Зарубин АлексейИсцеление

Алексей Зарубин

ИСЦЕЛЕНИЕ

Промозглая жизнь на Васильевском имеет неоспоримые преимущества для оптимистов. Ветры со всех сторон пронизывают насквозь проспекты и линии, крутят сырые хороводы в дворах и подворотнях, выдувая из обитателей хандру и безысходность, заставляя их суетится, нервничать, бодрее шевелить извилинами и конечностями в поисках своего места в жизни или, что почти одно и то же заработка на пропитание и поддержание этой самой жизни в одном, отдельно взятом организме. А пессимисту и летнее тепло - повод для тоски.

Геннадий сидел у окна, наблюдая с высоты второго этажа сквознячное трепетание обрывков старых предвыборных плакатов. Когда-то они возвещали о битве насмерть заслуженного демократа с крепким хозяйственником за право обладания городом в первую, а также во многие последующие ночи. Это все осталось в прошлом. Да и активное шевеление конечностями, грустно думал Геннадий, тоже позади. Унылая картина - молодой парень на костылях! А ведь еще не один месяц ковылять на них. Разве что кости быстрее срастутся.

Две недели тому назад его выписали из больницы, костыли ему подобрала сердобольная сиделка из кладовой при морге, узнав, что живет парень один-одинешенек. Где-то далеко, правда, в заводском поселке под Стерлитамаком у него осталась родня, но о ней он старался не вспоминать. Еще до отъезда рассорился со всеми. Вот и оборвал корни. Он не страдал от одиночества. Ребят знакомых хватало, в техникуме народ подобрался невредный.

Комнату, которую снимал Гена, сдавала почти задаром пенсионерка Клавдия Михайловна. Ярмо старости она тянула легко, не жалуясь, подрабатывала уборщицей в магазине. Намекала часто в разговоре, что приедет скоро племянник и увезет ее к себе на юг, к винограду и персикам. Племянник о себе знать не давал, и Гена полагал его персонажем мифическим. Хозяйка его не тиранила, разрешала водить знакомых и сильно не гноилась, если кто из гостей ненароком заливал ванную комнату или терял лифчик на вешалке для полотенец.

Но после того, как он переломал себе обе ноги, знакомые как-то незаметно рассосались. Подружка по техникуму заскочила в больницу проведать, рассказала несвежий анекдот про инвалида и огурец, а потом унеслась на дискотеку, пообещав зайти на днях. Дни затянулись...

Деньги у него еще водились, хватить должно было на полгода, если поджаться. Выручали старые запасы с прошлогодего рейда. Расчитывал этим летом хорошо заработаь на приличный компьютер, но его кладоискательским надеждам вышел полный облом. Знакомые ребята, которых он выручал с армейским миноискателем, напали на свежее место, не затоптанное поисковиками-конкурентами. В белорусских лесах еще немало осталось военного железа. А богатенькие буратины набив свои особняки антиквариатом, переключились в последнее время на старое оружие. За хорошо вычищенный и доведенный до кондиции немецкий пулемет МГ-42, который классно смотрится в интерьере холла рядом с портретом хозяина в полный рост, выкладывали добрую стопку бумажек в валюте бывших союзников по той войне. Не гнушались и дойчмарок. Легко брали наши трехлинейки и солдатские наганы времен гражданки, но они редко попадались в приличном состоянии. В основном, одна трухлявая ржавчина.

А этим летом, когда они раскопали блиндаж, сгнившие бревна наката не выдержали, их засыпало, а Гене перешибло ноги рухнувшим на него патронным ящиком, набитым пустыми бутылками. Потом он сообразил, что ему здорово повезло - в бутылках могла оказаться зажигательная смесь...

Кое-как выползли, наложили лубки на переломы и добрались до грунтовки, где они оставили старый 'москвичок'. Машина была еще та: на вид рухлядь, но мотор справный. Потому и спокойно проходили сквозь кордоны гаишников и омоновцев.

Но теперь Гене было не до трофеев. Хоть он и ковылял помалу от комнаты до кухни, но старорежимные высокие ступени на скользкой лестнице его пугали. С едой выручала хозяйка. Покупала для него хлеб, помогала картошки отварить или яичницу изжарить. Но неделю тому назад Клавдия Михайловна утром вышла в магазин и не вернулась. Через два дня Гена запаниковал и стал обзванивать морги и больницы. Пришел участковый, долго выяснял, кто он такой есть, смотрел документы, больничные бумаги. Спросил, не хотела ли хозяйка продать квартиру дом уже почти весь скупила какая-то фирма. Геннадий рассказал, что месяца два или три тому назад приходили квадратные уроды с бритыми затылками и предлагали ей хороший обмен куда-то на Комендантский проспект. Старуха вроде была непрочь, она даже собиралась вообще ее продать , только вот ждала племянника. 'Значит, не дождалась!' - подытожил участковый, предложил искать себе новое жилье и ушел, запечатав комнату хозяйки.

А позавчера участковый вернулся вместе с племянником, которого Гена считал несуществующим. Высокий худой мужик неопределенного возраста со странно бегающими глазами дохнул на Гену перегаром, назвался Василием, скробно посмотрел на костыли и сказал, что он жильца гнать не будет, потому как сам на птичьих правах , а пока ищут искать его дорогую тетушку, то он здесь временно поживет. В тот же вечер племянник Вася долго ходил по шестиметровой кухне, хлопал дверцами старого буфета и шкафчика, дребезжал посудой. Потом без стука ввалися к Гене, толкая перед собой журнальный столик, на котором разместилась миска соленых груздей, нарезанное тонкими ломтями белейшее с розовыми прожилками сало, от которого в комнате встал такой чесночно-перечный дух, что у парня засосало под ложечкой и еще во многих местах - который день он перебивался бутербродами с паштетом, да чайком с обрыдлым повидлом. Рядом с буханкой ржаного хлеба копченым ужом свернулась аппетитнейшей спиралью домашняя колбаса. А еще Вася держал подмышкой длинную бутыль с жидкостью вишневого цвета, которая по дегустации оказалась как раз домашним же вишневым вином - сладким, но не приторным.

- Знакомство, я так соображаю, надо отметить, - сказал племянник и придвинул столик к кровати. - Тут вот типа закуски...

В ответ Гена только громко сглотнул.

Через час наследник Клавдии Михайловны уже не напоминал ему обихоженного бомжа. Кургузый пиджачок как-то незаметно приобрел вид вполне пристойный, щетина благородно оттеняла щеки, а речь стала связной и даже интересной.

Незаметно для себя Гена окосел и рассказал ему о своих летних приключениях. Племянник разлил остатки вина по стаканам и многозначительно покивал головой.

- У нас тоже портовые ребята промышляли этим делом, - сказал он. - Только старья не ищут, они с новых корабликов, пока их не поделили, столько успели наснимать, что на две маленькие войны хватит. Однажды пацаны глубинную мину притащили домой, а какой-то козел стал в ней ковыряться.

- Ну, и...? - заинтересовался Гена.

- То есть две хаты напрочь снесло, а у всей улицы стекла повыбивало. Хоронить потом собирали по чертежу. Не там вы, ребята, клады ищете. На такую дрянь нарваться можно, костей не соберешь.

Тут Гена стал горячиться, хвастать своими находками, а под конец беседы вытянул костылем ящик из-под кровати. Знала бы хозяйка, что на каком арсенале спит ее квартирант, наверняка сна бы лишилась.

Племянник равнодушно скосил глаз на круглые диски от ППШ, на ребристые гранаты без взрывателей, на части пистолетов и россыпь патронов в отдельной обувной коробке. Подержал в руках тяжелый парабеллум, почти годный для употребления - осталось добыть одну пружину и выточить нужный винтик - и положил обратно. На ржавые нечищенные штыки он не обратил внимания. Его заинтересовала лишь длинная гильза от зенитного пулемета. Ее конец был сплющен, наверно когда-то она послужила коптилкой. Гена собирался толкнуть ее знакомому однокурснику, тот, во время практикума в мастерских ловко выправлял такие гильзы и делал насадки-зажигалки в виде большой пули. После гальваники такая хромированная штука украшала стол фирмача средней крутизны.

Задумчиво повертев гильзу в руках, племянник внимательно осмотрел ее торец, попытался заглянуть в узкую щель и зачем-то стал трясти возле уха.

- Там песок набился, выковырять надо, - еле выдавил из себя Гена, осоловевший от славной еды и доброго бухла.

- Я думаю, там не только песок, - отозвался Вася и принялся расширять щель столовым ножом.

Гена хотел было сказать, что нож сломается и хозяйка будет недовольна, потом сообразил, что хозяйки нет и неизвестно, когда она будет. Эта мысль так расстроила его, что он ни с того ни с его всхлипнул.

Между тем племянник тряс гильзу над столиком. Оттуда посыпалась серая труха и мелкие камешки. Он подцепил что-то ногтем и осторожно вытянул позеленевшую от времени бронзовую штуковину.

- Смотри, ключ. Твой, что ли?

Спать хотелось неимоверно, но Гена нашел силы разлепить глаза. Действительно, ключ с перекладинкой у кольца и простым изогнутым шпеньком вместо загогулины с вырезами. Гена удивился глупому замечанию племянника каким образом его ключ мог попась в гильзу? Да и где сейчас найдешь замки для таких ключей!

- Н-не мой... - промямлил раскисший парень. - М-может, твой... - он хотел пошутить, но уронил голову на подушку и заснул.

- Может и мой, - задумчиво проговорил племянник. - Ладно уж, спи, бедолага.

Он повертел ключ в пальцах и опустил в карман. Заботливо поправил одеяло на спящем. Острожно, чтоб не скрипнула дверь, вышел, еще раз оглядев комнату. Если бы Гена не спал, он бы понял, почему глаза племянника показались ему странными. Они порой бегали так быстро, что, казалось, зрачки перебегают из одного глаза в другой.

На следующий день племянник куда-то с утра запропастился и пришел только поздно ночью. Но Гене было не до него.

Зверски болела голова, желудок плохо держал вчерашнюю еду, а прыгать на костылях ежечасно в сортир и обратно - это почти как самолетом без ног управлять.

Только на третьи сутки он немного оклемался.

И вот он сидит перед окном и тупо пытается вспомнить, не наговорил ли чего лишнего племяннику Васе, не стукнет ли Вася на него, и не выбросить ли все железки, пока не пришли со шмоном? Из окна можно было увидеть лишь грязные стены домов напротив, двор, где ничего не росло, разбитые скамейки у остатков детского городка. Выгуливала единственную на весь дом собаку корявая бабка. Вместо косынки она прикрыла свои седые космы рокерским банданом с черепами и костями. Почему-то выглядело не смешно, а жутко. Худой парень с рюкзаком за спиной пересек двор наискось, основился у подъезда, почесал ничейного кота за ухом и исчез за дверью. Почему-то вспомнились родные места, простор и теплый ветер, несущий к предгорьям полынные степные запахи, вспомнил мертвые трубы комбината, переставшие коптить небеса, речушку, в которой опять завелась рыба...

Тут в прихожей хлопнула дверь, послышались голоса. Племянник громко и возбужденно что-то говорил, в ответ доносилось хмыканье. Потом к нему постучали, объявился Вася, кивнул и сделал кому-то приглашающий жест. В комнату вошел амбал в малиновом пиджаке и сразу стало тесно. Амбал глянул на потолок, на стены, отвесил губу и, не обращая внимания на Гену, сказал племяннику:

- Стены - тухляк. На ремонте влетишь. Десять косых без базара.

И вышел.

Гена заскучал. Продаст бомжила теткину квартиру, а ему сейчас на костылях комнату не найти. Черные мысли закружились в голове. Не урыл ли Вася тетю за хату? Может, вовсе и не племянник он. Сейчас не то что за квартиру, за бутылку мочат. Унести бы ноги отсюда, да костыли эти чертовы! С досады он шваркнул их об пол. Эхом щелнул дверной замок, и тут же к нему ворвался племянник, радостно потирающий ладони.

- Ну, парень, этих лопухов я обул!

Гена пожал плечами.

- Когда выезжать-то? - спросил он.

- Не понял? - удивился Вася, потом глянул искоса, дернул вверх-вних зрачками и засмеялся.

- Думаешь, я уже продал квартиру? Да ни боже мой! Этим сказал, чтоб ждали, ответ дам скоро, только пусть не давят, а то в момент еще родня набежит. Если упремся, считай, нас с тобой и нет. Я ведь не только в ментовке правильные бумаги оставил, но и в конторы риэлтерские отнес. Там такие ребята, что нашим фирмачам лучше с нами по доброму. А так выкинули бы нас с потрохами, и это в лучшем случае. В худшем - мы отдельно, потроха отдельно. Пока поживем, там видно будет.

- Хорошо бы время подольше потянуть, - облегченно вздохнув, произнес Гена.

Племянник замер, внимательно посмотрел на парня своими чудными глазами и медленно так, в растяжку спросил:

- А что ты, сударь мой, знаешь о времени, ежели собираешься его растягивать?

Вопрос удивил Гену свой бессмысленной неожиданностью. Он он даже не обратил внимания на то, что в голосе Васи исчезла пропойная хрипота, а интонация стала мягче.

- Ну, как это... Время... Это типа... ну, время же!

- Доступно. Время - это типа времени. Лучше не скажешь.

Племянник откровенно издевался, но теперь уже Гена заметил изменения в облике Васи. На опрятного бомжа он совершенно не походил, скорее на учителя, три месяца просидевшего без зарплаты. Волосы не были всклокочены, пуговицы все на месте. Да и костюмчик вроде стал почище, напрочь сгинули сальные пятна. Траурные полумесяцы под ногтями испарились. От него даже исходил легкий аромат дорогой туалетной воды. Но Гене было не до нюансов.

Непонятный разговор настораживал.

Вася скинул с себя пиджак и оказался в белоснежной рубашке с отложным кружевным воротником. Тут Гена вообще напрягся и подтянул к себе костыль, на всякий случай, если Вася вдруг начнет приставать. Но тот просто уселся поудобнее на табурете, вытянул ноги, блеснув лаковыми остроконечными туфлями на высоком каблуке и бархатным голосом осведомился:

- Не поговорить ли нам, Геннадий, о предметах, достойных внимания просвещенных умов?

- П-п...- отозвался Гена.

- Понимаете ли, друг мой, - продолжал между тем преобразившийся собеседник, - времени у нас с вами как раз и нет. В том смысле, что времени никакого вообще нет. Я имею ввиду - в реальности нет.

'Нарвался!' - только и подумал Гена. В компании поисковиков был один продвинутый. Обчитался книжек и как подкурит, такое начинал нести - крыша отъезжала: и того нет, и то сон, а мир так вообще групповой глюк. Сейчас пойдет такая же бодяга. Реальности у него, понимаешь, нет!

- А что есть? - вежливо спросил он.

- Да ничего, собственно говоря... - начал было племянник, но вдруг замолчал, прислушался и резко поднялся с табурета.

- Боюсь, впрочем, что эта несуществующая реальность сейчас грубо вторгнется в наши ощущнения. Лежи тихо.

И он скрылся за дверью.

Гена на миг оторопел, подтянул к себе и второй костыль, но тут тренькнул звонок. В прихожей сразу заговорили несколько человек, кто-то громко выматерился. Потом грохнула дверь и все стихло.

Вернулся племянник.

- Нескладно получилось, - с досадой сказал он. - Эти ребята между собой договорились. Да быстро как! Ладно, пара недель у нас еще имеется. Надеюсь.

Он достал из кармана старинные круглые часы на длинной цепочке, покачал перед собой начищенный до блеска корпус с крышкой, вздохнул и сунул часы обратно в карман.

- Нет, это долгие песни. Попробуем иначе. Ты тоже хорош, все позабыл...

С этими словами он достал бумажник и пошарил в нем. Извлек какие-то визитки, мятые купюры и кредитную карточку, радужно блеснувшую голографической картинкой.

- Скоро вернусь, - сказал Вася. - Дверь никому не открывай.

Гена остался один. Он лежал, уставивишись неподвижными глазами в извилистую трещину на потолке. Единственная мысль была: 'Влип!'. Неприятные разборки намечаются из-за квартиры, а он и убежать не может. Если бы при техникуме было общежитие...Подселиться к кому-нибудь из ребят? Кто-то из знакомых говорил, что у него друган в кочегарке работает и туда всегда можно завалиться. Он перебирал варианты и не заметил, как задремал. Проснулся от бодрого голоса "подьем!"

Раскрыл глаза и посмотрел на племянника. Потом помотал головой и протер глаза как следует. На коленях у Васи лежал ноутбук, причем, судя по наворотам, очень даже крутая модель. К такому компьютеру он давно приглядывался. Если бы не такая невезуха с ногами! Он расчитывал собрать по частям пулемет "максим" и впарить его одому придурочному клиенту, который хотел у себя на вилле тачанку заиметь.

Вася лихо порхал пальцами по клавиатуре, загружал один за другим сидишные диски, затем удовлетворенно откинулся у стене и провозгласил:

- Вот теперь мы готовы к труду и обороне. Сначала труд, потом остальное.

И развернул монитор к окаменевшему от завистливого изумления парню. Когда Гена немного пришел в себя, то разглядел на мониторе хитрую многоцветную фигуру, чем-то похожую на большую амебу с усиками. 'Амеба' непрестанно меняла очертания, цвета переливались из одного в другой. Ничего особенного. И не такие мультимединые картинки доводилось видеть. Чуть позже он обнаружил, что сквозь амебу словно просвечивают другое изображение - мгновенно возникают и исчезают лица, карты, страницы книг и еще много всякого, что он не успел разобрать. Ему захотелось остановить картинку, увеличить фрагменты и вообще, покопаться в файлах, посмотреть что есть в памяти. Но глаза почему-то не отрывались от смешно шевелящихся тонких усиков, в их дрожании чувствовался сложный ритм, вот он уже почти уловил его и отпала нужда в остановке мелькающих кадров, все было ясно различимо, словно он сидит в кинотеатре и смотрит фильм, а за стеной стрекочет швейной машинкой кинопроектор, в маленьком зале поселкового клуба пахнет кошками и жареными семечками, в задних рядах кто-то внаглую курит и лента дыма вьется в ярком луче, сердится старенькая билетерша и ее монотонный бубнеж будто разъясняет увиденное...

Когда он очнулся, уже была ночь. В комнате никого не было. Ноутбук тихо шелестел на табуретке. На мониторе шевелила усами цветная амеба, но как-то вяло, и мелькание картинок вроде прекратилось. Зато голова была как набитая ватой, глаза слезились и в ушах тонко звенело. Он кашлянул и обнаружил, что в горле пересохло. Допил холодный чай, звякнул ложкой о блюдце.

Скрипнула дверь.

- Ну что, готов?

Гена молча глядел на Васю и не знал, что ответить.

- Будем считать, что готов, - зевнув, ответил за него племянник. - Тогда спи.

И прикрыл дверь.

В утренний жидком свете лицо племянника казалось более смуглым, чем он был на самом деле, бойкие же глаза, наоборот, посветлели, а зрачки стали белесыми.

- Неужели ты ничего не помнишь? - в десятый или двадцатый раз спросил он.

Гена пожал плечами. Его разбирала зевота, он не выспался, и не понимал, чего добивается этот человек. Вася разбудил его ни свет ни заря и стал допытываться, помнит ли он об их прежних встречах, добрался ли он до своей доли, где другая циста со вторым ключем... Отчаявшись получить нужный ответ, племянник несколько раз заговаривал на иностранных языках, что в его устах звучало странно. Разобрать, какие это были языки, Гена не мог. Криво улыбаясь, он сидел, откинувшись на смятую подушку и таращил глаза на племянника Васю.

- Я могу ошибаться, - недобро сказал Вася, - и я отвечу за свою ошибку. Но может быть на самом деле ты все вспомнил и затеял свою игру? Это не по семейному... Дурачок, нам нельзя подставлять друг друга даже ради лишней доли! У тебя отшибло память. А может, ты просто новый партнер и тогда...

Резко оборвав себя на полуслове племянник схватил Гену за уши и приблизив его лицо к себе, впился взглядом в глаза ничего не соображающего парня. Дикий и страшный был этот взгляд! Но Гена не успел испугался, как тут же Вася отпустил его, поднялся с табурета и вздохнул.

- Вот незадача! Что с тобой делать, ума не приложу! Может это ты, а может вовсе не ты. Однако первый ключ попал к тебе. Шуточка во вкусе Хармахиса...

Гена ничего не понимал. В голове, правда, мелькнули дурные мысли насчет гуманоидов с летающей тарелки, но мысли эти тут же исчезали, возникло страннное ощущение, что давным давно все-таки они встречались с Васей, и звали его тогда иначе. Воспоминания копошились как мухи в меду и никак не могли выбраться на волю.

Племянник изучающе смотрел на Гену, словно ждал от него нужного слова или жеста. Не дождался.

Во дворе заурчала машина, потом еще одна, ввизгнули тормоза.

- Ну, начинается... - обиженным голосом протянул Вася. -Только разговор пошел серьезный, так эти мерзавцы тут как тут.

Сейчас нас убивать будут! Что у тебя здесь...

Он завертел головой, оглядывая стены комнаты. Скользнул мимоходом по книжной полке, оценивающе глянул на выцветший гобелен с еле различимыми оленями у водопоя и взгляд его уперся в цветной плакат с календарем. На постере мускулистый полуголый мужик с огромный мечом в руке красиво убивал дракона.

- Годится, - удовлетворенно кивнул племянник. - Ну, не робей.

Сонное оцепенение охватило Гену и притупило все чувства. Ему почему-то было глубоко плевать на то, что в квартиру ломятся крутые мужики и сейчас они вышибут дверь. Он даже не удивился тому, что Вася подошел к плакату и... исчез, словно и не он только что вел странные речи. В какой-то миг показалось, что он не просто испарился, а словно мультяшный герой сплющился в лист, а потом свернулся в линию, моргнул точкой и сгинул.

В прихожей хрустнул замок, грохнула дверь и квартира наполнилась тяжелым топотом, криками и руганью. "Где этот козел?" - гулким басом спросил кто-то. В комнату, где лежал Гена сунулась круглая большая голова с бычьими глазами и уставилась на него. За головой втянулось тулово в малиновом пиджаке. Тут же объявились еще трое лбов и встали над кроватью, словно в почетном карауле.

- Куда он делся? - спросил один из них, после того как с трудом согнувшись проверил под кроватью. - Только что в окне торчал!

Гена неожиданно для себя хихикнул. Скажет он сейчас этим быкам, куда исчез племянник Вася, так у них глаза выскочат на пиджаки. Малиновые.

- Смеется, сученок! - удивился один из амбалов.- Щас плакать будет!

Подхватил с изголовья костыль и хряпнул поперек одеяла. Гена заорал и скрючился. Удар пришелся по животу, было не очень больно, но его прошиб холодный пот при мысли, что ему опять могут перебить ноги.

- Ага! - обрадовался амбал. - Перестал смеятся.

В комнату вошел еще один, только не в малиновом пиджаке, а в простом свитерочке. Невысокого роста щуплый мужчина бегающими глазами чем-то неуловимо напоминал племянника Васю.

- Вот в этом окне его видели, шеф, - доложил амбал. - Щенок молчит как партизан.

- Лестница? - коротко спросил невысокий.

- Ребята проверяют. По соседям тоже шмонают.

После того, как вошли еще двое, в комнате невозможно было повернуться. Невысокий мужчина внимательно посмотрел на Гену.

- Что же ты знаешь? - задумчиво спросил он.

- Может, огонька ему, Харшеф? - предложил амбал и пыхнул из зажигалки огнем на полметра.

- Не здесь, Сухой,- ответил невысокий. - Вези его в подвал, а тут оставь бойцов.

Грозно сопя к парню протиснулись две туши. Гена закрыл глаза, но тут же снова открыл их. В комнате что-то изменилось.

Он пригляделся и понял, что как раз наоборот - ничего не менялось короткие толстые пальцы в перстнях и наколках продолжали тянуться к нему, невысокий шеф медленно-медленно поворачивал голову к одному из амбалов, время останавливалось, а воздух густел, наливался зеленью, фигуры были видны как через немытое стекло аквариума...

Краем глаза он уловил короткий проблеск, потом другой, меж фигур замелькали светлые полосы, стальные блики сверкнули над головами стоящих и тут же исчезли. Время снова пошло своих ходом, а стекло аквариума протерли начисто и зеленый цвет сменился красным. Гена рывком сел на кровати и его вырвало прямо на изрубленные в кровавые ошметки тела. Когда он перевел дыхание, то обнаружил в дверях племянника Васю, который, улыбаясь, обозревал жуткое месиво из рук, голов и туловищ.

- Давай-ка уносить отсюда ноги, - сказал он Гене. - В следующий раз легко не отделаемся.

Племянник вел джип 'чероки' так, словно всю жизнь провел за рулем. Машину они позаимствовали прямо во дворе. Гена больше ничему не удивлялся. Ситуация напоминала дурной американский видеофильм. Гора трупов в его комнатушке казалось кошмарным видением, а их поспешное бегство - некой игрой, в суть которой он еще не врубился.

Минут через двадцать они бросили джип в каком-то дворе близ Сенной. Гена кое-как дотопал на костылях до перекрестка, племянник остановил такси и они двинули к Витебскому вокзалу. А там Вася затащил его дворами и переулками в какой-то клоповник на первом этаже пустого, но еще не отремонтированного дома. Заколоченная дверь их не остановила.

Сквозь пыльные окна дневной свет почти не пробивался. Мертвенный запах нежилого помещения и пыль на разбитой мебели. Продавленный диван, на который Гена, облегченно вздохнув, уселся, ответил ему протяжным скрипом и выдохнул облако пыли.

- Пересидим немного и дальше двинем,- сказал Вася.

- Там, в квартире, кто это их нарубил? - осторожно спросил Гена.

- Потом расскажу, а пока отдыхай. Скоро приду...

Гена улегся поудобнее, положив голову на драный диванный валик. Только сейчас он задумался - а что дальше? После бойни в квартире их будут искать милиция и бандиты. Сделают обыск, найдут железо... И еще - все документы остались дома. Из города не выбраться, разве что племянник машину угонит. Ну, выберутся, а дальше куда? Внезапно пришла догадка - хитрый Вася завел его сюда и бросил, а сам уже, наверно, садится в поезд... Гена застонал от жалости к самому себе.

Он лежал, тупо смотрел в потолок, с которого свисали фестоны паутины, переводил взгляд на стены с ободранными обоями, мрачно разглядывал пол, заваленный хламом, который хозяева оставили при переезде. И задремал. А когда проснулся, то обнаружил, что окна прикрыты газетами, под скособоченную тумбочку подложен кирпич, на на самой тумбочке весело шумит туристический примус 'Шмель', а в воздухе апетитно пахнет супом из пакетика.

В соседнем помещение что-то звякало, брякало и хрустело. Оттуда появился племянник с ворохом тряпья.

- Света нет, зато есть вода! - весело сказал он. - Сейчас поедим, и за дело!

Дело не заставило себя ждать. Племянник помог Гене привести себя в порядок, усадил его поудобнее и опять стал мучать странными вопросами. На этот раз все допытывался, где и при каких обстоятельствах он нашел гильзу, кто при этом присутствовал, в какой момент рухнули бревна ловушки...

- Какой ловушки? - спросил Гена.

- А, неважно! - отмахнулся племянник.

Тень догадки прошла по краешку сознания или чего-то там еще в распухшей от событий голове парня.

- Постой, - встрепенулся он. - Что ты мне впариваешь с этими ключами, ловушками... Это что, типа игры, что ли?

Вася склонил голову набок и грустно посмотрел на него.

- Типа того, - ответил он.

- Так это все понарошку! Как бы я в компьютер попал? Мы что, в виртуалке?

- Пока что мы в большой заднице. А что касается компьютера... Увы и сто крат увы! Убьют в натуре и вся виртуалка. Да и то, подумаешь, велика важность - виртуальная реальность! Все сущее - виртуально, надо только знать, что делает мир реальным.

- Не понял?

- Вижу. Ну, представь себе огромный зал, очень большой, практически бесконечный в длину, высоту и ширину. И вот в этом бесконечно большом помещении как на складе находится бесконечно большое количество предметов и явлений, миров и бактерий, все что в голову тебе взбредет, и ко всему еще все это имеется в бесконечном количестве сочетаний. И вот по этим предметам ползет маленький червяк... Нет, лучше улитка. Она оставляет за собой блестящий след. И только то, на чем имеется ее след, чего она касалась и есть единственная реальность, связанная в одну последовательность событий.

Все остальное так и остается в потенции, вероятности, возможности или, если тебе так понятнее - в виртуальности.

- Что это за улитка такая? - тупо спросил Гена.

- Это образ. Возможно, не очень удачный. Называй его как угодно - Атманом, Аммой, Волей Единосущего, Калибровочным Полем Суперсимметрии...Но есть и более привычное для тебя понятие. Время! Это и есть Великий Реализатор Действительности.

- Ну, ты загнул! Время - это...это...

- Так, так... - поощрительно закивал племянник, но не дождавшись ответа, продолжил. - Ты еще вспомни те глупости, что тебе говорил Бероэс насчет времени как соположенности событий. Он, правда, позже догадался, что время это не мера событий. Оно и есть создатель событий.

- Так оно живое?

- Кто?

- Время?

- И ты туда же! Я знавал одного дурика, он полагал, что время - это продукт жизнедеятельности некоего многомерного существа.

- А-а, - протянул Гена, - так время - это божье дерьмо?

Племянник молча обвел глазами стены и пол, посмотрел на Гену и хмыкнул.

- Похоже, если судить по тому, во что мы вляпались. Ну, ладно, начнем вправлять тебе мозги.

Он прошелся по комнатам, раскидывая ногой мусор. Поднял разодранный альбом с фотографиями. Вернулся, снял пару газет с окна и сунул Гене в руку старую фотокарточку. На ней можно было разглядеть комнату, людей за столом у большого самовара, старомодную мебель. И фотография была какой-то страромодной: толстая, прямо картон, с рамочкой-виньеткой и фигурно обрезанная по краям.

- Видишь лампочку? - спросил племянник.

Гена вгляделся и обнаружил лампу без абажура, висевшую над столом. Кивнул.

- Так вот, тебе надо включить свет в этой комнате. Смотри на лампу до тех пор, пока она не загорится. А дальше все само пойдет.

- Как же она загорится? - Гена озадаченно поднял глаза на племянника.

- А это уже не мое дело. Ты просто включи там свет, она и вспыхнет.

- Так ведь лампочка там, на фотке, а я здесь...

- Пока ты думаешь, что это имеет значение, лампочка не будет гореть, а ты застрянешь здесь надолго. Ну, работай, а я пойду еды подкуплю, барахла кой-какого.

- Что с квартирой будет? - неожиданно для себя спросил Гена.

- С какой... Ах, да! Все будет хорошо. Клавдия Михайловна сейчас в больнице. Упала на улице, память отшибло, ничего не помнит, документов при себе нет. На днях оклемается, через пару недель приедет племянник, продаст квартиру и увезет ее на юг. Еще вопросы есть?

- Племянник приедет? А ты тогда кто такой?

Вася тяжело вздохнул.

- Тебе тоже память отшибло. Ну, ничего, потихоньку все вспомнишь. Не исключено, что я - твой отец.

Он внимательно посмотрел на Гену, но не дождавшись ответа, пожал плечами и ушел.

Гена долго глядел ему вслед. У мужика крыша съехала. Надо же, папашка самозванный! Родителей Гена помнил хорошо, до шестого класса они жили дружно, потом отец загулял, спился вчистую, а мать бросила сына на родню и уехала в Уфу с главным инженером после того, как закрыли комбинат. Она не появилась даже на похоронах отца. Но если Вася хотел вывести его из равновесия, то он своего добился. Мысли Гены скакали, как блохи на барабане, сомнения чернильными кляксами расползались по душе. Захотелось как в детстве убежать на старые выработки, забиться в какую-нибудь щель, затаится под землей в уютной полутьме, среди блесток халькопирита и никого не боятся.

Фотокарточка выпала из его пальцев, он поднял ее с грязного пола и уставился невидящими глазами на счастливое семейство, распивающее чай, беззаботное, ни о чем плохом не помышляющее.

Лампочка, естественно, не загоралась, даже когда он сосредоточился, наморщил лоб и тяжело задышал. Да и с чего загораться лампочке на фотографии, когда третий день перебои с электричеством? Эта мысль смутила его, он снова вгляделся в карточку. Мужчина в черном пиджаке держит блюдце у свой окладистой бороды, женщина в светлом платье смотрит на девушку, а мальчик, ее брат, стоит у нее за спиной и серьезно смотрит в объектив. Женщина улыбается, но у нее грустные глаза, она озабочена слухами о беспорядках среди фабричных, мужчина скрывает о нее письмо, где говорится, что ее брат скончался в госпитале из-за отравления газами, а мальчик думает о том, что задавака гимназист из дома напротив опять прогуливался в сквере с его сестрой...

Гена вздрогнул и опять выронил карточку. Откуда эти странные мысли, кто ему рассказал о семье со случайной фотографии? Он слышал о людях, которые могли дотронутся до какого-либо предмета и выложить все о людях, что к нему прикасались . Но с ним ничего подобного никогда не происходило. Хотя он порой и без миноискателя мог сказать, где стоит копать, а где ничего, кроме пары ржавых ведер не найдешь. Это было чутье, интуиция, а здесь он словно вошел на краткий миг в эту семью.

Он вгляделся в фотографию. Лампочка не загоралась, но снова возникло странное ощущение входа в семью, сидящую за столом. Мальчик смотрел мимо объектива камеры, которую держал студент Горного института, готовящий сестру к экзаменам. Дома все ходят грустные, мама читает в газете списки убитых и раненых, отец подолгу молчит.

Во дворе горничная домовладельца выгуливала собачку хозяина, на скамейке сидел солдат с рукой на перевязи. Это жених горничной. Тумба перед воротами оклеена афишами, на одном плакате казак насадил на пику зараз несколько немцев. Мальчик смотрит на плакат и ему хочется убежать на фронт, скакать на вороном коне и лихо ворочать пикой. Он представляет, как ветер будет обдувать его лицо, когда казаки пойдут лавой на вражеские порядки, как тяжелое древко с острым наконечником сверху вниз...

- Эй, эй, не увлекайся, малыш!

Окопы. Двор. Мальчик. Фотокарточка.

Возвращение в захламленную комнату было мгновенным, словно перескочил на невидимой лестнице сразу через несколько ступеней. Лежать на костыле было неудобно, он вытащил его из под себя и положил на пол.

Племянник стоял над ним и озабоченно качал головой. Его лицо с трудом можно было увидеть в полутьме. За окном стемнело, хотя, когда они перебрались сюда, только-только полдень наступил.

- Лампочка не загорелась, - виновато сказал Гена.

- Она и не могла загореться, сынок. Это я тебя в сторону немного сдвинул, чтобы расслабился. А ты, я вижу, сразу начал двигаться. Не спеши, научись управлять движением. Долго ты был там?

Гена пожал плечами.

- Вроде нет. Минуты...Ну, не знаю.

- Меня здесь не было часов пять. Надо по-другому, наоборот, чтобы здесь прошли секунды, а там часы. Тогда против тебя здесь никто не устоит.

- Я... я был там на самом деле? - не веря услышанному спросил Гена.

- Где лежал костыль, когда ты начал движение?

- Ну...

Гена осекся. Действительно, когда он разглядывал фотокарточку, костыль лежал рядом на диване. Но когда раздался голос племянника, деревяшка почему-то оказалась под ним.

- Как это получается?

- Со временем поймешь. Это улитка ползет, не зная куда, а человек умный может направить свой путь куда угодно.

- Понял! - возбужденно крикнул Гена. - Я могу в любую картинку перемещаться, а оттуда в другую и так далее. А если вообще без картинки?

- Можно и без картинки, но один я не могу. Только вдвоем. В конце концов это ты нашел Сокровенное. Когда все вспомнишь, научи, как двигаться без привязки. Хотя, ты никогда об этом не рассказываешь.

- О чем не рассказываю ? - пробормотал Гена.

Не отвечая, племянник распаковал большую сумку, в которых обычно челноки перевозят свой нехитрый товар и выгрузил на тумбочку свертки с едой, отложил в сторону пластиковый пакет с чем-то объемистым и мягким, извлек еще много всякого барахла вроде электробритвы, фонарика, плеера и батареек. Со дна он достал бухту крепкого капронового троса и две пластиковые каски.

- Теперь дело только за тобой, - сказал, наконец, племянник. - Думаю, через пару дней ты полностью вернешься. Тогда и с ногами не будет забот. А потом мы отыщем второй ключ, вернемся в Бехдет и разберемся с кое-кем. И только после этого завершим наше маленькое дельце. Свою долю я не упущу.

Гена долго молчал. В какой-то момент ему казалось, что начал понимать. Но сейчас опять все запуталось.

- Мы с вами встречались, - острожно спросил он, - в предыдущей жизни? Или на другой планете?

Племянник выронил из банку с пивом. Крякнул, поднимая ее.

- Ты это хорошо сказал! - похвалил он. - Только мимо. Не напрягайся, все само придет. Раз уж начал двигаться, то теперь жди. Вспомнишь.

Он устроился на ворохе тряпья в углу, открыл еще пива, хлебнул и удовлетворенно сказал:

- Что ни говори, ячменное пиво лучше просяного. Нам бы десяток таких баночек, когда мы застряли в ложной гробнице Менкаура. Помнишь, ночью ты облизывал стены...

- Ничего я не облизывал! - возмутился было Гена.

Но тут внезапно, как сон, который вспоминаешь не сразу по пробуждению, а много позже, ему привиделись темные стены, бесконечные ряды иероглифов, еле видных в дрожащем огоньке масляного светильника, испуганного человека, на котором ничего не было, кроме набедренной повязки, пытающегося разобрать надписи...

- Да, - продолжал племянник, - глупый я был тогда, грамоте плохо учился. Мой отец, а твой дед бил меня не раз и не два за лень. Мало бил. Чуть не пропали мы с тобой.

- Он следил за нами!

Эти слова неожиданно для Гены сорвались с его языка.

- Конечно следил, - племянник глотнул пива и удовлетворенно рыгнул. - Это же было испытание. Дед наш был лучшим искателем невидимых глазу сокровищ в Уасте. Он возглавлял Дом Плохих Хранителей. Это потом мы с тобой превзошли его деяния, да и то, если бы ты не нашел Сокровенное, наши кости лежали бы во прахе.

- Что я нашел?

- Ты меня спрашиваешь? - кротко удивился племянник. - В Гизе это было, под храмом Ипетсут. Ты полез первым, тебя засыпало песчаной ловушкой. Потом ты возник, хвала Амону, рядом со мной и увлек прочь. Научил движению, хотя только через сотню или две сотни лет мы с тобой поняли, какие дела можем свершить. Со временем даже я подучился, уму разуму набрался. Но главный у нас ты. Без тебя мне двигаться нелегко, много ложных путей, слишком много открытых врат. А ты, было время, повадился исчезать надолго. Однажды лет четыреста я тебя искал. Ты тогда во время чумы в младенца какого-то переместился.

- Мы что, бессмертные? -хрипло спросил Гена.

- Не знаю. Если бы рассказал мне о Сокровенном...

Гена как во сне вдруг увидел желтые пески, опаляющее солнце и бритоголовых людей со страшными серпами в руках.

Прислужники-нубийцы охотились за его дедом, великим раскапывателем гробниц. Вспышка солнечного блика на занесенном острие медного серпа, кровь, вскипающая на сухом раскаленном песке, белая стена храма, высокие ступени и маленькие фигуры жерцов, стоящих наверху - они растворяются в кружении багряных искр...

- Когда, когда это случилось?

- Давно это было, - благодушно ответил племянник. - Да какое теперь имеет значение - когда! Будет нужда или охота - вернемся в любое место и в любое время. Ты только поторопись, чует мое сердце, не простые бандиты к нам привязались.

- Шеф и Сухой, - задумчиво пробормотал Гена.

- Харшеф и Сухмет? - переспросил племянник.- Вряд ли тогда мы бы ушли. Но на всякий случай не называй их имена вслух, пока мы не во всеоружии. Ничего, завтра отсюда переберемся в приличное место.

- Как тебя зовут на самом деле?

Ответ прозвучал на непонятном языке с прищелкивающими звуками и странными ударениями.

- Думаю, ты не понял. В переводе звучит приблизительно так : "Бастет-довольна-рождением". Имеется ввиду, моим рождением. Если не хочешь пока звать отцом, зови Васей. Созвучно.

- А как зовут меня?

- Вот это вспоминай сам. Однажды я тебе напомнил. Больше не хочу. Все, все, остальное - сам!

Утром они загрузили свой скарб в сумку, Вася отправился ловить машину, а Гена кое-как добрел до перекрестка.

Приличное место оказалось двумя комнатами в бывшей коммуналке. Старый трехэтажный дом близ Карповки стоял в лесах. Здесь, наоборот, свет был, но отсутствовала вода. Кран с питьевой во дворе. Ремонт затянулся, пояснил Вася.

Отцом назвать его у Гены язык никак не поворачивался. Иногда ему казалось, что это какой-то чудовищный розыгрыш, а как-то раз он решил, что все это крутой приход: они обкурились во время рейда или мухоморов перебрали, вот и глючит по полной программе. А когда отпустит, окажется он у палатки в лесу, а на ногах, может, рюкзак валяется, потому и кажется, что ноги перебиты...

Вася быстренько прибрал одну комнату, собрал сухие опилки в кучу, сверху набросил плед - получилось удобно. В углу валялись старые школные учебники.

Поели, отдохнули и Вася начал показывать, как двигаться по восьми направлениям, как контролировать перемещения, если надо перескочить через одну или более ступенек, рассказал, как избегать неприятных пересечений и многое другое.

Не раз и не два предострегал от многоходовых перемещений, особенно в прошлое - затянет, заманит, потом долго надо будет выбираться. Кто заманит, спросил Гена, но Вася не ответил. Через некоторое время он куда-то сбегал и принес красивые постеры с видами заморских курортов. На Канарах они провели целый час, горячий песок и голубая вода были восхитительны, но Вася торопил, он опасался, что пока Гена не вошел в силу, есть опасность застрять. Тогда возникнут проблемы с его исцелением.

Движение от изображения к изображению было захватывающим дух приключением. Вход, скольжение, рывок, остановка, перебор, поворот, второй вход, третий...Возвращение. А как забавно было ставить отражения отражений, переходить из одного ритма времени в другой, дразнить случайных зрителей необъяснимыми появлениями и исчезновениями преметов, появляться и исчезать самим...От раза к разу у Гены получалось все лучше и лучше, отец восхищенно говорил, что еще немного - и сын превзойдет его, остался один шажок, одно ключевое воспоминание.

В памяти действительно одна за другой, словно 'полароид' выплевывал на солнечный свет свои карточки, проявлялись интересные картинки. Ущелье, костерок, темные фигуры, хриплый голос рассказывает о сокровище гиксосов, о том, как избегать ловушек, как снимать проклятия, наложенные на сокрытом. Город, белые стены, скрип водяного колеса, илистый берег реки, отец, спрашивает его, чем изображенное художником отличается от знака иероглифа. Монастырская келья, узкий стол заставлен ступками, странной посудой, невысокий человек с гладко выбритой тонзурой объясняет ему в чем суть образного претворения веры. Равнина, покрытая стеклистой растрескавшейся пленкой, остроконечные башни вдали, слишком большая луна, нависшая над равниной, серебристые капли на одеянии крошечного собеседника, голову которого скрывает зеркальный шлем, его собственная тень, в которой Гена не узнает знакомых очертаний человеческой фигуры...

И еще одно понял Гена - ничего с собой прихватить нельзя, но зато можно на месте что угодно спрятать, зарыть, а потом придти и раскопать. По намекам Васи он догадался, что ждут их в одном храме во времена аж XIV династии сокровища немерянные. Они уже пытались неоднократно их заполучить, но почему-то неудачи преследовали с постоянством рока.

Однако ему, Гене, по силам их добыть, перепрятать, а уж потом и оттянуться в полный рост с папашей родным. И еще уверял Вася, что сыну предстоят великие дела, ибо вскоре его способности достигнут высот необычайных.

А вечером, когда они расположились ко сну и лениво перебрасывались словами, дверь в помещение вдруг рухнула,

слепящие лучи фонарей ударили по глазам, в комнате мгновенно возникло много людей, на них навалились и скрутили руки.

Когда Гена очухался, лампочка под потолком осветила крепких ребят к маскировочных куртках. Двое прижимали Васю за руки к полу лицом вниз, третий сидел у него на спине, не давая пошевелиться. Руки Гены были прикованы наручниками к трубе батареи. Он заметил, что постеры сорваны со стен, ни одной картинки в поле видимости нет, а обои еще не наклеены. Пятна старой штукатурки образовывали абстрактную картину, но Гена не знал, можно ли уходить через нее, и куда он попадет, если рискнуть. Да и отца нехорошо оставлять.

Страха не было. Он вдруг вспомнил, что не боялся даже тогда, когда отец брал его еще маленьким в Город Мертвых, искать медные браслеты и бирюзовые подвески. Не боялся, когда песок в ловушке утащил его глубоко вниз, туда, где в багровом пламени светилось холодным светом Сокровенное. Еще немного, и он вспомнит все.

- Держите его крепче, - раздался знакомый голос.

Гена поднял голову и увидел человека, которого считал мертвым. Бандиты его звали шефом, и должен он был остаться в виде мясного фарша в его тесной комнатенке на 9-ой линии.

Шеф мельком глянул на парня, взгляд его застыл, но Гена отвел глаза.

- Кончать надо, бригадир, - сказал кто-то. - Шут предупреждал насчет гипноза. Колдуна прямо сейчас выведем, а выблядка его ...

- Сначала я с пацаном поговорю. А этого кончай здесь, только глаза ему не давай поднять.

Послышалась возня, хлопнул выстрел, второй.

"Люгер", механически подумал Гена. Может даже его сборки. В прошлом году они нашли парочку, один приличный и собрался. Мысль, что из этого парабеллума только что стреляли в его отца настолько поразила его, что он поднял голову и открыл было рот... Но так и остался с отвисшей челюстью.

Голову отца разнесло на куски, стена была забрызгана кровью, какие-то тошнотворные розовые куски прилипли к штукатерке. Отец болен, подумал он. Надо проснуться, и тогда наступит исцеление. Проснуться... А как же кровь?

"Кровь...кровь...кровь..." запульсировало в ушах. "Не делай этого" послышался ему голос отца, но другой голос звал вниз, в темную спасительную бездну, внутрь себя, к Сокровенному, которое возместит ему бесконечую череду утрат. Когда-нибудь он успеет спасти отца.

Перед глазами замерцали багровые искры, он изо всех сил рванул наручники, но труда держала крепко. Один из убийц кинулся к нему, ногой задев стопку учебников. Книги разлетелись по полу. Учебник биологии упал прямо перед Геной и раскрылся. Короткий взгляд, и он почувствовал, как треснула и расползлась на нем одежда.

- Стреляй,стреляй! - визг ударил по ушам, но тут тишина задушила все звуки.

В двух машинах, что стояли перед домом, на всякий случай оставали по одному бойцу. В той, что стояла поодаль, сидел коренастый парень, скучал, курил и ждал, когда братва разберется с лохами. Он не верил байкам, которые травили последнии дни в их бригаде о придурке, нарезавшим ломтями четверых быков. Не верил слуху о том, что менты посходили с ума и шмонают все хавиры подряд, в поисках этого придурка. Не поверил он и своим глазам, когда стена дома вдруг треснула, леса рассыпались как спички, а большой кусок фасада бесшумно отвалился и рухнул прямо на джип, стоявший у подъезда. Он не успел даже выругаться, увидев, как из пролома на улицу выметнула тень...

Гигантский тиранозавр прыгнул на крышу автомобиля, превращая все, что было под ней в кровавую кашу. Потом он задрал чудовищную клыкастую морду к небу, понюхал воздух и огромными прыжками унесся в сторону Гренадерского моста...