О. ЛЕСЛИ ТОРГОВЦЫ РАЗУМОМ

Нэва не любила приносить домой вечернюю газету. Ее пугало нетерпение, с которым ее муж Кол выхватывал газету у нее из рук и, поспешно перелистывая, выискивал раздел объявлений. Она знала, что за этим последует. Тяжело дыша, фыркая от возмущения, он будет шарить глазами по убористым колонкам, а потом отбросит скомканные листы газеты к колесам своего кресла-каталки, которое было для него тюрьмой.

Но на этот раз все было не так. Когда Нэва вошла, Кол встретил ее тихой улыбкой, его тонкое умное лицо оставалось спокойным. Когда она положила газету ему на колени, он не торопясь раскрыл ее и даже вскользь посмотрел на заголовки, прежде чем перейти к отделу объявлений.

Ободренная его поведением, Нэва сказала:

— Кол, оставь, ведь это тебя так расстраивает…

Он усмехнулся:

— Ничего, милая. Правда же, я сегодня чувствую себя великолепно. Это меня нисколько не расстроит.

— Я так рада!

Она опустилась у его ног и положила белокурую голову ему на колени. Он погладил длинные мягкие пряди. Даже при тусклом свете сумерек он заметил седину, уже пробивавшуюся в ее золотистых волосах. Кол ощутил горечь: ведь ей было только тридцать.

Затем он снова повеселел.

— Ну хорошо, радость моя. Разреши мне почитать газету. Кто знает, может, я найду идеальное объявление: «Нужен психосемантик, желательно калека. Высокая оплата, короткий рабочий день…»

— Кол!..

Он потрепал ее по голове.

— Поди-ка, богиня, свари картошки, — я умираю с голоду.

Она встала и, мурлыча песенку, пошла в уютную кухоньку их двухкомнатной квартиры.

Кол Донхью развернул газету и начал, ведя пальцем сверху вниз, проглядывать столбцы объявлений по найму. Нетрудно было убедиться в том, что поиски его безнадежны. Его специальность считалась непрактичной и, что хуже всего, была доступна лишь немногим посвященным. Но только в этой области знаний он был крупным специалистом. Физически Кол был очень слаб.

Он сжал ручки кресла-каталки, подавляя нарастающее чувство гнева и отвращения к себе.

Затем Кол перевернул страницу и стал читать объявления о купле-продаже. Как всегда, преобладали объявления посреднического агентства «Куплю-продам» («К-П») и предложения посредников и маклеров агентства «Приобретайте знания» («П-3») и частных клиентов.

Кол быстро пробежал колонку в поисках раздела купли. Наконец нашел нужное: объявление, которое появлялось из номера в номер.

Кол еще всматривался в слова, когда из кухни вышла Нэва в аккуратном передничке, облегающем ее стройную фигурку. Кол улыбнулся Нэве.

— О, Кол, — сказала она, — ты представить себе не можешь, как мне хорошо, когда ты такой.

— Разве мне не дано быть счастливым? Сегодня я польщен. Моей особой заинтересовались.

— Да? — Она смешно наклонила голову вперед, изображая ревнивую жену. — Так кто же эта блондинка?

— О нет, ты единственная блондинка в моей жизни. Если уж говорить серьезно, это был маленький лысый человечек из фирмы, которая называется Агентством Мэнн. Один из этих маклеров по торговле разумом.

Нэва помрачнела. Она предпочитала не слышать ничего об этих агентствах «П-3»; вся система купли-продажи знаний пугала ее и выводила из себя. Однажды Кол попробовал объяснить ей, как это делается, но она заткнула уши и отказалась слушать. Торговать знаниями с таким же холодным цинизмом, с каким играют на бирже, — это безбожно, это значит не иметь за душой ничего святого.

— Что ему было нужно? Зачем он к нам пришел?

— Сейчас скажу. Насколько я понял со слов моего маленького лысого друга, все это Агентство Мэнн — предприятие, обслуживающее только одного человека. Он выражался довольно осторожно, но из его рассказа мне стало ясно…

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ну, ты же знаешь, как работают эти агентства «П-3». Они всего лишь посредники. Желающие продать свои знания с их помощью находят покупателей. То же самое делают желающие купить знания. Агентства берут за это взносы, и в конце концов все довольны.

— Но они не… — Нэва с трудом проглотила комок в горле. — Они не занимаются самим… процессом?

— Нет, они не занимаются самим процессом пересадки. Это уж дело покупателей и продавцов. Они находят какую-нибудь подходящую для «П-3» специальную лабораторию трансформации. Но вот что я выяснил об Агентстве Мэнн: оно принадлежит Эмерсону Уэри.

— Кому?

— Уэри. Я уже говорил тебе о нем. У него огромные капиталы. Множество атомных предприятий. Только теперь Уэри надоело копить доллары. Он скупает знания, разум.

Нэву передернуло. Она посмотрела в направлении кухни, туда, откуда доносилось привычное, успокаивающее бульканье кипящей в кастрюльке воды. Ей не нравились эти разговоры о купле-продаже, но сегодня Кол был в таком хорошем расположении духа, что она не решилась ему перечить. Она только спросила:

— Но зачем, Кол? Зачем ему все эти знания?

— Поди разберись! Денежные тузы часто стремятся к власти. Может быть, и Уэри такой же. Он уже набил башку этими чертовыми знаниями больше, чем кто-нибудь другой в целом мире. А ему все мало.

— Но почему?..

— Сам удивляюсь. Он вырос в трущобах, был бедным ребенком, не умел читать. Может быть, теперь ему хочется сравняться со всеми теми «шикарными» молодчиками, скупая то, что они знают. Но кому бы могло прийти в голову, что ему понадобится психосемантика?

Это ее потрясло.

— Кол!

— Не надо так волноваться, — усмехнулся Кол. — Я не собираюсь продавать свои знания. Специальность у меня скромная, я даже не могу нас прокормить, но это все, что я имею.

— Ужасно! Предлагать тебе такую вещь!

— А почему бы и нет? Это же бизнес, Нэва. У меня есть то, в чем нуждается Уэри, он предлагает деньги. Нечего тут расстраиваться.

Нэва содрогнулась, ей стало противно.

— Бр-р! Меня тошнит. Обворовывать человеческие мозги, выдергивать знания, как… как выдергивают зубы. Случись это с тобой, Кол, я бы не вынесла.

— Даже за пять тысяч?

— Ни за какие деньги!

Кол потянулся к ней, обнял. Немного погодя он прошептал:

— Иногда мне кажется, что я сошел с ума. Может, этот лысый прав. Пять тысяч пригодятся нам, милая. Их хватит ненадолго, но они помогут. Может, и мне будет лучше, если очистить мои мозги от этой психосемантики…

— Не говори так!

— Но ведь это правда. Много ли проку от меня такого, Нэва? Ведь я не больше чем вещь в этом кресле-каталке…

Он снова впал в депрессию, а Нэва сжимала его крепче, крепче, чтобы поддержать в нем силы.

— Ты — талант, — горячо убеждала она. — Никогда не забывай этого. Кол. Ведь так сказали там, в университете.

— Таланты тоже едят, милая. Их жены тоже должны есть. Вспомни ту книгу, Нэва, этот мой несчастный шедевр — тиражом пятьсот семнадцать экземпляров…

— Прекрасная книга! «Научное обозрение»…

Он горько усмехнулся.

— Кол! — вскрикнула Нэва, и все напряжение этого вечера оборвалось, словно туго натянутая струна. Потекли слезы, как кипящая вода, хлынувшая через край кастрюльки.

На следующее утро Нэва поздно пробудилась от тревожного сна и бросилась готовить завтрак для Кола. Она была стенографисткой класса 3-А в муниципалитете, но высокая квалификация не давала ей права опаздывать. Нэва торопливо поцеловала Кола и убежала.

Когда она ушла, Кол объехал на кресле комнаты, пытаясь настроить себя на рабочий лад и вернуться к старенькой разбитой пишущей машинке, которая приютилась на краю обеденного стола. Статья по его специальности, наполовину написанная им, плод длительных раздумий, должна была появиться в малотиражном научном журнале, который платил своим авторам условно, ради престижа.

«Престиж и картошка, — криво усмехнулся Кол. — Престиж жареный, престиж пареный, престиж под соусом».

Все предвещало неудачный день.

К одиннадцати часам он отстучал на машинке восемь строк статьи и обрадовался, когда звонок в дверь прервал его работу.

Человек, ожидавший у порога, снял шляпу, и свет из прихожей заиграл на его лысине.

— Опять вы? — удивился Кол. — Я же вам вчера сказал, мистер…

— Бич, — вежливо подсказал лысый, входя в прихожую и снимая пальто. Он нежно сжимал под мышкой лоснящийся кожаный саквояж. — Вчера было вчepa, — улыбнулся он. — Я имел возможность переговорить с моим клиентом и готов сделать другое предложение.

— Вы зря теряете время, мистер Бич.

— Как знать, я еще ничего не сказал. — Он сел и щелкнул толстыми металлическими застежками саквояжа. — Так вот, мистер Уэри просто преклоняется перед вашими познаниями и щедр как никогда. По совести говоря, он превзошел себя…

— Послушайте, дело не в цене. Мне не по душе вся эта «П-3»-контора, и я не хочу иметь с ней никакого дела.

— Вы уверены?

Кол засомневался.

— Ну ладно, выкладывайте цену и потом катитесь.

— Пятнадцать тысяч. — Бич поспешил вынуть толстую авторучку, открутил колпачок. — Итак, вы подпишете первым.

— Постойте! Я ничего не собираюсь подписывать.

— Может, вы не расслышали. Я сказал — пятнадцать тысяч.

— Отлично расслышал. Но даже если бы вы сказали пятьдесят тысяч, и то я не стал бы торговать своими мозгами.

Лысый уставился на Кола, как священник на богохульника — ошеломленно, но с выражением безграничной терпимости на лице,

— Ага! — произнес он наконец. — Понятно. Вас немного пугает сам процесс трансформации. Полагаю, мне не за что вас укорять, ведь многие имеют об этом ложное понятие. Позвольте заверить вас, это так же просто… нет, даже проще, чем удаление гланд. Аппаратура фирмы «П-3» делает тщательную запись биотоков — копию только тех знаний, которые подлежат трансформации. После «операции» у вас просто не остается этих знаний, зато покупатель их приобретает. А во всем остальном вы ни чуточки не меняетесь. Итак, будьте благоразумны, мистер Донхью. Чем скорее мы договоримся насчет лаборатории…

Кол остановил взгляд на широком лысом черепе мистера Бича, как бы примериваясь, куда лучше ударить топором. Потом он что-то прорычал, подкатил к двери и распахнул ее.

— Вон! — крикнул Кол.

— Но, мистер Донхью…

— Вон! Скажите мистеру Уэри, пусть он грабит мозги у кого-нибудь другого!

Лысый быстро собрал свои вещички и поспешил к двери.

— Ну ладно, мистер Донхью. Не набрасывайтесь на меня. Я же человек подневольный. Придется сообщить мистеру Уэри, но я должен знать, какая цена вас…

— Никакая! — вскричал Кол. — И убирайтесь отсюда!

Он с такой яростью захлопнул дверь за мистером Бичем, что со стены упала фотография в рамке, обнажив квадрат на выцветших обоях. Он подъехал и поднял ее. Стекло растрескалось так, что стало почти не видно изображения его и Нэвы. Фотография была сделана в день свадьбы. Он стоял очень прямой и высокий.

Почти две недели потребовалось Колу, чтобы закончить статью. Когда она была написана, он сложил на обеденном столе страницы в стопку и засунул их в коричневый конверт. Написав адрес, он повернулся к Нэве, сидящей с шитьем у окна, и сказал:

— Отправь завтра, хорошо?

— Конечно, Кол. — Она поглядела на него, наморщив лоб. — Тебя что-нибудь тревожит? Ты чем-то подавлен сегодня?

— Просто занят. Заканчивал свою статейку. Пришлось поторопиться и отпечатать, и теперь нам остается вкушать престиж.

— Что это?

— Не беспокойся. — Он подкатил к бюро и бросил на него конверт. Потом взял почту, полученную днем от Агентства Мэнн, поморщился и сунул ее обратно. Это не укрылось от Нэвы.

— Что это, Кол? От кого письмо?

— Все та же компания. Похоже, мистер Уэри до сих пор не оставил своей идеи. Последнее его предложение — тридцать пять тысяч. Мне кажется, он на этом не остановится. Продержись мы подольше, из этого чудака можно вытянуть и миллион.

Нэва бросила шитье на колени.

— Не говори так, Я не потерплю этого. Даже за десять миллионов долларов.

— Не волнуйся, милая. Единственное, что осталось у меня на свете, это моя работа. Нет, — добавил он поспешно, — я не собираюсь продаваться.

Нэва улыбнулась сквозь слезы и прижалась к нему.

Через несколько минут раздался звонок в дверь.

— Миссис Донхью? Я Эмерсон Уэри, — представился пришедший.

Нэва прижала руку к груди.

Уэри был крупным мужчиной. Он заслонил собою весь дверной проем. Весил он на добрую сотню фунтов больше нормы, но мастерство портного скрадывало полноту. У него были мелкие черты лица, а глаза полуприкрыты тяжелыми надбровными дугами. В квартиру он вошел непринужденно. Он не курил, но в комнате распространился аромат дорогих сигар.

Гость снял шляпу и вежливо сказал:

— Простите за неожиданное посещение. Надеюсь, вы уделите мне несколько минут.

Кол подкатил к двери встретить гостя.

— Что вам угодно, мистер Уэри?

— Вы Колвин Донхью?

— Да.

— Разрешите присесть?

— Да, — взволнованно сказала Нэва, пытаясь не показать своего страха перед этим человеком. Она знала, каково сейчас Колу.

Грузное тело Эмерсона Уэри полностью скрыло стул.

— Я не хочу зря тратить ваше время, мистер Донхью. Но из сегодняшнего разговора с мистером Бичем…

— Послушайте, — сдержанно сказал Кол, — этот ваш наймит — как чума на наш дом, мистер Уэри. Премного буду вам обязан, если вы его отзовете. Поймите же, я не продаю своих знаний. Вот что я сказал ему сегодня.

— Мне уже передали. Поэтому я здесь.

— Предложите мне миллион, — сказал Кол. — Я говорил жене, что вы это сделаете. Предложите мне миллион.

— Если это ваша окончательная цена…

У Нэвы перехватило дыхание; даже Кол был потрясен готовностью, прозвучавшей в его ответе, но потом совладал с собой.

— Не согласен, — сказал он. — Не продается. Прощайте, мистер Уэри.

— Минутку. Когда я ехал сюда, я имел в виду совсем другую оплату.

— Какую?

Уэри улыбнулся. Он достал из нагрудного кармана тонкую сигару и предложил ее Колу:

— Курите, прошу вас. Мне это запрещено, но я обожаю аромат сигары.

— Нет, благодарю.

Уэри, вздохнув, убрал сигару, затем сложил руки на коленях и сказал:

— Мое предложение касается кое-чего более ценного, чем деньги, мистер Донхью. Если говорить прямо, речь идет о том, чтобы поставить вас на ноги.

Нэва встала без видимой причины. Но уходить было некуда, и, глубоко взволнованная, она поспешила снова сесть.

Кол молчал, уставившись на Уэри.

— Конечно, это звучит необычно, — сказал Уэри. — Но я пришел именно с таким предложением. Когда вы отказали мне в первый раз, я позволил себе изучить историю вашей болезни, мистер Донхью. Интересная история. Как вы, возможно, слышали, у меня довольно обширные познания в некоторых областях медицины…

— Куплены и оплачены, — сказал Кол.

— Совершенно верно, куплены и оплачены. Но это позволило мне понять вашу болезнь. Несчастный случай, повреждены нижние центры двигательной системы. Я вам сочувствую.

— Ну и что же? — спросила Нэва дрожащим голосом. — Говорите, что же вы хотели сказать?

Уэри улыбнулся ей.

— Есть один человек.

— И что?

— Имя этого человека Уикрайт, он довольно известный врач. У вас своя специальность, мистер Донхью, у Уикрайта своя. И вот случилось так, что он делает очень тонкую и сложную операцию пациентам, подобным вам. Его операции всегда проходят успешно.

В комнате стало так тихо, что глубокий вздох Нэвы был отчетливо слышен.

— Продолжайте, — сказал Кол.

— Сегодня я разговаривал с доктором Уикрайтом. Он уже не молодой человек и редко прибегает к своим хирургическим талантам. Его операции стоят дорого, в среднем десять тысяч долларов.

— Не верю, — отрезал Кол. — Никогда не слышал об этом человеке.

— Я тоже до нынешнего года никогда не слышал о психосемантике, — улыбнулся Уэри. — Но теперь, когда я о ней услышал, мистер Донхью, я полон решимости получить эти знания в свою собственность. Я, кажется, выражаюсь достаточно ясно?

Нэва встала рядом с Колом.

— Нет, не достаточно, мистер Уэри. Если Кол отдаст вам свои знания, гарантируете ли вы, что он снова сможет ходить?

— Почти уверен. Если вы сомневаетесь, зайдите к самому доктору Уикрайту. Но не рассчитывайте на благотворительность, миссис Донхью, — этот номер не пройдет. У Уикрайта превосходное положение. Если бы он занимался благотворительностью, у него было бы столько посетителей… — он развел руками.

— Хорошо, — сказал Кол, — если это все, что вы имеете сказать, мистер Уэри, разговор окончен.

— Вас это совсем не интересует?

Нэва открыла было рот, но муж не дал ей сказать ни слова.

— Абсолютно, — ответил он. — Прощайте, мистер Уэри.

Великан поднялся.

— По крайней мере обдумайте мое предложение, — сказал он. — Я понимаю, мистер Донхью, как это трудно для вас. Такой активный человек, как вы, и вдруг прикован к своей тюрьме на колесах. Если бы вы были здоровы, вы могли бы получить хорошее место преподавателя. А ваша бедная жена, конечно…

— Вон! — крикнул Кол.

Гость встал, поклонился и вышел.

В пятницу вечером, на пятый день после визита Уэри, Кол Донхью очнулся от дремоты в своем кресле и, взглянув на кухонные часы, вдруг встревожился. Было половина девятого.

Недоуменно посмотрев на циферблат, он перевел взгляд на темный проем окна. В небе мерцали звезды.

— Нэва! — позвал он громко.

Ответа не последовало. Он испугался. Как обезумевший, посаженный в клетку зверь, он объехал всю свою маленькую квартиру. Только через пять минут ему пришло в голову включить свет. Сделав это, он оглядел комнаты и прислушался к тишине, наполнявшей пустую квартиру.

Он подошел к телефону и стал набирать рабочий телефон Нэвы. Потом вспомнил, что коммутатор муниципалитета, где работала жена, выключается в шесть. Он уложил трубку, подъехал к двери, прислушиваясь к внешним звукам. Она никогда еще не возвращалась так поздно. Если с ней что-нибудь случилось, тогда зачем ему жизнь?

В девять он услышал знакомые шаги на лестнице.

— О Кол, — сказала она входя, — прости, ради бога, я… мне пришлось зайти в магазины. Я думала вернуться к половине восьмого, но столько народу…

— Что ты купила?

— Что купила? — знакомым ему жестом она провела рукой по волосам.

— Это неправда, Нэва. Ты не ходила по магазинам. Где ты была?

— Говорят тебе, в магазинах. — Она сбросила пальто и прошла на кухню. — Я приготовлю ужин, сию минуту.

— Нэва!..

— Ну, пожалуйста. Кол!.. Ты, наверное, умираешь с голоду.

— Я не хочу есть. Я хочу знать правду.

На кухне Нэва очень громко гремела кастрюльками и сковородками. Кол яростно сдвинул с места кресло-каталку и последовал за ней.

— Что случилось, Нэва? Что ты делала так поздно? Может быть… Может быть, здесь замешан мужчина?

Она повернулась так резко, что задела бедром ручку кастрюльки, и та грохнулась на пол.

Нэва бросилась к Колу и уткнулась головой ему в грудь.

— Нет! Нет! — В ее голосе слышались приглушенные рыдания. — Не хочу, чтобы ты так думал, Кол! Не позволю!

— Тогда что же?

Она подняла глаза.

— Деньги, Кол. Сегодня вечером я заработала немного денег. Может быть, и недостаточно, но если мы поговорим с этим человеком и узнаем…

— Деньги? О чем ты говоришь?

— Семь с половиной тысяч долларов, это самая высокая цена, которую они платят. Мне так сказали в Агентстве. Подвернулся действительно удачный случай, Кол, я должна была воспользоваться им.

— Да в чем дело?!

— «П-3»! — выкрикнула Нэва.

— Что?!

— Я была в агентстве «П-3» во вторник. На сороковой улице. Сначала они меня не обнадежили, но сегодня утром мне позвонили. Я просила десять тысяч, но они не смогли найти покупателя…

— Какого покупателя? — Он схватил ее за плечи и сильно встряхнул. — Какого покупателя?

— Я продала знание стенографии.

Он отпустил ее, все поплыло у него перед глазами.

— Кол, ты должен понять. — Она заплакала, но он не стал утешать ее. — Я знаю, что ты думаешь об этом деле, но иногда бывает нужно… Это совсем не опасно, честное слово, нисколько! Я только… теперь я не смогу работать как прежде. Вот и все, что случилось. Мне придется подыскать себе какую-нибудь другую работу.

— Нэва! — гримаса исказила его лицо.

— Это было важнее, Кол. Неужели ты не понимаешь? Нам теперь не придется иметь дела с этим Уэри. Мы можем идти прямо к доктору. Мы можем сами ему заплатить.

На глазах у Кола впервые после того, как он стал калекой, выступили слезы.

Шофер такси был услужлив. Он вышел из машины, подошел к задней дверце, подхватил своими сильными руками кресло-каталку. Нэва пыталась помочь, но он усмехнулся и попросил ее посторониться. С помощью Кола он сумел выкатить кресло на тротуар перед жилым домом на Пятой авеню.

Когда такси отъехало, Кол и Нэва осмотрели внушительный фасад здания. По-видимому, интерьер не уступал ему в великолепии.

— Итак? — сказала Нэва. — Берем быка за рога?

— Берем.

Он толкнул кресло к парадному. Они проследовали по плюшевому ковру к лифту и, войдя в него, нажали кнопку восемнадцатого этажа.

На звонок вышла пожилая женщина. Она была в черном платье с высоким воротником. Держалась строго, с достоинством, но веки у нее были красные от недавних слез.

Она провела их в комнату. Впечатление, которое на них произвел фасад дома, не обмануло их: квартира была действительно великолепной.

— Доктор Уикрайт скоро выйдет к вам, — сказала женщина в черном и удалилась.

Когда доктор вошел в комнату, они были поражены, увидев, как он стар. Седой, взлохмаченный, с глубокими морщинами на лице, он двигался при помощи костыля.

— Лучше бы вы не приходили, — сказал он.

Нэва смотрела на него во все глаза.

— Я вас не понимаю. Когда мы с вами разговаривали на прошлой неделе…

— Я обещал поговорить с вами, — ворчливо ответил Уикрайт старческим голосом. — Вот и все, что я обещал сделать. Я не думал, что вы привезете вашего мужа.

— Я надеялась, что вы посмотрите и обследуете его.

— Его болезнь мне хорошо известна. Мистер Уэри интересовался моим мнением. Я видел рентгеновские снимки и все другие показатели.

— Как же так? — удивился Кол. — Мы еще не договорились о цене…

— Цене? Разве я сказал что-нибудь о цене?

— Пожалуйста, поймите нас правильно, — поспешила вмешаться Нэва. — Мы знаем, что главное не в деньгах. Мы об этом заговорили потому, чтобы вы не подумали, будто мы ищем благотворительности…

Старик затряс головой и со стоном опустился на стул.

— Мне нездоровится, — сказал он. — Доктора тоже болеют…

— И вы не можете нам помочь? — вскричала Нэва. — Вы это хотите сказать? Не можете, потому что больны?

— Болен? Все это не так просто. Взгляните на меня. Я не просто болен, я стар. Мне почти семьдесят. Вот в чем дело, понимаете?

— Пошли, — сказал Кол.

— Нет! Доктор Уикрайт, скажите правду. Вы можете сделать операцию? — спросила Нэва.

— Когда-то мог, — ответил старик. — Я прекрасно с нею справился всего лишь пять месяцев назад. Но это была последняя операция.

— Пять месяцев? Тогда вы можете это сделать! Только один раз. Вы должны!

— Да не могу я! — Он поднялся, ноги у него дрожали. — Не могу! Никогда больше! С этим покончено.

В дверях из соседней комнаты появилась женщина, одетая в черное.

— Мэнфорд, — сказала она очень тихо.

— Э?

— Мэнфорд, — повторила она, с сожалением глядя на Нэву и Кола, — скажи им правду.

Нэва обернулась к ней.

— Какую правду? Что вы имеете в виду?

— Он не может сделать операцию, — холодно ответила она. — Он больше не знает, как ее делать.

— Больше не знает?

— Скажи им, Мэнфорд, — с горечью воскликнула женщина. — Скажи им, за что ты получил свои тридцать сребреников.

— Я имел право! — завопил старик. — Да, имел! Я теперь стар. Я заслужил отдых…

— Вы продали, — сказал Кол. — Я вас правильно понял, доктор?

— Да! И не стыжусь этого. Я продал свои знания.

— Кто их купил?

— Человек по имени Уэри, — сказала женщина.

Когда все устроилось, в доме Донхью наступило облегчение. Было похоже, что бури, инфекционные заболевания остались позади, и теперь болезнь сломлена. Они спокойно говорили о завтрашнем дне. Им хотелось только одного — чтоб он поскорее наступил, чтоб с ним поскорее покончить.

Кол дописывал последнюю часть своей статьи по психосемантике, с головой уйдя в работу. Нэва полностью окунулась в изучение начальных глав учебника стенографии.

Утром в четверг, через две недели после их визита к доктору Уикрайту, приземистый черный лимузин с мяскпм рокотом подкатил к стоянке у их дома. Шофер в ливрее, по-военному быстрый и распорядительный, позвонил в дверь, помог Нэве усадить мужа-инвалида в машину.

Через полчаса они подъехали к лаборатории «П-3», Тил-Шерман на Верхней парк-авеню. Эмерсон Уэри был уже там, он непринужденно болтал с техническим персоналом, который должен был проводить трансформацию знаний «от мозга к мозгу».

Здесь он чувствовал себя как дома и ослабил контроль над собой. Но сопровождавший его седовласый уравновешенный человек был сосредоточен и насторожен.

— Это доктор Лоуренс Мозес, — Уэри указал на своего спутника. — Мой личный врач. Более того — телохранитель. Я без него и шагу ступить не могу.

Уэри по очереди улыбнулся Колу и Нэве.

— Можно моей жене остаться здесь? — спросил Кол.

— Безусловно, — отозвался Уэри. — Итак, если вы готовы, начнем…

— Минутку… — Голос Кола сорвался. — Я хочу четко определить наши условия, мистер Уэри. Вы поняли, что мне не нужно ни цента из вашего кармана? Только гарантия, что вы вернете доктору Уикрайту знания, которые вы у него купили. И надеюсь, что вы уладите все остальное.

— Не беспокоитесь, доктор Уикрайт все сделает. Но вы не можете требовать, чтоб я гарантировал успех его операции.

Нэва вздрогнула, и Уэри отечески взглянул на нее.

— Пусть это вас не беспокоит, моя дорогая. Он не подкачает. Через несколько месяцев вы сможете совершать прогулки с вашим мужем. Итак, джентльмены…

— Один момент! — Сосредоточенный доктор Мозес поднялся со своего кресла. — Пока вы окончательно не договорились, я хочу кое-что сказать.

— Но, Лоуренс…

— Не пытайтесь остановить меня, Эмерсон. Говорить на эту тему с вами бесполезно. Теперь я обращаюсь к мистеру Донхью.

Кол вопросительно взглянул на доктора.

— Что вы хотите этим сказать?

— А вот что: как врач мистера Уэри, я запрещаю ему производить «П-3»-трансформацию. И хочу, чтобы вы об этом знали. Более того, я собираюсь просить вас самого отказаться от трансформации.

— Что?!

— Я хочу, чтобы вы и ваша жена отказались от трансформации и вернулись домой. Я понимаю, как это важно для вас. Но теперь речь идет кое о чем, не менее важном. Речь идет о душевном здоровье человека.

— Не понимаю вас.

— Лоуренс — паникер, — усмехнулся Уэри. — Он недооценивает возможности человеческого разума.

— Я знаю, в каком состоянии ваш мозг! — огрызнулся Мозес. — И знаю, что вы переступили грань возможного, Эмерсон. Вы до того напичканы приобретенными через «П-3» знаниями, что ваш мозг может не вынести еще одной трансформации и…

— Это мой мозг! — резко обрубил Уэри. — Все ваши диаграммы и осциллограммы не скажут вам того, что знаю я.

Пальцы Кола, сжавшие поручни кресла, побелели.

— Послушайте, если есть какой-то риск…

— Только для мистера Уэри, — сказал Мозес. — Я полагаю, что эта трансформация переполнит чашу…

— У тебя все, Лоуренс? — Тонкая усмешка заиграла на лице Уэри. — Тогда не будем терять зря время. У меня важные дела сегодня вечером. И, конечно же, мистер Донхью не меньше моего хочет поскорее покончить с этим.

Он махнул рукой операторам.

— Мы готовы, — сказал он.

Два кресла, обтянутых мягкой кожей, почти соприкасались спинками. Они выглядели точно корешки книжек, засунутых на полку с электронным оборудованием. Сзади них мигала лампочка и потрескивала электронно-вычислительная машина, готовая моделировать биотоки молодого и старого мозга. Одно из кресел отодвинули и поместили там кресло-каталку Кола. Когда к вискам Кола Донхью и Эмерсона Уэри прикрепили электроды, Уэри самонадеянно улыбнулся, а на лице Кола застыла напряженная гримаса. Им подали успокаивающую микстуру, они выпили ее. Включили электронную машину, и она деловито загудела. Оператор спокойно следил за вращающимися дисками записи, сверяя данные по выносному табло, которое он держал в руке. Загорелись новые лампочки, и перо самописца зацарапало по бумаге. Где-то между креслами взвыла машина. Щелкнул тумблер. Вой машины усилился и неожиданно превратился в душераздирающий визг. Среди всей этой какофонии отчетливо стало слышно рыдание Нэвы Донхью.

Вдруг Уэри, усыпленный в своем кресле, что-то пробурчал и рассмеялся. Операторы задвигались быстро, но без суеты. На вычислительном табло замигал ряд красных лампочек, затем лампочки ярко вспыхнули и погасли. Уэри снова засмеялся и что-то сказал громко, но бессвязно. Нэва схватила доктора Мозеса за руку, он не отстранил ее. Секунды, казалось, длились вечность, потом стало тихо.

Почти тихо.

Тишину нарушал смех Эмерсона Уэри.

Скорее это было кудахтанье, довольное кудахтанье. Даже после того, как их освободили от ремней, Уэри продолжал смеяться.

— Эмерсон! — прошептал доктор Мозес.

— Боже мой! — произнесла Нэва.

Уэри смеялся. Донхью сжал руками пульсирующие виски.

— Эмерсон, что с вами? — спросил доктор Мозес.

— Умница моя, крысенок, — захлебывался смехом Уэри. — Думаешь, что ты такая уж хитрая бестия. Зарылся носом в толстые книги — и что ты от этого имеешь? Двадцать зелененьких в неделю да глоток содовой. Вот и все, Ричи…

— Что с ним? — спросила Нэва.

— Он говорит о своем брате…

— Что с ним? — удивился Кол. — Что он такое бормочет?

— Я его предупреждал, — сказал доктор. — Я говорил ему, что он слишком далеко зашел…

— Шакал жрет шакала! — визжал Уэри. — Мразь это, а не жизнь! Что она тебе даст, Ричи? Эй, мама, Ричи увяз носом в книге! Что я хотел сказать тебе, умник? Кто теперь на коне? Двадцать тысяч в месяц — вот это да! Крупнейшее предприятие в городе, и никакому колледжу я ни черта не платил. Эй, Ричи, хочешь быть дворником?

— Остановите его! — вскричала Нэва, закрыв лицо руками.

— Слишком поздно, — сказал Мозес, — если вы не…

— Денежки, денежки — это все! — смеялся Уэри. — Это говорю вам я! Никогда в жизни не читал ни одной книги, только объявления «куплю-продам» — вот и все мое чтение. А посмотри на себя и посмотри на меня. На чьей стороне удача? На чьей стороне?

— Что мы должны сделать? — обратился Кол к Мозесу.

— Вернуться к исходному, — ответил Мозес. — Возьмите обратно ваши знания, Донхью. Это единственно возможный путь. Его мозг обессилел, он требует отдыха.

— Но как же с доктором Уикрайтом, как быть с операцией? — спросила Нэва.

— Это я беру на себя, я обещаю проследить, чтобы он выполнил свой договор с вами и возвратил знания доктору Уикрайту. Но это возможно, лишь если мы сделаем все немедленно.

— Хорошо, — сказал Кол. — Тогда быстрее.

Доктор Мозес дал указания операторам. Когда они сменили электроды, он подошел к своему пациенту и положил руку ему на плечо. Мозес строго посмотрел в пустые глаза Уэри и сказал:

— Мы все повторим, Эмерсон. Вы понимаете меня? Первый раз ничего не вышло, мы собираемся повторить.

— Удача, — пробормотал Уэри, но подчинился.

Через полчаса все было окончено.

Уже стемнело, когда лимузин доставил их домой. Нэва остановилась на углу и купила вечернюю газету. Когда они пришли домой, она предложила ее Колу. Но он улыбнулся и отказался. Вместо этого он подкатил к пишущей машинке, вставил лист бумаги и написал»: