутый. Арчулета снова выглянул в инструктажную.

— Похоже, он кадрит Леону.

— Первая его большая ошибка, — в один голос сказали Хэрригэн и Арчулета и улыбнулись друг другу.

В инструктажной Леона Кэнтрелл стояла, сложив руки, и слушала Джерри Лэмберта, который потчевал ее, как он говорил, историей из собственной практики.

-..Ну, я сказал: «Леди, вы арестованы!», — рассказывал Лэмберт. — А она спрашивает: «Почему?» А я ей: «Потому что ваш муж мертв». А она и отвечает: «Я и прежде втыкала нож в этого кретина, но он еще ни разу не помер!».

Леона вежливо улыбнулась.

— И впрямь смешно, — сказала она, подходя к Лэмберту поближе и кладя руку ему на плечо. — Знаете, я о вас слышала!

Она пододвинулась еще ближе и, резко наклонившись, опустила руку ниже его живота. Лэмберт ахнул и зажмурился от боли.

— Не вздумай больше пробовать на мне свои старые штучки, а то навсегда распрощаешься со своими яйцами, понял?

Лэмберт еще раз ахнул и быстро кивнул, соглашаясь.

— Ну, я вижу, вы уже познакомились, — сказал Арчулета, подходя к ним.

— Лэмберт, — обратился он к парню, — почему бы тебе не повидать лейтенанта?

Леона выпустила его и мило ему улыбнулась. Лэмберт издал какой-то звук, с удивлением и даже с некоторым страхом уставившись на нее, потом попятился к двери в кабинет Хэрригэна, постучал в нее и вошел.

Хэрригэн посмотрел на него. Лэмберт глянул назад в открытую дверь на Леону и покачал головой.

— Она что, бешеная? — спросил он.

Хэрригэн встал, обошел вокруг стола, положил руку Лэмберту на плечо и тихонько подтолкнул его к стулу, а сам сел перед ним на край стола.

— Сейчас я произнесу то, что называю речью, сынок, — заговорил он. — Другой речи у меня нет, и произношу я ее всего раз, так что будь внимателен. — Он подождал, чтобы удостовериться, что Лэмберт слушает. — До сих пор, — продолжал Хэрригэн, — были забавы и приключения, полицейские и воры, пироги и пышки. Но сейчас вокруг тебя одно дерьмо. Метро Дивижн приравнено к военной зоне, а у тебя, я знаю, репутация любителя пострелять, и это меня беспокоит. Мы смогли выстоять, потому что мы — одно целое, одна команда, потому что мы думаем и действуем сообща.

— Лейтенант, я знаю, куда просился, — сказал Лэмберт. — Мне стоило таких трудов попасть сюда! Хэрригэн покачал головой.

— Именно это меня и пугает, сынок, — сказал он. — Ни один человек не просится сюда просто так. Тут не место для выкаблучивания, и я не потерплю рядом с собой человека, который что-то кому-то хочет доказать. — Он помолчал. — Пойми меня правильно, сынок, — продолжал Хэрригэн, не желая, чтобы его приняли за твердолобого осла, но и решив дать Лэмберту еще немного подумать. — Нам здесь нужны хорошие работники. А ты, говорят, в своем деле разбираешься. Но для нас прежде всего — чувство одной команды. Живи с этим чувством, и все будет нормально, все мы будем стоять за тебя. Но запомни: дверь открывается в обе стороны. Так-то вот.

Он протянул Лэмберту руку. Тот пожал ее несколько неуверенно.

— Добро пожаловать на войну, сынок, — мрачно сказал Хэрригэн.